«Оптина Пустынь. Впечатления известных русских писателей от посещения этой обители». Марина Труш

У нас в гостях была режиссер, сценарист, продюсер Марина Труш.

Наша гостья рассказала, как ей пришла идея создания фильма «Обитель милосердия» о том, какой была Оптина пустынь во времена, когда её посещали известные русские писатели — Н.В. Гоголь, Л.Н. Толстой и Ф.М. Достоевский — какое впечатление произвел на них монастырь и встречи со старцами, в том числе с преподобным Амвросием Оптинским, и что влекло их не раз возвращаться туда.

Фильм «Обитель милосердия» можно посмотреть на YouTube канале радио Вера по следующей ссылке:

Ведущий: Константин Мацан

---

Ведущий: Алексей Пичугин

---

К. Мацан

— Светлый вечер на радио «Вера». Здравствуйте, уважаемые друзья. В студии моя коллега Алла Митрофанова...

А. Митрофанова

— И Константин Мацан.

К. Мацан

— Добрый вечер. А в гостях у нас сегодня Марина Труш, режиссер, сценарист, продюсер.

М. Труш

— Здравствуйте.

К. Мацан

— Начнем с радостного сообщения: фильм нашей сегодняшней гостьи под названием «Обитель милосердия», посвященный Оптиной пустыни, открыт для всех, для просмотра, для поиска на YouTube-канале радио «Вера». Очень просто найти YouTube-канале радио «Вера» — нужно в YouTube, соответственно, набрать: радио «Вера» — и увидеть наш прекрасный светло-голубой, небесного цвета логотип — это будет то место, где фильм про Оптину пустынь под названием «Обитель милосердия» можно посмотреть. И сегодня у нас в гостях, как я сказал, автор этого фильма. Поэтому и о фильме, и о герое этого фильма, об одном из самых важнейших русских монастырей и в прошлом, и сегодня, мы вот в нашем сегодняшнем разговоре поговорим.

А. Митрофанова

— Марина, ваш фильм строится по очень интересному принципу: вы рассказываете истории трех личностей, очень значимых для всех нас — Гоголь, Толстой и Достоевский. Ну так вы не мелочились абсолютно, вы выбрали самую сердцевину, и, собственно, повествование о том, какую роль Оптина пустынь сыграла в их жизни. А роль эта в жизни, во всяком случае в жизни Федора Михайловича Достоевского, абсолютно выдающаяся — благодаря Оптиной пустыни, и именно старцу Амвросию, Федор Михайлович преодолел тяжелейший кризис — смерть своего сына любимого Алеши. И старец Амвросий дал ему какой-то очень мощный импульс, благодаря которому и появился на свет роман «Братья Карамазовы» в том виде, в котором, мы его сейчас знаем, любим и перечитываем. Не только мы, вообще все, по всему миру, наверное, одно из самых таких читаемых, самых известных произведений. Вы могли бы поделиться, в нескольких словах рассказать, каким образом вы для себя формулировали, как принято говорить, художественную задачу, когда бралась за эту работу? Может быть, ваше собственное знакомство с Оптиной пустынью тоже повлияло на ваш замысел так или иначе?

М. Труш

— Да, вы знаете, сейчас вот расскажу эту историю, она на самом деле очень интересная для нас. Дело в том, что началось все с нашего знакомства с совершенно замечательным человеком, русским писателем Дмитрием Анатольевичем Жуковым. Мы перед тем, как делать вот фильм об Оптиной, мы делали фильм, который называется «Окно в другой мир. Писатель Дмитрий Жуков». Это совершенно замечательный, уникальный человек. Кстати говоря, все наши фильмы в открытом доступе находятся на YouTube, и вот этот фильм тоже можно посмотреть. Вот Дмитрий Анатольевич кроме того, что написал совершенно замечательное произведение, например, «Аввакум» его знаменитый, «Огнепальный» можно почитать. Так вот он был одним из создателей общества, которое называется ВООПИиК — то есть Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры. Он стоял просто вот в числе одних из инициаторов и создателей этого общества. И когда мы делали о нем фильм, с его участием, он нам рассказывал об этой истории, о создании ВООПИиК, и начал рассказывать об Оптиной пустыни. Он говорит, когда мы попали в Оптину — конец там 60-х был, мы застали эту обитель практически в руинах. То есть это была ситуация, когда вот нужно было вот сейчас, здесь и сейчас ее спасти. И он лично приложил огромные усилия к тому, чтобы она была спасена. К тому же он писал много статей и организовал как бы своих друзей-писателей тоже для этого. И вот благодаря тому, что они привлекли внимание к этому, общественность и государственные какие-то, я так понимаю, власти на это обратили внимание, и началось постепенное восстановление Оптиной пустыни, еще до 90-х годов, когда она была передана Церкви. И вот наши многочисленные разговоры и во время съемок, и потом мы дружили с Дмитрием Анатольевичем, и он нам начал рассказывать историю Оптиной, что она значит для русского человека, для православного человека. И он, в принципе, вот меня, например, как автора навел на эту идею — заинтересоваться вот этими историями. Он мне просто перечислил, вы, говорит, знаете, что Оптина связана с Толстым, Достоевским, Гоголем. Ну эти имена нам всем известны, это гении русской словесности. И как же интересно было, а каким образом это все связано. Я начала читать, интересоваться и поняла, что у каждого из этих писателей действительно был совершенно потрясающий опыт встречи с Оптиной. Про Достоевского вы сказали — это просто эти встречи на страницах романа «Братья Карамазовы» потом просто воспроизведены. И очень мне показалось, это интересно как бы об этом рассказать и показать, насколько для наших великих литераторов была важна вера, была важна основа духовная, и где они ее искали, вот в том числе в Оптиной. И после этого, когда вот мы уже сделали фильм с Дмитрием Анатольевичем, мы поехали в Оптину. Просто посмотреть, сами для себя. И были потрясены этим местом, этой благодатью, которая там разлита вокруг, этим светом, этой чистотой. И потом уже пошла история создания фильма. Уже обратились к настоятелю, обрисовали идею, что мы хотели бы рассказать. Нас замечательно там приняли, и мы начали делать фильм. Мы нам, надо сказать, открыли все двери в Оптиной, мы были вот и во всех монастырях, снимали, во всех храмах...

А. Митрофанова

— В скиту.

М. Труш

— В скиту, в самой келье Амвросия. То есть и когда мы уже начали, приступили к работе, мы поняли, что помимо вот нашей линии вот такой писательской, творческой, которая, в общем, как бы прежде всего, надо сказать, заинтересовала, когда познакомились с судьбой, с историей жизни Амвросия, это совершенно тоже уникальная личность, человек, и захотелось вот сделать еще как бы новеллу, именно посвященную конкретно ему. И если наши слушатели смогут посмотреть (повторяемся, он в открытом доступе, его можно посмотреть), то как раз вот про Амвросия мы постарались сделать и найти все что возможно — иконографический материал, фото, все нам было предоставлено, мы и в архивах искали. То есть все, что возможно, мы постарались показать, что это за человек, как он пришел в монастырь, как он стал вот старцем.

К. Мацан

— А что лично для вас стало самым большим открытием, потрясением в том, что касается Оптиной пустыни, во время работы над фильмом? Вы же наверняка с каким-то материалом знакомились, который ну западает в сердце. Что в сердце запало?

А. Митрофанова

— Вы знаете, даже вот... все. То есть сейчас воспоминания, мы с вами говорим, а у меня такое вот благодатное ощущение, воспоминания — вот эта золотая осень, когда мы впервые там побывали, вот этот покой, вот это ощущение такого счастья, когда Бог рядом, когда люди добрые, светлые рядом находятся, когда вера живет, когда сохраняется память, она сохранена. Меня, например, ну чисто даже чисто визуально поразило, когда мы смотрели фотографии — там в фильме можно это увидеть: вот эта разруха, вот эти практически все храмы такие разрушенные, и когда мы попали, мы, честно говоря, не ожидали увидеть настолько вот в таком уже каком-то сияющем состоянии монастырь. И надо сказать, мы его тоже увидели таким уже совершенно восстановленным, и где не было даже намека на вот эти вот годы разрушения. И это на самом деле впечатляет, потому что, в общем, все в руках Божиих, но все в руках человеческих. То есть человек может как разрушить, к сожалению, мы знаем, что человек может рушить все до основания, но он также может и восстановить. И вот это ощущение, что все можно восстановить, если захотеть, было бы желание, была бы чья-то инициатива, посыл и Божия воля, конечно же. Вот здесь вот это меня, пожалуй, вот это впечатлило больше всего, вот в первом приближении.

А. Митрофанова

— В какое время вы там были, получается, какой это год примерно?

М. Труш

— Ну это 2008 год.

А. Митрофанова

— Ну то есть к тому моменту действительно Оптина пустынь уже была целиком и полностью, как один из главных наших монастырей, восстановлена, конечно. Слава Богу.

М. Труш

— Мы увидели хронику, много смотрели, как она восстанавливалась. Сначала силами просто вот людей, энтузиастов, которые приезжали там на лето, потихоньку, потихоньку — это вот еще до 90-х годов, когда она была передана Церкви. И вот общими усилиями как-то восстанавливается. Ну это очень показательно, это очень впечатляюще, когда ты видишь воочию, не на словах там где-то, не читаешь а вот как практически на глазах. То есть мы смотрим хронику, только-только вот она — 60–70-е годы, и тут же вот мы приезжаем и видим все уже, как оно было. То есть это прекрасно на самом деле, это радует, это внушает надежду, это дает основу как бы такую для дальнейшего, для собственных каких-то укрепления и веры и надежды.

А. Митрофанова

— Множество монастырей в тех местах. Я оттуда родом просто, поэтому знаю.

М. Труш

— Понятно.

А. Митрофанова

— Совершенно точно. Но у Оптиной пустыни статус особенный. Ну даже не знаю, с чем вот можно было бы ее сравнить, и вряд ли это правильно, с чем-то сравнивать. Безусловно, Оптина пустынь прославилась прежде всего благодаря вот этому уникальному феномену, который мы называем старчество и преемственностью старцев именно в Оптиной пустыни. Что это такое? Как понять, что такое старчество? Вот вы сказали, Амвросий Оптинский, который там стал старцем. Старцем как становятся?

М. Труш

— Ну честно сказать, не мне об этом говорить, судить. Я могу только даже не то что повторить, а предложить нашим слушателям просто посмотреть фильм наш. И, в общем, мы постарались там показать вот конкретную судьбу Амвросия, как он вообще пришел в монастырь. Он ведь долго сомневался вообще, стать ли ему монахом, то есть он не был уверен, сможет ли он и его ли это стезя, то есть просто не то что старцем, монахом. И долго ждал вот какого-то такого напутствия, какого-то толчка жизненного. И он произошел — то есть он заболел очень тяжело, и практически был при смерти, и вот тогда он дал обет, что если он останется жив, то он уйдет в монастырь. Он выздоровел и вот решил уйти в монастырь. И, как вы правильно сказали, там ведь до Амвросия были и старцы, и вот, видимо, какая-то вот эта вот преемственность, которая каким-то образом, и я, честно говоря, даже не могу сказать, как это было. Может быть, ну что сказать, Божия воля, вот так оно случилось. Это действительно единственный монастырь, который вот именно этим славился. И почему туда и ездили-то и бедные, и богатые, и образованные, и неграмотные, и великие, и простые люди —то есть вот за каким-то советом, за каким-то утешением, за ответами ехали, шли и получали главное их, главное их получали. Вот такое место, может быть, место... Ну Божия воля, что здесь сказать. Я, честно говоря, вы сейчас спросили, я сама для себя пытаюсь понять или вспомнить какие-то, я не помню, что я как-то что-то читала или кто-то об этом рассказывал, что вот так-то, так-то, вот так-то их там напутствовали. Я просто знаю, что они один от другого, то есть один уходил, один уже совсем в преклонном возрасте был старец, а другой уже как-то помоложе, и он как бы подхватывал это. И как в одно время они параллельно были, вместе и людей принимали, а потом один уходил совсем, а другой оставался. И снова продолжение какое-то было вот. Ну я так понимаю, с 1917 годом закончилось все вот это там. Но до этого вот так вот было, такой ответ.

К. Мацан

— Марина Труш, режиссер, сценарист, продюсер, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Вот смотрите, мы говорим про ваш фильм «Обитель милосердия», и упомянули три фигуры, вы в фильме их рассматриваете, трех великих русских писателей, которые так или иначе в своей творческой биографии к Оптиной притекали — это Гоголь, Достоевский и Толстой. И все три великие, но я подумал о том, что все три очень разные. И они все три очень по-разному, скажем так, свой творческий путь оканчивали. Гоголь, в конце жизни обратившийся к религиозной проповеди и такой проповеди, грубо говоря, процерковной, такой попытке выстроить, мечтать о культуре на началах церковности. Достоевский, который не переходил из жанра литературы в жанр проповеди...

А. Митрофанова

— Нашел баланс, скажем так.

К. Мацан

— Ну да, Алла Сергеевна, я с вами, как с опытным преподавателем литературы, даже просто не буду на эту тему дискутировать.

А. Митрофанова

— Нет, пожалуйста, трактовки какие угодно могут быть.

К. Мацан

— Нет, поддерживаю. И Толстой, который также в конце жизни к проповеди обратился, но к проповеди, как бы мы сказали, такой противоцерковной, с вызовом для Церкви, если чтобы не какой-то плоский и банальный термин «противоцерковный» не употреблять, ну такой вот, особенной. И при этом все трое так или иначе вокруг Оптиной. Вот любопытный факт, я не знаю пока, какие из этого выводы делать, просто любопытно об этом поразмышлять. А как вам кажется, вот мы так говорим: писатели притекали к Оптиной. Ну вроде как такое само собой разумеющееся — конечно, красивый монастырь, великое место. Но что, что влечет творческого человека — вы режиссер, творческий человек, вы понимаете, наверное, какое-то вот миросозерцание творца, — к монастырю? Что за внутренняя причина, что за внутренний запрос себе ставит творец, что его туда влечет, что, видимо, нигде, как в Оптиной, на это ответа найти, ну не в Оптиной, вообще в монастыре?

М. Труш

— Я так полагаю, что вопросы, связанные с верой — с ее крепостью, помощью, основой в жизни, насколько она как бы важна для каждого человека. И в данном случае для наших великих писателей она также была важна. То есть в этом смысле они не отличаются, по-моему, ни от кого из нас. Мы тоже идем в церковь, идем в монастырь для того, чтобы помолиться, задать какие-то вопросы духовнику, для того чтобы получить, по возможности, ответы, в чем-то укрепиться, в чем-то сомневаясь, в чем-то задуматься. То есть я думаю, что как человека творческого, так и любого другого эти вопросы, тем более с возрастом, начинают волновать все сильнее. И вот те великие наши литераторы все с той же самой целью пришли, мне кажется, прежде всего как люди, не как творцы, а вот чисто человечески, их потребность была пообщаться с людьми, которые как бы ближе к Богу находятся. Вот старцы, они как бы по всем статьям для нас они ближе, они больше понимают, они больше видят как бы. И в этом смысле и каждый из наших вот героев, которых мы упоминаем, они пришли со своими вопросами и как бы нашли каждый для себя либо ответ, либо наоборот, не ответ. Как, например, Толстой оказался недоволен встречей с Амвросием, например. А Достоевский нашел полное утешение и вдохновение. Но прежде всего, мне кажется, по-человечески они вот шли к этому, вот как люди, как мы с вами идем для чего-то в церковь, мы же знаем, для чего мы идем. Мне вот кажется, вот так.

А. Митрофанова

— А Гоголь, он же со старцем Макарием встречался, верно?

М. Труш

— Да, он раньше.

А. Митрофанова

— Он раньше — это 50-й, наверное, 51-й год, когда он в Оптиной оказался. Ну то есть это уже конец его жизни, он в 52-м году скончался, по-моему...

К. Мацан

— А Макарий скончался в 60-м. Ну да.

А. Митрофанова

— Да, значит, он был у старца Макария. В общем, Гоголь — человек, который, как Костя уже отметил, переживавший вот в какой-то очень обостренной форме свой внутренний поиск. И поиск себя как художника в качестве фактически себя как проповедника. И мы знаем о его отношениях с отцом Матвеем Константиновским, его духовником. Знаю, гоголеведы по-разному оценивают эти отношения, кто-то говорит, что вот, как раз отец Матвей и повинен в том, что с Гоголем случилось и так далее. Люди, которые более досконально изучили документы, связанные там, переписку, например, отца Матвея и Гоголя, говорят: да вы знаете, вопрос-то на самом деле совершенно неочевидный. Мы видим, в каком непростом состоянии Гоголь к отцу Матвею поступил. Как пациент иногда поступает к врачу. Гоголь, когда у него началось общение с отцом Матвеем, он уже был в каком-то невероятном внутреннем раздрае, может быть, какая-то душевная болезнь сказалась или что-то еще, и вот этот душевный раздрай он так до конца жизни и не преодолел. И в Оптиной пустыни он тоже был в таком своем состоянии, ну с одной стороны, восторженном, с другой стороны, мятущемся. Что известно об этой встрече со старцем Макарием?

М. Труш

— Известно, что Гоголь трижды был вот на протяжении неполных двух лет, вот перед своей кончиной в Оптиной. Он был в смятенном таком состоянии, приехал. И насколько я понимаю, после встречи со старцем Макарием он был очень благостно настроен. То есть он его успокоил, он нашел какие-то для него слов утешения, и он оттуда уехал просто совершенно просветленным. Точно как бы вот не воспроизводится их беседа, допустим, но вот общее впечатление Гоголь — ну опять же отсылаю к фильму, там сказано об этом поподробнее, там есть цитата небольшая, вот как он как он охарактеризовал эту встречу, что эта встреча меня полностью преобразила. И мне очень жаль, что я раньше ну вот не знал старца, это многое бы изменило в моей жизни, — вот так вот он трактовал свою встречу. И всем своим знакомым там в переписке он писал: пожалуйста, посетите Оптину пустынь, вы не пожалеете, это совершенно чудесное место. То есть вот эта встреча ему помогла. Не знаю, на какое-то время, потом у него снова начались эти метания, он снова приезжал. Он вообще же выражал желание стать монахом и хотел поступить, значит, в Оптину. Но вот как раз старец Макарий его не благословил на это. И почему, как бы неизвестно, но вот факт остается фактом: не благословил. И, видимо, и он сомневался, что Гоголь сможет вот принять все стороны монашеской жизни, и что это ему будет во благо. Видимо, так. Ну поскольку старцы обладали вот этим чувством предвидения там, прозорливостью вот этой, видимо, он видел, что Гоголю это не знаю как — не нужно, не поможет, и не по силам, — как знать, да. Но не благословил.

К. Мацан

— Вернемся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» Марина Труш, режиссер, сценарист, продюсер. В студии моя коллега Алла Митрофанова, я Константин Мацан. Не переключайтесь.

А. Митрофанова

— «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. Константин Мацан, я Алла Митрофанова. И напоминаем, что в нашей студии Марина Труш, режиссер, сценарист, продюсер, автор фильма «Обитель милосердия», посвященного Оптиной пустыни. Кстати, этот фильм можно найти на YouTube-канале радио «Вера». YouTube-канале радио «Вера» найти тоже просто — в YouTube набрать: радио «Вера» — и увидеть там наш голубой логотип, пройти по этой ссылке. И вот один из документальных фильмов, которые там представлены, это как раз «Обитель милосердия». Марина, а почему такое название — «Обитель милосердия»? Все-таки когда мы об Оптиной пустыни говорим, у нас в первую очередь, наверное, ну не служение Марфы, а служение Марии приходит на ум —это место молитвы, это то место, где мы прислушиваемся к самим себе, пытаясь различить в своей жизни и голос Господа Бога. Дела милосердия в нашем таком широком представлении — это несколько про другое, это когда мы целиком и полностью все свое время посвящаем служению ближним. В Оптиной пустыни каким-то образом это все объединяется?

М. Труш

— Конечно. И в те времена особенно, про которые идет речь. Я считаю, что вот старцы как раз и проявляли прежде всего милосердие к тем, кто к ним шел отовсюду, и в том числе наши герои. Ну обитель почему, обитель — это понятно.

А. Митрофанова

— Понятно.

М. Труш

— А милосердие — ну вот на мой взгляд, это просто вот ко всем нашим трем героям, все-таки они как бы наши главные герои, кроме Амвросия — это Гоголь, Толстой, Достоевский — ко всем было проявлено милосердие в Оптиной. Они, даже Толстой, который, в общем, был не очень доволен встречей с Амвросием, он все равно потом приходил, еще и инкогнито приходил, и перед смертью, как известно, он пришел в Оптину, ходил вокруг скита и не зашел.

А. Митрофанова

— Это невероятно драматичный эпизод, правда. Причем, ну как исследователи жизни Толстого говорят, те кто все-таки соотносят себя с христианской системой координат, говорят, что вполне возможно в этот момент в нем была борьба внутренняя, которая и вылилась потом в его бегство в Астапово из Шамординского монастыря. В общем, Толстой, который к этому моменту уже отлучен от Церкви, который при этом, ну вот очевидно, что его отношения с Церковью, и тем более в его отношениях с Господом Богом никакая точка не поставлена, наоборот, этот диалог продолжается, и он ему самому необходим. Потому что, если бы нет, он бы там не отказался. Ну в общем, его отлучили, что он будет теперь ездить в какую-то Оптину пустынь. И что вот я слышала в лекции протоиерея Георгия Ореханова, Царствие ему Небесное, замечательный исследователь жизни и творчества Толстого, как он размышлял на эту тему. Толстой, ходящий вокруг скита и, вполне вероятно, размышляющий в этот монет, зайти или не зайти — это Толстой, находящийся вот во внутренней борьбе, где ну, может быть, вот как все мы люди, да, у нас есть и наше «я», у нас есть голос Божий внутри нас, и это не всегда бывает одно другому созвучно. И как это все непросто, тем более у людей такого масштаба как Толстой, где и много боли связано с этим отлучением, и при этом и надежда, и хочется войти, и что-то, может быть, мешает и не пускает. И разные оценки, почему старцы не вышли к нему навстречу. Вот как там кто-то говорит: вот он был им не нужен, Толстой, отлученный от Церкви. Отец Георгий в своей лекции говорил: вы знаете, вполне возможно, нет. Вот как Господь не насилует свободу человека, человеческую волю, точно также и старцы. Вот если сам шаг сделает навстречу, постучится — распахнут двери, обнимут, все. Но пока сам не решит, мы вот за ошейник, за поводок тянуть не будем, потому что это неправильно. Христос так не делает.

К. Мацан

— А в то же время, я вспоминаю, меня поразила история — ну тоже я тут совсем не специалист, просто читал вот в источниках открытых, что называется, что, когда уже на смертном одре Толстой лежал, к нему пришел священник — я вот только боюсь сейчас перепутать, был ли это просто священник или это был старец Варсонофий приехал, вот детали этой не помню, но пришел священник. То есть готов был прийти и даже вот так....

А. Митрофанова

— Нет, это он уже был в Астапово, он уже там был прямо.

К. Мацан

— Да, ну вот несмотря на то, что не насилуешь, но в этот момент человек, священник готов прийти, потому что понимает, что, может быть, нужен, и он там должен быть. Но вот секретарь Толстого, Чертков, не пустил.

А. Митрофанова

— И дочь его тоже Александра, которая там была в этот момент, которая впоследствии проделала колоссальный путь от толстовства до вот глубокой именно православной христианской веры. Но невероятно, да. А в тот момент да, они были, как сказать, конечно, невероятно, что так бывает, может быть, сам Толстой свое толстовство уже пережил и оставил в прошлом, а толстовцы остались. И они Толстого не пустили дальше, дальше толстовства.

М. Труш

— Ну видите все равно он-то сам не решился все-таки зайти. Он не решился.

А. Митрофанова

— Ну на смертном одре, мы не знаем, может быть, он хотел бы, видите, но не мог.

К. Мацан

— Господ намерения целует.

А. Митрофанова

— Да, правда, это, конечно, в этом великая надежда. «Смерть Ивана Ильича» почитаешь — там прямо до мурашек, что бывает с человеком на смертном одре. И как Господь целует намерения, это правда.

К. Мацан

— Кстати, в вашем фильме упоминается «Отец Сергий», повесть Толстого. Любопытная мысль — закинем такой тизер нашим радиослушателям, — о том что при жизни Толстого повесть не издавалась, и вы это связываете с тем, что, может быть, и сам Толстой в какой-то момент передумал публиковать текст, в котором так вот непочтительно как-то описал опыт монастырской жизни, вообще опыт христианской Церкви.

М. Труш

— Да, ну это вот моя версия. То есть я не могу утверждать это наверняка, но какая-то причина была, по какой-то причине он не стал публиковать уже готовое произведение. Значит, были какие-то сомнения, может быть, наверное. А в чем они состояли — это мы можем только догадываться, можем строить какие-то предположения, думать об этом, ну тоже Толстой дает нам столько пищи для размышления.

А. Митрофанова

— Это правда. Вы знаете, я вспоминаю сейчас слова патриарха Алексия II, как он говорил, по-моему: в монастырь не уходят, в монастырь приходят. Приходят за чем-то таким (ну это я уже от себя продолжаю) невероятным, грандиозным, что невозможно найти нигде, кроме как в этом месте, ну по сути за особой вот этой сугубой жизнью со Христом. И, конечно, герой повести «Отец Сергий», он в монастырь не пришел, а именно ушел или даже сказать сбежал. Ну вы об этом, собственно, рассказываете в картине вашей, так и есть. И вот это как раз фундаментальная ошибка, которая каким-то образом впоследствии им преодолевается, ну и так далее. Сам-то Толстой, вам, может быть, какие-то документы особые попадались, когда вы исследовали эту тему пребывания Толстого в Оптиной пустыни?

М. Труш

— Нет, мы, в общем, пользовались только такими общедоступными документами, которые и в Оптиной есть, какие-то нам там показывали. Ну опять же это вот никаких особых нет, не могу сказать. Это все из таких общедоступных материалов. Просто когда работаешь над фильмом, над сценарием, как-то все это уже аккумулируется, вот собирается, мысленно выстраиваются какие-то уже цепочки такие логически для себя, ну как я это вижу, конечно. И вот у меня выстроилась вот такая история. Конечно же, моя главная задача была не ошибиться, то есть если я где-то что-то сомневалась, я либо шла за какой-то консультацией, если могла ее найти, либо я эту тему уже, допустим, не трогаю, также как в любом другом фильме. А в этом тем более, когда речь идет о таких великих людях и о такой теме — их связь с Богом. Это очень, это на самом деле очень ответственно. И, естественно, здесь главное не ошибиться. Поэтому если не было, допустим, каких-то четких источников, ну никогда не буду там, допустим, что-то утверждать там от себя. Какие-то предположения можно делать, опять же которые не касаются каких-то фундаментальных вещей, каких-то таких сюжетных — это можно. А вот если в чем-то, допустим, не уверена, сомневаюсь, либо я так и скажу в фильме, покажу, что вот это неизвестно, допустим, чтобы зритель сам мог поразмышлять на эту тему. Тут вообще на самом деле самое главное интересное для нас, создателей, когда мы даем зрителю возможность поразмышлять самому, подумать и сделать какие-то выводы. Так что главное не ошибиться в этой ситуации было.

К. Мацан

— С точки зрения веры, церковной жизни, что вам дала Оптина и эта работа над фильмом? Вот вы начали наш сегодняшний разговор с того, что рассказали, как вообще эта идея пришла — вы приехали в Оптину, она вас поразила. Но время прошло, вот какой вехой для вас стало знакомство с Оптиной, что вы главное поняли для себя, не знаю, о жизни, о вере, о человеке и о Церкви вот в виду погружения в этот материал и, собственно, пребывания в монастыре?

М. Труш

— Я могу сказать о себе только, что моя вера только укреплялась после встречи с Оптиной. Мне кажется, это такой толчок был вот для нашей семьи творческой. И, в принципе, у нас практически в каждом фильме в дальнейшем у нас тема веры, тема Церкви, она так или иначе звучит. Вот даже специально даже не ищешь, но обязательно. Мы делаем, например, цикл о российских благотворителях дореволюционных — и все связано с верой, все основано на вере, на милосердии. Делаем, сейчас вот у нас два фильма, мы делали фильм о деревне, о людях, которые живут в глухой деревне, чем они живут и как они живут — и это тоже вера. Потому что люди живут также тяжело, как и столетия назад — физически, да, с точки зрения быта, но с точки зрения бытия они живут легко и светло. И вот это вот, и у них есть церковь, построенная в деревне, новая церковь, недавно построенная. И вот это ощущение, что есть рядом такие люди, что есть рядом этот свет, эта чистота, оно как бы и дает надежду и основу для жизни, основу для дальнейшей работы и вдохновения. Но вот главное, вот это такое душевное тепло наступает, что рядом есть такие люди, пусть они вот не совсем рядом живут, но мы знаем, что они есть вокруг, значит, мир светел и, значит, Господь рядом.

А. Митрофанова

— А цикл о меценатах, который вы сейчас упомянули, кто его герои?

М. Труш

— Вот этот цикл документальный, кстати, тоже есть...

А. Митрофанова

— В открытом доступе.

М. Труш

— В открытом доступе. Называется «Сотворить благо...» — и фамилия. Вот допустим, «Сотворить благо. Шанявские» «Сотворить благо. Бахрушины», «Сотворить благо. Прохоровы». То есть это люди, которые ну очень состоятельные или менее состоятельные в свое время были, которые занимались благотворительностью практически как бы на профессиональной основе. То есть не то что там вот ну куда-то деньги перечислили и все. Они создавали приюты, богадельни, больницы, сами этим занимались. Вот замечательно, мне кажется. В этом смысле опять же предлагаю слушателям обратиться к фильму, который называется «Сотворить благо. Бахрушины». Это совершенно уникальная семья, их называли профессиональными московскими благотворителями. То есть это люди, которые владели там ткацкими фабриками, суконными и так далее, очень большое производство у них было, очень состоятельные люди. Но большую часть своего времени они проводили в созданных ими больнице, приютах. Они там находились, они занимались тем, что они нанимали персонал, они там следили за тем, чтобы все было, ну хотя там персонал был профессиональный, вот лично следили за всем, чтобы было все так, как это должно быть для людей, которые не настолько успешны, для людей, которые находятся в трудном положении. И вот это такой пример такого милосердия, такой пример, когда человек успешный видит вокруг менее успешных людей и понимает, что он должен, он просто обязан поделиться. Потому что Господь ему подарил такую возможность, но Он с него и спросит. И эти люди это понимали, и это делали даже не от страха там перед Богом, например, а от желания быть полезным другим людям, кому не так повезло в жизни, скажем так. То есть для нас это тоже, скажем, очень интересная тема. И вот опять же если зрители, слушатели посмотрят фильм, они увидят — мы пытаемся всегда в фильмах показать, а как человек к этому пришел, вот не финал, не результат, что он этим занимается, а как он пришел. То есть люди не сразу к этому приходят, особенно в молодости, все занимаются собой, своими каким-то делами. Но приходит какое-то время или приходят какие-то испытания в жизни, которые приводят к переосмыслению, и человек начинает смотреть в другую сторону, в сторону окружающих, в сторону тех, кому нужна помощь. Мне кажется, это просто замечательно, но это такой пример, духовной в том числе жизни. Мне кажется, он полезный для всех, не только для тех, кто имеет лишние средства и куда-то должен их вложить, хотя это было бы неплохо, если бы все так делали. Ну просто для каждого человека, чтобы вот как-то помогать ближним по возможности.

К. Мацан

— Марина Труш, режиссер, сценарист, продюсер, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Я напомню, что мы говорим сегодня в том числе о фильме «Обитель милосердия», который можно найти на YouTube-канале радио «Вера». А найти YouTube-канале радио «Вера» — это просто: нужно в YouTube набрать, как ни парадоксально, радио «Вера»...

А. Митрофанова

— И там наш логотип.

К. Мацан

— Да, наш небесно-голубой логотип. И в фильме, который посвящен Оптиной пустыни, главными героями являются три писателя русских великих — Гоголь, Достоевский, Толстой. Вот мы сегодня, приятно поговорить о приятном, о том, что так дорого, наверное, каждому читающему сердцу. И вот мы когда говорили о Гоголе, тоже сегодня обсуждали, я как-то подумал, у меня в голове две истории вместе совместились: с одной стороны, внимание Гоголя к монастырю, вот мы говорили, что там человек искал, как монастырь повлиял. А с другой стороны, я помню, что лекция замечательного такого архимандрита Симеона (Томачинского), прекрасного священника и гоголеведа...

А. Митрофанова

— Среди прочего.

К. Мацан

— Человека, защитившего диссертацию по Гоголю, была такая мысль, что вот мы со школьной скамьи помним, что Гоголь писал «Мертвые души», задумывая их по образцу «Божественной комедии» Данте: первая часть — ад, вторая — чистилище и третья — рай. И вот мы опять же со школьной скамьи помним, что чистилище и рай Гоголь так и не написал. А вот отец Симеон говорит: почему? Написал. Просто чистилище — это «Выбранные места из переписки с друзьями», а рай Гоголя — это «Размышления о Божественной литургии». И настолько меня эта мысль поразила. И вот как-то вместе совмещая это с тем, о чем мы сегодня говорим — вот дерзкое обобщение, но вот, может быть, не будь опыта Оптиной, вот этого света, который оттуда льется, может быть, и не увидели мы этого гоголевского рая.

А. Митрофанова

— Может быть, вполне.

М. Труш

— Вполне, да, возможно. Вообще каждому, конечно, русскому человеку, православному человеку было бы замечательно побывать в Оптиной. Просто вот совершить такое паломничество для себя там раз в жизни из любой точки там, где он живет, если, конечно, есть такая возможность. Это благостное совершенно ощущение будет, и оно останется на всю жизнь, и пребудет потом с человеком. И мне кажется, будет ему помогать вот это вот воспоминание, вот это ощущение, которое останется навсегда. То есть это даже сложно словами передать, сформулировать, но вот когда там находишься, все оно, как бы снисходит вот эта благодать.

А. Митрофанова

— Что мне кажется, объединяет — ну условно, конечно, десять раз там условно, оговорюсь, — Гоголя с теми же меценатами, о которых мы с вами говорили. Вы ведь очень тонко отметили, Марина, они начинали как самые обычные бизнесмены. Даже если мы нынешнее время возьмем — да, у человека великолепные способности или даже таланты, связанные именно с чувством законов денег, законов финансового рынка, чутье в этой сфере и так далее. И в какой-то момент, когда человек уже более или менее не только по возрасту, но и по своему внутреннему состоянию дозревает до важного рывка следующего, он в этот момент рывок может либо совершить, либо не совершить. Вот если не совершает — он так и остается просто на уровне денег. А если совершается какой-то переворот, а есть, кстати, случаи, когда фактически одновременно со временем открытия в себе вот этого финансового таланта человек понимает, испытывает и переворот этот тоже, происходит какая-то встреча невероятная, его разворот к Богу. И он понимает, что это на самом деле точно такой же талант, вот это чувствование финансового мира, как талант рисовать, дар слова, дар музыкальный, дар иметь большое сердце или что-то еще. Просто у каждого из нас от Бога свои таланты. И если человек вот это свое материальное состояние переоценивает в этот момент, то для него становится очевидно (я это просто знаю от некоторых людей, которые как раз этим путем прошли): да, я понял, это такой же талант, мне Богом данный. Как вот, например, журналу «Фома» дан талант: вот вести разговор о Боге. Вот я, у меня есть много денег, потому что мне Господь дал талант эти деньги зарабатывать, так для чего я их зарабатываю? Для того, чтобы любым талантом надо Богу служить, я буду этим талантом Богу служить. Бахрушины строили больницы, кто-то там поддерживает журнал «Фома», радио «Вера» и так далее.

М. Труш

— А знаете, вот еще хотела сказать, тоже, извините, перебила. По поводу вы совершенно правы, во-первых, возраст не играет особо роли, можно и в другом, совершенно в молодом возрасте прийти к этому. Я сейчас вспомнила, у нас в этом цикле есть фильм «Сотворить благо. Рукавишниковы», так там вот к вопросу, там семья очень такая состоятельная, горных предпринимателей, золотопромышленников. И там получилось вот как: там молодой совсем человек, сын главы семьи, которого, значит, отправили учиться горному делу, и он совершенно случайно оказался на лекции в Московском университете, где рассказывали о том, что в Москве открылся приют для трудновоспитуемых подростков, вот так вот если сказать. Ему было чуть-чуть за двадцать. И вот этот молодой человек из такой богатой, привилегированной семьи, значит, подошел к этим вот организатором этой лекции, и они ему сообщили, что там, в этом приюте, нет директора сейчас. Он этим же вечером пришел домой и сообщил своему отцу, что я хочу стать директором приюта. Отец был в ужасе, он говорит: сынок, зачем тебе это? Давай мы туда дадим денег, и пусть он там существует. Он говорит: нет, я хочу стать директором этого приюта. Кончилось это тем, что... А приют находился в каком-то совершенно маленьком домике и так далее. В общем, закончилось все это тем, что отец смирился и мама, в общем, его поддержали в результате. И они купили для этого приюта огромное поместье, можно сказать. Наши слушатели могут его вспомнить: в Москве это находится рядом со зданием МИДа, вот на Смоленской площади, вот рядом стоит до сих пор прекрасное такое дворцовое, можно сказать, здание, которое купили для этого приюта вот Рукавишниковы, родители, и где их сын был директором этого приюта. Так что вот и таким образом приходят люди к благотворительности, то есть как бы младшее поколение вдруг вот решило сразу, переступив вот через этот период тоже участия в бизнесе там, нет, он уже был готов, вот это веление сердца.

А. Митрофанова

— Я почему эту параллель провела, мне кажется, и что касается Гоголя, что касается Достоевского, отчасти, наверное, и Толстого тоже. Ведь смотрите, все они начинали как авторы, ну Достоевский тоже не сразу стал автором великого пятикнижия, у него там первые его произведения, которые Белинский принял восторженно и увидел в них исключительно социальные мотивы и так далее там, в общем, читал со слезами, ну ладно. Вот Достоевский после каторги становится человеком, который в литературе фактически как пророк. Особенно учитывая масштаб, например, там романа «Бесы». А на каторге, мы знаем, у него происходит вот это самая встреча со Христом, вот настоящая такая, не на словах, не абстрактная, не где-то там далеко, а настоящая, то есть он реально переживает встречу с Христом. И это разворачивает его в его таланте вот к такому невероятному служению. Как вообще потрясающе действительно устроена жизнь, если вглядываться вот так и смотреть. И, например, у ваших героев картины про Оптину пустынь это очень здорово видно. Гоголь тоже начинал, извините, с «Вечеров на хуторе близ Диканьки» — ну что там, Вий, всякие ведьмы, там галушки летающие, трам-пам-пам — прекрасно. Но по сравнению, например, с повестью «Шинель», по глубине они абсолютно несопоставимы, никак несопоставимы. И это тоже какая-то грандиозная метаморфоза, произошедшая с Гоголем, видимо, в результате вот этого внутреннего поиска, который привел его ко Христу. Вот, видимо, разные действительно бывают таланты, и мы сами выбираем, куда мы их направляем. Но только если мы их направляем, пытаемся ими служить Христу, это совсем не значит, что наша жизнь будет выстлана розами, потому что препятствий может быть очень много. И, слава Богу, что есть такие места как Оптина пустынь, куда можно со своими этими внутренними драмами и раздраями приехать и услышать там ответы. Вот это, конечно, невероятно. Еще, может быть, какие-то монастыри вы рассматривали в своих картинах, нет?

М. Труш

— Ну мы были еще после этого в Пафнутьево-Боровском монастыре, тоже там снимали фильм. Опять же потому что вся вот эта история, она у нас связана, у нас несколько фильмов так или иначе связано с личностью Дмитрия Анатольевича Жукова, с которого я начала свой рассказ. И, кстати говоря, вот недавно мы, он уже ушел из жизни, и недавно мы сделали фильм, который называется «Корни», он тоже есть в открытом доступе, и вот там как раз рассказывается о его жизни, о его личности, о том, что он сделал, о том, как он потрудился на вот идее сохранения памятников, вот ВООПИиК создав. И он, в общем-то, жил в Боровске, то есть он москвич, но вот у него в Боровске была такая, дом они построили, просто такой творческий как бы не знаю, не могу сказать дача, потому что они очень много времени там проводили. А рядом с там Пафнутьев Боровский монастырь. Естественно, мы с ним там были, и вот об истории этого монастыря мы тоже делали фильм — «Спасти и сохранить» называется, такой вот фильм был у нас. Вообще я хочу сказать еще раз огромное спасибо, вот мы с супругом, с Владимиром Самородовым, очень благодарны встрече вот на нашем жизненным пути с Дмитрием Анатольевичем Жуковым, который, в общем-то, нас, можно сказать, направил на ту стезю, на которой вот мы находимся. Не тем что там куда-то нас реально как бы напутствовал, а самим вот фактом знакомства с ним, с этим миром, с этой жизнью. Вот этот фильм «Обитель милосердия» — это был второй фильм, который мы делали, вот, можно сказать, уже без Дмитрия Анатольевича, без его участия, но по его как бы даже не по идее, а по тому, что от него услышали. Мы настолько заинтересовались этим, как я вам рассказывала, сразу же, в общем, практически поехали посмотреть, что это за Оптина пустынь. Ну а дальше пошла вот вся эта история. И вот недавно сделали вот этот фильм, который ему посвящен. Мы просто вот решили, было его 90-летие, и мы в память о нем вот так решили отдать свою дань памяти и благодарности вот этому замечательному совершенно человеку. Фильм называется «Корни», предлагаю тоже посмотреть на нашем YouTube-канале MTKINORUS. Ну его можно просто вот в поиске на YouTube найти по названию.

К. Мацан

— Ну а фильм «Обитель милосердия» про Оптину пустынь можно посмотреть на YouTube-канале радио «Вера», который просто найти в YouTube. Еще раз повторим, что нужно набрать радио «Вера» и увидеть наш красивый, знакомый нашим радиослушателям логотип, и там фильм «Обитель милосердия» — режиссера, сценариста, продюсера Марины Труш, которая сегодня была гостем нашей программы. Спасибо огромное за эту беседу. В студии была моя коллега Алла Митрофанова, я Константин Мацан. До свидания.

А. Митрофанова

— До свидания.

М. Труш

— Спасибо большое. До свидания.