«Папа — это звучит гордо». Светлый вечер с прот. Александром Ильяшенко и Павлом Сурковым (09.02.2018)

У нас в гостях были настоятель храма Всемилостивого Спаса бывшего Скорбящинского монастыря протоиерей Александр Ильяшенко и советник фонда «Отцовство», арт-директор премии «Папа года», культуролог Павел Сурков.

Мы говорили о христианском понимании отцовства, премии «Папа года» и ее значении, о вечной проблеме отношений отцов и детей, а также о роли мужчины в современной семье.

---

К. Мацан

— «Светлый вечер» на радио «Вера», здравствуйте, дорогие друзья. В студии Константин Мацан. Сегодня у нас в гостях протоиерей Александр Ильяшенко, настоятель храма Всемилостивого Спаса бывшего Скорбященского монастыря и Павел Сурков, арт-директор премии «Папа года», писатель, культуролог, продюсер. Здравствуйте, дорогие друзья.

Протоиерей Александр

— Здравствуйте.

П. Сурков

— Добрый вечер.

К. Мацан

— Вот поговорим сегодня об отцовстве. Неслучайно эта тема наших гостей связывает. Отец Александр, сколько у вас детей?

Протоиерей Александр

— Двенадцать.

К. Мацан

— А внуков?

Протоиерей Александр

— Сорок три пока.

К. Мацан

— Потрясающе. Вот отец 12 детей, и кому как не вам размышлять вместе с нашими слушателями об отцовстве. А Павел, как я сказал, арт-директор премии «Папа года». Давайте сразу для слушателей расскажем, что это за премия, пока коротко. Мы подробнее, в смысле, поговорим. Но так вот, в качестве введения.

П. Сурков

— Да, это общественная премия, которая вручается уже не первый год. Я, к счастью, знал о ней, но вот мне представилась первый раз такая возможность посотрудничать с этой премией. И я надеюсь, что наша дружба с организаторами премии и Фондом «Отцовство» продлится долгие годы. Есть разные идеи, как продолжать. Это общественная премия, она не носит никакого ни политического, ни там какого-то иного характера рекламного. Это просто именно любой человек может зайти на сайт «папагода.рф» и заявить в одной из категорий — «Лучший отец — общественный деятель», «Лучший отец семьянин» — кого-то, кого он считает достойным, чтобы эта премия была ему вручена. И дальше эти заявки будут отсмотрены, выбраны. Кстати говоря, и посетители сайта могут это тоже видеть и делать свой выбор просто за людей, которые действительно этой премии достойны.

К. Мацан

— Заявки еще можно подавать?

П. Сурков

— Да, до 15-го числа. До 15 февраля заявки принимаются. А 24 февраля мы узнаем, кто же победил...

Протоиерей Александр

— Так быстро?

П. Сурков

— Да, и наградим их.

К. Мацан

— Спасибо. Ну вот смотрите, отцовство — тема, которая сегодня, слава Богу, все чаще и чаще обсуждается. Но давайте в самом начале беседы мы поймем, вот о чем сегодня в этой теме, с вашей точки зрения, наиболее важно говорить. Вот главная проблема с отцовством, с отцами — она сегодня в чем? Отец Александр.

Протоиерей Александр

— Мне кажется, что разрушены традиции, которые складывались веками или даже тысячелетиями. В наше время роль мужчины очень резко снижена. При этом вот какие-то важные позиции мужчинами оставлены, уступлены женщинам. Современная жизнь показывает: в плане интеллектуальном, успешности там, мобильности и многих деловых качеств женщины вполне могут с мужчинами конкурировать и даже очень часто их превосходят. И оказывается, что мужчины как бы отходят на второй план, а женщина, которая все равно должна воспитывать детей, должна обеспечивать ему и питание, и учебу, и образование и так далее, даже если она осталась без мужа, справляется с этими задачами. И одно такое однобокое женское воспитание, оно не может быть полноценным. Поэтому продолжается тиражирование вот каких-то женских качеств у мужчин, какой-то вот слабости там, ну того, что у мужчин не должно быть. И, вырастая взрослым, он повторяет ошибки, которые получил вот в таком одностороннем материнском воспитании. И к тому же еще, вот мне кажется, у нас такое устойчивое представление, что прогресс это то хорошее, что нас ждет впереди. А на мой взгляд, прогресс — это достигнутые вершины. Вот если мы на них ориентируемся — вот тогда мы можем сохранять уровень. А если мы на них не обращаем внимания, вот мы этот уровень теряем, подчас катастрофически, что сейчас происходит не только в нашей стране, но, по-моему, это и повсеместно.

К. Мацан

— А какие вершины вы имеете в виду применительно к вопросу об отцах, об отцовстве?

Протоиерей Александр

— Вот в Древнем Риме была такая добродетель, она называлась пьетас, по-моему, — это верность заветам предков. Причем не просто знать эти заветы, а знать тех великих людей, которые вот достигали великих достижений. И если вот воспитывать вот так вот конкретно, вот в Риме не было такого понятия как патриотическое воспитание, потому что все было, так сказать, пропитано этим патриотическим воспитанием, все были образованы на лучших образцах такой суровой мужественной древности. И христианство это восприняло. У апостола Павла есть слова: стойте и держите предания — прямо обращайтесь к тому, что, но только христианство, оно вот этот суровый римский дух не то чтобы отменило, но показало высоту такой человеческой самоотверженности, высоту вот милующего сердца, высоту любви, которая вот может быть беспредельной и подобной любви, с которой Отец наш Небесный обращается к нам. И поэтому вот в течение вот всего Средневековья, которое опять-таки вот, с нелегкой руки кого-то там, в эпоху Просвещения прозвали темными веками. Вот мы любуемся достижениями средневековой культуры, архитектуры, особенно на западе, значит, вот иконопись и архитектура тоже, ну вот об этом можно говорить много, крепости, пожалуйста, замки — потрясающая культура. И вот христианское Средневековье создало рыцарское отношение к долгу, чести и к женщине. А сейчас вот все это названо темными веками, кинематограф рисует бог знает что из этих темных веков, переносит реалии наши вот в ту древность, и получается беспринципная и крайне жестокая эпоха на киноэкране в то время. И при этом она радикально отличается от того, что было на самом деле.

К. Мацан

— Вот вы заговорили о культуре. Я как раз хотел бы культурологу, как мы Павла представили, передать слово. И собственно тот же вопрос, ну тема уже начатая, с точки зрения рефлексии над культурой, может быть, современной и прошлыми ее этапами, где сейчас главная проблема с отцами?

П. Сурков

— В утрате онтологии, в утрате нашей основы, в утрате основы нашего мышления, а значит, нашей и деятельности, более того мыследеятельности. Я на самом деле вот всегда о чем говорю, когда задумываюсь о теме отцовства и затрагиваю эту тему. Смотрите, какая штука с нами произошла. С нами — я сейчас говорю о нас как о жителях России, да, ну и вообще жителях Европы и вообще жителях христианского дискурса. Почему, потому что ведь, как ни крути, даже если нас вдруг сейчас слушают люди сомневающиеся, люди некрепкие в вере, вдруг нас, не знаю, услышит меня сейчас даже человек атеистической направленности — никогда при этом он из себя христианского дискурса не вытравит. Потому что во всех нас есть Андрей Рублей, Пушкин, Лермонтов, Достоевский, Васнецов, Серов — мы их впитали в себя, и они являются основой нашего мировоззрения, основой нашей культуры. А это все традиции, которые были заложены христианской культурой. А в христианской культуре, что назовем ветхозаветные тексты, ветхозаветные предания, что возьмем Новый Завет, смотрите, центральный сюжет Ветхого Завета что это? Это история отца и сына, это история Авраама и Исаака. А если мы возьмем Новый Завет — ну тут вообще даже не имеет смысла что-либо обсуждать. Как Иосиф Александрович Бродский в свое время написал, да, звезда взирала с небес, и это был взгляд Отца. Мы, вот Он на нас смотрит, Отец Небесный, сейчас сказал отец Александр, да, Он на нас смотрит все равно. И это отношение отца и ребенка, я сейчас даже не говорю отца и сына, отца и детей — оно в нас. Мы почему-то про это забыли. Сейчас самое время вспомнить и сейчас самое время об этом говорить. И говорить чаще. Пускай, говорить не только в духовном пространстве. Духовное пространство никогда не утрачивало этого знания. Светское пространство, к сожалению, утратило. Надо об этом напоминать. И разрушение этой онтологии, ну к сожалению, так получилось, оно пришло откуда-то из там из светской стороны — ничего страшного, надо просто помочь людям вспомнить свои основы.

К. Мацан

— Ну вот мы сразу взлетели в высочайшие категории: про архетип отца, про Небесного Отца. И, с одной стороны, мне это кажется очень важным, и необходимым, и правильным. С другой стороны, нас слушают люди, и можно просто на самих себя посмотреть — проблема-то на самом деле очень конкретная: где взять больше времени, чтобы проводить его с ребенком? Меньше работать или что? Как воспитывать? Вот у меня двое детей, вот как их воспитывать, где мне черпать образцы для этого? Вы видите, отец Александр, допустим, — это к вам вопрос, — ну живую связь, живую смычку между вот этим высокими идеалами, о которых вы сказали, и вот суровой практикой, повседневностью? Как бы они не остались словами, эти высокие идеалы. Как их применять на практике?

Протоиерей Александр

— Мне кажется, что разрыв, ну может быть, он и существует, и Павел совершенно правильно о нем говорит. Даже не может быть, а он существует. Но в семье, которая задумывается о том, как воспитывать детей, можно этот разрыв устранить. И вот я старался опираться на то, что ну как-то до меня доходило, допустим, из литературы или там ну каким-то даже случайным образом. Ну например, вот на Руси был такой совершенно четкий, можно сказать, нравственный такой ну императив: доносчику первый кнут. Вот когда много детей, разбираться, кто прав кто виноват, как правило, невозможно. Как правило, иногда оба. Так вот я строго пресекал, чтобы не ябедничали. Вот учитесь разбираться сами. Другое дело, что, конечно, воспитатель должен вмешиваться, и бывают и обидчики, и это понятно. Опять-таки, когда возрастная дистанция достаточно велика, конечно, тот, кто старше, может обижать младшего, но и младшие могут доставать старших. Так что вот, конечно, нельзя никаким правилом пользоваться вслепую, формально. Ты, наверное, наткнешься на какую-то противоположность, не тот результат получишь. Но исходить из этого простого принципа, а он был повсеместный...

К. Мацан

— А я хотел бы Павла спросить. Вы в одном интервью недавно говорили о... Просто не помню давность этого интервью, что у вас недавно родился ребенок.

П. Сурков

— Да, совсем недавно.

К. Мацан

— Сколько сейчас вашему чаду?

П. Сурков

— Значит, мы премию будет проводить 24 февраля, а 26 февраля Николаю Павловичу исполнится полгода.

К. Мацан

— Прекрасный возраст. А вот для вас, на что вы опираетесь, вот уже сейчас пытаясь наверняка сразу, вот с самого начала как-то воспитывать ребенка правильно?

П. Сурков

— Меня всему научил он, меня всему научил мой сын. Потому что до его появления мои домашние видели меня чрезвычайно редко: это работа, это какие-то активности. Мне казалось, что я смогу находиться в этом же режиме и с его появлением. Ну потому что как отец семейства я должен помогать, содержать ребенка, сделать так, чтобы у моего сына было все, в чем он нуждается и так далее. Но дальше произошел удивительный парадокс. Потому что как только ты видишь своего ребенка и как только ты вступаешь с ним в диалог, даже несмотря на то, что он пока словом ответить тебе не может, но он может ответить тебе взглядом, жестом, прикосновением — абсолютно неважно, да, и безраздельной любовью, которую он тебе отдает, любовью, которая не требует от тебя ничего кроме ответной любви, потому что он никаких при этом других эмоций кроме любви не испытывает к тебе — и это главное чудо, которое есть. Дальше начинаешь понимать одну очень простую вещь: для того, чтобы ощущать эту невероятную любовь, исходящую от этого маленького существа, ты просто начинаешь перекраивать всю свою жизнь вообще. И здесь очень быстро становится понятно, что важно, что неважно; что может уйти куда-то на второй план на что не надо тратить время, что как шелуха, как опавшие листья — надо сгрести и оставить где-то там, не знаю, в прошлом, на обочине жизни. А это время ты тратишь на него. Ты тратишь на то, чтобы... Да «тратишь» — неправильное слово, ты ему его отдаешь, потому что у тебя больше ничего нет кроме этой любви и этого времени, которое ты проводишь рядом с ним. Так что это он меня учит, не я его.

К. Мацан

— Протоиерей Александр Ильяшенко, настоятель храма Всемилостивого Спаса бывшего Скорбященского монастыря и Павел Сурков, писатель, культуролог, продюсер, арт-директор премии «Папа года», сегодня проводят с нами этот «Светлый вечер». Ну дайвате подробнее о премии скажем. Вот премия вручается лучшим отцам. Лучшим по решению какого-то жюри?

П. Сурков

— Ну есть экспертный совет, и есть мнение собственно людей, которые и регистрируются в социальных сетях, и регистрируются у нас на сайте, оно тоже, безусловно, учитывается. Что может измениться в обществе от вручения премии?

П. Сурков

— В обществе? Ничего. В отдельных людях, может быть, что-то. В обществе не изменится. Ну у нас регулярно, если мы посмотрим, каждый день вручают и не одну премию, каких только премий не бывает, за что их только ни дают: очень достойные премии есть, есть малозаметные премии, есть премии нишевые. Но ничего не поделаешь, так устроен мир, здесь речь идет о другом. Здесь речь идет о том, что любая премия это повод о чем-то поговорить, это повод немножко расширить повестку. В данном случае мы говорим о том, что просто оглянитесь по сторонам и посмотрите: рядом с вами живут разные люди, и некоторые из них, может быть, они там не герои, не супермены никакие, но они делают мир вокруг себя лучше, потому что они как-то чище, ответственней относятся к своей главной миссии. А у нас ведь кроме нашего рода, нашей семьи мало что есть. Это то, что мы бережем, должны беречь, да, и то, чему мы должны всячески способствовать: удержанию, может быть, вот этой памяти предков, о которой говорил отец Александр, памяти о былых славных временах, чтобы это продолжилось, чтобы память о том, как это было, продолжалась и в последующих поколениях.

К. Мацан

— Но из тех людей, которых вы видите, номинируете, общаетесь, какие примеры, может быть, какие истории личные вас поразили больше всего?

П. Сурков

— Вы знаете, каждая история поражает по-своему. Я сейчас...

К. Мацан

— Вот расскажите подробнее какие-нибудь из них.

П. Сурков

— Давайте, я боюсь вот что сделать: если я сейчас назову одного человека — кто-то обидится. Давайте я расскажу о принципе, как принципиально это можно сделать. Да, это истории людей, которые своим примером транслируют его не только на своих детей, сыновей и дочерей, да, но и на других людей рядом. Они учат других людей быть отцами, да, понимать, что отцовство это нечто большее, чем прийти домой и спросить у сына или у дочки: а какую оценку тебе сегодня поставили в школе по русскому языку? А, четверку, пятерку — молодец. Тройку? Ну плохо. Там двойку — отругать. Вот обычно на этом заканчивается, да, как я люблю цитировать Владислава Крапивина, который в своей повести «Застава на Якорном поле» сказал: «Об отцах в наше время спрашивать не принято — может быть, отец есть, а может быть, отца и нет, так бывает». И вот очень хочется, чтобы об отце, во-первых, было спрашивать принято, а во-вторых, чтобы отец своим примером показывал, как надо жить. И поэтому как раз большинство людей это не политики, не бизнесмены, это обычные люди, которые в ходе воспитания своих детей вдруг подают, с одной стороны, подают пример, а с другой стороны, проявляют такую деятельность, которая притягивает к ним других людей. Это может быть организации какого-нибудь ну просто кружка, движения, не знаю, спортивного кружка, в котором ты вначале занимаешься со своим ребенком, а потом вдруг к тебе начинают подтягиваться и другие дети, и другие взрослые, и это превращается в целое движение. Или есть бизнесмен, который, например, да, показывает такую, как там «Собери ребенка в школу». Есть малоимущие семьи. Ничего не стоит немножечко, буквально по 100 рублей, по 500 рублей скинуться — и уже есть возможность этому ребенку приобрести что-то, что он затем может взять с собой в школу, от портфеля до там, не знаю, тетрадок и учебников, которые там для малоимущих семей или для многодетных семей это просто дорого. Так что это примеры, это разные примеры. И просто в тот момент, когда человек вдруг останавливается и говорит: так, подождите, дайте я по сторонам посмотрю, что происходит? А я-то какой? А как я, в каком диалоге я со своим сыном или со своей дочкой и как это отражается на окружающих меня?

К. Мацан

— Ну вот к вопросу о диалоге и о практике. Отец Александр, я хотел бы к вам обратиться как к опытнейшему отцу и, что немаловажно, пастырю. Я помню свои ощущения, когда родился первый ребенок, и они совпадали с ощущением моих и друзей, ровесников тоже вот ставших отцами, молодых отцов. Вот ребенку полгода, год, полтора. И мы с женой куда-то уходим в какой-то редкий вечер, оставляя ребенка бабушке. И вот супруга ну не может и там получаса провести, чтобы не подумать, не вспомнить, а как там вот наш ребенок, что он там, так по нему скучаю. Хотя дома это все усталость, это уже все надоело, сил нет, но как только с ребенком разлучается мама — все, скучает моментально. Я в себе вот такой остроты скучания не чувствую. Я ухожу на работу, меня нет целый день дома. Я рад вернуться, рад с ребенком поиграть. Но такой необходимости каждые полчаса звонить: как он там? ну то у вас там происходит? — нет. Мне как отцу стоит задуматься о том, что я равнодушен, как-то не так чувствую? Или что?

Протоиерей Александр

— Во-первых, конечно, «или что». Потому что женщина и мамочка это одно, а папочка это другое. Конечно, вы другой. И то, что вы чувствуете, говорит лишь о том, что вы искрений человек. Но прежде чем вот продолжить отвечать на ваш вопрос, я хотел бы обратить внимание на слова Павла, который так правильно и глубоко почувствовал своего ребенка. Это вот необходимо. Вот бывают такие папочки, которые быстро обучаются, вот я обучался очень медленно, но пришел к тем же выводам. Вот ребенок, во-первых, дети это потрясающие учителя. Кто кого лучше учит, это неизвестно — они нас или мы их. Каждый просто должен учить другого тому, что умеет. И вот брать от ребеночка то, что он дает, так вот как бы щедро и даром и вот с такой любовью, как совершенно правильно Павел сказал. И с детьми нужно говорить вот с нулевого возраста, чем больше, тем лучше. Пусть ребенок и слов не воспринимает, но он прекрасно понимает твою интонацию, прекрасно понимают эту расположенность к нему, но он видит выражение твоих глаз и так далее. И это самым благотворным образом сказывается на его интеллектуальном, эмоциональном, там душевном развитии. Вот с самого раннего возраста, чем больше с ребенком говоришь, тем лучше. И вот, на мой взгляд, ребенок-то собственно и плакать практически не должен. Ясное дело, что когда ему что-то плохо, ну это он дает знак, что ему плохо. И он знает, вот он в это верит и не сомневается, что ему придут на помощь. И вот нужно все время это подтверждать: да-да, вот мы рядом, мы тебе хотим помочь. И если в чем-то мы тебя ограничиваем, когда ребеночек начинает уже подрастать, это не потому, что мы хотим тебе что-то запретить, а потому что тебе не полезно. Но если вот с ребенком установился такой доверительный контакт, он совершенно спокойно воспринимает это ограничение, понимая, что старшие с любовью к нему относятся. И это вовсе не есть какое-то вот нежелание исполнить то, о чем он просит, а действительно он просто что-то не очень понимает, и вот ему указывают, как надо поступать правильно в данной ситуации. И вот это очень и очень важный момент. И чем раньше родители это понимают, тем лучше для них и для их детей. Это вот необходимо. Теперь, простите, вот я немножечко уклонился...

К. Мацан

— Вот мужская и женская любовь и вот эта степень скучания...

Протоиерей Александр

— Ну, конечно, они разные, и они должны быть разными. И это, вот мы с этого начали, что очень плохо, когда мужчины становится женоподобными, а женщины приобретают излишне такие вот мужские качества. Они вынуждены вот в этих на самом деле ненормальных условиях вот проявлять такую и решительность, и там твердость и еще что-то. А на самом деле вот мечтают о том, как было бы хорошо, если можно было бы на кого-то положиться, кто вот проявлял бы эти качества и избавил ее от этой необходимости, которая в чем-то в глубине противоречит женской природе.

К. Мацан

— А если этого кого-то нет дома? Вот мы сегодня говорили о культуре и, в принципе, это вполне такая для культуры вещь традиционная, что мужчины уходят — может быть, я и ошибаюсь, вы меня поправите, — мужчины уходят добывать мамонта. У мужчины должна быть самореализация: он воин, он полководец он, не знаю, ученый, вот он творец. И применяя эту высокую культурную такую какую-то, этот архетип к себе в конкретной жизни, очень легко решить, что я вот творец, художник, полководец, иду за мамонтом, поэтому дома меня не бывает, я на работе — и это вполне нормально, правильно, такая вообще функция. А вечером я приду, там ребенка на ночь поцелую и вот дальше пойду добывать мамонта. Отец Александр, вы так головой мотаете — это, наверное, стереотип я сейчас высказываю?

Протоиерей Александр

— Вот снова присоединяюсь к Павлу. Ну собственно это такой христианский подход: ведь соревноваться нужно не в каких-то знаниях тех или иных, а в любви. И если ты, что бы ты ни делал, делаешь с любовью и эту любовь приносишь домой, пускай ты приносишь ее вечером — вот тогда ты выполняешь свои функции главные. Мамочка просто по своей природе, ну по положению вещей больше дома, больше с ребенком, и ее душа к ребенку обращена глубже, шире и тоньше, чем отцовская. Хотя всяко бывает, и отцы бывают очень тонкие. Значит, но все это восполняется. И приходит папочка, пожалуйста, и с любовью, но он наводит сразу же порядок, если ребенок расшалился, и вот бедная мамочка уже с ним не справляется, вот папочка может взять бразды правления в свои как раз мужские руки и как вот в былинах говорилось: без боя, драки и кровопролития навести порядок дома. И совсем, я говорю, не обязательно ребенка там карать. Вот у нас почему-то ассоциируется: наказать — это значит вот покарать. Нет, наказать — это строгое обучение. Вот наказ, приказ — это же однокоренные слова. Значит, вот спокойно ребеночку взять, можно его при этом посадить на коленки, обнять, поцеловать, сказать: «Ну что же ты вот с мамочкой так говоришь? Так же нельзя».

К. Мацан

— Ну а самореализация: работа труд, творчество — все это стоит, может стоять для мужчины на первом месте? Или все-таки должно быть после отцовства, должно отступить вот перед этой функцией, этой ипостасью?

Протоиерей Александр

— Ну вот мне кажется, что тут невозможно провести грань и такой вот дискурс какой-то, должна быть гармония. А что такое гармония — пойди, определи. Но если вот твоя душа чувствует, что у тебя вот на совести спокойно, и что дома гармонично, и вот все хорошо — значит, правильно, значит, ты нашел вот эту вот золотую середину, нашел эту гармонию. Если этой гармонии нет или твоя семья, у тебя в душе гармония, только в семье хлеба нет — ну значит, ты все-таки тогда ударился в другую крайность и зарабатывать-то надо.

К. Мацан

— Вернемся к этому разговору после маленькой паузы. Я напомню, сегодня в «Светлом вечере» мы говорим об отцовстве, об отцах, о воспитании детей с протоиереем Александром Ильяшенко, настоятелем храма Всемилостивого Спаса бывшего Скорбященского монастыря и с Павлом Сурковым, писателем, культурологом, продюсером и арт-директором премии «Папа года». В студии Константин Мацан. Не переключайтесь.

К. Мацан

— «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. Еще раз здравствуйте, дорогие друзья. У нас сегодня в гостях протоиерей Александр Ильяшенко, настоятель храма Всемилостивого Спаса бывшего Скорбященского монастыря, отец 12 детей и дедушка 43 внуков. И Павел Сурков, писатель, культуролог, продюсер, арт-директор премии «Папа года». И мы сегодня говорим об отцовстве. В начале нашей беседы уважаемые гости синхронно отослали нас к великим образцам прошлого. Мы уже упоминали и Библию, и Писание, и Древний Рим, и классическую русскую литературу — но все это было давно, хотя остается вечным и актуальным, но тем не менее. Вот мы, как папы с детьми, все равно обращены на современную культуру, в которой живем, на самую современную: на фильмы, которые выходят, на книги, которые сегодня выходят, на мультфильмы, которые смотрят в огромных количествах, и ничего с этим невозможно поделать, как бы ни хотелось, ну по крайней мере у меня так. А есть ли — вот Павел, к вам как культурологу вопрос, — в современных образцах культуры эта тема отцовства? То, на что можно опереться, тот повод для разговора, может быть, с ребенком о правильных отношениях, а даже, может быть, более важно, пример для себя, который можно внутренне принять и его как-то осмыслить?

П. Сурков

— Да, безусловно.

К. Мацан

— Например.

П. Сурков

— Ну а что мы ни возьмем. Смотрите, на самом деле время, даже очень короткий промежуток времени это лучший судья, это самый главный рефери того, что хорошо, а что плохо. Как правило, то, что плохо, в истории даже на очень коротком промежутке не остается. А то, что хорошо, выкристаллизовывается и продолжает существовать. Плохой фильм мгновенно забывается, плохую книжку никто не будет читать. Плохие стихи никто не будет учить наизусть. И если мы возьмем даже то, что попадает, массовая культура не всегда плохо. Ну правда.

К. Мацан

— А я и не употребил этот термин в негативной коннотации.

П. Сурков

— Да, я знаю и полностью с вами согласен, здесь никакой негативной коннотации. Потому что ну что может быть более массовым, чем сказки Пушкина, ну в самом деле? Ничего. Но все их вот на протяжении уже почти двухсот лет их читают. Да, пожалуйста: массово — массово. Попробуйте сказать, что это плохо. А дальше начинаем смотреть: как правило, и современная массовая культура тему отцовства постоянно поднимает. Если есть хоть малейшая претензия на глубину понимания характера и на глубину понимания героя — это касается, как правило, европейской и русской культуры тоже, потому что мы с вами все равно находимся в христианском дискурсе. И в этом дискурсе тема отцовства была, есть и будет всегда. И она всегда будет затрагиваться, что ни возьми. Ну «Звездные войны»...

К. Мацан

— «Люк, я твой отец».

П. Сурков

— Ну изначально Джордж Лукас сказал: это история одной семьи. И это, правда, история одной семьи. И даже, извините, восьмой эпизод заканчивается тем, помните, что Люк говорит Кайло Рену: «Я всегда буду с тобой. Как и твой отец».

К. Мацан

— «Увидимся, малец».

П. Сурков

— Да, увидимся, малец. Вот. И я думаю, что в девятом эпизоде этот вопрос будет поднят очень остро. Взаимоотношения Кайло Рена, главного антагониста, с его отцом. Я думаю, что нам стоит ждать интересных сюрпризов.

К. Мацан

— Как вам кажется, вот, допустим, этот пример или, может быть, сейчас другие всплывут в разговоре — ведь это же можно посмотреть просто ну как блокбастер...

П. Сурков

— Можно.

К. Мацан

— То есть нужно как-то глубоко задуматься публике, смотрящей этот фильм, что это на самом деле, здесь есть тема отцовства, тем семьи, как-то на себя это применить? То есть надо какую-то духовную работу совершить?

П. Сурков

— Ну, если мы не будем совершать духовной работы, а что такое духовная работа — это мыслить...

К. Мацан

— А мы готовы сегодня так воспринимать образцы массовой культуры?

П. Сурков

— А это зависит от человека. То есть если человек готов мыслить — он будет мыслить. Если человек мыслить не готов, он постепенно — я сейчас, наверное, жесткую вещь скажу, — он начет этот утрачивать человеческий облик и превратится просто в биологическую функцию. А это страшное дело. И ну все-таки в человеке его душа-то сильнее, чем тело. И поэтому рано или поздно душа ответит ему на то, что, она воззовет к нему в первую очередь, чтобы он как-то с ней поработал. И тогда человек начнет эту тяжелую, да, но безумно интересную духовную работу. Это вот то, что я бы хотел как раз добавить, да, к тому, что и отец Александр сказал, о чем вы спрашивали. Это же всегда очень важно в отношениях отца и сына, когда это получается. Я для себя выработал одно очень простое правило. Вот этот маленький человечек, который находится передо мной, он личность. Внутри этого маленького тельца живая душа. Он отдельный очень-очень важный человек. Поэтому то, что он вдруг сейчас по малолетству ограничен в каких-то физиологических вещах — ну ничего страшного в этом нет. Мы же помогаем старушке перейти через дорогу — помогаем. Мы же подаем руку женщине, которая спускается по лестнице, либо выходит из автобуса — подаем. Точно так же и здесь: мы должны просто какое-то время ну немножко помочь в каких-то физиологических вещах. Ну пока он еще не может выразить что-то словом, пока он не может куда-то пойти — ну надо немножко потерпеть. И относиться к нему надо как к отдельной личности со своим характером и помогать ему, просто помогать ему, поддерживать его. Это тоже некая часто осмысления иной живой души, другой души, которая рядом с тобой сосуществует.

К. Мацан

— Я тоже помню это прозрение, когда вот я вдруг понял, что я к первому ребенку отношусь ну как к кому-то, кого нужно как-то окружить заботой и помощью, но не как к человеку, не как к личности. И вот когда родился второй ребенок, себе напоминал, что надо с самого первого дня видеть именно личность. И вот, по-моему, Януш Корчак говорил, что нет детей, есть маленькие взрослые или как-то вот маленькие люди.

П. Сурков

— Маленькие взрослые.

К. Мацан

— Отец Александр, ну а вот если возвращаться к вопросу об образцах массовой культуры, для вас как для пастыря и отца есть там то, что ну не вредно? Ведь обычно массовую культуру принято ругать.

Протоиерей Александр

— Ну, во-первых, Павел привел очень хороший и даже немножко неожиданный пример про Александра Сергеевича Пушкина — это прекрасно. И, безусловно, в культуре и новейшей — ну можно чуть-чуть растянуть период, — есть много исключительно высоких образцов. Вот я могу поделиться просто своим опытом. Вот я видел много замечательных фильмов по телевизору, когда был мальчишкой. Вот тогда телевидение показывало лучшие фильмы, оно было, так сказать, выполняло свои воспитательную функцию, которую сейчас, к сожалению, не выполняет. Поэтому и говорится вот о массовой культуре, потому что под массовой культурой подразумевается, так сказать, то, что культурой можно называть с большой-большой оговоркой. Так вот, например, для меня и остается, и тогда вот был очень таким сильным впечатлением это, допустим, шедевры немного кино. Вот вид искусства как бы он уже отделившийся, сформировавшийся, он, значит, перестал развиваться, так сказать, оно застыло. Но при этом достигли просто ряда настоящих шедевров авторы немного кино. Ну вот сейчас совсем кратенько. Есть такой фильм Бастера Китона, называется «Три эпохи».

К. Мацан

— Это современник Чарли Чаплина, только менее известный как-то в массовом сознании, чем Чарли Чаплин.

Протоиерей Александр

— Да, ну Чарли Чаплин, наверное, выше, но они вполне достойны...

К. Мацан

— Ну они, мне кажется, по значимости для американской кинематографа сопоставимы абсолютно.

Протоиерей Александр

— Вполне, да.

К. Мацан

— Просто почему-то вот один более известен.

Протоиерей Александр

— Ну значит, классический треугольник. Вот Бастер Китон, он и небольшого роста и немножечко так вот он играет немножко недотепу такого, и вот несмотря на все трудности, он выходит победителем в каменном веке, в римскую эпоху и в начале XX века. Ситуации разные и очень характерный конец, просто необыкновенно, он, можно сказать, пророческий. Вот он, наконец, преодолел все трудности, выходит в шкуре из пещеры, за ним супруга тоже в шкуре, он свистит — и выбегает гурьба ребятишек, все они в шкурах, и значит, они на прогулку. Вот римская эпоха: он в тоге, выходит из дома, вслед за ним жена тоже, значит, матрона, он свистит — выбегает четверо ребятишек. XX век: он в смокинге, в цилиндре, жена в платье, выходит из дома, свистит — выбегает собачка.

К. Мацан

— И смешно, и грустно.

Протоиерей Александр

— Да, просто пророческий такой фильм. И вот у этих людей можно очень многому поучиться. Вот Павел видит глубокие смыслы в современном искусстве — и для этого надо вот некое искусство иметь, чтобы увидеть. Вот я с интересом слушал и с пользой для себя. А вот это искусство, оно как бы очень назидательное без вот этого вот навязывания своего мнения. Вот люди живут на экране и показывают, как в этой, пусть уже ушедшей как бы в прошлое жизни, но жизнь повторяется, вот как преодолевать жизненные трудности. Это вот такие очень и очень поучительные фильмы. И таких произведений вот в широком смысле в культуре, не говоря только о кинематографе, и в отечественном, и зарубежном, огромное количество. Их нужно отыскивать, их, мне кажется, нужно как-то систематизировать, их нужно коллекционировать. Сейчас вот у нас там, пожалуйста, есть накопители. И вот говорят все, там в телевизоре зло — я согласен, в телевизоре зло. А кто тебе мешает собрать вот просто видеотеку или там аудиотеку, иную какую-то коллекцию хороших, настоящих произведений и давать их детям. Причем вот я хочу подчеркнуть, и это особенность детского восприятия: дети — консерваторы, им не нужно то разнообразие, которое им предлагает современная как раз масскультура. Вот возьмите отечественные мультфильмы — там очень мягко и плавно меняющаяся цветовая гамма, в отличие от современных, которые просто бьют по глазам и по психике. Ну пожалуйста: соберите вот эти и отечественные, и зарубежные мультфильмы, которые вот на ваш вкус представляют несомненный интерес и принесут ребенку пользу и показывайте ему. Подчеркиваю еще раз: дети консерваторы, им не нужно новое. Не зря вот всякие «Курочки-Рябы» с бесконечными повторами — это соответствуют детской психологии. И я по своим детям это заметил: они с удовольствием слушали одни и те же сказки. Они уже вот знают, они знают, как они будут переживать, какие моменты как на них действуют. И заметьте, что и взрослый человек, он любит возвращаться к тому, что когда-то он видел или читал и знает, какое это впечатление на него произведет и в чем-то по-новому. И вот вполне можно сейчас, когда в интернете есть все, создать такую вот воспитательную, воспитывающую и развивающуюся коллекцию каких-то произведений.

К. Мацан

— Павел, а вы что думаете?

П. Сурков

— Я думаю, что дети идеально чувствуют фальшь. Ребенка невозможно обмануть. Это часто говорят: вот, обманули, как ребенка. Нет, друзья мои, ребенка обмануть невозможно вообще. И вот здесь задача родителей, она чрезвычайно, на мой взгляд, важна, это понять: у детей рано или поздно складывается свой собственный культурный контекст. Они начинают читать что-то, что, может быть, не читали их родители, смотреть тоже что-то, что не смотрели их родители. Ну бывает, выходят новые книжки, появляются новые фильмы, новые мультфильмы — не все они плохи, а некоторые очень хороши. И вот тут важно вовремя отследить, потому что многие родители: ну он что-то там такое смотрит — да неважно, главное, чтобы тихо сидел. Он там что-то такое читает — и, слава Богу, что читает, некоторые вообще ничего не читают. А попробуйте-ка, возьмите-ка детскую книжку и почитайте ее, поймите, про что читает ваш ребенок, что же ему такое нравится, что вдруг он весь вечер напролет не может от этой книжки оторваться. А посмотрите вместе с ним тот мультфильм или тот фильм, который вдруг так его увлек. Может быть, вам на первый раз покажется, что там что-то наивное, простое, глупое, но ведь что-то ребенок в этом видит. И попробуйте понять: а что же он увидел в этой истории, что же его зацепило, что же его так вовлекло, что он слушает об этом? Мне по долгу моему приходится и преподавать детям, и работать с детьми, с разными совершенно. Самый мой любимый возраст с детишками, с которыми я люблю общаться, это детишки от трех до семи. Вот с ними очень интересно. Почему, потому что они всегда проверяют меня на две вещи. Они проверяют любую систему на целостность: то есть, а можно ли разрушить правила. И когда выясняется, что при разрушении правил ну происходит что-то, что им не нравится, они моментально начинают играть с тобой по правилам. Потом они проверяют систему на табуированность: а если я сделаю что-нибудь такое, что запрещено? Ну дальше там говоришь: «Ну хорошо, ну ты сделал вот что-то плохое — бросил мячик, накричал на товарища, — тебе это понравилось? Ну как ты считаешь, тебе приятно было бы это увидеть?» — «М... неприятно», — понимает он и дальше вовлекается, вот тут-то с ними можно поговорить. По-настоящему поговорить и понять, а что же они действительно любят. Почему они любят эту сказку, что им там нравится. И дальше говорить с ними очень-очень серьезно, на очень серьезные вещи. Поверьте, дети многие вещи понимают гораздо лучше взрослых. Они вне сиюминутного контекста, перед ними вечность.

К. Мацан

— Протоиерей Александр Ильяшенко, настоятель храма Всемилостивого Спаса бывшего Скорбященского монастыря и Павел Сурков, писатель, культуролог, продюсер, арт-директор премии «Папа года», сегодня проводят с нами этот «Светлый вечер». Ну вот хорошо, если ребенок читает книжку или смотрит мультфильм, который, может быть, родители не считают художественно ценным, но ребенку нравится, и хорошо, если это безобидный, так, в грубых категориях, фильм или книга. Но я помню, недавно была история, ну как недавно — несколько лет назад, ее обсуждали, что называется, в блогосфере, когда подросток, уже подросток увлекся музыкальной группой, в текстах которой очень много обсценной лексики, — ну вот такой жанр. И папа, желая свое чадо оградить от этого, начал думать, что ему с этим делать. И не пошел по пути запрета, а пошел по пути знакомства с этой музыкой, слушания этой музыка и как-то, ну если угодно, погружения в эту музыку, вот с этой всей лексикой, вместе с ребенком. По сути вот следуя той матрице, о которой вы сейчас говорите, с одной стороны. С другой стороны, это возникла дискуссия и вопрос: а надо ли делать так в таком случае?

П. Сурков

— А чем закончилась эта история?

К. Мацан

— А я, честно говоря, не помню. Но мне кажется, здесь сам вопрос стоит очень остро. Отец Александр, что вы об этом думаете?

Протоиерей Александр

— Тут важно, конечно, вот знать развитие этой истории. Но вот могу сказать о другом примере, для меня очень ярком и авторитетном. Покойная крестная моей матушки, человек с очень тонким чувством юмора и очень высоко духовный человек, рассказывала, как она садится в автобус, с трудом забирается, старушечка, садится на переднее сидение, а тогда в автобусах переднее сидение было лицом к салону. И на удивление всей сидящей публике достает газету «Советский спорт» и начинает изучать. Говорит: я же должна знать, чем интересуется мой младший сын. Вот самое время в автобусе, другое время тратить не нужно. Так вот она изучала этот «Советский спорт», чтобы понимать, чем интересуется ее сын. Если папа поступил, исходя из этого, и вот возник диалог, о котором говорит Павел, то это, мне кажется, очень правильный подход, и он всегда должен возникать или там периодически. Просто я бы хотел сказать, что очень важно, пока вот детки маленькие, постараться привить им вкус, вот показать: вот это действительно хорошо. Потому что действительно хорошо, чтобы дети вот почувствовали, чтобы можно было сравнивать. Смотри, вот ты смотришь, ну тебя привлекает, конечно, там ярко там, тра-та-та, но это же не глубоко, не серьезно, а вот такие произведения, и ты сам понимаешь, что они лучше. Вот это очень важно. И конечно, необходим, прежде всего, необходим постоянный контакт, который нельзя терять. Если он есть — тогда можно какие-то искривления исправлять, если он, к сожалению, утрачен — нужно приложить все усилия, чтобы его восстановить. Иначе ребенка можно упустить, потому что он вот может захлебнуться в этих самых бурных и не всегда чистых водах современной поп-культуры.

П. Сурков

— А про этот пример могу сказать одну очень простую вещь, что, ну правильно папа сделал, что он должен был понять, почему ребенку это нравится. Я думаю, что нравится как раз по тому же правилу, правилу преодоления табуированности и попытку нарушить табу: ну нельзя же ругаться, нельзя плохие слова произносить, а тут взрослые дяди плохие слова говорят под музыку. Ну бывает такое, ну невидаль такая. Если в этот момент папа может объяснить ему, ну что ну например, посмотри, слова плохие, музыка хорошая — ну вдруг музыка действительно хорошая, я не знаю, о каком коллективе в данном случае идет речь. Или: а вот давай посмотрим, как можно было бы, а где истоки такой музыки? А откуда она идет? Почему она такая, почему люди так вдруг решили выражаться? Это на самом деле развивает еще и папу. Потому что папа может выстроить действительно систему доказательств, но не как запретов, а как объяснения процесса.

К. Мацан

— Углубиться в историю скоморошества, да?

П. Сурков

— А почему бы и нет, да, например. И это такой будет хороший исторический экскурс, который отец совершит вместе со своим ребенком. По-моему, отличная история.

П. Сурков

— Это будет развивать их обоих — и того, и другого.

К. Мацан

— Ну часто хочется, чтобы наши дети интересовались тем же, чем в свое время интересовались мы. Ну по крайней мере, я не знаю, может быть, зря так обобщаю. Ну допустим, вот я очень в детстве любил фильм «д’Артаньян и три мушкетера» и мне бы очень хотелось, чтобы мой сын как-то посмотрел его, и мы там часть с ним вместе смотрели. И я видел что ему интересно, как и все интересно смотреть. Но вот вау-эффект на него это не произвело. И приходит мысль о том, что надо, видимо, в какой-то момент сказать себе: стоп, я ребенка, что называется, отпускаю, я не навязываю ему того, что мне кажется очень правильным, если ему это не нравится. Я слежу за его вкусом, за его реакцией, пытаюсь поймать как бы его настроение, к нему подключиться. Или как вот? Как с точки зрения отцов тут думаете об этом?

П. Сурков

— Можно, да, я?

К. Мацан

— Конечно.

П. Сурков

— Смотрите, я вот, например, искренне хочу, не чтобы ему было интересно увлекаться тем же, чем увлекался я. А я-то хочу, чтобы мне хватило сил, здоровья и интеллектуальных способностей увлечься тем, чем будет увлекаться там через десять лет он — вот этого мне хочется. С д’Артаньяном отличный пример. Нравился д’Артаньян человеку более старшего поколения — прекрасная история, прекрасный, фильм, прекрасный сюжет: про дружбу, про благородство, интересные приключения, яркие характеры, актеры отличные, песни замечательные — все хорошо. У ребенка нет вау-эффекта, но, наверное, ребенку нравится что-то еще. А дальше можно вместе с ребенком сесть и посмотреть: слушай, а может, есть какая-то тоже история, когда четыре темперамента подружились и что-то вместе такое сделали? И тут папа вместе с ребенком прекрасно пример из современной культуры найдет, наверняка этот пример будет ближе ребенку. В случае с д’Артаньяном — ну понятно, где у нас еще, в каком литературном художественном произведении тоже в основе лежат четыре темперамента, как и в «Трех мушкетерах»? Это же описание четырех темпераментов: холерик д’Артаньян, сангвиник Портос, флегматик Атос и меланхолик Арамис — четыре темперамента, вместе сила. Где еще четыре темперамента, куда бы вписались четыре мушкетера? А они бы вписались в Хогвартс. Четыре факультета: Гриффиндор, Равенкло, Хаффлпаф и Слизерин — тоже четыре. А давай подумаем, куда бы распределила Шляпа д’Артаньяна, куда бы он попал? А Портос куда бы попал? А Арамис? Ну вот, отличная же игра — и дискурс не нарушается, и смотреть интересно. А там, глядишь, и сказку можно придумать про приключения д’Артаньяна в школе Хогвартс, почему нет.

К. Мацан

— Да, «Гарри Поттер и три мушкетера».

П. Суркоф

— Да, вполне.

К. Мацан

— Отец Александр.

Протоиерей Александр

— Да, ну вот я человек старорежимный, и я бы всем очень советовал посмотреть «Три мушкетера», которые поставил Макс Линдер. Это фантастическая хохма, ну необыкновенная: значит, вот тонкий французский юмор, искрометная игра, фантастическая акробатика, масса изобретений, которые потом стали классическими в кинематографе. Ну например: ну д’Артаньяна там в поединке протыкают, значит, вот брызжет, а он вынимает из-за пазухи фляжку проткнутую — это вот обыгрывается сколько угодно, но вот они первые. Ну его надо посмотреть. Я говорю, сейчас интернет предоставляют неограниченные возможности.

К. Мацан

— Я-то говорил скорее о том, что вот есть у каждого отца вещи, которые его сформировали, которые кажутся ему правильными, нужными, полезными. Мне было полезно такую-то книгу прочитать, а мой ребенок, возможно, ее просто не воспримет. Как к этому относиться? Я хочу поделиться радостью и вот пользой, если угодно.

Протоиерей Александр

— Вот пока ребеночек маленький, вот действительно лет там до 7–8, ну там 10, папочка или мамочка могут читать ему какие-то произведения вслух, начиная там со сказок и переходя к более сложным. Формируя и ребенка, формируя его вкус и передавая ему свое отношение к данным произведениям и к данным нравственным вот каким-то добродетелям, подходам. Дальше уже, конечно, человек отправляется в свободное плавание, и у него формируется свой вкус, своя система интересов, привязанностей. И очень хорошо, если она в принципе не отличается от того, что хотели родители. Ну я имею в виду то, о чем говорили святые отцы: в главном единомыслие, во второстепенном свобода и во всем любовь. Вот если ребенку нравится что-то, ну а мне это, допустим, не нравится — ну и что. Но вот если мы с ним в главном единомысленны, если у нас вот есть идеалы, которые мы оба считаем идеалами, ну там какая-то реализация или какое-то культурное выражение — пожалуйста, тут ты свободен и, правильно, не должен меня копировать, это просто будет неинтересно.

К. Мацан

— Но мы так или иначе в нашем разговоре не можем, уже сейчас он скоро будет завершаться, не можем не прийти к теме собственно смычки отношений папы и ребенка и отношений человека и Бога. Коль уж мы с самого начала заговорили о том, что все мы часть культуры авраамической религии, и тема отцовства постоянно, красной нитью в нашей религиозной традиции присутствует. И одну из главных молитв, которую мы читаем каждый день, мы начинаем словами: «Отче наш...» и так далее. Есть такой афоризм: «Тот, кто в детстве не нашел в отце Бога, тому потом будет трудно найти в Боге Отца». Вот что вы об этом афоризме думаете? Начнем с Павла.

П. Сурков

— Хороший вопрос и прекрасный афоризм. Я скажу больше: увидеть в отце Бога — это значит понять вечность. Я вижу, ну то есть я эту штуку когда-то понял, как мне ее для себя организовать. Мне никто не подсказывал, я вдруг это как-то почувствовал. И прямо при входе к себе домой я просто взял и повесил портреты, фотографии, которые нашел, всех предков. И вот я прихожу — а они на меня смотрят. На меня смотрит моя бабушка, на меня смотрит мой дедушка, на меня смотрит мой прадед, на меня смотрит моя прабабушка — вот они все на меня смотрят. Я здесь, сейчас, в 2018 году, а кто-то смотрит на меня оттуда, с чудом сохранившейся фотографии начала XX века. И они будут смотреть на моего сына. И, может быть, потом сын добавит туда мою фотографию когда-нибудь и будет показывать там моим внукам потом и правнукам. А Бог и в отце, и в деде, и в прадеде, Он именно в том, что передается вот эта бесконечность времени и фактически наше бессмертие. Ну бессмертие — о бессмертии души мы говорить сейчас не будем, это и так все понятно, да, нашим слушателям и нам. Но важно другое: это бессмертие традиции и фактически бессмертие семьи. И вот эта равновеликость бессмертия души, бессмертия семьи — продолжение в каких-то очень простых традициях: собраться вместе за новогодним столом, у рождественской елки, встретиться вместе на какие-нибудь важные праздники, на день рождения, например, или в день там памяти кого-то из родственников. Вспоминать, чувствовать. Да в конце концов ну просто сохранить семейный альбом. Сейчас, благодаря цифровым технологиям, это чрезвычайно просто, его можно носить с собой.

К. Мацан

— Отец Александр, а вы что об этом думаете?

Протоиерей Александр

— Во-первых, я хочу присоединиться к тому, что только что сказал Павел очень хорошо и глубоко. И речь идет о некоем идеале, который дети хотят видеть в своих родителях, и этот идеал несет некую сакральную функцию. И, слава Богу, если вот в семье не расходится действительность вот с тем идеалом, который дети хотят увидеть в своих родителях, тогда вот в их душе действительно выстаивается гармоничное отношение к самому главному, что у каждого из нас есть. Вот про своих родителей я бы сказал так, что они вот нам, детям, нас было трое, оставили самое главное: свою веру и своих друзей. Вот когда есть, на что внутри себя опереться, и когда есть люди, на которых ты можешь опереться — мои родители умерли сравнительно рано, — то тогда ты можешь уверенно и, надеюсь, достойно идти по жизни.

К. Мацан

— Спасибо огромное за эту беседу. Я напомню, сегодня у нас в гостях были протоиерей Александр Ильяшенко, настоятель храма Всемилостивого Спаса бывшего Скорбященского монастыря и Павел Сурков, писатель, культуролог, продюсер, арт-директор премии «Папа года». Мы сегодня говорили и об этой премии, и шире — о проблеме отцовства в целом. Давайте напомним, что такая общественная премия, которая награждает лучших отцов, там есть экспертный совет, и любой может зайти на сайт и подать заявку, но не себя, а кого-то, кого он считает достойным того, чтобы быть отмеченным премией «Папа года». И заявки можно подавать на сайте премии, я думаю, что не трудно в любом поисковике ее найти...

П. Сурков

— «Папагода.рф».

К. Мацан

— «Папагода.рф». До 15 февраля, время еще есть несколько дней, так что, пожалуйста, дорогие друзья, отмечайте лучших отцов. Но я считаю, что нам сейчас программу надо завершить — и домой, к детям. Спасибо, до свидания. В студии был Константин Мацан. До новых встреч.