Поделиться
о. Георгий Роденков
У нас в гостях был клирик храма святого преподобного Сергия Радонежского в Приморском районе в Санкт-Петербурге священник Георгий Роденков.
Наш гость рассказал о том, как из профессионального футбола Господь удивительным образом привёл его в священство, о том, какое чудо произошло в его жизни по молитвам к святым Петру и Февронии Муромским, а также каким образом спорт может помогать в духовной жизни.
Ведущие: Константин Мацан, Кира Лаврентьева
К.Мацан:
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА.
Здравствуйте, уважаемые друзья!
В студии у микрофона — моя коллега Кира Лаврентьева...
К.Лаврентьева:
— Добрый вечер!
К.Мацан:
— ... и я, Константин Мацан.
А в гостях у нас сегодня священник Георгий Роденков, клирик храма во имя святого преподобного Сергия Радонежского в Приморском районе в Санкт-Петербурге.
Добрый вечер!
О.Георгий:
— Добрый вечер!
К.Мацан:
— Очень рады Вас видеть у нас в студии! И напомню Вам и нашим слушателям, что в этих программах, которые по вторникам в восемь вечера на волнах Радио ВЕРА выходят, мы говорим со священником о его пути к вере и в вере. О том, какая цепь событий привела к тому, что человек, мужчина, дерзнул захотеть стать священником, служить Алтарю, и оставить прежнюю жизнь.
Это, вот, «оставить прежнюю жизнь», в Вашей ситуации, в Вашей биографии, наверное, имеет особое значение. Мы об этом сегодня поговорим, хотя, наверняка, люди, услышавшие фамилию Роденков, и футболом интересующиеся, уже понимают, что что-то тут сейчас будет... неладно! Вот, об этом сегодня с Вами поговорим.
К.Лаврентьева:
— Ну, и, вот, как раз, по поводу «неладно»...
Если в поисковый запрос вбить Ваши имя и фамилию, батюшка, то один из первых заголовков звучит так: «Из футболиста — в батюшку! Экс-напарник Аршавина и Дзюбы по „Зениту“ отказался от гламурной жизни и стал священником».
Вообще, на Радио ВЕРА не приветствуются громкие, такого плана, заголовки, но сегодня я решила отступить от правил, и, в качестве исключения, всё же, его зачитать. Потому, что, действительно, очень интересно... история очень нестандартная... она какая-то... совершенно непривычная для уха православного, уже наслушанного каких-то правильных историй о том, как какой-то мальчик идёт в семинарию, потом он, логично, становится священнослужителем... ну, либо в его жизни что-то происходит, и он становится священнослужителем... но уйти из футбола! Причём, не просто из футбола, а с каких-то таких, вот, определённых уже высот, которых Вы достигли, к которым Вы шли... ну, это так... вот... в общую канву как-то не очень вписывается. Поэтому, конечно, хочется нам понять, как Вы в 37 лет пришли к такому решению непростому — уйти из профессии и стать священнослужителем.
О.Георгий:
— Начну сразу с самого начала. Я верил в Бога, наверное, с самого маленького возраста, сколько себя помню, сознаю — наверное, лет даже с трёх, с двух. Всегда была у меня вера в Бога — что есть Бог, что есть Господь. Может быть, представлял Его как-то по-другому... святые отцы, вообще, учат, чтобы не самим представлять себе Бога, а Господь Сам должен открыться...
К.Лаврентьева:
— Да... да...
О.Георгий:
— ... но у меня было некое представление. Может быть, это было в виде какого-то Дедушки на Небесах, не знаю... но в Бога я верил всегда.
Семья моя была, наверное, не самая воцерковлённая. У меня была бабушка Катя — Екатерина — которая была верующая, которая не кричала о своей вере. Мама мне рассказывает, что она соблюдала всегда посты, она ходила в храм, она даже оставила несколько икон дореволюционных. Но она, ни в коем случае, никогда никого, там, не заставляла... но, вот, мама запомнила её пример, хотя они об этом даже, практически, не разговаривали, но её пример затронул её сердце.
В моей семье — мама моя воцерковлённая, она раньше меня начала исповедоваться и причащаться. Папа у нас — верующий человек тоже, но пока он... можно сказать, не воцерковился так, как нам хотелось бы. Ну, в принципе, мы, конечно же, не заставляем его.
А моё воцерковление началось... сначала, наверное, мама мне помогала. То есть, мне интересно было — я приходил в храм с мамой. Она мне говорила: «Свечку поставь, вот, сюда, у Николая Чудотворца... поставь сюда...»
Но я почему-то никогда не знал даже о Таинствах Церкви — что есть исповедь и Причастие. То есть... почему-то даже... никогда об этом не слышал. И, когда впервые...
А моя мама, кстати... у неё духовник... духовником её был, Царство ему Небесное, протоиерей Николай Беляев — это старший священник... бывший старший священник храма манастыря Иоанна Кронштадтского на Карповке, и он являлся, как раз, её духовником. И не только моей мамы, но и духовником известного тренера и игрока Сергея Семака, который сейчас тренирует «Зенит», и уже у него там много чемпионств — тоже очень верующий человек.
И так получилось, что как-то мама мне сказала о том, что существует исповедь. И, как только я узнал, что есть исповедь, конечно, мне захотелось. Она объяснила, в чём смысл — что это очищение души от греха. И я помню, что мы с другом, после ночного клуба... я, конечно, ничего там не употреблял, но, после ночного клуба, договорились о том, чтобы мы утром... воскресным утром... приедем и поисповедуемся.
То есть, мы приехали на машине, подъехали к монастырю на Карповке... там, не помню... часа в два ночи, до шести спали в машине, и пошли. Друг мой был хоккеистом. Мы вдвоём с ним дождались, и пошли на свою первую исповедь к отцу Николаю Беляеву. Это была моя первая исповедь в жизни.
Ну, в принципе, как-то на этом всё и остановилось. Я, наверное перед каждой игрой, заходил в храм — я был футболистом профессиональным, вы об этом уже сказали — и я перед каждой игрой заходил в храм... может, это было как-то эгоистически... и просил просто помощи Божией себе и нашей команде — чтобы я забил гол... там... или команда выиграла... чтобы не было травм... ставил свечку у святого Георгия Победоносца, потому, что я знал, что это мой небесный покровитель, и мама мне об этом рассказывала — ну, и молился Богу своими словами.
В какой-то момент потом я увидел, что во Владивостоке один из футболистов — Юра Мамаев — он ставил иконки в раздевалке, зажигал лампадку, и стоял, перед игрой, молился в раздевалке. Я стеснялся всего этого, но когда увидел, что мой напарник так делает, я тоже решил делать так же. У меня были иконки дома, я в любой раздевалке, в которую ни приезжал — на выезде это было, или в нашей домашней раздевалке — я выставлял иконки... было много иконок... зажигал лампадку и молился перед игрой о помощи Божией.
Мне очень хотелось как-то воцерковиться. Я не помню... не могу вспомнить... может быть, было какое-то стеснение — потому, что я и в храм если ездил, то подальше от глаз наших футболистов... как-то стеснялся всего этого.
Но, как раз таки, в 2011 году так получилось — я играл в «Балтике», Калининград, и моя мама поехала в паломническую поездку... я играл в Калининграде, мама жила в Санкт-Петербурге, и она поехала в паломническую поездку из Санкт-Петербурга в Ярославль на теплоходе. И там выступал с проповедью мой будущий и нынешний духовник протоиерей Александр Азаренков. Он выступал с проповедью о том, что он занимается проектом «Форпост», что он — спортсмен, просил помощи на этот проект, и у мамы появилось очень яркое, чёткое для неё, желание... мысль... я не знаю... помысл... мне кажется, от Бога... что нужно познакомить батюшку с Юрой.
А мамино сердце всегда чувствует, что происходит с её ребёнком. Она чувствовала, что со мною происходит что-то не то. А со мной и на самом деле происходило немного не то. Вот, эта, вот, наверное, вседозволенность, большие деньги, которые есть в футболе — они... хотя, я могу сказать, что, лет до двадцати, я, наверное, был... таким... примерным ребёнком. Я закончил школу с медалью, и в футболе всё время успехи были, и в шахматах, где-то ещё... но когда я уехал из родительского дома... у меня не было своей семьи, не было жены, детей... много денег... вседозволенность — она меня начала достаточно сильно расслаблять. И, вот, 3-4 года последних перед этим событием, перед 2011 годом, наверное, я уже шёл совсем в другую сторону от Бога.
И мамино сердце это чувствовало, хотя никогда в жизни я... ну, не попадался на глаза ей... то есть, я всегда с очень большим уважением относился к своим родителям, и не давал повода им в себе сомневаться.
Но мамино сердце чувствовало, и в 2011 году — вот, такое у неё внутреннее желание появилось от этой, может быть, боли за меня. Что нужно познакомить... что-то надо делать! И Господь дал, может быть, ей такой ответ — что познакомь, вот, батюшку с Юрой.
Моя мама подошла. Батюшка сказал: «Конечно. Пускай он мне позвонит». Я помню, мама мне звонит, и у меня внутри как-то... такое, вот... тоже... я сразу отреагировал, что, конечно, я позвоню. Мне это было как-то очень интересно, что... будет, вот, какой-то свой человек в Церкви, который мне расскажет — честно, искренне...
Я сразу батюшке позвонил, мы начали с ним общаться. Скажу сразу, что... и это правильно, что батюшка никогда, ни разу за всё наше общение — а это уже 12 лет — он мне не говорил, там: «Юра, вот, это ты делаешь неправильно... это делать так нельзя...» — то есть, всегда исходило всё от самого меня.
То есть... мы приезжаем... приехали... договорились, и я приехал... с мамой мы поехали... в перерыве между двумя кругами... летом мы поехали к батюшке в Оренбург — он в Оренбурге тогда служил. Мы приехали на неделю туда, и, что важно, мне кажется, что... вот... как мы и должны, в принципе, жить — православные христиане — мы должны именно собственным примером говорить о Христе. Это — самая лучшая проповедь. И я, за неделю, поживя с батюшкой — просто я ездил везде с ним... я сразу к нему проникся — это было сразу, наверное, даже с первого разговора по телефону... мы, на самом деле, с ним очень близки — нам интересно вместе быть даже и не в духовной жизни, даже просто... когда я жил в Оренбурге потом полтора года, мы там и в футбол играли вместе, и разные мероприятия устраивали... то есть, это человек, с которым мне... я готов с ним сесть на машину... не знаю, как батюшке, но я готов с ним сесть в машину, и поехать... там... в далёкое-далёкое путешествие, и провести с ним... там... не знаю... сто часов... пятьсот часов... и для меня каждая минута будет ценна, и каждое слово его всегда ложилось мне на сердце. То есть, такого человека ты встречаешь, и ты понимаешь, что — твоё! Твой... настолько близкий человек! Вот, я это понял сразу.
И батюшка, ни в коем случае, ничего мне не пытался навязать. За неделю общения с ним, просто... мы служили в храме... я молился, причащался, участвовал в социальных каких-то акциях... там... побывали в разных местах... я уже плохо помню, честно сказать, обманывать не буду... и могу сказать, что, вот, уже за эту неделю, у меня произошёл перелом в сердце. У меня произошёл перелом — я увидел в лице батюшки... в глазах батюшки... себя, и понял, что я жить так больше не смогу, как я жил. И, получается, что я понимал, что я иду от Бога. И, вернувшись уже в Калининград, у меня в сердце началось движение уже к Богу, которое потом, постепенно, уже облеклось, вот, в такие, вот, внешние рамки, как говорится — что у нас наши внешние действия — они идут от избытка сердца, и когда у тебя внутри всё хорошее, то это выливается в хорошие дела, а если плохое — грех, страсти, то это выливается, рано или поздно, в плохие дела, которые ты, всё равно, от других глаз не скроешь.
И получилось так, что... Я вернулся в Калининград. Мы с батюшкой договорились, что я должен играть в футбол, я его не брошу — потому, что, всё должно быть, на мой взгляд, естественно. Не нужно ничего выдумывать, строить театр какой-то... строить из себя какого-то подвижника... нужно жить естественной духовной жизнью, всегда честно себе, искренне признаваться, что ты можешь сделать сейчас, что ты можешь — потом. Я понимал, что я делаю какие-то... вот... вещи, но я не готов был сразу от всего отказаться.
Я помню, банально, для меня было очень тяжело в первый... меня батюшка благословил поститься раз в неделю, выбирать, причём, любой день — потому, что у меня были большие физические нагрузки. И я, помню, выбирал один день, и мне настолько было тяжело отказаться от телевизора, что это для меня было — целое мучение. Сейчас, наоборот, у меня состояние, когда я не могу смотреть телевизор, но тогда это было — целое мучение. День без телевизора обойтись... потом два... я не мог... меня, прям, трясло... для меня это было очень тяжело.
Но постепенно, постепенно... так, вот... под руководством батюшки, под таким, должным, присмотром... постепенно я сам... опять же, сам всегда говорил: «Батюшка, а можно я ещё... а можно ещё... а можно ещё...?» — и постепенно оно... так... облеклось в такие, вот...
Единственное, что батюшка за всё это время сказал... это было единственное... он сказал аккуратно: «Юра, я бы советовал тебе поступить в духовную семинарию». В тот момент... я батюшке вслух не сказал, но я подумал: «Какая семинария... какая духовная семинария? Я — футболист», — я даже представить не мог, что я могу стать священником, или дьяконом. Для меня это было настолько далеко — ну, это... наверное, как... как космос... я не знаю...
К.Лаврентьева:
— Священник Георгий Роденков, клирик храма святого преподобного Сергия Радонежского Приморского района Санкт-Петербуржской епархии, проводит сегодня с нами этот светлый вечер.
У микрофона — Константин Мацан и Кира Лаврентьева.
Вот, тут-то, самая... такая... интрига и завязывается, отец Георгий! То есть, Вы, изначально, вообще, отринули это предложение — стать священником. И, всё же... всё же... всё же — что-то перевесило в Вашей душе, в Вашем сознании... что это было? Как это происходило?
О.Георгий:
— В начале — да, у меня как-то внутренне... но я... опять же, скажу, что у меня как-то в детстве было послушание к старшим. Я всегда... как-то, вот... верил... и Господь мне всегда посылал хороших, на самом деле, людей, наставников — вот, меня, в этом отношении, Господь просто окружал такими людьми.
Мы очень долгое время общались с моим классным руководителем, она... долгое время общались с моей воспитательницей в садике, которая... ну, вот, я не знаю, кто может так об этом сказать, что его воспитательница в садике была у него на выпускном в школе? То есть... настолько были хорошие люди, что... мы продолжали общаться. Тренер, который меня воспитал — Игорь Владимирович Лебедев из «Динамо» — мы до сих пор с ним дружим. Наши команды очень дружные — мы уже 18 лет собираемся вместе... уже прошло 18 лет, а мы каждый год собираемся вместе...
Немного отвлекусь... не могу не рассказать. Когда Игорю Владимировичу было 50 лет, мы приехали всей командой... он не знал... ему исполнилось 50 лет, и мы приехали всей командой... договорились с его супругой. Это был вечер, по-моему... темно было... и мы стоим, такие, уже взрослые мужчины... там... с подарком, и говорим: «Галина, помогите, чтобы Игорь Владимирович спустился...» Она говорит: «Сейчас, сейчас... я ему мусор дам — он пойдёт выкидывать...» — там нужно на улицу идти мусор выкидывать.
Он выходит, такой... дверь открывает — там какие-то мужики стоят. Бац — закрыл. Опять выходит... ну, в общем, он был очень сильно удивлён! Это о многом говорит, мне кажется, для тренера... как я понял, будучи действующим тренером... что, когда проходит пятнадцать лет, и твои футболисты... подопечные... стоят и поздравляют тебя с пятидесятилетием — это, вот, и есть оценка всей твоей работы.
Да, немножко отвлёкся...
Вот... получается, меня Господь всегда окружал такими людьми...
К.Лаврентьева:
— В итоге-то... вот, это... главное решение Вашей жизни за последнее время... оно как принималось?
О.Георгий:
— Да... Получилось так, что батюшка так сказал мне... я, на самом деле, полностью его не отринул. У меня был полный протест внутри, да... я понимал, что это, наверное, для меня... невозможно, наверное... но я батюшке сказал: «Хорошо, я подумаю», — и... я в это не поверил сразу, конечно же. Но... я говорю о том, что моя духовная жизнь как-то, вот, развивалась так, что... мне не хватало... мне хотелось больше. Потом — ещё больше... ещё больше... ещё... ещё... ещё... и потом, когда уже духовная жизнь стала более усердная — прошло, наверное, года два... я могу ошибаться, не помню точный момент... не могу его проследить... но, в какой-то момент, я понял, что я — хочу.
Я не знаю... может быть, это был уже 2013 год Красноярска, в «Енисее» когда я играл... внутри появилось такое состояние, что я — хочу.
Я говорю: «Батюшка, я хочу поступить». Помню, я приехал после Красноярска в «Сокол» Саратов, и, помню, я стою на базе... я ещё не подписал контракт... а там была семинария, помню, в Саратове. И мы стояли, я с батюшкой общался, и говорю: «Батюшка, мы разговаривали... играть дальше, или поступать?» Он говорит: «Давай. Если, вот, сейчас не получится, поступишь. Здесь, в Саратове будешь учиться». Я помню, я подписал контракт, продолжил играть. И у нас всегда было такое решение совместное, что я не буду ничего выдумывать: вот, я доиграю в футбол до конца, и, когда мне футбол Господь перекроет, тогда я поступлю в духовную семинарию. Опять же, если Господь сподобит.
И, что самое интересное лично в моей истории — что как только я начал жить духовной жизнью... ну, наверное, реально духовная жизнь началась с 2011 года... у меня в футболе начало получаться всё хуже и хуже.
То есть, я начал тренироваться усерднее, правильное питание, тренировки... но тренеры стали относиться ко мне хуже. Ребята говорили: «Что такое? Чего он на тебя взъелся так? Что ты ему такое сделал? Ты, вроде, соблюдаешь режим, тренируешься, ходишь в тренажёрный зал, занимаешься с тренером по лёгкой атлетике... ты ведёшь идеальный образ жизни! В храм ходишь... что он на тебя?..»
Я понимал, почему такое происходит, я понимал причину. И у меня с футболом — всё хуже, хуже, хуже... и в 2015 году получилось так, что отыграл сезон во второй лиге, уже в «Зените» в Пензе. Отыграл первый круг, возвращаюсь в Санкт-Петербург. Тогда ударил некоторый кризис экономический, и все футбольные команды спасали свои бюджеты. И у меня остаётся ещё полгода контракта, и мне звонят из Пензы и говорят: «Юра, давай... либо мы тебе урезаем зарплату в два раза, либо ты разрываешь контракт». Зарплата была небольшая, и урезать её в два раза — это были совсем смешные цифры. Я понимал, что... да, нет, давайте, разорвём. Я про себя думал, что я найду себе команду и в Санкт-Петербурге с зарплатой, как минимум, в два раза больше.
Я разрываю контракт и начинаю себе искать команду. И, в итоге, получается так, что... я помню, звоню в команду в Питере, и они говорят: «Юр, мы тебя даже бесплатно взять не можем». Я говорю: «Возьмите меня бесплатно», — футбол это такая вещь, что если ты пропадаешь из виду на полгода, каким бы ты известным футболистом не был, тебе потом уже очень тяжело найти команду. Нужно быть всё время на виду, на плаву.
Я понимал, что мне нельзя пропадать с вида селекционеров команд, надо быть на плаву, и говорю: «Бесплатно готов играть». — «Нет, мы не можем взять — потому, что, по сути, нужно, всё равно, иметь какой-то контракт профессиональный, чтобы играть, а это, всё равно, деньги, это экипировка, это страховки, и так далее». Все спасались, как бы.
И я, разрывая контракт... я звонил во все... я думал, что надо сделать всё, что я могу, чтобы это реально был Божий промысел, чтобы... я всё это понимал. Я писал... там... сделал письмо на английском языке, писал во всякие... в Австралию... я зашёл в Интернет и писал во все... ну, я, конечно, не все команды мира опросил, но, вот, сколько мне сил хватило... такого... вдохновения... я всех опросил, и везде был ответ отрицательный: «Мы не можем тебя взять».
В итоге, я видел, что Господь, прямо, меня посадил, и полгода, до лета, я сидел без команды... ну, вот, без вариантов, вообще, просто... без команды. А пока я сидел без команды до лета, у меня настолько внутри всё остыло... и к лету это было, такое, реальное, правильное, МОЁ искреннее, честное состояние — что я не хочу больше в футбол играть.
Я батюшке звоню и говорю: «Батюшка, честно скажу — я больше не хочу играть в футбол. Это не обида на кого-то... не обида на Бога... это просто моё внутреннее искреннее состояние, что я — всё... мне 29 лет, и я больше не хочу играть в футбол профессионально. Я хочу поступить в духовную семинарию. Я готов, если промысел Божий есть, давайте, батюшка, благословите — я буду поступать». Он говорит: «Всё, я тебя благословляю!»
Когда я это решение принял, Питер и Москва экзамены уже приняли, потом принимали экзамены другие города. Батюшка тогда трудился в Воронеже, по-моему, и я поехал в Воронеж поэтому, и в Воронежскую семинарию поступил заочно. Как сейчас помню, митрополит Сергий сам... мне очень это ценно... сам митрополит Сергий принимал экзамен... то есть, принимал решение о том, чтобы... а я был не женат, но я хотел именно на заочное — потому, что возраст, всё-таки, уже... 29 лет... и у меня много разных социальных было идей, чем заниматься... и я просил Бога и отца Сергия, чтобы он благословил меня на заочное обучение.
Вот, он меня благословил, и, получается, что я поступил в Воронежскую духовную семинарию на заочное отделение, и уехал к отцу Александру... а, он тогда в Оренбурге жил... я уехал к нему на полтора года трудиться. Батюшка сказал: «Приезжай ко мне. Будешь жить у меня. Я тебе постараюсь показать всё изнутри — как это...» — ну, у батюшки много послушаний... он был у вас на программе...
К.Лаврентьева:
— Но, отец Георгий... изнутри же — это ещё и хождение по больницам, это хождение в тюрьму «Чёрный дельфин», в которую ещё надо умудриться как-то попасть... где сидят люди с пожизненным заключением... то есть, это, изначально, очень тяжёлое у Вас погружение шло... не «лайт» совершенно... то есть, это уже... по полной программе. Священническое служение по полной программе. В полном смысле слова, засучив рукава, пойти в народ.
О.Георгий:
— Да. Но мне, на самом деле, это как-то всегда было интересно. Я ездил в детские дома, ещё даже и не живя духовной жизнью. У меня всегда какое-то внутреннее желание... и до сих пор оно есть, и дай Бог, чтоб было... мне очень сильно хочется помогать людям. Мне очень хочется помогать. Сейчас я являюсь попечителем благотворительного фонда «Свет. дети». С 2017 года я участвую... Господь так благословил — помогаем детям с онкологическими заболеваниями. У меня очень внутреннее... я не хвастаюсь этим... просто, внутренняя потребность помогать другим людям... почему-то. Иногда, может быть, это... плохо в крайности впадать, но... вот... мне очень хочется помогать, всегда хотелось помогать. В детстве родителям хотелось сделать что-то приятное, и... вот... как-то в я в детские дома ездил... пытался найти себя, чтобы помогать. В 2017 году я понял, что я хочу помогать... сосредоточить свои силы — всем не поможешь — так получилось, Господь направил меня... познакомил с Юлией Александровной Божиной, которая является уже крёстной моей младшей дочки Дарьи, и мы трудимся уже 6 лет, привлекаем футбольную общественность к проблеме детской онкологии. Ну, это моя история — где футбольная общественность, а вообще — фонд помогает детям с онкологическими заболеваниями.
Поэтому, у меня была реальная внутренняя потребность. Батюшка мне показывал хосписы... при храме Святой Троицы хоспис... там... различные социальные истории, связанные с детскими домами... мы ездили... батюшка показывал, как проводить футбольные мастер-классы, чтобы я, будучи футболистом, будучи авторитетом перед ребятами, которые любят футбол... чтобы это было реальной проповедью для них, проповедью Христа.
То есть, батюшка мне показывал, мы ездили... мы ездили, да, в тюрьмы, и мы играли в футбол с заключёнными... и для меня это, вот... у меня была потребность в этом — мне это очень было... ну... нравилось... не знаю... я от этого получал радость, что я могу хоть чем-то быть людям полезным.
К.Лаврентьева:
— Да, разделить с ними их тяжесть...
О.Георгий:
— Да. Для меня это было очень... очень... Для кого-то — я, вот, общаюсь с футболистами из «Зенита», в основном, которые помогают — есть ребята, которые говорят... ну, никто ни разу мне не отказал, но есть такие, что говорят: «Юр... можно только я в больницу не поеду? Можно... я помогу, но только можно... для меня это очень тяжело. Я не могу поехать в больницу к онкологически больным детям — я не выдержу просто...» Я говорю: «Да, конечно. Каждый помогает, как может».
А для меня, как-то, вот... внутренне... мне, вот... всё, что я ездил с батюшкой, и занимаюсь сейчас — для меня всё это... не знаю... у меня получается это. Мне это близко.
К.Мацан:
— Слушайте, это очень интересный момент — это удивительно! Казалось бы, футболисты, сильные крутые мужики, тренировки... там... не знаю... эмоции, маскулинность — и страшно поехать в хоспис. Вот... Вы как это объясняете?
О.Георгий:
— Ну, это, наверное, трудно сказать! Мне кажется, здесь столько может быть факторов разных... это настолько сложный момент. Это, может быть, и какие-то детские травмы... боязнь, может быть, смерти... духовной жизни... кто-то, там... разные суеверия... то есть...
Я приведу пример. Вот, мы с отцом Сергием Барановым знакомы, и, вот, когда я в Оренбурге или в Орске три месяца жил у него в монастыре, мы ездили... батюшка, всё время, говорил, что... когда к нему приходят какие-нибудь люди, и он видит, что с такими... мелкими проблемами, он говорит: «У тебя есть час времени? Поехали, съездим сейчас в одно место, и ты поймёшь, что у тебя нет проблем». И, вот, этот детский дом-интернат Гайский... мы когда туда приехали тоже... мне кажется, на сердце было тоже очень тяжело. Я тоже понимаю, что, наверное, в такое, вот, место я тоже каждый день ездить не смогу.
Я вспоминаю слова владыки Орского и Гайского Иринея, с которым мы тоже, вот, познакомились, и на Афон вместе ездили. И владыка тогда сказал, что когда он первый раз приехал... он сказал, что «сейчас я подойду»... вышел, поплакал где-то там, и пришёл — чтобы дети не видели слёз.
Вот... поэтому, не каждый может — даже такой духовный человек, как владыка Ириней, или даже отец Сергий — не всегда может выдержать это. Наверное, разные причины... мы, может быть... да, и мужчины — может быть, мы и... такие... физически может быть сильными, но внутри, на самом деле, быть... такими... где-то даже детьми... слабыми и хрупкими.
К.Мацан:
— Ну, а, вот, по-пастырски, как Вам кажется... может быть... я не говорю про каждый конкретный случай, но, в целом — полезно было бы человеку, вот, именно этот страх преодолеть и, всё-таки, пойти туда, куда не хочется, страшно... но, вот, именно этому страху в глаза посмотреть? Себя преодолеть, и, именно, отправиться туда, где... куда больше всего не хотелось бы?
О.Георгий:
— Мне кажется, это было бы здорово. Вспоминаю сразу старца Паисия Святогорца, который боялся кладбищ... не помню, кладбищ или мертвецов он боялся... и, вот, он пошёл и ночевал ночами тёмными в могилах, пока не избавится от этого страха. Мне кажется, полезно — пойти, тем более, мужчине... наверное, мужчина не должен вообще ничего бояться... да, и, вообще — православный христианин не должен ничего бояться: когда мы с Богом — кто против нас? Поэтому...
К.Мацан:
— Вернёмся к этому разговору после небольшой паузы.
Напомню, сегодня с нами в программе «Светлый вечер» священник Георгий Роденков, клирик храма во имя святого преподобного Сергия Радонежского в Приморском районе Санкт-Петербуржской митрополии.
У микрофона — Кира Лаврентьева, и я — Константин Мацан.
Не переключайтесь.
К.Лаврентьева:
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается.
У нас в гостях священник Георгий Роденков, клирик храма во имя святого преподобного Сергия Радонежского в Приморском районе Санкт-Петербуржской митрополии.
У микрофона — Константин Мацан и Кира Лаврентьева.
К.Мацан:
— Мы ещё не сказали, что, к моменту записи нашей программы, Вы священник... вот, именно, священник... сколько? Три месяца?
О.Георгий:
— Я точно не скажу, но, примерно, полтора месяца.
К.Мацан:
— А, полтора даже... даже меньше. Ну, мы Вас поздравляем, во-первых...
О.Георгий:
— Спаси, Господи!
К.Мацан:
— ... с этим важнейшим событием! И очень здорово, что именно сейчас есть возможность с Вами поговорить — потому, что у нас впервые, мне кажется, в программе священник — вот, именно...
К.Лаврентьева:
— ... новопосвящённый!
К.Мацан:
— ... настолько молодой по хиротонии, что, наверное, ещё очень свежи, очень сильны все первые впечатления!
Вот... поделитесь, что Вы чувствуете?
О.Георгий:
— Ой... я... Вы даже когда сейчас объявили меня священником, я даже до конца ещё... ох!... я — священник... То есть... до конца ещё осознание, наверное, не пришло. Для меня сейчас ценна каждая минута, каждая служба. Когда прихожу сейчас на Литургию... даже где-то не верится, что я могу её совершать. Исповедь... принимаешь исповедь... конечно, я понимаю, что... вот... это очень ценно. До конца, наверное, я сейчас не могу всё это словами объяснить. Наверное, какое-то должно пройти время. Но скажу, что для меня это... я сравнил бы, наверное, с тем, как... когда я попал в «Зенит», когда я попал на поле... на тренировку приезжал на базу и тренировался с теми ребятами, которых я смотрел... просто... так, вот... по телевизору... с Аршавиным, Кержаковым... и каждая минута там... вот, эти полгода, которые я провёл в «Зените»... я приезжал, щипал себя и говорил: «Юр, это с тобой происходит, или нет? Это правда, или нет?» — я даже и мечтать об этом... даже, наверное, и не мечтал. Потому, что боялся, что это не сбудется. И, когда со мной это произошло... вот, в «Зените»... я помню, что каждая тренировка, до последнего момента, для меня это было... я не верил, что это со мной происходило.
И — то же самое со священством. Сейчас, вот... я, до сих пор, ещё до конца, наверное, не осознал. Потому, что... я говорю... путь такой прошёл — от футболиста... для меня это было настолько немыслимо, настолько высоко, что стал священником. И я вижу... может быть, и ошибаюсь, а, может, не ошибаюсь... я вижу, что это — реальный промысел Божий. Что... я просил Бога о том, чтобы это было не моей гордостью, не моей глупостью, чтобы это реально была воля Божия. Но, насколько я вижу со своей стороны... и с духовником тоже общаюсь... это реальный был промысел Божий.
Я даже пример вам приведу сейчас. Когда я закончил с футболом, и уже был в Оренбурге, мы с батюшкой футбол не оставляли, и не оставляем до сих пор — в плане, именно... особенно, в плане миссионерства и проповеди... использования футбола, как почвы для проповеди Христа, для помощи детям с онкологическими заболеваниями, помощи детям из детских домов.
И мы, помню... «Оренбург» тогда играл в высшей лиге, и мы ходили на матчи иногда — у меня там друзья были, хорошие ребята, которые даже помогали, и верующие. Мы ходили на некоторые матчи, и батюшка мне говорил: «Юр, ну, что там... — „Оренбург“ играет со „Спартаком“ Московским — хотел бы выйти на поле сейчас?» Я говорю: «Батюшка, какой футбол? Я закончил с футболом! Я не хочу больше о футболе слышать... я не хочу играть, всё!»
Второй раз мы приходим, на другой матч. Батюшка толкает меня: «Ну, скажи честно... ну, хотел бы сейчас выйти сюда?» Я говорю: «Батюшка, нет. Никакого футбола — всё. Мы решили — всё. Какой футбол?»
Третий раз мы пришли, и он говорит: «Юр, ну чего? — помню, со „Спартаком“ игра была, — хотел бы?..» Я говорю: «Батюшка, ну, конечно, хотел бы!»
Я хотел бы хотя бы выйти на футбольное поле сейчас... со «Спартаком» Московским... такие эмоции..." — потому, что те, кто играл в премьер-лиге, они объяснят, когда... это, конечно, незабываемое впечатление, когда... там... 30000 зрителей... ажиотаж такой... играешь против какого-нибудь «ЦСКА»... или «Спартака»... там такие, как Акинфеев... футболисты меня сейчас поймут... из Сборной России... и ты выходишь... и, просто, каждая секунда на поле — настолько для тебя ценна!
Я говорю: «Батюшка, ну, конечно, я хотел бы ещё испытать такие эмоции!» Он говорит: «Ну, давай, ещё раз... вдруг мы с тобой ошиблись?.. Давай, ещё раз помолимся — наверняка, чтобы у нас уже больше с тобой сомнений не было, когда ты, даст Бог, станешь священником или дьяконом. Давай, ещё раз помолимся. Я тебя... есть вариант отправить тебя на просмотр в Воронежский „Факел“ — давай!»
Меня он связал с Воронежским «Факелом». «Факел» тогда играл в ФНЛ, в первом дивизионе... в принципе, там была хорошая, сильная команда. А я, как раз, в Воронежской семинарии учился, думаю: сейчас буду ещё и играть... и учиться параллельно. И батюшка говорит: «Но будем усердно молиться, чтоб Господь просветил».
Я приезжаю в «Факел». Я, во-первых, созваниваюсь... он говорит: «Юр, назначай любой день просмотра — мы тебя возьмём в любой день, когда ты захочешь». Я называю день... готовлюсь, там... с тренерами занимаюсь... я, реально, был в очень хорошей форме, соблюдал режим — питание... всё... сон... плюс духовная жизнь.
И я приезжаю, в полной готовности. База... всё... у меня эти эмоции все всхлынули... зелёная эта трава... На первой тренировке я забиваю, по-моему, три гола. Мы 5:3, что ли, выигрываем.
Я забиваю три гола... у меня опять всё вернулось назад... я — всё уже... думаю — всё, уйду в «Факел», буду играть... И вечером этого дня — а у меня никогда такого в жизни не было — я перехожу дорогу, и у меня повышается давление. Я не понимал, что со мною происходит... я перехожу дорогу — и меня начинает качать. Я понимаю, что я сейчас упаду просто в обморок.
Я перехожу дорогу, дохожу до дома, звоню врачу, он говорит: «Померяй давление». У меня давление... что-то... 200/120. Ну, для меня, как для человека... особенно, тем более, соблюдающего последние годы режим — я понимаю, что это реально был ответ Бога, что: «Юр, всё, хорош...»
Я там неделю потом обследовался в больнице — сказали, всё нормально. У меня всё прошло.
К.Лаврентьева:
— Прям, очевидно...
О.Георгий:
— После давление не поднималось. И я, и батюшка... чётко осознаю теперь, что это был...
К.Лаврентьева:
— Ответ.
О.Георгий:
— Не только моё решение. Именно, это был Божий промысел.
К.Мацан:
— Вот, у нас не раз бывали в программах священники, пришедшие в священство откуда-то совершенно издалека, и мы каждый раз этому радуемся — это, каждый раз, очень яркие истории... и... действительно, показывающие всю мудрость Божиего промысла о том, что... какими путями Господь каждого человека ведёт, и нет никаких... вот, таких... препятствий и запретов — из любой области можно жизнь поменять, если на то есть Божья воля, и стать священником, и, уж тем более, просто стать христианином.
И, при этом... я помню одну беседу со священником, который пришёл в священство из очень богемной жизни. Он много лет уже священник, он — выдающийся пастырь, уже воцерковил огромное количество людей. И, когда его спрашивали в одном интервью: «За что Вы благодарите каждый день Бога?» — он говорит: «Я благодарю за священство. Потому, что я, каждый раз, прихожу к духовнику и говорю: «Ну, давайте, уже будем честны... ну, какой я священник? У меня такое прошлое, что оно не отпускает... вот, как ты ни бейся. Детство, юность — не отменишь. Это то, что тебя сформировало. Ну, какой я священник?» — «Нет, давай, служи дальше...» — и он смиряется.
А у Вас есть такое, что прошлое, в каком-то внутреннем смысле, не отпускает? Там... не знаю... привычки... популярность... слава... признание... вот, эта эмоция... вот, это всё?
О.Георгий:
— Да, наверное, уже потихоньку футбольная жизнь меня отпустила. Вот, я говорю, что у меня произошёл...
К.Мацан:
— Ну, а болезнь сердца-то есть? Вот, что самое потрясающее в истории Марии Египетской? Она пережила «метанойю» — изменение ума, и ещё 20 лет в пустыне боролась с воспоминаниями о грехе...
О.Георгий:
— Да...
К.Мацан:
— Я сейчас не говорю, что у Вас грехи, как у Марии Египетской, но память сердца — никуда не девается.
О.Георгий:
— Да. Я скажу так, что у меня тоже осталась память... но переход произошёл... такой... достаточно плавный, он не был резким. Я всегда боялся, когда играл в футбол и думал, чем я буду дальше заниматься... думал о детском тренерстве, чем, в принципе, тоже сейчас занимаюсь немножко... но не понимал чётко, чем я буду заниматься, и переживал, что, говорят, многие ребята спиваются, потому, что они... Ну, реально, я всю ту жизнь... меня с двух лет занимал только футбол! Да, были параллельно школа, институт... у меня два высших образования... но, всё равно, твоё сердце... даже учась в школе, моё сердце всё занимал футбол.
Я играл хорошо в шахматы в школе, в седьмом классе, и мне учительница сказала: «Выбирай! У тебя третий разряд взрослый, ты уже почти меня обыгрываешь, у тебя большое будущее — ты можешь пойти по шахматам». А я всегда понимал, что шахмат для меня нету, для меня есть только футбол. Я говорю: «Татьяна Игоревна, простите, но... футбол».
Вот. Поэтому, всегда в моей жизни был только футбол. И, при этом, когда, вот, произошёл переход на духовную стезю, он произошёл как-то в сердце плавно, и очень естественно. То есть, это не было резко... и как-то... быстро отпустило.
Я говорю, что в 29 лет, когда, вот, я полгода просидел без команды — вот, в этот момент, за полгода, я чётко осознал, что у меня сердце — просто отпустило. Отпустил футбол — именно, как футболиста. Я понимал, что я особо даже и не хочу больше играть в футбол... вот... нет такого, прям, рвения.
Батюшка когда сказал, что... «Спартак» — «Оренбург», там... да, всё как-то взгрелось, но, всё равно, проходило время, и я понимал, что — всё, меня футбол отпустил, как футболиста, и я не хочу больше играть.
В этом году, допустим... мне 37 лет уже... я закончил свою даже любительскую карьеру. Потому, что я, вот, играл... когда вернулся в Санкт-Петербург, я около 5-6 лет выступал за футбольную команду «Митрополия» Санкт-Петербуржскую — и это было тоже, можно сказать...
К.Мацан:
— ... крутое приобретение для команды «Митрополия» Санкт-Петербургской!
О.Георгий:
— ... да... я пять лет трудился... у нас, реально, команда вышла с последней лиги в высшую лигу, участвовала уже в кубке даже России. То есть, там тоже был, частично, профессиональный уровень... на уровне любительского футбола, если так можно объяснить. Но, вот, в этом году, я почувствовал, что я и с этим хочу закончить. Потому, что — всё. Я уже... может быть, хочу больше передавать опыт футболистам — другим... детям, там... какой-то опыт такой...
К.Мацан:
— Ну, детей Вы тренируете сейчас...
О.Георгий:
— Да, тренирую детей, и — да, стараюсь передать опыт, который у меня есть футбольный, и немножко... как бы... заниматься педагогическим воспитанием, чем, на самом деле, должен заниматься каждый тренер. К сожалению, не все этим занимаются, но об этом нужно... мне кажется, это ценно для детей, когда ты всё правильно... правильный подход педагогический — это здорово для детей. Не только футбол. Вот, академия «Барселоны», допустим... они как говорят: «Из вас, из команды в 20 человек, попадёт только один в футбол, а остальные 19 — чем будете заниматься?» — поэтому, они занимаются ещё и нравственным воспитанием, обучением... вот... поэтому, это очень ценно.
К.Мацан:
— А в чём состоит вот это нравственное обучение, воспитание, в случае футбола, в случае тренировок?
О.Георгий:
— На самом деле, говорим о простых вещах. Ну, например, я участвую в организации благотворительных турниров и привлекаю свою команду к участию в таких турнирах. Привлекаю команду, они приезжают, и, вот, здесь я говорю: «Ребята, сегодня мы приехали на такой турнир, где самое важное — не победа в этом турнире. А сегодня намного важнее то, что вы поучаствуете — поможете какому-то ребёнку выздороветь. Сегодня это — намного важнее. Это — любовь, это — помощь ближнему.
Там... ну, какие-то моменты простые... любовь, милосердие, дружба... простые ситуации в команде — когда кто-то, там, ругается...
Бывает у нас, допустим, парень забивает гол — и ни один человек из одиннадцати не бежит его поздравлять. Я говорю: «Что это такое? Разве так можно? Мы должны всей командой поздравлять, когда человек забивает гол, радоваться вместе с ним. Когда он ошибается, мы должны его все поддержать...» — то есть, вот, эти простые... стараюсь говорить о простых вещах, не о каких-то высоких... о простых вещах, которые... на самом деле, каждому из нас нужно начать с них. Это — дружба, помощь друг другу.
У нас парень ломает ногу — я говорю: «Ребят, поехали домой съездим... купим что-нибудь, там... тортик, там... поддержим!» — то есть, вот, такие простые вещи.
К.Мацан:
— А есть среди молодых людей, с которыми Вы общаетесь, проблема ненормативной лексики?
О.Георгий:
— На футбольном поле, когда они находятся в нашем кругу, у них проблем нет. Потому, что я сразу сказал, что у нас это запрещено, и, вообще... То, что происходит за полем... к счастью или к сожалению, я этого не слышу — потому, что они предоставлены сами себе там. Но, когда у нас — они знают, что у нас мат запрещён, и я строго за это... ну... у них есть строгие физические наказания...
К.Мацан:
— 40 отжиманий...
О.Георгий:
— ... да... ну, отжимания... да, да, да...
К.Лаврентьева:
— Сразу вспомнила. Недавно шла по территории храма, шло вечернее Богослужение. Дети гуляли на улице, и один одного небольно, мне кажется, стукнул. Но тот... вот... со всем трагизмом, со всей своей театральностью... в общем... там... согнулся в три погибели — и матерится. Причём, так... прям... жёстко. Не просто, а... прям... уже с изысканностью.
Я говорю: «Ты что материшься?!» — я просто не выдержала. Я говорю: «Ты что материшься?! Служба идёт, такой праздник... на территории храма...» Он, так, поворачивается на меня, и говорит: «А если бы Вас вот сюда ударили?» Я, так, подумала... да, действительно... а если меня сюда бы ударили?
Ну, то есть, настолько им привычно уже, детям, использовать эти слова, что это, конечно, беда...
О.Георгий:
— Если позволите, я расскажу историю. Когда я играл «Салюте» Белгорода — это был 2010 год... мы играли в ФНЛ, у нас была очень сильная команда, и мы перед сезоном всегда ездили к священнику в храм... ну... команда ездила... я, получается, был всего один раз, по-моему, там, в этом храме.
И мы туда приехали, а я тогда, к сожалению, ругался матом. Мы приехали, и батюшка... тогда я плохо сознавал... даже не помню... может быть, у нас и молебен какой-то был. И, после молебна, батюшка сказал нам речь.
Он сказал: «Ребята, ну, если вы просите у Бога помощи — вот, сегодня мы просили помощи у Бога на предстоящий сезон, — ну... вы должны хоть что-то Ему отдать. Вот, к примеру, я вижу, что вы матом ругаетесь — давайте, вот, хотя бы, не ругайтесь матом».
И я помню, что, вот, я вышел из храма, сел в машину, и — больше матом не ругался. То есть, вот, эти слова...
К.Мацан:
— Потрясающе...
К.Лаврентьева:
— Отец Георгий Роденков, клирик храма святого преподобного Сергия Радонежского в Приморском районе Санкт-Петербуржской епархии проводит сегодня с нами этот светлый вечер.
У микрофона — Константин Мацан и Кира Лаврентьева.
Отец Георгий, мы знаем, что у Вас есть какая-то удивительная история, связанная с предложением Вашей матушке, тогда ещё невесте. Расскажите нам, пожалуйста...
О.Георгий:
— Если можно, я бы рассказал сначала про наше знакомство. Или — сразу про предложение?
К.Лаврентьева:
— Ну, давайте... как считаете нужным.
О.Георгий:
— Да... потому, что... знакомство тоже интересное. Интересное — в плане, что и знакомство, и предложение — оно связано со святыми угодниками Божьими, с молитвой, с Богом.
Я жил тогда в Оренбурге, и говорил, что мне было 32 года, и я никак не мог жениться. Я уже был студентом духовной семинарии... и какая-то, вроде, была... я читал книжки и про Афон... мне очень, до сих пор, близок Афон, святые старцы Афонские... можно любого называть — все святые старцы Афонские для меня очень близки. Я очень часто читаю их поучения, жития. Сам на Афон не раз съездил, и мне очень там понравилось.
И сидели мы с моим духовником — отцом Александром Азаренковым — и я говорю: «Батюшка... ну, вот, не могу жениться... может быть, я монах?» Он говорит: «Не знаю, может быть. У нас, вот, есть батюшка — отец Сергий Баранов, рядом монастырь... давай, съездишь, поживёшь, поймёшь».
И я понял, что... Вот, я приехал туда... договорились — на три месяца, но я через неделю уже понял, что я не монах. Вот... да... что меня тянет в мир... я понял, что... ну... нет, я не монах.
Я думаю, в принципе, человек каждый, который приезжает в монастырь, он через неделю, вот, именно, нахождения в монастыре... недели две... он понимает, что...
К.Лаврентьева:
— Что — к чему.
О.Георгий:
— ... что — к чему, да. Вот, эти все, которые мы рисуем какие-то картинки... вот, мне бы сейчас в пещеру — я бы, как эти старцы, помолился бы!.. оно быстро развеивается. Ты проживёшь там два дня, и поймёшь, что — нет. Два дня не покушаешь — и всё.
Поэтому, я понял, что я не монах. Я понял, что я — семейный человек.
Я вернулся в Оренбург. Потом приехал уже в Санкт-Петербург. И поехал... думаю: надо молиться.
Поехал в Оптину Пустынь — бессрочно. Я не был женат, у меня не было семьи, я уже не играл в футбол и был предоставлен сам себе. Финансовые возможности, в принципе, были неплохие — то есть, я мог позволить себе поехать куда-то. Я поехал в Оптину Пустынь просто бессрочно — буду молиться. Я, тем более, очень почитал Оптинских старцев.
И, живя там... где-то, прошло, наверное, дней десять... я познакомился с одним послушником, Сергием. Он говорит: «Слушай, вот, сейчас приближается праздник Петра и Февронии — 8 июля — хочешь, поедем с нами? Мы едем из Москвы, через Муром, в Кировскую область, посёлок Свеча. Потому, что посёлок Свеча — там проходит ежегодно Крестный ход по лесу, шестичасовой, а в Муроме — приложимся к мощам».
Я говорю: «Конечно! Я очень хочу! Потому, что, как раз таки, у меня проблемы...» — конечно, надо, в первую очередь, помолиться святым покровителям семьи.
Мы приезжаем в Муром. Вчетвером мы тогда поехали, на двух машинах. Приезжаем в Муром. Я прикладываюсь к мощам, прошу помощи Божией, прошу помощи у святых благоверных князей Петра и Февронии. Потом еду в Кировскую область... это важно — Кировская область... приезжаю, и иду с иконой... помню, была пасмурная погода такая, питерская — дождливая... дождь шёл... я иду с иконой Петра и Февронии... шесть часов... молюсь.
Ну, и всё — возвращаюсь в Санкт-Петербург, лежу на диване и думаю: «Ну, вот, я помолился... а, наверное, может быть, что-то нужно — сделать? Чтобы встретить матушку, встретить свою будущую супругу? Потому, что, скорее всего, я — не такой уж высокой духовной жизни... не такой уж верующий человек, что она сейчас позвонит мне прямо в дверь...»
И я думаю: что я могу сделать, прямо, вот, сейчас? Смотрю — вот, у меня гаджет лежит... могу зайти в социальную сеть. Зашёл в социальную сеть «ВКонтакте», и зашёл в группу «Православная христианка». Матушка сказала потом, что она никогда в жизни туда не добавлялась... но она была добавлена. Но она говорит: «Я никогда туда не добавлялась».
Я зашёл. По-моему, три девушки там мне понравились — я написал им. Ответила мне только Настя — матушка Анастасия будущая. У неё был написан статус «Самая счастливая». Этим вечером мы с ней встретились. Оказалось, что она живёт на соседней улице со мной — пешком пять минут идти, и она — с Кировской области сама! То есть, она — с Кировской области, и мы жили рядом.
Мы с ней встретились. Ну, я, в принципе, как и она, сразу всё понял. Что это — моё. И, вот, так мы с ней познакомились. И я видел чётко, что это было по молитве святых Петра и Февронии.
Дальше... Я был ещё алтарником, я молился в Алтаре, хотел Настю очень порадовать. На мой взгляд, женщинам очень важно именно предложение... как для них... особенно для Насти... я знал, что для неё это было очень важно, как будет сделано предложение.
Она не знала об этом — что будет предложение. Я с ней общался... она говорит: «Я не понимала. Такое ощущение было, что ты со мной сейчас расстанешься вообще...» А я переживал, думал: как предложение сделать? Я понимал, что это ответственно... и семейная жизнь, вообще, в целом. Поэтому, это было некоторое переживание... я такой ещё гиперответственный человек... и я молился... хотел Настю порадовать. В Алтаре у нас висела икона Петра и Февронии — как раз, вот, в алтарнической. И я, всё время, стоял возле неё и молился.
И, вот, не приходит ничего в голову, и я думаю: «Ну, как, вот... как предложение сделать? Как-то всё банально... и это банально... и это её не порадует... и это...» — а Настю очень, на самом деле, тяжело порадовать — нужно сделать что-то особенное! Вот, простое — она поймёт, что это...
К.Лаврентьева:
— Все мужчины Вас поймут!
О.Георгий:
— Да... если ты что-то сделаешь простое... а она ещё как ребёнок у меня... если ей не нравится, она всем видом покажет, что ей не понравилось... или, там, она может... если будет плохо, она будет плакать... то есть, она, как ребёнок, искренне... у неё сразу всё написано на лице.
Я понимал, мне нужно не ударить в грязь лицом. Идеи никакие не приходили. Я молился каждый день, на каждой службе, Петру и Февронии. И мне пришла такая идея, что... хотя я футболист... пришла идея арендовать ледовую площадку, где и сделаю ей предложение.
То есть, мы... ну, там была, конечно, целая команда, которая над этим работала. Мы приехали... я, там, придумал целую историю... Настю забрал после работы, она была очень сильно уставшая, я знал, что она, скорее всего, будет отказываться, и я придумал историю про деда, которого нужно поддержать, и он приедет сейчас тоже с нами. В итоге, дед должен был мне позвонить по телефону и сказать, что он сегодня... там... заболел и не приедет, а мы — уже возле ледовой площадки.
Настя спрашивала, зачем мы едем так далеко? Я объяснял, что деда нужно поддержать.
Мы приезжаем — ледовый стадион целый... он просто пустой... никого нету. Она говорит: «А где все?»...
К.Мацан:
— Где дед?
О.Георгий:
— Я говорю: «Дед заболел!» Ну, слава Богу, она была сильно уставшая, и она, толком, всё равно, до конца не поняла... вот, искренне говорила, что до конца так и не поняла, что происходит.
Мы заходим, выходим на площадку, она говорит: «А где народ? Почему такой приглушённый свет?» Ну, мы, там, придумали историю с человеком, который мне помогал, администратором... мы начинаем кататься. По центру — стоял стол... там... с двумя стульями... с «Рафаэлло», с конфетами...
К.Лаврентьева:
— Это ж надо!...
О.Георгий:
— Мы катаемся... начинает играть музыка — наша, на тот момент, любимая песня. Она говорит: «А почему играет эта песня?» Я говорю: «Да я не знаю... совпадения какие-то всё...» — «А кому эти... конфеты?»...
К.Мацан:
— Деду!
О.Георгий:
— Да, да!... Я говорю администратору: «А кому эти конфеты?» А он говорит ( у нас договорённость была ): «Да это — после вас... не переживайте... это не вам... катайтесь спокойно!»
Ну, мы прокатались два круга. Фотограф появляется, начинает нас фотографировать. Она говорит: «Что за фотограф?» Я говорю: «Да это... видимо, за деньги... потом будет деньги просить за фотографии...»
И, в итоге, через два круга мы подъехали... я говорю: «Давай, посмотрим, что там? Что же такое... что за „Рафаэлло“... интересно же?» Подъезжаем... ну, и я встаю на колено и дарю ей кольцо...
К.Лаврентьева:
— Ну, это ж надо!...
О.Георгий:
— Да...
К.Лаврентьева:
— Мужчины, возьмите на вооружение!
О.Георгий:
— Это было... как бы... ну, не знаю... мне было даже, может быть, более радостно — потому, что я был рад и за Настю, что она это испытала... как бы...
К.Лаврентьева:
— И за себя.
О.Георгий:
— Ну... как бы... именно... не тщеславие своё, там, что «ты молодец», а, именно, такая была радость, что я смог Насте, матушке, какое-то сделать приятное.
Ну, конечно... это же... я уверен, что это было не по моей... там... части... а это, именно, потому, что святые Пётр и Феврония за меня помолились и дали такую идею, которая... вот... сбылась. И Настя вспоминает до сих пор, что это был один из самых радостных дней в её жизни.
Дай Бог, чтобы дальше ещё было лучше! Но, вот, тот момент, конечно... он и для меня незабываемый, и для ней... даже не знаю, для кого больше...
Поэтому, вот...
К.Лаврентьева:
— Спасибо огромное!
О.Георгий:
— Поэтому, я всем советую, кто хочет создать семью, и у кого есть какие-то проблемы — обращайтесь к святым Петру и Февронии, они реально помогают.
К.Лаврентьева:
— И арендуйте ледовую арену!
О.Георгий:
— Да-да! Или футбольную...
К.Лаврентьева:
— Или футбольное поле!
На самом деле, отец Георгий... но, ведь, получается, что вся Ваша жизнь была сопряжена с неким чудом. То есть... и этот взлёт футбольный невероятный... да? Вещь, сколько футболистов, которые работают, работают, а у них... ну, тупик, не идёт...
О.Георгий:
— Да.
К.Лаврентьева:
— Так можно сказать про каждую профессию. Кто-то, наверное, глядя на нас, тоже скажет, что наша жизнь сопряжена с неким чудом — то, что мы сейчас сидим с Костей у этих микрофонов. И так и есть. И, вот, то, что Вы добились таких высот в футболе... то есть, как мужчина, Вы реализовались очень рано уже — уже в 29 лет Вы были реализованный, взрослый, сформировавшийся человек. То есть, у Вас уже был определённый опыт работы над собой колоссальной!
О.Георгий:
— Да.
К.Лаврентьева:
— И, казалось бы... знаете, я хотела спросить у Вас сначала... А как же Вы... так, вот... из спорта легко... ну, если эмоционально говорить... не духовно, не душевно — эмоционально... перешли в такую, вот, говоря светским языком, помогающую профессию, в такое служение, когда — не спорт и зрители, и энергия, вот, эта, вот... зрительского внимания... а постоянная самоотдача! То есть, это — совершенно другое!
А, с другой стороны, я сейчас понимаю, что спорт и духовная жизнь — они же, всё равно, очень похожи.
О.Георгий:
— Да.
К.Лаврентьева:
— Просто, ты тренируешь тело — ты постоянно превозмогаешь себя...
О.Георгий:
— Да.
К.Лаврентьева:
— ... а здесь ты — тренируешь дух.
О.Георгий:
— Да.
К.Лаврентьева:
— И, фактически, навык и, возможно, способы — они очень похожи... ну, я так думаю. Может быть, я сейчас это выдумала себе...
О.Георгий:
— Нет, я согласен...
К.Лаврентьева:
— Что Вы думаете по этому поводу?
О.Георгий:
— Я согласен, что... я даже привожу пост... я до сих пор размышляю на эту тему — спорт и христианство, у меня даже есть некоторые передачи... там... снимали... На самом деле, я вижу чётко, что... в спорте очень много всего хорошего... и очень много всего плохого. Но можно брать только хорошее из спорта. И — очень много параллелей с духовной жизнью.
То есть, там... в плане поста, в плане режима, в плане...
К.Лаврентьева:
— ... самоотречения некого постоянного...
О.Георгий:
— ... терпения, характера... То есть, ты постоянно падаешь... футбол — это не так, что ты всё время побеждаешь. Так не бывает ни у кого, даже у Лионеля Месси, который сейчас, там, всё выиграл...
К.Лаврентьева:
— Конечно...
О.Георгий:
— ... даже он... «не получается»! Если у таких людей не получается, что говорить про нас?
Поэтому, футбол — это... я и детям... когда тренирую сейчас детей, я им говорю, что это цепь падений и вставаний — упал, встал... упал, встал... проиграл, выиграл... проиграл, выиграл... то есть, правильное отношение к победам, что, кстати, многие забывают. Что — не только правильное отношение к поражениям, но и правильное отношение — к победам. Когда ты побеждаешь, должно быть не твоё тщеславие — это должно быть только... ну, опять же, обязательно... благодарность, конечно же, Господу...
К.Лаврентьева:
— Всё — Богу, да... всё — Богу...
О.Георгий:
— Да. И, вот, это, вот, постоянное падение-вставание... тяжело, реально. Особенно... чем ты выше находишься, тем тяжелее падать. Потому, что тебя атаковать сразу же начинают болельщики, фанаты, тренер, руководство... там... ну... начинают на тебя ополчаться все, и в этот момент выдержать — очень тяжело.
К.Лаврентьева:
— Все, кто вчера рукоплескал, сегодня тебя ругают. Поразительно...
О.Георгий:
— Да. И, поэтому... в духовной жизни — то же самое. Мы же постоянно падаем и встаём. Упал, покаялся, встал, пошёл дальше к Богу... опять упал... мы падаем все, постоянно.
Поэтому, очень много... это отдельный цикл бесед, наверное... но я вижу очень много параллелей спорта и духовной жизни.
К.Лаврентьева:
— Ваши коллеги — они с Вами сейчас общаются, поддерживают с Вами связь? Или — Вы с ними?
О.Георгий:
— Ни в коем случае, никто от меня не отказывался. Все — абсолютно нормально реагировали.
К.Лаврентьева:
— Может, наоборот? Какие-то вопросы появились? К Церкви...
О.Георгий:
— Да. Сейчас ребята... связь немножко прерывается — потому, что, на самом деле, времени свободного, практически, нету. Я не то, что даже видеться, у меня даже времени, бывает, созвониться нету. Бывает, мне должны звонить... какой-нибудь друг-футболист... а я не могу взять трубку — на мне два ребёнка висят, и я не могу трубку... а потому уже забываю и не успеваю перезвонить — за целый день, там, выматываешься... как бы до подушки добраться! И, бывает, там... три дня пытаешься перезвонить — не получается.
Поэтому, просто, в силу... жизни, наверное... что и у других ребят тоже семейная жизнь... там... футбольная... спортивная... или какая-то дальнейшая... и у меня просто в силу этого не получается общаться.
В основном, мы сейчас общаемся с ребятами больше по, именно... по благотворительности, по каким-то делам. И ребята потихоньку начали... начинают потихоньку, узнав, что я — священник... особенно, священник, а не дьякон... начинают потихоньку... может быть, там... «А ты покрестишь мне ребёнка?... Наконец ты стал священником!... А квартиру мне освятишь?...» — вот, сейчас позвонил друг: «Освяти квартиру... приедь...» И священник... сейчас у нас игра была товарищеская благотворительная... «Вот, а у меня сын некрещёный! Покрестишь?» Я говорю: «Ну, покрещу». То есть... пока, вот, чисто такие, вот, может быть, моменты...
К.Лаврентьева:
— И хорошо.
К.Мацан:
— А что Вы, как священник, и, в прошлом, футболист, скажете активным болельщикам? Для которых... вот... «боление» с просмотра матча — такая, вот, постоянная... ну, тоже, такая... постоянная зависимость, на самом деле...
О.Георгий:
— Да я бы сказал, наверное... скажу слова отца Сергия Баранова, мне они очень близки... в плане того, что мы не должны ни в чём впадать в крайность.
То есть, если у тебя есть футбол в жизни — это должна быть определённая мера для тебя, которая... даже просмотр матчей. Опять же, просмотр матча — он даже может быть для тебя полезным... в какой-то степени... каждый человек может найти в футболе что-то полезное... но это должна быть именно та мера, которую ты должен выбрать и чётко ей следовать. Вот. Возможно, кому-то даже стоит вообще отказаться от футбола — потому, что он ему нанесёт только вред. Потому, что он не может найти в нём пока чего-то полезного.
Поэтому... когда активная, там... отец Андрей Ткачёв об этом говорил: «Воскресная служба — ни одного мужчины нету... смотрю...
К.Лаврентьева:
— Все на футболе!
О.Георгий:
— ... а сегодня вечером — футбол, какой-то матч... а, вот, где они! Они на футболе все!» — то есть, такого тоже не должно быть.
То есть... мы должны жить духовной жизнью. Можем смотреть футбол, но должно быть какое-то... вот, именно... та мера, которая для тебя... ну, хотя бы, не нанесёт тебе большого вреда.
Опять же, вот, мой духовник, отец Александр, говорит о том, что — у каждого человека должно быть утешение. Потому, что... ну... без утешения тяжело бывает, реально. И в духовной жизни очень тяжело — когда Господь немножко отступает. Должно быть утешение. Возможно, это — моё, или болельщиков, утешение. Но оно не должно перейти какие-то рамки. Должна быть та мера, которая не нанесёт тебе большого вреда.
Вот. Поэтому, болельщикам скажу, что нужно переживать, молиться за футболистов, за ту команду, за которую вы переживаете, но, ни в коем случае, это не должно переходить какие-то рамки дозволенного. Это не должно принести большого вреда вашей душе.
К.Мацан:
— Спасибо огромное за наш сегодняшний разговор!
Священник Георгий Роденков, клирик храма во имя святого преподобного Сергия Радонежского в Приморском районе в Санкт-Петербурге, сегодня был с нами и с вами в программе «Светлый вечер».
В студии у микрофона была моя коллега Кира Лаврентьева, и я — Константин Мацан.
Спасибо! До свидания!
К.Лаврентьева:
— Всего хорошего!
О.Георгий:
— До свидания!
Все выпуски программы Светлый вечер
Деяния святых апостолов
Поделиться
Деян., 18 зач., VIII, 5-17.
Комментирует священник Антоний Борисов.
«Самое трудное, что человек должен преодолеть, — это самого себя», — писала в своём дневнике последняя русская императрица Александра Фёдоровна Романова. Иногда задача преодоления себя стоит не только перед отдельным человеком, но и перед целым народом. И отрывок из 8-й главы книги Деяний святых апостолов, который читается сегодня утром во время литургии, рассказывает нам о данном непростом шаге. Давайте послушаем.
Глава 8.
5 Так Филипп пришел в город Самарийский и проповедовал им Христа.
6 Народ единодушно внимал тому, что говорил Филипп, слыша и видя, какие он творил чудеса.
7 Ибо нечистые духи из многих, одержимых ими, выходили с великим воплем, а многие расслабленные и хромые исцелялись.
8 И была радость великая в том городе.
9 Находился же в городе некоторый муж, именем Симон, который перед тем волхвовал и изумлял народ Самарийский, выдавая себя за кого-то великого.
10 Ему внимали все, от малого до большого, говоря: сей есть великая сила Божия.
11 А внимали ему потому, что он немалое время изумлял их волхвованиями.
12 Но, когда поверили Филиппу, благовествующему о Царствии Божием и о имени Иисуса Христа, то крестились и мужчины и женщины.
13 Уверовал и сам Симон и, крестившись, не отходил от Филиппа; и, видя совершающиеся великие силы и знамения, изумлялся.
14 Находившиеся в Иерусалиме Апостолы, услышав, что Самаряне приняли слово Божие, послали к ним Петра и Иоанна,
15 которые, придя, помолились о них, чтобы они приняли Духа Святаго.
16 Ибо Он не сходил еще ни на одного из них, а только были они крещены во имя Господа Иисуса.
17 Тогда возложили руки на них, и они приняли Духа Святаго.
Мы с вами услышали, как диакон Филипп, служитель и проповедник Иерусалимской церкви, отправляется в Самарию с проповедью. Между иудеями и самарянами к тому времени вот уже несколько веков имелась жуткая вражда. Самаряне не заходили на территорию Иудеи. Иудеи же старались во время путешествий держаться подальше от самарянских городов. Христа, например, во время Его земной жизни изгоняли из поселений Самарии.
Филипп отправляется во враждебные земли не сам по себе. Он стремится с благословения Церкви исполнить поручение Спасителя — идти и просветить людей, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа. Нельзя сказать, что порученная Филиппу миссия воспринималась им как что-то радостное и лёгкое. Иудеи в течение веков жили в культурной и религиозной самоизоляции. Иноверцы воспринимались ими как враги.
Но и тут особое место занимали самаряне — народ, близкий по крови, но запятнавший себя предательством веры. Когда-то давно этот соседний народ построил у себя собственный храм, где начал поклоняться Богу единому. Подобного простить было нельзя. Во всяком случае, раньше. Теперь же настали совершенно иные времена.
Филипп приходит в Самарию, проповедует и собственными глазами видит настоящее чудо. Его слушают, его принимают, вражда сходит на нет. Многие самаряне принимают от его рук крещение, становятся Филиппу братьями и сёстрами по вере. И диакон понимает, что наступил черёд для ещё одного, даже более решительного действия. Он сам не был апостолом, а потому мог только крестить, но не совершать возложение рук — таинство дарования благодати Духа Святого. Через него (это таинство) верующие во Христа становились частью Церкви, носителями дара царственного священства.
Когда-то подобная милость была адресована только ветхозаветным евреям. А теперь право и возможность проповедовать, освящать этот мир словом и делом получают инородцы. Потому что во Христе, как пишет апостол Павел, нет уже ни эллина, ни иудея. Событие, о котором мы услышали в сегодняшнем чтении, напоминает нам, что задача преодолевать комфортные рамки, привычный формат церковной жизни, проповедуя новым людям на понятном языке, стоит и перед нами тоже. Филиппу было страшно и даже неприятно идти в Самарию, но он по указанию Господа пошёл к этим людям и увидел чудо. Если и мы хотим, чтобы через нас совершалось прирастание Церкви новыми людьми, то мы не должны ни к кому не относиться с предубеждением, мы призваны смотреть не на лица, а на сердца, помня, что Бог всякому человеку желает спастись и прийти в познание истины.
Христос воскресе! Воистину воскресе Христос!
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
Беседная икона Божией Матери
Поделиться
В 1383 году жители России люди наблюдали необъяснимое явление: по воздуху над городами и весями чудесно перемещался образ Божией Матери. Очевидцы отмечали, что святыня «шествовала по воздуху светозарно», то есть была окружена сиянием. Парящую икону заметили сначала неподалёку от Смоленска, затем над погостом на реке Оять под Вологдой. И наконец, обрели опустившейся на землю в селении Тихвино, близ Великого Новгорода.
Явленный образ Богородицы стали именовать Тихвинским. Он как две капли воды оказался схож с древней Влахернской иконой Богородицы. Это святое изображение Царицы Небесной, созданное ещё апостолом Лукой, хранилось в Константинополе и таинственно исчезло незадолго до обрете́ния святыни в России.
Для чудотворной иконы в селе Тихвино поставили храм в честь праздника Успения Божией Матери. Во время его строительства произошло ещё одно чудо. Пресвятая Богородица явилась местному жителю по имени Георгий и повелела установить на купол церкви не железный, а деревянный крест — в воспоминание того, что Христос был распят на древе. Георгий передал слова Пречистой Девы односельчанам, но ему не поверили. Когда же над храмом стали водружать железный крест, порыв ветра подхватил верхолаза и мягко опустил на землю. После этого церковь увенчали деревянным символом Распятия.
Удивительная история стала частью «Сказания об иконе Богоматери Тихвинской», составленного в конце четырнадцатого века. Чудесное происшествие нашло отражение также в иконописи. Мастер четырнадцатого столетия изобразил Георгия коленопреклонённым перед Богоматерью. Царицу Небесную он представил у подножия ветвистого дерева, покрытого распустившимися цветами. Того самого, из которого был изготовлен Крест Христов — орудие пытки, ставшее знамением победы над смертью.
Икона, посвящённая разговору Царицы Небесной с простым человеком о Кресте, получила название Беседная. Она широко распространилась в России в шестнадцатом-семнадцатом веках. Сейчас самые древние списки Беседного образа хранятся в Русском музее в Санкт-Петербурге и в Историческом музее в Москве.
Все выпуски программы Небесная Заступница
Далматская икона Божией Матери
Поделиться
Далматская икона Божией Матери связана с именем преподобного Далмата. От рождения этого святого звали Дмитрий Иванович Мокринский. Он появился на свет в 1594 году в селении Берёзовский острог под Тобольском, в семье казачьего атамана. Став взрослым, и сам служил казаком, создал семью, воспитывал детей. После смерти супруги принял постриг с именем Далмат в Невьянском Спасо-Богоявленском монастыре. Обитель располагалась в тридцати километрах от современного города Алапаевска и до наших дней не сохранилась.
Братия избрала Далмата своим настоятелем. Но смиренный инок отказался. Желая избежать власти и почёта, он тайно удалился из монастыря и поселился отшельником в пещере на берегу реки Исеть. С собой Далмат взял только икону Пресвятой Богородицы. Образ, написанный в начале семнадцатого столетия, отображал исторические события, которые легли в основу праздника Успения, то есть, блаженной кончины Божией Матери.
Иконописец изобразил Пречистую Деву одновременно лежащей на смертном одре и спелёнатой подобно младенцу на руках у Иисуса Христа. Спаситель представлен в центре композиции в сиянии славы. Он пришёл, чтобы принять чистую душу Своей Матери и вознести её на небо. Вокруг центральных фигур — собрание апостолов, которые, согласно Преданию, стали свидетелями завершения земной жизни Царицы Небесной.
Икона Успения Богородицы стала главной святыней монастыря, образовавшегося вокруг кельи преподобного Далмата на реке Исеть. Далматовскую обитель в 1651 году сожгли войска сибирского хана Девлет-Гирея. Образ Божией Матери чудом остался невредимым во время пожара. В 1707 году его торжественно поместили под сводами нового монастырского каменного собора, освящённого в честь праздника Успения.
Икона прославилась чудотворениями с именем Далматская. Ей было установлено празднование 15-го февраля. Каждый год в этот день в Успенский монастырь на реке Исеть съезжались тысячи паломников.
Так продолжалось до революции 1917 года. Большевики закрыли обитель, насельникам пришлось покинуть родные стены. Уходя, они забрали с собой Далматскую икону Успения Богородицы. С тех пор её местонахождение остаётся неизвестным. Но сохранилось несколько списков древнего образа. Один из них, написанный в девятнадцатом веке, хранится в Знаменской церкви города Барнаула.
Все выпуски программы Небесная Заступница
