Сейчас в эфире

Ваш браузер не поддерживает HTML5 audio

«Путь к священству». Иеромонах Пафнутий (Фокин)

У нас в гостях был насельник Троице-Сергиевой Лавры, настоятель храма Преображения Господня в Звёздном городке иеромонах Пафнутий (Фокин).

Наш гость рассказал, как чтение в юности книг Бориса Пастернака повлияло на его путь к вере, а также почему он решил бросить перспективную работу в банковской сфере, пойти трудиться в храм, а позже — стать монахом и служить Богу в сане священника.

Ведущая: Кира Лаврентьева

Кира Лаврентьева:

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА, здравствуйте, дорогие наши слушатели. Меня зовут Кира Лаврентьева. И, как всегда, в этом часе мы говорим о пути наших гостей к священству, к церковной ограде, о их духовном опыте, о их рассуждениях, о том, что их волнует. И сегодня я с радостью представляю вам нашего сегодняшнего гостя. У нас в студии иеромонах Пафнутий Фокин, настоятель храма Преображения Господня в Звёздном городке, насельник Троице-Сергиевой Лавры. Здравствуйте, отец Пафнутий.

Иеромонах Пафнутий Фокин:

— Добрый вечер.

Кира Лаврентьева:

— Вы знаете, у нас традиционный вопрос этой программы — это, конечно, как вы стали верующим человеком, как вы пришли к священству, в вашем случае ещё и к монашеству. Это такая тайна тайн, которую я ни в коем случае не предлагаю здесь открывать, но во всяком случае можно порассуждать об определении человека в этом мире, о поиске воли Божьей о себе, о вопрошании Бога об этой воле. Ну и, в общем-то, о жизни в послушании Господу. Это такой вопрос, который важен и мирянину, и монаху, и священнику. В общем, для всех он важен. Так что, отец Пафнутий, давайте начнем с главного. Как вы пришли к вере?

Иеромонах Пафнутий Фокин:

— Я не был воцерковленным человеком с младенчества. В храм я пришел уже в юности, когда заканчивал среднюю школу. Это было начало девяностых годов. Вот такой перелом в обществе был. И я рассуждал, конечно, уже в последние годы, впоследствии, как так сложился мой путь, что я пришел в монастырь и стал священником. И вот вспоминал те годы, 90-е годы, все-таки ответ на этот вопрос, наверное, у меня не такой, как у всех. Ведь Господь ведет каждого человека своим путем. И счастлив тот человек, который нашел путь, к которому Господь его призвал. Люди, которые повлияли на мой выбор, их было много людей, хочется их поблагодарить, но не только люди. Наверное, вот в храм меня привели книги. Есть такое выражение, я не помню, кто из известных людей его сказал, что человеку в жизни нужно прочитать всего 10 книг, но чтобы найти эти книги...

Кира Лаврентьева:

— Да, нужно прочитать намного больше.

Иеромонах Пафнутий Фокин:

— Нужно прочитать тысячи, может быть. И вот меня в храм привел Пастернак.

Кира Лаврентьева:

— Ничего себе!

Иеромонах Пафнутий Фокин:

— В школьной программе нужно было прочитать «Доктор Живаго», не помню, в десятом или в одиннадцатом классе, почему вот Пастернак меня перепахал? Есть такое выражение у литературоведов о том, что Пастернак может человека перепахать. Я тогда написал сочинение Веронике Владимировне, преподавателю литературы, и мы уже с ней встречались, наверное, лет через 20 после того, как я окончил школу, и она вот мне сказала, открыла такую тайну. Вот знаешь, помнишь ты это сочинение свое по Пастернаку? Я, говорит, каждый год старшеклассникам его перечитывала.

Кира Лаврентьева:

— Что же там такое было?

Иеромонах Пафнутий Фокин:

— Я тоже задумался. Ну что я мог тогда в 17-16 лет написать такого о Пастернаке? Причем Пастернак и «Доктор Живаго», это ведь... это вообще роман. Что я мог понимать тогда в романтической жизни, совершенно будучи в таком юном возрасте? Но действительно, Пастернак меня перепахал. Я уже потом узнал, что это единственный роман в Серебряном веке, о том, что Пастернак похоронен здесь, в Переделкино, в Москве, в Подмосковье, и что вот он не только перепахал меня, не просто перепахал, а не перестает перепахивать. Сам Пастернак писал этот роман 10 лет, с 45-го по 55-й год, у него потом начались свои скорби, это такой крестный роман, вообще крестный путь, в котором Пастернак и себя как-то судьбоносно у него получилось описать, передать свои переживания. Ну, наверное, вот отношение именно не просто к вере, не просто к Богу, не просто к церкви, а отношение к жизни, к тем вот проблемам, с которыми приходится встречаться человеку вневременно, вне зависимости от времени, от эпохи, когда он живет. Ведь и Евангелие, оно тоже такое же, оно вне времени. Всегда остаются эти же страсти, эти же добродетели, проблемы. Человек, он пытается найти себя, найти свое призвание, свой путь в любое время. И вот Пастернак мне помог. Не помог мне стать священником, монахом, он помог мне стать человеком верующим. У Пастернака есть такое стихотворение «Быть знаменитым некрасиво».

Быть знаменитым некрасиво.

Не это подымает ввысь.

Не надо заводить архива,

Над рукописями трястись.

Цель творчества — самоотдача,

А не шумиха, не успех.

Позорно, ничего не знача,

Быть притчей на устах у всех.

Но надо жить без самозванства,

Так жить, чтобы в конце концов

Привлечь к себе любовь пространства,

Услышать будущего зов.

И надо оставлять пробелы

В судьбе, а не среди бумаг,

Места и главы жизни целой

Отчеркивая на полях.

И окунаться в неизвестность,

И прятать в ней свои шаги,

Как прячется в тумане местность,

Когда в ней не видать ни зги.

Другие по живому следу

Пройдут твой путь за пядью пядь,

Но пораженья от победы

Ты сам не должен отличать.

И должен ни единой долькой

Не отступаться от лица,

Но быть живым, живым и только,

Живым и только до конца.

— И вот это вот последнее четверостишие, оно, наверное, открывает смысл поиска Бога, смысл жизни, ну, по крайней мере, для меня, вот как остаться этим живым человеком, где найти Источник Животворящий, который будет помогать подниматься, когда ты упал, терпеть, когда сил терпеть нету, переносить различные страдания, скорби, ведь мы каждый день встречаемся с различными перипетиями жизни, и вот Пастернак помог мне найти ответ на этот вопрос, где взять эту Животворящую Силу. И я стал её искать в храме.

Кира Лаврентьева:

— Почему в храме?

Иеромонах Пафнутий Фокин:

— Ну, а где ещё?

Кира Лаврентьева:

— Нет, для нас-то понятно, что негде больше. Но тогда свободный юношеский ум пошёл искать истину в храме. Сразу. Это было просто уже такое целенаправленное отношение к выбору.

Иеромонах Пафнутий Фокин:

— Ведь Пастернак был человеком верующим, и он в своих произведениях очень много говорит о храме, о вере, о Евангелии. И вот он меня направил.

Кира Лаврентьева:

— Пастернак — прекрасный миссионер.

Иеромонах Пафнутий Фокин:

— Оказался. Вот книгой, которую я до сих пор перечитываю.

Кира Лаврентьева:

— «Доктора Живаго»?

Иеромонах Пафнутий Фокин:

— «Доктора Живаго», да. Ведь, как я уже упомянул, как все знают, Пастернак писал её 10 лет. Вот, наверное, её надо читать тоже 10 лет. И каждые 10 лет её можно перечитывать, может быть, чаще.

Кира Лаврентьева:

— И ты будешь по-разному её воспринимать.

Иеромонах Пафнутий Фокин:

— Да. Её нельзя прочитать за раз. Вот можно, как мы читаем святых отцов. Читаем, какая-то мысль запала.

Кира Лаврентьева:

— Отложилась.

Иеромонах Пафнутий Фокин:

— Согрела душу. Ты откладываешь чтение, и вот этой мыслью...

Кира Лаврентьева:

— Взращиваешь её в себе.

Иеромонах Пафнутий Фокин:

— Она тебя взращивает. Об этом говорит святитель Феофан о том, как правильно читать святых отцов. Как правильно читать Священное Писание. Не нужно стремиться в какое-то... уложиться какое-то время, главное, чтобы тебе до сердца дошло, вот согрела если какая-то мысль святоотеческого или Священного Писания или во время молитвы во время келейного правила тебя посещает, можно остановиться, наверное, даже не просто можно, нужно остановиться и принять в себя вот эту вот Животворящую Силу, которая будет тебя греть, согревать, помогать. В храме я встретил людей, причем людей простых, я до сих пор за них молюсь. Мало кто из них остались в живых. Это было почти 30 лет назад. И людей простых, простых бабушек. Больше всего они мне запомнились. Вот эта искренняя их вера, не богословская, вот они учили просто... они не разговаривали, достаточно было просто, я стоял в конце храма, смотрел на этих людей, они согревали меня, молодого человека. Я после школы поступил в финансово-экономический колледж, учился, вообще готовился стать банковским работником, даже пошел потом трудиться в банк. Был такой в 90-е годы, еще первая половина 90-х годов, отдел кредитования и управления банковскими операциями.

Кира Лаврентьева:

— Вот это поворот.

Иеромонах Пафнутий Фокин:

— Да. Но я не нашел там ничего, вот то, что могло бы согреть душу. Наоборот, эти 90-е годы и банковская сфера, она была не лишена того, что накрыло тогда всех нас. И, конечно, для меня, пока я еще учился, все было в таком радужном свете, а когда попал на работу. Вот для меня эта среда оказалась очень чуждой. Такой контраст между тем, что я вижу в храме и тем, что я вижу на работе. Я уволился.

Кира Лаврентьева:

— Даже так?

Иеромонах Пафнутий Фокин:

— Уволился. И вот настоятель храма предложил мне трудиться в храме. Даже меня оформил помощником настоятеля по каким-то экономическим, финансовым вопросам. И я начал готовиться в семинарию. Год я так трудился, даже помню, не знал, как организовать мне себе свой рабочий день, чтобы была возможность хорошо подготовиться к сдаче вступительных экзаменов. Помню, что я поздно приходил на работу, там староста храма на меня ругался, что вот ты себе позволяешь, никто так не приходит поздно. Ну, я приходил на несколько часов позже, но я зато уходил потом уже поздно вечером, а вот эти вот с утра несколько часов, когда ещё и ум светлый, и физические силы не растрачены, я готовился к поступлению в семинарию. Конечно, мне хотелось уехать в Троицу- Сергиеву Лавру, в которой я побывал впервые. Помню, это был январь 1996 года. Отец-настоятель меня взял с собой на Рождественские чтения, и один из последних дней Рождественских чтений он тогда проходил в Троице-Сергиевой Лавре. Тогда я впервые встретил отца Кирилла. И его просто... это была суббота, всенощное бдение, и отец Кирилл, духовник Троице-Сергиевой Лавры, он не просто шел из храма, его вела толпа, и вот эти бабушки, которых я встречал на приходе, люди верующие, простые, и они у меня соединились в такой образ настоящего верующего, по-настоящему верующего, глубокого человека с образом отца Кирилла. И тогда для меня произвело неизгладимое впечатление, я действительно вот не почувствовал, не понял, а как-то ко мне пришло осознание того, что я тоже ведь могу стать священником или монахом, ну быть в храме не просто прихожанином, не просто мирянином, а быть участником церковного служения.

Кира Лаврентьева:

— Да, максимально присутствовать в храме, да.

Иеромонах Пафнутий Фокин:

— И о том, что я буду священником или монахом, конечно, я тогда не думал. Но очень хотелось вот остаться в этом святом месте как можно подольше. В семинарию я приехал поступать через полгода, летом. Надежды на то, что я сдам хорошо вступительный экзамен, не было. Я не был таким глубоким знатоком веры. Буквально несколько лет, получается, я ходил в храм. Вообще, вот сейчас, когда ехал на вашу передачу, я старался посчитать, сколько же прошло времени, сколько лет прошло с того момента, когда я стал ходить в храм, уже будучи молодым человеком, вот на последних годах обучения в школе, и когда я стал священником, я насчитал 27 лет. То есть у меня такой путь долгий, как у Пастернака. Как Пастернак 10 лет писал своего «Доктора Живаго», и у меня тоже путь получился очень долгий. И, наверное, он естественным получился. Я не искал какого-то служения такого высокого, Господь своей милостью покрывал наши немощи, «всегда немощная, врачующая», и вот я стал священником, уже будучи монахом. Священником я стал не сразу, вот, перешел на послушание в Троице-Сергиеву Лавру на предпоследнем году обучения в Московской Духовной Академии, то есть я уже семь лет находился в стенах Лавры, учился сначала в семинарии, в Академии, потом подал прошение, на переход в братию. И вот, конечно, когда в эти годы, когда ты находишься в стенах обители Сергиевой и часто задумываешься: какой же все-таки твой путь. Понятно, что ты будешь уже в церкви, но кем ты будешь? Можно же быть просто преподавателем, остаться мирянином, как тогда называли их, пиджачники. Пиджачником, человек, который не определился, не стал ни священником, ни монахом. Можно жениться и стать священником, как большинство выпускников духовных школ, и можно стать монахом. И вот для меня этот выбор тоже он был долгим. Практически вот на протяжении семи лет обучения, то есть четыре года тогда учились в семинарии, четыре года в академии, я думал, размышлял, молился, и мне тогда подсказал, я задал вопрос архимандриту Георгию Тертышникову. В прошлом году мы отмечали 25-летие со дня его преставления. И тогда батюшка мне вот ответил таким выражением, такими словами, которые я часто вспоминаю, они вот звучат, продолжают звучать в моем сердце, что ведь мы не знаем вообще, что с нами будет в будущем, как нам лучше по этому пути пойти или по-другому, но то, что с нами будет в будущем, знают святые. Иди к преподобному Сергию, и ты проси, чтобы он тебе помог, чтобы он помог тебе правильно выбрать путь. Вот о том, что можно с преподобным Сергием говорить, как живым человеком, мне ещё говорили в храме, когда я начинал ходить, вот, когда я поехал первый раз в Троице-Сергиеву Лавру, мне вот батюшки говорят: когда будешь у мощей, ты попроси там, попроси за нас, попроси за себя, поговори с преподобным Сергием, как с живым человеком. И вот это вот такое простое обращение, простая вера бабушкина, она очень дает большие результаты, очень откликается. И преподобный Сергий, вот я верю, что он и тогда помог, и продолжает вести путем таким неисповедимым, путями Божьими.

Кира Лаврентьева:

— Давайте напомним нашим слушателям, что в гостях у «Светлого вечера» иеромонах Пафнутий Фокин, настоятель храма Преображения Господня в Звёздном городке, насельник Троице-Сергиевой Лавры. Меня зовут Кира Лаврентьева. Вы знаете, вы очень глубокие вещи говорите, такие важные очень для современного человека. И всё же молитву и какую-то Божью чистоту, как говорит старец Паисий, открывает смирение. Вот вы говорите о какой-то простоте вот этой бабушкиной веры, и вот в этом слышится смирение. Просто какое-то смиренное отношение к Богу, к молитве, к себе самому в том числе. Без какого-то сверхмудрствования и самости. Может быть, это даже самый быстрый способ услышать ответ Божий. Не требовать, не говорить слишком много, как говорит Владыка Антоний: «Ты высказался, но ты дай Богу ответить тебе». Это ведь тоже очень важно.

Кира Лаврентьева:

— Ведь смирение можно по-разному вообще определить. Я, когда писал кандидатскую диссертацию, заканчивая Московскую Духовную Академию, я тоже вот думал, что ж такое смирение, что такое добродетели, и посмотрел, как святые отцы «Добротолюбия» вообще определяют христианские добродетели. Они пишут о том, что смирение, как и любые другие добродетели, это может быть как состояние человека и как доброделание. То есть это какой-то подвиг. Это уже вот состояние, оно будет как результат того, что ты трудился. И вот мы можем много говорить о смирении, о любви.

Кира Лаврентьева:

— Очень много. И ничего об этом не знать при этом.

Иеромонах Пафнутий Фокин:

— Ничего не знать. Мы даже просто можем говорить о каких-то других вещах. Да. Святитель Феофан в «Письмах о духовной жизни» очень часто говорит о том, что любые предметы, понятия, определения духовной жизни обладают таким свойством, что их можно постичь неправильно, не постичь, а к ним можно приобщиться только деланием, только исполняя, только трудясь в исполнении. Мы можем много говорить, можем пытаться как-то это определить, дать какие-то понятия, но если ты сам не начнешь смиряться, терпеть, молиться, какие-то любые другие подвиги христианские нести, ты ничего в этом не поймешь. И мало того, когда ты начнешь пытаться терпеть, смиряться, прощать обиды, бороться с унынием, у тебя ничего не будет получаться, поскольку эти вещи очень духовные, и они постигаются постепенно, но только когда ты падаешь, встаешь. Не помню, чьи это были слова кого-то из современных богослов, о том, что спасаются не те, кто не падает, а те, кто, упав, встают и идут дальше. И святитель Феофан ведь тоже об этом много рассуждает. Вообще, один из моих любимейших святых отцов, это, конечно, святитель Феофан. Любовь к святителю Феофану мне привил архимандрит Георгий Тертышников, к которому я ходил на исповедь в первые годы обучения в московских духовных школах, в Московской духовной семинарии. И вот ответы на все, ну не на все, конечно, на многие вопросы я находил у святителя Феофана, находил и продолжаю находить, его «Письма о духовной жизни». И вот святитель Феофан очень много рассуждает о христианских добродетелях. И когда я поступил уже в Московскую духовную академию, передо мной встал вопрос. Надо же писать какую-то работу. Можно, конечно, закончить академию, получить просто диплом о том, что ты прослушал курс Московских духовных школ. И тогда я спросил у одного из заслуженных профессоров Московской духовной академии, у Константина Ефимовича Скурата, что же он скажет мне вообще на мой вопрос. И он говорит, конечно, надо писать по святым отцам. Я говорю: а что же по святым отцам? Ну, возьми какой-то добродетель. Ты вот подумай, посмотри, какая тебе добродетель самая сложная, в каком бы ты хотел делании поработать. И выбери. Я вот и стал искать добродетели, или какие-то, может быть, страсти, с которыми можно бороться. Но о страстях писать как-то не так назидательно, и всё-таки я стал искать добродетели. Какой же добродетелью мне лучше всего заняться? В какой у меня больше всего проблемы? Конечно, можно писать о смирении, можно писать о любви, о союзе совершенства, как ее называет апостол Павел. Можно писать там о борьбе с печалью, со сребролюбием. И мне попалось выражение, опять-таки, в «Добротолюбии» преподобного Нила Синайского о том, что Господь не сказал вот спасайтесь в посте, в молитве, в бдении, даже не сказал спасаться в смирении, хотя все это имеет отношение на пути в Царство Небесное, а Господь сказал только одно: спасайтесь, стяжите душу в терпении. Вот, и оказывается, что терпение — это такая всеобъемлющая добродетель, которой мне хотелось посвятить несколько лет последних обучений в Московских духовных школах, написать какую-то работу об этом. Я стал углубляться, стал читать святителя Феофана об этом состоянии, об этом доброделании и выбрал темой своей работы кандидатской, учение святых отцов «Добротолюбия» о терпении. Вот сейчас я понимаю, что тогда я только начал этот путь, который, наверное, закончить очень сложно. Доброделание, в том числе и терпение, ну, можно много писать, можно попробовать терпеть. Можно какой-то капелькой его стяжать, но путь этот бесконечный, и мы все равно в нашей жизни проявляем какие-то нетерпеливости. Смотришь на лаврских отцов, на лаврских старцев, которые не заканчивали московскую духовную школу, не заканчивали академию, не писали кандидатской диссертации, а у них это терпение есть. Смотришь и удивляешься. Как важно иметь перед своими глазами, не только молодому человеку, вообще любому христианину, монаху, перед своими глазами человека, который в своей жизни реализовал то, о чем нам говорит Евангелие. И вот в Троице-Сергиевой Лавре, конечно, таких образцов было, и остается очень много. Это ценность большой кельи преподобного Сергия, это так называют московские духовные школы, о том, что молодые люди, обучаясь, пытаясь постигнуть какие-то богословские истины, они видят вживую людей, которые эти богословские истины, евангельские истины реализовали в своей жизни и которые их самих преобразили.

Кира Лаврентьева:

— Отец Пафнутий, ну, честно говоря, удивительные вещи Вы говорите, особенно про диссертацию терпений. Мне кажется, что если ты вообще в принципе начинаешь погружаться в исследование каких-то добродетелей, то тебе будет больше, чем раньше, наверное, приходить в жизнь ситуаций, когда тебе нужно на практике узнавать и понимать, что такое терпение, на практике, так сказать, изучать добродетель терпений. У вас было такое?

Кира Лаврентьева:

— Да, вот мне, вы сейчас стали спрашивать, вспомнился такой случай, когда я писал эту работу, заканчивал уже, и приехал один очень почтенный архиерей, владыка в Лавру. Так сложились обстоятельства, что мы остались с ним наедине в его келье, и я вот тоже спрашиваю: «Владыка, вот мне вот посоветовали такую работу писать, такая серьезная тема. Ну вообще вот к чему это?» Он говорит, ну это, говорит, не случайно, не случайно, говорит, наверное, вот тебе в жизни это пригодится. А потом я стал смотреть, ну нет такого человека, которому бы терпение не пригодилось. Ни один человек в жизни, христианин, не христианин, верующий, не верующий не страдает недостатком скорбей. Это как святитель Феофан. Часто его вспоминаю. Вот у него я нахожу ответ на большинство своих вопросов. Он говорит, ну, скорби — это такие лесенки, ступеньки в Царство Небесное. Ну, не будет у тебя этих ступенек. Ну, ты не поднимешься. А так можно... Господь тебе дает вот сегодня такую скорбь, завтра такую. Они все разные. Ну, конечно, нужно перетерпеть. Можно не терпеть. Ты спустишься. Ну, пришла какая-то обида, да, ты раздражился, вспылил, накричал, можно было промолчать.

Кира Лаврентьева:

— Ну, то есть, получается, ты ещё и себя терпишь.

Иеромонах Пафнутий Фокин:

— Ну, себя прежде всего. В первую очередь, да. Ведь источник-то в сердце всех страстей. Поэтому, конечно, терпеть себя сложнее всего.

Кира Лаврентьева:

— Я спрашивала одного священника о повторяющемся грехе, в который ты, к сожалению, сваливаешься. Ну, гнев, что уж тут скрывать. Гнев, раздражительность, в которые сваливаются, ну, очень часто люди в одних и тех же ситуациях житейских каких-то. И в какой-то момент, когда ты в тысяча первый раз в него свалился, ты просто испытываешь к себе какую-то... вот на грани ненависти. Ну, какой ты тупой, как из известного фильма. Но как же можно делать одно и то же и каяться, а потом опять делать? Вы, во-первых, сегодня тоже говорили эту фразу, спасение ведь в том, чтобы как можно быстрее вставать, если ты упал, а не валяться в грязи, если ты согрешил. Но этот священник сказал очень важную для меня тогда вещь, хотя я её читала множество раз, мне казалось, что мы все это знаем, но, видимо, нужно до ручки дойти, чтобы почва в душе была орошенная для того, чтобы воспринять какую-то информацию. Он говорит: «Вот тебе Господь попускает упадать в один и тот же грех для твоего смирения. Ты должна вот до предела понять, что ты без Бога вообще ничего не можешь». И тогда это уйдёт. Ну, я так понимаю, на это можно всю жизнь потратить, но это очень утешает. Это действительно утешительно, и я это озвучиваю сейчас для того, чтобы кого-то, может быть, поддержать, может быть, кто-то тоже размышляет о своей собственной немощи и неисправимости.

Иеромонах Пафнутий Фокин:

— Вот вы сейчас говорите, а мне другие пришли мысли из своей пастырской практики. Люди часто на исповеди задают такой вопрос: «Батюшка, ну вот я каюсь в одних и те же грехах».

Кира Лаврентьева:

— Да, точно, поэтому я и спросила.

Иеромонах Пафнутий Фокин:

— Я на следующей исповеди всё равно приду к вам, ну, немножко с другими, но многие будут повторяться. Примерно то же самое. Ну зачем мне к вам приходить? Вот ответ на этот вопрос я нашел старца Паисия, наверное, многие его знают, он говорит: ну можно не чистить зубы, можно не чистить обувь, она у тебя все равно испачкается, но во что превратятся твои зубы через неделю, но можно не чистить, они все равно испачкаются, ты все равно будешь каждый день там утром, вечером будешь чистить. Так же и с грехами, мы же люди несовершенные, мы согрешаем часто, но это не говорит о том, что мы не должны в них каяться, не должны чистить свое сердце. И ведь Господь откликается на то, как человек кается. Конечно, можно, если будете формально приходить, конечно, это не покаяние. А ведь можно каяться, как вы говорите, упал-то в тысяча первый раз. Но это же обидно. И человек уже идет, открывает свою немощность. Я не потому грешу, что мне хочется, а потому что я не могу, да? Так же, как в монастырь уходят. Не потому что человек не может жить в миру, а потому что он не может жить без Бога, без монастыря, не может жить без богообщения. Я не знаю таких людей, которые бы стали монахами от того, что им было плохо жить в миру.

Кира Лаврентьева:

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается, дорогие наши слушатели, с радостью напоминаю вам, что у нас в гостях иеромонах Пафнутий Фокин, настоятель храма Преображения Господня в Звёздном Городке, насельник Троице-Сергиевой Лавры. У микрофона Кира Лаврентьева. Отец Пафнутий, вы буквально в конце первой части сказали свои размышления о монастыре. И я вспомнила слова святителя Иоанна Шанхайского о священстве. Он говорил ровно следующее, что если, допустим, ты на 99% уверен, что тебе надо становиться священником, а на 1 ты сомневаешься, то в момент искушений этот 1% станет 99, а 99 одним. Это не цитата, это вольный пересказ, сразу говорю, но мысль о том мне очень запомнилась. Вы с ней согласны или всё же нет? Ведь это же и к монашеству точно так же относится, и к женитьбе, честно говоря, это точно так же относится. Это к любому серьёзному жизненному выбору можно отнести.

Иеромонах Пафнутий Фокин:

— Да, это вопрос о вере, неверии, сомнении. Владыка Вениамин Федченков, специалист в этих сферах, он написал свою работу знаменитую «О вере, неверии и сомнениях». Но вопрос о выборе жизненного пути, во-первых, он решается очень долго. Ну, наверное, у всех по-разному, у меня он лишался долго. Я вот уже, как упомянул, между тем, как я стал ходить в храм, уже в таком сознательном возрасте, и когда я стал священником, прошло почти 30 лет, около 27 лет. В монастырь я ведь тоже пришел не сразу. Я уже, будучи в стенах Троице-Сергиевой Лавры, обучаясь в московских духовных школах, только через 7 лет я написал прошение отцу-наместнику, тогда еще наместником Троице-Сергиевой Лавры были архимандриты, тогда архимандрит Феогност, ныне митрополит Каширский. И я не сразу, ведь тоже долгий был путь, долгие были какие-то размышления, не размышления, а молитва. Как мне батюшка сказал тогда, отец Георгия Тертышников, нужно молиться преподобному Сергию, и он тебе поможет. Я молился, вот, и тоже какие-то были сомнения. Но эти сомнения, вот узнать, к чему тебя Господь призывает, какой твой путь. Ведь, наверное, горе, это я от себя говорю, горе тому священнику, скажем, который был призван к жизни мирской и стал священником. Или, наверное, наоборот, горе тому мирянину, который должен был стать священником, а им не стал. И среди выпускников московских духовных школ не все становятся священниками, не все становятся монахами, кто-то остается мирянином. Так вот, к чему же тебя призывает Господь? Вот как мудро духовник, старец дал ответ. Он не сказал: тебя благословляю на монашество или там благословляю, тебе жениться. Вот, а ты вот попроси у преподобного Сергия, проси, и он укажет. И когда я уже решился, что я буду монахом, но все-таки нужно же убедиться, есть призыв к этому или нет, я пошел к отцу Кириллу. Он тогда уже редко бывал в Лавре, уже такой немощный старчик был, жил в Переделкино, и он несколько раз в году его привозили в Троице-Сергиеву Лавру, и помню, это был конец августа, кажется. Он всегда в конце августа приезжал послужить молебен с акафистом у мощей преподобного Сергия перед тем, как он уезжал в лечебный отпуск. И вот тоже я попал в келью к отцу Кирилла, тоже задал ему вопрос о своем жизненном пути, как вот он благословит, а у отца Кирилла была такая практика, он тоже не давал каких-то конкретных благословений.

Кира Лаврентьева:

— Да, это точно, это известная история: «А ты что хочешь, говорил отец Кирилл.

Иеромонах Пафнутий Фокин:

— К чему у тебя склоняется вот твое намерение?

Кира Лаврентьева:

— Дорогие друзья, речь идёт об архимандрите Кирилле Павлове, известном духовнике Троице-Сергиевой Лавры и, в общем-то, многими любимом старце. Да, пояснила, можем продолжить.

Иеромонах Пафнутий Фокин:

— Да, и вот отец Кирилл, он тоже тогда не дал мне конкретного ответа. Он говорит, вот если хочешь, возьми на себя такое правило. Сорок дней читай акафист Пресвятой Богородице. Как много лет назад отец Георгий сказал: ну вот проси у преподобного Сергия, отец Кирилл сказал: проси у Пресвятой Богородицы, что вот они тебя сами, не старец тебя благословил, как вы говорите, вот благословил какой-то батюшка на монашество, а осталось сомнение, и потом вот что-то не получится, какая-то малейшая скорбь...

Кира Лаврентьева:

— Будешь батюшку это вспоминать добром словом.

Иеромонах Пафнутий Фокин:

— Да, будешь как-то вот... А они же и скорби-то все равно будут. Прошло, конечно, не только 40 дней, прошёл даже продолжительный период, может быть, около года, и при моей следующей уже встрече с отцом Кириллом я уже взял благословение: «Батюшка, я молился, я считаю, что мой путь — это в монастыре», вот, и я уже пришел брать благословение, и после этого написал прошение на имя отца-наместника, о переходе на послушание в братию обители. Я не стал сразу монахом, я долго был послушником, потом иноком, потом я не полных 14 лет был диаконом, иеродиаконом. А в монастыре, знаете, как есть такое выражение, по-моему, это сказал святитель Филарет Дроздов, митрополит Московский, когда он был уже монахом, постриженником московских духовных школ. И митрополит Платон Левшин ему предложил отказаться от одного послушания. Его переводили на послушание преподавательское в Питер, в Санкт-Петербургскую духовную академию. И митрополит Платон, митрополит Московский, он предложил молодому иеромонаху, будущему святителю Филарету, о том, что, может быть, давай ты напишешь прошение о том, что ты останешься в Лавре. Митрополит Платон знал, что мечтой жизни святителя Филарета было стать иеромонахом в Лавре и служить в молебны у мощей преподобного Сергия. Это была мечта жизни. И вот на что святитель Филарет ответил: «Владыка, я одно прошение уже написал. Именно о принятии монашеского пострига и никаких других прошений уже вот это дело не подразумевает. Все остальное делается по послушанию. И есть такое на Афоне, по-моему, есть такая практика, что человек избирает один раз по своей воле свой путь, становится насельником монастыря, братом обители, а все остальное: останется ли он монахом, или будет архимандритом, или будет архиереем, это же все за послушание, это как послушание, послушание быть священником, послушание быть владыкой, как послушание пономарить или стоять за ящиком, все остальное уже решается управлением преподобного Сергия, игуменом обители Сергиевой, игуменом земли русской. И от нас уже это не зависит. Но, тем не менее, мне удалось быть диаконом больше 13 лет, и это очень счастливый период жизни монашеской. Монаху быть диаконом очень удобно, не удобно, неправильное слово, но как-то благодатно. Во-первых, ты мало за что отвечаешь, все-таки за службу отвечает священник, и ты очень часто служишь, причащаешься, вот такая благодатная... В Лавре диакона служат часто. Мне приходилось служить, я так вспоминаю, через день. И тебе не нужно общаться с женским полом на исповеди. Какие-то общественные служения такие в миру, они проходят мимо тебя. Этим занимаются иеромонахи, и архимандриты. Я для себя думал: вот подольше бы побыть иеродиаконом, такой благодатный период жизни, но вот у меня он долго-долго продлился.

Кира Лаврентьева:

— Действительно. Отец Пафнутий, не общаться с женским полом на исповеди — это действительно большое счастье. Нет, ну если не шутить... Отец Пафнутий, для вас сложно это, да?

Иеромонах Пафнутий Фокин:

— Нет, это не сложно, это же тоже послушание, но всему своё время. Одно дело, когда ты в монастыре, вот, как-то ограждён от каких-то больших проблем. И другое время, ну, наверное, всему своё время, вспоминая слова преподобного Сергия о том, что он говорил, вот тоже своими словами я скажу, что как бы он хотел находиться в послушании, не быть начальствующим, а как можно дольше быть в послушании, но боюсь нарушить волю Божию, о том, что быть послушником в обители преподобного Сергия — это известные слова из жития преподобного Сергия, написанные преподобным Епифанием Премудрым, о том, как к преподобному Сергию пришел однажды Симон, архимандрит Смоленский, архимандрит, то есть он настоятель монастыря в Смоленске, он, узнав о преподобном Сергии, решил стать братом обители. И вот его известные слова: лучше быть послушником в обители аввы Сергия, чем начальником в любом другом месте. Конечно, это лучше, лучше быть иеродиаконом или простым монахом, лучше находиться в послушании, но если вот Господь призывает к какому-то служению с большей ответственностью, наверное, это будет неправильно упираться, отказываться, тем более, что мы дали обет послушания, обет послушания послушания Церкви, Христу через священноначалие.

Кира Лаврентьева:

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА, дорогие друзья! У нас в гостях иеромонах Пафнутий Фокин, настоятель храма Преображения Господня в Звёздном городке, насельник Троице-Сергиевой Лавры. У микрофона Кира Лаврентьева. И мы продолжаем наш разговор о воле Божьей, о монашестве, о духовной жизни, о терпении. Темой диссертации отца Пафнутия было именно терпение по опыту святых отцов. Но вы знаете, когда читаешь о терпении и смирении у святых отцов, ты думаешь: о, это так прекрасно, я сейчас пойду и сверну горы. И ты понимаешь, что ты готов терпеть всё, что угодно, кроме собственной жизни, себя и то, что тебе посылается от Господа. Вот это самое трудное, мне кажется. Понять, что вот именно это мне надо терпеть, не что-то там такое, знаете, абстрактное, иллюзорное, от чего я немедленно сразу стану праведником, а именно вот что-то такое неприглядное, неказистое, что-то такое вот бытовое.

Иеромонах Пафнутий Фокин:

— Да, у святых отцов по этому поводу есть суждения о Кресте, что Господь тебя призывает нести именно свой крест, а вообще вот чисто психологически человеку нести свой крест, ему как-то получается сложнее всего. Ну вот, подходят же, люди общаются между собой, друзья, товарищи, говорят, ну, жалуются на какие-то свои трудности, скорби, и вот часто приходится встречаться с таким высказыванием: «Мне бы твои скорби. Вот мне твои проблемы». Да, людям именно посылается то, что болезненнее именно этому человеку, так Господь устраивает. Чем больше ты перетерпишь, даже в самом определении терпения есть такой момент о том, что ты терпишь, переносишь именно то, что больно, эту болезненность. Можно говорить о терпении, можно писать о терпении, но именно оно ведь осуществляется, делается тогда, когда тебе больно, и когда ты эту боль переносишь не просто с терпением. А именно вот с благодарностью, наверное, с благодарностью Богу ближнему, через которые эти скорби приходят, ведь скорбей вообще их такое количество, неправильно говорить: такое количество, видов, да. Наверное, вообще все всевозможные скорби очень сложно, даже, наверное, невозможно их перечесть или как-то классифицировать, но по учению святых отцов тяжелее всего терпеть обиды, терпеть скорби от ближних, особенно когда тебя на тебя клевещут, клевету, но и по учению святых отцов «Добротолюбия», награда за терпение вот этих вот обид, несправедливых обид, особенно клеветы, она наиболее великая, сильная, огромная, это тяжелее всего перетерпеть, но это самая, получается, такая высокая ступенька по наставлениям святителя Феофана, если каждая скорбь — это какая-то ступенечка, то терпение обид, особенно клеветы — это большая ступенька.

Кира Лаврентьева:

— Ну, Господь был оклеветан. И в этом смысле мы как-то немножко тоже уподобляемся Ему, да? Но, тем не менее, не хочется себе, конечно, такого испытания. Очень оно уж болезненное такое, мне кажется, самое болезненное из всех.

Кира Лаврентьева:

— А вообще человеку, наверное, не хочется... потому что мы живём сейчас в такое время, когда мы терпим то, что нам посылается. Это вот у подвижников таких, наверное, которые сейчас тоже есть, сокрытые, они ещё брали на себя какие-то скорби. У святых отцов это называется злостраданием. То есть человек, когда не только терпит, которые невольно на него приходят искушения, а он ещё на себя что-то налагает, дополнительные скорби, дополнительные страдания. Мы вот сейчас настолько слабые, что говорить об этом даже страшно, поскольку мы не можем терпеть даже то, что просто приходит к нам помимо нашей воли, какие-то такие простые человеческие немощи. Настолько мы сейчас, как вы говорите, вспыхиваем, раздражаемся, тысяча и один раз попадаем в ту же самую немощь.

Кира Лаврентьева:

— Отец Пафнутий, вы настоятель храма в Звёздном городке, и, конечно, нельзя не спросить, окормляются ли у вас всё-таки космонавты, люди, которые видят чуть больше из космоса, чем мы, сотрудники, может быть, «Роскосмоса», ну и, в общем-то, люди, которые принадлежат к такой космической отрасли нашего общества.

Иеромонах Пафнутий Фокин:

— Ну, космонавты, они, во-первых, такие же люди, как и все.

Кира Лаврентьева:

— Это, конечно. Они у нас тоже бывают?

Иеромонах Пафнутий Фокин:

— Со своими страстями, немощами. И вот я бы не стал выделять, что космонавты, они какие-то особые. Нельзя сказать, что все космонавты в отряде космонавтов, что они все верующие. Наверное, они все верующие, но у них у всех какая-то своя вера. Есть люди, которые некрещеные даже, есть среди космонавтов. Для меня это было каким-то ну не шоком, я был удивлен, что в космос летают люди, которые, не только не ходят в храм, которые демонстративно не принимают крещение. Для меня это непонятно было. Как вот известно, есть выражение о том, что в космосе, как на войне, неверующих не бывает. Но есть люди, которые некрещёные, есть мусульмане, есть иудействующие, вот. Есть люди, которые...

Кира Лаврентьева:

— То есть всё-таки верующие?

Иеромонах Пафнутий Фокин:

— Да, конечно. Я думаю, что человека нет неверующего. Просто вера такая несовершенная. Ну, может быть. Мне трудно говорить, какая вера у людей, которые некрещеные. Я разговаривал, даже несколько раз разговаривал, с такими людьми. И мне трудно понять их логику. Почему они... Видно, что они верят, что они верят в Бога. Но почему именно для них чужда церковь, может быть, какие-то у них были в жизни этапы, где кто-то их соблазнил. Трудно сказать. Но, тем не менее, среди космонавтов есть люди глубоко верующие. Такие вот, которые задают такой том любому вообще человеку, любому христианину, не только жителю звездного городка. И вот есть, конечно, такие вот бриллианты. И очень радостно, что и они сейчас и в отряде космонавтов, и уже люди, которые не летают в космос, очень активно участвуют в жизни приходской.

Кира Лаврентьева:

— Да. А вот, отец Пафнутий, ещё тогда вопрос. Вы сказали о том, что для вас действительно было большое счастье, когда вы находились только в стенах Троице-Сергиевой Лавры, и, в общем-то, очень много проблем до вас, в принципе, не доходило, потому что вы были защищены в некоторой степени. Вот пока вы были иеродиаконом, это был продолжительный период, кстати, далеко не все говорят, что для них быть диаконом — это здорово и прекрасно. Кто-то прям мучительно ожидает рукоположения или пострига. Вот у всех очень по-разному. А для вас, видите, это был такой вот светлый период жизни.

Иеромонах Пафнутий Фокин:

— Ну, у меня вообще был долгий период. Я уже, окончив Московскую духовную академию, я долго был послушником, долго был иноком, потом долго был диаконом. Поэтому в монастыре, наверное, как-то всё это проще. Наверное, на приходе диакону нужно иметь красивый голос. Скажем, у меня нет красивого голоса, у меня нет какого-то музыкального слуха. Но в монастыре это проще. Знаете, есть такое выражение о диаконе, не помню, где я его услышал, но столько уже много лет оно у меня в сердце, и я его вижу, что оно исполняется очень на многих священнослужителях, что диакон, он, основная функция священнослужителя, ну в том числе вот диакона, мы сейчас говорим о диаконстве — не мешать людям молиться. Вот есть такое выражение, что диакон как женщина. Очень не любят это выражение женщины, когда я им говорю, что плохая женщина это та, о которой говорят мужчины. То есть либо она слишком в одну сторону или в другую. И у диакона тоже так же. Плохой тот дьякон, о котором говорят люди, которые стоят в храме, прихожане. То есть люди говорят о диаконе в двух случаях. Либо он слишком красивый, красивый голос, либо слишком некрасивый. То есть если он очень красиво служит, ну излишне красиво, он мешает молиться. Так же, как если он очень некрасиво служит. И это независимо от его каких-то голосовых свойств. А если священнослужитель молится, если у него молитвенность, его сердце присутствует, он не будет мешать молиться, а будет людям помогать. Он же, диакон, от лица прихожан, от лица присутствующих в храме людей, возглашает, обращается к Господу. Поэтому, не имея каких-то музыкальных способностей, не только в монастыре, а вообще на любом приходе, вот это святейший патриарх Алексий Первый, он говорил о том, что пастырю буквально народ, прихожане простят священнику любую его немощь, если у него будет молитвенность. И вот эту вот молитвенность возгреть в себе — это задача каждого священнослужителя. Будет ли он диаконом, священником, архиереем. Если эта молитвенность присутствует, если в твоём сердце горит огонёк живой веры, то ты будешь хорошим священнослужителем. Если он у тебя не загорелся, ну кем бы ты ни был — архиереем — но не горит у тебя, ну вот будет то, что будет. Чтобы зажигать других, нужно гореть самому.

Кира Лаврентьева:

— Вот сейчас отец Пафнутий, вы так правильно говорите. Действительно. Но я вот что хотела спросить. Вы в стенах Лавры были в таком более-менее комфортном для духовной жизни состоянии. Понятно, всё понятно, что монашеская жизнь — это жизнь далёкая от комфорта. Но я вот к чему говорю. Потом вам дали послушание быть настоятелем уже храма среди мирян. Вот вам в этот переход был труден, и вообще, насколько трудно монаху окормлять мирян? Ну так вот, если честно сказать?

Иеромонах Пафнутий Фокин:

— Окормлять мирян, вообще окормлять, трудно. Вообще любое духовное делание, оно трудно. Но окормлять мирян, ведь и насельники Троице-Сергиевой Лавры, братия обители в священном сане, большая их часть жизни — пастырская, она проходит в окромлении мирян. У Троице-Сергиевой Лавры огромное количество мирян, то есть мы от мира-то не отворачиваемся. Мы принимаем его, стараемся его, не стараемся, а Господь преображает мир, в том числе и через священника, и мир, и мирян. На приходе немножечко что ли другая сфера деятельности. Если ты в монастыре, скажем, большая часть твоей жизни, она проходит в каких-то монастырских деланиях, ну, и как часть, как какой-то вагон отдельный тебе прицепляют там социальное служение. На приходе — наоборот. Большая часть твоей жизни проходит в социальном служении в миру, и только какой-то один вагон к тебе прицепляют, это твое монастырское делание, которое ты проводишь наедине в келье. Это есть чьё-то выражение, не помню автора, или это святой отец, подвижник, или это кто-то из современных подвижников, богословов, о том, что монах как монах, он начинается не в храме, не на исповеди, он начинается тогда, когда у него закрывается дверь кельи, когда он остается один, наедине с Богом. И как он это время проводит. И вот на приходе получается, что большую часть своей жизни ты проводишь на людях, то есть ты открытый. А когда ты открытый, нужно научиться, чтобы тебя вот эта открытость людям не опустошила. Нужно, чтобы всё, что ты отдаёшь, чтобы оно восполнялось. Кто-то этому научился. Ведь многие монашествующие, многие, да, не буду говорить, что их мало, попадая на приходы в мир, они теряли своё монашество. Вот. Потом уходили, даже из церкви уходили, что греха таить. В моём случае гораздо проще, я живу в Троице-Сергиевой Лавре и всегда туда возвращаюсь, как можно чаще возвращаясь в обитель, а уже как послушание я вот езжу в храм, совершаю службы, совершаю какие-то требы по необходимости. В этом отношении, что какие-то несколько дней в неделю я могу провести в стенах обители. И это очень большое подспорье. Есть такое выражение, я впервые о нем услышал от отца Георгия Тертышникова, о том, что в Лавру люди приезжают подышать кислородом вечности, все люди, иностранцы, космонавты, не космонавты, верующие, неверующие, всем нужен этот глоток кислорода вечности, но вот если ты долго не был в обители, у тебя кислород заканчивается, а если ты как можно чаще бываешь, даже помнятся слова отца Георгия о том, что он советовал своим чадам, когда вы приезжаете в Лавру из Москвы, из других городов, постарайтесь просто территориально побольше походить по этой территории, напитаться этой благодатью, даже одно пребывание здесь, оно непростое.

Кира Лаврентьева:

— Так и есть.

Иеромонах Пафнутий Фокин:

— Поэтому у меня есть счастье, я, вот как только бывает возможность, я возвращаюсь в обитель и считаю себя братом, насельником этой спасающейся молитвами преподобного Сергия дружины.

Кира Лаврентьева:

— Слава Богу! Дорогие друзья, в гостях у «Светлого вечера» сегодня был иеромонах Пафнутий Фокин, настоятель храма Преображения Господня в Звёздном городке, насельник Троице-Сергиевой Лавры. Меня зовут Кира Лаврентьева. Отец Пафнутий, огромное вам спасибо за этот разговор глубокий, духовный.

Иеромонах Пафнутий Фокин:

— Спасибо огромное.

Кира Лаврентьева:

— Ждём вас снова в нашей студии.

Иеромонах Пафнутий Фокин:

— Желаю вам помощи Божьей и Покрова Царицы Небесной. Дай Бог терпения.

Кира Лаврентьева:

— Точно, терпения. Терпения всем нам, дорогие друзья, особенно в такие непростые времена. Всего вам доброго и до свидания.

Все выпуски программы Светлый вечер

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов

tolpekina