«Путь к служению в Церкви». Диакон Богдан Мошура

У нас в студии был диакон Богдан Мошура.

Наш гость рассказал о том, как мама воспитывала в нем отношение к вере, как на его жизнь повлияло общение со старцем Иоанном Крестьянкиным, а таже о том, как складывался его путь к служению в Церкви.

Ведущая: Кира Лаврентьева

---

Кира Лаврентьева:

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Здравствуйте, дорогие наши слушатели. Меня зовут Кира Лаврентьева. И как всегда, в этом часе мы говорим с нашими гостями о пути к священству. Но сегодня наш разговор будет необычным. У нас сегодня разговор с отцом Богданом Мошурой, диаконом Русской Православной Церкви. Здравствуйте, отец Богдан.

Диакон Богдан Мошура:

— Приветствую вас сердечно.

Кира Лаврентьева:

— Мы очень долго ждали отца Богдана в нашей студии. Он колоссально занят и очень деловой человек.

Диакон Богдан Мошура:

— Я просто набивал себе цену.

Кира Лаврентьева:

— Да, и это тоже. Как вы уже, наверное, успели заметить, у отца Богдана незаурядное чувство юмора, с ним никогда не бывает скучно. Это еще один его талант, о которых мы, кстати говоря, сегодня будем говорить. Отец Богдан — диакон и сегодня мы будем говорить о пути к диаконству, о пути к вере, в вере и вообще многие темы поднимем, я надеюсь. И в первую очередь хочется спросить: отец Богдан, как складывался ваш пути в ограде церковной? Мне кажется, что вне церковной ограды он не был никогда. У вас невероятно благочестивая мама, Царство ей Небесное. Давайте, наверное, с мамы и начнем, потому что, когда я готовилась к программе, а готовилась я к ней два года...

Диакон Богдан Мошура:

— Вы серьезно?

Кира Лаврентьева:

— Я серьезно. Время от времени я смотрю программы с вами и слушаю интервью. Вы мне очень понятны и вы мне симпатичны. Меня всегда потрясает, как вы говорите о своей маме. Это настолько редкое качество у мужчин, это настолько ценное качество — говорить о личном, местами об очень интимном честно, открыто, иногда со слезами на глазах. Я подумала, что правильнее будет наш сегодняшний корабль беседы в сторону мамы повести, и как-то все с Божьей помощью само дальше выстроится.

Диакон Богдан Мошура:

— Я вас благодарю, безусловно, за приглашение, особенно за то, что готовились целых два года, вам юмора тоже не занимать. Насчет мамы, да, так Бог судил, и так называется тот канал, который ведется мной в телеграмме под названием «Нам посчастливилось».

Кира Лаврентьева:

— Да, правда.

Диакон Богдан Мошура:

— Мне действительно посчастливилось родиться у таких родителей, как моя мамочка с папой. Вы сказали интересную фразу, что когда человек говорит открыто и честно о своих переживаниях со слезами на глазах, это особенно ценно, когда это еще и мужчина.

Кира Лаврентьева:

— Именно.

Диакон Богдан Мошура:

— По какой причине? Наш народ, я говорю за мужской, народ — род, наш род более закрыт.

Кира Лаврентьева:

— Мужики не плачут.

Диакон Богдан Мошура:

— Мужики не плачут. Мы не то чтобы закрыты, нас просто нужно уметь открыть. Это, наверное, одна ключевая мысль, которая, пока вы говорили, ко мне пришла. Не потому что мы такие закрытые, а потому что женщины все виноваты.

Кира Лаврентьева:

— Программу можно и завершать. Виновные обозначены и пострадавшие тоже.

Диакон Богдан Мошура:

— Да. А если говорить без шуток и обвинений, то, безусловно, я как родитель сейчас вижу, какой колоссальный труд был проведен моими родителями, а более конкретно, моей родной почившей мамочкой, монахиней Екатериной, по умению раскрыть свое чадо по отношению к родителям. Когда я столкнулся с этой... это не проблема, это общая история у каждого человека. Когда ты рождаешь, приносишь в мир, тебе кажется, что ты имеешь полные права на этого человека, и самое сложное, самое сложное — дать свободу. Дать свободу так, чтобы человек понимал... интересная мысль, Господь же нас любит очень сильно, и нет другой той любви, о которой мы могли бы здесь с вами говорить, да, сколько угодно. Равняясь, как родитель, на ту Божью любовь, я до сих пор не могу для себя со времен воскресной школы, со времен семинарии понять и осознать, что ж такое всеобъемлющая любовь. Видя на практике, когда дети твои растут, дай Бог им здоровья — сейчас у меня Лидии Богдановне 9 лет, а Даниилу Богдановичу уже 15, скоро 16.

Кира Лаврентьева:

— Совсем большие.

Диакон Богдан Мошура:

— И ты начинаешь, интереснейший опыт жизненный, когда ты понимаешь, как любит Господь каждого человека, и как нужно, давайте будем говорить прямо, ухитриться, умудриться, любые слова подбирайте, чтобы научиться дать ребенку свободу и при этом его направить. Я позволю себе гордиться своей мамой. У нас принято так в церкви: своих стыдно хвалить. Я тут недавно услышал, как мне резануло это сердце, я, представьте себе, промолчал, меня так резануло, что я промолчал.

Кира Лаврентьева:

— Какой шок у вас.

Диакон Богдан Мошура:

— Я даже не пошутил на эту тему, потому что если человек так считает, то это огромная беда, это огромная беда в семье. Я все-таки сторонник того, чтобы искать таланты самые различные и тратить на них все свое время родительское.

Кира Лаврентьева:

— И раскрывать их.

Диакон Богдан Мошура:

— И раскрывать. Возвращаясь к вашему главному вопросу, с которого вы хотели начать, я почему горжусь своей мамой? Потому что я считаю, что у нее это получилось. И получилось у нее, можете себе представить, с пятью сыновьями и девочкой.

Кира Лаврентьева:

— В то время. Это еще не сейчас, где все доступно.

Диакон Богдан Мошура:

— В то время. Недавно мне посчастливилось принять за неделю 8 или 9 семей, я уже сбился со счету, в гости. У нас друзей очень много, но как-то наложилось, у меня был небольшой период отпуска, люди звонят: отец Богдан, можно мы приедем, мы в лавру, переночевать? Я говорю: да, конечно. У меня жена, бедная, десять литров борща.

Кира Лаврентьева:

— Смиренная.

Диакон Богдан Мошура:

— Все это мама передала ей, как некую заповедь. Это все должно делаться с любовью.

Кира Лаврентьева:

— Гостеприимство, да?

Диакон Богдан Мошура:

— И дети видят это. Дети видят это, они понимают, что это не просто так, ведутся духовные беседы, ведутся житейские беседы. Мы переживаем с людьми, были беженцы недавно... Вы меня простите, они меня будут слушаться. Слушаться. Видите, какой я тотальный абьюзер. Они будут меня слышать и слушаться, действительно, куда деться с радио. Они меня будут слышать, и пусть не обижаются. Почему? Потому что слово «беженец» не плохое, оно не пошлое, оно даже больше нас исповедует, тех, кто должен их принять. И милостью Божией мы приняли, и помогли, и утешили, и обогрели. Случилось так, что во всех этих гостях были люди, у которых родители там, на передовой; были люди, кто приехал, кто страдает. Эта любовь, которую передала мать в то время — правильно вы отметили, в то время — продолжает жить. Она любовь продолжает жить, оно чувство это продолжает жить. Слава Богу, по русскому языку немножко хоть что-то помню. Благодаря этой памяти, которую оставила мама, которая оставила пример, воспитываются дети, воспитываемся мы сами. В то время мама приняла решение, она была зам. мэра города Печор, могла сделать головокружительную карьеру, был эпизод, я буквально недавно случайно наткнулся на ее маленький партийный билет с ее фотографией 1993 или 94 года. Я не буду называть партию, партия до сих пор жива эта. Ее приглашали от области. Человек, который стоял над ней, сожрал ее своей завистью. Но мама была на распутье, она говорила мне очень просто: если я сейчас приму решение одеть вас вкусно и красиво и посадить вас в хорошую дорогую машину, это значит, что я просто поставлю на вас крест. Это конкретно, взвешено и невероятно сложно принятое было решение. Она, как профессионал обладала несколькими образованиями, и как профессионал она великолепно готовила. Она была технолог по питанию. Кто повара меня слушают, вам большой низкий поклон, официанты и все люди, кто трудятся на этом поприще. Я всегда уважительно и с любовью смотрю, потому что вспоминаю маму. Я знаю, что это такое, что такое сесть и начистить ведро картошки, что такое перемыть ведро посуды. Когда ты помогаешь, когда ты находишься в этом труде, рядом, постоянно сопереживаешь, то у тебя никогда не возникнет вопроса о том, что женщина дома сидит и ничего не делает. Это не произойдет с тобой, если ты соучастник любого трудового действа. Казалось бы, что там такого, ну, почистить. Ну, почисть. Ну, погладь белье. Ну, подмети. Я не пытаюсь... Как-то мне понравилось в комментариях, кто-то очень хлестко и, пытаясь меня зацепить, написал, что я пытаюсь таким образом покупать пол-аудитории женского пола, которые открывают глаза и хлопают: ничего себе, какие есть мужчины. Я вообще не про себя, я не про мужчин. Я про тот факт, что вот так женщина смогла мальчика юного расположить, что нужна помощь. Очень большой пласт проблем возникает, когда мы, молодые родители, кажется нам, да, сейчас все сами, да мы уберем, да мы подметем. И ребенок привыкает к постоянному видению мамы, давайте прямым текстом, в мыле, в пыли, с пылесосом, и мама никогда не попросит помощи. Мама, тебе же так хорошо, значит, тебе так комфортно. Помните, эту историю с крылышками куриными?

Кира Лаврентьева:

— Нет.

Диакон Богдан Мошура:

— Не знаете?

Кира Лаврентьева:

— Нет.

Диакон Богдан Мошура:

— Не знаете? Гениальная история. Очень бедная семья, мама, что могла на последние копейки покупала крылышки куриные деткам, приходила, их варила, какой-то бульончик чтобы был. Очищала мяско деткам, а сама грызла косточки, чтобы что-то покушать. Вот мамочка заболела, мамочка лежит в больнице, и детки принесли для мамочки большой-большой пакет...

Кира Лаврентьева:

— Костей.

Диакон Богдан Мошура:

— Косточек. Это о чем говорит? Это говорит о том, что мы не просто должны детям говорить о том, что такое труд, говорить о том, как все это дается, рассказывать, пояснять. Я взрослел лет с 9-10, я уже понимал, где что, сколько стоит в поте лица. Я понимал, что здесь мама не может мне позволить то, что я хочу, банально какую-нибудь игрушку. Почему? Потому что у нас есть первостепенные задачи, всем накормиться. Я помню очень хорошо, мама всегда грозила пальцем и говорила: запомни, самое важное это заплатить за коммунальные услуги. Так что коммунальщики, кто меня слышат, и вам тоже большой привет.

Кира Лаврентьева:

— Вам приветик.

Диакон Богдан Мошура:

— Только делайте свое дело честно, потому что делаешь дело честно, Господь сделает и твое. Поэтому, вспоминая детство, вспоминая маму, там кладезь уроков, кладезь всего. Но, знаете, как это работает? Не во мне дело совершенно, это вопрос примера. У нас есть книга, если ты ее прочитал, ты вытащил оттуда пример, она тебе себя не навязывает, она просто стоит на полке. Так же вела себя моя мама. Она говорила: сынок, да, я понимаю тебя, принимаю твою точку зрения, но смотри, есть и моя точка зрения, посмотри, как тебе она? То есть эти диалоги могли до часу ночи проходить, до двух. Маме вставать на работу, она работала зав. столовой в Псковском духовном училище, это как раз мой сложный период, пубертатный, когда все пахнет по-другому, тебе кажется, что мир такой добрый, что мир одновременно добрый и злой. И все это превращается в историю, когда ты, действительно, подвержен каким-то нападкам со стороны. И она отдавала себе в этом отчет и старалась помогать всячески.

Кира Лаврентьева:

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Дорогие друзья, напоминаю, что у нас в гостях отец Богдан Мошура, клирик Русской Православной Церкви. Меня зовут Кира Лаврентьева. Отец Богдан, вы, кстати, такую важную тему затронули — пубертат. Это самый опасный период, в который, как правило, совершается большинство ошибок юности, каких-то грехов, неприятных открытий, охлаждение духовной жизни, отхождение от Церкви. Что ваша мама делала, чтобы с вами этого не приключилось, хотя бы в полной катастрофической мере, чтобы точки невозврата не были перейдены. Это ведь критически важно.

Диакон Богдан Мошура:

— Сама история моей биографии не позволила мне в каком-либо моменте отойти от Церкви в принципе. Причина тому была очень простая. Недавно мне написал педагог по русскому языку и литературе, я сначала не понял, кто это. Я был невероятно тронут одной простой фразой: отец Богдан, здравствуйте, вы меня помните, не помните. А я открываю фотографию в соцсетях, профиль и, естественно, узнаю человека. Это моя педагог по русскому языку и литературе. Она говорит: я вас увидела на телевидении, там был фильм про отца Иоанна, где я принимал маленькое участие. Она говорит: я увидела и так расплакалась.

Кира Лаврентьева:

— Отца Иоанна (Крестьянкина), дорогие радиослушатели.

Диакон Богдан Мошура:

— Да. Что случилось? Там была передача про нашего семейного духовного отца и она говорит: вы знаете, что я вспомнила? Когда вы в 6-м классе писали сочинение о том, кем я хочу стать, вы уже тогда написали, я хочу стать священнослужителем. Убейте меня, я это не вспомню, но эпизод того, когда именно уроки русского и литературы проходили очень активно, я очень хорошо помню. Почему? Потому что вся история Русской Православной Церкви невероятно тесно связана со всеми разными периодами. Особенно при участии города Пскова, огромное количество храмов.

Кира Лаврентьева:

— Да, конечно.

Диакон Богдан Мошура:

— Если ты интересующийся человек, ты, в любом случае, хоть раз в жизни посмотришь, какого века, уже про год не надо.

Кира Лаврентьева:

— Что-то знаешь.

Диакон Богдан Мошура:

— И меня зацепило, я стал этим интересоваться, и оказалось, что в этой теме, особенно изучая Библию с детства, придя к этим вопросам, я был лидер по ответам. Это стало раздражать моих одноклассников, и это перешло в невероятный абьюз и травлю просто сумасшедшую.

Кира Лаврентьева:

— Да вы что?

Диакон Богдан Мошура:

— Меня рисовали, как только ни рисовали, карикатурили, шутили, издевались, ждали, хотели бить меня после школы. Этот момент, естественно, я приношу домой. Мамина борьба за меня в школе выражалась не только в хождении к директору, выяснении этой ситуации, прояснении, беседах, что совершенно не действовало. По сути, вы поймете это прекрасно, если честно говорить, это даже делает хуже.

Кира Лаврентьева:

— Абсолютно.

Диакон Богдан Мошура:

— В том плане, что: а, так еще маменькин сынок, мы тебе еще насыплем. Школа — это первая твоя ступень к пониманию того, кем ты станешь в жизни и как ты должен вести себя. Что интересно, в этот момент она очень умело меня вооружала. И вооружала, вселяя дух и крепость, не было у нее такого, молчи, не было никогда, она не говорила, не защищайся, терпи. Вот этого не было ни-ког-да. Она всегда наоборот подсказывала: а вот смотри, что он тебе говорит? — То-то, то-то. — Ага, а ты ему скажи по-другому. Ты найди его какую-то слабую точечку и уколи его туда. Я говорю: мама, чему ты меня учишь?

Кира Лаврентьева:

— Да, да, да.

Диакон Богдан Мошура:

— А сейчас я понимаю, золотой был человек. Если человек один цепляет другого, знай, найдется обязательно такой, который зацепит тебя еще сильнее. Нужно тебе это? Конечно, когда это происходило на огромную аудиторию, это класс, это школа.

Кира Лаврентьева:

— Это одно из самых тяжелых вещей.

Диакон Богдан Мошура:

— Это самое сложное, но когда за тобой стоит такая скала, которая еще: сынок ты повоюй, а я сверху, если что, прикрою. Это понимание, но при этом она никогда не говорила, напади первый, никогда. Она всегда учила защититься. А история очень простая. Первый ее день в детском доме, когда она приезжает на полуторке. К сожалению, у меня не осталось ни одной фотографии того периода, как мама рассказывала, старший брат...

Кира Лаврентьева:

— Давайте поясним, как она попала в детский дом.

Диакон Богдан Мошура:

— Расскажу. Старший брат мамин ее фотографировал, проявлял фотографии, делал из них открытки и продавал на рынке, чтобы можно было как-то пропитаться. Девочка была невероятной красоты. Попав в детский дом, первое ее воспоминание, она говорит: я спускаюсь, только встаю своими... Не скажу точно, что там были какие-то босоножки, все, что мама рассказывала — это голод и нищета. Да простят меня все, кто слушает, старшее поколение, кто утверждает и говорит, что...

Кира Лаврентьева:

— Прекрасно жили после войны.

Диакон Богдан Мошура:

— Что прекрасно жили, и квартиры давали, и все было. Никто никогда не должен забывать, что если ты живешь хорошо или у тебя все сегодня хорошо, то в этот же день кто-то не умирает от голода. Это надо себе зарубить на носу. Если к тебе кто-то обращается, беги помочь. Беги, откликайся, делай добро, старайся как можно быстрее среагировать, потому что потом не успеешь. И вот мама становится на землю и первое приветственное слово в ее сторону — летит огромный булыжник ей в спину. Девочка была совсем крошечка, 6-7 лет, так с ней поздоровались.

Кира Лаврентьева:

— Невозможно.

Диакон Богдан Мошура:

— А мама пока не догнала этого мальчика, села на него и пока ее от него не оторвали, она его лупила очень жестко. Но зато она приехала и со всеми поздоровалась. И больше ее никто никогда пальцем там не тронул. Кличка у нее была атаманша. Вопрос защиты, позволяем ли мы высказать свое мнение. Пожалуйста, у вас есть свое мнение, я его выслушаю, мы с вами в любом диалоге найдем ответы, может быть, у вас свое, у меня свое. Но когда начинается: я умнее, а ты дурак, — здесь летит булыжник в спину, и приходится вставать.

Кира Лаврентьева:

— Отец Богдан, а тогда ваш школьный кризис, первые страдания за веру вы как-то смогли преодолеть? Как вы вышли из него в итоге?

Диакон Богдан Мошура:

— Еще раз возвращаюсь к маме, вы меня простите.

Кира Лаврентьева:

— Да, ее советы все использовали?

Диакон Богдан Мошура:

— Еще раз к маме возвращаюсь. Почему? Потому что очень сложно жилось, очень. Я не буду жаловаться, не буду рассказывать про технические моменты.

Кира Лаврентьева:

— В целом понятно.

Диакон Богдан Мошура:

— Все так жили, я не тот бедный голодный юноша, а все шиковали. Нет, мы еле пережили этот период. Вообще, я считаю, что наша страна существует вопреки и только по воле Божией. То, что сейчас просто адаптировать и предположить, как вообще это можно было пережить, я не знаю, как это можно пережить. Только чудом Божиим, теми иконами, которые мироточили, я помню, в то время, царственные мученики, огромное количество икон, духовно это людей очень поддерживало. Еще раз и еще раз возвращаюсь, мы никогда не чувствовали в своей семье... Недавно брат у меня был в гостях средний, мы с ним каждый раз это вспоминаем и поднимаем бокал не просто за маму, а за то, как она умела все подать позитивно. Мы никогда не чувствовали в своей семье какую-то уязвленность, какую-то обиду и что у нас чего-то нет, что есть у других. У нас был один из Новых годов, я не помню, какой это год, может быть, 95-96-й. 1996-йгод, наверное, можно будет посмотреть. Тот был период, это было потрясающе, не то, что не было подарков детям, у нас был батон, мы намазали на него каким-то маргарином, сверху вареньем, друг другу раздали. Как в тех повестях и сказках, которые мы читаем, да ладно, где-то это далеко. А когда это с тобой происходило. Мама говорит: ну что, с Новым годом всех, с праздником, чтобы у нас все было хорошо. Там о какой-то слезинке, о какой-то там...

Кира Лаврентьева:

— Ах, как нам не повезло.

Диакон Богдан Мошура:

— Никто никогда этого слова не сказал в жизни. Испытывали страшные вещи, и жили и продолжали жить и радовались и Бога благодарили, ходили в храм. Это сложный период испытаний, но он был, и я ему очень благодарен, он закалял.

Кира Лаврентьева:

— Отец Богдан, что вы получили от взаимодействия с архимандритом Иоанном (Крестьянкиным)? Непосредственного взаимодействия, я обозначу, что он, действительно, был духовником вашей семьи, вашей мамы, и вы были очень близки к нему. Это не просто разовое, раз в жизни посещение, это определенная степень близости с этим известнейшим духовным столпом нашего отечества.

Диакон Богдан Мошура:

— Очень тонко вы задали вопрос, я постараюсь на него ответить так, как это было. Мы жили в городе Печоры семь лет, в городе Печорах, простите печоряне, и посчастливилось, снова это слово всплывает.

Кира Лаврентьева:

— Посчастливилось, да.

Диакон Богдан Мошура:

— Быть около монастыря, там был дом на Рижской улице. Я принимал участие, самые первые мои вокальные потуги — это был детский хор при Псково-Печерском монастыре. Брат у меня там был старостой. Я там принимал участие с пяти, с четырех лет, совсем юный. Первое прослушивание, отсутствие слуха, как-то постепенно, по чуть-чуть, полегонечку, понемножечку, я хорошо помню этот период, 6 лет, 7-8 лет, мы перед каждой литургией спевались. Для простых людей, не музыкантов... как я сейчас всех принизил, я же музыкант, я ж повыше, чем все простые.

Кира Лаврентьева:

— «Не то, что прочие человецы».

Диакон Богдан Мошура:

— Кого позвали? Слава Богу, два года ждали. Речь о том, что перед самой литургией у нас были спевки, детские голоса надо распеть, настроить, чтобы немножечко... Наталия Александровна, дорогая, будете слышать, вам поклон нижайший за все ваши труды, регент была долго-долго детского хора, потом старшего хора, взрослого. В тот период жизни в Печорах мы после каждой спевки воскресного дня шли в Печорские пещеры. Это было неотъемлемо, было 20 минут легкого отдыха, и мы успевали. Пока поднимались до Михайловского собора, мы успевали зайти всегда в пещеры, поклониться, приложиться к старинным образам, к изразцам, походить по пещерам, даже по-юношески поулыбаться, похохотать, посмеяться, расслабиться, выйти и почти всегда, каждое воскресенье мы встречали отца Иоанна, летящего, как об этом и говорит отец Филарет, дай Бог ему здоровья.

Кира Лаврентьева:

— Келейник, по-моему, отца Иоанна.

Диакон Богдан Мошура:

— Да, келейник отца Иоанна. Он всегда старался побыстрее его доставить на службу. Он, знаете, такой был экспресс-доставка, потому что отца Иоанна невозможно было по-другому довести до храма.

Кира Лаврентьева:

— Да, люди облепляли.

Диакон Богдан Мошура:

— Не просто облепливали, а это источник, когда у людей все развалилось, к кому идти?

Кира Лаврентьева:

— Что это за время было? Какие годы? 80-е?

Диакон Богдан Мошура:

— Нет, 90-е. То, что я помню — это 94-95-6-7-8 года.

Кира Лаврентьева:

— Самые вот эти.

Диакон Богдан Мошура:

— Прям самая вкуснятина, самые лучшие.

Кира Лаврентьева:

— Расцвет.

Диакон Богдан Мошура:

— Да, самый мармелад. То есть, понимаете? И мы всегда попадали под его благословение, всегда, для меня это было само собой разумеющееся. Отец Иоанн (Крестьянкин), который идет мимо, ты подходишь, берешь благословение. Он всегда уделял нам время, кому-то что-то говорил, немножко шептал, обнимал. И все это делалось очень быстро, с большой любовью, он человек был в возрасте, и испарялся на богослужение. И самое мое, наверное, тонкое и самое любимое воспоминание — это первая моя литургия с отцом Иоанном. При детском хоре появилась такая практика «детских литургий». Сразу всем поясню.

Кира Лаврентьева:

— Еще тогда она началась?

Диакон Богдан Мошура:

— Да. Это не дети служили. У нас часто есть такая шутка, когда бабушки идут по Троице-Сергиевой лавре, видимо, только в церковь пришли, одна другой говорит: а ты пойдешь в семинарский храм? Другая говорит: ой, я туда не хожу, там же все учебное. Я эту шутку когда услышал, подумал, а действительно возможно же такое, что люди, не зная о том, что в семинарии все служат священники.

Кира Лаврентьева:

— По-настоящему.

Диакон Богдан Мошура:

— А мы начинаем помогать и прикасаемся к этому. Снова мне посчастливилось прикоснуться к богослужению в алтаре, когда совершал отец Иоанн. Я помню, отец Филарет меня так напугал, что стой, не двигайся, иначе выгоню. А для меня попасть в алтарь, наверное, всё. Я получил счастье. Я очень хорошо помню, где я стоял, как я стоял. Это Благовещенский храм Псково-Печерской обители, это одна из самых первых литургий детских моих, где мы пели, а потом мальчики сменяли друг друга и пономарили. Я даже старался поменьше петь и сменяться почаще. Может, ты не хочешь пономарить? Я пойду за тебя попономарю. И я пономарил. Но самая первая литургия была с отцом Иоанном. Я вам честно скажу, я помню, как он служил. Благодаря фильмам теперь митрополита Тихона, дорогой владыка, вам тоже поклон, тогда послушника, который взял видеокамеру и снимал это все, теперь я могу какой-то крупицей, частицей восстановить свои воспоминания те. Потому что когда я вижу, как отец Иоанн молится и его аккуратненько снимает будущий владыка Тихон, это дорогого стоит. Обязательно пересмотрите, эти кадры есть в интернет, как отец Иоанн совершает богослужение, как он стоит у престола, и как он потом совершает благодарственные молитвы. Завершу эту мысль свою одной из простых известных всем евангельских истин. Если у тебя есть страх Божий, у тебя обязательно будет страх обидеть человека. Если же ты не обладаешь этим страхом Божиим, то ты растопчешь любого, кем бы ты ни был. Отец Иоанн, я об этом говорил в одном из фильмов, для меня самый счастливый человек в мире, самый. Спросите, кто самый богатый, самый властитель, самый красивый, самый мощный? Все это пыль. А вот все же стремятся на земле к счастью. Для меня образ счастья был отец Иоанн (Крестьянкин), который любил каждого человека, не только приходящего к нему, а и писавших ему огромное количество писем.

Кира Лаврентьева:

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Дорогие друзья, у нас в гостях отец Богдан Мошура, диакон Русской Православной Церкви. Меня зовут Кира Лаврентьева. Мы вернемся после короткой паузы.

Кира Лаврентьева:

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается, дорогие друзья. Меня зовут Кира Лаврентьева. С радостью напоминаю вам, что о пути к диаконству, о пути в вере мы говорим с отцом Богданом Мошурой, диаконом Русской Православной Церкви. Разговор у нас пронзительный, очень искренний, и об Иоанне (Крестьянкине), и о монахине Екатерине, маме отца Богдана, и о детских испытаниях, которые отец Иоанн пережил уже за свой недолгий век, не только детских, но и юношеских. Отец Богдан, как мы знаем, православные, нет большего счастья, чем жить в послушании у Бога, испрашивать и узнавать волю Божию о себе, как мне кажется, самая главная цель.

Диакон Богдан Мошура:

— Самая главная мечта церковного человека не причастие, не исповедь, а вот что с нами будет.

Кира Лаврентьева:

— Но, действительно, через причастие мы можем только понять, что хочет от нас Господь по каким-то отголоскам, по какими-то очень тонким указаниям. Потому что, как мы знаем, Господь не в грозе и молнии, Господь в тихом веянии ветерка. И этот душевный мир, это состояние покоя в Духе Святом — это единственно правильное состояние для христианина, когда он может понять что-то о себе и что-то о своей жизни. Вы диакон много лет уже.

Диакон Богдан Мошура:

— Пятнадцать.

Кира Лаврентьева:

— Это вполне известная для Церкви история, когда человек со звучным тембром, когда человек не чужд всей внутренней кухне богослужений церковных, служит диаконом много лет, а то и всю жизнь. Отец Богдан, если говорить об этом в таких категориях, может быть, немножко нескромный вопрос, но разговор-то у нас все же искренний и очень откровенный.

Диакон Богдан Мошура:

— Откровенный, конечно.

Кира Лаврентьева:

— Вы готовы к этому, если вот так сложится?

Диакон Богдан Мошура:

— К священству? Или остаться диаконом?

Кира Лаврентьева:

— Что вы останетесь диаконом, и будете славить Бога таким образом?

Диакон Богдан Мошура:

— Давайте так. Коль честно, так честно. Был у меня однажды удивительный момент в жизни. Каждому человеку свойственно переживать периоды кризиса. Какого кризиса? Когда все хорошо, ну вот все у тебя хорошо, а тебе мало. Это такое человеческое, я называю это верблюжье состояние, когда у тебя два горба, и ты можешь долго не пить, но все равно воду пьешь и тебе ее мало. Такое внутреннее состояние: Господи, наверное, у меня столько еще сил, столько я бы мог крутить, вертеть, стараться, помогать Церкви, туда-сюда, там поехать, здесь помочь, тут что-то сказать. И какое-то обременение чувствуется. И вот в один из таких периодов я встаю утром, иду в Троице-Сергиеву лавру. Я делюсь очень личным, Радио ВЕРА для того и создана, чтобы услышать такие истории. Я, ничего не спрашивая, сам себе томясь, думаю, что может быть, уже подошел период, что необходимо самому начать действовать. Знаете, как это бывает, если тебя не зовут, просто окликни и скажи: а я тут. — А, так ты тут, ну, заходи.

Кира Лаврентьева:

— То есть самому немножко о себе заявить.

Диакон Богдан Мошура:

— Конечно. Я очень опасаюсь такого мнения, что меня пока не зовут, я пока молчу.

Кира Лаврентьева:

— Такое кокетство.

Диакон Богдан Мошура:

— Ну, зачем? Ну, да, действительно, два года вы меня ждали, не мне ли это знать? Я внутри себя думаю: может быть, надо голос-то подать? Я захожу и встречаю ныне покойного архидиакона Ювеналия. Троице-Сергиева лавра, кто знает, кто бывал, это человек невероятной силы духа, это человек, который настолько благочестиво подходил к святым тайнам, настолько благочестиво совершал богослужение, что я снова говорю, мне посчастливилось быть рядом с таким. Он меня встречает и, представьте себе, он даже не здоровается со мной, он меня обнимает и на ушко шепчет мне ответ. Ничего не спрашивая, ни о чем со мной до этого не разговаривая. Он мне дает на ушко ответ, конкретно, слово в слово. Представьте, если есть вопрос, а есть на него ответ.

Кира Лаврентьева:

— Очень представляю.

Диакон Богдан Мошура:

— И он мне конкретно его проговаривает, последствия такие, последствия сякие, последствия третьи. Я вот так стою, у меня, естественно, градом просто...

Кира Лаврентьева:

— Слезы.

Диакон Богдан Мошура:

— Сразу градом, я: отец Ювеналий, я понял, ответ я принял. Да, таких людей я встречал. И когда бывает очень сложно. Если позволите, сам ответ, оставлю пока в секрете, я не кокетка никакая, я просто не хочу, чтобы это...

Кира Лаврентьева:

— Конечно. Понятно, это очень личное.

Диакон Богдан Мошура:

— Это очень личное, мои родные и близкие знают. А пока, если позволите, оставлю. И когда мне совсем бывает тяжело...

Кира Лаврентьева:

— Вы это вспоминаете.

Диакон Богдан Мошура:

— Я просто еду к нему на могилку. Я приезжаю к нему на могилку. Это находится, городское поселение Сергиев Посад, прямо сразу за Сергиевым Посадом Деулино и у него справа могилка. Я к нему приезжаю, поговорю, помолюсь, маме поклон передам, так как-то пообщаюсь и сажусь еду обратно. Наверное, большего счастья, как тогда я испытал на ответ, по сравнению с отцом Иоанном, с иеродиаконом Андроником Печерским, который отец Антоний был на Святой горе, наверное, я чуть-чуть поисповедаюсь слушателям Радио ВЕРА, это не везучесть моя, нет. Это все-таки какой-то особый путь и, наверное, обязательно молитва матери. Встречать таких людей просто по дороге невозможно. Ну, просто это невозможно.

Кира Лаврентьева:

— Нет, это невозможно. По человеческой логике это невозможно.

Диакон Богдан Мошура:

— Иногда рассказываю разным людям, на меня смотрят, ну ты что, кому ты там. Вы можете принимать, можете не принимать, дело каждого человека.

Кира Лаврентьева:

— Нет, я очень верю.

Диакон Богдан Мошура:

— Вопрос в том, как называется сегодняшняя наша чистота, название «Вера», вот и все. То, что действительно такие люди мне встречались и давали конкретные ответы на конкретный вопрос, который я не задавал. Ну, тут простите.

Кира Лаврентьева:

— Отец Богдан, просто я сюда пришла с конкретным вопросом внутри себя, и вы мне в данную секунду даете конкретный ответ.

Диакон Богдан Мошура:

— Не я, мысли мои.

Кира Лаврентьева:

— Поэтому я больше, возможно, чем вы верите, вам верю.

Диакон Богдан Мошура:

— Тут еще видите, я для слушателей дам маленькое пояснение, а то сейчас начнется паломничество лично ко мне.

Кира Лаврентьева:

— Домысливание некое.

Диакон Богдан Мошура:

— Что я тут старец и прочее. Очень важно осознавать, что каждый христианин — это голос Божий и инструмент. Если в данном случае происходит такое чудо, когда человек о чем-то думал, подразумевал, задавал себе вопрос и таким образом в духовной беседе происходит ответ, это значит, только одно, что нам, как христианам, каждому нужно следить за своей духовной жизнью и быть наточенными, быть чистыми, чуть-чуть хотя бы стремиться к правде Божией. Чтобы в свое время Господь взял тебя, как инструмент, и тобой воспользовался в помощь другому человеку. Он же все-таки плотник. Ты тот рубаночек, который стоял где-то запыленный в углу, сегодня Он говорит: отец Богдан, ты сегодня как? А, ну, слава Богу, причастился, ну давай поможем немножко нашей ведущей Кирочке. Вот и все. Не потому что, еще раз повторюсь, я тут требую к себе паломничества.

Кира Лаврентьева:

— Я, знаете, о чем думаю, отец Богдан, если у тебя от природы есть какое-то количество энергии, и тебе кажется, что ты действительно очень много можешь, возможно, это не кажется, возможно, ты действительно можешь, мы не знаем до конца. То доля смирения, определенная для тебя, будет себя все время сдерживать, находиться в келье своего сердца, куда тебя поставил Господь. Это очень больно иногда, а потом ты в какой-то момент понимаешь, что, так, стоп. Там бы было это, там бы было то, а там бы мне конец пришел, я бы погиб.

Диакон Богдан Мошура:

— Два момента, Господь малым от большего уберег, это первое. А второе, всему свое время, умей ждать, мы же не умеем ждать.

Кира Лаврентьева:

— Точно.

Диакон Богдан Мошура:

— Это проблемы, не то, что мы сейчас говорим. Мне так нравится всегда: проблема нашего века... Я почему-то сразу ассоциирую это с Маяковским. Проблема нашего века в том, что мы не умеем ждать. Никто никогда не умел ждать. Никто, Все хотели побыстрее, повкуснее и как можно скорее. Это было всегда. Если человек научится жить здесь и сейчас — это будет круто.

Кира Лаврентьева:

— Под своей кожей, как говорил владыка Антоний.

Диакон Богдан Мошура:

— Можно и так сказать. Это очень важно. В этом заключается наша целостность. Если ты целостный, ты находишься, как вы говорите, в келье своего сердца, так ты можешь там и убраться, там ты можешь помыть полки. Не нравится пол, поменяй пол, не нравятся обои, поменяй обои в келье своего сердца. Хочешь холодильник, поставь холодильник.

Кира Лаврентьева:

— Да, работай над собой. Иди вглубь, а не вширь.

Диакон Богдан Мошура:

— А когда ты будешь гнаться, забивать... Как есть скряги, которые забивают гаражи, дачные свои... а в итоге человек ушел и ничего не оставил.

Кира Лаврентьева:

— Расплескался и все.

Диакон Богдан Мошура:

— А заметьте, очень хороший пример сейчас у нас родился с вами. Кельи старцев, обращали внимание? Такое ощущение, что у них все лежит не просто на своем месте...

Кира Лаврентьева:

— Да, как будто сантиметр в сантиметр.

Диакон Богдан Мошура:

— Как будто оно там не просто, а оно там родилось.. Потому что там рождается правильная мысль, келья их сердец, там воспитан, поэтому туда и тянет. Почему все любим, когда нам плохо, когда нам тяжело, пледик, кофе и окошечко.

Кира Лаврентьева:

— Посидеть в келье.

Диакон Богдан Мошура:

— Ну, это хотя бы у себя. Вот этот пледик, келья и окошечко — это келья святых отцов. Приезжаешь на Афон, заходишь в любую пещерную келью, ничего нет, тебя оттуда не вытащить. А там ничего нет. Дай Бог, если икона одна. Там ничего нет, скалы, в скале ты стоишь.

Кира Лаврентьева:

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Дорогие друзья, у нас в гостях отец Богдан Мошура, диакон Русской Православной Церкви. Меня зовут Кира Лаврентьева. Отец Богдан, вы помните свою диаконскую хиротонию?

Диакон Богдан Мошура:

— Я помню хорошо и очень переживательно, очень сложно, такое я замечал потом по остальным, что это особый момент в жизни человека, схождение благодати. Сдержаться от эмоционального проявления, я видел самых крепких ребят...

Кира Лаврентьева:

— Кремний.

Диакон Богдан Мошура:

— Которые просто превращались в истинных детей Божиих у престола. И сколько мне довелось уже водить вокруг престола, в диаконский чин рукополагать ребят, не лично мне, конечно, еще раз говорю, а священнику.

Кира Лаврентьева:

— А присутствовать.

Диакон Богдан Мошура:

— Присутствовать, помогать и видеть. Это перерождение, это стопроцентное перерождение. Я позволю себе честную критику тех священников, кто носит кольца на руках. Это их право, они имеют на это полное право, но я, честно, не могу это принять, когда это вижу. Объясню очень просто.

Кира Лаврентьева:

— Потому что женат на Церкви в первую очередь?

Диакон Богдан Мошура:

— Да, всё. И это кокетничество, я пошел куда-то в магазин с кольцом, чтобы меня не украли. Аллё. У тебя в голове должна быть сигнализация, не на пальце кольцо. Помните? Угнала тебя, угнала. Ну что это? Я это не могу, я это не принимаю вообще. Я говорю: ну ты что, с ними, если это моего круга. Кому ты сейчас хочешь, что это вообще. Ну, хорошо, мода, ладно. Но я говорю честно, когда мы касаемся этой темы, кольцо снимается у престола. Это не значит, что ты должен оттолкнуть жену, это очень глубокое проявление сакрального момента, кольцо отдается тебе в семью. Я знаю, многие, уж поделюсь личной кухней, кто-то вешает себе колечко на крестик, но оно звенит, это неудобно, когда ты ходишь с детьми, оно звенит. С другой стороны, папу зато не потеряют в супермаркете. Должно что-то оставаться у нас такое...

Кира Лаврентьева:

— Незыблемое.

Диакон Богдан Мошура:

— Модное должно объяснимо быть. А когда это совсем не объяснимо. Нет, ваше право делать, что хочешь.

Кира Лаврентьева:

— Ну да, святейший патриарх разрешил.

Диакон Богдан Мошура:

— Да он благословил. Но я так понимаю, что он тоже так, ну, ладно, ну, хорошо.

Кира Лаврентьева:

— Снизошел к немощи нашей человеческой.

Диакон Богдан Мошура:

— Я не критикую никого, но мое понимание: ты венчался первый раз в жизни — это ты с супругой. И второй раз — ты подошел к престолу. Все. Аминь.

Кира Лаврентьева:

— Отец Богдан, вы так описываете эту хиротонию диаконскую свою и другие хиротонии, действительно, как некий водораздел.

Диакон Богдан Мошура:

— Хороший пример, водораздел.

Кира Лаврентьева:

— Как будто твоя жизнь прошлая осталась там, а сейчас началась новая жизнь, около алтаря, внутри алтаря. Это не монашество и еще пока не священство, но вы говорите об этом с самым высоким чувством.

Диакон Богдан Мошура:

— Я говорю всегда то, что я испытывал. Я не буду выдумывать.

Кира Лаврентьева:

— Я за это вам очень благодарна. Благодаря этому у нас и разговор такой получается.

Диакон Богдан Мошура:

— Что я видел там и там. Нет, я говорю за себя всегда.

Кира Лаврентьева:

— Естественно.

Диакон Богдан Мошура:

— Потому что я за это несу ответ. Говорить за другого — это глупость. То, что вы говорите, если позволите, я чуть-чуть подкорректирую вашу мысль. Жизнь не осталась там, она продолжается та же.

Кира Лаврентьева:

— Но в другом качестве.

Диакон Богдан Мошура:

— Происходит совершенное обновление тебя посредством благодати, посредством рукоположения и служения Богу, Церкви и людям. Почему я за кольцо зацепился? Позвольте еще не критику, а мысль о том, что, снимая кольцо, ты не просто отдаляешься от жены, ты наоборот еще ближе к ней становишься. Точнее, она к тебе. Таким образом, вы как одно целое...

Кира Лаврентьева:

— Служите Церкви.

Диакон Богдан Мошура:

— Вот. Вы становитесь совершенно на другую практику жизни. Вы уже не служите, по сути, друг другу в первоначальном понимании, как об этом говорит венчание, а вы уже служите Церкви, потом друг другу и обязательно людям. Это должно присутствовать в каждом сердце того студента или слушателя семинарии или других ВУЗов церковных, кто идет принимать священный сан. И очень бывает, кстати, обидно, когда диаконский чин воспринимается как проходной этап. Столько удивительных открытий там. Кто меня слышит, сорокаустники, кто совсем недавно рукоположен, пейте этот живой источник. Станете священниками, это совсем другое.

Кира Лаврентьева:

— Кстати, вы интересную вещь сейчас говорите.

Диакон Богдан Мошура:

— Я говорю, еще раз, за себя.

Кира Лаврентьева:

— Конечно, только о себе.

Диакон Богдан Мошура:

— То, что не видно со стороны, чем больше ты стараешься быть благоговейным, тем больше Господь возвращает тебе эту радость. Мы говорили об этом, чем больше страха Божия, тем больше сакральной радости. Чем больше ты в себе копаешься, выметаешь келью, стараешься обновиться, стараешься стать лучше, тем больше помощи приходит. Простейший пример о тех людях, кто посетил эту неделю нашу семью. Я думал, мы устанем и просто сляжем. Но Господь дает такое второе дыхание, такую благодать, когда ты принял людей, облобызал, накормил, спать уложил. И ты, казалось бы, падаешь без сил, организм, да, а нутро светится счастьем. Это правда.

Кира Лаврентьева:

— Да-а. Потому что ты делаешь настоящее.

Диакон Богдан Мошура:

— Сто процентов.

Кира Лаврентьева:

— Ты делаешь настоящее дело, ты не тратишь время зря, наконец-то, своей жизни.

Диакон Богдан Мошура:

— Да. Поэтому я всегда пугаюсь людей, кто мне пишет, бывает, в личку. Я говорю, для меня это пройденный этап, если хотите я расскажу, если нет, давайте закончим этим, не будем ни ваше, ни мое время тратить. Когда человек говорит, мне скучно, одиноко, мне нечем заняться. Это у меня дочка, она поняла теперь, она у меня мудрейшая особа, поначалу пыталась мне продвигать такую мысль: папа, мне очень скучно. И тогда папочка начинал рассказывать, как было скучно деткам Ленинграда в блокаду.

Кира Лаврентьева:

— Да.

Диакон Богдан Мошура:

— Я, конечно, милостиво об этом рассказывал. Не подумайте, что папа на всю голову...

Кира Лаврентьева:

— С кровавыми подробностями.

Диакон Богдан Мошура:

— И Бог вообще меня миловал, что я соприкоснулся с Галиной Павловной Вишневской, которая там была в детстве, которая прошла этот период, и я видел этих людей.

Кира Лаврентьева:

— Вот это вообще потрясающе, мы еще об этом поговорим.

Диакон Богдан Мошура:

— Это я не знаю, как надо прожить жизнь, как моя мама после детского дома и как Галина Павловна после блокадного Ленинграда. Я не сравниваю ни одну, ни другую, но я понимаю, какая это тяжесть и там и там, адская тяжесть. И как можно было вернуться в этот мир? Точнее так, взрастить себя с такой любовь, с такой радостью, с такими открытыми объятиями к людям — это для меня самый феноменальный секрет. Как можно из страдания вынести радость. Ну, это просто...

Кира Лаврентьева:

— Свет, да? Хотя современные психологи с этим спорят и говорят о том...

Диакон Богдан Мошура:

— Всем привет.

Кира Лаврентьева:

— Аналогично, всем привет. Нет, но есть, наверное, и Божии люди.

Диакон Богдан Мошура:

— Да.

Кира Лаврентьева:

— Но, тем не менее, общая тенденция сейчас такова, что если у тебя было несчастное детство, что ты можешь дать другим? Что ты можешь дать своим детям, что ты можешь дать своим ближним, дальним, коллегам, друзьям? Что ты можешь дать? Ты несчастный сломленный человек. А я согласна с вами. Те блокадники, которых я видела, это одни из самых крепких людей, это очень крепкие люди с жесточайшим железным стержнем, причем, пропитанным светом, не травмой, а светом.

Диакон Богдан Мошура:

— Да. Вы знаете, сейчас с вами и с нами будут спорить и будут кидать камнями. Пожалуйста, сколько угодно. Я просто о другом. Мне очень мысль нравится: все, что модно, быстро устаревает. Эта мода на психологию, которая позволяет себе лезть в духовное, душевное я пойму. Но когда я как-то услышал удивительную фразу от церковного человека, который сказал: раньше было так, что батюшкам приходилось быть психологами, а сейчас батюшкам не надо быть психологами, сейчас есть психологи-профессионалы. Я понимаю, что человек хочет сказать, что психолог может заменить священника, и видит мои глаза, осекается, уходит от этой темы. Я его вернул, говорю: давайте обсудим. Я не пытаюсь бегать, кого-то ловить или кого-то обидеть. Просто есть сферы, куда, позвольте, я снова про себя, даже я не полезу. Почему говорю даже я? Потому что я сижу здесь на Радио ВЕРА и с вами о чем-то говорю, если вы о чем-то спросите, я скажу, а вот этого я не знаю, потому что это сфера ответственности священника и исповеди. Исповедь — это таинство, где стоит Христос, исповедь — это сакральнейшая вещь, где человек...

Кира Лаврентьева:

— Врачуется.

Диакон Богдан Мошура:

— Врачуется. «Врачу душ и телес».

Кира Лаврентьева:

— Абсолютно.

Диакон Богдан Мошура:

— Мы не пытаемся закрыть сегодняшнюю боль, обвинив. Смотрите, как интересно, ведь баламут-то красавчик, он же красавчик. Помните эту книгу?

Кира Лаврентьева:

— Льюиса.

Диакон Богдан Мошура:

— Это же гениально. Я сегодня нагрешил, мне плохо. Кто виноват? Я? Нет.

Кира Лаврентьева:

— Родитель мой.

Диакон Богдан Мошура:

— Мой папа с мамой.

Кира Лаврентьева:

— Они меня травмировали.

Диакон Богдан Мошура:

— Представляете, как красиво. Хорошо, я дуб дубом, не понимаю ничего, от меня начальник требует: осел ты, ты можешь научиться то-то, то-то делать.

Кира Лаврентьева:

— Нет.

Диакон Богдан Мошура:

— Нет, это вы меня так.

Кира Лаврентьева:

— Это мои личные границы.

Диакон Богдан Мошура:

— Спасибо вам большое. А что делать с вашими личными границами, если у нас, допустим, горит контракт? Обидно, знаете, что? Люди очень часто теряют границу, где очень важно и необходимо нести за свои слова, за свои действия ответственность. Ты не знаешь? Сомкни уста. Гениальнейший пример Кутузова. Война с французами. Они собираются за стол обсудить, что же им делать дальше. В чем гениальность истории и гениальность наших предков? Он, это исторический факт, изначально при таких сборах выслушивал самого младшего сидящего за столом. Знаете, зачем? Чтобы более авторитетный генерал своим мнением не смог повлиять или задавить того младшего офицерчика, который будет высказываться после того, что скажет старший. Почему это делалось? Потому что, может быть, в том молодом юном мозгу есть что-то такое, за что можно зацепиться.

Кира Лаврентьева:

— Живое.

Диакон Богдан Мошура:

— Что совершенно не тривиально, что-то другое.

Кира Лаврентьева:

— Да.

Диакон Богдан Мошура:

— Не было там никаких абьюзов. Вот этому надо учиться, слышать друг друга, в том числе, как тому офицеру понимать, какая ответственность лежала на Кутузове. Это все старо, как мир. Пока мы не научимся носить чужую обувь, мы не поймем другого человека. Себя мы поймем, потому что я самый лучший адвокат сам себе, все просто.

Кира Лаврентьева:

— Отец Богдан, что для вас самое радостное в диаконском служении?

Диакон Богдан Мошура:

— Честно? Когда люди благодарят.

Кира Лаврентьева:

— О! Это интересно.

Диакон Богдан Мошура:

— Знаете, за что благодарят? Один у меня принцип. Когда подходит бабушка, самая глухонькая, с самого дальнего окошка стоящая, она дальше пройти не может, ей тяжело, и так бывает, в разных храмах сейчас этот вопрос решается, но я его всячески не приветствую, это микрофоны и колонки. Это хорошо, это положительно, если, предположим, нет голосов. Но есть обратная сторона, от этого голоса и вымирают, что есть возможность не напрягаться. Не надо идти заниматься. У меня есть блестящий пример оного человека, я фамилию, имя называть не буду. Но что такое мирянин, с которого можно брать пример. Человек максимально достаточен во всем, и финансово, и семейно, и прекрасный бизнес, у человека все есть. Тем не менее, то, как он читает в храме, как он к этому подходит, он приглашает педагога, он с ним занимается. Он перед каждым богослужением разбирает канон, читает канон, шестопсалмие, он разбирает шестопсалмие, он повторяет первый час, повторяет третий, он отмечает, где у него были ошибки.

Кира Лаврентьева:

— Работает над собой.

Диакон Богдан Мошура:

— Для чего? Я как-то у него спросил, даже не я спросил, он сам сказал мне: да я для людей. И когда подходят и благодарят за него, это, конечно, радость. И радость от того, когда благодарят, что не зря ты стоял у престола Божия, люди услышали слово Божие. Вот это самое главное. В некоторых монастырях я встречал, что фрески рисовали и подписывали их для малограмотных людей, кто читать умел, тот умел, кто не умел, тот не умел, хотя бы видели, что нарисовано на стенах. Еще один пример, у нас была классный руководитель и педагог по английскому языку Лариса Ивановна. Она говорила, как-то обожгла мои уши: что ты читаешь, как пономарь в церкви, моему соседу. Я спросил: это как? — Ничего не понятно.

Кира Лаврентьева:

— Антипример.

Диакон Богдан Мошура:

— С этого момента я бросил ей и себе вызов, чтобы было все понятно.

Кира Лаврентьева:

— Прекрасно. Отец Богдан, правда, спасибо огромное, хочется, конечно, продолжать. Это верный признак того, что программа прошла хорошо.

Диакон Богдан Мошура:

— Еще два года?

Кира Лаврентьева:

— Да, еще два года подождем, может быть, вы еще к нам придете. Спасибо огромное, дорогие друзья. Напоминаю, что у нас в гостях был отец Богдан Мошура.

Диакон Богдан Мошура:

— Спасибо вам большое за прекрасные, тонкие, личные вопросы, которые позволили мне не просто сидеть и выдумывать ответы, а говорить так, как есть, говорить честно и откровенно. Спасибо вам за ваши труды.

Кира Лаврентьева:

— Спасибо вам, отец Богдан. Отец Богдан Мошура, диакон Русской Православной Церкви был сегодня с нами. Дорогие друзья, мы прощаемся с вами до следующего вторника. Всего вам доброго. И до свиданья.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Благодарность Богу». Священник Антоний Лакирев
• Светлый вечер с Владимиром Легойдой
• «Журнал от 20.12.2024». Ольга Зайцева, Андрей Тарасов

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов