Поделиться
Пётр Кончаловский "Автопортрет с женой". 1923
Среди множества работ художника Петра Кончаловского есть знаменитый «Автопортрет с женой». Два смеющихся человека на полотне держат в руках бокалы с вином. Тост за счастливую семейную жизнь остаётся за кадром. Но каждая деталь в картине говорит о том, что два любящих сердца бьются в унисон и слова «я» для них нет. А есть слово «мы».
Впервые они увидели друг друга, когда Пете было 16 лет, а Оле – 14. Он приходил в мастерскую отца Оли – художника Василия Сурикова – брать уроки. Но серьёзную барышню тогда больше интересовали собственные занятия в гимназии. Так что в ту мимолётную встречу подростков даже не представили друг другу. Настоящее знакомство случилось спустя десять лет. И вот это уже была любовь, пусть со второго взгляда. Через три недели Пётр и Оля поняли, что жить друг без друга не могут. Василий Суриков писал по этому поводу брату: "Нужно тебе сообщить весть очень радостную и неожиданную: Оля выходит замуж за молодого художника из хорошей дворянской семьи, Петра Петровича Кончаловского. Он православный и верующий человек". Вскоре у супругов родилась дочь Наташа. А через три года сын Миша. Знакомые художники удивлялись: дети нисколько не помешали работе Кончаловского. Он творил без конца, и без конца возился с наследниками: пел им колыбельные, делился красками, учил рисовать, выхаживал во время болезней. В детях Кончаловские души не чаяли, и тем не менее в доме всё было подчинено профессии отца, а дисциплина установилась железная. Капризов на тему «не хочу, не буду» сын и дочь не знали. Зато отлично усвоили понятие «надо». Учёба, уроки музыки и французского – таким было каждодневное расписание Кончаловских-младших.
На этюды за границу Пётр всегда уезжал только вместе с семьёй. Поездки возникали стихийно. За утренним кофе Пётр спрашивал жену: «Лёлечка, а не поехать ли нам поучиться у мастеров в Париж?». «Конечно, Дадочка! Сейчас соберусь!» - отвечала Ольга, уверенная, что все решения мужа - правильные. К вечеру семья уже садилась в поезд. В Париже стараниями Ольги всё устраивалось мгновенно: снималось жильё, Пётр работал, Наташа ходила на учёбу, Ольга занималась хозяйством, гуляла с Мишей, всегда отлично выглядела и позировала мужу. Его работы она часто критиковала, но вкусу Лёлечки Пётр доверял бесконечно. Стоило ей только сказать, глядя на картину: «Ох, не то, Дадочка!», как полотно уничтожалось. О потраченном времени и вдохновении Кончаловский в такие моменты не жалел.
Когда началась Первая мировая война Пётр уехал на фронт. Проводив мужа, Ольга вернулась с вокзала и рыдала на весь дом, а потом три года писала супругу подробнейшие письма о жизни семьи. Дети дополняли их своими новостями, а Наташа ещё и стихами, сочинёнными специально для папочки. Эти письма артиллерист Кончаловский все три года войны носил на груди.
Во время революционного лихолетья семья сплотилась ещё больше. Кончаловские отказались от эмиграции, лишились квартиры, мёрзли и голодали, но Ольга продолжала заниматься с детьми иностранными языками, а Пётр по-прежнему стоял у мольберта, прекрасно зная, что его пейзажи никому сейчас не нужны. Дети, глядя на родителей верили: ничего на свете не страшно, если существует такая любовь, как у их папы с мамой.
В начале тридцатых годов Кончаловские, мечтавшие о родовом гнезде, купили в Буграх, что недалеко от Москвы, дом с мезонином. Дворянская семейная традиция – проводить лето на природе – не должна была прерываться ни при какой власти. Кончаловские своим руками привели дом в порядок. Пётр Петрович оказался замечательным садовником – сирень, розы, пионы и яблони росли у него прекрасно. Лёлечка хлопотала у плиты, Дадочка рисовал, аромат пирогов смешивался с запахом красок и все были счастливы. Когда появились внуки, их воспитывали, так же как детей: в любви и дисциплине. По воскресеньям всей семьёй ходили в церковь. И ничего не боялись, словно были уверены в невидимой, но мощной защите. Не умеющий лукавить Кончаловский отказался рисовать портрет Сталина, не подписал пасквиль на своего друга Мейерхольда и упорно продолжал работать только над тем, что было интересно ему. Когда же началась травля, Пётр Петрович и Ольга Васильевна сохраняли олимпийское спокойствие. На одном из приёмов, когда к опальному художнику и его жене, боялись даже подойти поздороваться, кто-то посоветовал Ольге Васильевне плюнуть на недоброжелателей. Она же, стоя в вишнёвом бархатном платье с горностаем на плечах царственно ответила: «На всех плевать — слюней не хватит!».
Со стороны их жизнь выглядела на редкость удачливо. Кончаловские не бросали вызов судьбе, ни с кем не конфликтовали. Они просто сумели сохранить свой мир, свои привычки и традиции. И даже на склоне лет по-прежнему ласково называли друг друга Дадочка и Лёлечка.
Не откладывайте. Наталья Сазонова
Поделиться
Недавно читала книгу о докторе Гаазе.
За бескорыстную помощь вся Москва 19 века называла его «святым доктором». Я задумалась над его призывом: «Спешите делать добро».
«Делать добро» — здесь всё понятно, но почему «спешите»? Разве можно не успеть?! Можно...
Живёт человек. И всю жизнь только для себя живёт, только о себе заботится. А к концу этой жизни понимает, что бесполезно прожил. Пустая она. Потому что ничего-то в ней для других сделать не успел.
Только не успеть, точнее, опоздать, можно не только к концу жизни, но и пока живёшь. Пока есть силы, и есть потребность и есть случай.
Как-то в интернете наткнулась на документальный фильм о пожизненно заключённых. Осуждённые рассказывали о себе; за что сидят, о чём сейчас думают, о чём сожалеют или... не сожалеют. Меня потрясло интервью с одним заключённым. Мужчина сорока лет, двадцать из них уже отсидел. На вопрос журналиста о чём он сожалеет, ответил: «Знаете, я в тюрьме Евангелие впервые прочёл. Переосмыслил многое в своей жизни. Столько бы мог людям пользы и добра сделать. И никто меня в этом не ограничивал, а не сделал ... А сейчас есть у меня на то и силы и желание, но ограничений много. Столько сделать нужного людям, как на свободе бы мог, в тюрьме не удаётся. Стараюсь, но знаю, что мог бы больше. Вот о чём сожалею».
Я услышала эти слова и вспомнила:
«Спишите делать добро!» Оказывается, такую возможность можно навсегда потерять. Я и не задумывалась над этим.
А недавно поняла ещё один смысл призыва «святого доктора».
Возвращаюсь с работы. Около моего подъезда, на лавочке — бездомный. Так вот сидя, и уснул. Грязный, одет в лохмотья. Рядом с ним — пакет, в нём пол батона хлеба. Сразу захотелось его накормить чем-нибудь горячим. Поднялась в квартиру, глянула в окно; человек не ушёл, лежит, спит. Ну и решила: перекушу быстро, успею. Не обедала, есть хочется. Разогрела еду, поела. А бездомный на лавке всё спит. Стала и ему поесть разогревать. Потом в кладовой одежду подходящую нашла. Всё собрала в сумку и спустилась на улицу. Вышла... а на лавке никого нет! Я туда-сюда; нигде бездомного не видно. Ведь только что был! Две ближайшие помойки обежала — нет нигде! Так и не нашла его. Поплелась со своей сумкой обратно. Ну как же так?! И тут, как ответ, снова вспомнила: «спешите делать добро».
Спешите — значит не откладывайте! Я уверена: Бог через других людей поможет этому человеку, а я свою возможность помочь потеряла. Спешите делать добро!
Автор: Наталья Сазонова
Все выпуски программы Частное мнение
Томас Эдисон и его мать
Поделиться
Фото: PxHere
«Меня сделала моя мать. Она искренне верила в меня», — говорил американский изобретатель Томас Эдисон. Он называл мать своим добрым гением и всегда вспоминал о ней с любовью и нежностью.
11 февраля 1847 года в городке Майлан штата Огайо у торговца зерном Сэмюэля Эдисона и его жены Нэнси родился сын. Мальчика назвали Томасом. Он рос здоровым и жизнерадостным. Едва научившись ходить, малыш всюду следовал за матерью. Отец был в постоянных разъездах по торговым делам, и воспитанием ребёнка занималась Нэнси. Всё время мать и сын проводили вместе. Знакомые и соседи Эдисонов поражались тому, как сильно мальчик был похож на мать. У него были такие же глубокие, внимательные серые глаза. Да и характер точь-в точь материнский — общительный, добрый, открытый.
Стремлением к знаниям Томас тоже пошёл в мать. Нэнси с детства очень хотела стать учительницей, и её отец, приходской священник, дал дочери прекрасное воспитание и образование. До замужества она несколько лет работала в школе. Терпеливо и обстоятельно Нэнси отвечала на все вопросы любознательного сына. А их было множество. Почему птицы летают? Почему на небе облака? Почему горит огонь? Томас с радостью и упоением постигал окружающий мир.
Когда мальчику исполнилось семь лет, он пошёл в школу. Томас ждал этого дня с нетерпением. Но учителям не пришёлся по нраву его любознательный характер. Они называли Томаса неусидчивым и часто наказывали. Так прошло около двух месяцев, и однажды мальчик вернулся из школы с запиской от преподавателя. Нэнси развернула сложенный вдвое листок. На лицо её набежала тень, глаза наполнились слезами... Но она быстро взяла в себя в руки. С любовью глядя на сына, мать прочла записку вслух: «Миссис Эдисон! Ваш сын — гений. Эта школа слишком мала для него, здесь нет учителей, способных его чему-то научить. Пожалуйста, учите его сами».
И Томас стал учиться дома. Нэнси, у которой за плечами был богатый преподавательский опыт, удивительным образом удавалось совмещать хлопоты по хозяйству с ежедневными занятиями строго по расписанию. Под её терпеливым руководством сын очень быстро научился читать и писать. Мать учила его арифметике, истории, географии и физике и всем остальным основным дисциплинам. Когда Томасу исполнилось всего 9 лет, они вместе прочли «Начала» — знаменитый фундаментальный труд Исаака Ньютона.
Миссис Эдисон скончалась в 1871 году, когда её сыну было 24 — он твёрдо стоял на ногах и уже заявил о себе как о талантливом изобретателе и инженере. А через несколько лет о Томасе Эдисоне заговорил весь мир. Благодаря его идеям в дома людей пришло электрическое освещение. Эдисон усовершенствовал телеграф, он изобрёл микрофон и фонограф, открыв эру звукозаписи.
Однажды, будучи уже на вершине своей изобретательской славы, Томас Эдисон решил разобрать старый семейный архив. Среди писем и документов ему попался сложенный вдвое листок, который показался мужчине знакомым. Томас развернул его и ахнул. Это была та самая записка, с которой много лет назад учитель отправил его из школы. Только слова в ней почему-то были совсем не те, что когда-то вслух прочла ему мать. «Миссис Эдисон! — писал учитель. — Ваш сын — умственно отсталый. Мы не можем больше учить его в школе вместе со всеми. Учите его самостоятельно дома». Томас отложил записку в сторону и заплакал.
...Как-то раз Эдисон общался с репортёрами. «Что помогло вам стать изобретателем?», — спросил один из них. И он ответил: «Не будь у меня такой матери, из меня, пожалуй, не вышло бы ничего путного. Только её безграничная вера в мои способности, любовь, соединенная с упорством, нежностью и добротой смогли сделать меня тем, кто я есть».
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен
26 апреля. О милосердии
Поделиться
В 31-й главе Книги притчей Соломоновых есть слова: «Открывай уста твои за безгласного и для защиты всех сирот».
О милосердии, — игумен Лука Степанов.
