«Поэты Серебряного века». Светлый вечер с Павлом Крючковым и Еленой Шуванниковой (14.05.2019)

— Дорогие слушатели, здравствуйте. На светлом радио начинается наша традиционная вечерняя программа. В студии Алла Митрофанова —

А. Митрофанова

— Алексей Пичугин —

А. Пичугин

— Рады вас приветствовать и очень рады представить наших гостей. Сегодня ближайший час в этой студии вместе с нами и с вами проведут: автор и руководитель проекта «Звучащий Серебряный век. Читает поэт» — это тот проект, о котором мы сегодня будем говорить подробно, — кандидат филологических наук, старший научный сотрудник Института языкознания Российской академии наук, основатель Высшей школы коммуникации LOGOS ART Елена Шуванникова. Здравствуйте.

Е. Шуванникова

— Здравствуйте, уважаемые слушатели.

А. Пичугин

— Павла Крючкова, я думаю, представлять особо не надо, но мы, конечно же, сейчас перечислим все регалии. Павел Крючков — ведущий научный сотрудник Государственного музея истории российской литературы имени Владимира Ивановича Даля (это Государственный литературный музей в прошлом), заместитель главного редактора журнала «Новый мир», автор нескольких программ на радио «Вера» — «Закладка», «Рифма жизни». Добрый вечер, Паша.

П. Крючков

— Добрый вечер.

А. Пичугин

— Что я забыл перечислить?

П. Крючков

— Всё сказал. Спасибо.

А. Пичугин

— Мы сегодня представляем монографию, это научный труд. Мне кажется, монографии мы еще здесь еще не презентовали ни разу. Если презентовали, то это были достаточно популярные издания. «Звучащий Серебряный век» — книга научная, но с одним очень важным приложением, с которым мы сегодня обязательно тоже познакомимся.

А. Митрофанова

— До мурашек, приложение — до мурашек.

А. Пичугин

— Я почти целый день слушал, к чему-то возвращался. Уже из названия монографии понятно, что «Звучащий Серебряный век. Читает поэт» — здесь идет речь о подлинниках, о записях, где поэты Серебряного века читают свои стихи. Записи уникальные совершенно. К книге прилагается компакт-диск. Кое-что оттуда мы сегодня обязательно послушаем. Большинство записей изданы впервые. Я помню, лет 15 назад, я еще ездил в Музей Маяковского, где тогда в замечательном магазинчике при музее можно было купить первую такую попытку издания восстановленных записей, тогда еще не на дисках, а на кассетах. Сейчас уже диски и кассеты — всё ушло в прошлое. Но тем не менее вот сегодня потрясающая у нас возможность погрузиться в эту атмосферу начала прошлого века. Тем более что у нас в студии стоит замечательный предмет.

А. Митрофанова

— Это «бомба» просто. Не в смысле, что у нас бомба в студии стоит. (Смеются.) Понимаете, жаль, что радио не передает запахи — не только картинку, но и запахи, потому что у нас сейчас пахнет временем. Вот эта штука, которую Павел держит в руках — фоновалик — ей почти 120 лет, мы перед началом программы подсчитали. Это потрясающая вещь — берлинское издание, берлинская версия фоновалика, записывающего устройства...

П. Крючков

— Эдисоновского.

А. Митрофанова

— Да, эдисоновского, это оригинал. Причем там записан некий вальс. Вот я не помню — чей там вальс?

П. Крючков

— Да, вальс какой-то группы под названием «Июнь» — какой-то американский джаз-банд...

А. Митрофанова

— И прописано четко, что «мы контролируем, чтобы нигде не продавалась вот эта штука выше той цены, которая есть в наших фирменных магазинах», то есть, условно говоря, запатентовано. И очень четко, с немецкой такой щепетильностью оговаривается всё до последней запятой прямо вот здесь, на этой упаковке. И смотреть на это — это все равно, что попасть в кино пятидесятых. Наверное, так вот по ощущению.

А. Пичугин

— Пятидесятых?

П. Крючков

— Скорее немое кино, я бы сказал... Хотя он звучит.

А. Митрофанова

— Он звучит, конечно.

П. Крючков

— Потому что это первый носитель. Строго говоря, это первый носитель, на который записывалась музыка и голос человека.

А. Пичугин

— Я впервые в жизни в руках его держу. Сам почти 20 лет на радио работаю...

П. Крючков

— В 1877-м году фонографы и фоновалики были запатентованы Эдисоном. А в России они появились в самом-самом начале ХХ века. И одним из первых был записан Лев Толстой.

А. Митрофанова

— Он у вас тоже звучит?

П. Крючков

— Нет, у нас поэты Серебряного века.

А. Митрофанова

— Это я понимаю. Но Толстой...

П. Крючков

— Толстого записей очень много, да. Больше часа.

А. Пичугин

— Они отреставрированы.

П. Крючков

— Да. Но это отдельная тема разговора. О Толстом можем как-нибудь поговорить.

А. Пичугин

— Обязательно поговорим.

П. Крючков

— Он использовал фоновалики еще и как рабочий инструмент.

А. Пичугин

— Начитывал?

П. Крючков

— Да, как письма звуковые.

А. Митрофанова

— Поговорим о проекте «Звучащий Серебряный век». Елена, наверное, к вам вопрос. Как пришла вам в голову эта мысль, что можно и труд вот этот фундаментальный создать и собрать на одном диске фактически всю нашу плеяду Серебряного века?

Е. Шуванникова

— Идея, конечно, удивительная. Вообще, история рождения идеи очень интересна. Процесс от рождения идеи до реализации проекта — выпуска книги, как ее результата, продукта, составляет 5 лет. Идея зародилась в 2013-м году. Я защитила кандидатскую диссертацию и мне захотелось что-то подарить миру. Не научный труд в 300 страниц, который никто не будет читать, который будет тлеть на полках со временем, а что-то, что люди могли бы слушать, что могло бы раскрывать их сердца, что могло бы пробуждать к чему-то новому и что позволяло бы сохранить то культурное наследие, которое мы имеем в наших архивах, в частности, в архиве фонда звукозаписи Государственного музея истории российской литературы имени Владимира Ивановича Даля. Два импульса следовали к зарождению идеи. Первый из них — это книга Петера Бранга, перевод которой вышел в 2010-м году. Она называлась «Звучащее слово». Это швейцарский славист, ему вскоре исполнится 95 лет, мы с ним очень дружим. Он живет в Швейцарии в небольшой деревеньке Форх. Эта книга меня впечатлила. Славист, швейцарец...

А. Пичугин

— Он сам современник большинства из тех людей, о которых мы сегодня говорим.

Е. Шуванникова

— Фактически да. Который прекрасно знает наших русских писателей, прекрасно говорит по-русски даже в свои 95 лет. Он там пишет, призывает: люди, давайте описывать декламацию поэтов Серебряного века. Ведь есть записи, фоновалики, звучащая коллекция огромна, нужно это описать. Почему этим никто не занимается? И меня, тогда только защитившегося кандидата наук, это очень впечатлило, вдохновило, и я подумала: а почему бы не собрать такой проект и не представить его? И вторая идея, которая меня вдохновила на это — это международная конференция «Живое слово», которая была основана в нашем институте моим учителем Юрием Сергеевичем Степановым, известным лингвистом, удивительнейшим человеком. Он создал эту конференцию, был ее вдохновителем. И на этой конференции мы познакомились и с Павлом Михайловичем Крючковым, и с Еленой Глуховой, и с Валерием Золотухиным.

П. Крючков

— Там 13 авторов у нас в книге.

Е. Шуванникова

— В книге сейчас 14 авторов. И примерно 6 или 7 из них были... Я их обрела именно на этой конференции, они в будущем составили ядро этого проекта. И так проект начался.

А. Митрофанова

— Про зарождение этой идеи в Швейцарии интересно. Казалось бы, с одной стороны, это страна, живущая совершенно по другим правилам, чем те, к которым мы привыкли. А с другой стороны, как минимум нас связывает Набоков. Кстати говоря, ваш коллега с Набоковым не встречался там? Не были они знакомы?

Е. Шуванникова

— Вы знаете, я об этом у него не спрашивала. Но то, что стало импульсом — это, прежде всего, любовь к российской культуре и литературе. Эта любовь — мощная сила.

А. Митрофанова

— Особенно когда в швейцарских горах сидишь, они там любят маленькие деревеньки. Казалось бы, страна с одним из самых высоких уровней жизни, но при этом идеал для них, идеал повседневности для себя, то, что они выбирают — это уединенная такая деревенька вдали от больших трасс, которая живет в своем ритме, в своей жизни, в гармонии с этими потрясающими окружающими их пейзажами. Я думаю, что в такой красоте услышать ритм Серебряного века и вообще понять, про что те смыслы, которые заложены в нашу классическую литературу — конечно, это существенно проще, чем зачастую нам, жителям мегаполисов XXI века.

Е. Шуванникова

— Да, вы совершенно правы.

А. Митрофанова

— Хотя мы носители и продолжатели этой культуры.

П. Крючков

— Простите, я дополню. Бранг — он вообще такой представитель русской культуры и XIX века и ХХ там, в Швейцарии, потому что в одной из его книг, в частности, в той, о которой говорила Лена, он пишет, например, о манере авторского чтения Пушкина. У нас нет записей голоса Пушкина, но по многим воспоминаниям можно вообразить и представить, как Пушкин декламировал свои стихи. Масса свидетельств осталась, начиная с чтения «Бориса Годунова» в доме Веневитиновых, когда это там произвело невероятный эффект — Пушкин читал за всех персонажей. И заканчивая тем, что сохранились воспоминания о том, какое у него было лицейское чтение и прочее.

А. Пичугин

— Но мы тембр голоса никогда не сможем...

П. Крючков

— Да. А дальше Бранг занимался, например, Александром Блоком. И в этой книге его глава посвящена именно Александру Блоку, опираясь на фонозаписи Бернштейна, которые отреставрировал и вернул к жизни Лев Шилов. Это тоже отдельный разговор. И он человек, который знает про Блока всё. Поэтому его участие в этом проекте более чем естественно. А конечно, нам очень приятно, что он старейший из наших авторов, потому что мы все годимся ему в дети и во внуки. Я помню, что когда я с ним знакомился, у меня просто дрожали руки, когда я просил подписать мне книжку.

А. Митрофанова

— Вот интересный, кстати, момент: Блок, как чтец своих собственных стихов. Говорят, что далеко не самый удачный чтец.

П. Крючков

— Нет, может быть, это не правильное прилагательное. Что значит: удачный или неудачный? — это он читает. И тут уже прилагательные, мне кажется, снимаются. Знаете, когда люди говорят: «Вот этот поэт неудачно читает свои стихи». Что вкладывает человек в эту реплику? Что неудачно по сравнению с артистами, которые интерпретируют это чтение с эстрады? Это такая сложная, очень зыбкая вещь, вообще говоря. Блок читает, он действительно читает таким белым...

А. Митрофанова

— Монотонно немножко.

П. Крючков

— Да. Это нарочитое такое у него было. Но в этом есть свое невероятное обаяние и погружение в его поэтику.

А. Митрофанова

— Энергетику.

П. Крючков

— Отстраненным голосом.

А. Пичугин

— Когда я был маленький и ходил в краеведческий кружок, нас водили в Архив звукозаписи и ставили совершено разные архивные пленки, в том числе пленки с записью Есенина. И вот женщина-архивист, которая нам всё это показывала и давала слушать, говорила: «Послушайте — так читает Ахматова, так читает...» Не помню, кого нам еще ставили. «А так читает Есенин. Обратите внимание, как плохо Есенин читает стихи». И я был на тот момент готов был с ней согласиться, потому что, видимо, качество не отреставрированной записи не могло передать интонацию... Вот монолог Хлопуши, самый известное из того, что записано у Есенина. И мне казалось, что это действительно просто отвратительно звучит. Звучит плохо. И когда я услышал монолог Хлопуши уже здесь, в отреставрированном качестве...

А. Митрофанова

— На этом диске.

А. Пичугин

— Да, на этом диске. Я понял, что всё совершенно не так — это именно авторская манера чтения, она по-своему прекрасна.

П. Крючков

— Вы слушали диск, вы знаете, что когда Владимир Высоцкий готовил свою роль в спектакле по драматической поэме Есенина «Пугачев», он попросил, чтобы ему прокрутили фонозаписи Есенина. Он приходил к Шилову и Лев Алексеевич ему показал. Владимир Семенович отблагодарил его пластинкой. И вы слышите, как необычно читает Есенин. Он читает очень яростно. Говорят, что когда он читал, он сжимал кулаки, и ногти врезались ему до крови в кожу. Мы как раз на пластинке соединили голос Есенина и голос Высоцкого в такой специальный отдельный трек.

Е. Шуванникова

— Я хотела бы добавить по поводу диска. Диск получился уникальный. Павел Михайлович очень старался, весь его гений в этом диске, я бы так сказала. Во-первых, там есть фрагменты поэтов, мы их называем звуковыми автографами, которые прежде никогда нигде не публиковались. Я надеюсь, что наших слушателей мы сегодня тоже ими порадуем.

А. Митрофанова

— Напомню, что в программе «Светлый вечер» на радио «Вера» сегодня: Елена Шуванникова, автор и руководитель проекта «Звучащий Серебряный век. Читает поэт», кандидат филологических наук. И мы говорим об этом удивительном труде, который сейчас в виде книги перед Еленой раскрыт. И диск. У нас будет сегодня возможность, конечно же, послушать два фрагмента — Пастернака и Ахматову обязательно мы дадим сегодня в эфир. Павел Крючков, ведущий научный сотрудник Государственного музея истории российской литературы имени Владимира Даля, заместитель главного редактора журнала «Новый мир» и автор программ «Закладка» и «Рифмы жизни» на радио «Вера». Павел активнейшее участие принимал и в составлении монографии, о которой мы говорим и в составлении диска.

П. Крючков

— Алла, в составлении монографии я не принимал участие. Елена немножко советовалась. Но диск — да, диск составлял.

А. Митрофанова

— И там на диске ваши комментарии.

П. Крючков

— Да, есть такое дело.

А. Митрофанова

— Вы могли бы про драматургию немного рассказать? Перед тем, как например, начинает читать Есенин, о котором мы сейчас говорили.

П. Крючков

— Как раз этот момент легкий — Есенина слышно неплохо на самом деле. И Алексей прав абсолютно. А вот когда начинает читать Гумилев, например, свою прозу, которую никто никогда не слышал — без «медиума», без какого-то проводника это услышать нельзя. И вообще, за эти годы — я занимаюсь просветительской линией звукоархивистики, я много выступал с вечерами на самые разные аудитории в России и за границей. И я всегда понимал, что если я представляю аудиозапись, я должен обеспечить возможность человеку, который впервые с этим сталкивается, ее услышать с первого раза. Потому что фонозапись, сделанную, скажем, в 1920-м году, — возьмем самый трудный случай: Блока. Чтобы ее услышать человеку, который никогда не слышал, ему надо положить перед собой текст, который читает Блок, то есть знать текст, который читает Блок, и послушать эту фонозапись подряд не менее трех раз. На четвертом разе он перестает слышать этот страшный шум времени: вращение валика о резец, все хрипы и прочее. Это Лев Шилов научил меня.

А. Пичугин

— Но при этом знаменитую картавость Гумилева я так и не услышал.

П. Крючков

— Там прекрасно слышно.

А. Пичугин

— Там «р» такое...

П. Крючков

— Слышно, слышно. Послушайте еще раз и вы расслышите, честное слово. Это не самоуговоры никакие.

А. Митрофанова

— Я вспомнила, как мы в университете аудированием занимались. Нам ставили, например, новости на португальском или на немецком, или каком-то другом языке. И мы начинаем разбирать, что там говорят. И тоже, кстати, не всегда с первого раза.

П. Крючков

— Отвечая на ваш вопрос, я могу сказать, что действительно драматургия обеспечивалась этим посылом. Я сейчас вспоминаю, что, например, когда нужно было показать голос совсем трудный, какую-то трудную запись, — я читал целиком весь автограф сам, потом звукорежиссер (пользуясь случаем, кланяюсь Алексею Дементьеву, который был звукорежиссером этой пластинки), встык склеивал звучание автографа с моим чтением — то есть я заканчиваю читать и на моем гаснущем звуке начинает читать, скажем, Брюсов или Белый. И когда он заканчивает читать свой отрывок, я еще раз читаю последние несколько строк, которые он прочитал. Таким образом у слушателя возникает все-таки некоторое стереофоническое понимание того аудио-документа, который к нему пришел.

А. Пичугин

— Для меня Брюсов — это человек, который фактически открывал Серебряный век.

П. Крючков

— Мы тоже по этому пути пошли отчасти.

А. Митрофанова

— У нас сейчас в эфире прозвучит Борис Пастернак, читающий свои стихи...

П. Крючков

— С комментариями. Будет «Август» и не только это. Я скажу, что мы решили (спасибо, что вы на это согласились), представить слушателям отдельные (я воспользуюсь этим словом научным) треки с этого диска, там всего 12 таких треков, как раз посвященный Борису Пастернаку. И скажу, что Елена Шуванникова — автор статьи об авторском чтении и аудионаследии Бориса Пастернака. Так что мы начинаем с Елены Михайловны.

Е. Шуванникова

— Я хотела бы добавить, прежде чем мы послушаем этот трек. Лев Шилов как-то сказал, вернее, написал: «Возможность услышать интересующего тебя автора, пусть даже в записи, щедрый и прекрасный дар нашего времени». И действительно, время к нам благосклонно — записи голоса Бориса Пастернака сохранились в общем объеме около 60 минут, даже может быть чуть больше. Возможно, что-то еще будет найдено, возможно, что уже нет. Но как минимум 60 минут голоса Пастернака мы имеем. И на треке, который услышат наши слушатели, будут представлены три фрагмента.

П. Крючков

— Только я оговорюсь, что фонозаписи, но я об этом буду там говорить, вы услышите, фонозаписи Пастернака нет. Первые записи голоса чтения Пастернака появились после 40-х годов.

А. Пичугин

— Вдруг найдутся.

П. Крючков

— Нет, в записях, в рабочих тетрадях Бернштейна нет свидетельств о том, что он записывал Бориса Леонидовича, увы. Если только кто-то на какой-то фонограф. Фонографы были дома у людей, например, у критика Измайлова дома был фонограф, у профессора Батюшкова был дома фонограф. Если только кто-то записал Пастернака на фонограф, о чем мы не знаем. Если вы правы, вдруг из небытия это возникнет.

А. Пичугин

— Сейчас мы уже будем слушать запись голоса Бориса Пастернака вместе с пояснениями. А во второй части программы, конечно, было бы интересно поговорить о том, как это технически происходило — кто записывал, как? Потому что ни наши слушатели, ни мы с Аллой совершенно не представляем, как в начале ХХ века происходила технология звукозаписи.

П. Крючков

— Мы расскажем.

А. Митрофанова

— Борис Пастернак в эфире радио «Вера». Звучит впервые.

(Звучит запись.)

А. Пичугин

— Мы напомним, что говорим сегодня об уникальной монографии «Звучащий Серебряный век. Читает поэт». Эту монографию представляют нам сегодня в этой студии: Елена Шуванникова, автор и руководитель этого проекта, кандидат филологических наук, старший научный сотрудник Института языкознания Российской академии наук, основатель Высшей школы коммуникации LOGOS ART; Павел Крючков, ведущий научный сотрудник Государственного литературного музея, заместитель главного редактора журнала «Новый мир», руководитель отдела поэзии и постоянный автор нашей радиостанции. Мы — Алла Митрофанова и я, Алексей Пичугин. Через минуту после небольшого перерыва в эту студию вернемся.

А. Митрофанова

— Еще раз добрый светлый вечер, дорогие слушатели. Алексей Пичугин и я, Алла Митрофанова. И с удовольствием напоминаю, что в гостях у нас сегодня: Елена Шуванникова, автор и руководитель проекта «Звучащий Серебряный век. Читает поэт», кандидат филологических наук; и Павел Крючков, наш коллега, автор программ «Закладка» и «Рифмы жизни» на радио «Вера», ведущий научный сотрудник Государственного музея истории российской литературы имени Владимира Даля, заместитель главного редактора журнала «Новый мир». И кроме непосредственно наших гостей, у нас в студии еще есть такой эффект присутствия, создается это голосом — Борис Пастернак. И впереди звучащая Анна Ахматова. Мы говорим об уникальных записях — на фонограф записаны 12 поэтов, двое из которых сегодня у нас в эфире будут представлены. Пастернак уже прозвучал. Сказать, что это — путешествие во времени, это не сказать ничего. Знаете, мы любим такие изящные и броские выражения, типа: знаком через одно рукопожатие с... А здесь даже не чтобы знаком через одно рукопожатие — этот эффект присутствия, который создается от чтения Пастернаком своих собственных стихов, и более того, от шутки Пастернака.

П. Крючков

— Вы драгоценные вещи говорите. Мы всегда должны помнить, что мы слышим живой голос человека. Тут очень важно слово «живой». Человека нет, он давно умер, 60 почти лет нет на свете Бориса Пастернака. В тот момент, когда звучит его голос — мы слышим живого Пастернака, это очень важно. Когда-то Лев Шилов выступал на конференции, посвященной аудионаследию Ахматовой. Он рассказывал всякие научные вещи о том, как реставрируются ее ранние записи, как разыскиваются поздние. Потом в какой-то момент он сделал паузу и сказал: «Друзья, поймите, что записи авторского чтения — это маленький вариант бессмертия. Человека нет. Вы включаете — он жив».

А. Митрофанова

— Так и есть.

А. Пичугин

— Самый главный вопрос. Например, автограф Блока звуковой. Блока нет с нами 100 лет почти, через два года будет 100 лет со дня смерти Блока. Мы не можем, к сожалению, поставить в эфир эту запись, хотя очень бы хотелось. И не только Блок, и Брюсов есть, Андрей Белый... 11 треков, но мы не можем многие из них поставить просто из соображения качества.

П. Крючков

— Привычки нет. Это надо дома, в наушниках. Это целая история...

А. Пичугин

— Да. Где этот диск можно достать?

П. Крючков

— Книга потихоньку начала продаваться. Буквально на днях была презентация в замечательном Государственном литературном музее, там эта книжка продавалась. Она довольно дорогая, к сожалению.

Е. Шуванникова

— Стоит отметить, что книгу издало издательство «Нестор-История». И радостно, что уже сейчас они решили сделать дополнительный тираж. И недавно на днях мне сообщили, что он уже вышел. Книгу можно приобрести в издательстве «Нестор-История». В ближайшее время мы планируем также сделать презентацию книги в «Библио-Глобусе», они очень заинтересованы. Книга действительно уникальна. И если можно, буквально два слова о том, какие поэты представлены в книге, чтобы наши слушатели знали, что и где можно послушать.

А. Митрофанова

— Что их ждет.

Е. Шуванникова

— Во-первых, представлена статья об Александре Блоке, о его голосе. Ее написал Петер Бранг, о котором мы уже упоминали, швейцарский славист. Елена Глухова и Дмитрий Торшилов написали прекраснейшую статью и голосе и декламации Андрея Белого.

А. Митрофанова

— Кстати, очень интересно послушать, как Белый звучит. Он же такой... В воспоминаниях, которые мне попадались на глаза, когда он начинал говорить, его тут же уносило в какие-то высокие сферы — он чуть ли не на лавку мог в Зимнем саду вскочить, размахивая руками...

Е. Шуванникова

— Да, очень эмоционально. Еще поэт Максимилиан Волошин, описаны его голос и декламация. Этим поэтом занимался Евгений Жарков, тоже интереснейший человек.

П. Крючков

— Один из самых молодых участников нашего проекта.

Е. Шуванникова

— Павел Крючков написал статью об Ахматовой. Мария Данова — о Николае Гумилеве. Олег Лекманов написал об Осипе Мандельштаме прекраснейшую статью.

П. Крючков

— Это крупнейший наш специалист по Мандельштаму, автор книги в ЖЗЛ.

Е. Шуванникова

— О декламации Есенина написала Нина Максимовна Солобай, член есенинской группы Института мировой литературы РАН. Владимир Аристов, известный поэт и эссеист написал о Сергее Есенине статью «Голос — актер».

П. Крючков

— Вот там мы как раз с Высоцким его соединяем.

Е. Шуванникова

— И также у нас представлена статья о Николае Клюеве и Борисе Пастернаке. О Николае Клюеве также написала Нина Максимовна Солобай, о Борисе Пастернаке написала я, Елена Шуванникова.

П. Крючков

— Вы можете заметить, что здесь нет Маяковского. Это не потому, что мы не любим Маяковского — мы любим его. А потому, что вот не получилось к сроку. Пять лет делалась книга, и человек, который занимался этой темой, не получилось закончить свое исследование. Поэтому не исключено, что...

А. Митрофанова

— Будет том второй.

П. Крючков

— Елена будет делать продолжение этого проекта. Тем более что кроме Маяковского есть и другие поэты, чьи голоса сохранились.

А. Митрофанова

— А чьи, кстати?

П. Крючков

— Это уже люди не самого первого ряда, но абсолютно замечательные, важные для разговора о том, как вообще читали поэты Серебряного века. Например, Бенедикт Лившиц, Владимир Пяст, — их голоса есть. Так что есть о чем поговорить.

Е. Шуванникова

— Вы знаете, нельзя еще не отметить, что есть, помимо десяти описанных поэтов Серебряного века, есть также три обзорные статьи, которые написали Валерий Золотухин — он сделал обзор об изучении звучащей художественной речи в России в 1910-20-е годы...

П. Крючков

— У него только что вышла книга о Бернштейне очень важная. Он замечательный филолог, замечательный.

Е. Шуванникова

— Краткий обзор литературной жизни Серебряного века, кружки и объединения Москвы и Петербурга описала Моника Орлова совместно со мной. И Александр Рассанов...

П. Крючков

— Один из хранителей Государственного литературного музея, сотрудник Отдела аудиовизуальных фондов. Он описал — первый раз за всю историю Государственного литературного музея и вообще впервые в истории нашей культуры, описаны фонды, звучащие фонды ГЛМ.

Е. Шуванникова

— «Серебряный век русской литературы в фонофонде Государственного музея истории российской литературы имени Владимира Ивановича Даля». Итак, получается, что в нашей книге представлено 10 статей, именных статей, о поэтах Серебряного века и 3 статьи обзорных, статьи по истории звучащей художественной речи.

А. Пичугин

— Мы совсем не поговорили о том, как же всё это происходило — как записывалось, как выглядела технология? Как уговаривали поэтов записаться, где?

П. Крючков

— Очень просто. Я могу сказать — это у нас сегодня еще не прозвучало, это очень важно. Елена Михайловна делает проект, помня о том, 2018-й год. Хотя книга вышла совсем недавно, но мы настоятельно поставили 2018-й год — когда уже все статьи были закончены и корректура была вычитана. Потому что 2018-й год — это год столетия Института живого слова в Петрограде. И в частности, фонографического кабинета, основанного старейшим нашим лингвистом, филологом Сергеем Игнатьевичем Бернштейном, который в рамках работы этого фонового кабинета и работы Института живого слова записывал на фонограф образцы авторского чтения, авторской декламации поэтов Серебряного века для того, чтобы вместе со студентами изучать их. И, например, пытаться понять, существует ли взаимосвязь между чтением и текстом? Является ли текст партитурой, например, или нет? Когда он записал Гумилева, — ему пришла идея записать Гумилева, когда они вместе убирали снег на Знаменской улице. Договорились во время расчистки снега, что Гумилев запишется у Бернштейна. Они записались. И после этого, так гласит предание, Гумилев Бернштейну сказал, что «вам надо и прозу мою записать. Я тоже ее пишу, опираясь на звук». И мы на этом диске приводим образцы никогда не публиковавшихся фрагментов. На записи Гумилев читает кусочки из новеллы «Золотой рыцарь». Как это происходило? Человека приводили в комнату, стоит фонограф — такой ящик с раструбом. Человек подходит к этому раструбу, в него... Да, другой человек заводит такую пружину на этом фонографе, опускается сапфировый резец на чистый валик, вот вы сейчас видели — это такая трубочка, покрытая специальным воском.

А. Митрофанова

— Это мы видели, а слушатели не видели.

П. Крючков

— Вот я рассказываю, пусть попробуют вообразить.

А. Пичугин

— В интернете есть картинки.

П. Крючков

— Есть, полно. Надо набрать слово «фонограф», нажать «картинки», и в любом поисковике...

А. Митрофанова

— «Фоновалик».

П. Крючков

— Да, или «фоновалик». И когда человек говорит, там мембрана колеблется и этот звук укладывается в эти бороздки. Вы можете потом, поменяв раструб, тут же прослушать, что вы записали. Так все и делали, собственно говоря. Сохранились свидетельства людей, которые присутствовали при этих фонозаписях. Например, когда записывали Блока, на фонозаписи был Корней Иванович Чуковский. И Бранг об этом пишет. Когда записывали Ахматову, присутствовал Гумилев. И наоборот, соответственно.

А. Пичугин

— Вот что важно — я впервые услышал об этом у вас в исследовании. Сначала я прочитал в книге, а потом вы еще повторили это на записи — что Гумилев пришел записываться с Ахматовой, которая на тот момент уже давно была его бывшей женой. Но тем не менее...

А. Митрофанова

— А в каком году, кстати, была запись?

П. Крючков

— В 1920-м.

А. Митрофанова

— До его смерти оставалось...

П. Крючков

— Совсем немножко, да. Записей было две. На одну из них он пришел с Ахматовой. Сегодня мы как раз услышим кусочек того дня. Есть разночтения — мне говорила известная очень кинорежиссер Елена Якович, которая сейчас снимает фильм об Ахматовой, что она видела журнал Бернштейна и там не всё не совпадает по числам. Но в книге Шилова «Голоса, зазвучавшие вновь», на которую я опираюсь, он неоспоримо пишет, что на одной из записей действительно Ахматова присутствовала. Я очень это представляю — как читает Анна Андреевна, а сзади стоит в прохладном помещении с папиросой в руке Николай Степанович.

А. Пичугин

— Он читает стихотворение, которое вроде бы, как сама Ахматова считала, посвящено ей.

П. Крючков

— Да, «Эзбекие». Это момент такой пикантный в высоком смысле, потому что он там говорит: «Я женщиною был тогда измучен...» — он на жизнь покушаться хотел и так далее. Но, слава Богу, этого всего не произошло. Вообще, это вторая часть драматургии. А как они записывались? Потом это всё крутили студенты. Студенты просили: «Блока, Блока!» Мандельштама просили мало, поэтому записи Мандельштама лучшего качества сохранились, чем записи Александра Блока.

Е. Шуванникова

— К слову, о голосе Блока — кого хотели слушать больше студенты.

П. Крючков

— Потому что имя Блока было окружено таким волшебным, магическим воздухом...

А. Митрофанова

— Как его лицо кудрями, наверное, так.

П. Крючков

— И, в общем-то, это так и есть. Потому что когда Чуковскому прислал в подарок последнюю фотографию Блока издатель Самуил Алянский, Корней Иванович ему ответил: «Спасибо, вы прислали мне изображение нашего поэта, нашего пророка». То есть он это слово употребил — слово церковное — применительно к Блоку, потому что они очень чувствовали, что Блок говорит вперед, поверх времени. И так и случилось. Поэт вообще очень часто говорит поверх времени.

А. Митрофанова

— Мандельштам так же говорил. Но понять его было сложнее, я думаю. Немножко другой язык — язык, который ближе как раз к нам.

П. Крючков

— Может быть, не знаю. Наверное, наверное. Мандельштам — сложный поэт. Вчера у нас была презентация книги в Музее Серебряного века, входящим в систему Государственного литературного музея. И один из выступающих очень внятно сказал, и мне это очень понравилось, — что без голосов, без авторского чтения этих людей, мы до конца не поймем их внутренний мир и их поэтику.

А. Митрофанова

— Напомню, что в программе «Светлый вечер» на радио «Вера» сегодня: Елена Шуванникова, автор и руководитель проекта «Звучащий Серебряный век. Читает поэт», кандидат филологических наук; и Павел Крючков, ведущий научный сотрудник Государственного музея истории российской литературы имени Владимира Даля, заместитель главного редактора журнала «Новый мир» и наш коллега по радио «Вера», автор программ «Закладка» и «Рифмы жизни». Вы знаете, мне бы хотелось еще остановиться на моменте, связанном с тем, как голос раскрывает нашу сущность, нашу природу? Вот мы слышали сейчас Пастернака. Впереди еще встреча с Ахматовой. Елена, вы написали для этой монографии целое исследование, посвященное как раз Пастернаку. Расскажите, пожалуйста: а что вы для себя открыли? Что в его голосе есть такое, свидетельствующее о его характере, о его мире, о том, как он этот мир видит, ощущает?

Е. Шуванникова

— Вы знаете, это всегда будет субъективно, любое такое описание очень субъективно. Частично я постаралась передать это в своей статье. В процессе написании статьи я подумала вот над чем. Говорят, что глаза — зеркало души человека. Я задалась вопросом: а что тогда голос? Если глаза — зеркало души, то голос? Может быть, это уста души человека? И вот эта мысль меня очень вдохновила. Я стала размышлять над этим. И думаю: хорошо, если голос — это уста души человека, то что мы слышим, когда душа с нами говорит? Возвращаясь к Пастернаку. Его голос характеризовали, как баритональный, низкий, глухой. Я собрала все свидетельства, большинство свидетельств о его голосе. Современники, описывавшие его голос, характеризовали его именно этими прилагательными. Кто-то говорил, что чтение Пастернака с характерным пастернаковским завывом. Не знаю, услышали ли наши слушатели...

А. Митрофанова

— Да, есть завыв, конечно.

Е. Шуванникова

— Пастернаковский завыв — что выражает в этот момент душа, когда он читает? Да просто саму себя — выражает саму себя в той семантике смыслов, которую поэт транслирует в своей поэзии, как...

П. Крючков

— Музыкальный строй, конечно.

Е. Шуванникова

— Сгустки смысла. Для меня поэзия — это сгусток смыслов. И душа эти смыслы рождает, являет в мир, как бы возрождая. Когда поэт написал стихотворение, он породил эти смыслы. А душа через голос их возрождает. И каждый раз — это новое рождение стихотворения.

А. Митрофанова

— В стихотворении «Август» вот эта строчка: «Я вспомнил, по какому поводу слегка увлажнена подушка». До этого — он улетел в небеса, описание его ощущения от реальности, когда мы действительно понимаем, вот он, поэт... И тут — шарах, простите за это слово, но я иначе это назвать не могу: «Я вспомнил, по какому поводу слегка увлажнена подушка», — такое заземление моментальное. И у Пастернака это постоянно. И читает он так же.

П. Крючков

— Абсолютно. Это действительно оказался такой портрет. Я дополню, пользуясь случаем, то, что сказала Лена. Может быть, вы помните (Леша уж точно помнит, мы как-то говорили), что в большой серии «Библиотека поэта» большой синий том Пастернака. Его делал Лев Озеров, такой замечательный был литературовед. И я хочу воспоминания об Озерове соединить вот с чем. Я очень хорошо помню, как в середине 80-х годов вышел диск-гигант Бориса Пастернака. И как я его поставил на проигрыватель и стал слушать. Я был совершенно потрясен — я впервые тогда услышал голос Пастернака. А потом прошло время, и я узнал, что Лев Озеров (который был очень хорошо знаком с Пастернаком и который комментировал том его стихов уже в последние самые времена пастернаковские), он написал стихотворение и посвятил его профессии звукоархивиста. Там очень точные вещи спрятаны. Это крохотное стихотворение. Я его помню, давайте я его быстро прочитаю. И вы там услышите такой «замочек».

Не спеша, поначалу несмело,

Избавляясь от скрипа и визга,

Отделилась душа от тела,

Отделился голос от диска.

И услышал я друга и брата

Словно здесь он, рядом со мною,

В слове, сказанном им когда-то,

Житие продолжает земное.

Видите, да?

А. Пичугин

— Очень точно.

П. Крючков

— Очень точно. И конечно, когда мы слушаем голос человека, — я придерживаюсь того, о чем говорил Волошин в своей знаменитой статье «Голоса поэтов»: что в голосе поэта, в его авторском чтении сокрыта его душа. Можно и расширить — отпечаток его личности. Голос вообще сохраняет важнейшие черты личности человека, его внутреннего мира. Знаете, как говорят: голос соврать не может. А поэт голосом...

А. Пичугин

— А как, кстати, Волошин звучит?

П. Крючков

— Волошин звучит очень грозно.

А. Пичугин

— Очень грозно. Я почему-то с детства, с детской поездки в Коктебель мне всегда было интересно, как же он звучит? И вот только на днях, когда я первый раз послушал этот диск, я впервые услышал Максимилиана Волошина.

П. Крючков

— Очень торжественно.

А. Пичугин

— Я по-другому совершенно представлял его.

П. Крючков

— Вот мы сегодня говорили о Есенине. Ведь многие из этих поэтов очень трепетно относились к искусству декламации как таковому. Например, Есенин выступал вместе с поэтами, читающими его стихи. Как и Маяковский, который любил Яхонтова, например. А Волошин, что называется, просто подрабатывал декламацией своих стихов. Потому что его стихотворения печататься не могли тогда, в годы Гражданской войны, и он просто читал их — вот распространял такой устный самиздат, если угодно. Так что тут много разных направлений. И авторы монографии не упустили ничего, описывая манеру чтения, опираясь на воспоминания. Они рассказывают такие вещи, о которых сейчас говорим мы.

А. Митрофанова

— Предваряя ахматовское чтение, которое мы сейчас услышим, как вам кажется — о чем свидетельствует ее голос? Причем голос, и когда она еще молодая женщина и голос, когда уже... Какой там последний год — 1950-й?

А. Пичугин

— 1960-й.

П. Крючков

— 1964-65-й год. Вы знаете, ее современник, замечательный поэт и замечательный прозаик (кстати, очень религиозный человек православный) Георгий Чулков, когда-то назвал ее чтение исчерпывающе точно. Он сказал, что чтение Ахматовой — это «стиль скорбного воспоминания».

А. Митрофанова

— О да, согласна.

П. Крючков

— Она так и читала. И это стихотворение, которое звучит на диске. Полную редакцию для памяти, для будущих поколений записала на фонограф стихотворение «Когда в тоске самоубийства народ гостей немецких ждал, и дух суровый византийства от русской Церкви отлетал...». Видимо, стихи начала 1918-го года. А мы знаем последнюю редакцию: «Мне голос был...» И также она читает «Мужество» в День Победы 9 мая 1965-го года.

А. Пичугин

— Сейчас мы всё это услышим, через мгновение. Но вот что для меня еще важно: по-моему, последний трек в этом диске — это Клюев.

П. Крючков

— Нет, последний трек — это как раз Пастернак. А перед ним Клюев.

А. Пичугин

— Да, Клюев. И для меня лично очень важно было услышать этот голос. Мы все знаем стихи Клюева, которые радикально отличаются от эстетики Серебряного века, если вообще можно говорить о какой-то единой эстетике. Клюев из этого выбивается на сто процентов.

П. Крючков

— Да, это такой настоящий старовер, пришедший в русскую поэзию.

А. Пичугин

— Двоеперстие там, собственно, оно и звучит. Но насколько интересно, я думаю, для тех, кто знает творчество Клюева, было бы интересно послушать, как он сам это читает.

П. Крючков

— И там на диске он даже поет.

А. Пичугин

— Кстати, он и песню поет, да.

П. Крючков

— Причем молитвенную такую, Богородице. Но я должен сказать, что первый раз голос Клюева я услышал в передаче другого человека. Мне Лидия Корнеевна Чуковская рассказывала (мне удивительно сейчас вспоминать), как Корней Иванович привел ее в комнату, где был Николай Алексеевич Клюев. Я говорю: «Ну и что?» А Лидия Корнеевна говорит: «Он мне очень не понравился. Он сразу сказал: „Ой, какая избица-то у вас красивая да пригожая“». Она говорит: «Мне сразу показалось, что он актер фальшивый». А он действительно так разговаривал.

А. Митрофанова

— То есть он в этот момент не актерствовал, не играл.

П. Крючков

— Немножко он играл, конечно, но у него просто был такой стиль.

А. Митрофанова

— Слегка юродствовал.

П. Крючков

— Да, чуть-чуть. Было в нем, да, такое крестьянское юродство.

А. Пичугин

— Как судьбы складывались... Вот слушаешь Клюева — это начало 20-х годов. Через 17 лет его расстреляют. Гумилева через полгода.

П. Крючков

— И время, убившее Блока, в общем-то, будем прямо говорить.

А. Митрофанова

— А что оно сделает с Ахматовой... «Муж в могиле, сын в тюрьме...»

П. Крючков

— Когда она умерла, Корней Иванович Чуковский написал телеграмму в Союз писателей. Поразительные слова были в этой телеграмме: «Удивительно не то, что она умерла, — написал он, — удивительно, что она жила».

А. Митрофанова

— Да. А с Пастернаком, собственно, тоже. Его же добила эта травля после вручения ему Нобелевской премии. Точнее, невручения.

А. Пичугин

— Тем уникален тот диск и та книга, о которых мы сегодня говорили — «Звучащий Серебряный век. Читает поэт». Спешите, спешите найти это издание — в «Библио-Глобусе», в Литературном музее можно купить. Это очень важно, очень важное свидетельство для всех для нас. Спасибо большое нашим гостям: Елена Шуванникова, автор и руководитель этого проекта, кандидат филологических наук, старший научный сотрудник Института языкознания Российской академии наук; Павел Крючков, наш коллега, автор программ на радио «Вера», ведущий научный сотрудник Государственного музея истории российской литературы имени Владимира Даля, заместитель главного редактора журнала «Новый мир» — были с нами. Алла Митрофанова...

А. Митрофанова

— Алексей Пичугин.

А. Пичугин

— И мы слушаем Анну Андреевну Ахматову.

(Звучит запись.)