«Православная гимназия при Свято-Тихоновском университете». Священник Андрей Постернак

Наш собеседник — директор Православной Свято-Петровскoй школы священник Андрей Постернак.

Мы говорили о том, в чем особенность православных школ, какие дети там учатся, и какие возможности открываются перед учащимися в таких учебных заведениях. Разговор шел о Свято-Петровский школе, где дети получают бесплатное образование с православным уклоном. Наш собеседник ответил на вопросы: для чего нужны православные гимназии; не лишают ли родители ребенка выбора, когда отдают их учиться туда, а не в обычные школы; а также как складывается жизнь выпускников его Свято-Петровскoй школы. Отец Андрей рассказал, в какой поддержке нуждается гимназия сегодня, и как можно помочь.

Ведущий: Александр Ананьев

---

А. Ананьев

— Добрый вечер, дорогие друзья! Меня зовут Александр Ананьев, я профессиональный неофит, каждый понедельник вечером задаю свои вопросы неофита. Но сегодня хочу начать не с вопросов, а с поздравлений. Сегодня большой день — 25 января. Во-первых, сегодня день рождения красавицы Аллы Митрофановой – телерадиоведущей, которую вы все прекрасно знаете, она же, так совпало, является моей женой, так что поздравляю. Во-вторых, почему этот день еще любимый, я поздравляю с именинами всех Татьян. Сегодня, пожалуй, самый любимый зимний праздник — Татьянин день. В-третьих, именно сегодня отмечается День студентов, и я поздравляю всех, потому что, так или иначе, мы все — вечные студенты. И я, наверное, не ошибусь, если скажу, что если вы сейчас, в эти вечерние минуты слушаете радио «Вера», вы тоже так или иначе учитесь и имеете большое желание открыть для себя что-то новое. Ну, и, в-четвертых, сегодня, не в последнюю очередь благодаря тому, что отмечается День студентов, у нас на радио «Вера» проходит акция, напрямую связанная с образованием, причем, с большой буквы. Вот какая история. При Свято-Тихоновском университете есть замечательная православная школа — Православная Свято-Петровская школа. Учится там, ну, как бы сказать помягче... значительно больше детей, чем вмещает само здание физически, и еще больше детей хочет там учиться. И вот недавно со школой рядом продавали очень подходящее здание с огромной скидкой. Оно было куплено для расширения гимназии, чтобы у детей было больше возможностей там учиться. Часть суммы дали добрые люди — какие-то меценаты, те, кто поддерживает школу, остаток взяли в кредит, и вот этот кредит, учитывая все экономические проблемы, сложности и карантинные трудности, стал тяжелым бременем для Православной гимназии. Конечно же, радио «Вера» решила не оставаться в стороне и как-то помочь в сборе средств Православной Свято-Петровской школе. Сегодня, 25 января, как вы, возможно, уже слышали, у нас на радио акция по поддержке сбора средств на эту школу. Заодно сегодня в «Вопросах неофита» хочется поразмышлять вот над чем: зачем нужны православные школы, если есть обычные? Чем они отличаются, кто там учится, какие там трудности, и какие новые возможности открываются перед теми детьми и родителями, которые приходят в православные школы? На эту тему сегодня с нами согласился поговорить директор Православной Свято-Петровской школы священник Андрей Постернак. Здравствуйте, отец Андрей!

Протоиерей А. Постернак

— Добрый вечер, Александр!

А. Ананьев

— Надеюсь, я ни в одном слове не соврал, рассказывая о Свято-Петровской школе, о православных школах и о праздниках, которые сегодня отмечаются?

Протоиерей А. Постернак

— Да, совершенно верно. Все, что вы сказали, полностью соответствует действительности.

А. Ананьев

— Хорошо. Во-первых, я поздравляю вас с праздниками — с Рождеством, с наступившим Новым годом, с Днем студента. И хочу сразу начать разговор с того, с какими трудностями пришлось столкнуться Свято-Петровской школе в связи с карантином, с удаленным обучением. Я так понимаю, что вот это, то, что сейчас принято называть дистантом, особенно сильно ударило именно по детям?

Протоиерей А. Постернак

— Я думаю, что это проблема не только православной школы, но и любой школы не только Москвы, и школ всей нашей страны. Ведь если мы говорим еще о православном образовании, то оно является, безусловно, уникальным явлением, поскольку православных школ у нас очень немного — и в Москве их чуть больше 20, и они небольшие по размерам, поэтому конкурировать с государственными школами в плане образования, массовости, конечно, мы не можем. И понятно, что такого разнообразия технологий, возможностей обучения, которые могут позволить себе обычные школы, ну даже и частные, такой возможности нет. Поэтому когда началось дистанционное обучение, мы столкнулись действительно с определенным вызовом — а как теперь учиться, если нет специальной электронной платформы, когда дети разобщены? Собственно, проблема дистанта связана именно с таким разобщением учителей, детей, взрослых людей. И поэтому для нас возник, в первую очередь, именно вопрос, как это сделать. Но мы напряглись благодаря нашему сайту, через который, собственно, началось общение с детьми, мы стали использовать, ну, естественно, и те возможности, которые используют и в других школах (это и Zoom, и платформа «Моду»(?). Через них действительно началось обучение, но выяснилось, что оно требует гораздо больше времени, чем это было раньше. Действительно, это большее напряжение, это очень большое бремя для семьи, в первую очередь. Ведь специфика нашей школы еще состоит в том, что у нас учатся дети из многодетных семей. А это многодетные — по пять, по шесть человек. Понятно, для того, чтобы найти ноутбук, планшет, телефон, на котором можно работать, это тоже определенная проблема. И, конечно, с весной уже эти проблемы начались. Они плавно перекочевали в осеннее время, но там уже оказалось попроще, поскольку начальная школа и 5-е классы продолжали заниматься очно, а старшая школа действительно должна была дистанционно еще продолжать заниматься. Но осенью стало гораздо легче, поскольку мы эти технологии уже освоили и все-таки, как нам кажется, вполне успешно справились с этими проблемами — ну, собственно, как, я думаю, и большинство других школ.

А. Ананьев

— Я буквально позавчера говорил с одним психологом по причинам, скорее, личным, и мы, в частности, говорили о том, почему у детей вдруг пропадает мотивация ходить в школу или университет. Мы говорили о кризисе так называемого третьего курса, который ввиду карантина превратился в кризис второго курса. И одной из причин, почему дети скатываются в неуспеваемость, является пропавшая вдруг мотивация, как бы странно это ни звучало. Дело в том, что получение новых знаний само по себе для ребенка не является мотивацией настоящей, живой, которая заставляет его хотеть идти в школу или в университет, а вот общение, а вот лица друзей, даже общение с учителями, чередование уроков и перемен и, в конце концов, школьный обед — вот это и есть та мотивация, которая заставляет ребенка идти в школу. Как вы как преподаватель боретесь за сохранение мотивации и чтобы в глазах детей продолжал гореть огонь? Ведь недостаточно дать в руки ребенку телефон и сказать: «Вот, читай отсюда и до обеда»?

Протоиерей А. Постернак

— Да, вы абсолютно правы. Во-первых, сам по себе вопрос мотивации — он стоял и до дистанционного обучения, поскольку стимулировать детей на учебу, на определенные цели — это вообще общая проблема для всех школ. Вообще, даже существует мнение, что мотивации у детей не существует как таковой. Есть масса других факторов, а мотивация — она появляется только уже в зрелом, сознательном возрасте. Но, безусловно, очень важной спецификой любого обучения является непосредственный контакт с учителем. Это мое глубокое убеждение. Собственно, смысл любого обучения — это, в первую очередь, взаимодействие ученика и учителя личное. Когда этого личного взаимодействия нет, возникает масса проблем. Можно, конечно, организовать и дистанционное общение, но все-таки личное заменить невозможно. Как вы правильно выразились, тот же обед в школе, просто общение на переменках для детей — это уже воспитующий, обучающий фактор, без которого школа существовать не может. И я считаю, что, конечно, дистанционное обучение очень болезненно ударило по нам, ну, и как по другим школам. Вот эта разобщенность — она очень остро нами ощущалась и осенью, поскольку в нашу программу обязательно входили многочисленные поездки по городам России, это классные часы, это такое неучебное взаимодействие.

Но, тем не менее, мы пытались из этой ситуации выходить за счет таких, скажем, неформальных форм общения. Все-таки нам удалось поставить рождественский спектакль за счет именно таких дополнительных встреч, мы организовали дополнительные консультации для средней и старшей школы, которые позволили детям общаться с учителями непосредственно. Ну, и, кроме того, все-таки у наших детей, и в этом, я считаю, выигрышность нашей ситуации, существуют приходы. И, собственно, наш приход главный при храме Святителя Николая в Кузнецах, где дети могут собираться, есть и приход школьного храма. И, безусловно, молитва, богослужение — это та скрепа, благодаря которой все-таки это взаимодействие сохранялось и сохраняется до сих пор. Так что я считаю, что все-таки, хотя и очень болезненно и тяжело, но мы стараемся именно вот этот процесс обучения, связанный с нашим общим взаимодействием, сохранять.

А. Ананьев

— То, что вы сейчас говорите, отец Андрей, довольно удивительно для меня, потому что я-то ожидал от вас сейчас услышать всякого рода сокрушения насчет того, что «вот обычным школам-то проще, а нам-то тяжелее, у нас ведь все-таки это не только образование, но и совместная молитва, это еще и какое-то совместное действие, и какие-то контакты, общее дело». А вы говорите, что, напротив, вам гораздо легче, чем обычным школам.

Протоиерей А. Постернак

— В определенном смысле, да, потому что у нас чем еще необычность школы? Все-таки у нас очень глубокое доверие существует между родителями, учителями, и еще есть другие действующие лица, которых в обычных школах нет, это священники, духовники, люди, связанные с церковной жизнью. Я знаю, что родители, администрация, учителя очень часто противостоят друг другу. Не обязательно, но это, к сожалению, некая данность, которая в нашей жизни существует.

А. Ананьев

— Как правило, так и происходит.

Протоиерей А. Постернак

— Безусловно, у нас тоже все не гладко с родителями. (Смеется.) У нас не гладко все с родителями, последнее родительское собрание было для нас такое тоже очень непростое. Но все-таки мы учимся взаимодействовать, мы понимаем, что конфликт — это непродуктивно. А искать общие точки соприкосновения и решать, как выстраивать программу действий... Буквально перед каникулами мы с родительским комитетом собрались, и, как это нам ни было всем неприятно и тяжело, но мы все-таки нашли такие точки соприкосновения и выработали определенную программу действий.

Я считаю, что в этом и должна быть сила — именно не разъединяться, а пытаться искать эти компромиссы, вот эти возможности объединить усилия для того, чтобы был получен нужный результат.

А. Ананьев

— Я не буду сейчас спрашивать вас, отец Андрей, из-за чего возникли разногласия у преподавательского состава с родителями вот в данной конкретной ситуации, я задам вопрос иначе: а вопросы, проблемы, которые возникают между родителями и учителями... Я, как родитель, хорошо понимаю, о чем вы говорите, я знаю, с какими проблемами сталкиваются родители с учителями. Они те же самые, что в обычных школах, или все-таки они немножко другие?

Протоиерей А. Постернак

— Я думаю, что, в основном, они, конечно, совпадают с тем, что есть и в обычных школах. Все-таки главный предмет дискуссии — это успеваемость детей. Но в ряде случаев это и вопросы воспитательные, которые, я думаю, действительно, не всегда, может быть, так остро могут обсуждаться с родителями, поскольку все-таки в православной школе существуют определенные нормы поведения и определенные требования, которые предъявляются именно в таком специфическом заведении, как наше, связанные с внешним видом, с определенной формой общения с учителями. Та же молитва перед занятиями — она является для нас обязательной. Ну, естественно, в светских школах этого быть не может. Ну, и так далее. То есть существует определенный набор правил и требований, которые мы просим соблюдать, и, соответственно, несоблюдение этих норм — оно может стать определенным предметом для дискуссий, обсуждений, что, собственно, и происходит. Иногда и конфликтных ситуаций, безусловно.

А. Ананьев

— Вот я как раз и предлагаю сейчас поговорить подробнее о нормах поведения, одежде, правилах и требованиях православной школы, а также о том, что особенного получает ребенок в православной школе. И вот тем родителям, которые сейчас... а я знаю очень многих, кто размышляет, в какую школу отдать, в православную или обычную, причем, такие размышления бывают не только у мирян, но даже у священников... Я не так давно говорил со священником, который тоже как раз размышлял на сей счет... Об этом мы поговорим прямо сейчас.

Директор Православной Свято-Петровской школы священник Андрей Постернак сегодня гость в программе «Вопросы неофита». Я — Александр Ананьев, и напомню повод, по которому мы решили поговорить сегодня с отцом Андреем. Сейчас школа, и это прямо видно на сайте школы... Сайт, кстати — обязательно зайдите, потому что там потрясающая история вот этой православной школы, очень подробная, с фотографиями. Она, кстати, почему-то до сих пор называется у вас традиционно «гимназия» на сайте, отец Андрей. http://tgyem.ru — Православная Свято-Петровская школа. Школе срочно нужна помощь — большими красными буквами с тремя восклицательными знаками. Давайте подробнее о ситуации, которая сложилась в финансовом отношении у школы на данный момент.

Протоиерей А. Постернак

— Ну, я хочу объяснить, что название сайта связано тоже с определенной традицией. Мы не стали ее менять. Это был определенный бренд на протяжении уже более 20 лет. Но само официальное название школы действительно сейчас звучит по-другому. Она была традиционной гимназией, сейчас называется Православная Свято-Петровская школа. Вот эта преемственность — она сохраняется в названии сайта.

О том, что касается финансовой составляющей, она, конечно, связана еще с тем, что, к сожалению, частные школы не являются полностью финансируемыми, так же, как и государственные школы. По мнению руководства Департамента образования, это вполне, наверное, обоснованное мнение, частные школы, поскольку должны быть платными, должны иметь дополнительные источники финансирования. Но проблема в том, что православные школы стали частными не для того, чтобы зарабатывать деньги, ну, или вообще так или иначе их получать за обучение, а именно потому, что они не могут реализовывать свои программы в рамках государственной системы. Мы не можем в государственные школы... официально заставить людей, ну, условно говоря, соблюдать посты, придерживаться норм поведения, связанных с православной традицией, молиться перед занятиями, как я уже сказал. И в силу этого мы оказываемся вынужденными уйти в частный сектор. А у  частного сектора свои законы существования, и поэтому, если мы не берем плату за обучение, у нас не существует официальной платы за обучение, то тогда мы оказываемся в очень серьезной  ситуации, когда нам нужна финансовая поддержка. И конкретно сейчас эта проблема связана с площадями, на которых проходят занятия. Поскольку желающих учиться у нас в школе очень много, у нас почти 500 обучающихся, 476 человек, соответственно, того здания, которое у нас есть (достаточно большого и относительно нового), его уже совершенно не хватает для того, чтобы учить детей. Поэтому главная проблема, связанная с материальным содержанием, это проблема приобретения этого нового здания и его обустройства для обучения.

А. Ананьев

— Для тех, кто с трудом представляет себе географическое расположение этой замечательной школы: находится она в моем самом любимом районе Москвы, между Яузой и Яузским бульваром, рядом с большим сквером, в Тессинском переулке, дом 3. Я ведь правильно понимаю, что вот это адрес школы сейчас?

Протоиерей А. Постернак

— Да, совершенно верно.

А. Ананьев

— А вот то здание, которое вы приобрели, оно, стало быть, тоже где-то рядом, по соседству?

Протоиерей А. Постернак

— Да, оно находится буквально в нескольких шагах от основного здания — Тессинский переулок, дом 4.

А. Ананьев

— Вы вот сейчас сказали вещь, которая связана с вопросом, который я планировал вам задать. Смотрите: хорошо дешево не бывает, и уж, тем более, не бывает бесплатно. Я всегда был уверен в том, что православные школы как, скорее, такие авторские, особенные, требующие особенного внимания, особого преподавательского состава, особенного, индивидуального отношения к ребенку (а без этого невозможно в православной школе), — это дорого. И я получал подтверждения этой гипотезе у тех, кто тоже рассуждал у православных школах, тех, кто отдавал ребенка. Они говорили: «Ну вот смотрите, есть обычные школы — это бесплатно, но хотелось бы в православную, но это дорого», и тут вы говорите, что обучение у вас бесплатное, тем более, в самом центре Москвы, в таком потрясающем месте, да еще и с такими потрясающими преподавателями и перспективами, учитывая то, что Свято-Петровская православная школа напрямую связана со Свято-Тихоновским университетом и сотрудничает, и выпускники университета преподают в школе, а у школьников, соответственно, есть перспективы получить образование и в Свято-Тихоновском университете. И это действительно бесплатно?

Протоиерей А. Постернак

— Вы затронули совершенно правильно очень актуальную, важную тему. Ведь дело в том, что ранее, ну, буквально еще больше года назад, финансирование всех школ Москвы и, в том числе частных школ, осуществлялось по определенным нормативам. Ну, то есть на определенного ученика полагалась определенная сумма в год. И вот от Департамента образования эта сумма была минимальная при обеспечении именно частных школ, как я уже сказал, исходя из того, что якобы, соответственно, школы должны сами эти средства дополнительные собирать.

И тогда, в частности, православные школы оказались перед выбором: либо надо повышать плату за обучение там, где она была, либо закрываться. И, к сожалению, эта проблема действительно стояла очень остро. Соответственно, если бы мы сейчас ввели бы плату и ввели бы ту плату, которая необходима для нормального существования частной школы... Ну, а я так, для примера, скажу, что минимально для того, чтобы нормально существовать, школе требуется порядка 20-30 тысяч рублей с ребенка в месяц. Очевидно, что если бы мы это сейчас сделали для тех многодетных семей, которые у нас учатся, то они бы, конечно, ничего бы этого сделать не смогли, они были бы вынуждены просто уйти. И, собственно, повышение платы ведет к изменению контингента обучающихся, потому что далеко не все православные смогли бы тогда в школах учить своих детей. Что же делать? Собственно, мы и раньше выходили из этой ситуации именно за счет того, что мы просто набирали гораздо больше детей, чем могли собственно вместить в нашем здании. Поскольку за каждым ребенком идет определенное финансирование, пусть и небольшое, но все-таки оно в совокупности уже дает определенную сумму. И вот это как раз нас спасало. Но поскольку сейчас уравняли финансирование (тут я хочу сказать, что все-таки Департамент образования пошел навстречу частным школам, и сейчас финансирование нормативно идет практически по тем же принципам, что и у государственных школ), то эта проблема — она в еще большей степени оказалась снятой. То есть мы за счет государства получаем достаточную сумму для того, чтобы обеспечить детей в большом количестве... Ну, и, кроме того, мир не без добрых людей — нам помогают, жертвуют определенные средства. И надо сказать, что без этого, конечно, школа бы существовать никак не смогла.

А. Ананьев

— Вот я сейчас задумался над тем, что вот эта вот эпоха перемен к лучшему у вас совпала с эпохой перемен к худшему у всех остальных. И вот этот экономический кризис, потеря работы, реальная потеря денег у большинства россиян совпала у вас с тем, что вам надо выкупать это здание и выплачивать долги за кредит, который вы взяли на приобретение этого здания. Скажите, каким образом можно помочь вот этой школе? Сначала как вот обычным слушателям, тем, кто вот нас сейчас слушает, и, может быть, организациям, может быть, тем, кто может решить проблему как-то системно?

Протоиерей А. Постернак

— Ну, эта проблема возникла, понятно, не в связи с кризисом. Мы искали здание и до этого. Просто сейчас все так совпало.

А. Ананьев

— Вот-вот-вот, совпало.

Протоиерей А. Постернак

— Действительно, не очень удачно... А помочь можно именно за счет того, чтобы перечислить деньги тому фонду, который создан специально при школе для таких целей. Он так и называется — «Фонд Православной Свято-Петровской школы». Соответственно, его реквизиты и возможности перечисления средств — они все отражены на сайте, который вы назвали, на сайте нашей школы. Ну, и, кроме того, у школы есть, соответственно, аккаунт в Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации), можно через Фейсбук (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) узнать соответствующую информацию. Ну, и, как я сказал, через сайт.

А. Ананьев

— Нормы поведения, одежда, правила и требования, о которых вы упомянули, отец Андрей. Начнем с внешнего вида. Есть ли какая-то специальная форма или, если не форма, то, как минимум, требования к одежде школьников, иные, чем в любой другой обычной школе Москвы?

Протоиерей А. Постернак

— Дело в том, что образование всегда сталкивается с очень противоречивыми явлениями. Оно всегда является некоей системой. А любая система — она человеческую личность так или иначе ограничивает. Поэтому любой ребенок, оказавшийся в системе, в силу своего возраста, особенностей возрастных, он этой системе так или иначе пытается противостоять. Ну, это понятно, мир учителей, мир детей — они всегда находятся в очень сложном взаимодействии. Не обязательно конфликтном, но всегда те правила, которые в школе существуют, они вызывают у детей неприятие, с одной стороны. С другой, если этих норм не будет, то у детей не выработается определенного представления о том, а, собственно, по каким критериям он все-таки свою жизнь должен выстраивать. Вот для нас это некое противоречие, которое, безусловно, нужно решать, и решать все-таки, исходя из того, что ребенок — это личность, что с ребенком нужно обязательно общаться, объяснять ему, что те правила, которые существуют, они не являются формальностью. Вот, собственно, главная проблема, которая у нас возникает, что для кого-то из детей наши правила оказываются исключительно формальностью. Если он не погружен в церковную традицию, если он не пытается жить церковной жизнью, то, безусловно, пытаться заставлять ребенка молиться перед занятиями, ходить на Божественную литургию (а у нас обязательно в школе два или три раза в неделю совершается Божественная литургия силами самих детей — они поют, алтарничают, но обязательно присутствуют). Они обязательно так или иначе участвуют в молитве, в богослужении. Затем то, что касается трапезы, например. У нас обязательно во время трапезы соблюдаются правила, связанные с постом. Вот Великий пост, Рождественский, постные дни. Соответственно, это то меню, которое тоже мы стараемся учитывать. Это, как я уже сказал, внешний вид — школьная форма, которая, естественно, придает детям скромный аккуратный вид. Ну, в принципе, школьной формой сейчас, конечно, не удивишь, но для нас это тот дисциплинирующий момент, который позволяет, естественно, детям привить определенное уважительное отношение друг к другу и к учителям.

Ну, и понятно, самое главное все-таки, что мы требуем, когда дети поступают к нам в школу, чтобы они все-таки были из верующих и, желательно, именно церковных семей. Потому что, в первую очередь, церковное воспитание ребенка — это установка семейная. Если в семье родители в храм не ходят, церковной нормы стараются не придерживаться, то, понятно, воспитание в школе ребенка вступает в конфликт с теми установками, которые в семье существуют. Именно поэтому мы и настаиваем на том, что внешние правила — они являются, в первую очередь, следствием внутреннего уклада, который есть и в семье, в жизни самого ребенка. Если это существует, тогда и те внешние правила, которые есть, их довольно легко соблюдать, они не рассматриваются как нечто противоречащее или ущемляющее интересы личности ребенка, о которых сейчас так много говорят.

А. Ананьев

— Мы сейчас прервемся ровно на минуту, у нас полезная информация на Светлом радио, и буквально через короткое время продолжим разговор с директором Православной Свято-Петровской школы священником Андреем Постернаком. Не переключайтесь.

Радио «Вера», «Вопросы неофита». Я — Александр Ананьев. Сегодня мы беседуем с с директором Православной Свято-Петровской школы священником Андреем Постернаком. Добрый вечер еще раз, отец Андрей!

Протоиерей А. Постернак

— Добрый вечер!

А. Ананьев

— Короткий факт. Свято-Петровская школа, о которой мы сегодня говорим, была открыта в 1992 году по инициативе родителей православных семей — членов общественной организации Благотворительного братства Во Имя Всемилостивого Спаса, ставшего учредителем школы. И до 2010 года школа действительно называлась традиционной гимназией. На сегодняшний день в школе учатся около 350 учеников. Больше половины семей учащихся, как уже сказал отец Андрей, из многодетных семей, так что вопрос с поиском ноутбуков, планшетов, смартфонов для обучения на дистанционном образовании действительно актуален.

Мы сейчас немножко поговорили о внешнем виде и нормах поведения. Я правильно понимаю, что если к вам придет хорошая семья из соседнего дома рядом со школой и скажет: «Вы знаете, батюшка, мы люди не сказать, чтобы неверующие, конечно же, верующие, ну, конечно же, в храм не ходим — так, были два раза на Пасху, но мы живем рядом, мы очень хотим, чтобы наш ребенок учился у вас», вы вот, исходя из тех установок, которые вы озвучили, получается, откажете этой чудесной семье в том, чтобы их ребенок учился в соседней, рядом с домом, школе? Или же вы попробуете найти какой-то компромисс?

Протоиерей А. Постернак

— Это очень нехороший вопрос, потому что обучение ребенка — это всегда определенный выбор, который делают родители, и все-таки если это ребенок уже достаточно взрослый (ну мы говорим не о начальной школе), то это выбор самого ребенка. Я сталкивался с такими ситуациями, когда ко мне приходили не родители, а сами дети. Для меня это было просто удивительно и само по себе уже оказывалось неким критерием, по которому можно было бы ребенка взять. Вот звонит девочка и говорит: «Я очень хочу учиться в вашей школе», ну, и объясняет свою ситуацию.

Но, с другой стороны, когда родители приходят к нам, они же тоже понимают, что в этой школе существуют определенные традиции, определенные правила, которым надо подчиняться. И, скажем так, человек, который совершенно не готов в этих условиях жить, не хочет, не может соблюдать по каким-то причинам, он сюда и не придет. Ну, вполне естественно, к нам не придут дети из иудейских, мусульманских семей, потому что для них, совершенно очевидно, то, что у нас в школе существует, будет неприемлемо. Я специально привожу такую крайнюю ситуацию, потому что она касается любой другой светской семьи, для которой любые ограничения, связанные, опять же, с церковным образом жизни, будут неприемлемы. И поэтому если такая семья все-таки придет, зная наши условия, и захочет своего ребенка учить, то я бы вник все-таки в конкретную именно эту ситуацию. Такие ситуации у нас бывали, когда, действительно, из не очень церковных семей к нам приходили дети, и они учились у нас в школе. Я не могу сказать, что у нас чудесным образом все сразу воцерковляются, это тоже есть некий стереотип о том, что православные школы должны выполнять такую катехизаторскую миссию — они должны брать всех и, соответственно, обращать к Церкви. И, в принципе, некоторые православные школы — они на это и были нацелены. Вот я знаю, например, Тульская православная гимназия такие цели преследовала у отца Льва Махно. Но все-таки у нас немножко другие установки, и катехизировать всех, кто к нам приходит, мы не можем и понимаем, что это, опять же, будет зависеть от самой семьи. Иногда это получается, иногда нет, поэтому опыт оказывается очень разным. Иногда эти дети вписываются в нашу среду, а иногда нет, и тогда, ну, они либо доучиваются как-то с трудом, либо покидают нашу школу. Такое тоже бывало.

А. Ананьев

— Можно я все-таки задам вопрос? Потому что я сижу и все думаю об этой девочке, которая позвонила вам, отец Андрей, и попросилась к вам в школу. А почему она захотела к вам?

Протоиерей А. Постернак

— Потому что у нее были какие-то знакомые, подруги, они встретились в летнем лагере. Ведь существуют еще другие места, где православные могут пересекаться, тот же приход. Ну вот, собственно, летний лагерь, который много лет уже существует на волге, в котором оказываются дети не только из нашей школы, но и из разных мест, он тоже становится некоторым, я бы так сказал, поставщиком наших обучающихся.

А. Ананьев

— Приходится ли работать с родителями? Вызывать родителей в школу и проводить обучение, сказать: «Вы ведете неправедный образ жизни, товарищи родители! Вам надо сделать вот это и вот это!»?

Протоиерей А. Постернак

— Родители... У нас тоже есть определенная специфика, которая отличает нас от государственных школ. Поскольку я уже сказал, у нас многодетные семьи, а это что означает? Что в каждой семье разновозрастные дети. То есть, грубо говоря, у нас семьи, которые сохраняются у нас десятки лет. А потом это уже внуки тех людей, которые у нас учились. Сейчас к нам идет поколение детей наших выпускников. Так что, в каком-то смысле, практически все родители, которые у нас в школе есть, мы их лично знаем, большинство, по крайней мере. С ними очень хороший контакт, и, безусловно, мы их не воспринимаем как врагов или какую-то оппозицию, с которой надо выяснять отношения. И даже какие-то определенные острые вопросы мы стараемся по-хорошему решать. Мы понимаем, что есть проблема, и ее нужно обсуждать и, так или иначе, решать, вплоть даже до ухода из школы в определенных ситуациях. И мы не ставим вопрос ребром, то, что вот «мы вас отчисляем» или «хотим с вами проститься». Всегда, так или иначе, такие болезненные, особенно тяжелые вопросы мы стараемся обсуждать по-хорошему. Потому что у каждой проблемы есть свои причины. А, соответственно, эти причины нужно каким-то образом устранять, а саму проблему решать.

А. Ананьев

— Напомню вам о том, что тема нашего сегодняшнего разговора с директором Православной Свято-Петровской школы священником Андреем Постернаком продиктована ситуацией, в которой эта школа оказалась. Напомню, что в школе сейчас учится больше детей, чем вмещает здание. Недавно рядом со школой было приобретено новое здание с хорошей скидкой, однако этих средств, которыми располагала школа, и тех средств, которые пожертвовали добрые сердца, их, конечно же, было недостаточно. Остаток суммы взяли в кредит, и вот с выплатой вот этого кредита сегодня особенно очень непросто, учитывая то, что — я подчеркну это двойной жирной волнистой линией — дети за обучение в этой школе не платят. Отец Андрей, о каком долге идет речь? Другими словами, вот нас сейчас слушает человек, который может одним небрежным росчерком пера щедрого решить вашу проблему. О какой сумме идет речь?

Протоиерей А. Постернак

— Ну, сумма, конечно, колоссальная, надо сказать, поскольку, конечно, общая стоимость здания — она превышает 50 миллионов. Но дело в том, что любой вклад сейчас для нас будет важен. Поэтому мы бросили этот клич среди наших выпускников, родителей, поскольку мы понимаем, что все равно придется этот кредит какое-то время выплачивать, но мы очень надеемся на то, что все-таки эту помощь смогут те многие люди, которые действительно любят нашу школу, хотят ей помочь... Мы очень надеемся все-таки с этой проблемой справиться.

А. Ананьев

— Я недавно на одном из сайтов, где продаются квартиры, увидел галочку напротив строчки «квартиры от 100 миллионов». Я понял, что для Москвы это в принципе нормальная цена. Поэтому когда вы говорили, что долг в 50 миллионов — он неподъемный и космический, понятно, что с человеческой точки зрения это так, но я, вы знаете, абсолютно уверен в том, что нас сейчас слушает человек, для которого 50 миллионов — это вполне себе подъемные деньги, и осязаемые, понятные, и они есть, и, в принципе, можно помочь. Вот смотрите, вот когда здание откроется, сколько детей в плюс к тому, что уже учатся в школе, получат возможность обучения в вашей школе?

Протоиерей А. Постернак

— Ну, по-хорошему, мы уже сейчас прикидывали: если оба здания мы займем, то это будут более-менее нормальные условия для тех детей, которые у нас сейчас есть. Я хочу напомнить, что у нас порядка 500 детей, которые хорошо бы и спокойно разместились бы в обоих зданиях. Но при этом, конечно, я понимаю, что реальность — она может отличаться от наших проектов, поскольку, видимо, может идти речь просто о наборе дополнительной параллели. У нас сейчас с 1-го по 11-й класс по два класса. И вот уже в одном из классов, в одной из параллелей в начальной школе 2-е классы — их у нас три. Так что, в принципе, может идти речь о наборе третьей параллели. В конечном счете, это будет порядка 200 человек. То есть постепенное возрастание. Не то, чтобы зараз мы готовы 200 человек сразу принять, но, по крайней мере, если говорить о каких-то максимальных пределах, то, наверное, вот такой порядок.

А. Ананьев

— Помочь школе и о том, каким образом можно поддержать школу в такой непростой ситуации, можно на сайте, о котором мы уже говорили с отцом Андреем — сайте Традиционной гимназии, Православной Свято-Петровской школы http://tgym.ru. Как правильно вы сайт называете? Не tgym, это же большинство не поймет.

Протоиерей А. Постернак

— Так и называем, да. http://tgym.ru.

А. Ананьев

— http://tgym.ru. Обязательно заходите — там действительно много интересного. Я вот — мне 43 года — я так жалею, что в свое время не было у нас ничего такого, и меня не отдавали. У меня была обычная школа в Нижегородской области, в городе Дзержинске. И, вроде, все хорошо в моей жизни. Но как бы сложилась моя жизнь, если бы я учился в вашей школе, отец Андрей! Это же какая-то радуга просто у меня в голове возникает, когда я себе это представляю.

Отсюда следующий вопрос а как складывается жизнь ваших выпускников, кем они становятся?

Протоиерей А. Постернак

— Ну, на самом деле, наши выпускники — это наша радость. Вот несмотря ни на что и на все трудности, которые, мы прекрасно понимаем, связаны с сохранением церковного уклада жизни во взрослом возрасте, поскольку мы знаем, что и расцерковляются дети, и охладевают, с одной стороны, к Церкви, но при этом сохраняется очень много людей, которые все-таки вырастают, сохранив те установки, которые они получили в семьях, в школе. И я считаю, что, конечно, для нас это очень большое утешение.

У нас нет какого-то, так скажем, общего тренда поступления в один вуз или по одному направлению. Наши выпускники распределяются практически по всем возможным специальностям, которые существуют в современном мире. Это и художники, певцы, врачи, капитаны дальнего плавания, это люди технических специальностей, по точным наукам они идут специализироваться, историки, филологи. Конечно, довольно много гуманитариев, но это не значит, что только по гуманитарному направлению мы учим наших детей. Но все они, так или иначе получив специальность уже в дальнейшем, в вузах... Ну, очень многие, конечно, шли в Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет, при котором наша школа существует, и получали соответствующие специальности там. Конечно, некоторые выпускники выбирали и путь священнослужения. Но все-таки мы не являемся семинарием, которая именно является таким специфическим учреждением, которое готовит исключительно будущих духовных лиц. Но в широком смысле слова, конечно, школа должна готовить кадры для Церкви. То есть каждый человек любой специальности смог бы своим образом жизни так или иначе подтверждать ценность именно церковной традиции.

А. Ананьев

— Я так понимаю, если школа была организована в 1992 году, значит, вот первые выпускники — они примерно мои ровесники, им где-то сейчас за 40, да?

Протоиерей А. Постернак

— Совершенно верно.

А. Ананьев

— И среди них, наверное, немало священнослужителей.

Протоиерей А. Постернак

— Причем, были набраны дети во все классы сразу. Поэтому уже при открытии школы в 1992 году первый наш выпуск был в 1993 году. То есть уже с 1993 года каждый год у нас идут выпуски. У нас школа не вырастала с 1-го класса, как это иногда бывало в православных школах или вновь открытых школах. Мы имели выпуски с самого начала, поскольку многие дети до 1992 года учились в других школах. Это были, своего рода, такие скрытые православные школы. Вот в 91-й школе, в частности, учились такие дети. Да, и они сейчас действительно вполне успешны — там, и врач, и художник, и даже настоятельница уже скита, монастыря, почти игуменья есть из этих людей первых выпусков. И надо сказать, что, понятно, у них уже свои семьи у многих, и семьи большие — там, по 10 человек детей даже есть такие семьи, по 11. Понятно, что они состоялись в жизни и в плане профессиональном, в плане как-то устройства личной жизни. И с ними сохраняются очень теплые отношения до сих пор.

Многие, кстати — я тоже вот это не сказал — они приходят и возвращаются в школу как преподаватели, как управленцы. То есть эти люди — они продолжают трудиться уже в самой школе как ее сотрудники.

А. Ананьев

— Вы сейчас сказали удивительную вещь, которая меня заставила улыбнуться, а потом задуматься: скрытые православные школы в Москве — это реалии 90-х, когда только-только происходило становление и вот возрождение современной Церкви, или же сейчас тоже у нас есть такие «партизаны» от православия?

Протоиерей А. Постернак

— Я думаю, конечно, это реалии, которые ушли в прошлое и были связаны с инициативой родителей определенных приходов. Я знаю, что по этой модели... Ну, она не была массовой, но по этой модели действительно некоторые приходы пошли, когда своих детей отдавали в конкретную школу, в конкретные классы и просили вести учителей именно в этом классе. Но дело в том, что она решается до определенного момента. Скажем, в начальной школе еще можно такую проблему решить до 4-го, 5-го класса. А уже со средней, старшей школы это проблема, потому что одним учителем здесь не обойдешься. И, конечно, эта ситуация — она уже ушла в прошлое, поскольку в нынешней ситуации соблюсти все требования, которые предъявляются государством, с одной стороны, и соединить их с желаниями православных родителей оказывается, практически, уже нереально.

А. Ананьев

— «Вопросы неофита» на Светлом радио сегодня — и праздничные, и такие размышлительные. Сегодня мы беседуем с директором Православной Свято-Петровской школы священником Андреем Постернаком, говорим, в общем, о православных школах, о православных гимназиях, о том, что такое хорошо и что такое плохо, и, в частности, о непростой финансовой ситуации, в которую попала вот эта школа, и о тех фантастических.  Космических, нереальных деньгах, которые необходимы школе для того, чтобы выжить. Все подробности — и на нашем сайте http://radiovera.ru, и на сайте Свято-Петровской православной школы — http://tgym.ru. Обязательно заходите, информация сразу же на первой странице.

А мы говорим о православном образовании. И вопрос, наверное, с которого следовало начать наш разговор, потому что он такой... краеугольным камнем лежит у меня в основании всей этой проблематики... В основе православия, в основе христианства, отец Андрей, лежит свобода — свобода каждого из нас, свобода Адама, Евы, всех тех, кто совершает ошибки, оступается. Свобода идти за Христом или не идти за Христом. Ему же не составило бы труда заставить всех нас идти за собой. Но Он этого не делает, оставляя это на выбор наш с вами. И здесь сразу возникает вопрос в отношении наших детей. А не получается ли так, что мы детям, которых мы отправляем в православную школу, не лишаем ли мы их выбора, не делаем ли мы их несвободными, ставя их перед фактом: вот она, твоя жизнь, она будет такой, и ты с этим уже ничего не можешь поделать? Хочешь ты молиться перед едой, не хочешь ли ты молиться перед едой, хочешь ты изучать Закон Божий, не хочешь — а надо. Я крестился в 40 лет. И вот я, оглядываясь назад... Конечно, я жалею о том, что я не сделал этого раньше, но я понимаю, что в 40 лет это так, наверное, правильно — принять это решение. Долго к нему идти и потом принять. А если бы я учился с самого начала, я не знаю, как бы оно сложилось на самом деле. Как вы считаете, отец Андрей?

Протоиерей А. Постернак

— Ну, я бы вернулся вообще к первичному вопросу — а есть ли она, эта свобода выбора, с самого начала существования человечества? Мне очень нравится ответ на это, по-моему, архимандрита Иоанна Керна, который говорил о том, что с самого начала человек уже был лишен выбора, потому что ему дана свобода воли. Человек не спрашивал у Господа, и Господь не спрашивал у человека, хочет он иметь эту свободу воли или нет. Ведь с момента творения человека можно было запрограммировать любым другим образом. Но, тем не менее, Господь дал свободу выбора, не спрашивая человека и как бы лишив его уже первоначально этого выбора. И, в определенном смысле, каждый человек, когда он вырастает в той или иной семье, он, конечно, этой свободы выбора лишен, что бы мы ни говорили о современной ситуации. Конечно, мы вырастаем уже в определенной атмосфере, и, понятно, либерально-демократическое общество — оно все равно накладывает свой отпечаток на жизнь людей. Но все-таки очень многое зависит от тех установок, которые ребенок получает в детстве, в отрочестве, почему именно эти годы всегда являются краеугольным камнем, на котором формируется характер молодого человека.

Вы абсолютно правы, когда говорите о том, что, особенно в православной среде, действительно, с детства ребенок, который воспитывается в определенной традиции, он лишается возможности выбирать. Но, с другой стороны, сама по себе педагогика — она в принципе основана на отсутствии такого выбора, когда речь идет о формировании определенного характера. Любой педагог — это всегда личность, это всегда еще харизматическая личность, если это хороший педагог, это всегда вождь, это лидер, это человек, который, ну, в каком-то смысле навязывает ребенку определенную картину мира. Хочет он того или нет, но даже те самые либеральные ценности — это ведь тоже очень жесткая картина мира, которую навязывает современное общество, которая тоже лишает каких бы то ни было альтернатив. С этой точки зрения либерализм — он тоже является довольно жесткой системой. И, собственно, любое мировоззрение — оно является определенным навязыванием человеку определенных ограничений в его жизни. И в этом смысле как раз православное мировоззрение тоже является именно такой системой, которая изначально ребенку в определенном смысле действительно навязывается. И поэтому это вызывает определенное отторжение. Мы очень часто с этим сталкиваемся, когда наши старшеклассники начинают бунтовать против тех правил, принципов, которые в школе существуют. И я уже упоминал о проблеме расцерковления молодых людей, которые покидают храм, уходя из школы, становятся, в лучшем случае, просто теплохладными, а в худшем иногда убежденными атеистами. Ну, это редкий случай, но такое, к сожалению, тоже бывает.

Но, с другой стороны, все-таки будучи воспитанными в определенной традиции, они понимают, что у них остается то, что мы бы сейчас назвали «андеграунд» — определенная база, с которой они дальше живут. И если они принимают эти убеждения уже в сознательном возрасте, то для них этого противоречия уже дальше нет. То есть он становится церковным уже по убеждениям своим, этот молодой человек. Если он по своим убеждениям так или иначе делает другой выбор, ну мы же за ним не бегаем с какими-то средствами принуждения. И, естественно, это, опять же, его свобода воли, свобода выбора. Когда он уходит из школы, в конечном счете, он может сделать тот выбор, который считает правильным и нужным, несмотря на наши расстройства и огорчения. А пока он учится в школе, действительно, это выбор его родителей — ну, как, в общем-то, и в любой другой семье, совершенно не обязательно православной или нецерковной. Потому что когда ребенок идет в школу, в эту же школу его приводят за ручку родители. Значит, все-таки выбор делают за него родители. А когда ребенок самостоятельно уже может что-то дальше решать и, скажем, делает сознательный выбор, уже будучи в чем-то убежденным, то здесь на него все равно повлиять никто уже не может. Поэтому любая система с этой точки зрения не может ребенку повредить. Он может потом обвинять ту или иную систему, что его так воспитали, что его чего-то лишили в детстве, но, мне кажется, это отговорки. Человек каждый — кузнец своего счастья, в конечном счете. Вот какой он хочет свою жизнь в дальнейшем видеть, такую он и выстраивает.

А. Ананьев

— Прежде, чем я задам следующий вопрос, я подчеркну, что он носит исключительно гипотетический характер. Я не знаю, как оно на самом деле, поэтому предполагаю. Поговорим, отец Андрей, о тяжелой судьбе выпускников. Вот если представить себе девочку, допустим, Марию, которая учится в православной школе, абсолютно счастлива, из глубоко воцерковленной счастливой многодетной семьи, и она знает, что в этой жизни она твердо хочет одного — она хочет быть счастливой мамой, женой, она хочет ухаживать за детьми и мужем, и тогда для нее вот православная школа — это вот, что называется, то, что доктор прописал, идеальный вариант. Она живет и учится в той среде, которая ей нужна. Но если представить себе молодого человека, допустим, Петра, который хочет стать, допустим, врачом и учится в православной школе, у него 11 лет или... 11 лет ведь у вас образование продолжается, да?

Протоиерей А. Постернак

— Да, да, как и во всех школах.

А. Ананьев

— Да. 11 лет он живет в этих братских, теплых, абсолютно комфортных условиях, в отношении с близкими по духу людьми. В 11-м классе звенит «Последний звонок», и он оказывается в суровом мрачном мире, где все курят, пьют, говорят о нехорошем, называют друг друга плохими словами, и вообще — ну, вот то, что происходит, обычная нормальная жизнь. А у него впереди и курилки мединститута, а у него впереди и разговоры с одногруппниками... Я понимаю, что он неизбежно столкнется с жесточайшим кризисом, как если бы тепличное растение, которое 11 лет росло в оранжерее в ботаническом саду, потом вынести куда-нибудь на проспект Мира и поставили на обочину, и оно бы там стояло, и все бы надеялись, что оно вырастет. Не подвергаем ли мы опасности вот этого Петра, который, обучившись в Православной Свято-Петровской школе, решит пойти в мединститут и стать врачом?

Протоиерей А. Постернак

— Действительно, такой упрек православным школам — это универсальный упрек — предъявлялся раньше. Но, как мне кажется, все-таки этот вопрос тоже ушел постепенно в прошлое. Потому что несмотря на те правила и ограничения, которые мы в школе вводим, мы все-таки не погружаем детей в безвоздушное пространство. Дети так или иначе прекрасно осведомлены о том, что происходит в современном мире. Вот, кстати, одно из ограничений, которое я не упомянул, это запрет на электронные устройства в школе — на мобильные телефоны, планшеты. У нас нельзя пользоваться этим. Мы стараемся в семьях все-таки поддерживать установки на запрет на электронные игры, какой-то неконтролируемый просмотр видеопродукции. Мы прекрасно понимаем, что жестко это контролировать невозможно, но стараемся все-таки просить родителей фильтровать эти вопросы.

Но при этом, конечно, дети все равно погружены в эту современную постмодернистскую, как сейчас можно уже сказать, культуру. И они, более того, в старших классах уже очень хотят узнать этот современный мир в разных формах. Они хотят идти в светские вузы, они хотят понять, что из себя представляет современная молодежная светская среда. То есть речи не идет о том, что мы их даже должны уберечь от этого, а у самих детей установка на то, чтобы все-таки в этом современном мире существовать. Так что говорить о какой-то психологической ломке их после выпуска уже в последние годы точно не приходится. Наши дети очень хорошо ко всему адаптируются и спокойно могут в этих условиях существовать.

Другой вопрос, какое мировоззрение они при этом сохраняют. Вот это вопрос ключевой, поскольку кого-то это может засосать, и тогда этот молодой человек действительно уже живет по современным законам, не соблюдая те заповеди, о которых ему объясняли на протяжении обучения в школе, а в некоторых случаях очень даже стойко вполне может сохранять свои церковные убеждения, находясь в совершенно светской среде. То есть и тот, и другой вариант развития возможен, и, в общем-то, он уже зависит от того, какой стержень внутри ребенка сформировался. Если у него действительно искреннее и сознательное убеждение в том, что он хочет жить церковной жизнью, или этого убеждения у него нет, и оно так или иначе, вот как в притче о сеятеле евангельской, оно уподобляется либо растению, которое заглушает это церковное убеждение молодого человека, или оно быстро засыхает, поскольку не имеет глубокого корня.

А. Ананьев

— Последний вопрос: можно ли прийти к вам в гости в Православную Свято-Петровскую школу?

Протоиерей А. Постернак

— Конечно! Мы будем рады, если вы придете, посмотрите на наших детей, учителей, на нашу школу. В этом смысле мы вполне открыты. И, например, мы будем рады, если вы посмотрите наши постановки. 22 января у нас будет постановка как раз того спектакля рождественского, который мы будем повторять, по книге Марии Герус «Крылья». Может быть, вам известна такая вот современная книга, которую сейчас будут переиздавать.

А. Ананьев

— Спасибо вам большое! Время незаметно подошло к концу. Напомню, сегодня мы беседовали с директором Православной Свято-Петровской школы священником Андреем Постернаком. Подробнее о том, как помочь этой замечательной школе, вы можете узнать на нашем сайте http://radiovera.ru, а также на сайте школы http://tgym.ru. На первой же странице красными тревожными буквами: «Школе срочно нужна помощь!» Не оставайтесь в стороне.

Спасибо вам, отец Андрей, за этот удивительный разговор. Думаю, что мы еще не раз встретимся, в том числе, и в стенах вашей школы.

Протоиерей А. Постернак

— Благодарю вас. Всего доброго!

А. Ананьев

— Всего доброго! Я Александр Ананьев. До новых встреч.