«Образование в православной школе». Инна Царева

Беседа из цикла про образование, которую Радио ВЕРА организует совместно с образовательным проектом «Клевер Лаборатория», который объединяет учителей, руководителей школ и детских садов, родителей и всех тех, кто работает с детьми и занимается их духовно-нравственным развитием.

У нас в гостях была заместитель директора Елизаветинской гимназии при Марфо-Мариинской обители Инна Царева.

Мы говорили об ощущении покровительства святой преподобномученицы великой княгини Елизаветы Федоровны в гимназии, а также об особенностях образования в современной православной школе.

Ведущий: Константин Мацан

---

Константин Мацан:

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Здравствуйте, дорогие друзья. Сегодня мы, как всегда в этом часе, будем говорить об образовании. Эти беседы мы организуем совместно с образовательным проектом «Клевер Лаборатория», который объединяет учителей, руководителей школ и детских садов, родителей и всех тех, кто работает с детьми и занимается их духовно-нравственным развитием. У микрофона Константин Мацан. А в гостях у нас сегодня, с трепетной радостью нашу сегодняшнюю гостью приветствую. Инна Царева, заместитель директора Елизаветинской гимназии при Марфо-Мариинской обители в Москве. Добрый вечер.

Инна Царева:

— Здравствуйте, Константин. Здравствуйте, друзья.

Константин Мацан:

— Мы с вами беседуем на волнах Радио ВЕРА в день памяти преподобномученицы Елизаветы Федоровны Романовой.

Инна Царева:

— Да.

Константин Мацан:

— Для вас это праздник профессиональный?

Инна Царева:

— Можно и так сказать. Это, безусловно, очень святой день и для меня лично, поскольку Елизавета Федоровна моя любимая святая и много в моей жизни связано с ней. Но и профессиональный, поскольку наша гимназия, как вы уже сказали, называется Елизаветинская и поэтому она святой патрон, покровительница нашего учебного заведения.

Константин Мацан:

— Я не могу вас не спросить, что у вас связано с Елизаветой Федоровной в жизни такого, о чем бы вы могли рассказать. Я спрашиваю потому, что я не встречал человека, который бы при упоминании Елизаветы Федоровны не сказал бы: о, это моя любимая святая.

Инна Царева:

— Вот. Я удивляюсь, но люди, которых встречаю я, тоже говорят примерно то же самое, я могу разделить с ними эту радость. Елизавета Федоровна очень близкий человек не только по времени к нам, по эпохе, прошло только сто лет, но и, безусловно, чувствуешь ее присутствие и помощь в жизни, и в работе, и в деятельности буквально каждый день. Мы уже более 15-ти лет, 16 лет будет в этом году, находимся в стенах Марфо-Мариинской обители, очень большое количество чудес происходит с нашими детьми, с семьями наших детей. Это касается и исцелений от болезней, в том числе от неисцелимых болезней, и разных чудес относительно объединения семей, уже, казалось бы, разрушенных, или помощи при поступлении в ВУЗы, что очень актуально. Елизавета Федоровна чудесная и буквально, буквально всегда присутствует с нами.

Константин Мацан:

— Школа при Марфо-Мариинской обители находится на территории обители?

Инна Царева:

— И да, и нет. Наше здание имеет адрес Большая Ордынка, 36, тогда как комплекс обители имеет адрес Большая Ордынка, 34. Мы прямо непосредственно примыкаем, у нас общая стена с Марфо-Мариинской обителью, и даже у нас есть своя калиточка, в которую мы проходим, минуя большую улицу, для того, чтобы пройти в храм, и для того, чтобы дети погуляли на территории монастыря.

Константин Мацан:

— Такое соседство, говоря простым светским языком, с легендарным московским монастырем, обителью, наверняка создает специфику, даже не в поведении, а в ощущении себя, учителя в школе и ребенка в школе. Что это за специфика?

Инна Царева:

— Конечно, мы ощущаем, что место, кроме того, что оно святое, историческое и легендарное, это еще и царское место. Это место, где были все Романовы, где наша аристократия и царская семья буквально своими ногами ходила и молилась и всегда присутствовала. Поэтому и наши дети это ощущают и мы тоже. У нас, например, стены гимназии покрыты фотографиями последней царской семьи, царских детей. Дети непосредственно их видят. К 30-летию школы был написан большой ростовой портрет великой княгини Елизаветы. Он в рост, и вокруг много места, в высоту, наверное, метра четыре этот портрет. Наши учащиеся каждый день ее видят и под присмотром великой княгини, под ее ласковым взглядом и гуляют, и бегают, иногда и шалят, и к урокам готовятся, и, может быть, списывают. Я очень счастлива, что их жизнь проходит, можно сказать, в непосредственном присутствии и окружении царской семьи. Более того, самое главное, это молитва и это литургия, она у нас в школе проходит всегда в Покровском соборе Марфо-Мариинской обители, что, конечно, не может само по себе не воспитывать наших детей. Даже если слов не говорить детям о Боге, о Христе и не преподавать религиозных дисциплин, то они будут впитывать это, находясь в храме и видя эти прекрасные фрески живописи, вспоминая о том, кто построил для них этот храм.

Константин Мацан:

— А бывает такое, что в какой-то непростой ситуации рабочей, профессиональной, например, вы себе задаете вопрос: как бы на моем месте сейчас поступила Елизавета Федоровна? И вот это становится ответом.

Инна Царева:

— Да. Именно так и бывает, и иногда становится стыдно за себя, что ты поступаешь не совсем по великокняжески.

Константин Мацан:

— А можете примеры привести не того, когда стыдно становится, а того, когда, действительно, обращение к памяти, к тому, что вы знаете о Елизавете Федоровне, к моментам ее жизни, становится примером для того, чтобы самому как-то поступать?

Инна Царева:

— Да, примеры, конечно, можем привести, и большое множество таких примеров. Прежде всего, например, даже внешний вид наших учителей и наших детей каким-то образом волей-неволей бывает согласован с тем, что здесь жила Елизавета Федоровна. У нас, например, запрещено ношений брюк, даже для учителей женского пола, потому что, я считаю, что это некрасиво: учительница в брюках. Когда новому человеку, нанимающемуся на работу, говоришь об этом, он говорит: да, безусловно, само собой, здесь же Елизавета Федоровна, здесь же такое святое место, я сама никогда так не надену. То же самое касается школьной формы наших учеников и наших учениц. Я вижу, что даже у девочек-подростков рука не поднимается сильно заголиться или накраситься. Я знаю, что во многих школах, в том числе православных, нарушение формы бывает большой проблемой. У нас это совсем не большая проблема. То есть практически напоминать никому не нужно. От таких небольших внешних, казалось бы, формальных проявлений, которые также очень важны, дело идет ко внутреннему. Форма — это организация, это совершенно иной строй, это дисциплина и это, в конечном счете, влияет на все взаимоотношения детей и на их образование.

Константин Мацан:

— Я полагаю, что несмотря даже на то, что школа при обители, и совершаются регулярные богослужения, дети остаются детьми. Приходят в вашу школу из того же общества, их той же социальной среды, что и во все другие школы. И наверняка все проблемы, которые взрослые видят у детей, вы наблюдаете. Это те же самые чаты, это общение, это общение, наверное, скажем так, используя сниженную лексику, о чем болит сердце у родителей. Если заглянуть в детский чад, думаешь, я таких слов не знаю, которые они употребляют. Слава Богу, надо полагать, это не везде, не повсеместно, не в каких-то чрезмерных масштабах, но наверняка это есть. Представляется, что когда речь идет о православной школе, такие вещи даже острее воспринимаются, рядом святое место, а в чатах мат. Как руководитель, с таким сталкиваясь, что вы об этом думаете, что сами себе говорите в такие моменты?

Инна Царева:

— Я абсолютно, Константин, с вами согласна, такие вещи острее воспринимаются. Как говорится, где благодать, там беззаконие еще больше выпукло проявляет свои уродливые формы. Но дети остаются детьми, и это, слава Богу, все-таки это не вырезанные из картона фигурки, не какие-то бумажные ангелы, которых те же дети делают и дарят на праздник Рождества. Это живые существа, их нужно научиться быть взрослыми и научиться справляться с собой. Здесь нужно проявлять большую мудрость и терпение для того, чтобы с одной стороны показывать детям и напоминать им о высоких образцах поведения православного человека, подданного Российской империи, можно так сказать, и христианина. А с другой стороны, конечно, понимать, что подростковый возраст, мы сами в нем были, и если только все запрещать и если только со страшным лицом ходить и стараться наказывать и выбивать из ребенка все его детство и весь его возраст, то это ни к чему хорошему не приведет. Что касается непосредственно мата. Я сама мата в школе не слышу. Взрослые этого не произносят, от детей я тоже не слышу. Возможно, у всех наших детей есть чувство совести, когда в присутствии взрослых, в присутствии родителей, в присутствии учителей нельзя. Чаты, конечно, существуют. Мы, как школа, не можем настолько внедряться в частную жизнь человека, чтобы сидеть и проверять его переписку или взламывать личные чаты. Это, в конце концов, противозаконно. Но мы слышим иногда от родителей, что такие проблемы бывают, но они возникают точечно и рано или поздно стихают, если опять же, не возбуждать вокруг этого сильно большую бурю наших ура-православных эмоций.

Константин Мацан:

— Как вы, как заместитель директора, относитесь к тому, что дети, которые много лет ходят в православную школу, присутствуют на службе, все равно, наверное, кто-то потом в подростковом возрасте, в более старшем возрасте отдаляется от церкви. Дай Бог, чтобы потом, на новом витке своей жизни, на новом уровне осмысления и потребности в духовной жизни вернуться в церковь. Но все-таки это происходит. Это нормально? Или это что-то, чего вы хотели бы избежать, вот такого отдаления ребенка от церкви даже из церковных семей, из православных школ в старшем подростковом возрасте?

Инна Царева:

— Я думаю, что каждый родитель хотел бы этого избежать для своего ребенка, особенно воцерковленный родитель, родивший ребенка в венчанном браке и старавшийся всю жизнь приносить его в церковь, причащать Святых Христовых Тайн. Но при этом нам нужно понимать, и учителям, и взрослым, что ребенок это человек, это совершенно самостоятельная личность, и у него есть своя, Богом данная ему свобода. Требуется большое количество времени, труд, терпение и жизненный опыт, чтобы научиться этой свободой пользоваться. Поэтому я должна сказать, как педагог и как руководитель, что это нормально. У каждого человека бывают духовные кризисы, и кризисы — это точка роста, педагог это всегда знает, молодым родителям мы это стараемся напоминать. Опытные родители, у которых восьмой по счету ребенок в школе, это, как правило, знают, потому что их старшие дети уже прошли эту точку роста и какой-нибудь их буян старший сын уже стал священником. Это все должно быть, должно происходить, и хорошо, если это происходит в свое время, то есть в подростковом возрасте. Гораздо сложнее бывают так называемые поздние пубертаты, как это говорят психологи, там бывает сложнее, лучше это будет в школе под ласковым присмотром семьи, под присмотром духовника, своего прихода и любимой школы. Легче справиться, когда вокруг тебя дружественная семья и домашняя атмосфера, чем когда тебе восемнадцать, ты отпущен на все четыре стороны и можешь творить все, что хочешь. Нужно оставаться теплым и дружелюбным по отношению к колючему подростку, тогда у него все происходит намного более нетравматично.

Константин Мацан:

— Инна Царева, заместитель директора Елизаветинской гимназии при Марфо-Мариинской обители, сегодня с нами в программе «Светлый вечер». Вам наверняка в жизни не раз приходилось в разных аудиториях с разными собеседниками говорить о преподобномученице Елизавете Федоровне, может быть, даже с теми, кто о ней слышал впервые от вас или слышал мало. Как вам кажется, для современного человека, может быть, даже не церковного, светского, который знает, что была история, была царская семья, был Сергей Александрович, генерал-губернатор, есть в Москве Марфо-Мариинская обитель, про нее Бунин писал в «Чистом понедельнике» и даже дал там прекрасный образ Елизаветы Федоровны в белом обрусе, эта потрясающая сцена.

Инна Царева:

— Да.

Константин Мацан:

— Такая даже хрестоматийная сцена, хрестоматийные строки русской литературы. Причем, с каким восхищением Бунин пишет об этом.

Инна Царева:

— Верно.

Константин Мацан:

— Как бы преклоняясь перед красотой, как перед святыней, об этом Бунин пишет, по крайней мере, мною всегда эти строки всегда так прочитываются. Но вот человек не церковный. С чего начать разговор о пути духовном Елизаветы Федоровны.

Инна Царева:

— Я как миссионер по профессии, потому что я закончила именно миссионерский факультет Свято-Тихоновского института когда-то и преподавала там. По своему опыту могу сказать, что с не церковным человеком лучше всего начинать говорить со внешних моментов, это прекрасно, когда перед нами пример светски успешного человека и еще светски красивого. Поэтому когда говоришь о Елизавете Федоровне, что она была признанная красавица, что ей посвящали стихи признанные поэты, что ей восхищались, что ее сравнивали, только лишь по красоте она могла сравниться с императрицей Австро-Венгерской империи тогда, на тот момент. Как она была воспитана, как она держала себя, как она умела себя подать. И если показать еще ее фотографии в прекрасных платьях, во всем великолепии, то у людей снимаются вопросы того, что церковь, духовность — это про что-то такое очень скучное, очень черное, очень мрачное, что мы должны от всего отказаться, отречься. Становится интересно, как такой человек мог прийти к такому выбору и, в конце концов, к такой кончине. Она захотела мученической кончины после того, что в жизни была, как мы говорим, социально успешна и достигла всего. У нее был счастливый брак, она была представителем сразу нескольких монархических династий Европы, и все было чудесно, и все ее родственники тоже принцы и принцессы. Как раз со светскими людьми, когда я выбираю такие темы, я стараюсь говорить об успешных святых, на помощь приходят представители семьи Романовых или других княжеских династий. Здесь все просто. Гораздо сложнее говорить, например, о Ксении Петербургской, о Матронушке.

Константин Мацан:

— До восприятия восхищения подвигами юродства еще нужно дорасти, мне кажется.

Инна Царева:

— Совершенно верно. Вот именно. Даже могу и о себе такое сказать, что я совершенно не доросла до того, чтобы понимать подвиг любого святого. Но этот царский путь, который и называется у святых отцов православие — это умение сочетать красоту внешнего выражения, того пути человеческого, который задумал о нас Бог. То есть ты должен совершить о себе Божественный замысел, в том числе в социальной сфере, и уже после этого ты можешь и отречься от того, что ты достиг. Это светские люди очень понимают.

Константин Мацан:

— Вы сказали, что Елизавета Федоровна захотела мученической кончины?

Инна Царева:

— Да.

Константин Мацан:

— Вы на этом слове настаиваете? Она захотела? Когда уже случилась революция, ее немецкие родственники предлагали ей ехать, она тогда уже была монахиней, основательницей обители и не пожелала оставить своих сестер. Это описывается глаголом: захотела мученической кончины? Можно ли хотеть мученической кончины?

Инна Царева:

— Я думаю, это выражение такое немножко жесткое и провокационное в моих устах, но я имею в виду вот что. Я не согласна с тем определением, что мученики Христовы, которых мы называем победоносными, чей подвиг является семенем Церкви, сравниваются в той же светской области и светской журналистике с некими жертвами режима, жертвами террора и вообще с какой-то, что в криминалистике называется виктимностью. Жертва — это все-таки человек, который ничем не заслуживал и никаким образом не может быть в конечном счете потом примером для подражания, правда? Его жалко, безусловно, жалко его родственников, это несчастный человек. Нельзя сказать о мучениках, что это несчастные люди. Коль скоро мы говорим, что все христиане — это те, кто осознано пошел за Христом, взяли крест свой, и все христиане — свидетели Его смерти и Воскресения, то мы знаем, что и мученик переводится как свидетель. Такое восшествие на крест, как мученичество, можно, конечно, сделать только добровольно и к нему нужно готовиться. Это не значит, что я такой мазохист сижу и хочу, чтобы кто-то сделал мне больно или кто-то убил меня. Но как вы сами, Константин, сказали, Елизавета Федоровна осознанно отказывалась от эмиграции, от повторного брака, от отъезда к своим родичам в Европу, и от многих других предложений. Она говорила: моих сестер никто не возьмет, я останусь со своими сестрами. Да, я считаю, это всегда осознанный выбор человека, мученичество, его нужно не в мирском смысле хотеть, но в религиозном смысле желать.

Константин Мацан:

— А вот с детьми как говорить о Елизавете Федоровне? Что для них главное и первое, что бы вы хотели, чтобы школьник уловил в ее духовном опыте и облике.

Инна Царева:

— В первую очередь я хочу, чтобы наши дети уловили аристократизм, я считаю, этого очень мало в сегодняшней России, постсоветской России, и нам всем этого не хватает. Я думаю, что это вообще проблема нескольких поколений людей, вышедших из бывшего Советского Союза, нам не хватает аристократизма. Я это говорю и о себе, и о взрослых, этому нужно учиться. А учиться лучше всегда с младых ногтей.

Константин Мацан:

— А в чем он должен проявляться? Вообще в чем он проявляется? Что такое в ваших устах аристократизм?

Инна Царева:

— Аристократизм — это четкое понимание иерархии ценностей и жесткая самоорганизация до того, что ты можешь эту иерархию ценностей действительно исполнить. Отличается это от нашей общей расслабленности, не аристократичности тем, что, да, мы знаем, что в церковь надо ходить, посты блюсти, заповеди соблюдать, но пойду выпью пиво и лягу спать. Это не аристократизм. Как видите, это не относится к крови или к твоим потомкам. В ребенке я бы хотела — я это говорю и о своей дочери, которая закончила нашу гимназию с отличием, и о других, которые учатся у нас — чтобы был этот аристократизм. То есть требования к себе, умение видеть красоту и умение выстраивать все по той шкале ценностей, когда Бог главное, а все остальное будет на своем месте.

Константин Мацан:

— Очень интересная тема. Как вам кажется, что этому мешает в современном обществе?

Инна Царева:

— Расслабленность, наша лень и отсутствие хороших примеров. Буквально с младенчества мы не видим, к сожалению, ни примеров хорошего, мужественного отца в семье, ни бабушки, которая молится на коленях, читает все правила, к примеру. Ни прочих таких традиционных укладов жизни, которые помогают человеку держать себя, нести себя и понимать, что он ответственен за красоту этого мира, которая вся дана нам Богом. Но поведение любого из нас может ее нарушить и разрушить.

Константин Мацан:

— Вы говорите, а я думаю о том, что мешает нам обращаться или воплощать в жизнь такой аристократизм? Не мешает ли этому еще то, что можно назвать всеобщей психологизацией? Когда человек, даже взрослый, читая паблики, блоги, каналы непонятно кого, непонятно с какой психологией, я сейчас не беру профессиональных ученых или представителей христианской психологии, настоящей, профессиональной глубокой, а вот такая популярная психология. Где мы сразу научаемся знать все о наших травмах, себя жалеть, и, главное, быть с такой позицией, что на меня влияет огромное количество вещей: климат, наследственность, детские травмы.

Инна Царева:

— Меня не долюбили.

Константин Мацан:

— Да, меня не долюбили, я как бы ничего не могу с этим сделать, поэтому с меня и взятки гладки. Я в общем-то за себя особой ответственности не несу. И когда сталкиваешься с посланием, с вашим, например, что есть аристократизм, где в центре представление о том, что я по своей воле должен что-то сделать и взять на себя ответственность, я не могу себя оправдывать ничем, это входит в клинч с этой всеобщей психологизацией.

Инна Царева:

— Ой, как я с вами, Костя, согласна. Но только не хочу сейчас сильно критиковать психологизм, потому что иначе сильно достанется некоторым психологам от меня и, возможно, несправедливо. То есть мы сейчас не ругаем психологию, но действительно есть такие неграмотные, дилетантские, я считаю, подходы. Я с вами очень согласна, что человека погружают в то, что я бедный, несчастный; уже родившись, я жертва; меня же никто не спрашивал, родить меня или нет; от каких родителей, в какой среде. Родители пили, потом развелись, поэтому я буду всех ненавидеть или ничего не делать. Да, это так, это тоже огромный вред. Но откуда он происходит? Опять же от отсутствия того самого аристократизма, который мы потеряли с убийством царской семьи и который теперь надо наращивать большими темпами. Для этого нужны православные школы рядом с монастырями, чтобы дети видели совершенно другой пример.

Константин Мацан:

— Вернемся к нашему разговору после небольшой паузы. У нас сегодня в гостях Инна Царева, заместитель директора Елизаветинской гимназии при Марфо-Мариинской обители в Москве. Не переключайтесь.

Константин Мацан:

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается. У микрофона Константин Мацан. В гостях у нас сегодня Инна Царева, заместитель директора Елизаветинской гимназии при Марфо-Мариинской обители в Москве.

Инна Царева:

— Добрый вечер, друзья.

Константин Мацан:

— Еще раз добрый вечер. Скажите, а есть ли, как вам кажется, дети, которым не нужно идти в православную школу?

Инна Царева:

— Я за то, что все люди разные и за разнообразие подходов. Безусловно, есть дети, которым не нужно, возможно, идти в православную школу. Например, если это дети не из православных семей или вообще нехристианской религии. Таким не нужно идти в православную школу.

Константин Мацан:

— Любопытно. А может, наоборот, ребенку из не православной семьи, если родители не против, наоборот нужно пойти в православную школу, потому что это единственный путь для семьи вообще познакомиться с церковью.

Инна Царева:

— А такой путь действительно бывает. Путь миссионерства через детей вообще сейчас очень распространен. Родитель приходит часто к вере через детей. Но это если есть установка семьи, не то, что я не православный и все, и не хочу. Когда человек все-таки тянется и интересуется. Таких мы принимаем, и такие случаи обращения семьями бывают, это правда, это да. Но я знаю насчет всем ли нужно идти в православную школу, конечно, ты должен понимать, у нас четкая система ценностей, которую мы стараемся привить ребенку. И мы говорим всегда родителям, что у нас форма, у нас дисциплина, у нас нужно вставать, когда входит учитель, мы просим мальчиков поднять стулья за девочками после уроков. Если вам это не приемлемо, у нас столовую называют трапезной, и мы еще просим приходить на литургию. Вы будете это выполнять? Но поскольку у нас хороший уровень образование и рейтинг, некоторые родители говорят: да, да, мы будем выполнять. Но очень часто потом это все не выполняется, и ребенок так и не удерживается в стенах школы в этом случае. Другой случай, когда бывает, что не нужно идти в православную школу, это когда очень православная семья, но бывает, что даже священники не отдают детей в православную школу, когда они считают, что ребенок должен набить своих шишек сам. Надо его бросить в самое, что называется, пекло государственного учебного заведения, и пусть он там сам варится. Такое вполне может быть, если отец и мать так считают, почему нет, это всегда выбор родителей, вот так жестко по-спартански воспитать. Опять же, это надо быть очень сильным ребенку. Все-таки в основном родители жалеют своих детей, и у кого очень эмоциональный ребенок, боятся за него.

Константин Мацан:

— Мы много в этой линейке про образование дискутируем вопрос о том, как должна реализовываться воспитательная составляющая в школе. Понятно, что достаточно общее мнение заключается в том, что это не есть некий отдельный от учебы процесс.

Инна Царева:

— Конечно.

Константин Мацан:

— Что образовательная составляющая, если угодно, та же самая миссионерская, просветительская, духовно-нравственная, вшита в весь образовательный процесс.

Инна Царева:

— Угу.

Константин Мацан:

— А как это выглядит на практике? Где на уроках химии, биологии, с историей, с гуманитарными науками более понятно, а вот с естественными науками, где там воспитательная, духовно-нравственная составляющая?

Инна Царева:

— Воспитательная составляющая, я убеждена в этом, должна быть везде. Как театр начинается с вешалки, так и школа начинается с приветливой улыбки, с поздравления с праздником, когда ты приветствуешь охранника, встречающего тебя, с фотографии патриарха, с иконы святого. Это, безусловно, так. Что касается преподавания предметов, у нас в гимназии абсолютно все предметы преподаются верующими людьми. У нас был опыт, когда мы пытались отдать предпочтение профессионализму перед православием, но это заканчивалось как-то грустно, очень быстро преподаватели у нас не приживались.

Константин Мацан:

— Почему? Что не так было?

Инна Царева:

— Несколько раз такое было, что, ладно, давай возьмем некрещенного преподавателя, зато он кандидат наук, хорошо подготовит. В конце концов, Господь и Елизавета Федоровна устраивают так, что у нас и кандидаты и доктора наук работают, но при этом церковные люди. А вот не происходит какой-то смычки, и дети не чувствуют таких преподавателей, и не становятся они друг другу родными. Все-таки у нас школа устроена по принципу дома, и когда дома есть совершенно чужой и при этом живой, ходячий элемент, он вносит такой диссонанс, разлад и сам это понимает. Он либо выкатывается за пределы, либо ему нужно трансформироваться.

Константин Мацан:

— Как это все-таки реализуется в естественнонаучных дисциплинах? Конечно, в физике, говоря о появлении мира, можно как-то прийти к библейской истории. Но это достаточно очевидный пример, и он один, а программа многолетняя.

Инна Царева:

— Он не один, когда верующий человек преподает, не надо же все время, каждые пять минут говорить о Боге и о чудесах Божиих. Это как в живописи, я по второй своей профессии художник, православной картиной является не та картина, в которой обязательно церквушка нарисована и крестик или молящийся ребенок со свечкой. Это клише как раз наоборот, это явный перебор и может быть пошлостью. То же самое и в школе, если на тебя смотрят добрые глаза учителя, который друг тебе, ты знаешь, что он молится и ходит с тобой в один храм, то совершенно другое идет от него энергетическое и физическое и химическое поле. Более того, само образование, как мы знаем, имеет корнем своего слова образ, то есть мы образ Божий в человеке восстанавливаем. Всегда во всех дисциплинах деятели наук были верующими людьми. Это детям всегда рассказывается, и в кабинете физики висят портреты людей, которые были верующими людьми, изучали химию или были выдающимися медиками или физиками, строили космические корабли. Ребенок прекрасно учится с младых ногтей осознавать, что вера нисколько не противоречит науке. Просто наука это наука, у нее другой предмет и другой метод. Вера это вера, это тоже наука, но совершенно особая. Главное объяснить, сразу договориться на первых занятиях по естественным или точным математическим дисциплинам, что здесь нет противоречия. Как Ньютон или тот же Дарвин, который говорил, может, кто-то от обезьяны, а я от Бога, в конце концов, сказал, никак не спорят друг с другом, не надо их сталкивать лбами, как пытались делать атеисты. И все будет хорошо.

Константин Мацан:

— Какие еще особенности программы есть у вас, связанные с тем, что это православная гимназия?

Инна Царева:

— Есть так называемый общий православный компонент, который мы выполняем, говоря сухим языком. У нас есть корпус вероучительных дисциплин, кроме корпуса общеобразовательных дисциплин. Обязательно у нас по школе ходят священники, у нас даже два священника. У нас есть, во-первых, отец Артемий Владимиров, наш бессменный духовник и один из основателей нашей гимназии, которого еще святейший патриарх Алексей благословил быть нашим духовником, святейший патриарх Кирилл подтвердил это благословение письменно. Он преподает такой предмет, называется уроки благочестия, то есть это никак не входит в программу тех дисциплин, которые сейчас изучаются научными слоями общества. Это беседы с детьми на программе, может быть, даже на материале детских исповедей, без имен, естественно. Он понимает, какому возрасту свойственны какие проблемы и об этом рассуждает, как быть с первой любовью или с желанием уйти из дома, или с тем, что тебя не понимают. С маленькими что-нибудь еще свое. У них тоже большие драмы, не нужно слишком снисходительно и с улыбками относиться к переживаниям маленьких детей, это, кстати, большая педагогическая ошибка. Любой детский возраст крайне драматичен, я бы даже сказала, что взрослым жить легче, чем детям. И плюс у нас есть и другой священник, который преподает то, что мы называем по старинке Закон Божий. То есть программа, которая говорит о истории Церкви и программа детского катехизиса и программа богослужения и церковно-славянский язык туда включен. Но опять же, не дисциплина главное. Ко мне иногда из регионов приезжают, говорят, научите нас, дайте нам программу, и мы тоже откроем школу успешную, как ваша. Говорю, ребята, не в программе дело. Под отца Артемия нельзя подставить программу, у другого священника будет по-своему, у каждого есть своя харизма: как у каждого преподавателя, так и у каждого ученика. Образование происходит на стыке, где вера взрослого человека в эту маленькую детскую личность встречается с доверием этой маленькой детской личности, плюс еще подвиг родителей. Тогда происходит чудо обучения. Мы не знаем, какое зерно падает и в какую секунду оно падает в душу и когда оно прорастет. Но каждый раз оно прорастает своими удивительными цветами и плодами. Не программами и не стандартами, как принято называть у чиновников.

Константин Мацан:

— Я однажды видел проект некой образовательной программы по литературе для православной школы, где была поставлена амбициозная задача в принципе рассказывать о литературе русской классической, из каждого текста извлекать некий нравственный урок для ребенка. Причем, под словом нравственный тут не нужно сразу понимать что-то скучное, назидательное. На это внимание обратить. Мы сегодня упомянули, допустим, «Чистый понедельник» Бунина, герои садились на извозчика и ехали есть пироги, сейчас не помню, к кому. Если современному ребенку, подростку сказать, что это то же самое, как сегодня поехать «тусить на Патрики», то сразу это оживает и понятен нравственный опыт этого героя, понятно, какой жизнью они жили. И тогда ребенок может поразиться, что эта тусовочная девушка в итоге ушла в монастырь.

Инна Царева:

— Конечно.

Константин Мацан:

— Я почему этот вопрос задаю? У нас тогда получается, вся русская литература, как бы, набор антипримеров. Я подумал, пример хороших семейных отношений? Ну, разве что родители Базарова.

Инна Царева:

— Угу. Хотя они тоже были несчастны.

Константин Мацан:

— Все остальное... А где примеры вдохновляющие. И не получается ли тогда, что при таком подходе русская литература оказывается таким набором: так не делай, как эти; и как эти тоже не делай. Что вы об этом думаете?

Инна Царева:

— Очень хороший вопрос. Нравственный урок... Как руководитель учебного заведения, когда я прихожу на любой урок своих коллег, учителей, чтобы посмотреть, как происходит работа, у меня такое требование к любой дисциплине, не только к литературе, чтобы всегда был какой-то нравственный вывод, чтобы ты ни изучал, сообщающиеся сосуды или что угодно. Это не обязательно сказать: ну так что, дети, будем любить друг друга? Конечно, нет. Но если ты просто не пропускаешь, что человек уронил бумажку на пол и не поднял ее, это тоже нравственный урок. Или: так, пожалуйста, не общайся, вот так не отвечай, нужно сказать так, спасибо тебе большое. Если он сам с уважением говорит своему ученику или как-то уважительно подстрекает ученика еще больше добывать знаний или прочесть что-то сверх учебника — это тоже нравственные уроки. Поэтому, тут не обязательно литература. На любом уроке, если нет нравственности, то этот урок не засчитывается. Но относительно русской литературы, да это система антипримеров, можно и так сказать, и это очень хорошо. Для чего читать книги? Для того чтобы ты сам не делал своих ошибок. Я, например, так часто дочке объясняла: ты почитай, попереживай эмоции этого героя, и, может быть, не захочешь сама попасть в такую ситуацию, ты же видишь, к чему это все привело. Я не только Раскольникова сейчас имею в виду, а очень многих героев русской литературы, можно просто почитать и уже не хотеть во все тяжкие пускаться. Это тоже замечательно, и в том числе нравственное, педагогическое значение русской литературы.

Константин Мацан:

— Инна Царева, заместитель директора Елизаветинской гимназии при Марфо-Мариинской обители, сегодня с нами в программе «Светлый вечер». Я напомню, что у нас сейчас идут царские дни, сегодня день памяти преподобномученицы Елизаветы Федоровны. Вчера Церковь вспоминала святую царскую семью, святых царственных страстотерпцев, семью последнего Российского императора. Если говорить о семье последнего Российского императора, о сестре Елизаветы Федоровны императрице Александре Федоровне и вообще о духовном облике царской семьи, чем для вас является с педагогической точки зрения?

Инна Царева:

— Облик царской семьи? Прежде всего тем, что они настоящая семья. Они не хотели никогда расставаться руг с другом. Не только у Елизавета Федоровна была возможность уехать, но и у них была возможность уехать. Если еще считать, что пророчество они получили давно о том, что произойдет, они могли дочерей своих, в конце концов, выдать замуж пораньше. Ну, хоть кого-то спасти. Но каждый из них не хотел разлучаться друг с другом. Даже взрослые дочери, которые могли бы уехать, говорили: никогда не покину Россию, останусь с папа и мама, например. Поэтому это такая удивительная красота семьи, красота их отношений друг ко другу, между собой. И опять же тот самый аристократизм, который проявляется в строгости воспитания. Ведь как царь и царица любили своих дочерей, своего единственного сына, который не отличался хорошим здоровьем, но как при этом жестко и строго их воспитывали. Они не могли буквально ни минуту потратить лишнюю, они всегда учились, как они скромно одевались, как они уважительно общались со слугами, как много они умели делать сами, обслуживать себя. Это прекрасно для наших детей, и это практически неподъемно для сегодняшних семей и сегодняшних детей, мы все растем барчуками. Мы все барчуки по сравнению с царем и его детьми, все барчуки. И для того, чтобы хоть секундочку быть достойными их памяти, нам надо переставать быть такими, а быть более организованными, и более ответственными, и более нежными друг ко другу — этому, конечно, учит царская семья.

Константин Мацан:

— Какие по вашим наблюдениям главные запросы у современных подростков к взрослым людям. Я имею в виду, когда подросток делится своими болями, своими страхами. Что мы, взрослые, как правило, делаем не так по отношению к подросткам?

Инна Царева:

— Что мы делаем не так? Могу сказать о себе лично, потому что у каждого свои есть, в том числе, ошибки и грехи по отношению к своим детям. Я, например, сразу бросаюсь учить, мне хочется объяснить словами. А надо объяснять не словами, я все время себя за это стараюсь ругать.

Константин Мацан:

— А как объяснять?

Инна Царева:

— Объяснять не словами. Когда ты долго преподаешь, то начинаешь понимать, что ничего ты не можешь объяснить человеку, человек может сам понять. Задача учителя, и задача родителя в этом тоже, у родителя есть одна из функций — учительская функция и учительская власть. Задача учителя подвести ребенка к решению той или иной задачи, той или иной проблемы, создать ему благоприятную питательную среду. Самая главная задача для меня, как для руководителя школы, создать такую питательную среду, в которую ребенок хотел бы приходить учиться, не хотел бы покидать стены школы, соглашался бы с тем, чему его учат, с теми заданиями, которые мы просим его делать. Но главное даже не отвечать на вопросы, а помочь их сформулировать или так развернуть, может быть, человека, чтобы он увидел во всей этой обстановке самое красивое место или самый красивый угол. Я вообще считаю так, что ребенка воспитывать или учить его надо так, что если бы в жизни он потерял все эти блага и ту красоту, которую сейчас родители ему обеспечивают, он мог бы восстановить, у него бы хватило сил не сломаться, а восстановить или сделать еще лучше. Для этого надо, во-первых, видеть эту красоту, ее ценить. Во-вторых, у него должен быть ресурс, желание, воля и умение это сделать. А это и есть образование, а, безусловно, не набор навыков или натаскиваний на тесты ЕГЭ.

Константин Мацан:

— От одного священника опытного я слышал такую мысль, он сказал своему собеседнику, тогда еще юному, ты воцерковляешься, живешь церковной жизнью. Это очень важно, очень правильно. Если даже через какое-то время ты себе скажешь, что мне Бог не нужен, жить ты все равно продолжишь так, как будто Он есть. Вам понятно, о чем этот священник говорил? В вас это как-то отзывается?

Инна Царева:

— Да, мне понятно. В этом есть некий легкий, маленький, но положительный аспект, родители должны научить детей жить так, как если бы родители были не нужны. И чтобы ребенок мог сам стать хорошим родителем и умел жить самостоятельно. Человек, живущий, как если Бог ему не нужен, это жесткая фраза, и, наверное, не благочестивая, но ведь какой-то элемент этой педагогической задачи Господь вкладывает своим апостолам, когда говорит: «Блажен не видящий, но верующий». Поэтому Он возносится на небо. Мы же не видим Его так каждый день, как видели апостолы, но мы же стараемся жить так, как если бы Он ходил между нами. Если священник имел в виду это, то я с ним согласна.

Константин Мацан:

— Еще один аспект, скорее, относящийся к тому, что подросток, ребенок может в какой-то момент от церкви отдалиться или взрослый человек может проживать какой-то кризис жизни, кризис веры, но кризис веры может не оказаться кризисом поведения. Если пример приводить, у человека есть семья, у человека есть дети, человек жил церковной жизнью, потом кризис веры. Он говорит: а вдруг Бога нет. Но он не пускается во все тяжкие. Вот о чем скорее речь, жена остается любимой женой, дети остаются святыней, ответственность остается ответственностью. Но какой-то духовный поиск начинается, а живет человек так, как будто в его жизни Бог есть.

Инна Царева:

— Ну, правильно, это и есть взрослость. Ты понимаешь, что на тебя сейчас накатило, грубо говоря, такое искушение в виде помыслов, но и оно пройдет, поэтому продолжай жить, как жил, сильного греха не совершай, как говорил герой известного фильма «Остров». Поэтому, да, я согласна.

Константин Мацан:

— Есть ли для вас какие-то предпочтения, в какие профессии могут пойти дети, окончив православную школу. Предпочтительней ли, чтобы мальчики стали священниками? Хотя это не профессия, но, скажем, выбрали бы это служение. А девочки матушками? Или вы их на это совершенно не затачиваете?

Инна Царева:

— Мы их на это не затачиваем, потому что я искренне считаю, что каждый должен служить и отечеству и Церкви ровно на том поприще, на котором его Господ призвал, и в мире нет неблагородных поприщ, если только это не преступные какие-то занятия, но их мы не называем поприщами. Поэтому верующие люди нужны во всех профессиях, нужен твой верующий взгляд, нужно твое мировоззрение, любая работа благородна, какой бы она ни была. Особенностью нашей гимназии является то, что мы никогда никого не настраиваем, у нас нет одного какого-то профиля, но у нас есть индивидуальный учебный план для каждого ребенка-старшеклассника, которого мы подготавливаем к поступлению в выбранные ВУЗы. Он успешно работает. У нас очень широкой спектр разветвлений, которые выбирает себе ребенок. В какой-то мере, могу сказать, что мы этим гордимся. Мы не в православные учебные заведения готовим или не только в медицину, но абсолютно везде. Даже если он захочет вдруг уехать из России, мы и тут ему стараемся помочь. Но для того, чтобы он пользу приносил отечеству, а не наоборот.

Константин Мацан:

— Все-таки для вас, как для православного педагога, действительно, все профессии совершенно одинаковые? Я сейчас не говорю про какие-то греховные или преступные.

Инна Царева:

— Да, да не греховные.

Константин Мацан:

— Но есть такие вещи, как медицина, инженерное дело, наука. А есть маркетологи. Действительно это все одно и то же или какая-то ценностно-нравственная история здесь присутствует в выборе профессии?

Инна Царева:

— Безусловно, ценностно-нравственные истории присутствуют, конечно, мы стараемся детей воспитывать на благородных примерах. Но и опять же, мы же школа, мы должны детям помочь вписаться в этот существующий мир. Здесь нужно, не только исходя из идеалистических представлений о профессии, но и из непосредственно сегодняшней ситуации, из конкретных способностей ребенка, из возможностей его семьи, из того, куда ты поступишь по твоим баллам. Может, тебе не надо обязательно быть космонавтом, потому что у тебя такие-то показания по здоровью, но ты, например, такой-то талантливый человек, тебе в другой области, нужно развернуться туда. Вообще задача педагога рассмотреть те таланты, которые не может рассмотреть родитель. Родители должны любить объективно, несмотря ни на что, взращивать душевную матрицу ребенка, доброту его, умение жить в семье и в социуме. А учитель должен разглядеть таланты и направить его. И, конечно же, я за высшее образование. Я за то, чтобы у нас все-таки в православных школах не плести корзины учили, а именно давали высокое качество образование, я за это радею.

Константин Мацан:

— Я бы все-таки хотел, чтобы на меня не обиделись маркетологи, я вовсе не хочу обесценить эту профессию, эту работу, совсем нет. Я скорее привожу в пример это слово как представление о том, что ребенок может хотеть стать ученым, стать врачом, или стать, актером, или стать журналистом, то есть он понимает, что он хочет чему-то как-то, но все-таки служить, даже если служение искусству, например. Какая-то есть большая, в хорошем смысле слова, идеалистическая задача у него. А может быть, у ребенка, у подростка, у взрослого человека установка, что работа, профессия — это только про деньги. Поэтому нужно найти что-то, чтобы работать, при этом сильно не напрягаясь, чтобы на кусок хлеба хватало. Что вы об этом думаете?

Инна Царева:

— Кстати говоря, к вопросу про деньги, это тоже талант. Должна сказать, что за более чем тридцать лет работы в школе я не замечала, что огромное количество учеников идут в чистый бизнес, где деньги ради денег. Такое бывает крайне редко, в основном, конечно, нет. Но если ребенок чистый экономист, то я буду ему помогать, но только буду объяснять. Разве Церкви не нужны богатые люди, разве не нужны благотворители, меценаты? Может быть, он будущий Третьяков или Рябушинский.

Константин Мацан:

— Меценаты — это вообще отдельный талант, быть крупным промышленником.

Инна Царева:

— Да. Вот, вот. Поэтому я за то, чтобы у нас было больше богатых, здоровых людей, еще и нравственно устойчивых в обществе. Я за. Пусть идет зарабатывает деньги, но будет при этом верующим человеком, хорошим семьянином. Я вот о чем.

Константин Мацан:

— У нас на Радио ВЕРА часто приходят предприниматели, я всех их спрашиваю о том, что такое быть предпринимателем, кто такой предприниматель. Все, так или иначе, отвечают разными словами примерно одно и то же. Предприниматель — это не тот, кто идет зарабатывать деньги, а тот, кто предпринимает что-то, чтобы сделать мир вокруг себя лучше.

Инна Царева:

— Абсолютно согласна.

Константин Мацан:

— А вот уже неким эквивалентом того, насколько это получается, и средствами для того, чтобы это делать, становятся деньги. Ну, что ж, спасибо огромное. Инна Царева, заместитель директора Елизаветинской гимназии при Марфо-Мариинской обители в Москве сегодня с нами была в программе «Светлый вечер». Я напомню, что эти наши регулярные беседы об образовании мы организуем совместно с образовательным проектом «Клевер Лаборатория», которая собирает лучшие и самые интересные опыты работы в области образования и воспитания. Узнать подробнее об этом проекте, стать участником или поддержать его можно на сайте clever-lab.pro. У микрофона был Константин Мацан. До свиданья. До новых встреч на волнах Радио ВЕРА.

Инна Царева:

— Большое спасибо, друзья. До свиданья.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «11-е воскресенье по Пятидесятнице, Сретение Владимирской иконы Богородицы». Прот. Федор Бородин
• «Семья, как задумал это Бог». Прот. Андрей Рахновский
• «Любовь и личные границы». Наталия Инина