Поделиться
В книге «Честно я тянул мой воз», названной по строчке Александра Твардовского и составленной его преданным биографом Андреем Турковым, – среди фрагментов из воспоминаний современников, писем, стихов и дневниковых записей самого поэта, – встретился мне один вроде бы неприметный отрывок.
«…Первое легкоморозное весеннее утро, прогулка к Дмитриевскому, петухи на селе, церквушка на крутом берегу Истры, сосняк по отвесному обрыву, тишь, легкая чистая свежесть и бодрость, снежная пойма реки в дымке по горизонту, простор, тихая радость, хоть молиться там впору».
Александр Твардовский, запись в Рабочей тетради от 24 марта 1955 года.
Эта запись и стала для меня еще одной личной встречей с Александром Трифоновичем, которого, я, конечно, никогда в жизни не видел, но о котором думаю с тех пор, как один близкий мне человек прочитал на память стихотворение «На дне моей жизни»:
На дне моей жизни,
на самом донышке
Захочется мне
посидеть на солнышке,
На тёплом пёнушке.
И чтобы листва
красовалась палая
В наклонных лучах
недалёкого вечера.
И пусть оно так,
что морока немалая –
Твой век целиком,
да об этом уж нечего.
Я думу свою
без помехи подслушаю,
Черту подведу
стариковскою палочкой:
Нет, все-таки нет,
ничего, что по случаю
Я здесь побывал
и отметился галочкой.
Александр Твардовский, 1967 год
…Услышав эти стихи, я помню, ахнул: неужели это смиренное, тихое и мудрое слово вырвалось у проваренного во всех водах советского писателя, автора «Василия Теркина» и несгибаемого борца за журнальный островок свободы под названием «Новый мир»?
В последние годы, благодаря публикациям его дневников, пытливому читателю начала приоткрываться в своей полноте не только драматическая судьба этого великого человека, но и его душа: героическая, страдающая. По отношению к самому себе он был предельно честен, по крайней мере, на пространстве стиха.
Не много надобно труда,
Уменья и отваги,
Чтоб строчки в рифму, хоть куда,
Составить на бумаге.
То в виде ёлочки густой,
Хотя и однобокой,
То в виде лесенки крутой,
Хотя и невысокой.
Но бьёшься, бьёшься, так и сяк –
Им не сойти с бумаги.
Как говорит старик Маршак:
Голубчик, мало тяги...
Дрова как будто и сухи,
Да не играет печка.
Стихи как будто и стихи,
Да правды ни словечка.
Пеняешь ты на неуспех,
На козни в этом мире:
Чем не стихи? Не хуже тех
Стихов, что в «Новом мире».
Но совесть, та исподтишка
Тебе подскажет вскоре:
Не хуже – честь невелика,
Не лучше – вот что горе.
Покамест молод, малый спрос:
Играй. Но Бог избави,
Чтоб до седых дожить волос
Служа пустой забаве.
Он не был религиозен, но был всегда, как бы высоко его не возносила житейская «линия жизни», – живой частью души народа, подспудно сохраняющего в себе тоску по Вечности. Он знал, что это такое: ценить дарованную нам судьбу и радоваться каждому прожитому дню. Мудрость его лирики задевает думающее сердце читателя.
