«Путь семьи к Богу». Семейный час с прот. Дионисием Крюковым (11.05.2019)

А. Ананьев

— Добрый вечер, дорогие друзья. Вспоминается старая добрая песня: «Вместе весело шагать по просторам...» Как мне, как неофиту, кажется и видится, и понимается, вся наша земная жизнь это путь к Богу, это дорога к Богу. Правда ли, что по этой дороге лучше, легче и результативнее идти вместе со своей семьей? Как построить христианскую семью и как найти общее дело, которое объединяет семью на пути к Богу? Вот об этом мы сегодня хотим поговорить в рамках программы «Семейный час». В студии ведущая Алла Митрофанова...

А. Митрофанова

— Александр Ананьев.

А. Ананьев

— И разрешите представить вам, дорогие друзья, удивительного гостя, интервью с которым я вчера читал на протяжении шести часов и, по-моему, даже не дошел до середины, и это было настолько увлекательное чтение, что вы, отец Дионисий, даже мне потом снились полночи. Настоятель храма Михаила Архангела в Пущино и Богородице-Рождественского храма в Подмоклово, протоиерей Дионисий Крюков.

Протоиерей Дионисий

— Здравствуйте, дорогие друзья, Христос воскресе!

А. Ананьев

— Воистину воскресе!

А. Митрофанова

— Воистину воскресе!

А. Ананьев

— Отец Дионисий, я ведь правильно все представил?

Протоиерей Дионисий

— Да, совершенно верно.

А. Ананьев

— А вот прежде чем мы начнем разговор о совместном пути семьи к Богу, хочу спросить вас вот о чем. Хотя Алла Сергеевна серьезно говорит: Саша, это тема для отдельной беседы. Почему Бог сказал, что плохо человеку быть одному? Зачем нам нужна семья?

Протоиерей Дионисий

— Ну как правило, всегда, когда говорят на тему семьи, вспоминают максимум о том, что семья это малая Церковь. Но сейчас немножко в сторону отойдем от обычных богословских рассуждений, я хотел бы просто обратиться к опыту, который каждый из нас имеет. Дело в том, что для человека самое трудное и самое трагичное, может быть, даже — это его одиночество. Именно в одиночестве проявляется его склонность ко греху. На самом деле одиночество это и есть последствие греха, но при этом при всем человек же ведь очень сложно устроен — ему как требуется какая-то уединенность, самопогруженность, так и наоборот, открытость и чье-либо сочувствие, внимание, общие какие-то интересы. И в этом смысле семья это просто и биологическая, и даже уже как бы духовная структура, которая позволяет человеку выйти из кокона одиночества.

А. Ананьев

— Я начинаю понимать, почему мужчина начинает переедать, когда жена засыпает раньше его — от одиночества.

Протоиерей Дионисий

— И ну я, подхватывая вашу мысль, могу сказать, что вечерние посиделки семейные, наверное, это самое счастливые моменты в жизни любой семейной пары. И я очень радуюсь за тех своих прихожан, у кого они есть и очень сочувствую, у кого их нет.

А. Митрофанова

— Ну поскольку мы сейчас выяснили, что во всем виновата женщина, как обычно...

Протоиерей Дионисий

— Ну конечно, мы не будем с этим сейчас дискутировать.

А. Митрофанова

— Воспримем как данность. Вопрос, который Саша сегодня утром задал, и я безуспешно пыталась как-то сформулировать на него ответ. Если Господь говорит, нехорошо человеку быть одному, то вот есть же монахи — и это совершенно другой путь. И как я ни пыталась сформулировать, что монашество это то, что появляется ну уже после грехопадения, как такой порыв человека вот навстречу только к Богу, чтобы ни на что больше не распыляться. Преодоление вот этой драмы богооставленности, болит внутри человека, да, вот эта вот задача, вот эта боль, разрыв, он болит так сильно, что на все остальное уже просто человек не обращает внимания. Я не знаю, насколько это правильное объяснение. И вот у вас ведь ваш отец — монах. Может быть, вы о его опыте немножко расскажете? И как вообще, действительно, ведь вопрос-то остается: нехорошо человеку быть одному, с одной стороны, а с другой стороны, монахи.

Протоиерей Дионисий

— Вы знаете, прямо вопрос адресован в десятку, что называется. Потому что, с одной стороны, я человек, который могу совершенно ответственно заявить на всю страну о том, что самая большая ценность, которую я имею, это моя семья. Это действительно мое счастье — я отец четырех дочек и я счастливый муж. Но при этом при всем я могу сказать, что одна из самых важных составляющих в этой семье это был путь моего отца, о котором вы сейчас уже упомянули, сейчас он является насельником Свято-Данилова монастыря, игумен Феофан. А его путь в монашество оказался тем самым, той самой стезей, которая нас не только не отдалила друг от друга, хотя на тот момент, когда он уходил в монастырь, он на самом деле ну как бы максимально рвал все свои связи. То есть он был и до сих пор остается ученым, но рвал связи в коллективе, рвал связи и на приходе, так как он был человеком уже верующим, вернее они сами как бы отпадали. Ну и, конечно же, это семейные связи.

А. Митрофанова

— А ученый в какой области?

Протоиерей Дионисий

— Он математик, который занимается проблемами сознания. То есть это математическое моделирование процессов сознания, памяти.

А. Митрофанова

— Потрясающе.

Протоиерей Дионисий

— Да, это очень интересная тема. И, к сожалению, я не могу быть адекватным его слушателем и транслятором его идей, потому что сам я по образованию музыкант, хотя его гены научные тоже на мне сказались, но возможно, об этом мы когда-нибудь с вами еще поговорим. Ну вот а по поводу того, что когда он ушел в монастырь, ну семья просто развалилась. Понятно, что его брак с моей мамой не состоялся. Я уже к этому моменту вырос, уже учился в музыкальном училище. Но при этом при всем наши отношения были очень напряженными, вот что интересно. То есть он как ответственный отец хотел видеть своего сына ответственным христианином, а я всячески этому сопротивлялся. И когда вот он ушел в монастырь, то оказалось так, что я, наоборот, стал к нему ближе. Но не только я — и моя сестра, и моя мама, которая сейчас считает для себя его человеком, самым большим духовным авторитетом. И уж конечно же, моя семья, которая там, мои дочки, которые считают, что там они счастливы иметь такого дедушку. Все это как-то сплотило нас, потому что, несмотря на то что он ушел в монастырь, он продолжал не просто за нас молиться где-то там, далеко, задним планом, но именно быть вовлеченным в нашу жизнь через то, что он участвовал в наших проблемах, он их обсуждал. Ну а самое главное, я думаю, что это, наверное, одно из самых больших, ну может быть, даже так скажем, достижений, может быть самое большое счастье, то что я увидел, что человек, который идет к Богу неформально, он меняется, а Церковь это и есть та среда, в которой мы призваны меняться. И поэтому изначально, когда я увидел его путь, все мои конфликты с ними, когда я увидел, что человек от того, что он идет к Богу, он становится не хуже, а лучше, у меня тоже возникло желание, я себе сказал: я тоже так хочу. И до сих пор вот как бы самым главным для нас событием в нашей семейной жизни бывает тогда, когда он к нам приезжает, и когда мы устраиваем наши праздничные ну застолья там, не знаю, как это еще сказать, и там поем песни, много разговариваем. Конечно, у него регулярно исповедуемся, регулярно его видим. Но вот именно можно сказать, что он и является тем самым стержнем нашей семьи, несмотря на то, что он вроде как монах, который из мира вроде как ушел.

А. Ананьев

— Вот у меня следующим вопросом был указано: отец Дионисий, а вот как вам удалось построить христианскую семью? И я понимаю, что ну вы счастливый человек, у вас так вам дорогу осветили правильно...

Протоиерей Дионисий

— Да.

А. Ананьев

— По которой легко идти вместе, и вы уж точно не одни. Однако, тем не менее задача, которую мы ставим перед собой — это по возможности дать нашим слушателям и получить самим рецепт того, насколько это возможно, как построить христианскую семью. Прежде чем мы начнем говорить о делах, которые объединяют семью. И вот сразу вот какой вопрос: можно ли этому научить или можно ли этому научиться? Или это дар Божий?

Протоиерей Дионисий

— Знаете я хочу сказать, что наверное, надо сказать, ответить так, что этому следует учиться. Я не знаю, насколько есть какие-либо технологии в этом процессе, потому что технологии это всегда нечто искусственное. Наверное, какие-то подсказки, безусловно, существуют, я как священник пытаюсь своим прихожанам эти подсказки рекомендовать. Ну из самых таких, может быть, самых общих, наверное, семья, ну конечно, она строится из взаимоотношений между мужем и женой, и это основа. И самое главное, что вот на мой взгляд, муж и жена должны дружить по-настоящему. То есть это должны быть люди, которые друг другу интересны. Почему мы с вами заговорили о вечерних посиделках? Я вот знаю много счастливых семей, в том числе и свою, я знаю, что вот эти вот моменты, когда дети уложены, когда все дела сделаны, когда уже молитвы прочитаны, но тем не менее еще есть не просто время, а есть необходимость, даже, может быть, время-то и нет, но просто сесть и за чашкой чая и обсудить то, что было, то что будет, то что интересно, то что проблемно. И вот на мой взгляд, вот именно из этого, из этой дружбы вырастает та среда, к которой в дальнейшей подключаются потом и дети уже подросшие. Они строят так же свои отношения со своими мужьями, женами, именно вот на этой основе. Ну и конечно, если у них есть некое общее дело — я помню, о чем мы сегодня должны с вами говорить. Но, на мой взгляд, общее дело это уже некая, как бы формально выраженная, так сказать, форма, в которой вот эта дружба уже имеется изначально. То есть, наверное, бывает, когда люди, далекие друг от друга, начинают делать общее дело и объединяются. Но в отношении семьи, мне кажется, что это скорее, по крайней мере, в данном моем случае наши фестивали, наша деятельность это то, что мы как бы выносим уже в дальнейшем вот из стен нашего дома.

А. Ананьев

— Отец Дионисий, я начинаю вместе с Аллой Сергеевной догадываться, почему ваши вечерние посиделки доставляют вам такое неописуемое удовольствие. Не исключено, что один-два человека во время этих посиделок все-таки играют на музыкальных инструментах, потому что вы музыкальная семья. А что может радовать больше, чем приятная беседа под живую музыку.

Протоиерей Дионисий

— Ну вы знаете, тут я, к сожалению, должен разрушить вашу идеалистическую картину. Во-первых, потому что мы живем в многоквартирном доме, где уже после одиннадцати играть нельзя...

А. Митрофанова

— «Эй, вы там, наверху!» — вспоминается сразу.

Протоиерей Дионисий

— Да. А во-вторых, просто потому, что на самом деле для нас музыка гораздо более серьезна, нежели просто чем восприятие на слух. Ну это часть нашей профессии и это в какой-то степени наш труд, хотя музыкальные моменты, безусловно, очень много обсуждаем, в том числе и на этих самых посиделках.

А. Ананьев

— Я пытаюсь осознать важность того, что вы сказали и уникальность. То есть батюшка говорит, что музыка это часть нашей профессии. Вы понимаете, насколько это уникально, это же фантастика. Я напомню нашим друзьям, что вот семью отца Дионисия действительно объединяет музыка, они буквально в одной тональности друг с другом. Вы по первому образованию пианист, это ваша профессия...

Протоиерей Дионисий

— Да, совершенно верно.

А. Ананьев

— Вместе с супругой Татьяной вы учились в Гнесинке. А ваша дочь Варвара училась в Московской консерватории имени Чайковского, старшая дочь уже закончила, по-моему... 

Протоиерей Дионисий

— Она аспирантка.

А. Ананьев

— А, аспирантка, значит, заканчивает.

Протоиерей Дионисий

— Да, заканчивает.

А. Ананьев

— А еще две дочки, тоже они там?

Протоиерей Дионисий

— Ну третья наша дочь, она немножко выбивается из общей струи, но она стала иконописцем. А четвертая идет, самая младшая, надеюсь, что ей удастся пойти по музыкальной стезе, но, правда, совершенно другой — она занимается фольклором.

А. Митрофанова

— Как интересно.

Протоиерей Дионисий

— Русским фольклором, подлинным фольклором.

А. Митрофанова

— И тем не менее все равно так или иначе связаны с творчеством. Иконопись это же сотворчество тоже.

Протоиерей Дионисий

— Конечно.

А. Митрофанова

— И в связи с этим у меня сейчас будет очень серьезный вопрос.

А. Митрофанова

— Напомню, что в программе «Семейный час» на радио «Вера» сегодня настоятель храма Михаила Архангела в Пущино и Богородице-Рождественского храма в Подмоклово, протоиерей Дионисий Крюков. Мы говорим об удивительной семье нашего гостя и о том, а как же выжить остальным, гораздо более простым смертным людям, у которых нет таких творческих дарований богатых и у которых в семье нет такого синхронного дыхания, как у вас. То что описываете вы, это, знаете, такая картинка-мечта. Подобное, я могу ее сравнить, только вот с поправкой на то, что вы сейчас рассказываете, на реальную жизнь, ну вот есть такие, знаете, картинки: 50-е годы, Америка, идеальная такая мама в пышной юбке держит какой-то пирог на руках. Рядом с ней счастливый улыбающийся отец в офисном костюме и там двое детей, такие тоже все счастливые, прекрасные...

А. Ананьев

— А помнишь чудесную семью Ярчевских, которые были у нас в гостях?

А. Митрофанова

— О да!

А. Ананьев

— Вы тоже знакомы?

Протоиерей Дионисий

— Знакомы, наши дети учились вместе, да.

А. Ананьев

— Это же прекрасно.

А. Митрофанова

— Через одно рукопожатие все в этом мире друг с другом знакомы.

А. Ананьев

— В соседнем доме мы с ними живем, для нас это огромное счастье. Мама, папа, семь детей — все музыканты, причем музыканты чуть ли не мирового уровня.

А. Митрофанова

— Это потрясающе. Но знаете, ведь множество других семей, я думаю, что среди наших слушателей тоже есть такие люди, которые сейчас внимают нашему разговору и пытаются понять: а как это применить к моей собственной жизни? Если, допустим, супруг там бухгалтер, или банкир, или какой-то другой уважаемой профессии человек, но совершенно вот никак с творчеством не связанной. А жена при этом, она тоже выматывается у себя на работе. И когда люди приходят домой, они настолько уставшие — ну какое там совместное творчество? Ну как-нибудь бы притереться друг ко другу, чтобы не поломать то, что осталось.

А. Ананьев

— Молча посмотреть телевизор и не поругаться.

А. Митрофанова

— Вот, хотя бы — программа минимум, вернее максимум даже.

Протоиерей Дионисий

— Да. Ну на самом деле, я же сказал, что я знаю не одну счастливую семью, и как раз совсем... Мне немножко даже совестно оттого, что слишком уж лакированная картинка получается из моих слов. И, безусловно, у нас в семье есть масса точек конфликтных, которые, в частности, на этих посиделках тоже обсуждаются.

А. Митрофанова

— Обсуждаются — это важно. То есть вы проговариваете?

Протоиерей Дионисий

— Конечно, конечно. Но опять же, дело ведь не только и не столько, наверное, в музыке, не столько в творчестве, сколько вот в том интересе, который испытывают друг к другу муж и жена. И в этом смысле они могут быть просто диаметрально противоположными, заниматься противоположными профессиями. Ну в конце концов, даже я сейчас уже не музыкант, я уже все-таки священник. Или там я сейчас занимаюсь наукой, там иконография архитектуры. Мои ближние, в общем-то, в архитектуре ничего, можно даже сказать, не понимали до того момента, пока я не стал им что-то объяснять. Но им, слава Богу, это интересно.

А. Митрофанова

— Вы увлеклись и в итоге увлеклись все остальные. Если бы вы увлеклись, я думаю, математической моделью человеческого сознания, ваша семья сейчас была бы в курсе работ вашего отца.

Протоиерей Дионисий

— Вы знаете, вот на самом деле меня всегда удивляло, как отцу надо этим поделиться. Он нам об этом рассказал, несмотря на то, что это не просто высшая математика, это сверхвысшая математика, да еще помноженная там на физиологические процессы человеческого организма, там на психологию, на много чего другого. То есть и ну я думаю, что некоторая увлеченность его, она компенсирует то, что мы не понимаем.

А. Митрофанова

— То есть увлеченность и интерес. То есть когда у одного человека есть увлеченность чем-то, а у других членов семьи интерес к этому человеку, то тогда общий язык...

Протоиерей Дионисий

— Да, складывается.

А. Ананьев

— То есть другими словами, это работает не так, как я себе представлял: приходит отец Дионисий, говорит: так, дорогие друзья, любимая моя семья, мне пришла в голову блестящая инициатива. Значит, сейчас все откладывайте свои дела, и отныне мы будем заниматься организацией туристических экскурсий по нашему родному селу, и вы будете, значит, экскурсоводами. Такого не происходит.

Протоиерей Дионисий

— Такого не происходит. Мало того, те самые фестивали, которыми я горжусь, и которые считаю, в общем, своей визитной карточкой, нашего храма, я имею в виду, на самом деле эта инициатива родилась не от меня, она родилась от моей старшей дочери, и она просто захотела мне помочь.

А. Митрофанова

— А сколько ей лет?

Протоиерей Дионисий

— Сейчас ей 29. И она мне уже подарила первого внука, второго внука подарила моя другая дочь, то есть я уже дедушка. Но тем не менее, наверное, это кстати, один из самых, я много сейчас говорю о счастливых моментах, наверное, такое время...

А. Ананьев

— Радость на то и нужна, чтобы ею делиться.

Протоиерей Дионисий

— Да, пожалуй. Но когда я увидел, что дочь захотела мне помочь в моем деле и подключилась к этому миссионерскому проекту, популяризации этого удивительного храма через музыку, то это просто, ну об этом только можно мечтать, конечно. И поэтому ваш сценарий здесь не подходит. Хотя опять же ну это, действительно, очень интересно. Даже наши рабочие моменты, которые мы обсуждаем, они всегда как бы нас настолько увлекают, что мы на этих посиделках просто вот бурлим всякими идеями.

А. Митрофанова

— А не устаете вы друг от друга, столько времени вместе проводить?

Протоиерей Дионисий

— Да, иногда и такое бывает.

А. Ананьев

— Британские ученые...

Протоиерей Дионисий

— В кавычках.

А. Ананьев

— Выяснили, что для того чтобы муж с женой были счастливы, им надо проводить вместе не более тринадцати с половиной минут в сутки.

Протоиерей Дионисий

— Не более?

А. Ананьев

— Не более. А иначе они начинают уставать друг от друга, друг на друга раздражаться и бросаться тапками. Ну а если серьезно, то все психологи в один голос говорят, что ни в коем случае нельзя смешивать в отношениях мужа и жены дом и работу. Работа должна оставаться на работе, дом должен оставаться как бы отдельно от этого всего. Вы же не просто не смешиваете, вы не разделяете работу и семейную жизнь.

Протоиерей Дионисий

— Даже не знаю, что на это вам и ответить. Ну во-первых, все-таки любые обобщения, они чреваты какими-то потерями смыслов. И мне кажется, кому-то тринадцать, кому-то, может, и одной много, а кому-то там двадцати четырех часов не хватит. Во-вторых, все-таки у нас достаточно много времени, когда мы находимся в своем собственном плавании. Потому что ну я на приходе, моя супруга в музыкальной школе преподает, моя дочь занимается, ну она все-таки клавишник, она клавесинистка, пианистка и должна заниматься много. То есть на самом деле те обсуждения, о которых мы говорим, ну к сожалению, это, может быть, и к счастью, если верить британским ученым, не бывают столь многочисленными и продолжительными, как это может показаться. Ну совершенно точно, что у нас есть потребность, чтобы они были.

А. Митрофанова

— Потребность есть. Вот то есть, понимаете как, я все пытаюсь понять, можно ли ваш опыт иметь в виду тем людям, у которых нет таких ярких музыкальных, художественных дарований.

Протоиерей Дионисий

— Конечно, можно.

А. Митрофанова

— Ну каково тогда рациональное зерно, что из этого можно вынести? Вот что должен быть у людей друг к другу интерес? А если его уже нет?

Протоиерей Дионисий

— Вот это, наверное, одна из самых проблемных, так сказать, тем: как воссоздать то, что уже потеряно. И тут у меня точно нет готовых ответов. Я могу сказать, что просто надо в этом направлении, наверное, еще больше работать. Ну мне повезло, у меня если и были такие периоды отчужденности, то они были кратковременны.

А. Митрофанова

— Ну вы знаете, да? Везет тому, кто сам себя везет. Поэтому здесь как раз опытом можно делиться. И мне кажется, что понятно, что он не универсальный, но...

Протоиерей Дионисий

— Ну еще хочу сказать. Если уж мы крутимся вокруг моего опыта, к сожалению, так вот...

А. Ананьев

— Мы для этого, отец Дионисий, вас и пригласили.

Протоиерей Дионисий

— Хорошо, я смиренно тут сижу, подняв руки. Так вот если уже об этом говорить, очень много для нас значило это обсуждение проблем наших подрастающих детей. И в этом отношении могу сказать, тоже, наверное, рецепт: я очень доверял чутью своей супруги в этом отношении. Если у меня есть какие-то таланты, связанные, может быть, там с культурой, еще там с чем-то, с организационными моментами, то вот у нее действительно по-настоящему талант, даже не могу сказать в педагогике, а к какому-то вот чутью человека.

А. Митрофанова

— Эмпатия.

Протоиерей Дионисий

— Да, и этому я у нее учусь. Учился я этому всегда, и особенно в отношении детей. То есть она очень хорошо понимает проблему, она достаточно четко понимает, как ее можно решать, но она всегда со мной советуется. И вот в поисках этого решения, в этих советах как раз и рождаются какие-то верные направления. И возможно, кстати, то что вот эти фестивали потом, в дальнейшем развиваются, они вот изначально вышли из того, что мы обсуждали: как быть, когда там наши дети вступали в переходный период, когда начинали бунтовать, как на это реагировать, что им надо говорить. И я всегда в этом отношении слушал свою супругу, ну потому что на самом деле женщины, в преддверии, кстати, жен-мироносиц, хочу сказать, что имеют просто удивительный талант чувствительности к другим душам. То есть если мы, мужчины, больше рационально живем или на воле, женщины, кстати, тоже их уму я тоже очень часто удивляюсь и поражаюсь, но вот эта вот способность чувствовать для меня очень важна.

А. Ананьев

— Прежде чем мы начнем говорить о ваших блестящих инициативах в общем, и музыкальном фестивале в Подмоклово в частности, хочу спросить вот о чем: вы воспитываете своих детей?

Протоиерей Дионисий

— Да.

А. Ананьев

— Или же, почему я спрашиваю, я же есть же устойчивое вот это выражение, что не стоит даже пытаться воспитывать своих детей, они все равно все будут повторять за вами. Вы — честный человек, который увлечен своим делом, занимается музыкой и любит архитектуру — и они тоже туда пойдут за вами. А воспитывать их не надо, воспитывай себя.

Протоиерей Дионисий

— Нет, все-таки воспитание, безусловно, нужно. Причем иногда это нужно даже, ну воспитание это по определению разумное сочетание поощрения и наказания. Вот как раз мера, где надо поощрить, где наказать...

А. Ананьев

— Вот сейчас интересно. Я пытаюсь представить отца Дионисия, наказывающего ребенка... Такие дочки красивые, как их можно наказывать?

Протоиерей Дионисий

— Знаете, когда моя первая дочь Вера поступила в консерваторию, она сказала: да, я конечно, благодарна тебе, папа, за то, что ты меня научил заниматься, но как ты это делал... — и в ее интонации, я понял...

А. Ананьев

— И тут нам стало любопытно, отец Дионисий, а как вы это делали?

Протоиерей Дионисий

— Когда как.

А. Митрофанова

— И как вам это удалось?

Протоиерей Дионисий

— Когда как. Ну опять же мы сейчас говорим много о творчестве. Я считаю, что наша жизнь — это творчество. А что такое творчество? Все время поиск. И поэтому, ну бедная моя Верочка...

А. Митрофанова

— Приняла на себя удар. Первооткрывателя родителя, у которого еще нет остальных троих детей.

Протоиерей Дионисий

— Да, совершенно верно. И тем не менее она много меня утешает, что все-таки, возможно благодаря отцу Феофану, общее направление, общий вектор был задан правильно.

А. Митрофанова

— Отец Феофан — это ваш папа.

Протоиерей Дионисий

— Да, отец Феофан это мой отец и наш общий духовник, ну можно так сказать. Ну просто действительно профессиональная деятельность музыкальная, она связана с большим трудом, с самоограничением.

А. Ананьев

— С рутиной.

Протоиерей Дионисий

— Фактически это на самом деле аскетический труд. Ну была такая ситуация, при которой мою дочь поощрили премией, что ее бесплатно послали в Японию на конкурс, юношеский конкурс Чайковского. И ей надо было, ну было понятно, что это просто вот съездить, поиграть. Но ей тем не менее все равно надо было выполнить определенную программу. Причем ее надо было выполнить там за три месяца, ее надо было выучить. И это просто был для нее, конечно, ну самый, наверное, тяжелый момент в ее жизни — она просто занималась там непрерывно все время, пока это можно было там звучать. Понятно, что у ребенка 14 лет таких внутренних ресурсов нет, что это все, да и вообще, скажу совершенно ответственно и откровенно, в эфире, что музыкальное образование это в большей степени ложится на плечи родителей. То есть гении занимаются сами, очень талантливые люди могут что-то такое, заниматься там вот просто для себя. Но все равно, для того чтобы стать профессионалом, это действительно нужен либо репетитор, либо ответственный родитель.

А. Митрофанова

— У Моцарта был папа.

Протоиерей Дионисий

— Совершенно верно.

А. Ананьев

— Короткий вопрос (вот сейчас многие задались, наверное, слушатели этим вопросом): отец Дионисий, надо ли отдавать ребенка в музыкальную школу, когда ему там исполняется 5-6 лет? Просто у многих есть такая установка: исполнилось — иди в музыкальную школу. Выйдет из этого что-то, не выйдет, все равно, это не впустую.

Протоиерей Дионисий

— И да, и нет. Дело в том что музыкальная школа, ну так же как любая другая школа дополнительного образования, также как воскресная школа, кстати: если мы считаем, что мы отдали туда как бы бросили в эту среду — и пусть он там сам барахтается, и что-то такое: научите его быть хорошим христианином или научите его быть музыкантом. На самом деле это не пройдет. Все-таки важно, чтобы родители понимали всю ответственность, которая ложится на их плечи. Но с другой стороны, музыка — это язык. Это такой же язык, как иностранный или как математика — это язык, описывающий мир. И мы понимаем, что для того чтобы человек был разносторонним, он должен овладеть как можно большими языками и, кстати, не обязательно вербальными, пусть это будут вот музыкальный, художественный там, математический, какой угодно другой язык. Музыка очень развивает душу человека.

А. Ананьев

— Вот теперь понятно, откуда у вас в семье столько взаимопонимания — вы говорите на нескольких языках друг с другом и виртуозно. Однако музыка это не единственное, что объединяет семью нашего гостя, протоиерея Дионисия Крюкова. Это еще и фантастически интересные проекты, о которых мы поговорим ровно через минуту.

А. Митрофанова

— Программа «Семейный час» в эфире на радио «Вера». И я напоминаю, дорогие слушатели, что у нас в гостях настоятель храма Архангела Михаила в Пущино и Богородице-Рождественского храма в Подмоклово, протоиерей Дионисий Крюков. Здесь Александр Ананьев...

А. Ананьев

— И Алла Митрофанова. Отец Дионисий, добрый вечер еще раз.

Протоиерей Дионисий

— Еще раз добрый вечер.

А. Ананьев

— Итак, у меня в руках 14 страниц со списком ваших проектов. Проведение интереснейших экскурсионных программ для туристов, которые вы устраиваете всей семьей. Проект семейный православный летний лагерь «Ветроград», в Пущино Московской области. Фестивали классической музыки под открытым небом в Подмоклово, очередной состоится уже совсем-совсем скоро, это, я понимаю, вы уже готовите. Что я упустил в этом списке?

Протоиерей Дионисий

— Что вы упустили в этом списке? Ну я не подбивал своих активов, что называется, я не могу прямо сразу так сказать. Но основное вы сказали, совершенно точно. Ну в нашем приходе много разных инициатив, кстати, не семейных, так или иначе мы в них участвуем. Но и вообще-то приход это всегда тоже семья ведь, и поэтому у нас очень теплые отношения с моими помощниками, которых я считаю своими детьми. И в этом смысле у нас есть и молодежный клуб, и социальная столовая благотворительная, и там хоровые какие-то коллективы, которые организовывает моя супруга, о которых мы тоже, кстати, много говорим. Ну наверное, я наверняка сейчас не все скажу, да, в общем, может, это и не надо.

А. Ананьев

— Ну я так понимаю, не за горами еще фестиваль хоровой музыки у вас в Подмоклово.

А. Митрофанова

— А когда он, в августе, да?

Протоиерей Дионисий

— 10 августа состоится наш очередной, пятый, юбилейный фестиваль под открытым небом в Подмоклово. Но в этом году этот будет особенный проект и очень для нас сложный, потому что мы совмещаем несовместимое. Но почему мы это делаем, потому что...

А. Митрофанова

— Несовместимое — это что?

Протоиерей Дионисий

— А мы совмещаем старинную академическую авторскую музыку...

А. Ананьев

— Барочную.

Протоиерей Дионисий

— Барочную или там раннеклассическую, то есть музыка, причем это русская музыка, то есть то не Бах, Гендель, Вивальди...

А. Митрофанова

— Русское барокко.

Протоиерей Дионисий

— Это то, что было до Глинки.

А. Митрофанова

— До Глинки — так это же вообще, это малоизвестно.

Протоиерей Дионисий

— Бортнянский, Березовский и многие другие, там Тиц и многие другие авторы и русский фольклор. То есть вообще-то, когда мы только задумались о том, чтобы объединить эти две линии русской музыкальной культуры, мы подумали, что это достаточно просто, потому что в мировой практике аутентичного движения это достаточно распространено. Там к нам приезжает ансамбль ..... (неразб.) и они как раз там недавно ну достаточно давно, но они исполняли, пели «Stabat Mater» Перголези и тут же у них была месса, более такая обиходная, так скажем, и тут же была тарантелла на эту же самую тему. То есть и как бы они смогли объединить профессиональную...

А. Митрофанова

— «Stabat Mater» и тарантеллу, простите, смогли объединить?

Протоиерей Дионисий

— А тарантелла написана на духовный текст о том, как Богородица страдает от смерти Своего Сына, Она Его оплакивает. Да, на самом деле это очень необычно, что во многих не только во многих фольклорных жанрах есть вот эта вот линия духовная.

А. Митрофанова

— «Stabat Mater» — просто надо тут, наверное, пояснить, — это: «Стояла Мать скорбящая».

Протоиерей Дионисий

— Да, совершенно верно.

А. Митрофанова

— Это древний духовный кант, то есть песнопение, которое, наверное, в себя всю эту скорбь материнскую вобрала, что чувствует Пресвятая Богородица, когда Она видит Своего Сына...

Протоиерей Дионисий

— Да, совершенно верно. Но это один из проектов. То есть таких очень много там, Саваль со своим оркестром, ансамблем вернее, много тоже экспериментируют, когда такая аутентичная барочная музыка миксуется народной музыкой. И нам казалось, что и мы тоже вполне с этим справимся. Но оказалось, что русский фольклор имеет необычную особенность — он существовал параллельно классической музыке, академической авторской музыке и сохранился в гораздо большей степени в таком архаическом виде именно на русской почве. Несмотря на то что у него там были версии советские, там со всякими яркими сарафанами там, кокошниками картонными там и так далее, но вот именно этот вот архаичный подлинный фольклор в деревнях до сих пор еще какими-то там остатками живет. И его еще ну моя дочь, кстати, изучает в своих экспедициях.

А. Митрофанова

— Я как раз хотела спросить, не возникла ли такая причудливая интересная драматургия на вашем фестивале из того, что ваша дочь младшая занимается фольклором? То есть вот я просто пытаюсь понять: у вас в вашей семье все вот эти, как это сказать, казалось бы, несовпадения внутренние, они для вас становятся трамплином для какого-то нового творческого движения.

А. Ананьев

— Скорее пазлами, которые довершают картину.

Протоиерей Дионисий

— Ну можно по-разному говорить, но, безусловно, вы правы. Наверное, это не столько линейно, сколько просто некоторая такая магистральная линия, в которой много пересекается наших интересов. И в частности, мы всегда относились с большим уважением к подлинному фольклору и считали, что это совершенно незаслуженно недооцененное богатство, которым обладают русские люди. Потому что мы за фольклор принимаем не то, что есть на самом деле фольклор. А так как все-таки у нас склад такой, ну тут надо сказать о том, что дочь моя, что первая, Вера, что Варя, они же занимаются музыкой старинной именно на факультете старинного исполнительства, современного исполнительского искусства в консерватории. То есть это предполагает, что даже музыку авторскую надо исполнять в той традиции, на тех инструментах, в той стилистике...

А. Митрофанова

— Ну они есть, эти инструменты? Есть, либо их адекватные копии. И это важно. То есть например там сейчас большинство скрипачей играет на металлических струнах, а тогда играли на жилах. И вот это принципиально важно — звук жильной струны или металлической струны или там звук фортепиано, которое не «Steinway» — «Steinway» это вообще особенное, особенный зверь, потрясающий инструмент, конечно, может быть, непревзойденный, но тем не менее Бетховен не для этого инструмента писал. Бетховен там для хаммерклавира писал, на нем надо играть совершенно по-особому, там совершенно другие приемы, там совершенно другая педаль. И даже то что мы сейчас, как музыканты, видим в нотах, когда играем Бетховена, нам становится непонятно просто потому, что мы не владеем той техникой, которой надо играть на этом инструменте. Так вот, я ушел далеко...

А. Митрофанова

— Мы вас заслушались просто. Я понимаю, что нужно вас приглашать отдельно, в программу «Светлый вечер», чтобы час разговора посвятить такому, знаете, музыкальному ликбезу.

А. Ананьев

— Еще и послушать. Кстати, мы приглашаем вас с дочками, потому что нам очень хочется еще и услышать в эфире все это.

Протоиерей Дионисий

— Хорошо. Так вот, вернемся к фольклору.

А. Митрофанова

— Давайте.

Протоиерей Дионисий

— Дело в том, что вот к фольклору надо относиться так же. То есть как к авторской музыке, стариной музыке, так и к фольклору. Ведь профессиональные антропологи-фольклористы, они понимают, что надо не просто записывать какие-то тексты или там какие-то мелодии, а их даже буквально надо видеть, как они живут в определенной середе. Для того чтобы понять колыбельную, надо увидеть, как качает бабушка своего внука или там мама своего ребенка. Для того, чтобы понять что такое плач по умершему, надо присутствовать на этих похоронах. А просто одна фиксация — ну это такой голый, так сказать, слепок или какой-то там след. Так вот на самом деле это очень сложная система там русский фольклор, как и любой другой. И конечно, его надо изучать с такой же бережностью и с таким же погружением.

А. Митрофанова

— А как вы будете преподносить это на фестивале?

Протоиерей Дионисий

— Вот, поэтому я сказал, что это очень сложно.

А. Ананьев

— Да, на одном известном, чтобы не называть это своими словами, джазовом фестивале, чтобы привлечь как можно больше людей и познакомить их с джазом организаторы хедлайнером ставят группу «Сплин», чтобы было понятнее, еще какую-то зарубежную группу, которая никакого отношения к джазу, ну по крайней мере на мой взгляд, на первый взгляд, не имеет. Вы же идете по совершенно противоположному пути...

А. Митрофанова

— Максимально сложная музыка, максимально сложные темы.

А. Ананьев

— А на следующий год вы говорите: так, а давайте еще усложним и пустим параллелью фольклор. Но не такой фольклор, как по телевизору, где одна знаменитая певица, которая позиционирует себя как исполнительница русских народных песен — это причем прекрасно наблюдение мне один из моих начальников рассказал, он говорит, самое страшное, что я видел по телевизору, это вот эта певица, которая поет песню Виктора Цоя «Перемен...» — и у нее кокошник, а на кокошнике вот эти ниточки, и они вот так раскачиваются, в ритме песни Виктора Цоя «Перемен...».

А. Митрофанова

— Да, страшный сон.

А. Ананьев

— Да, вот это фольклор.

Протоиерей Дионисий

— Да, но я вам сказал, что мы немножечко, прежде чем задуматься... То есть не так. Мы сначала вспыхнули, написали заявку на грант, получили этот президентский грант. И это большая ответственность, потому что мы теперь уже не можем его не провести или там поменять его концепцию. И теперь мы стали думать: а что мы будем делать? И мы поняли, что на самом деле мы можем только лишь противопоставлять музыку академическую и музыку народную. Но точки соприкосновения есть. Мы уже придумали ряд иллюстрирующих каких-то примеров, которые помогут ну отчасти почувствовать, что мы имеем в виду. Ну один из них я приведу. Все мы, ну каждый из нас, наверное, считает, что «Евгений Онегин» это как бы главная часть нашей души. А мы помним прекрасно момент, когда Онегин с Татьяной идут по усадебному парку, сейчас Онегин должен прочитать свою отповедь Татьяне, которая написала ему письмо, а она вся, естественно, горит и трепещет. И тут они слышат, что девушки на заднем плане поют — ну знаменитый хор «Девицы красавицы». Так я предлагаю слушателям задаться вопросом: что слышат Евгений и Татьяна в этот момент? Неужели Чайковского, известный хор? Нет, они слушают подлинный фольклор. Просто его потом, в дальнейшем, как бы под его впечатлением там, может, как-то, это вошло на страницы «Евгения Онегина». Но эти культуры, они соприкасались. И хорошо, что этот фестиваль звучит именно в таком месте, потому что это рафинированный барочный храм, с одной стороны, а с другой стороны, это деревня. И поэтому именно в деревне вот эти два пласта культуры соприкасались, я думаю, достаточно часто.

А. Ананьев

— Я, к сожалению, не был на этом замечательном фестивале пока еще.

А. Митрофанова

— Но мы поедем.

А. Ананьев

— Кстати, 10 августа мы уже вернемся из отпуска, мы обязательно окажемся у вас в этом году.

Протоиерей Дионисий

— Понял, я просто счастлив буду.

А. Митрофанова

— Взаимно.

А. Ананьев

— Если будет возможность помочь чем-то, мы будем счастливы стать частью этой прекрасной истории. Так вот я видел фотографии и записи с этого фестиваля. Друзья, вот вы просто загляните, полюбопытствуйте в интернете, потому что это настолько красиво, что захватывает дух. Такое впечатление, что вот этот потрясающий храм, он построен специально для того, чтобы вокруг него устраивать фестиваль. Вокруг храма склон холма, амфитеатром практически, там даже никаких скамеек не надо устанавливать, я так понимаю, люди приходят со своими ковриками, они садятся, они все видят, они все слышат. И это настолько красиво, что, кажется, что Господь даже погоду всегда хорошую устраивает, чтобы было всем комфортно. А у меня вот какой вопрос. Слушать музыку на открытом воздухе довольно непросто. Это скорее удел академических залов — чтобы было лучше слышно и лучше понятно. А на открытом воздухе, да еще такую непростую музыку, да еще, и это важно, неподготовленный слушатель. Ведь к вам приходят целыми семьями люди, которые хотят, чтобы было красиво, чтобы было со смыслом, чтобы была музыка, но они с трудом представляют себе (вот как я к примеру), что такое барочная музыка и чем она отличается от не барочной. Как же вы справляетесь с тем, что слушатели неподготовленные приходят на эту непростую музыку и уходят довольные и возвращаются на следующий год?

Протоиерей Дионисий

— Ну вот на самом деле все, что вы сказали, я думаю, что не совсем так...

А. Митрофанова

— Так, с этого момента поподробнее.

Протоиерей Дионисий

— Во-первых, залы это изобретение позднее, это изобретение второй половины XIX века. А до этого музыка, особенно барочная музыка, всегда была в контексте. То есть ну знаменитый там «Фейерверк» Генделя — это фейерверк настоящий, его же «Музыка на воде» — это король плывет по воде. То есть музыка, она всегда была частью жизни. А залы человека в какой-то степени на самом деле подавляют. То есть мы приходим в залы, мы чувствуем, что мы должны отсидеть: нравится нам — не нравится, — «заплочено», мы пришли.

А. Ананьев

— Разве не создают какую-то атмосферу: я надел в кои-то веки костюм, как-то причесался, пришел — а там статуи, колонны. Я сижу в красивом кресле с красивой женой...

Протоиерей Дионисий

— Да, но при этом при всем все-таки мы чувствуем, что мы находимся в каких-то рамках. Это хорошо, конечно, это хорошо, потому что без рамок это было бы... Но, с другой стороны, у нас эта вот культура, она в какой-то степени многих начала отталкивать. Потому что пойти в зал можно там раз в пять лет, но раз в пять лет послушать классическую музыку — в общем, ты ее не накопишь, того багажа слухового, который тебе в дальнейшем станем твоим собственным багажом.

А. Митрофанова

— Витаминов в организме будет не хватать. В связи с нашим образом жизни, знаете, вымывание витаминов происходит.

А. Ананьев

— Как раз в пять лет ходить в тренажерный зал.

Протоиерей Дионисий

— Так вот, а на самом деле музыка... Второе. Мы всегда очень серьезно относимся к звуку, и мы приглашаем очень профессиональных звукорежиссеров с их аппаратурой — это одна из самых больших, самая крупная статья расхода бюджета нашего фестиваля. Это важно для того, чтобы люди смогли адекватно воспринять эту музыку, несмотря на то, что они сидят достаточно далеко, может быть, даже. Третье. Даже если человек находится, так сказать, не в самой комфортной слуховой зоне, то тот момент, что его побуждает нечто прислушиваться, уже его втягивает туда. Вот это был опыт нашего первого фестиваля, когда мы буквально собрались за две недели. Друзья моей дочери захотели просто помузицировать на открытом воздухе, и у нас не было никакой аппаратуры, у нас был только один клавесин наш собственный, который мы поставили под стенами руинированного вот этого, многострадального усадебного дома, который мы надеемся, когда-нибудь все-таки сможем отреставрировать. И вот пришло огромное количество людей на тот момент, потому что ну никакой рекламы не было, это было только в социальных сетях объявлено. Ну зона слышимости — мы представляем, какая. Но все именно об этом, об одном и том же говорили, то что они вот ухом туда тянулись — это был тот самый магнит, который их, это был еще и крючок, за который они держались.

А. Ананьев

— Мы продолжаем разговор об удивительной музыкальной инициативе, о фестивале классической и фольклорной уже теперь музыки под открытым небом в Подмоклово, который организует семья протоиерея Дионисия Крюкова, который у нас сегодня в гостях.

А. Митрофанова

— Слушаю вас, и знаете, у меня такая аналогия, может быть, на первый взгляд, далекая возникает в голове. У меня в моей жизни такое счастье — я четырнадцать лет работала в журнале «Фома» и фактически там выросла. Вот любые интересы, которые у меня появились в жизни, какие-то хобби там, путешествия, не знаю там, подружка в Японию поехала учиться, говорит: приезжай ко мне — и тут же «Фома» говорит: а давай ты нам о православии в Японии напишешь. Там что-то еще такое, там кинематограф — любые мои интересы, которые возникали лично у меня, они вплетались в мою работу в журнале «Фома». И мне говорили: ну тебе просто повезло, это работа мечты, не у всех так бывает. Я соглашалась, но про себя думала: ну нет, ведь это же был мой сознательный выбор, вот эта работа. Я слушаю вас и понимаю: вот схема примерно такая же, — поправьте, если я ошибаюсь. У всех членов вашей семьи есть какие-то свои увлечения: одной дочери нравится фольклор, другой музыка периода до Глинки, русская, да, которая вообще там вопрос: она что, действительно существовала? Оказывается, да. Вы занимаетесь фортепиано, ваша супруга, она педагог, у нее какой-то свой спектр интересов. И вот в хорошем таком, здоровом организме разнонаправленные векторы интересов всех членов семьи, они сплетаются в итоге, они находят какое-то свое воплощение и сплетаются в какое-то, я не знаю, потрясающее полотно. Вот как Саша сказал, пазл начинает вот так вот складываться, да?

А. Ананьев

— Тот случай, когда 1+1+1 не 3, а 111 получается, и общими усилиями вы можете сделать гораздо больше, чем порознь.

Протоиерей Дионисий

— Да, я с вами согласен, абсолютно точно.

А. Митрофанова

— Вот какой рецепт? Вот в моем случае, да, когда я вспоминаю свою работу в журнале «Фома», да, действительно это был вот мой осознанный выбор, мне действительно этого очень хотелось. Я не гналась за деньгами, я не гналась за статусом, там за чем-то еще, я в итоге получила работу своей мечты. Что здесь, в основе вашей семьи вот?

Протоиерей Дионисий

— Ну знаете, наверное, то что было изначально привито, может быть, моим отцом, — это то что работа должна быть, неважно какая, служением.

А. Митрофанова

— А семейная жизнь тоже служение?

Протоиерей Дионисий

— Ну отчасти да. Ну семья священника, она всегда на виду, конечно, и поэтому она просто по определению служение. Но даже не священническая семья, это все равно служение, конечно. Потому что ну дети это тот материал, который на самом деле действительно требует полной отдачи. Наверное, это — ну мы с вами все-таки на православном радио и понимаем, что для нас с вами какая-то вот не просто реализация в жизни важна. А реализация важна, но она должна быть реализацией в русле каких-то наших более высоких стремлений, стремлений сделать в жизни, какой-то путь пройти, который нам задал Творец. И без этого, наверное, тоже никуда.

А. Митрофанова

— То есть вектор — это вот туда, максимально высоко. Вектор — это не новый дом там, машина, я не знаю, поступление детей в институт или что-то еще. А вектор, он все время где-то еще выше, еще больше.

Протоиерей Дионисий

— Простите за пафос, но наверное, да. Так, наверное, оно и есть.

А. Митрофанова

— Остальное это прилагательные.

Протоиерей Дионисий

— Остальное прилагательное. Для меня, для моей жены, для моей дочери и для другой дочери, и для моего отца всегда, вот если мы говорим сейчас о музыке, всегда было каким-то таким маяком это творчество Марии Вениаминовны Юдиной. Пианистка с мировым именем, которой там посвящали все композиторы свои произведения, она была первой исполнительницей Стравинского там, Штокхаузена и многих на самом деле выдающихся музыкантов и композиторов. Так вот для нее ее музыка это была ну просто формой служения. Она выходила в советское время на сцену Большого зала консерватории, говорила, что, знаете, я сегодня задала одну программу, но я сегодня ее не буду играть, потому что сегодня там праздник Вербного воскресенья, я вам расскажу про этот праздник. И с ней никто ничего не мог сделать. Вот этот вот пример, он как-то показал, что это возможно совместить. Но мы сейчас живем в другое время, конечно, таких фактически юродствующих поступков от нас никто, может быть, и не ждет, хотя, может быть, и зря. Но, тем не менее, все-таки вот где-то в этом направлении, я думаю, что мы должны тоже двигаться и такие ориентиры для себя ставить.

А. Ананьев

— В этой истории настолько все неслучайно, что даже не удивляешься тому, что сам храм Рождества Богородицы, он же тоже особенный, вокруг которого все это происходит. Я вот вчера вычитал, что прототипом этого храма является не просто храм — молельня-оратория. Она так называется: молельня-оратория церкви Санта Мария дельи Анджели во Флоренции. Что такое вообще молельня-оратория? Там пели?

Протоиерей Дионисий

— Знаете, у этого храма, я немножко отойду именно от этого прототипа, и скажу гораздо более, наверное, интересную вещь, что безусловно, вот когда я погрузился в изучение истории создания этого храма, причем, кстати, сотрудничая с историками архитектурыиз Италии, Федерико Росси, есть такой очень хороший ученый из Италии, и с другими тоже нашими отечественными исследователями. Так вот тогда мы стали изучать этот храм, мы поняли, с одной стороны, то что он, безусловно, создан по проекту привозному, скорее всего, и скорее всего итальянскому. А с другой стороны, и что важно, этот проект был сильно изменен на русской почве. Причем изменил его сам инициатор, то есть князь Григорий Федорович Долгоруков. То есть это была визитная карточка самого владельца. А отталкивался он, безусловно, от тех впечатлений, которые он видел в Италии. Их там масса на самом деле, мы все приводим в той работе, которая в ближайшее время будет опубликована. Наверное, один из самых близких это проект неосуществленный Карло Фонтана в Колизее. Колизей хотели перестроить в такой комплекс, в котором прославлялись римские мученики. Просто не хватило для этого денег, инициативы, и, в общем-то, проект...

А. Митрофанова

— Заморозили.

Протоиерей Дионисий

— Да, проект был бумажной архитектуры, что называется — его все знали, на нем все учились. Но тем не менее осуществился он не в Колизее римском, а на подмокловских землях, причем...

А. Ананьев

— Вот что связывает Подмоклово с Колизеем!

Протоиерей Дионисий

— Вот именно так, да. Но дело в том, что моя тема это иконография архитектуры, то есть тот смысл, который заложен в ту или иную постройку. И скажу очень общо, что эта постройка в тот момент воспринималась как икона Божественной Премудрости Божией. Если наши слушатели себе представляют икону «София Премудрость Божия» киевского извода, то там Богородица стоит под круглой ротондой на семи столпах — это вот звенья одной цепи. Но я сейчас не буду об этом говорить, потому что вы меня тогда точно должны будете останавливать. Но еще что я хочу сказать, дело в том, что этот храм украшен скульптурами апостолов. Апостолы еще со времен Алексия Михайловича и потом, в петровское время воспринимались как такие культуртрегеры, которые переносили знания, премудрость на русскую почву. То есть апостолы воспринимались не столько как неграмотные мужики, которые вот получили неожиданно это вот дар, но именно как интеллигенты, которые владели разными языковыми, филологическими там, философскими, другими там навыками, и это в этих скульптурах есть скрытые портреты деятелей той эпохи.

А. Ананьев

— Потрясающе. Обязательно съездите, друзья. А вот прямо сейчас зайдите в интернет и откройте эту просто потрясающую картину. Там такой пейзаж среднерусский, и взявшийся как будто бы из сказки вот этот храм, который стоит на фоне удивительной природы. Это настолько красиво, что я просто сам должен увидеть своими глазами. Отец Дионисий, у нас осталась ровно минута. Последний и даже не вопрос, а просьба к вам. Вот нас сейчас слушают люди — мужья, жены, матери, отцы, дети — они слушают и отчетливо понимают, что они хотят так же: чтобы было общее дело, которое объединяет всю семью, чтобы они вместе стремились к чему-то, чтобы вот их семья была христианской, и было что-то, какое-то общее дело, которое объединяет эту семью. Не могу не обратиться к вам с просьбой дать совет этим людям, ну нам в том числе, потому что нам тоже очень важно это понимать.

Протоиерей Дионисий

— Знаете, что бы я посоветовал: научитесь признавать ошибки, научитесь просить прощения другу друга. Это очень важно, потому что с этого начинается взаимопонимание. А когда мы признаем какие-то свои недостатки, мы становимся сильнее. И за это нас начинают уважать те, кто нас по-настоящему любят.

А. Митрофанова

— А вы часто это делаете?

Протоиерей Дионисий

— Да, ну стараюсь, по крайней мере, да. А мы это для себя проговорили. И я надеюсь, что вы тоже сможете это сделать частью вашей жизни.

А. Митрофанова

— Проговаривать, все проговаривать людям друг с другом. Муж и жена вместе на кухне, уложив детей, имеют уникальную возможность сказать друг другу вот все то, о чем болит сердце. И быть услышанными.

А. Ананьев

— Отец Дионисий, мы с Аллой Сергеевной просим у вас прощения за те вопросы, которые не задали, не успели. И еще больше за те вопросы, которые задали. Мы очень благодарны вам за то, что вы провели с нами этот час. 10 августа встречаемся на фестивале классической музыки под открытым небом в Подмоклово Московской области. Это же совсем недалеко от Москвы?

Протоиерей Дионисий

— Да, это 100 километров в сторону Серпухова по Симферопольскому шоссе.

А. Ананьев

— Два часа — и вы в сказке. Спасибо вам большое.

Протоиерей Дионисий

— Спасибо вам.

А. Ананьев

— Да, сегодня мы о том общем деле, которое может объединить семью и объединяет семью, и делает людей в семье счастливыми, беседовали с нашим удивительным гостем, настоятелем храма Михаила Архангела в Пущино и Богородице-Рождественского храма в Подмоклово, протоиереем Дионисием Крюковым. Спасибо. В студии была Алла Митрофанова...

А. Митрофанова

— Желающая всем нам найти свое собственное, внутри семьи общее дело, чтобы точно так же все горело в руках. И Александр Ананьев.

А. Ананьев

— Всего вам доброго.

Протоиерей Дионисий

— До свидания.