«Путь к священству». Светлый вечер с о. Борисом Яковенко (04.06.2019)

В нашей студии был клирик храма Усекновения главы Иоанна Предтечи в Братеево священник Борис Яковенко.

Отец Борис рассказал о том, как его мама, живя в Мексике познакомились с Православием, как с этого начался путь их семьи к Богу, и как этот путь привел нашего гостя к священническому служению.

Ведущие: Константин Мацан, Кира Лаврентьева

---

К. Мацан

– «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, дорогие друзья. В студии моя коллега Кира Лаврентьева...

К. Лаврентьева

– Добрый вечер.

К. Мацан

– И я, Константин Мацан. И сегодня у нас в гостях священник Борис Яковенко, клирик храма Усекновения главы Иоанна Предтечи в Братеево. Добрый вечер.

Иерей Борис

– Добрый вечер. Христос воскресе!

К. Мацан

– Воистину воскресе Христос! Мы продолжаем цикл бесед со священниками об их пути к вере и в вере, о вызревании этого решения посвятить себя служению алтарю и пастве. И вот, отец Борис, вы сегодня такой пополняете ряд молодых священников в нашей программе. Относительно молодых, ну тех, кто попадает в такую страту – до 35, вот как считается молодежь у нас в стране – до 35. Вот молодой священник, хотя в сане вы уже семь лет.

Иерей Борис

– Да.

К. Мацан

– Четыре в диаконском и три в иерейском. Но любопытно для меня то, что вы родились в Германии, да, потом вас, что называется, побросало по миру в детском возрасте. И воцерковляться, знакомиться с православной верой вы начали в Мексике. Это как?

Иерей Борис

– Через семью, через маму. Воцерковление началось с мамы. И в Мексике ей попалась книга «Беседы преподобного Серафима Саровского с Мотовиловым», и как-то вот ее это очень осенило, она прониклась и стала задумываться: а мы же вроде как ну все из России – мама из Москвы, папа тоже. Каким-то вот, наверное, тоже Промыслом все-таки повидали мир. Но почему-то не ходим в храм, почему-то не исповедуемся, не причащаемся. А все-таки живем не вечно в этом мире. И получается, что после этой книги мама стала искать другую духовную литературу. И потом она как-то в один прекрасный день сказала: а вот у нас через неделю Великий пост, давайте начнем поститься. Мне было на то время восемь лет, и она не хотела, чтобы я постился, потому что ребенок. А она, как многие начинающие верующие, очень так ревностно – то есть все, сухоядение, горячее без масла, значит, никаких отварных каш. И я когда узнал –это я не помню, это мне мама уже потом, вот недавно, кстати, рассказывала, – я к ней подошел и сказал: а я тоже хочу поститься. Ну она подумала, что ну хорошо там, на два-три дня его хватит, а потом он скажет: давайте мне нормальную еду. И проходит уже неделя, я не жалуюсь. И мама сама решила подойти ко мне и спросить: ну как тебе поститься? Может, все-таки как-то разнообразим рацион? А я сказал: мне все очень нравится. Ну вот и помимо поста мы, конечно, начинали уже читать и учить какие-то молитвы. И уже на четвертом году в жизни в Мексике мы решили, что, к сожалению, или, к счастью, но жизнь в этой стране не предоставляется возможной для нас. Потому что на тот момент еще не было русских православных храмов, там был один только греческий храм. И моя первая исповедь была именно там, в этом греческом храме. И нам надо было, по-моему, чуть ли не два или три часа ехать до этого храма. Ну и, в общем, у нас был такой семейный совет, и решили возвращаться на родину, в Москву.

К. Мацан

– Ну то есть это решение было связано именно с религиозным вопросом, получается. Ну то есть будь там храм, условно говоря, русский поблизости, вы бы, может быть, там бы оставались и дольше. То есть вы вернулись в Россию ради церкви.

Иерей Борис

– Это была основа, из-за чего мы переезжали. Главная проблема, и решить ее было возможно, только переехав в Москву, в Россию. Собственно Русь Святая, Русь православная, поэтому мы и переехали. Ну и, конечно же, у нас много родственников осталось, поэтому как бы...

К. Мацан

– В России в смысле остались, вы к ним возвращались.

Иерей Борис

– В России, да. Нет, в Мексике у нас никого не осталось. То есть у нас там родственников нет и не было.

К. Мацан

– То есть воспоминаний о церковной жизни в Мексике таких больших у вас, в общем-то, нет, кроме вот этого храма, который был далеко.

Иерей Борис

– Да греческий храм – первая исповедь, первое причастие.

К. Мацан

– А вы на английском, получается, исповедовались?

Иерей Борис

– На испанском.

К. Мацан

– А вы говорите по-испански?

Иерей Борис

– Ну сейчас уже подзабыл. Сильно подзабыл, потому что нет практики.

К. Мацан

– А ну вы вернулись в Россию, как мы сказали, в общем-то, ради решения церковного вопроса.

Иерей Борис

– Но двигателем все-таки была моя мама.

К. Мацан

– Ну понятно да, но потом, видимо, как-то воцерковление продолжилось.

Иерей Борис

– Конечно, воцерковление продолжилось. Мы сняли квартиру в Москве, потому что средств никаких не было. Стали ходить в ближайший храм, пять-семь минут пешком. И для меня это бы новый мир. Потому что, конечно, я заходил в храм, и как большинство начинающих, ну и детей, многое не понимал – ни что поется, ни что читается. Но вот какой-то трепет и благоговение было. И вера в Бога всегда была. Вообще в нашей семье вера в Бога, она всегда была, просто вот проявления веры как таковой, ее не было – почему, ну может быть, по какому-то незнанию, из-за того, что вот эта суета сует, бытовая жизнь, которая нас окружает, она вот не дает нам задуматься все-таки о главном. И тут вот, благодаря преподобному Серафиму, как-то вот мы стали всей семьей потихонечку к Богу идти.

К. Мацан

– А не было такого, что вот когда находишься за границей, где православных храмов мало, возможность быть в церкви воспринимается как вот та самая жемчужина из евангельской притчи, которая вот она, самая главная, она одна, и ради нее все готов остальное отдать. А приезжаешь в Россию – здесь храмов много, церквей много, возможностей много, и вот эта вот острота стремления к вере пропадает. Ну типа, все вокруг православные, что тут такого особенного в этом.

Иерей Борис

– Я думаю, что здесь вопрос духовного голода какого-то был. Что поскольку Мексика это некая пустыня в плане православия, то когда человек переезжает в страну, где православие является основной религией, то конечно, тут получается, что ну как бы присутствует какая-то радость в этом во всем.

К. Лаврентьева

– А как вы решили поступать в семинарию?

Иерей Борис

– Вот этот интересный вопрос. Тут, прежде чем поговорить о том, как я поступил в семинарию, надо вообще, наверное, ответить на вопрос моего личного воцерковления. Потому что ну одно дело, мама, и то что она меня в детстве водила. То есть если бы она бы не предлагала, я, может быть, бы и не ходил. И вот когда наступил тот момент, что мы стали ходить каждое воскресенье в храм. А надо учитывать, что шесть дней в неделю это учеба, единственный выходной воскресенье – хочется и отдохнуть, и с друзьями куда-то сходить погулять, просто дома побыть. Но нет, все равно надо вставать рано утром и идти в храм. И я как-то маме сказал: мам, ну вот была бы моя воля, я бы ходил бы раз в месяц в храм, вот сам. Но мы ходим раз в неделю, для меня это много. Объясни мне, почему нужно ходить каждую неделю? А она мне говорит: ну как же, есть заповедь: шесть дней работай, да, седьмой посвяти Богу своему. Я говорю: ну можно же Богу посвятить время и дома. Почему обязательно храм? И тут она поняла, что главное, что нужно ей сделать как матери – это не просто своему ребенку говорить, что надо ходить в храм, надо поститься, надо молиться, надо делать добрые дела. А с ним общаться и постараться ответить на все его вопросы: а зачем тебе это надо? И, наверное, месяца через два молитв, бесед, размышлений я уже сам пришел к этому. И даже бывало так, что когда родители не могли пойти в храм, ну в силу работы или там кто-то приболел, я сам уже ходил.

К. Мацан

– А что для вас стало таким вот объяснением, почему в храм надо ходить?

Иерей Борис

– Значит, я себе задал такой вопрос изначально: есть ли Бог или нет? Потому что все-таки я видел, что люди же не только верующие, не только православные, есть люди неверующие, неправославные. А может быть, мы не правы, может быть, правы они? И поэтому я читал много как духовной, так и исторической литературы. Потому что историческая литература, она тоже отвечает на многие вопросы религии и веры. Ну для меня лично. И смотрел также разные видеолекции. Мне в свое время очень помог Алексей Ильич Осипов, его видеолекции.

К. Мацан

– Как и многим из нас.

К. Лаврентьева

– Как и многим он помог.

Иерей Борис

– И значит, вот вы задали вопрос, как я для себя ответил: зачем ходить в храм? Ответ такой: это проявление моей веры. То есть если я верующий, я должен проявлять свою веру. Потому что Господь в Евангелии говорит: вера без дел мертва есть.

К. Лаврентьева

– Но вы же сами говорили, что веру можно по-разному проявлять. Можно добрые дела в воскресенье делать, можно бабушку навестить.

Иерей Борис

– Да, я старался, уже когда в Бога поверил, не просто узнать все заповеди и не просто их понять, но их еще и принять в свою жизнь.

К. Лаврентьева

– Что дает храм каждое воскресенье, что дает поход на литургию, что дал вам тогда?

Иерей Борис

– А это ой, очень много, это такой целый список, который можно перечислять. Ну во-первых...

К. Лаврентьева

– Понятно, что для каждого верующего, естественно, это главная ценность. Но что тогда для вас это было? Просто очень важно мне это услышать. Потому что вы были подросток, который не хотел ходить каждое воскресенье в храм, хотел ходить раз в месяц. Ну кстати, нормально – не совсем же уж вы хотели уйти из храма.

Иерей Борис

– Не совсем все плохо, да.

К. Лаврентьева

– То есть вполне возможно, что ну и отлично: раз в месяц – хоть что-то. Вы в какой-то момент сами эту ситуацию перевернули и начали осознанно ходить каждое воскресенье. Не из-под палки, как я поняла.

Иерей Борис

– Да.

К. Лаврентьева

– Что произошло, какой толчок? Неужели только книги и лекции Алексея Ильича? Ну если только книги и лекции Алексея Ильича, я тогда буду просто счастлива.

К. Мацан

– Просто Кире важно понять, что потом детям будет она говорить...

К. Лаврентьева

– Вот да, спасибо, Константин.

К. Мацан

– В ответ на похожие вопросы.

Иерей Борис

– А еще я своим детям что буду говорить, да?

К. Лаврентьева

– Где перелом, где вот та жемчужина?

Иерей Борис

– Я стал очень много размышлять о жизни как таковой. И вот мне было 13 лет, когда вот это все происходило. Ну как переходный возраст, так собственно переходный момент в моей жизни в вере. И вот опять-таки вернусь к своему вопросу: есть ли Бог или нет Его? И у меня было очень много вопросов, на которые я не мог найти ответов на то, вот если Бога нет. Ну какие это вопросы основные? Это в чем смысл мой жизни. Значит, если Бога нет, то я должен признать, что нет вечной жизни и нет души у меня, и у моих родителей, и ни у кого. Ну откуда она, душа, возьмется – это же вещь духовная в человеке? А кто у нас дух – это Бог. И еще ну это более такой научный, может быть, вопрос: откуда взялась живая материя, если Бога нет? Ведь даже ученые, они не отрицают, что было время, когда мир...

К. Лаврентьева

– Ну существовал.

Иерей Борис

– Нет, он существовал, но не было живых существ. Значит, планеты, да, были какие-то там, молекулы, атомы, какие-то, значит, элементы, из химической таблицы Менделеева – там гелий, азот там, углекислый газ и так далее. А мы же понимаем, что какие бы реакции мы бы ни проводили – химические, физические там, термодинамические – из этих там молекул, из этих элементов живая клетка никогда не произойдет.

К. Лаврентьева

– Священник Борис Яковенко, клирик храма Усекновения главы Иоанна Предтечи в Братеево, сегодня в студии «Светлого вечера». С вами мой коллега Константин Мацан и я, Кира Лаврентьева. Отец Борис, продолжайте. Вы рассказывали, что вы искали Бога от обратного, то есть вы пошли от обратного: а если Бога нет, то... И к чему вы пришли в итоге?

Иерей Борис

– Я пришел к тому, что жизнь бессмысленна без Бога. И поэтому, если я считаю себя верующим, то есть я пришел к вере именно через такие какие-то вопросы. И поскольку ответов, ну а где их, так-то их не найдешь, нужно искать. Либо у тех людей, у которых есть опыт, либо в духовной литературе. И собственно каким-то таким образом ну и, конечно, по молитвам моей мамы, безусловно, я пришел к вере.

К. Мацан

– Так. Ну вы начали об этом рассказывать, как бы предвосхищая рассказ о том, как вы решили в семинарию поступать.

Иерей Борис

– Да. Потому что я хоть и ходил уже в храм, и считал себя верующим, я не собирался поступать в семинарию, быть священником. Ну потому что 15–16 лет мне было, в роду, насколько мне известно, в моем никого из священников не было. И тут как-то раз моя мама поехала в Псково-Печерский монастырь. И когда она уезжала, она пошла к старцу отцу Адриану. Знаете, наверное, его, да?

К. Мацан

– Нет, но...

К. Лаврентьева

– Да, знаем.

Иерей Борис

– Сосед отца Иоанна Крестьянкина по келье.

К. Лаврентьева

– Он недавно умер, по-моему, год назад.

Иерей Борис

– Да, в прошлом году. И она пошла просто взять благословение. Ну может, у нее какие-то вопросы и были, там что касается ее духовной жизни. И она также отца Адриана попросила, чтобы он помолился за меня. А он спросил, значит, сколько мне лет, значит, что и как, и говорит: вот бы ему хорошо в семинарию бы поступить. И она когда приехала домой, она мне сказала: все, тебе надо поступать в семинарию. Я говорю: мам, я не готов, какая семинария? У меня там какие-то были совсем другие мысли в моей голове.

К. Лаврентьева

– А какие были мысли, если не секрет?

Иерей Борис

– В плане учебы или вообще?

К. Лаврентьева

– Да, ну конечно, в плане учебы, в плане планов на жизнь.

Иерей Борис

– А я, вы знаете, вот что самое страшное, у меня не было никогда такой вот прямо четкой определенности: вот я хочу быть полицейским или я хочу быть там стоматологом. У меня папа стоматологом был...

К. Лаврентьева

– Для меня это самое страшное.

Иерей Борис

– И я как-то ему сказал, что, пап, может быть, мне по твоим стопам пойти? Он говорит: нет, никакого благословения на это я тебе не даю. И все, и это оборвалось. Еще с четырех лет у меня есть такое увлечение – это готовить, и я думал стать поваром.

К. Лаврентьева

– Интересно.

Иерей Борис

– А после 9 класса думал: вот закону 9 классов, пойду там в училище поварское, ну и так далее. На что папа тоже сказал: нет, значит, я не хочу, чтобы мой сын, там, значит, где-то в ресторане был поваром. И все. Ну были, конечно, какие-то предметы, которые мне там больше всего нравились – там биология, история. Но вот так вот чтобы я уже к 9 классу знал, куда мне поступать, такого не было. И вот как раз когда я учился в 9 классе, и мама приехала из Псково-Печерского монастыря, она сказала: вот, тебе надо поступать в семинарию, я так думаю, – она мне говорит. И потом через какое-то время мы с ней вдвоем поехали в Псково-Печерский монастырь. И какой-то момент, не знаю, как будто бы все сговорились братия, мы же подходили там к каждому иеромонаху, с каждым монахом общались. И они видят, что вот подросток там, 14 лет, и мне прямо напрямую так и говорили: вот тебе, наверное, хорошо в семинарию. Причем самое интересное, что мы поехали с моим другом, ровесником, ему это не говорили, только мне. Ну и я так сглатывал всю эту информацию, я не стал там перечить и говорить: да ну вы что, какая семинария? Cтал размышлять об этом обо всем. И потом, когда мы уезжали и попали опять к отцу Адриану, он мне уже сам лично сказал. И дальше я уже стал размышлять: ну а какой из меня будет священник? Потому что сколько мне было, 15 лет – парень молодой, общительный. Я понимал, что священник – это тот человек, на которого смотрят, надо показывать пример, надо учиться молиться искренне, служить Богу и людям – огромная ответственность. И я подумал...

К. Лаврентьева

– Она вас не пугала?

Иерей Борис

– Пугала. И пугает до сих пор.

К. Мацан

– Но все-таки решились.

Иерей Борис

– Знаете, какой вопрос я себе потом поставил, все-таки в пользу чего я пошел в семинарию. Даже не вопрос, а такое рассуждение: а какая разница, кто ты по долгу службы и профессии, если ты в первую очередь христианин? Ведь как священник должен поститься, молиться и делать добрые дела, так же и инженер, учитель там, биолог, ученый – если он в первую очередь христианин, он должен это делать. Это его обязанность, это проявление его веры. Это почему? Потому что он хочет быть с Богом. И меня это потом в какой-то момент даже больше подстегивало, мне это все дало какой-то толчок, рывок, что вот я поступлю в семинарию – я больше узнаю о Боге, я увижу других людей, которые тоже хотят, наверное, встать на этот путь священства.

К. Мацан

– Ну то что вы говорите, ведь это как раз таки то, что часто становится основой для не выбора в пользу семинарии. Ну может быть, не часто, но как некая логическая схема возможен другой вывод: что христианином призван быть каждый, хорошим христианином. Быть с Богом – в молитве, в общении – призван каждый. И вера священника не лучше, не больше от того, что он священник, это каждый раз вопрос именно конкретного человека. И любой христианин, если угодно, такую грубую фразу сказать, такие права перед Богом имеет, такие же возможности быть с Ним максимально близко, как и священник. Тогда зачем, собственно говоря, быть священником?

Иерей Борис

– Я воспринял слова отца Адриана как призвание.

К. Мацан

– То есть именно в прямом смысле слова: вас призвали. Вот вас кто-то призвал вас к этому служению.

Иерей Борис

– Но меня же призвали. Я же сначала отнекивался. Вот как, знаете, ну конечно, я не хочу никак сравнивать там с Моисеем. Но Господь призвал Моисея, он-то сначала не хотел, он говорит: ну я там косноязычен, ну как я поведу народ. Но почему Господь его призвал, наверное, у него вера была. И Бог-то лучше знает. Ну вот как-то с молитвой, с размышлениями, с благословения отца Адриана я и поступил в семинарию. Он мне так и сказал: придешь в семинарию и сразу поступишь. Хотя у меня не было никаких, знаете, особых познаний там веры, там церковнославянского языка. Ну так, по мере возможности, что-то почитывал. И конечно, там перед поступлением как-то более усиленно. Но так вот, чтобы всю жизнь к этому идти – у меня не было. Наверное, вот с 9–10 класса я уже, с 10 класса я уже точно знал, что поступлю в семинарию. В 9 классе я еще размышлял и сомневался.

К. Мацан

– А сверстники, друзья, что об этом говорили? Не было такого: ну этот всё – пропал, в религию ударился, в семинарию пойдет.

Иерей Борис

– Знаете, как-то все с уважением очень.

К. Мацан

– Вы в светской школе учились?

Иерей Борис

– Да.

К. Мацан

– То есть была среда нормальная, обычная.

Иерей Борис

– Да, я даже больше волновался, что мой папа скажет.

К. Мацан

– Так.

Иерей Борис

– Потому что ну он, к сожалению, умер уже. И умер, так и не покрестившись, хотя и хотел. И когда в 9 или в 10 классе я ему сказал: пап, я хочу поступать в семинарию. А у него были какие-то планы меня куда-то там, в Испанию, значит, устроить, в какой-то университет, тем более тогда еще испанский более-менее помнил и знал. А я, кстати, не хотел. Но вот он все как-то лоббировал эту тему. И я боялся тоже ему сказать об этом. Но как-то вот собрался, говорю: пап, вот хотел бы в семинарию. И он такой: да ты что? Как же здорово! Там же такое образование. Давай!

К. Мацан

– При этом он был некрещеный.

Иерей Борис

– При это он был некрещеный. Я с ним поговорил об этом где-то в ноябре – в декабре, а в январе он умер. То есть такое тоже благословение от отца, что для меня очень немаловажно.

К. Мацан

– Слушайте, это какой-то очень интересный поворот событий. При такой устремленной к Церкви маме, папа...

Иерей Борис

– Мы вместе не жили.

К. Мацан

– Ну да, это тогда объясняет. Но все равно отношения сохранялись, ну у вас с ним.

Иерей Борис

– Дружеские отношения как у мамы с папой, а мы виделись. Ну он сначала долгое время жил в Германии. И в Мексике мы были только с мамой, папа был в Германии. А потом, за два года до смерти он переехал в Москву, и мы уже стали видеться намного чаще. И вот когда мы общались, я уже и взрослел, и более такие взрослые темы мы поднимали с ним, он как-то и сказал, что да, я бы покрестился. Но не успел.

К. Мацан

– Этот разговор мы продолжим после небольшой паузы. Напомню, сегодня в программе «Светлый вечер» священник Борис Яковенко, клирик храма Усекновения главы Иоанна Предтечи в Братеево. В студии моя коллега Кира Лаврентьева и я, Константин Мацан. Не переключайтесь.

К. Лаврентьева

– Еще раз здравствуйте, уважаемые радиослушатели. В гостях у «Светлого вечера» священник Борис Яковенко, клирик храма Усекновения главы Иоанна Предтечи в Братеево. С вами Константин Мацан и Кира Лаврентьева.

К. Мацан

– Итак, вы поступили в семинарию. А с чем вы там столкнулись? Вам вот ваши ожидания, ваши мечта, ваша готовность идти в семинарию, они подтвердились, ну что называется, позитивным впечатлением? То есть вы нашли то, что искали там?

Иерей Борис

– И да, и нет.

К. Мацан

– Так.

Иерей Борис

– Я думал, что когда поступлю в семинарию, мне будет пример, настоящий пример православной жизни, что касается моих там сокурсников и тех, кто постарше. Но как выяснилось, все мы люди, да, со своими немощами. И поэтому нужно равняться не на всех, а нужно равняться на тех, кто особенно прикладывает усилия вот именно и в учебе, и в вере, и в молитве.

К. Мацан

– Но вы имеете в виду однокурсников, преподавателей?

Иерей Борис

– Нет, я конечно, ни в коем случае не имею в виду братию и не преподавателей, а с кем я жил. А жил я со студентами-семинаристами, сокурсниками и теми, кто старше. Вот с ними – да.

К. Мацан

– Вот смотрите, вы сейчас рассказали про этот призыв, это призвание поступать в семинарию. Вот цепочка складывается: вот мама приехала из Псково-Печерской Ларвы, и маме только что сказал старец, что надо поступать в семинарию. И что-то так радостно: ну все, старец сказал, значит...

К. Лаврентьева

– Надо.

К. Мацан

– Значит, надо, исполняем. Потом вы приехали, вам все стали говорить, что значит, надо, надо. А наверное, когда в жизни речь идет о таком важном событии как выбор пути, сердцу человеческому легко откликнуться вот на такие слова людей как действительно на волю Божию. Что старец не просто так сказал, и вся братия не сговорилась, а действительно что-то и есть. Но, с другой стороны, скептик заметит: а нет ли здесь какого-то ну чересчур большого доверия мнению людей? Ну если человек внутренне там колеблется или не хочет, а все вокруг ему говорят: надо, надо, надо. Даже старец сказал. Старец же тоже человек.

Иерей Борис

– Ну скептик, у скептика постоянно какое-то недоверие, какие-то там сомнения, понимаете. Мы же как, даже просим у Бога, когда мы стоим на перепутье, не знаем, как поступить – идем в храм, и хотим спросить совета священника, мы же просим: Господи, Ты мне открой волю через священника. Это не означает, что священник какой-то святой. А это означает, что вот по нашей вере, когда мы приходим в храм и просим, Господь, Он через кого-то, может быть, и не через священника обязательно, но через кого-то Он дает этот ответ, и мы это своей душой чувствуем. А тут, понимаете, не то что там мы два раза съездили. Это было такое, наверное, двухлетнее становление и постоянное размышление. То есть это не то что на скорую руку опять-таки было принято это решение.

К. Мацан

– Но вы важный момент указали, что если ты обращаешься к Богу с просьбой – это если инициатива все-таки исходила от тебя при этом.

Иерей Борис

– Молитва, безусловно, была о том, чтобы, Господи, укажи мне путь, по которому мне следовать.

К. Мацан

– Вы молодой священник сейчас. Вам не трудно на исповеди с людьми, которые приходят? И думаю, что в большом проценте это люди старше вас.

Иерей Борис

– Я думаю, что каждому священнику непросто на исповеди. Потому что нужно очень много духовных, душевных, моральных сил оставлять на исповеди, каждого выслушать и не просто так, а со вниманием. И если есть какие-то вопросы, не торопиться и как-то на них правильно ответить, потому что на тебе огромная ответственность. Ты как скажешь, так могут и поступить. А потом, в результате твоих ответов, либо тебя могут поблагодарить, либо могут тебя осудить.

К. Лаврентьева

– Отец Борис, а что вы делаете, когда вы не знаете, что ответить? Когда ситуация просто вот ну превозмогает ваши возможности, ваш опыт.

Иерей Борис

– Я так и говорю, что я не знаю.

К. Лаврентьева

– То есть вы честно говорите: я не знаю.

Иерей Борис

– Конечно.

К. Лаврентьева

– Эффекта молодого специалиста нет, когда хочется раздавать советы универсальные, нет?

Иерей Борис

– Один раз было такое, когда меня только рукоположили, и я пошел на исповедь, одна бабулька сказала: ой, значит, а можно вы станете моим духовником? Хотя, я чуть ли там не первый раз в храм пошла. Я говорю: ну давайте вы походите, может быть... А потом подумал: ну какой из меня там духовник? Конечно же, нет.

К. Лаврентьева

– А нет, ну это еще ничего. Это же не принесло явный вред какой-то.

Иерей Борис

– Нет, вред не принесло, слава Богу.

К. Мацан

– Но вы в принципе за собой, скажем так, оставляете возможность давать совет человеку, который старше вас? Я сейчас спрашиваю без провокации, мне и вправду интересно, как себя чувствует молодой священник

Иерей Борис

– Я понимаю. Я стараюсь всегда давать ответ, исходя из Священного Писания. И потому что, как правило, всегда эти ответы мы можем найти в Евангелии, ну или в Священном Писании. Просто проблема наша в чем – что мы плохо знаем это Священное Писание. И когда вот действительно у нас какой-то выбор, и мы не знаем, как поступить, чаще всего это оттого, что мы не знаем Священное Писание.

К. Лаврентьева

– Отец Борис, ваша мама монахиня, а дедушка монах. Как вы вообще с этим...

К. Мацан

– Как вы дошли до жизни такой?

Иерей Борис

– Это не я, это они.

К. Лаврентьева

– Как вы вообще с этим живете? Вы общаетесь с вашей мамой, поддерживаете какое-то общение?

Иерей Борис

– Ну вот вчера только виделись.

К. Лаврентьева

– То есть вы видитесь. А вам вообще легко, оттого что вы довольно молоды, вам, наверное, нужна помощь: у вас дети маленькие, жена молодая, семья. И мама в монастыре. Не было ли тут какой-то сложности внутренней лично у вас?

Иерей Борис

– Вы знаете, наверное, чтобы не расслабляться и не отдавать постоянно на воспитание своих детей там бабушкам и дедушкам, в чем-то, наверное, это и хорошо. В чем-то, наверное, это и плохо, что мы теперь реже видимся, и нет какой-то такой помощи именно от близких людей, и приходится...

К. Лаврентьева

– Вы не были против?

Иерей Борис

– А как я мог?

К. Лаврентьева

– Ну она говорит: вот сынок, я ухожу в монастырь. А вы что? Ну если можно ответить на этот вопрос.

Иерей Борис

– Конечно, можно.

К. Лаврентьева

– Просто я не знаю, что бы я делала, если бы у меня мама так сказала.

Иерей Борис

– Я, во-первых, скажу так, что мама, как только она воцерковилась, она сразу хотела пойти в монастырь. Но не пошла, потому что у нее был я еще.

К. Лаврентьева

– Маленький.

Иерей Борис

– Несовершеннолетний, да. И вот как только я женился, даже чуть пораньше, она пошла сначала в качестве трудницы в монастырь. Я еще на третьем курсе семинарии учился. А потом она через год вернулась, сказала: Борь, я ухожу в монастырь. Я уже в принципе понимал, что так и будет. Ну потому что я все видел, ее жизнь. Единственное, что, возможно, я думал о том, что это будет не так быстро. Что она просто еще будет именно как паломницей посещать монастыри. Ну да, может быть, на полгода, почему бы и нет, но она будет возвращаться. А это, конечно, было испытанием даже не только для меня, но и для родителей, для моей бабушки.

К. Лаврентьева

– Для ее родителей.

Иерей Борис

– Для ее родителей, да. Ну потому что они тоже, ну как вот, если размышлять вот так вот по-земному, по-бытовому, то ну а как же: у тебя вот ребенок только женится, да, сын только женится, а ты его оставляешь. Причем оставляешь не только его, но мы жили еще в загородном доме, ты еще все хозяйство оставляешь. Ну как он потянет-то это все?

К. Лаврентьева

– Ну потянули в итоге?

Иерей Борис

– А она, я тоже у нее спросил: ну а как я потяну это все? А она говорит: ну ты же хотел взрослой жизни, ну вот, учись.

К. Мацан

– Ну судя по вашим рассказам, мама человек очень сильный, очень волевой. Она вела семью к Церкви, она вас вела к Церкви. А сейчас получается, что в каком-то смысле, вы священник, и в этом смысле ей как-то приличествует брать у вас благословение, быть немножко как бы...

К. Лаврентьева

– Ниже.

К. Мацан

– У вас, что называется, в послушании, вот так если образно говорить. При этом она мама, и вот эти вот домашние родственные роли, их же невозможно просто отменить. Есть здесь какая-то, не знаю, проблема или какая-то особенность, которой вы живете?

Иерей Борис

– Вы знаете, я вам больше того скажу. Иногда мне мама звонит и спрашивает у меня уже совета, а как ей поступить. Она так и спрашивает: вот ты как священник, помоги мне, ответь на мой вопрос. А что касается там какой-то семейной жизни, то если мне нужен какой-то совет, я спрашиваю у нее – она отвечает. Сама она никогда не влезает в семейную жизнь, я имею в виду...

К. Лаврентьева

– А у вас есть духовник?

Иерей Борис

– Ну вот, к сожалению, мы пока в поисках духовника.

К. Лаврентьева

– То есть священник все-таки должен искать себе духовника, священнослужитель.

Иерей Борис

– Не только священник.

К. Лаврентьева

– Ну естественно, я понимаю, что мирянин-то понятно.

Иерей Борис

– Я думаю, это очень даже неплохо, когда у семьи есть священник, который знает и батюшку, и матушку, и детей. И когда бывает какой-то там конфликт между батюшкой и матушкой, можно как раз таки со стороны испросить какого-то совета.

К. Мацан

– Сейчас такой должен прозвучать вопрос: а что, бывают конфликты между батюшкой и матушкой?

К. Лаврентьева

– А какой конфликт?

Иерей Борис

– Нет, у нас не бывает конфликтов. Шутка.

К. Мацан

– А у вас разве не полный реализованный Домострой дома? В хорошем смысле слова, в лучшем смысле слова, как сейчас говорят. Это, конечно, такой вопрос иронический.

К. Лаврентьева

– У священников ведь еще даже, может быть, сложнее все, да, в семейной жизни обстоит, потому что недостаток времени, довольно сложная это такая...

Иерей Борис

– Недостаток внимания. Недостаток времени.

К. Лаврентьева

– Сложный график.

К. Мацан

– А что делать матушке, смиряться?

Иерей Борис

– Матушке? Я думаю, лучше ее сюда пригласить, чтобы она ответила на этот вопрос. Я серьезно, я сейчас без сарказма. Ну потому что ну как я могу ответить полноценно на этот вопрос? Не я же жду, не я же с детьми.

К. Мацан

– Знаете, мне тут недавно довелось смотреть программу «Парсуна» на «Спасе», там был в гостях отец Игорь Фомин.

К. Лаврентьева

– Только хотела сказать.

К. Мацан

– Протоиерей Игорь Фомин был в гостях в этой программе, и там было много всего интересного сказано отцом Игорем, в том числе вопрос о матушке. Такая мысль была, что он говорит, когда я вот там на Страшный суд приду и скажу: смотри, Господи, сколько я времени своим прихожанам уделял. Мне Господь скажет: это не ты, это твоя матушка уделяла свое время на твоих прихожан.

К. Лаврентьева

– Жертвовала.

К. Мацан

– Потому что она в это время была с детьми и дома, а ты работал с прихожанами.

Иерей Борис

– Так точно, я согласен.

К. Мацан

– Вы к себе готовы применить такую логику?

Иерей Борис

– Я согласен, что матушка – да, она, возможно, даже изначально не сознавала этого, но...

К. Лаврентьева

– На что она идет.

Иерей Борис

– На что она идет. Хотя мы с ней, когда встречались – встречались мы с ней два года, прежде как поженились, – мы вот самые основные вопросы, что касается семьи и что касается нас, мы обсуждали. И были тоже такие обсуждения в плане того, что а вот ты понимаешь, нас могут там распределить в другой город. Вот мы сейчас в Москве...

К. Мацан

– Хорошо, в другой город. В Анадырь могут распределить, на Чукотку куда-нибудь там.

К. Лаврентьева

– В Тикси, на Северный Полюс.

Иерей Борис

– Ну да, в Архангельск собственно нас и распределили. Два года мы были в Архангельске. Но хорошо, что мы это обсудили заранее. Потому что кто-то же не готов к таким переездам и бросить там учебу, родственников и, значит, даже на два-три года и уехать. И конечно же, там вопрос был и о том, что у нас семья будет – семья священника. Вот потому что она же встретила не отца Бориса, а она же встретила...

К. Мацан

– Борю.

Иерей Борис

– Да, Борю, которому было 18 лет.

К. Лаврентьева

– А она сама из церковной семьи?

Иерей Борис

– Да, из церковной семьи.

К. Лаврентьева

– Ну то есть ей не так прямо, ее не ломает сильно. Или нет?

Иерей Борис

– Ну сейчас-то, конечно, нет. Может быть, раньше немножко-то и да, сейчас нет. Сейчас мы уже как-то, понимаете. Вот не знаю, подтвердит ли матушка мои слова или нет, но самым сложным периодом для нас вот в семейной жизни был первый год совместной жизни. Первый год знакомства – за этот год мы ни разу не поссорились. Ни разу. Второй год – начались какие-то притирки. И потом уже третий год и первый год в браке, когда мы стали жить вместе – вот тут и началось как раз таки, что нужно свою гордость-то как раз таки попирать, учиться смирению и служению. Потому что семья – это когда ты служишь другому, а не себе. Конечно, если у тебя такое представление о семье, что все должны тебе – ну какая будет крепкая семья в этом случае.

К. Мацан

– Священник Борис Яковенко, клирик храма Усекновения главы Иоанна Предтечи в Братеево, сегодня проводит с нами этот «Светлый вечер». А вот очень интересный этот сюжет с распределением в Архангельск. Из Москвы, из в общем, большого города, из семинарии в центре города, вы всей семьей переезжаете в тоже замечательный город Архангельск. Но все-таки это другой регион, это другие условия, другая почва элементарно. Вот мы часто слышим слова о том, что эта система распределения священников важна. Особенно для москвичей, чтобы вкусить жизни, чтобы не думать, что везде так же – ну сейчас скажем грубо, – сытно и удобно, как в Москве, что есть вот реальная жизнь, реальная Россия, а не только Москва в рамках МКАДа, и вот за этим священников распределяют. Ну в том числе за этим. Конечно, это не профильная цель, но это важный аспект такой подготовки к большой пастырской жизни впереди. Вот вы это на себе испытали?

Иерей Борис

– Безусловно.

К. Мацан

– В чем это проявлялось?

Иерей Борис

– И я не жалею ни о чем, хотя когда мне дали на руки указ, конечно, были, возможно, какие-то мысли о том, может быть, как-то остаться в Москве. Но сразу я отсек все эти помыслы. Потому что я опять-таки это воспринял, естественно, как Промысл Божий. И отдаляться от этого Промысла не есть хорошо. При этом священником я стал именно в Архангельске, и как раз таки свой первый пастырский опыт я в Архангельске получил. И общение с людьми, и в целом мне город очень понравился, и люди которые проживают в этом городе.

К. Мацан

– А вот именно пастырский опыт. Если правильно то, что я спрашивал про некое необходимое, что называется, понюхать пороху в регионах для тех, кто учился в Москве. А как это происходит? Ну там что, люди другие? Там просто зарплаты ниже, и из-за этого какие-то другие проблемы у пастырей и у паствы? В чем это именно знакомство жизни в регионе или в провинции происходит? Что можно там узнать о жизни, о себе, о вере, о отношениях с людьми, с паствой такого, чего в Москве не узнаешь?

Иерей Борис

– Хороший вопрос. Не задумывался об этом просто. Потому что я-то думал как раз таки о том, что люди-то все – они одинаковые и разные везде в то же время. И как можно найти семью какую-то в Архангельске ну там по образованию ли, по сфере деятельности, такую же похожую семью, наверное, можно и в Москве найти. Единственное, что вот если мы будем говорить о таких городах как Архангельск, они маленькие, поэтому тебя больше знают, и ты людей больше знаешь, то есть это такая одна большая семья. Здесь, в Москве один только район какой-нибудь южный, допустим, он больше, чем весь Архангельск. Поэтому я думаю, если там пожить не два года, а десять, то ты будешь уже всех знать, и тебя будут знать.

К. Мацан

– Ну то есть ты, получается, приучаешься к какой-то большей, возможно, пастырской ответственности, что вот священников меньше, а паствы много, и на количество людей приходится там, на большее количество людей один священник. Здесь просто и вправду есть, что называется, вот где учиться быть пастырем.

Иерей Борис

– Да, в Архангельске лучше учиться быть пастырем в том плане, что ты у всех на виду. А в Москве ты можешь раствориться в толпе. Это да. Но для священника, в принципе, какая разница. Он должен нести свое служение в любом городе.

К. Лаврентьева

– Что для вас самое радостное в вашем служении?

Иерей Борис

– Совершать литургию, безусловно. Вы знаете, вот этот ответ я слышал очень часто от многих священников, ну и вы тоже, наверное. И я когда еще не был священником, я думал, что это не совсем искренне, с той точки зрения, что все священники хотели бы именно этого: ну что самое дорогое – литургия. Но дело в том, что когда священник совершает эту службу и это таинство, вот происходит именно соединение тебя с Богом. И это никак не объяснишь словами, потому что это именно такие вот духовные ощущения. Если ты действительно веришь, если ты действительно стараешься Богу послужить и людям, ты это чувствуешь. И я потом уже, когда стал священником, я уже до конца осмыслил этот ответ, да, что самое важное для священника – конечно, это совершать литургию. Это огромная радость. И это дает огромное количество сил. Бывает так, что ты уже измотан там и требами, и какими-то поездками, и какими-то бытовыми семейными делами, у тебя уже сил нет. И служишь ты часто, и на неделе уже там пятый день подряд. Вот шестой приходит день. И вставать тебе рано, и ложиться поздно, и семью ты не видишь, а семье все равно время уделять надо. И ты встаешь, когда опять на службу, нет никаких сил. Приходишь в храм, начинаешь служить – и силы появляются. А когда уже там и Евангелие прочитал, то вообще какую-то такую чувствуешь благодать внутри тебя. Вот я читал как-то житие Иоанна Кронштадтского, там в житии описывается, что он спал всего лишь там трое-четверо часов в сутки. Как это возможно? Это же невозможно физически. Господь дает силы, понимаете. Вот так же и нам, еще, конечно, далеко не святым, но стремящимся к этому, Господь тоже дает силы. Для того, чтобы опять-таки утвердиться в этой вере и порадоваться.

К. Лаврентьева

– А если бы к вам подошел какой-то старый, ну не старый в смысле возраста, а старый знакомый, приятель и сказал бы: Борь, вот скажи, вот что там такого в православии твоем, что там такого в Церкви, что нет, например, в других религиях? Почему ты стал священником? Почему ты всю жизнь свою посвятил этому, все как бы на кон положил, мирским языком говоря. Что бы вы ответили на это? И стали бы отвечать? Ведь всегда есть вариант: не ответить.

Иерей Борис

– Тут еще надо понимать, с какой целью вот этот знакомый интересуется.

К. Лаврентьева

– Ну вот если, допустим, с самой благородной, от чистого сердца.

Иерей Борис

– Я бы ему посоветовал, если он действительно интересуется и хочет познать истину, а истина – она в Боге. Я бы ему посоветовал попробовать.

К. Лаврентьева

– Попробовать что?

Иерей Борис

– Попробовать жить так, как Господь от нас хочет.

К. Лаврентьева

– А как хочет Господь?

Иерей Борис

– Господь хочет, чтоб мы были счастливы.

К. Лаврентьева

– А что для этого нужно?

Иерей Борис

– А для этого надо соблюдать заповеди.

К. Лаврентьева

– То есть жить по заповедям вы бы рекомендовали?

Иерей Борис

– Жить по заповедям. Знаете почему? Заповеди – это правила для того, чтобы быть счастливым. Ну вы-то знаете. Наверняка.

К. Мацан

– Нет.

Иерей Борис

– Ну потому что Господь есть любовь. И зная нас, Он нам дает некие правила, потому что Он не хочет, чтобы мы страдали. И вот когда мы читаем даже ветхозаветные заповеди: не убий, не укради, не прелюбодействуй, там не лжесвидетельствуй – вроде какие-то ограничения, и вообще многие воспринимают православную веру, что это вера каких-то ограничений. А мы говорим, что это вера как раз таки освобождения. Освобождения от чего – от страстей и от грехов. А почему тогда заповеди, которые дал нам Господь, это ну руководство для того, чтобы быть счастливым и радостным? А потому что когда мы нарушаем эти заповеди, душа болит. То есть мы грешим, а последствия греха какое – мы отдаляемся от Бога, во-первых, а во-вторых, нам самим плохо от этого. То есть я там нахамил маме – мне плохо. Я предал друга – и мне плохо. Совесть мучает. Я не хочу, чтобы она меня мучила, а она мучает. Почему? Потому что есть духовный закон. И он распространяется на всех – как на верующих, так и на неверующих. Поэтому Господь, желая, чтобы мы все были счастливы и в любви с Богом и с ближними, Он нам и дает эти заповеди. Хочешь быть счастливым – живи по этим заповедям. Не хочешь быть счастливым – ну...

К. Лаврентьева

– Я почему спрашиваю. У других христианских ответвлений и других христианских ветвей, я бы даже, наверное, сказала, есть те же заповеди. Почему именно православие? Вот сейчас какой-то радиослушатель едет в машине, слушает наш эфир и думает: ну вот почему действительно? Может быть, я хочу в католическую церковь пойти, в протестантскую, может, баптистом хочу стать. Почему я должен идти в православную церковь?

Иерей Борис

– Ну ты должен честно ответить себе на вопрос: а где же истина? Потому что это все равно разные веры.

К. Лаврентьева

– А как это понять, когда ты вне храма?

К. Мацан

– Почему для вас истина именно в православии?

К. Лаврентьева

– Да, именно для вас.

Иерей Борис

– Ну во-первых, я встретил Бога в православном храме, ну в православной вере. Мое убеждение в том, что православие сумело сохранить именно то, что учил Господь Иисус Христос и Его апостолы. Был вопрос такой: а почему именно православие? Не потому же что я в России родился, и там меня крестили в Русской Православной Церкви. Были, конечно, такие вопросы. И я немножко решил копнуть поглубже: а собственно кто такой Бог в разных религиях? Поэтому когда даже я вот такой вопрос себе задал, я сразу понял, что буддизм там – не для меня, потому что там Бога нет. Там индуизм – тоже не для меня, потому что там сотни, тысячи богов. Я понял, что да, значит, есть монотеистические религии. Но а кто такой Бог у них? Взял Евангелие от Иоанна, нашел: Бог есть любовь. И только в христианстве Бог жертвует Собой ради человека. То есть Он то что написано в Евангелии, это и подтверждается действиями. Ну а что касается там христианских разных конфессий – ну тут надо еще больше тогда копнуть и понять, а где же все-таки истина.

К. Мацан

– Этому мы посвятим, наверное, еще и другие беседы. Всегда очень интересно говорить вообще с человеком, и к тому же с молодым человеком, молодым священником, уже что-то понявшим, какой-то путь прошедшим, но все равно еще находящиеся...

Иерей Борис

– В пути.

К. Мацан

– В начале пути. Все мы в пути. А тут как-то путь, который только начался и такой вот, как много впереди, и это очень здорово. И я думаю, что мы к этому разговору еще однажды, в том числе и с отцом Борисом, вернемся. Я напомню, сегодня с нами и с вами в «Светлом вечере» был священник Борис Яковенко, клирик храма Усекновения главы Иоанна Предтечи в Братеево. В студии также была моя коллега Кира Лаврентьева и я, Константин Мацан. До свидания.

Иерей Борис

– Благодарю, что пригласили.

К. Лаврентьева

– Всего хорошего. Спасибо, отец Борис.