«Путь к священству». Священник Иоанн Тераудс

Поделиться

Священник Иоанн Тераудс

Наш собеседник — настоятель Знаменского храма Ярославля, руководитель молодежного отдела Ярославской епархии, проректор по учебной работе Ярославской духовной семинарии священник Иоанн Тераудс.

Отец Иоанн рассказал о своем пути к вере и священству. Разговор шел о том, какие проблемы в Церкви наиболее обострены на сегодняшний день, а также о том, какие важные моменты присущи духовному становлению христианина. Наш собеседник поделился своим опытом общения с прихожанами и пастырского руководства. По его словам, священник должен стать человеку духовным другом и наставником и давать только советы, не требуя послушания себе, как это бывает в монашестве.

Ведущие: Константин Мацан, Кира Лаврентьева.

К. Мацан
– «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, дорогие друзья! У микрофона – Константин Мацан. Моя дорогая соведущая, коллега Кира Лаврентьева сегодня с нами на связи – Кира, привет!
К. Лаврентьева
– Здравствуйте, добрый вечер…
К. Мацан
– И гость нашей сегодняшней программы тоже на связи с нами и с вами – иерей Иоанн Тераудс, настоятель Знаменского храма Ярославля, руководитель молодежного отдела Ярославской епархии, проректор по учебной работе Ярославской духовной семинарии. Добрый вечер, отец Иоанн!
Свящ. Иоанн
– Добрый вечер!
К. Мацан
– В этих беседах, которые мы с Кирой ведем, я напомню, мы беседуем со священником о его пути к вере и в вере, о тех этапах и жизненных поворотах, которые привели вот к желанию, к дерзновению служить у алтаря. У кого-то эти повороты – очень такие лихие виражи; кто-то шел более размеренным и прямым путем… А как было у Вас? Если начать с самого первого и общего вопроса… Путь к вере и в вере всегда состоит из каких-то этапов, шагов. Вот какие этапы на своем пути Вы бы выделили?
Свящ. Иоанн
– Ну вы знаете, наверное, нужно начать с самого начала (смеется), как бы это тавтологически ни звучало. На самом деле, у меня не было изначально верующей семьи, и я не из семьи священнослужителей. У меня была обычная абсолютно семья, родители… Но в определенный момент моя тетя, сестра моей мамы, стала встречаться с одним верующим человеком, молодым человеком, и он ее привлек к церкви. Ей стало очень интересно, она настояла родителям на том, чтобы меня крестили. Ну, особого какого-то противления не было – меня крестили, мне было на тот момент 7 лет. И мы как-то сразу воцерковились. Так получилось, что мы стали ходить на богослужения… Я даже помню сознательно свое первое причастие, на следующий день после крещения.
Потом прошло совсем немного времени, и наш человек, который меня крестил, священник этот – он был переведен из кафедрального собора настоятели одного приходского храма. Мы стали туда ездить. Это было достаточно далеко, приходилось добираться на автобусе, выезжать где-то за час до богослужения. Там в скором времени – ну, наверное, через год-полтора – меня пригласили и благословили помогать в алтаре, я стал алтарником. Ну и, конечно, маленький мальчик, который видит богослужение изнутри – для него все вновь… Достал там дедову кумачовую ленту, надел на себя, придумал там себе какое-то кадило – и тайно от всех играл там в церковь, так скажем…
Первое время, конечно, наше воцерковление встречало определенное такое непонимание у ряда членов семьи, потому что… Ну, сами все, наверное, прекрасно понимают наши радиослушатели, что православие мыслится простым обывателем все-таки как некоторая такая поверхностная вера. Ну, раз в год сходил освятил куличи, раз в год освятил святую воду – ну, на этом, в принципе, православие у многих людей заканчивается… у большинства людей. А тут, когда каждая суббота – вечером всенощное бдение, каждое воскресенье – литургия, среда-пятница – постные дни, да еще и как-то там в алтарь попадаю я в тот момент… Ну, на самом деле, не всегда все было очень гладко. Может быть, в конечном итоге это послужило тому, что для меня это было своего рода приключением в детстве…
Потом так получилось, что моя крестная, тетя моя – она перестала ездить в тот храм, и мы стали ходить в кафедральный собор, который был буквально в пяти минутах ходьбы от нашего дома. Там, конечно, я чувствовал себя достаточно плохо в первое время – потому что, ну, не сложилась у меня дружба с остальными детьми в кафедральном соборе. Более того, конечно, кафедральный собор – это не приход, это немножко другой формат общения; священник, служащий в кафедральном соборе, как-то дальше от своих прихожан… Ну и как-то так было.
Потом мне было 12 лет – а на приходе я выучил литургию наизусть – мне было 12 лет, и я достаточно громко повторял, пел вместе с хором, со священником – ну, то, что возглашает священник, я повторял… И меня пригласила регент тогдашнего малого хора кафедрального собора попеть у них – ну, скажем так, себя попробовать. И я стал петь на клиросе. Я очень хотел, конечно, вернуться к алтарническому служению, но прекрасно понимал, что в кафедральном соборе алтарник очень отличается – его компетенции и его ответственность отличаются от приходских… И я даже мечтать себе не мог, что я стану им.
Прошло какое-то время – буквально, наверное, полгода такого пения на клиросе. Я привык ходить на вечерние богослужения – до этого как-то только литургия была… И я внезапно попал в воскресную школу. Дело в том, что я несколько раз пытался, но всё какие-то другие интересы меня отвлекали от этого, и буквально раз-два – и всё, первое-второе занятие – а дальше я пропадал на целый год. А тут я подходил к помазанию к одному моему очень уважаемому священнику, который мне сказал: «А чего ты не ходишь в воскресную школу?». И с этого момента я стал ходить еженедельно в воскресную школу. И это, конечно, мне очень помогло. Там я познакомился со своим преподавателем Романом Сухановым (он сейчас священник), который пригласил меня ему помогать. У него было очень много… загруженность такая большая была… Он был и медбратом, и учился, и пытался создать семью на тот момент – и создал ее в конечном итоге… И поэтому он попросил меня быть его помощником.
И вот в 13 лет я попал в алтарь. Мое желание быть священником было более осознанным – оно переросло из какого-то детского романтизма в осознанное желание какого-то выбора дальнейшего пути. Потому что мне это было очень интересно. Мне интересно было читать святых отцов, мне интересно было богослужение… Притом, когда я стал связан с текстами – а алтарник Ростовского-на-Дону кафедрального собора, предполагалось, что он всё читает, подает кадило – ну, то есть, он полноценно погружается в богослужение – на самом деле, для меня это было новым каким-то таким открытием. Видя богослужение, я действительно получил какие-то основы догматического учения Церкви, культуру этого богослужения… Это было действительно интересно.
Спустя некоторое время – там, где-то прошло года три-четыре – меня взяли уже в штат кафедрального собора. У меня на протяжении всех этих лет – с 13-ти где-то до 18-ти, даже до 19-ти – у меня было еженедельно такие четыре-пять выходов в неделю. То есть, пять богослужений были под моим… были отданы под мою ответственность. Ну, точнее, три – а два было общих из этого числа. Ну, естественно, двунадесятые праздники все…
Потом подошло время, когда нужно было принимать решение, как мне дальше быть, поступать ли мне в семинарию… Родственники многие настаивали на том, чтобы я поступал сначала в светское учреждение, а потом уже в семинарию. Но в данном случае я настоял на своем, считая, что я на данный момент не хочу получать другое образование. То есть, мне интересна церковная сфера, и мне хочется получить это образование. Я не хотел… и до сих пор считаю: получать образование ради образования – это бессмысленная трата времени. Тогда, когда я уже, например, в какой-то момент стал ощущать его нехватку и желание получить его ради служения дальнейшего в Церкви – ну, тогда да, я предпринимаю какие-то попытки для этого, размышляю на эту тему… По крайней мере, я знаю, чем бы я хотел, так скажем, украсить свою жизнь – каким-то еще, например, образованием. Благо, что у меня есть на это возможность.
К. Лаврентьева
– Отец Иоанн…
Свящ. Иоанн
– Да!
К. Лаврентьева
– В одном из Ваших постов в инстаграм (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) есть такой текст (и я бы назвала его даже откровением). «15 июня 2014 года, в Неделю всех святых, произошло важное для меня событие: рукоположение в сан диакона. В тот момент, как ни странно, мне казалось, что это происходит не со мной, что сейчас я открою глаза, а это был сон. Не скажу, что в тот момент я испытал ошеломительные чувства, я всегда с большой настороженностью относился к сильной патетике». И здесь напрашивается вопрос… С одной стороны, Вы не испытывали ошеломительных чувств; с другой стороны, Вы говорите, что это было как сон… А что было для Вас вообще рукоположение? Вы готовились внутренне к этому?
Свящ. Иоанн
– Вы знаете, да, я готовился… В каком плане? Дело в том, что да, я хотел служить в Церкви. Для меня это было, ну… таким, наверное, самым главным… главной моей идеей, это было целью моей жизни… Мне хотелось именно служить, а как служить – ну, это не суть важно. Конечно, отличается служение алтарника от служения священника – но только, скорее всего, объемом. И мне хотелось «примениться», ну, в каком-то максимальном объеме для того, чтобы служить Церкви, Богу…
И действительно, рукоположение в сан священника – оно было каким-то более действенным на мои чувства, на мое эмоциональное состояние, нежели диаконская хиротония. Я помню, на Троицу мы пели мою любимую стихиру на клиросе – «Приидите, людие, Триипостасному Божеству поклонимся» – это одна из стихир Пятидесятницы… И в этот момент мне пришло сообщение, что… «Ваша хиротония назначена на следующее воскресенье. Пожалуйста, в четверг явитесь в епархию» (соответственно, нужно там еще раз встретиться, все дела). А по семейным обстоятельствам я служу не в Ростове-на-Дону, где начинал свое алтарническое служение, а в Ярославле – в городе, отстоящем почти на полторы тысячи километров от южного города Ростова…
И вот я собрал все свои вещи, приехал – ну, мне нужно было как-то менять дислокацию… И в тот день, когда меня рукополагали – вы понимаете, я до этого был долгое время иподиаконом, и вот ставленников во диаконы я как-то специально обучал: как надо обойти престол, как вы должны подойти под пострижение, как вы должны это сделать, это сделать… А тут я стою с этим умывальником около иконы Спасителя в белом стихаре, подвязанном орарем, и я понимаю, что я не могу сконцентрироваться, я не могу понять, я думаю – а у меня мысль такая: «Я должен сейчас что-то чувствовать».
Но я не чувствую какого-то отличия. Для меня литургия действительно является таким центром всей духовной жизни, центром церковной жизни. И конечно, в данный момент я не ощущал каких-то дополнительных чувств. Когда меня ввели в царские врата, когда меня обвели вокруг престола, мне казалось, что я стою и смотрю на себя как-то со стороны. Я забыл, что мне нужно делать, где мне нужно поклониться, покреститься, приложиться к престолу… Потом архиерей возлагает на тебя свои руки, возлагает омофор на твою голову и читает молитвы. Молитва – достаточно мне знакомый текст, и я постарался тоже его воспроизводить вместе с архиереем, молясь о том, чтобы Господь мне дал те дарования… Но опять же, какой-то шквал чувств на меня не находил. Что не скажешь, например, о священнической хиротонии.
Так получилось, что как диаконская, так и священническая хиротония для меня были, ну, своего рода неожиданностью. Ну, если к диаконской я хоть готовил документы, и меня благословили их подать (там прошения, всякие документы к хиротонии), то священническая была для меня совсем неожиданная. Ко мне подошел настоятель и сказал: «У тебя в понедельник хиротония». А это был четверг! «Ты завтра подойди в епархию, напиши прошение – владыка благословил вот так». А прошло от предыдущей хиротонии буквально чуть больше месяца…

К. Мацан
– В «Светлом вечере» сегодня – иерей Иоанн Тераудс, настоятель Знаменского храма Ярославля, руководитель Молодежного отдела Ярославской епархии, проректор по учебной работе Ярославской духовной семинарии.
Вот Вы начали рассказывать про то, как совершилась Ваша священническая хиротония, уже не диаконская. И это как раз, быть может, один из главных таких вопросов и тем нашей программы, в которой мы говорим о пути к священству. И вот в данном случае возникает вопрос к самому слову «путь». То есть, бывает, что человек хочет, жаждет, готовится, надеется… При этом возникают какие-то препятствия, которые нужно преодолеть, и так далее.
А у Вас… Вы говорите о том, что это было неожиданно, как будто даже без Вашей воли, без Вашего намерения и, ну… едва ли не просто вот распоряжением правящего архиерея. И я думаю, что для человека церковного, который знает какие-то вот традиции жизни церкви, здесь нет ничего удивительного. А вот для человека, может быть, внешнего, светского, который смотрит на церковь со стороны, кажется, что… Как так? Берут и твою жизнь просто куда-то поворачивают. А как же вот это горение, желание, как же мечта? Просто взяли и распорядились такой священной вещью, казалось бы, как рукоположение в священники. Вот как Вы это оцениваете?
Свящ. Иоанн
– Ну, наверное… На самом деле, нет – я очень хотел этого рукоположения, это было мое желание. Но я не думал, что это произойдет вот именно в это время и там… Вообще, я даже… На самом деле, я понимал, что я просто передаю себя в руки Божии и говорю: «Господи, вот как Ты сейчас устроишь, так и будет. Я очень хочу тебе послужить, но я не знаю, как, где, чего… Как вот Ты благословишь, так и будет». И, ну, это в связи с переездом, с семейными обстоятельствами… Поэтому, конечно, когда всё это со мной стало происходить так достаточно динамично, быстро, я был немножко удивлен как бы всему. А тем более, священническая хиротония. Действительно, этот путь не был слишком простым, были определенные подводные камни…
К. Лаврентьева
– А что это за камни, отец Иоанн? Не прошу рассказать о всех, но…
Свящ. Иоанн
– (смеется) Ну, на самом деле, как вы сами понимаете, вообще любой переезд из одного города в другой предполагает, что ты окунаешься в другую реальность, сталкиваешься с другими людьми, твои прошлые связи как-то ослабевают, а иногда вообще исчезают. И конечно, в этом плане это было определенное испытание, это был определенный такой… подводный камень, если можно так назвать. Я знал епархиального архиерея (и знаю его, и очень уважаю и люблю), который был на Ярославской кафедре до недавнего времени, и вот который рукополагал меня в священный сан. Конечно, это очень интересный архиерей, я его знал еще по ростовской кафедре, именно под его омофором я начинал свое алтарническое служение, служение чтеца… И конечно, для меня это был такой подарок, наверное, что именно его руками я был рукоположен в священный сан. Хотя здесь разницы абсолютно нет.
К. Мацан
– Отец Иоанн, а вот Вы в начале нашей беседы сказали, что у многих людей есть такое представление о православии, ну, если угодно, поверхностное, или стереотипное – что вот это какие-то люди, которые время от времени ходят в церковь, на Пасху освящают куличи, на Крещение освящают воду… То есть, такое обрядовое православие у многих в голове существует как картинка. А вот с какими наиболее частыми стереотипами о священниках Вы сталкиваетесь в светском пространстве? В чем какие-то распространенные такие, популярные, «ходячие» мнения о священниках на самом деле не отвечают действительности того, как священники реально живут и чем занимаются?
Свящ. Иоанн
– Ну, наверное, самый такой архаичный и в то же время самый живучий стереотип – что «все попы на мерседесах», что «все попы очень богато живут». И я с этим сталкивался не раз – с этими упреками со стороны некоторых людей. То есть, как только видят человека в черной одежде – сразу же: «О, ну это – поп!». И конечно, это… ну, скажем так, требует определенного внимания, определенной такой открытости. Это обычно не от лица прихожан, а от лица таких вот внешних людей. Дело в том, что…
У меня был такой случай. Я уже был руководителем молодежного отдела, и мы устраивали экскурсию в один из прекрасных монастырей Ярославской епархии – это был (ну, и есть) Толгский монастырь. Я думаю, что многие наши радиослушатели, по крайней мере, слышали о нем. Это очень красивый женский монастырь, один из первых в России, который был полностью восстановлен после почти тотального разрушения в советский период. И вот там у меня есть одна очень хорошая знакомая экскурсовод, инокиня с очень таким живым… живой подачей материала. И всегда, когда мы везем молодежь показывать монастырь, экскурсию какую-то проводить – конечно, я всегда прошу, чтобы назначили именно ее на это послушание…
И вот мы приехали с молодежью нецерковной. Это, опять же, была просьба моего друга одного, занимающегося молодежной работой в области. И вот одна из таких пар – парень с девушкой там были – они вдруг задают такой язвительный вопрос (который, ну, тогда вообще витал в воздухе, тогда были всякие скандалы с СМИ, с этим связанные)… И вот он задает вопрос: «Скажите, матушка, а вот как Вы объясните священников на дорогих машинах? Вот как они могут иметь такие?». На что она отвечает ему следующими словами: «Вы знаете, ну… мы ж с Вами не сектанты, правильно? У нас тоже есть какие-то свои ошибки, слабости и немощи. И у священника они тоже бывают». И он настолько был ошеломлен этим ответом, что она не стала сейчас там выдвигать какую-то апологетическую триаду о том, что все священники просто святы и аскетичны, что он заинтересовался Церковью…
Я как раз тогда мечтал заливать полы в храме. У нас храм хоть и в центре города Ярославля, но он достаточно беден. У нас долго проходит вопрос какого-то приукрашения, ремонта храма, потому что храмов в центре очень много, а приход не такой большой, как в каких-нибудь окраинах, или в каких-нибудь таких жилых районах… И мы долго всё это делаем, и зачастую делаем своими руками. Именно на приходе я научился штукатурить, столярить, какие-то такие основы этих работ делать.
И вот он приходит, и мы с ним пообщались, и решили, что будем заливать полы в храме. Ну, там прямо мешали этот бетон, нужно было заделать некоторые дырки в полу, которые за время образовались – пол бывший там прогнил совершенно… И он мне потом говорит: «Ты знаешь, отец Иоанн, я даже себе представить не мог, что вот священник не просто приходит в храм и показывает: «Вот это сделай, вот это сделай, вот это сделай…» – садится и уезжает, а что мы с тобой можем бетон заливать, месить что-то вместе там, чай пить, вместе общаться – я себе даже такого представить не мог». И он впоследствии воцерковился.
Поэтому, наверное, самая такая актуальная проблема, актуальный такой камень, летящий в сторону духовенства – это вопрос того, что «священник – это всегда очень богатый человек». И обычно я на этот счет говорю… Ну, мне приводят какой-то пример: вот у священника есть то-то, то-то… Я говорю: «Ну смотрите… Во-первых, в нашем государстве есть такая система кредитования, и если священник хочет взять кредит как гражданин Российской Федерации, его ему могут дать. Это первое. А второе – у священника есть родственники, он не всегда сирота, и зачастую у него есть какие-то люди, его родственники, которые хотели бы ему как-то помочь, обустроить его быт… Это тоже бывает, и зачастую, на самом деле, бывает. Поэтому смотреть на это всё нужно более объективно… А когда он становится священником, его какой-то… ну, как сейчас принято говорить, «бэкграунд» остается; и говорить о том, что он что-то взял с прихода – это будет нечестно, это будет неправдой». Ну вот, наверное, как-то так в этом случае я бы ответил.
К. Мацан
– Спасибо большое! Мы к этому разговору вернемся после небольшого перерыва в нашей программе. Я напомню, что сегодня на связи с нами и с вами в этом «Светлом вечере» – иерей Иоанн Тераудс, настоятель Знаменского храма Ярославля, руководитель Молодежного отдела Ярославской епархии, проректор по учебной работе Ярославской духовной семинарии. С нами также на связи – моя дорогая коллега, соведущая Кира Лаврентьева, у микрофона – я, Константин Мацан, не переключайтесь!

К. Мацан
– «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. Еще раз здравствуйте, дорогие друзья! У микрофона – Константин Мацан, с нами на связи сегодня – моя дорогая соведущая Кира Лаврентьева, и в гостях у нашей программы также на связи с нами и с вами – иерей Иоанн Тераудс, настоятель Знаменского храма Ярославля, руководитель Молодежного отдела Ярославской епархии, проректор по учебной работе Ярославской духовной семинарии. И мы продолжаем наш разговор…
К. Лаврентьева
– Отец Иоанн, в цикле программ «Путь к священству» мы много с Костей и с нашими гостями замечательными говорили о том, что церковь в постсоветском пространстве – я имею в виду, Русская православная церковь – она испытывала определенные сложности. Сложности именно в понятии о Христе, о вере, о Церкви и о значении Церкви в жизни человека. Очень часто люди поневоле… Порой скатывались в обрядоверие, юбки-платки и дальше – тупик, да… Или читали книги повально, которые были написаны людьми, которые, ну… вот два года назад воцерковились, и всё – надо писать книгу – например, «Как построить счастливый брак», и так далее…
И вот эта вот жажда веры, жажда правильного исповедания веры, может быть, частично перешла из советского времени, когда люди там всё делали «по букве», и они этот взгляд перенесли уже в церковь в 90-х – в 2000-х. Сейчас, как нам кажется… как мне кажется и как говорят многие проповедники, все-таки тенденция пошла к святым отцам. Верующие люди, прихожане храмов всё больше и больше понимают, что православие надо изучать в первоисточниках – это Евангелие, это толкования на Евангелие, это святоотеческая литература… Как Вы думаете, какие проблемы сейчас есть – вот когда Церковь уже 30 лет не гонима на территории Российской Федерации? Какие сейчас выделяются, на Ваш взгляд, наиболее важные такие «островки», на которые можно было бы обратить внимание? «Проблемные островки», я имею в виду…
Свящ. Иоанн
– Да, я Вас услышал и понял. Вы знаете, я думаю, что с самого начала нужно сказать, что проблема заключается сегодня зачастую в некотором разделении христианской общины, священников и так далее. Когда люди начинают ставить им какие-то ярлыки, то есть: этот – консерватор, этот – модернист, этот – либерал, этот – слишком молодой, этот – слишком старый, этот – такой, этот – сякой… И конечно, это не может не вызывать тревоги, потому что это раздирает само тело Церкви. Знаете, как апостол Павел в своем Послании Коринфянам говорит, что в коринфской общине возникло деление на партии: «я – Павлов», «я – Аполлосов», «я – Кифин», «а я – Христов»… Вот такая ситуация, она, в принципе, актуальна для сегодняшней нашей церковной жизни.
Более того, не прошла еще та эпоха обрядоверия… И как раз-таки сегодняшняя ситуация вокруг эпидемии, она открыла эту проблему. Потому что есть люди, которые прямо, ну знаете, такие «диссиденты» в данном случае… Что если патриарх сказал временно воздержаться, посоветовал временно воздержаться в регионах, в которых особенно неблагоприятная ситуация, связанная с эпидемией, от посещения церкви, от участия в ее жизни, такого именно физического участия в жизни церкви, то естественно, сразу начали появляться люди, говорящие, что это всё – отступление от Бога, и так далее, и тому подобное…
Потом, конечно, мы видим с Вами проблему, что мы крестим по-прежнему достаточно большое количество людей, но воцерковляется из них меньшая часть. Прямо очень малая часть воцерковляется, действительно, определяя веру во Христа как некую такую традицию русскую: «Вот я русский – значит, я крещеный»…
Вот, наверное, это основные такие проблемы, которые сейчас возникают. Более того, сегодня появилось большое количество литературы. Вы, Кира, говорили о том, что тогда литературы было мало, или литература была написана дилетантами. Но там еще была проблема в том, что литература в основном печаталась по каким-нибудь репринтным изданиям. Это были репринтные издания дореволюционного периода, и почему-то в основном именно монашеская литература – «Лествица», «Добротолюбие»… И богослужебные книги. Понятно, что в богослужебных книгах была естественная нужда всей Церкви – храмы открывались, и снова нужно было их печатать и использовать…
Но литературы, которая была бы приспособлена для мирян, издавалось крайне мало. Ну, за исключением вот этой дилетантской литературы – какой-то такой «православной беллетристики», если можно так сказать. И сегодня – та же самая ситуация. Когда я стал почти 6 лет назад уже настоятелем прихода небольшого – ну, естественно, я занимался наполнением и библиотеки храмовой, и храмового вот ящика свечного, да, в котором выставляются книги. Я специально заказывал книги, закупал – например, по библеистике, Библию, какие-нибудь там библейские карты, ну, атлас, да… Потом, святоотеческую литературу – «Луг духовный» Иоанна Мосха, Игнатия Брянчанинова выдержки, Иоанна Златоустого… Ну, то есть, какую-то такую очень, можно даже сказать, популярную, важную литературу из святоотеческого наследия… Аввы Дорофея «Душеполезные поучения»…
Но как ни странно, некоторые книги до сих пор на протяжении этих 6 лет остаются нетронутыми – их никто не берет читать, их никто не покупает за ящиком… Гораздо большей популярностью пользуются, например, сборники акафистов, гораздо большей популярностью пользуется какая-нибудь литература, на которой даже не стоит гриф «Рекомендовано к публикации Издательским советом Русской православной церкви»…
К. Лаврентьева
– Как Вы думаете, с чем это может быть связано, отец Иоанн? С легкостью прочтения? Потому что авва Дорофей, например, читается сложнее, чем, ну… какая-то «православная беллетристика», к примеру.
Свящ. Иоанн
– Ну, это формирует определенный такой взгляд на веру, достаточно легкий и простой. Я как-то слышал одну проповедь священника, в которой он говорил: читайте «Символ веры», «Отче наш», «Богородице, Дево, радуйся», пейте святую воду – и будете спасены. И на самом деле, некоторым людям хочется, чтобы православие было именно таким. Ну то есть, достаточно легким таким, как сейчас, наверное, говорят – «лайтовым» православием…
К. Мацан
– Отец Иоанн, а что тогда является антитезой такому православию? Как бы Вы сформулировали должную ситуацию: если это – такое легкое «православие-лайт», то правильное какое – тяжелое «православие-хард»? Вот что мы видим в качестве идеала, если мы указываем на отклонение от идеала? Что мы видим в качестве нормы, если мы указываем на отклонение от нормы?
Свящ. Иоанн
– Вы знаете, термин «православие-хард», наверное, было бы уместно использовать к какому-то сверхаскетическому православию, да – когда человек полностью погружается вот в такое вот, знаете… Мне сразу представляются фарисеи эпохи Господа Иисуса Христа. Одежда подлиннее, борода… Ну, я ничего не могу против этого противопоставить, это действительно может быть… Это культура наша, даже внешняя культура. Но когда на этом есть зацикливание некоторое… Если там… служба идет не 5 часов, а 2 часа, то эта служба – какая-то слишком сокращенная… У каждого есть, конечно, свой вкус в этом плане, и каждый ищет того, чего хочет. Но очень важно, чтобы на этом не было некоей зацикленности, чтобы человек вышел в свободу, которая представляет собой определенную сложность.
То есть, когда мы с вами прикасаемся к Священному Писанию и когда мы прикасаемся к наследию святых отцов, то мы понимаем, что православие многогранно. Что для того, чтобы уподобиться Христу, или для того, чтобы стать святым – для этого не обязательно занимать определенную социальную нишу, или быть определенной какой-то там должности или чина. То есть, у нас есть святые прославленные императоры, пустынники, юродивые, женщины и мужчины с разным цветом кожи… Ну то, что говорил апостол Павел – что нет ни Еллина, ни Иудея, ни мужеского пола, ни женского, ни раба, ни свободного (Кол. 3:11) – то есть, некое такое надсоциальное положение христианина, наднациональное положение христианина.
Мне кажется, что очень важно, ну скажем так, постоянно заниматься отсеиванием наносного, и к каждому своему действию применять какую-то… влагать смысл, понимать, зачем я это делаю. Тогда это будет действительно, ну, разумный подход к вере. Мне вспоминаются сразу слова одного первохристианского учителя – я сейчас не назову имя этого человека – который говорил, что в христианстве есть люди-психики и люди-гностики. Гностики не в плане еретиков, а в плане восприятия религиозных реалий. Психики – это люди, которые воспринимают чувствами. То есть, вот они вышли, зашли в храм, например – запах ладана их привлек, привлекло там убранство, еще что-то… И на этом зиждется их вера! Им, например, на богослужении важно, чтобы хор хорошо пел, чтобы звук радовал – не сам смысл был понятен, а звук их радовал! Естественно, это тоже важная составляющая, но она – не основная…
А есть, например, гностики – люди, воспринимающие веру во Христа… пытающиеся себе эти вещи объяснить. То есть, объяснить Божественную литургию, объяснить каждую молитву. Об этом, например, говорит митрополит Антоний Сурожский – о том, что мы должны понимать каждое слово, каждый оборот в молитве, чтобы она была действительно общением одной личности с другой Личностью – меня и Бога. И мне кажется, в таком случае человек действительно потихоньку выходит на определенный путь.
Вспоминаются также слова одного святого (вот какая-то у меня плохая память на имена, некоторые цитаты), который говорит, что путь ко Христу – он очень узкий и тернистый; а вот когда ты входишь в общество Христово, входишь в Церковь, то перед тобой – широта и долгота. И дальше ты можешь избирать и меру служения, и формат отношений с Богом… Поэтому, мне кажется, выбор правильной литературы – важный момент в этом отношении. А потом, такой подход щепетильный к этому всему – не к внешней обрядовости, а именно к наполнению смыслом – мне кажется, вот это очень важный момент в становлении христианина и в его последующей жизни в Церкви.
К. Мацан
– Мы часто обращаемся к еще одному вопросу в наших программах. Ну не то, чтобы часто – тогда, когда гость и его биография, скажем так, к этому располагает. И вот тут не могу Вас не спросить о том, каково это – быть молодым священником, уже в таком возрасте несущим всю полноту ответственности за людей, которые приходят в храм, и в том числе за тех, кто сильно старше Вас?
Знаете, я просто вспоминаю часто вот рассказ одного моего знакомого, который – человек сильно старше меня, человек предыдущего поколения, вот годящийся мне в отцы… Он рассказывал, что когда он приходит в храм и его исповедует молодой священник, то этому молодому священнику так неловко что-либо как-то говорить, как-то наставлять, комментировать или просто даже утешать… Ему неловко, понимая всю разницу жизненных опытов молодого священника и старшего прихожанина, что тот все время молчит, как правило, на исповеди (что, может быть, неплохо). Но зато когда вот этот мой знакомый попадает на исповедь к другому священнику, к настоятелю, с которым они ровесники – вот тут уже начинается намного более такой какой-то серьезный и глубокий, если угодно, разговор даже, может быть, выходящий за рамки собственно принесения покаяния. Но вот та беседа, которая случается иногда в рамках исповеди со священником, принимает очень серьезный оборот…
Вот как Вы себя чувствуете в сане – и при этом в своем возрасте?
Свящ. Иоанн
– Вы знаете, я никогда не пытался, ну, скрыть свой возраст – но действительно, да, когда человек тебя спрашивает: «А сколько Вам лет?», ты понимаешь, да, что услышав там… Особенно когда я стал настоятелем в 20 лет – конечно, это могло вызывать определенные вопросы…
К. Мацан
– А сейчас Вам сколько лет?
Свящ. Иоанн
– Сейчас мне почти 26 – ну, 25 на данный момент. Вы знаете, что в данном случае для меня было, ну… неким таким ответом на многие мои вопросы. Учась еще в семинарии… У нас был прекрасный преподаватель – священник Алексей Кошуба. Он преподавал у нас литургику, литургическое предание, историю литургики. И он нам как-то сказал, что… «многие из вас станут священниками по окончании семинарии, а может быть, и до ее окончания. Естественно, вы не имеете, самое главное, не житейского, а именно духовного опыта борьбы со страстями – такого, какой имеет человек, ну, прошедший много в вере. Поэтому пытайтесь сейчас, вот пока у вас есть время, побольше читать святоотеческой литературы, побольше читать Священного Писания, чтобы приводить человеку ответы на его вопросы не из ветра головы своей, да, не от своего какого-то имени, а от имени святого отца – потому что у него несравненно больше опыта, чем у тебя, и он одухотворен, освящен Церковью».
И я увидел очень такую важную логику этого совета, и действительно старался и до сих пор стараюсь прибегать к опыту святоотеческой литературы, также опыту Священного Писания, для того, чтобы на какие-то вопросы я мог ответить именно не от себя… Мне даже кажется, это не совсем было бы этично – отвечать от себя, вне зависимости от моего возраста. Я стараюсь всегда объяснить, почему та или иная мысль мне приходит, почему я считаю именно так. Я стараюсь объяснить, стараюсь сослаться на кого-то из святых отцов.
Более того, вопрос исповеди… Наверняка наши слушатели знают, что есть, ну, действительно разный формат, который нам подходит. У меня, например, был духовник (и есть, которого я очень люблю), подходя к которому… Я помню, он никогда ничего не говорил, если ты его не спросишь. Хотя он – старейший священник епархии. Но он никогда ничего не спросит, потому что он понимал: если он будет со своими там советами подходить к человеку, который не ищет ответа на эти вопросы, они будут, ну… просто растворяться в воздухе. И поэтому он не задавал этих вопросов.
Потом, насчет исповеди: мне очень важно, чтобы человек подходил на исповедь не ко мне, чтобы он всегда помнил – ты не мне исповедуешься! Когда человек говорит: «Батюшка, я согрешил», я обычно говорю: «Простите, но Вы не против меня согрешили, поэтому говорите: «Господи, я согрешил», обращайтесь к Нему». Я лишь постою рядом, я лишь буду Вашим сомолитвенником.
Многие люди спрашивают: «А как вот исповедоваться, если человеку тяжело исповедоваться в каких-то согрешениях, тяжкие грехи он исповедует?». На что я всегда делюсь вот своим ощущением. Я за этого человека очень сильно начинаю переживать. Почему? Я думаю: «Господи, если б я был на месте этого человека, мне бы было бесконечно стыдно об этом говорить. Господи, дай ему сил, дай ему мужества, прости ему это согрешение». И с самого начала своей священнической практики на исповеди я старался действительно, например, творить Иисусову молитву, чтобы Господь подал какое-то решение, чтобы Господь тронул сердце этого человека. Вот мне кажется, что это важная составляющая исповеди.
К. Мацан
– Священник Иоанн Тераудс, настоятель Знаменского храма Ярославля, руководитель Молодежного отдела Ярославской епархии и проректор по учебной работе Ярославской духовной семинарии, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер».
Вот хочу эту тему продолжить, про разницу в священниках. Или, скорее, уже даже не про узкую практику исповеди, а про в целом отношение простых людей к слову священника, к фигуре священника. Очень часто это отношение такого благоговения, пиетета… И где-то на подсознательном уровне многим из нас часто кажется, что человек, облеченный саном, да, облеченный благодатью священства – он непременно говорит что-то особенное, к нему как-то нельзя подойти без придыхания…
И часто священники же сами так иронично на это смотрят и иронично просят относиться к ним попроще, как к обычным людям. С другой стороны, этим тоже можно увлечься, и как-то из крайности такого «придыхания» удариться в крайность скепсиса: «Ну подумаешь, священник! Он же всего лишь такой же человек, как и мы все, ничто человеческое ему не чуждо, поэтому что его слушать», – грубо говоря, – «все мы люди»…
А вот как здесь найти золотую середину? Чтобы, с одной стороны, не творить себе кумира из священника – просто по факту его священства, а с другой стороны, все-таки не забывать, что, ну… было таинство рукоположения, была благодать священства ему сообщена, и он в этом смысле – преемник апостолов, и иногда даже помимо его воли, помимо его какого-то интеллектуального усилия через его слова и действия с нами может (по нашей вере) говорить Бог, если мы так к этому относимся. Вот как тут быть?
Свящ. Иоанн
– Вы знаете, в данном случае я, конечно, вспоминаю преподобного Пасисия Святогорца, который говорил: «Есть священники мягкие, есть священники жесткие. И очень важно найти золотую середину. Но если ты эту середину обрести не можешь, то лучше быть слишком мягким, чем слишком жестким». Я тоже это прочитал задолго до хиротонии, и мне показались эти слова, что они действительно верные и продиктованы как-то духовным опытом этого святого.
В плане такого «пиетета» – на самом деле, сегодня нам приходится, наверное, сталкиваться уже с несколько иной реальностью, когда этого пиетета почти что не остается. Большинство людей (ну, это отчасти связано с таким… ну, например, с той же самой практикой крещения невоцерковленных людей) относятся к священнику как к некоему такому «исполнителю духовных услуг». «Мы пришли – нам надо получить услугу, которую вы оказываете, ритуальную» – там как это ни назови (ну, с их точки зрения, я сейчас говорю именно их лексиконом).
А видеть священника в таинственном теле Церкви как предстоятеля общины может только человек, наверное, находящийся в этой общине. И слушать священника… Это тоже вот важный момент – чтобы его слова были убедительными, человек должен в этих словах находить ответы на свои вопросы, и действительно принимать их – то есть, там… разумом, сердцем сказать: «Да, действительно, он прав». И тогда это не будет какое-то внешнее воздействие; это будет самоисправление. Человек будет воспринимать эти мысли и слова как свои собственные, и ему легче будет использовать их в своей жизни. Это первое.
Второе – как найти эту золотую середину? Конечно, священник не должен… Ну, конечно, должна быть дистанция – не только между священником и его прихожанами, нет – между каждым человеком… Должно оставаться какое-то место личного пространства, личного – куда входит только он и только Бог – это, например, молитва; только он и только его семья – это его дом; только он и его близкие друзья – это там, например, третий круг; и так далее. Это формируется как-то независимо от тебя.
Конечно, я думаю, что священник, там… в шортах и в майке без рукавов, едущий, там… с прихожанами посидеть в каком-нибудь, не знаю… посидеть на природе, пожарить шашлыки – это не есть хорошо, это может действительно стереть эту нормальную дистанцию. Но с другой стороны, если он выглядит благопристойно и соответственно своему сану, с теми же прихожанами поехать на природу, походить, пообщаться, устроить совместную трапезу – это важно и нужно.
А потом, мне кажется, что Сам Дух Святой, Который присущ нашей Церкви, который действует в нашей Церкви – Он Сам будет наставлять и пастыря, и пасомых в правильном отношении друг с другом. И это будет в зависимости от тех дарований и тех характерных особенностей, которые есть у пастыря.
И третье, наверное, что хотелось бы по этой теме отметить – это то, что священник должен быть аккуратен со всеми людьми. Вот тоже очень интересная мысль высказана моим знакомым – он говорит: «А откуда ты знаешь, с кем ты потом случайно встретишься за столом? То есть вот, вдруг так случится, что с этим священником ты встретишься за столом когда-то? Вот ты сегодня с ним поссорился, ты ему сегодня там… нагрубил, а завтра ты с ним должен вот делить одну трапезу. Неужели тебе будет приятно смотреть ему в глаза, или ему – тебе?». То есть, это вопрос такой – братства, любви, взаимного уважения, взаимного принятия, который тоже очень важен для построения правильной приходской жизни.
И конечно, священник не должен ставить себя в центр прихода. Я всегда, на самом деле, опасался этого момента. Для меня было важно, чтобы человек понимал: независимо от того, куда он ходит, в этот храм или в тот храм – это его выбор, это его право. Да, по-человечески нужно сказать: «Батюшка, простите, я больше не смогу ездить – у меня там… проблемы в семье», или «ну, мне этот формат не очень подходит» – но сказать, чтобы священник не искал тебя, не думал, не гадал, что произошло, почему человек пропал из виду. Но знать, по крайней мере, что человек остался в Церкви, что он внутри тела церковного, и что в Евхаристии мы все равно связаны – это очень важно. Но ставить себя в центр, ставить себя мерилом правды и неправды, и только в себе видеть, что такое хорошо и что такое плохо для своих прихожан – я думаю, что это неверно.
К. Лаврентьева
– А где граница послушания духовнику и то, о чем Вы говорите – такой здоровой дистанции, где Главный – Господь, а потом уже – священник и кто бы то ни было из авторитетных духовных лиц?
Свящ. Иоанн
– Ну, термин духовника возникает, конечно, в монашеской сфере больше. Это когда ты даешь обеты монашества, даешь обет послушания, и как раз-таки духовник является для тебя субъектом, который дает тебе эти послушания, и ты их неукоснительно выполняешь. Естественно, подход к монашеству – он тоже свободный: то есть, ты сам тоже выбираешь для себя монастырь, в идеале – да, духовника, ты выбираешь того, кому тебе слушаться, потому что ты доверяешь этому человеку.
В то время как, конечно, для мирян… Об этом говорил святитель Игнатий Брянчанинов в своих трудах: уже в 19 веке духовническая практика – это очень редкий камень, который сложно очень найти. Это прямо коллекционное издание, да – священник, который мог бы действительно быть духоносным духовником, который не повредит, а наоборот, поможет. И святитель Игнатий в данном случае советует брать себе в духовники святых людей, брать их труды и в контексте их трудов выстраивать свою жизнь.
В то же время священник, естественно, может быть для тебя духовным советчиком, духовным наставником, духовным другом, который, опять же, никогда не насилует. Я помню, эта эпоха – конец 20 века, 90-е годы, когда еще при патриархе Алексии было какое-то такое совещание, там участвовал митрополит Антоний Сурожский… Это печаталось тогда в книгах для священников – «О духовнической практике (как-то так называлось) и о некоторых перегибах». Там говорилось, что некоторые духовники влезают в семейную жизнь, начинают заставлять мужа и жену жить как брат с сестрой, когда вся жизнь человека регламентируется отдельно взятым духовником, и он им говорит, какую квартиру купить, что делать, как потратить какой рубль, на какой работе работать, на какой нет… И на самом деле, это не есть хорошо.
Мне кажется, духовник всегда должен сказать: «Я бы на твоем месте сделал так. Но ты решай для себя сам. Я не имею тех возможностей, чтобы тебя заставить действовать иначе». И поэтому духовник – ну, например, бывший семинарист или священник, обладающий каким-то опытом – он все-таки, наверное, предпочитает духовную литературу, предпочитает какое-то духовное развитие и ищет ответы на свои вопросы. А эти вопросы оказываются типичными в некотором плане, и они потом попадаются в его практике, и он может дать ответ вот с этой стороны. Но опять же – совет. «Вот я бы так сделал, попробуйте так, может, у Вас получится» – не ожидая, не имея претензии, что человек это безоговорочно выполнит. Мы не рабы, мы все свободные люди, поэтому в этой свободе и должен действовать Дух Святой в нас. Я так думаю…
К. Мацан
– Спасибо огромное…
К. Лаврентьева
– Спасибо большое…
К. Мацан
– За эти слова, и за этот разговор в целом… Ну вот символично, наверное – лучшего финала, чем слова о свободе, нам для этой беседы и не найти.
Напомню, сегодня в «Светлом вечере» с нами и с вами был священник Иоанн Тераудс, настоятель Знаменского храма Ярославля, проректор по учебной работе Ярославской духовной семинарии, руководитель Молодежного отдела Ярославской епархии.
Также на связи с нами была моя дорогая соведущая и коллега Кира Лаврентьева, а у микрофона был я, Константин Мацан. Это был «Светлый вечер». Спасибо, до свидания!
К. Лаврентьева
– До свидания, всего доброго!
Свящ. Иоанн
– До свидания!