Сейчас в эфире

Ваш браузер не поддерживает HTML5 audio

«О Таинстве Причастия». Священник Сергий Заплатников

о. Сергий Заплатников

«О Таинстве Причастия». Священник Сергий Заплатников

У нас в гостях был старший преподаватель кафедры общей и русской церковной истории и канонического права Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета священник Сергий Заплатников.

Разговор шел о смыслах и значении Таинтства Причастия, о подготовке к нему, а также о том, какие недоумения и трудности чаще всего возникают у желающих причаститься — и как их можно разрешить.

Ведущий: Александр Ананьев

А. Ананьев

— Добрый вечер, дорогие друзья! Вновь понедельник, и вновь пришла пора профессиональному, неумному, не всегда точному в формулировках вопросов, но, поверьте, всегда искреннему неофиту задавать свои вопросы неофита. Я Александр Ананьев, и сегодня, это просто, вот мы сейчас, пока микрофоны не включились, я отметил, что это Промысл какой-то Божий, потому что кому, как не человеку, который посвящает часть своей жизни преподаванию, а значит, попытке донесения важной, сложной информации простым языком для людей, в общем, которые только-только начинают свой путь — старший преподаватель кафедры Общей и русской церковной истории и канонического права Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, священник Сергий Заплатников сегодня в гостях. Добрый вечер, отец Сергий, здравствуйте!

о. Сергий

— Добрый день, всех приветствую!

А. Ананьев

— Здравствуйте! Слушайте, обычно, вот вы впервые на программе «Вопросы неофита» и сразу попали на «необычно», я прошу у вас за это прощения. Обычно я сам формулирую темы, причем изначально была другая тема, заявлена, вы знаете, но буквально вчера мне рассказали историю, которая не оставила меня равнодушной. Молодой человек, имени называть не буду, борется с болезнью, замечательная мама у него, очень церковный человек, очень любит сына, очень переживает тоже, и сам сын тоже верующий. Он обращается в молитвах к Богу, он верит в Бога, он считает себя христианином и христианином является (сейчас еще об этом поговорим), но в силу болезни, а также в силу какого-то юношеского, как мне кажется, я могу ошибаться, я не знаю все ситуации в целом, отношения к жизни, к миру и к прописным истинам, он считает, что ему не надо причащаться — отчасти, и это прозвучит страшно в стенах радио «Вера» — отчасти, потому что это, цитирую: «вино и хлеб, вино мне не полезно для здоровья». Мама, в переживаниях за сына, спросила у нас, нет ли у нас разговора о том, что такое Причастие, почему это важно, почему это не вино, почему это не хлеб? Сама она не может сформулировать эти ответы, более того, я даже сам не могу сформулировать эти ответы! Я хочу попросить вас помочь эти ответы сформулировать. Более того, у меня есть очень дорогой мне человек, тоже глубоко верующий, женщина которая тоже не причащается потому что... ну, она так воспитана — она не хочет облизывать ложку за другими, понимаете о чем речь идет? Ей тяжело, она не может позволить себе это. Если бы она могла прийти со своей ложкой, может быть, был бы другой разговор но там же вот в эту Чашу опускают ложку и, в общем, она тоже переживает, и отчасти этот разговор будет тоже для нее. Давайте начнем с вопроса, более такого общего и понятного: христианин — это человек который причащается Христовых Тайн, да или нет? Может ли христианин не причащаться?

о. Сергий

— Очень такой важный насущный вопрос и в том числе, и потому, что еще совсем недавно, пару лет назад мы переживали особенный такой период в жизни нашей Церкви, в жизни страны, в жизни всего мира — болезнь которая заставила даже немножко по-другому посмотреть на Таинство Причастия, сам процесс этого Причастия. И, к сожалению, так часто бывает, особенно это, наверное, касается неофитов в том числе, что к вопросу Таинств они подходят исключительно с точки зрения их внешней формы. Внешняя форма, конечно, имеет место быть, безусловно, мы видим то, что видим мы трогаем то, что вот перед нами есть, мы прикасаемся к иконам ко кресту но в том-то и смысл Таинства, в Церкви есть семь Таинств, специальный термин такой, мы этим термином обозначаем не какой-то секретик, не что-то такое закрытое от внешнего человека, мы под словом «таинства» подразумеваем невидимо совершаемое священнодействие.

А. Ананьев

— Я всегда считал... ой сейчас еще и для меня выяснится тут много нового, я всегда считал что Таинство — это действо в котором принимает участие не только человек, но и непосредственно Святой Дух, в этот же самый момент.

о. Сергий

— Абсолютно верно, все правильно, только Святой Дух невидим для нас, и действия Его невидимы для нас.

А. Ананьев

— Но ощутимы.

о. Сергий

— На уровне ощущений...

А. Ананьев

— Ну, я надеюсь. Если не ощутимо, то, значит просто ты не отточил свои нервные окончания. У отца Сергия сейчас весьма ироничное выражение лица по этому поводу...

о. Сергий

— ... и высоко задранные брови.

А. Ананьев

— Да, да, да. Ну, как бы да, я всегда считал, что если я не чувствую сошествия Святого Духа, мне всегда кажется, что вот священник в алтаре в момент, когда он возносит молитву и вот обращает хлеб и вино...

о. Сергий

-... просит Господа прийти на Дары.

А. Ананьев

— Да, да — он не может не ощущать происходящее. И когда он говорит: «... будет со всеми нами» — он это уже ощутил. И опять ироничное выражение лица.

о. Сергий

— Задумчивое, скорее. Первый вопрос тогда, наверное, к вам, а можно, я тоже буду задавать вопросы?

А. Ананьев

— С радостью!

о. Сергий

— Скажите, пожалуйста, каким чувством человеческим вы ощущаете присутствие Святого Духа?

А. Ананьев

— Тем же чувством, которым я вижу святость человека стоящего передо мной, это незримый свет который ты вдруг начинаешь видеть, и когда вспоминаешь об этой встрече, ты вспоминаешь именно свет. Не так уж часто я видел людей которые вот прямо реально святые, я видел это, я видел своими глазами, и я вспоминаю об этом, как о моменте, когда я видел свет, не то чтобы яркий, не то чтобы ослепительный, не то чтобы видимый, но это был реально свет. Вспоминаю как они смотрели на меня, и я ощущал, что они смотрят мне вдоль позвоночника в самую душу, понимаете, так, как никто не смотрит. Это реально ощутимо. Это реально переживаемо. Это реально объективно.

о. Сергий

— Интересное мнение. Но я думаю, что мнение такое не только у вас, и у многих тоже есть такое мнение.

А. Ананьев

— Мне казалось, это истина вообще, нет?

о. Сергий

— С одной стороны, да. С другой стороны, вы здесь произнесли ключевое слово: «вспоминаю». Для меня, я думаю, что просто для каждого человека в отдельности вот эти духовные переживания или та́инственные переживания, они у всех свои, и каждый это по-своему, вот мы говорим: чувствуем, ощущаем, но чувство, ощущение, какого характера это явление для нас? Это, знаете, как вот заболело где-то в животе, кольнуло в сердце, или у нас что-то отложилось в голове. Я, знаете, как замечаю, что служба закончилась? Что что-то ушло. Причем я не замечаю, как что-то пришло, как будто ты вот очень медленно, постепенно входишь в это особенное пространство храма, алтаря, в пространство богослужения, и потом вдруг ты оказываешься в мире, в суете, и как будто ты что-то теряешь. Вот, наверное, на таком уровне. Но мне сложно сказать, что есть конкретное ощущение, потому что я думаю, что всякий верующий, молящийся в храме человек, он старается просто немножко покинуть материальное, вот этот мир суетный, временный, и как будто пребывает вне времени, он никуда не торопится, он ничего не ждет, он пребывает в состоянии службы, молитвы. И участие в Таинстве — какая-то такая вершина. Мне просто, честно скажу, не очень нравится слово «ощущение», от него отдает не духовным...

А. Ананьев

— ... прелестью какой-то.

о. Сергий

— Не духовным, да, а именно телесным. Я помню свое знакомство вообще с храмом, когда бабушки выходили из храма и говорили: «Благодать-то, ой, благодать!»

А. Ананьев

— Я как раз, как та бабушка, да-да-да.

о. Сергий

— А я не понимаю — ну, какая благодать?

А. Ананьев

— «Место-то какое намоленное-то, нешто не чувствуешь?»

о. Сергий

— Ну вот какие-то такие вещи, да. Но есть ощущения, безусловно, тело без души не действует. Человек — это и тело, и душа одновременно. И когда вот, например, мы теряем тело, это еще не человек, это только душа человека. Ведь Господь сказал, что по воскресении тело нам вернется, да? Это будет другое тело, и тогда вот будет человек. А изначально все-таки человек и душой, и телом живет, и поэтому, конечно, на телесном уровне и на душевном, не духовном, а душевном, чувствуете если разницу, потому что под душой я здесь подразумеваю эмоции, вот эти самые ощущения, чувства, где-то они эмоционального такого склада характера, они тоже присутствуют, и они тоже содействуют, вот вместе соживут с человеком, когда он переживает вот это присутствие Духа Святого. Безусловно, в Таинствах действует Святой Дух, но Его действия мы потому и называем Таинством, потому что у кого-то есть это духовное зрение, кому-то открыто, а у кого-то, может быть, и нет. Вот есть такое: человек подходит к Причастию, еще Чашу только-только собираются вынести, и ты смотришь, а он рыдает. Он рыдает. И даже, честно говоря, немножко стыдно: а почему я не рыдаю в этот момент?

А. Ананьев

— Понимаю.

о. Сергий

— Есть человек, у него как лицо не поменялось, так и не поменялось, причастился, поклонился, ушел. Я не знаю, что у него в душе, что он при этом пережил, каков его духовный опыт в этот момент. Но то, что Таинства — это действительно такая особенная жизнь Церкви, которая, по сути, наверное, и разделяет людей верующих на людей, которые сочувствуют.

А. Ананьев

— «Вопросы неофита» на радио «Вера». Старший преподаватель кафедры Общей и русской церковной истории и канонического права Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета священник Сергий Заплатников сегодня отвечает на вопросы неофита, я Александр Ананьев. И мы сегодня с отцом Сергием ищем убедительные, понятные, внятные аргументы для человека, который считает, что Причастие — это простой символ. И вино, и хлеб символизируют Кровь и Тело Христовы. И христианин не становится христианином хуже, и не теряет какие-то «очки» пред лицом Господа, если не причащается. Мол, символ и символ, главное, я верен Богу, я Ему молюсь, и Господь точно не оставит. А всю эту обрядовую сторону, ну, оставим как бы, для тех, кому это необходимо.

о. Сергий

— Хочется еще добавить: «и вообще Бог у меня в душе».

А. Ананьев

— Ну, я этого специально избегал, да.

О. Сергий

— Картинка такая, она, конечно, знаковая. Знаете, вот очень напоминает, к сожалению, речи тех, кто немножко отошел от благодатной жизни в Церкви, речь идет именно о протестантских церквях, потому что именно у них Причастие так и воспринимается, как некое символическое воспоминание.

А. Ананьев

— Символическое дополнение.

о. Сергий

— Символическое дополнение: ну, вот они так делали, мы так сделаем. Я даже как-то видел, как это происходит, и ощущения — вот как раз сейчас говорю об ощущениях, — были крайне неприятные внутри. Знаете, хотел избежать сегодня этого слова, но, наверное, все-таки придется его использовать, мы в православном богословии, когда говорим о Причастии и о Таинствах, используем термин «мистический». И это слово, где-то, знаете, использованное, попробованное в книгах, произведениях про волшебников и магов, оно складывает такую картину о нем, наполняет его таким содержанием, которое кажется непонятное волшебное что-то. Но «мистическое» слово для богословия вполне себе понятное, ясное, относящееся к области Таинства. Таинство Причастия, с одной стороны, является одним из семи Таинств Православной Церкви, с другой стороны, от этих шести Таинств, кроме себя самого, немножко отстоит, потому что оно немножко даже другого, иного характера. Вот мы говорим о благодатном присутствии Святого Духа, например, в Таинстве Крещения, Миропомазания, Исповедей, Венчания, Соборования, а в таинстве Евхаристии, как мы его называем, Причастия — Евхаристии, то есть «Благодарения», мы видим реально присутствующего Самого Господа — вторую ипостась Пресвятой Троицы.

А. Ананьев

— Есть простой способ объяснить кому бы то ни было, что вот эти Христовы Тайны — это не вино и не хлеб, или же это вопрос веры? Мы уже определили — Таинство, мистическое, непознаваемое, и здесь как бы есть два варианта: «налево — не верю», «направо — верю». Вот что хочешь, то и делай, хочешь — верь, хочешь — не верь. Но ведь можно не доказать, а объяснить.

о. Сергий

— Я думаю, что можно всё объяснить, зависит от человека, конечно, надо видеть его взгляд, надо попытаться почувствовать его, этого человека, понять, что им руководит.

А. Ананьев

— Давайте, я буду на его месте.

о. Сергий

— Давайте попробуем, это будет очень интересный опыт.

А. Ананьев

— Да, и ещё раз хочу просто подчеркнуть для слушателей радио «Вера», что здесь я представляю человека, у которого много вопросов, и мне очень хочется ему помочь с поиском ответов, поэтому я буду задавать вопросы от его имени, а не от своего, и всё, что прозвучит от ведущего, вовсе не соответствует ни мнению редакции, ни даже мнению самого ведущего. Да, это алкоголь, там же есть градусы. Это вино, вино виноградное, причём довольно крепкое. Более того, если ты алкоголик и в завязке, то тебе тоже как бы не стоит рисковать.

о. Сергий

— Христианин, так вот получилось, так получается у нас в Церкви, он, конечно, сам по себе не спасается.

А. Ананьев

— А разве мы уже все не спасены? Простите, что перебил.

о. Сергий

— Нет, мы не спасены, потому что не все из нас, во-первых, признают сам факт спасения, а если ты не признаёшь сам факт спасения, то спасения для тебя и нет, оно не действует. Знаете, самое хорошее, наверное, такое начало для этого пояснения — это признание для себя и понимание, что Бог человека не неволит, а это значит, что спасение — это движение навстречу друг другу. Движение навстречу друг другу. Человек не может просто сам по себе ждать своего спасения, он тоже должен к нему идти. Вот Господь очень много делает для нас и идёт навстречу как только может. Даже Сына Своего отдал для того, чтобы преодолеть тот грех, который человек не способен был преодолеть — первородный грех. И если мы его признаём, то мы что делаем? Мы крестимся. Потому что Крещение это не просто омовение такое символическое, это не просто, знаете, окунулся, и вода здесь как символ чистоты выступает — нет, вода здесь как символ смерти, потому что мы умираем и воскресаем со Христом. И поэтому Крещение, со стороны нас, такое же движение навстречу Богу, как и участие во всех остальных Таинствах. Это знаете, как недавно познакомился, правда, давно написана была песня у известного певца про то, как батюшка освящал машину, и она очень мудро так написана, такие слова, что поставлены самые сильные иконы в эту машину, было вылито очень много литров святой воды на эту машину, ну а человек, который сидел за рулём, он наплевал на все правила дорожного движения, на отношения с другими участниками дорожного движения и поэтому проехал совсем недолго и врезался в столб. Почему? Потому что Бог со своей стороны движение навстречу человеку сделал, а человек обратного движения не сделал. Поэтому мы, конечно, ещё не спасены, если мы этого не хотим. Для этого нужно и захотеть, нужно двигаться навстречу Богу. Таинство Причастия — это то же самое. Но с Таинством Причастия есть одна уникальная особенность: ни про одно другое не сказано в Священном Писании так, как сказано про него. Вот есть одна беседа у Господа в Евангелии от Иоанна, называется «Беседа о хлебе небесном» или «О хлебе животном». Беседа, между прочим, получается знаковой, потому что она разделила учеников Христа на тех, кто от Него в этот момент отошёл, так и не понял, так и не признал, и на тех, кто всё-таки сказал Ему...

А. Ананьев

— «Мы не понимаем, но мы останемся. А потому что куда ещё?»

о. Сергий

— Да. «А куда нам идти? У Тебя глаголы вечные, куда мы пойдём, Господи? И, может быть, мы сейчас не понимаем, что Ты сейчас нам говорил». Но там есть замечательные слова, что «если вы не будете вкушать Моё Тело, то вы не спасётесь. Если вы не будете пить Мою Кровь, вы не спасётесь». И это не какая-то красивая такая оболочка, не просто игра слов, это ярко выраженные слова, однозначные, недвусмысленные, без какого-то двойного дна. Это слова, после которых люди от Него отошли по-настоящему, они сказали: «Нам невыносимо это слушать! О чём Он вообще таком говорит?»

А. Ананьев

— «Что за каннибализм?» —

о. Сергий

— Да. Как про христиан говорили в древности, знаете, что — «Вы знаете, чем они там занимаются? Вот они там какого-то младенца съедают, пьют его кровь и едят его тело, вот кто такие христиане, поэтому они, конечно, люди вредные», — так про них говорили. Ну и в чём они неправы? Да, мы вкушаем Кровь и едим Тело. Почему? Потому что Господь нам так сказал. И вот эта беседа «о хлебе животным», я думаю, что такое впечатление, что каждый человек её в отдельности для себя переживает, потому что действительно постоянно причащаться, приходить к Причастию и видеть в Святых Дарах, в хлебе и в алкогольном вине Тело и Кровь — это настоящий такой вызов для человека.

А. Ананьев

— А если не видишь?

о. Сергий

— Ну, про видишь-не видишь... Если не видишь, ну, значит, у тебя проблемы действительно. Значит, эта сложность, на чём она основывается? Сложно сказать, конечно, надо смотреть, но, скорее всего, на недоверие хотя бы текстам Священного Писания. Христианин, если так себя человек называет, он ведь принимает на веру Библию и всё, что в ней написано.

А. Ананьев

— Ну, одно другому не противоречит.

о. Сергий

— Противоречит. Почему не противоречит? Если я называю себя христианином, я крестился, значит, я принял всё то, что в Библии сказано, на веру. Я не попытался это разложить на какие-то доказательства, я не читал научные работы по церковной археологии или по археологии Священного Писания. Это значит, что я принял всё это на веру. Всё. Не какую-то часть, которая мне удобна и мне интересна, а всё. А там есть очень неудобные вещи, правда. Они касаются наших слабостей, в том числе, что с ними не надо мириться, с ними надо как-то развиваться, как-то стремиться к совершенствованию. Но либо я их все принимаю, либо я тогда все не принимаю. И как бы этого ни хотелось, конечно, Таинство Причастия ни в коем случае нельзя рассматривать чисто, как вы сегодня сказали в самом начале: утилизированным образом, потому что это не только и не просто хлеб и вино, это настоящие Тело и Кровь. Мы не видим, мы чувствуем, вот как вы говорите, ну, в каком смысле мы ощущаем? После Причастия, знаете, по мотивам исповеди скажу, что ощущают, что чувствуют другие люди: они ощущают, что они немножечко вышли за пределы вот этого телесного мира, который их придавливает, со всеми его тонкостями, нюансами, вышли за его пределы и как будто бы оторвались, как будто бы просветились, как будто бы они уже не такие, как раньше, а несколько иные.

А. Ананьев

— Сейчас мы прервемся на минуту ,у нас полезная информация, а через минуту мы продолжим разговор в программе «Вопросы неофита» о том, что такое Причастие и что делать, если в Причастии ты все равно видишь вино и хлеб? Это же большая проблема, это реальная история, и мы попытаемся ее как-то решить. Не отходите далеко, мы продолжим совсем скоро.

А. Ананьев

— «Вопросы неофита» сегодня достаются старшему преподавателю кафедры Общей и русской церковной истории и канонического права Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, священнику Сергию Заплатникову, я Александр Ананьев. Говорим сегодня о Причастии. Слушайте, отец Сергий, мне кажется, что мы с вами занимаемся пустым делом. Объясню: если человек, подходя к Чаше, имеет в голове то, что в Чаше — вино и хлеб, не надо ему причащаться, ибо в этом случае Христовы Тайны будут ему не на пользу. У меня нет каких-то доказательств в моей гипотезе, но есть какое-то ощущение, что и не надо, если ты считаешь, что это всего лишь какое-то формальное соблюдение обряда — ну, потому что так надо, потому что все говорят, что так надо, и ты не христианин, если этого не делаешь. Вот если человек так считает, если у него нет стремления и вот этой силы веры, то ни к чему?

о. Сергий

— Очень хороший вопрос. Он, на самом деле, даже, мне кажется, в точку, и мне кажется, что если мы сейчас постараемся с вами на него как-то ответить, проникнуть, почувствовать, то, возможно, будет даже какой-то у нас прорыв сегодня. Нет, дело не бессмысленное, хотя в отношении многих своих начинаний начинаешь думать о том, что: зачем я вообще занимаюсь тем-то или другим? Но когда мы говорим всё-таки о Таинстве Причастия, то здесь важен, мне кажется, один нюанс: а почему бы нам не переключиться с вопроса о том, что в Чаше, на вопрос о том — а что это вообще происходит? Немножко отойти подальше и взглянуть на это, если можно сказать, шире. Как, знаете, художник, он приблизился к картине, мазок сделал, отошёл на метр, посмотрел — о, что-то вырисовывается. Приблизился — размазня какая-то, отошёл — шедевр. И мне кажется, что можно попробовать сделать именно так. Ведь что такое Таинство Причастия? Это не просто вкусить Тело и Кровь, это вообще-то поучаствовать вместе с апостолами в Тайной Вечере. Если мы посмотрим на тексты, которые мы читаем во время вот этого Евхаристического канона, то есть вот этих молитв, во время которых происходит пресуществление Святых Даров, если мы внимательно слушаем, то вдруг мы почувствуем, что мы — один из тех, кто сидит за Тайной Вечерей вместе со Христом, потому что мы вспоминаем всё то, что было на Тайной Вечере: что сделал Христос, кто рядом с Ним был, как это происходило. И момент воспроизведения, может быть даже в голове, может быть вот прислушиваясь к этим молитвам, момент воспроизведения этих событий, он нас по-настоящему погрузит во все, что происходило тогда, а что это было? Это был прощальный ужин Господа со своими учениками, на который Он их пригласил, это очень хорошо в текстах просматривается, богослужебных, Он их приглашает, Он их угощает, Он хозяин, Он им выражает — может быть, даже, знаете, вот самым таким понятным земным образом — свою любовь и благорасположение, на какую только способен человек. Вот мы самых близких людей всегда приглашаем на ужин, на праздник. Уж я уйду вообще в светские дебри, наверное: Новый год — семья, любимые люди, и только они, никого лишнего, ни какая-нибудь тётя из Тамбова, нет, она сегодня не приедет, мы вот только здесь, мы сами. И это какой-то вот светский праздник, а мы говорим о том событии, которое для Самого Господа последнее земное, больше не будет у них общения друг с другом, они прощаются до встречи в вечности, до перехода в вечность, и вот Он им так выражает свою любовь, Он это накрывает, Он организует, и Он с ними тайно раздаёт этот хлеб и вино. Он раздаёт им, как это и положено, тому, кто является главным на этой трапезе, Он воспроизводит, в том числе, ветхозаветные обычаи, порядки, как было принято тогда на Пасху: вот так преломлять и раздавать, хозяин это делает, Он им всем даёт. Но при этом Он им и говорит, что вот сейчас это не просто хлеб, вот сейчас это не просто вино, потому что когда вечер закончится, мы выйдем, Меня схватят, распнут, прольют Мою Кровь, истерзают Моё Тело, и на этом свершится то, ради чего Я родился. И это настоящая вечеря любви, то есть ужин, где только твои близкие, родные люди. И когда мы во время богослужения, Литургии погружаемся в эту атмосферу: вот Христос, вот ученики, и Он нас, представляете, приглашает! И мы вместе с Ним здесь вот сидим, и Он нам даёт вот эту частичку, и мы уже не можем воспринимать это просто, как материальное: это вот вино или не вино, хлеб это или не хлеб? Это уже совершенно другое явление другого порядка, оно уже требует от нас... не то чтобы требует от нас, может быть, ничего и не требует, мы просто в это настолько погружаемся, что становится неважно, что там, это часть Господа. Само слово «Причастие» имеет в корне слово «часть», мы становимся частью, кого? Да друг друга. Мы становимся частью Тела Христова, Тело Христово — это все мы, соответственно, мы здесь все сейчас соединяемся через единство этой Чаши. Кстати, к вопросу о лжице — должна ли быть здесь какая-то персональная или какая-то универсальная лжица, ложечка для причастия? Христос всем разламывал, наверное, там не было этой лжицы. Но апостольская традиция, она говорит о том, что и не только Чаша должна быть одна, но и лжица одна, если нет, это значит: я не хочу быть их частью.

А. Ананьев

— Но у нас же во время пандемии были сменные.

о. Сергий

— Я думаю, что это было для человека, скорее. Мы знаем, что это был такой шаг, знаете, как Господь иногда говорил про законодательство Моисея, что Он это сделал из-за того, чтобы вы не слишком тут напрягались или переживали, Он идёт вам навстречу, послабление такое, потому что вы маловерные, потому что вам не хватает сил, вы слабые. И вот я думаю, что это тоже отчасти вынужденные действия, вынужденные меры исключительно для того, чтобы людей переживающих как-то от этого освободить. В принципе, для нас это, конечно, традиция — традиция причащать из одной лжицы. Это не догмат такой, которому надо жёстко следовать, это всего лишь традиция, ну, не «всего лишь», это сказано, наверное, не совсем уважительно, традиция для Церкви имеет большое значение. Тем не менее, единая лжица — это тоже часть того самого единства, которое начинается с единства в хлебе и вине, это первое, что я хотел сказать по поводу того, что мы там видим или что мы там чувствуем. В принципе, те, кто причащается, прекрасно знают, что у нас не только и не просто вино преподается, вообще-то это вино, разбавленное водой, причём довольно сильно разбавленное, процент соотношения бывает разный, это уже какой священник это делает, каких-то специальных требований к этому нет, но это хлеб, это вино и вода. И во время подготовки вот этих, если можно так сказать, «материалов» к Таинству — хлеба и вина, мы читаем соответствующие молитвы, и мы как раз говорим о том, что когда воин проткнул ребро Господа, оттуда истекли кровь и вода, и поэтому вино в том числе разбавляется и водой, и оно делается более удобным, оно делается тёплым, мы разбавляем теплотой, и человек получает каплю разбавленного, довольно сильно разбавленного вина в том числе. Мы не отрицаем, что хлеб и вино теряют свои свойства — нет, они не теряют, но в них та́инственно, мистически присутствует Сам Господь. И наносит ли это вред? К сожалению, мы, наверное, уткнёмся здесь исключительно вопрос веры. Да, маловерному вредно, наверное, подходить ко Причастию, вот если он не переступает через этот барьер, если он не может через него пройти и всё время представляет себе, не знаю, там, микробы, алкогольные пары или что-то ещё, наверное, это не то состояние, которое подходит для причастия. А как в это состояние прийти, у меня тоже есть мнение, могу поделиться.

А. Ананьев

— Конечно, конечно, для этого мы здесь и собрались сегодня.

о. Сергий

— Да. Вы знаете, я как-то, помню, когда только воцерковлялся, я очень тяжело переживал, у меня ломка была самая настоящая: во-первых, вставать в воскресенье рано утром, в свой выходной день, тратить его, куда-то бежать, идти, это одна часть моего природного преломления, а вторая часть была — это прочтение молитв ко Причастию. Но сейчас я абсолютно уверен, что это настолько необходимая вещь, потому что она всё время возвращает нас в нужное правильное состояние внутреннего нашего мира. Молитвы, которые вроде бы писались исключительно для того, чтобы занять время между закрытием Царских врат, раздроблением, приготовлением и, собственно, выносом Чаши, чтобы люди, читая эти молитвы, не ходили, болтали по храму, а сосредоточились, они оказались удивительным образом, опять же, как такая сила традиции, они оказались очень полезными при подготовке к Причастию. Оказывается, когда мы их читаем и проникаем в суть того, что там сказано, нам вот эта мистическая часть, вот эта евангельская часть, она вдруг начинает потихонечку приоткрываться, и в этих словах молитв мы видим, а что сейчас будет, а что сейчас будет происходить, и в молитвах не сказано: «сейчас я вот подойду и съем хлебушка с свинцом», или как, знаете, иногда в дрожь бросает: вышел причащать, и люди из лучших побуждений, конечно, приносят тут детей, но не объясняют заранее, что это будет, не говорят с ними об этом, а говорят: «Открой ротик, сейчас будет сладкий компотик, сейчас будет сладкая водичка», или что-то еще такое, «сейчас кола будет там», то есть они изгаляются как могут, только бы ребенок открыл рот и принял Причастие.

А. Ананьев

— Вы не отказываете?

о. Сергий

— Я немножко поправляю. Естественно, ну как можно отказать, человек пришел Таинство получить, я же не как Кащей, который над златом чахнет.

А. Ананьев

— Но он за «компотиком» пришел.

о. Сергий

— А я и говорю: «Конечно, мой сладкий, только это не компотик, дружище, это Причастие, принимай Господа с радостью!» — и знаете, нормально принимается все.

А. Ананьев

— В ваших словах я услышал парадокс, отец Сергий, если его попытаться сформулировать коротко и понятно, то он звучит так: качество Причастия зависит от качества человека — причастника, подготовка, молитвенное правило, участие в Литургии, сила веры. Соответственно, чем более развита вот эта вот подготовительная часть и часть, которая отвечает за со-участие в этом со-бытии, тем более качественное Причастие. Но секундочку — разве может ли Господь быть более или менее качественным? Прости меня, Господи, за слова такие.

о. Сергий

— Мне очень понравилось это «качественное причастие», надо запомнить.

А. Ананьев

— Ужас какой!

о. Сергий

— Как это бывает, вот люди уходят из храма в храм, переходят и делятся между собой ощущениями, говорят: «вот здесь более качественная проповедь, здесь более качественные свечи», и еще есть «качественное причастие», видимо. Но, с одной стороны, да, и может быть, это действительно, отчасти парадокс, но в том-то и смысл прочтения Евангелия, в том-то и смысл присутствия на богослужении и внимательного осмысления нужно просто послушать внимательно слова, произносимые священником, хором, людей, которые молятся, в том-то и смысл того, что мы берём и готовимся к Причастию через последование, что чаще всего даже и независимо от этого, даже и независимо от этого, вдруг что-то происходит, вдруг что-то меняется. Мы ведь не учимся на христианина, правда ведь? Мы не сдаём экзаменов...

А. Ананьев

— Ну, формально-то сдаём.

о. Сергий

— Вы имеете ввиду — в конце жизни?

А. Ананьев

— Нет, я имею в виду катехизаторские беседы.

о. Сергий

— Катехизаторские беседы для взрослых, для тех, кто хочет взрослым стать крещеным?

А. Ананьев

— Ну да. Но я крестился в 40 лет, у меня было, и я относился к этому, как проверке на прочность, как к экзамену.

о. Сергий

— И вас прямо спрашивали, по вопросам гоняли?

А. Ананьев

— Ну, не гоняли по вопросам, но, по крайней мере, не знать... Причём первый раз, когда я просил меня покрестить, это было в Иордании, причём случайно абсолютно, я оказался на месте Крещения Христа в Русской православной миссии на Иордании, и коллеги меня в полушутку, в полусерьёз затолкали, говорят: «Слушай, если не креститься, а ты не крещённый, то где, как не здесь, да?» И я предстал пред замечательным священником, просто прекрасным, я ему, очень благодарен, он говорит: «Креститься — это хорошо, очень похвальное желание, но скажи мне прежде, кто такой Иисус Христос? А что такое христианство?» И мне-то казалось, что я человек образованный, я сейчас быстро отвечу — быстро не получилось, вообще никак не получилось. И в любом случае, прежде чем ты отправишься на крещение, ты должен хотя бы для себя очень чётко понимать и уметь ответить на вопрос: а что ты делаешь? А куда ты идёшь? А что это за решение? Это очень важно, да, это экзамен, по крайней мере, священник, который будет совершать это Таинство Крещения, он будет знать, что он не мечет этот бисер перед этой свиньёй.

о. Сергий

— Ох, это целая отдельная тема для разговора, но тем не менее, пожалуй, здесь вы правы в том, что от взрослого человека действительно требуется неформальный подход к участию в Таинствах и требуется гораздо больше усилий для понимания, зачем я это делаю, нежели младенцам, младенцам не требуется вообще ничего, в лучшем случае, чтобы он не сильно кричал во время Таинства Крещения. Я имею в виду, что вот те инструментарии, которые нам даны, молитвенные, вот этот опыт Церкви — это, наверное, самое драгоценное, то, что мы называем по сути Священным Преданием, тоже источник нашей веры, вот этот опыт вековой и святых отцов, и людей, которые проходили через это, он ведь не просто так нами используется, он сам по себе уже в человеке производит некое вот такое развитие, некое такое преломление, изменение. Он, по крайней мере, начинает задумываться: я не могу же просто так прочитать вот эти молитвы, просто так пройтись по ним. Это, знаете, уже очень опытный верующий, он всё наизусть помнит, поэтому для него самое сложное как раз сосредоточиться и не просто отчитать, лишь бы было, а для тех, кто впервые к этому подходит, для тех, кто задумывается над тем, зачем мне это нужно, конечно, для этих людей эти слова совершенно не пустые, для них это целый мир, новый мир, ещё незнакомый, ещё неизведанный, но в том-то и дело, что здесь как раз, если говорить о качестве, качество человека и качество его усилий, на мой взгляд, оно не принципиально, потому что вот этот опыт, он заставляет даже и человека, может быть, не имеющего образования или, может быть, скептически настроенного вообще к Таинству Причастия, всё равно задуматься. Опять же, человек готовится к причастию не вот полчаса утром, это, в общем-то, процесс, который требует решимости, особенно для этого юноши, о котором мы говорим, он ведь очень многое осмысляет, он анализирует, он проводит это через себя и смотрит на Таинство Причастия со всех сторон, в том числе и со стороны пользы его здоровью или вреда его здоровью.

А. Ананьев

— «Вопросы неофита» на радио «Вера», очень важный разговор. Мне казалось, что я буду говорить о том... меня всегда пугает вот эта перспектива говорить о том, что я хорошо знаю и задавать вопросы, ответы на которые мне очевидны, но, вы знаете, снова и снова убеждаюсь, что учиться ещё и учиться, ещё ни разу на протяжении вот этого уже практически часа я не задал очевидного для себя вопроса и не получил очевидного для себя ответа, а они все заставляют крепко задуматься. Всё благодаря старшему преподавателю кафедры Общей русской и церковной истории и канонического права Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, священнику Сергию Заплатникову. Вы сказали очень важную вещь, и я её прямо, простите, опять почувствовал: Причастие — это не просто, когда ты получаешь Тело и Кровь Христовы, частицу Бога, это участие в Тайной Вечере вместе с апостолами и со всей Церковью. Получается, что если ты причащаешься, не принимая участия в Литургии, оно перестает быть для тебя Причастием. Ведь бывает такое, что священник приносит Дары, Христовы Тайны в больницу человеку, который не может прийти в храм. Или бывает так, что мамочка с ребёнком, ну или просто запоздавший христианин, прибегает вот так, чтобы вот просто поисповедоваться уже после «Отче наш» быстренько — «пью, курю, грешу и больше не буду», а потом причаститься и побежать дальше по своим делам. Получается, что здесь оно уже не работает?

о. Сергий

— Ещё один очень хороший вопрос, где вы их берёте?

А. Ананьев

— Основано на реальных событиях, отец Сергий. (смеются)

о. Сергий

— Ещё один очень хороший вопрос, да. Я, пожалуй, рассмотрю все ваши примеры в отдельности, если позволите. Во-первых, прибегающий христианин под конец, который быстренько сейчас исповедуется — и честное православное — больше не будет, конечно, такой человек, что-то, я сомневаюсь, что такие... Я не видел, честно говоря. У меня небольшой опыт служения, девять лет, но правда, я не видел. Те, кого я знаю, те, кто, возможно, были случаи, опаздывали, они говорят: «Я готовился, я проспал, я, например, исповедовался, вчера вечером был на службе, но я проспал, и я пришёл где-нибудь там, вот к „Отче наш“, вот честно, как есть говорю». И мне даже хочется проявить какое-то снисхождение, милосердие, думаю: ну, человек ведь готовился, а может быть, ему очень надо сейчас, кто я такой, чтобы решать его судьбу? Но такие люди мне часто сами говорят: «Я причащаться не буду, потому что — ну как, я вообще пришёл под конец, что это такое? Как бы украдкой, как бы вот выкрасть, не поучаствовать, а прибежать, схватит Причастие и убежать, я так не могу». Что касается маленьких...

А. Ананьев

— Ну, как же, простите, перебью: если Господь приглашает тебя на трапезу, ты приходишь позже всех остальных, как этот апостол Фома, вечно опаздывающий, неужели Господь ему скажет: «А ты стой там и не ешь, потому что ты опоздал!» Да Господь его ближе всех посадит, скажет: «Слава Богу ты пришёл, садись».

о. Сергий

— Ну, Фома не опаздывал.

А. Ананьев

— Я имею ввиду: на Успение Пресвятой Богородицы, опять же, на вот ту сцену, где он попросил показать.

о. Сергий

— Просто он, понимаете, получается вот то, о чём мы говорили, он не сможет пережить Тайную Вечерю.

А. Ананьев

— Ощущения опять?

о. Сергий

— Нет — переживание духовное, он не сможет вместе с нами и с апостолами молиться, видеть, как Господь благословляет эти Дары и начинает их раздавать.

А. Ананьев

— И что изменится?

о. Сергий

— Для него что изменится?

А. Ананьев

— Причастие-то не изменится?

о. Сергий

— Причастие не изменится, безусловно.

А. Ананьев

— Тогда что?

о. Сергий

— Совестливый христианин скажет: «Я лучше завтра приду. Я готовился, я вот сегодня ещё попощусь и приду завтра». Я говорю из опыта, как это было. Не могу встать на его место, потому что никогда не был на его месте...

А. Ананьев

— Ну не знаю, вы счастливый человек, отец Сергий. В нашем храме количество людей на словах «Благослови Владыка» и количество людей после «Отче наш», ну, это раз в пять, наверное, больше.

о. Сергий

— Какое мощное благословение.

А. Ананьев

— Ну да, то есть оно как-то под конец очень сильно увеличивается. Вначале там прямо можно дышать, а в конце стоять тяжело.

о. Сергий

— У нас с вами просто разный опыт, наверное.

А. Ананьев

— Да, но, опять же, я могу понять, у нас очень тёплый, очень семейный храм, и там реально очень много семей с маленькими детьми, я так понимаю, они имеют благословение прийти под конец и здесь у меня есть как бы объяснение. я знаю людей, которые там от самого начала, от Часов и до благодарственной молитвы после причастия, они есть, их немало. Но основное количество — это как раз вот, насколько я могу судить, а судить я не имею права, это как раз молодые семьи с детьми, которые пришли просто причастить детей и самим причаститься.

о. Сергий

— Ну, это отдельный случай, правда. Здесь я с вами соглашусь совершенно, потому что семьи с маленькими детьми, я был на их месте и прекрасно понимаю, что это такое, что это такое — утренние сборы, что это такое, когда ты приносишь ребенка. Ты можешь принести его к началу, но тогда все прихожане возопиют, потому что он же будет кричать, он же будет создавать неудобства и в молитвенном плане. Мы, конечно, понимаем, что детей нельзя отталкивать, вот они должны приходить, но есть такая практика, когда и родители, и дети приходят к началу и стоят либо в самом притворе, либо даже на улице, где выведены колонки, где они тоже могут помолиться. Бывали, конечно, случаи, когда приносят, и так и думают, что мы придем просто, например, к концу службы и причастимся, но это какие-то отдельные. Конечно, это не умаляет и не делает само Таинство менее качественным. Конечно, это не меняет той сути, что они все причащаются, безусловно, не меняет. А вот что касается темы причастия больных людей, то это, конечно, целый пласт мнений, рассуждений и, главное, церковных практик, потому что вы наверняка знаете, у нас есть Литургия Преждеосвященных Даров, Даров, которые когда-то были освящены на Литургии полной, с участием прочитывания анафоры, преподносят и преподают их к Причастию через несколько дней. У нас действительно есть практика, когда мы освящаем Святые Дары и храним их на престоле, и потом разносим болящим, по объективным причинам они не могут прийти в храм. Это ничего не меняет для них, безусловно, потому что, получается, что молимся над Дарами и за них в том числе, это во-первых. Во-вторых, когда мы приносим Святые Дары больным, людям, которые не в состоянии, не могут сами прийти в храм, мы же не просто принесли: ротик открываем, закладываем, и на этом всё. Мы тоже читаем молитвы, мы специальный чин читаем, который отчасти, в какой-то мере, восполняет вот это отсутствие возможности присутствовать на Литургии.

А. Ананьев

— Последний вопрос, он не самый важный, у меня осталось пять вопросов, но пять не успею задать, у нас минута осталась. Человек, который болеет: «будешь причащаться каждый день — выздоровеешь» — Да? Нет?

о. Сергий

— Кто сказал?

А. Ананьев

— Говорят.

о. Сергий

— Кто?

А. Ананьев

— Я слышал немало историй, что тяжелобольного ребёнка мама по совету священника носила каждое утро к Литургии в храм, причащала каждый день, и болезнь отступила. Много таких историй.

о. Сергий

— Я думаю, что как раз это именно история о конкретном священнике, о конкретном ребёнке и конкретной родительнице. Тела без души не существует, человек — целостное существо, и то, что полезно для души, полезно и для тела, безусловно. И здесь, как в случае с исцелением человека, который принесли, помните, в Евангелии — на носилках, разобрали крышу и спустили, конечно, по вере, в данном случае и мамы, не знаю, как ребёнка...

А. Ананьев

— «Вера твоя спасла тебя».

о. Сергий

— Да. И это происходит такое спасение, безусловно. Это не правило. Правило состоит в том, что Тело и Кровь мы принимаем во исцеление души и тела, и об этом говорится в молитвах.

А. Ананьев

— Аминь. Спасибо вам большое за эту беседу, она была непростой, и она ещё требует продолжения, поэтому я приглашаю вас однажды продолжить этот разговор. Старший преподаватель кафедры Общей и русской церковной истории и канонического права Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета священник Сергий Заплатников сегодня отвечал на вопросы неофита, непросто было вам?

о. Сергий

— Мне было так легко.

А. Ананьев

— Слава Богу. Слушать вас тоже было большое удовольствие. Я Александр Ананьев. Слушайте программы радио «Вера» и в эфире, и на сайте radiovera.ru. Всего доброго.

о. Сергий

— До свидания.

Все выпуски программы Светлый вечер

tolpekina