У нас в гостях были исполнительный директор и соучредитель благотворительного фонда «Кораблик» Дмитрий Акимов и программный директор круизной компании «Мостурфлот», волонтер фонда «Кораблик» Владислав Хасиков.
Мы говорили о том, как фонд помогает детям, вынужденным встретить Новый год в больнице, ощутить праздничное настроение и почувствовать себя как дома.
Ведущая: Елизавета Горская
Л. Горская
– Дорогие радиослушатели, в эфире радио «Вера», программа «Светлый вечер». Здесь с вами в студии Лиза Горская. И сегодня у нас в гостях Дмитрий Акимов, директор центра «Волшебный ребенок» и исполнительный директор и соучредитель благотворительного фонда «Кораблик». А также Владислав Хасиков, Дед Мороз новогодней благотворительной акции «Подарок». В обычной жизни программный директор компании «Мостурфлот». Новый год не за горами, но мне кажется, что чем дальше, тем раньше все начинают готовиться к Новому году, скоро уже летом готовиться начнут. Я предлагаю начать как раз с акции «Новогодний подарок», с того, что я так понимаю, вас объединяет.
Д. Акимов
– Да, это акция, действительно, на которой мы встретились. И познакомились с компанией «Мостурфлот», конечно, мы значительно раньше с тех пор, как компания начала помогать нашим подопечным. А объединились мы на такой идее, когда поняли, что большое количество детей оказывается в больницах прямо на Новый год.
Л. Горская
– Почему?
Д. Акимов
– Почему, потому что не удается до Нового года у некоторых детей вылечить их сложные заболевания. То есть те дети, которые или находятся на длительном лечении, или те дети, которые вот загремели в больницу прямо на Новый год, так им не повезло. То есть это вообще такой, не знаю, концептуальный праздник Новый год действительно для многих жителей нашей страны, один из самых важных праздников, который объединяет всех, помимо религиозных важных праздников. И вот мы поняли, что здесь очень много ожиданий по поводу этого праздника у взрослых и, конечно, у детей.
Л. Горская
– Сказочных.
Д. Акимов
– Сказочных ожиданий, волшебных, да. И даже взрослые, понятно, что все уже выросли из детского возраста, и вот те времена, когда мы там прямо верили, что тебе под Новый год что-то положит Дедушка Мороз, или произойдет какое-то чудо, они, может быть, для многих уже отошли на второй план или исчезли вовсе. Но тем не менее масса ожиданий того необычного и светлого, главное, светлого, что может случиться на Новый год. И получается, что эти ожидания, конечно, происходят не только у взрослых, но и у детей.
Л. Горская
– Особенно, наверное, у детей.
Д. Акимов
– Особенно у детей. Они верят в сказку, они ждут.
Л. Горская
– В Деда Мороза, вот он здесь у нас, в студии.
Д. Акимов
– Да, они верят в Дедушку Мороза, Снегурочку, сказочные персонажи. И вот я просто тоже размышлял по поводу того, что для нас этот праздник – конечно, очень много ожиданий у взрослых. И получается так, мы очень сильно расстраиваемся, когда эти ожидания у нас откатываются куда-то в никуда.
Л. Горская
– Но на самом деле, когда эти ожидания не оправдываются, действительно тяжело. Потому что это может подорвать не только веру в чудо, но и в принципе какие-то жизненные силы, лучше чтобы они сбывались, эти ожидания.
Д. Акимов
– Да, мы очень ждем эту светлую полосу, которая обязательно, обязательно должна в жизни начаться вместе с Новым годом.
Л. Горская
– Да, особенно, дети.
Д. Акимов
– И очень сложно бывает вот смириться с тем, что эти ожидания не оправдываются, что случается что-то, что препятствуют сбыче этих мечт.
Л. Горская
– Ну мы, наверное, не берем те случаи, когда ребенок написал Деду Морозу список, где iPhone X, Porsche или что-то еще, а получил какую-то менее там значимую игрушку. А мы говорим о том, что бывают действительно случаи, когда люди оказываются и дети брошенными фактически на Новый год, и некому их поздравить, правильно?
Д. Акимов
– Ну в первую очередь, хочется, чтобы ребенок погрузился в эту сказочную, удивительную атмосферу, которая бывает у него дома – когда бывает елка, бывают подарки, бывает Новый год, бывает Дед Мороз. И те дети, которые оказались в больнице, они оказываются один на один с чувством брошенности, действительно, с чувством одиночества и чувствуют себя совершенно несчастными. Потому что, помимо этих чувств, еще происходят болезненные процедуры, в достаточно часто холодных стенах больницы – это то, что ребенок получает вместо вот этой новогодней сказки. Поэтому у нас родилась когда-то, у фонда «Кораблик», идея, чтобы мы могли именно в Новый год, именно 31 числа пройти по подопечным наших подшефных больниц и поздравить их с Новым годом. Не какими-то символическими, не знаю, может быть презентами такими, а настоящими подарками. И этот проект длится у нас уже несколько лет.
Л. Горская
– В каком году первый раз удалось это сделать?
Д. Акимов
– Ну в принципе прямо с момента образования фонда, в 2012 году мы уже в больницах поздравляли детей, которые встречали Новый год в больницах. И сначала это были там сладкие подарки для тех детей, которые которым можно есть какие-то сладости, потом мы поняли, что дети ожидают чего-то большего, и стали привлекать партнеров, компании. И мы очень рады, что на наши такие призывы стали отзываться наши партнеры. Вот тогда же мы познакомились с Владиславом Хасиковым, программным директором компании «Мостурфлот», который в числе прочих отозвался на наш призыв и сказал: я замечательный Дед Мороз, вы это можете сами проверить.
Л. Горская
– Что такое программный директор кораблей? – задам я вопрос. Потому что я знаю, что такой программный директор на телевидении, на радио – это человек, который ну как бы соответственно занимается программами, которые в эфире. А вы чем занимаетесь?
В. Хасиков
– Я занимаюсь тем, что пишу программы круизов. Ведь каждое путешествие состоит из определенного количества дней, каждое путешествие состоит из стоянок в различных городах нашей страны. И ведь это все надо свести в единую программу: когда мы завтракаем, когда мы ужинаем, когда мы ложимся спать, когда мы делаем экскурсию. И вот это все делает программный директор компании, который пишет программы, наполняет эти программы различными познавательными мероприятиями, развлекательными мероприятиями, спортивными мероприятиями – и потом все это становится единой программой круиза. А ведь круизы бывают от трех до двадцати двух дней. Представьте, на двадцать два дня вы уезжаете в отпуск. Все ведь должно быть едино, чтобы вы приехали отдохнувшими и здоровыми, правильно же? Вот этим и занимается как раз программный директор круизной компании.
Л. Горская
– Я так понимаю, что этот ваш навык, это ваше умение пригодилось вам в организации новогодних акций.
В. Хасиков
– Конечно.
Д. Акимов
– Ну вообще мы увидели, что Влад является таким настоящим вожаком для тех подопечных, не только детей, которых он как-то опекает во время наших новогодних акций или программных акций фонда «Кораблик». Но вот когда мы видели Влада во время круизов, которые они бесплатно предоставляют для некоторых наших подопечных, то действительно дети себя чувствуют в абсолютно надежных руках, и то что круиз будет интересным, программа будет насыщенной и главное, они окружены настоящей заботой. То есть у нас вот был ребенок, который, к сожалению, передвигается на инвалидной коляске. И теплоход был, к сожалению, не приспособлен для того, чтобы ребенок, ну то есть ему было не очень удобно передвигаться по всем палубам. Но вот я видел, что Влад лично носил его, были такие моменты очень трогательные, и вот с тех пор мы поняли, что это, конечно, для маломобильных граждан надо как-то продумывать, может быть, иначе.
Л. Горская
– А это возможно в условиях судоходства? Потому что, мне кажется, что на корабле-то как раз все очень компактно, очень неудобно там для перемещения.
В. Хасиков
– Я скажу вам так, что сейчас думаю, что совсем скоро на речные маршруты выйдет новый наш круизный теплоход, который называется «Петр Великий». Он будет построен в середине 20-х годов, и могу вам сказать, что там все будет сделано для маломобильных граждан поэтому. А сейчас – да, конечно очень сложно.
Л. Горская
– Вот интересно отметить горизонт вашего планирования – вы про середину 20-х годов говорите сейчас
В. Хасиков
– Да, потому что для того, чтобы построить круизный теплоход, это нужно столько времени. Его нужно спроектировать, наполнить различными механизмами, спланировать, как люди будут жить, где будут спать, из какой посуды будут пить – для этого нужно очень много времени.
Л. Горская
– Это все интересно.
В. Хасиков
– Это все очень интересно. Но могу вам точно сказать, что на новом круизном теплоходе все будет для путешествия маломобильных граждан.
Д. Акимов
– Вот наши слушатели, к сожалению, не имеют возможности сейчас видеть Влада, но я скажу, чтобы они могли представить его образ – это такой большой человек, то есть это настоящий Дед Мороз. И когда дети видят вот такого, возвышающегося над палатой, с зычным голосом такого яркого персонажа, с большим таким, с ярко-красным носом, с большим мешком...
Л. Горская
– Ну у него не красный нос.
Д. Акимов
– Сейчас у него совершенно не красный, да, потому что образ Деда Мороза еще находится в ожидании. Но дети, они если кто-то и сомневался в том, существует ли Дед Мороз, когда они видят Влада, который идет по больнице или между корпусами, или по отделениям, то все сомнения развеиваются моментально.
В. Хасиков
– Просто вот эта идея, что 31 декабря всегда надо быть именно в Морозовской больнице – для меня уже не существует других дел 31 декабря.
Л. Горская
– Вот я и хотела спросить, да, каково вот вам Новый год встречать не дома?
В. Хасиков
– Я вам скажу так. Для меня вот с самого детства 31 декабря было особенным днем. Не 1 января, не другие даты новогодних праздников, а именно 31 декабря. И я с самого детства, наверное, могу вспомнить за всю свою жизнь, а мне уже 47 лет, что я делал 31 декабря каждый год. И это какой-то таинственный день. И когда у тебя в жизни все хорошо, когда ты знаешь, что ты приедешь домой 31 декабря, тебя встретит твоя семья, ты будешь праздновать Новый год, всегда хочется, чтобы хорошо было у многих и других. Поэтому 31 декабря каждое утро теперь, в 9 часов утра я встречаюсь с Дмитрием, встречаюсь с сотрудниками фонда «Кораблик» и до 5–6 часов вечера каждый год мы поздравляем детей в Морозовской детской больнице и в других больницах города Москвы.
Л. Горская
– Пять лет уже.
В. Хасиков
– Уже пять лет.
Л. Горская
– Я напоминаю нашим радиослушателям, что в эфире радио «Вера» программа «Светлый вечер», здесь с вами в студии Лиза Горская, Дмитрий Акимов, директор центра «Волшебный ребенок» и исполнительный директор и соучредитель благотворительного фонда «Кораблик». А также Владислав Хасиков, неизменный Дед Мороз акции «Новогодний подарок» и программный директор круизной компании «Мостурфлот». И расскажите про эти пять лет. Вот вы сказали, что вы помните каждый Новый год в своей жизни – где, и как, и когда вы его встречали и провели. Расскажите про эти пять лет в Морозовской больнице.
В. Хасиков
– Могу вас сказать, что мне казалось, что это все будет очень просто: пришел, поздравил детишек, пофотографировался с ними и потом спокойно уезжаешь домой.
Д. Акимов
– Мы даже планировали время, что в 9 встречаемся, а в 11 мы уже свободны.
В. Хасиков
– Да, разойдемся. Это был первый год.
Л. Горская
– Оптимистично.
В. Хасиков
– Да, оптимистично. Теперь раньше шести часов, 18 часов я даже планирую никаких других дел.
Л. Горская
– Мы думали, что таких детей, которые прямо останутся в Новый год, будет очень немного. Даже мы пытались узнавать предварительно у администрации больницы, сколько обычно деток. Они говорили, ну обычно мы стараемся, конечно, по максимуму детей отпустить, те кто в состоянии уйти домой, встретить Новый год, и будет совсем немного – только те, кто там загремят или с совсем сложными заболеваниями. Вот мы с удивлением увидели, что таких детей прямо много. И были немножко раздосадованы наши семьи. Ну вот особенно я могу сказать про один свой Новый год, что мы должны были уезжать за город, и нас очень ждали там люди. И вот я все время, каждый час звонил, говорил: у нас еще дети...
Л. Горская
– Подождите.
Д. Акимов
– У нас еще дети. А выяснилось, что еще в таком-то отделении есть дети. И мы на каждый час откладывались, то есть уже там люди были в нетерпении. И мы должны были встречаться, чтобы ехать вместе за город к нашим друзьям. Но тем не менее семья меня простила, все поняли.
Л. Горская
– А друзья?
Д. Акимов
– Ну друзья-то – тем более. Это семье нужно резать салаты. И, скажем так, есть образ, да, вот этого празднования Нового года в России, когда мы там, чаще всего под фильм «Ирония судьбы или С легким паром», там как-то режут эти салаты, и ожидание праздника это уже особое чувство, да, не меньше, чем сам приход, Новый год и бой курантов.
В. Хасиков
– Моя семья очень хорошо относится к тому, что главы нету дома, они всегда знают, где я нахожусь. И думаю, что они поддерживают меня в этом.
Л. Горская
– Почему думаете, они не говорили?
В. Хасиков
– Мы не говорили на эту тему, потому что думаю, что в первый год, конечно, какие-то мысли у них были, потому что где он 31 декабря? А потом уже, когда появились фотографии, когда появились отчеты, ну сразу стало понятно, что 31 декабря Дед Мороз в жизни реальной, а в другой жизни программный директор круизной компании, действительно поздравляет детишек с наступающим Новым годом. Могу вам сказать, это эмоционально очень тяжело. Когда заканчиваешь вот эти все поздравления, кажется, что ты опустошен. Но на самом деле это просто кажется, на самом деле в тебе очень много сил, которые дали тебе те дети, которых ты поздравил. Ну а соответственно, ты отдал свои внутренние силы.
Д. Акимов
– Ты делишься доброй энергией, и каким образом она восполняется. Я помню так несколько сцен в своей памяти – вот вы задавали вопрос, что вы помните. Вот несколько ярких таких моментов, когда идет по территории большой больницы, между корпусов Дедушка Мороз – Влад Хасиков, рядом с ним идет Снегурочка, еще несколько сказочных персонажей. Влад идет с большим мешком, а за ним медленно-медленно, как такой кортеж, эскорт VIP-персон, едет несколько машин с подарками, чтобы можно было одновременно их там раздать уже в другом корпусе. То есть это такая сцена, когда-то выписали из деток домой, там допустим, часов 11–12 утра, идут навстречу родители с детьми, дети улыбаются или кто-то вообще никогда не видел Деда Мороза и думал, что может быть, его на самом деле не существует. И тут он видит настоящего огромного Деда Мороза, который идет с большим мешком подарков. Влад останавливается, что-то достает из мешка, спрашивает что-то ребенка. А ребенок, открыв рот, ему медленно что-то говорит или там, может быть, какой-то стишок или вообще просто рассказывает, как его зовут, получает какой-то подарок, и Влад идет дальше.
В. Хасиков
– Да, это каждый ребенок, которого мы встречаем, должен обязательно получить новогодний подарок, это очень важно. У меня, кстати, давно есть идея, что 31 декабря, когда вот именно те дети, которых госпитализируют в этот день, нам нужен еще Дед Мороз, который бы встречал их в приемном отделении. Почему, потому что это очень важно для ребенка. Вот мы когда поздравляли с наступающим Новым годом детишек в приемном отделении, они совершенно по-другому уже относились к той ситуации, которая с ними сложилась в данную минуту. Вот это вот я думаю, что надо обязательно...
Л. Горская
– То есть у них пропадало ощущение, что их выдернули из праздника, и праздник теперь без них.
В. Хасиков
– Да, то есть вот они и приезжают в больницу на скорой помощи, их приводят в приемное отделение, а там не только врачи, но еще сказочные персонажи, которые их встречают. Надо обязательно нам об этом подумать будет как-нибудь.
Д. Акимов
– Ну и объемы больниц, они все-таки возрастают. То есть, во-первых, Морозовская больница стала совершенно другой. То есть у нас открылся огромный новый корпус в Морозовке, он такой, скажем так, оснащенности и красоты, которого раньше в Москве не было для московских детей. То есть когда вот мы говорим о детских больницах, по-настоящему детских больницах, среди тех замечательных учреждений, которые мы знаем как чудесные, скоропомощные, врачи которых могут в любую минуту прийти, мы перечисляем еще больницы, которые не только детские по своему назначению. Но и когда издали мы смотрим на больницу, мы видим – да, вот это детская больница, вот у нас есть...
Л. Горская
– Это когда Белоснежка и семь гномов на стене нарисовано?
Д. Акимов
– В том числе. Ну вот сейчас новый детский корпус Морозовки – мы издали видим, что это яркое такое здание, совершенно современное, окруженное детскими площадками, каким-то сказочными скверами. В Новый год обычно, благодаря работе попечительского совета больницы, это все еще окружено огнями, там высится огромная елка, благодаря спонсорам нашим. То есть сейчас это такой вот сказочный городок. И теперь это такое учреждение, куда действительно стараются свезти самые сложные случаи, где сосредоточено очень много такой высокотехнологичной помощи. То есть дети любые операции круглосуточно там могут проходить, даже нейрохирургические, офтальмологические. Это единственное место, куда может ребенок с онкозаболеванием именно по скорой попасть. То есть не просто где плановое лечение ему назначат, а вот где-то что-то с ним приключилось – это я говорю сейчас про Морозовскую больницу. Но у нас и количество детей, получается, что сложных детей свозят туда больше. Поэтому если вот как мы рассказывали в первый Новый год наш, когда мы поздравляли, где-то это было порядка двухсот детей, то вот уже в предыдущий Новый год, 2017–18 мы в Морозовской больнице поздравили около восьмисот детей.
Л. Горская
– Ну это укрупнение московское, да, так называемое.
Д. Акимов
– Да, укрупнение с одной стороны, но и мы расширяем, скажем так, количество подопечных больниц. У нас теперь прибавилась больница имени святого Владимира, раньше называли Русаковскую больницу в Сокольниках, да, тоже в прошлом году мы поздравили там, 600 с лишним детей оказалось в этой больнице, а мы рассчитывали, что их там будет всего-то ничего. И в этом году еще прибавляется одна больница – имени Сперанского. Поэтому нам нужны Деды Морозы, то есть такие чудесные люди, как Влад. Пожалуйста, если у вас есть возможность, мы даже подумаем там, может быть, найти эти костюмы Деда Мороза, Снегурочки, если у вас есть свои костюмы, приходите. Вы можете быть как в образах сказочных персонажей, помощников Деда Мороза, так и самим Дедом Морозом, Снегурочкой. Приходите, помогайте.
Л. Горская
– А если у кого-то сейчас действительно родилась идея помочь вам, как вас найти и как выйти на вас, чтобы поучаствовать 31 декабря в этом поздравлении?
Д. Акимов
– Это чудесно. Я могу продиктовать телефон фонда, чтобы туда могли обращаться люди?
Л. Горская
– Ну да, телефон фонда или адрес сайта, там наверняка тоже же есть вся информация.
Д. Акимов
– Да, конечно. Запишите, пожалуйста, телефон московский – с кодом 495, телефон 508-21-32. Или заходите на наш сайт фонда «Кораблик» https://korablik-fond.ru/
Л. Горская
– Ну я думаю, что если в поисковой системе набрать: «фонд «Кораблик» – то ваш сайт находится запросто.
Д. Акимов
– Да, сразу фонд «Кораблик».
Л. Горская
– И там есть вся информация.
Д. Акимов
– Звоните, обращайтесь, потому что нам нужно формировать вот эту команду, нам нужно формировать команду помощников.
В. Хасиков
– Это здорово. Я буду главным Дедом Морозом 31 декабря.
Л. Горская
– Будете руководить небольшим отрядом или большим отрядом Дедов Морозов.
В. Хасиков
– Да, буду руководить отрядом, десантом Дедов Морозов, которые 31 декабря будут поздравлять деток в больницах города Москвы.
Л. Горская
– Я напоминаю нашим радиослушателям, что в эфире радио «Вера», программа «Светлый вечер». Здесь, в студии Лиза Горская, и мы говорим об акции «Новогодний подарок», которую проводит фонд «Кораблик». Здесь у нас в гостях Дмитрий Акимов, директор этого фонда и директор центра «Волшебный ребенок». А также Владислав Хасиков, он программный директор круизной компании «Мостурфлот» и бессменный и главный Дед Мороз этой акции. Оставайтесь с нами, мы вернемся через минуту.
Л. Горская
– Снова в студии радио «Вера» программа «Светлый вечер». Здесь Лиза Горская, Дмитрий Акимов, директор центра «Волшебный ребенок» и исполнительный директор и соучредитель благотворительного фонда «Кораблик». И Владислав Хасиков, программный директор компании «Мостурфлот» и Дед Мороз новогодней акции «Новогодний подарок», о которой мы здесь, в новогодней программе говорим совершенно по-новогоднему. Вы говорили, что когда вы поздравляете детей в Морозовской больнице, это прямо ну такое торжество. И вот идет Дед Мороз, а за ним едет медленно кортеж машин с подарками. Вот я хотела спросить: а откуда?
В. Хасиков
– Ну я вам скажу. В первый год мы на сайте нашей компании, круизной компании «Мостурфлот», написали воззвание, что уважаемые гости компании, уважаемые наши туристы, если у вас есть желание принять участие в этой акции, привозите, пожалуйста, подарки в офисы компании. И мы не ожидали, что такое большое количество подарков наши туристы, наши уважаемые гости привезут, для того чтобы мы эти подарки передали детям в больницы города Москвы. На следующий год подарков стало больше, потом стало их еще больше. И я надеюсь, что и в этом году подарков хватит всем детишкам, которые вынуждены встречать Новый год в больнице. Мы в этом году совместно с фондом «Кораблик» открываем в офисах компании «уголки Деда Мороза», куда каждый из гостей может привезти новогодний подарок для детей от 0 до 16 лет.
Л. Горская
– А что это за подарки, как вы их распределяете?
Д. Акимов
– Вы знаете, я еще хотел сказать об одной такой замечательной возможности, которую предоставил для покупателей магазинов «Детский мир» фонд «Детский мир». То есть у нас есть такая партнерская программа «Участвуй», когда каждый человек, который покупает какой-то подарок, ну или просто какую-то вещь, необходимую своему собственному ребенку, может что-то положить в коробку для тех людей, кому сейчас действительно нужна какая-то помощь. То есть они, у них разные есть организации-партнеры этой акции, и в том числе наш фонд «Кораблик». И вот благодаря тем подаркам, которые покупатели «Детского мира» покупают для своих собственных детей и для наших подопечных, у нас тоже периодически собираются подарки, которые участвуют в нашей акции «Коробка храбрости», когда ребенок получает какой-то маленький приз за свое большое мужество в процедурном кабинете, когда он терпит какую-то неприятную процедуру. Это круглогодичная акция, которая у нас не прекращается, и это небольшие призы, которые получают дети именно в процедурках. Очень хочется поддержать тех детей, которые будут встречать именно Новый год в больнице. Поэтому вот именно более крупные такие, интересные такие подарки детские, они становится такими персональными наградами, такой благодарностью от Деда Мороза, такими сюрпризами, которыми делится Дед Мороз именно в Новый год. И в том числе и мы будем и очень-очень рады, если слушатели радиостанции «Вера» смогут поучаствовать в этой акции. Я готов зачитать адреса, куда наши слушатели могут приносить свои подарки, по согласованию с сотрудниками фонда. Если вы хотите поучаствовать лично и принести свой подарок, то вам достаточно позвонить по телефону фонда «Кораблик», с кодом 495 – 508-210-32 и вам предложат ближайший к вам адрес, куда можно привезти подарок. Вот сегодня мы точно знаем, что один из возможных вариантов это непосредственно Морозовская детская больница, 4-й Добрынинский переулок, дом 1. Или наши партнеры по адресу: 1-й Зачатьевский переулок, дом 13. Или офисы компании «Мостурфлот» по адресам: Ленинградский проспект, дом 1, или Ленинградское шоссе, дом 59. Нужно спросить офис «Речные круизы «Мостурфлота». По этим адресам вы можете, по согласованию с сотрудником фонда, привезти свои подарки, и все они дойдут до своих адресатов, до тех детей, которым в Новый год оказалось очень сложно.
Л. Горская
– Вот вы скажите, только в Москве происходит подобная акция или ну или вы проводите в Москве, а...
Д. Акимов
– Мы проводим в Москве, да, мы проводим в Москве. Но мы призываем наших радиослушателей, чтобы все те, кто нас слышат, они придумывали свои акции. Так же как проект «Коробка храбрости», да, мы начинали его когда-то в Москве, потихонечку, с 2009 года. Это идея, которую мы привезли когда-то из города Лейпциг, в котором мы лечили когда-то своего собственного ребенка, мы поделились этой идеей с нашими друзьями из фонда «Подари жизнь», и быстро история про «Коробку храбрости» разнеслась по городам России. То есть сегодня уже во многих городах можно услышать историю, что вот эти маленькие призы собирают для детей, которым приходится терпеть какие-то неприятности в процедурных кабинетах или в стационарах больниц. И вот потихонечку мы стали развивать эту идею, и сегодня «Коробка храбрости» стоит у нас, по сути дела, в четырнадцати отделениях только Морозовской больницы. И мы продвигаем эту идею на наши партнерские клиники, в которых тоже лежат наши подопечные. И мы призываем слушателей создавать свои собственные акции – и «Коробка храбрости», и «Новогодний подарок» – в своих городах. Создавайте инициативные группы, я думаю, администрация больниц пойдет вам навстречу, и все будет замечательно.
Л. Горская
– Ну вот действительно, а что для этого надо, вот если там, я не знаю, в Иркутске, в Перми, в Твери, где угодно, люди сейчас, послушав вас, подумают: ну все-таки еще осталось несколько недель до Нового года, а что если нам поздравить действительно детей, которые у нас в местной больнице, там в Омске, в Иркутске, в Твери останутся встречать Новый год?
Д. Акимов
– Ну мы за то, чтобы такие акции, они все-таки были организованными. Если ваши радиослушатели решат просто принести те игрушки, которые стали не нужны их собственному ребенку, допустим, мягкие игрушки какие-то или старые, может быть, с виду новые, а на деле уже, допустим, сломанные – то это не очень хороший вариант. То есть есть определенные правила, по которым мы собираем такие игрушки. Они должны быть, во-первых, новые, желательно чтобы это были моющиеся игрушки или прямо в упаковках. И согласовать с администрацией больницы порядок, по которому эти игрушки могут быть распределены в отделениях, а потом уже дело за малым. Нужно собрать...
Л. Горская
– Найти Деда Мороза.
Д. Акимов
– Найти Деда Мороза, найти, сформировать ту команду помощников, сказочных помощников, которые будут по этим отделениям их разносить.
В. Хасиков
– На самом деле я еще хотел сказать, что воздержитесь, пожалуйста, от мягких игрушек. Потому что администрация больницы не приветствует подарки мягкие игрушки, потому что они...
Л. Горская
– Собирают пыль, грязь, бактерии.
В. Хасиков
– Собирают пыль, и для многих детей, особенно для детей, которые лежат в больнице, это очень вредно.
Л. Горская
– Ну точно так же как во многих отделениях просто запрещены шерстяные вещи, например, там, в частности, в хирургических.
В. Хасиков
– Да. Вот вы задавали вопрос касательно других городов. За несколько минут до эфира мы с Дмитрием обсуждали вопрос поздравления. У нас есть подшефный Дом ребенка, который находится в городе Кимры, Тверской области.
Л. Горская
– Кимры, да, чудесный город на Волге.
В. Хасиков
– Да, чудесный город на Волге. Там базируется один из портов московского речного пароходства, и там есть Дом ребенка. Так вот в этом году, уже многие годы мы туда отправляем подарки, ездим с концертными программами, и в этом году детишки из кимрского дома ребенка получат и подарки, и новогодний праздничный концерт.
Л. Горская
– Кимры – это единственный ваш проект за пределами Москвы?
В. Хасиков
– Ну вот совместный проект, которые делает компания «Мостурфлот» и благотворительный фонд «Кораблик» – это вот единственный. А может, Дмитрий расскажет о каких-то других проектах, которые он ведет в других регионах нашей страны.
Д. Акимов
– Ну да, география помощи фонда «Кораблик», она огромна и не ограничивается Москвой или Московской областью. Мы помогаем детям из разных городов России добраться до места лечения. Потому что часто бывает так, что уже оплачено пребывание ребенка в какой-то клинике, или он получил квоту на лечение, или это лечение в государственной клинике, которая просто плановой является для данного малыша. И ребенок, ему положена от государства возможность добраться до этой клиники, часто там, в зависимости от бюджета этого региона или плацкартом, или купе. Но часто по состоянию здоровья ребенок просто не может вынести такой переезд, особенно в течение длительного времени, то есть который занимает несколько дней. Тогда фонд «Кораблик» рассматривает возможность оплаты авиабилетов для таких детей, которые могут добраться сразу до места лечения без вреда для здоровья. И у нас такой проект называется «Лечу лечиться». Мы также помогаем детям добраться до мест лечения за рубежом, в том случае если это малоимущие семьи, и есть соответствующие документы. И также наши партнерские программы по лечению детей в других городах. А вот такая новогодняя акция пока сосредоточена только в Москве. Но на самом деле даже эта задача является не так легкой, потому что вот сегодня, например, наша команда сказочных таких персонажей, она состоит всего лишь из нескольких Дедов Морозов и Снегурочек, и наших сотрудников фонда, и волонтеров фонда «Кораблик». На самом деле нам искренне не хватает таких помощников, и мы будем очень рады, если за счет вас наша команда пополнится.
Л. Горская
– А любой человек может стать Дедом Морозом или Снегурочкой? Или все-таки нужно профессиональное образование или хотя бы какое-то профессиональная подготовка – педагогическая, не знаю, театральная?
В. Хасиков
– Когда меня спрашивают, а что нужно, чтобы стать Дедом Морозом? И синоним этого вопроса, меня очень часто спрашивают: а что нужно, чтобы работать на круизных теплоходах?
Л. Горская
– Теплоходы.
В. Хасиков
– Да нет, теплоходы это как раз вторично. Самое главное – это любить и уважать людей. Всему остальному можно научить. Придет и артистический дар, придет и педагогический дар. Но самое главное требование – это любить и уважать людей.
Л. Горская
– Но это редкость.
В. Хасиков
– Люди очень разные. Вот если мы найдем таких людей, мы будем самыми счастливыми людьми на свете. Главное – это любить людей, все остальное приложится.
Л. Горская
– И дети ведь разные.
В. Хасиков
– И дети ведь разные. Иногда ты приходишь и видишь, как ребенок тянется к тебе, особенно когда ты облачен в костюм Деда Мороза. Ты сразу же из группы детей можешь узнать, кто из них растет без родителей. Потому что именно они крепче сжимают твою руку, и именно они все крепче обнимают тебя во время поздравлений.
Д. Акимов
– Я помню, что часто даже подростки, которые кажутся такими недоступными и которые всем своим видом демонстрируют, что они уже выросли из этого возраста, когда они там готовы принимать какие-то подарки от Деда Мороза в коридорах больницы, на самом деле как-то они меняются, когда к ним приходит Влад. И я помню такую сцену, когда в коридорах стояли дети, и там такой какой-то легкий флирт был между палатами мальчишек и девчонок, которых, к сожалению, не выписали на Новый год. И вот мы шли по коридору, и Влад там выбрал какой-то подарок для этих ребят, вручил. Ну и так стоит в ожидании и спрашивает: «Ну что ты стоишь, ты разве не знаешь, что Дедушке Морозу нужно какой-то стишок рассказать?» Ну парень решил подыграть, там стал искать какую-то табуреточку, чтобы встать, рассказать какой-то дежурный стишок про елочку. А на самом деле видно было, что вот они взглядами все время перемигиваются с девушкой смущающейся из другой палаты. И она ожидает чего-то большего. И он так на ушко ему шепнул: «Ну ты что, не знаешь что ли, не учил в школе стихи? Давай что-нибудь серьезное. Ты же знаешь, как девушке нужно признаваться в любви». И вот таи парень встал так уже в образе, так: «Я вас любил, любовь еще, быть может, в моей душе угасла не совсем...» Это было так трогательно. Девушка вообще там покраснела, и парень засмущался. И в этом было какое-то такое очень доброе чувство, очень которое нам было дорого.
Л. Горская
– Сказочное.
Д. Акимов
– В том числе и сказочное.
В. Хасиков
– Однажды был такой случай. Когда мы ездили поздравлять детишек с наступающим Новым годом, и мы были в самом непростом неврологическом отделении, я почему-то дал, ну как-то так получилось, что мешок несла Снегурочка, небольшой мешок Деда Мороза. И вдруг один мальчик, который прикован к инвалидному креслу, подошел ко мне и сказал: «Дед, ты не прав. Мешок должен нести ты, а Снегурочка – девушка». Это вот я запомнил на всю жизнь, и теперь Снегурочка к мешку даже не подходит.
Л. Горская
– Эх, дед!
В. Хасиков
– Да.
Д. Акимов
– Всему надо учить.
В. Хасиков
– Всему надо учить, да, конечно. И еще очень хотелось бы отметить тему родителей. Ведь не секрет, что дети лежат в больнице с родителями, особенно маленькие. И вот Деду Морозу нужна психологическая защита, потому что когда ты приходишь поздравлять детей, которые, пройдет Новый год – и они выпишутся из больницы – это одно. А когда ты поздравляешь детей, которые будут бороться со своей болезнью долгое время – это совсем другое. И вот здесь в течение секунды нужно найти общий язык не только с детьми, но и с родителями, которые находятся вместе с ними. Потому что некоторые родители выражают сразу радость, мы делаем фотографии, они отправляют эти фотографии, тут же начинают звонить своим родственникам, что пришел Дед Мороз. А те родители, которым еще только предстоит долгое время бороться с ужасными болезнями детскими, вот с ними нужно обязательно встать вместе по одну сторону от этих баррикад.
Д. Акимов
– Возможно, именно в этот момент родитель стоит на пороге какого-то непростого решения, да, или только-только услышал там новости какие-то, не очень радующие, по поводу диагноза или перспектив лечения, да, и ему нужна эмоциональная поддержка, чувство, что ты не один. И просто увидеть улыбку ребенка. Я сам, как папа, который был в роли такого родителя в течение многих лет – мы лечили долго своего сынишку от сложного, редкого онкозаболевания, – я знаю, как вот такая внешняя поддержка нужна. Когда это просто тебе нужно хотя бы, может быть, в этот день именно, да, и в этот час, когда просто не на кого опереться, и просто увидеть глаза поддержки, что все будет, что мы прорвемся. И ты принимаешь решение что, да, я готов лечиться, я готов все свои силы приложить к тому, чтобы достичь желаемого результата. И я хотел еще знаете, что сказать по поводу того, что ведь нас слушают люди не только из Москвы, да, которые готовы...
Л. Горская
– Сорок городов нас слушает.
Д. Акимов
– Я даже не думал, что столько. На самом деле, чтобы вы действительно и в собственных городах организовывали такие акции. Или если нет такой возможности, вы можете просто поддержать нашу инициативу. Это сделать не очень сложно. Пользователи мобильных телефонов могут просто отправить СМС со словами: «зима», дальше пробел, набрать сумму какую-то, которую они готовы, чтобы списалась с их мобильного счета, их телефонов, в поддержку нашей акции – и тогда на эти деньги будут куплены подарки в поддержку тех детей, которые встречают Новый год в больнице. То есть выглядит это так. На номер 3443 вы отправляете СМС с текстом: «зима» пробел 100 – и это означает, что 100 рублей спишутся с вашего мобильного телефона в поддержку нашей акции. Ну 100 – это просто как пример, это может быть любая сумма, которую вы посчитаете возможной для себя. И мы на эти деньги купим или сладкие подарки, или игрушки тем детям, которым предстоит встречать Новый год, этот, может быть, очень непростой Новый год, в стенах больницы. И команда наших помощников уже их сумеет вручить непосредственно в самый Новый год, 31-го числа.
Л. Горская
– Дмитрий Акимов, директор центра «Волшебный ребенок» и исполнительный директор и соучредитель благотворительного фонда «Кораблик». А также Владислав Хасиков, программный директор круизной компании «Мостурфлот» и главный неизменный Дед Мороз акции «Новогодний подарок». Эта акция – это поздравление детей, которые вынуждены встречать Новый год в больнице. В студии радио «Вера» здесь программа «Светлый вечер». Ее для вас ведет Лиза Горская. Говорим мы о приближающемся грядущем Новом годе. Это уже шестой раз вы будете поздравлять детишек. Я всю программу вспоминаю свой давний опыт, когда в 90-х годах мы вместе с молодыми артистами Театра на Малой Бронной, которые закончили только-только курсы Льва Дурова в ГИТИСе, решили, что мы можем поправить свой бюджет, поздравляя детей с Новым годом. Нам костюмер театра сшил костюмы, на принтере театра распечатали листовки. Зимой, замерзая, с отмерзшими ногами, раздавали их у цирка на Цветном бульваре: «Дед Мороз и Снегурочка на дом! Дед Мороз и Снегурочка на дом!» Нас некоторые спрашивали: «Кому надо? Нам надо или вам надо?» – в ответ. И мы ходили, поздравляли детей. Это было очень тяжело. Это было для меня тогда чуть ли не самое тяжелое, что я делала в жизни. Там, ну я сейчас даже не берут логистику, эти переодевания в подъездах, – какие разные дети, какие разные родители. Кто-то хочет у Деда Мороза бороду оторвать, кто-то надеется, что ты как Снегурочка растаешь, очень расстраивается, что ты не таешь. Тебе не верят. Не верят. И когда все-таки через час, через два – у нас был сценарий, который нам коллеги с радио с детского написали, – и ты видишь, что все-таки что-то меняется в детских глазах и хоть капельку тебе поверили – это счастье. А если нет – то нет. Но это, правда, было так тяжело, мы так отмечали, когда это все закончилось, и наконец-то прошел Новый год. Я понимаю, что у вас совершенно другая ситуация – это больница, у вас нет логистики, с одной стороны. С другой стороны, вам должно быть еще тяжелее, потому что дети в таких тяжелых условиях и в таких тяжелых жизненных обстоятельствах. И родители тоже. Ну вот расскажите про это.
В. Хасиков
– У нас же с вами очень откровенный разговор?
Л. Горская
– Я надеюсь.
В. Хасиков
– Я в этом уверен, потому что я являюсь слушателем радиостанции «Вера».
Л. Горская
– Как приятно.
В. Хасиков
– И когда я еду на работу, каждое утро еду на работу в Московское речное пароходство, я всегда слушаю радиостанцию «Вера», утренний эфир. И могу вам сказать, что каждый год после того, как мы заканчиваем поздравлять детей и их родителей с наступающим Новым годом, я сразу же еду в Богоявленский собор – там идет новогодняя служба, которая из года в год начинается в 17 часов, – и для меня это является очень важным. Я должен приехать с новогодних поздравлений и пойти в этот храм. Я всю жизнь хожу, являюсь прихожанином Богоявленского собора, москвичи его знают как Елоховскую церковь. И если я этого не сделаю, мне будет очень тяжело. Потому что мы через себя пропускаем людское горе, которое действительно мы стараемся облегчить им это. Ну а самим же нам тоже нужно что-то сделать для себя, чтобы нам было легче. И только дорога в храм помогает это сделать. Поэтому после каждого, после Морозовской больницы, после всех этих предновогодних мероприятий я обязательно еду в храм. Вот вам эта правда, которая и в этом году будет.
Д. Акимов
– Ну я могу сказать, что из таких, немножко, может быть, такого приземленного опыта, который был у меня еще до знакомства с Владом. У нас не было такого чудесного Деда Мороза, мы звали в помощники наших друзей-актеров из разных театров, и иногда приходилось быть самим в образе Деда Мороза. Я тогда был одним из координаторов фонда «Подари жизнь» по Морозовской детской больнице, и в том числе поздравлял детей в костюме Деда Мороза, которые уже ну со сложным заболеванием находились дома. И вот я помню несколько эпизодов таких, когда после поздравления ребенка одного в квартире, я прямо в костюме Деда Мороза – с красным носом, в шапке, как был, с мешком подарков сел в машину и поехал по другому адресу. Мне улыбались сотрудники Госавтоинспекции, улыбались родители. И вот я вышел из машины, захожу в лифт, приезжаю на нужный этаж, и там стоит ребенок. То есть он тоже не ожидал, что прямо из лифта выйдет Дед Мороз, и стоит мама с открытым ртом. Ребенок – первое, что он успел выдохнуть: «А подарок?» Это было уже начало января, я говорю: «Дорогой, ну ведь я же тебе положил под елочку подарок, ты разве не нашел?» Он говорит: «Нашел».
Л. Горская
– Находчивый, Дмитрий.
Д. Акимов
– Да, было на самом деле небольшое продолжение у этой истории. После поздравления сложного онкопациента я видел, как потеплели глаза его мамы и, в общем-то, мы хорошо поговорили, в общем-то, было хорошее такое время, я возвращался обратно, и в кармане у меня случайно оказался маленький такой деревянный паровозик, ну который просто то ли я подобрал, может быть, выпал из мешка моего. И ребенок на улице тоже с удивлением говорит: «Дедушка Мороз, а подарок?» И я прямо ему из варежки вынул вот этот деревянный паровозик, который у меня просто случайно оказался в руке. С тех пор я всегда в карман, если я вот нахожусь в образе Деда Мороза, я в карман себе кладу мелкие подарки вот на такие вот случаи. Просто действительно очень тепло.
Л. Горская
– А не в образе когда?
Д. Акимов
– Ну не в образе – мы бежим за нашими Дедушками Морозами и помогаем. На самом деле очень сложно сортировать подарки по возрастам. Бывает такое, что ну мама, например, чего-то другого ожидала или говорит: «ой, а это вот вы дали не наш возраст» или «он еще не умеет собирать». Поэтому надо такую некую предварительную работу в больнице провести. Она и психологическая тоже, да, то есть кому что подойдет, не только такому возрасту там – мальчик, девочка, – но и что может оказаться полезным для ребенка в больнице, что нет. Поэтому помощников нам нужно действительно много.
Л. Горская
– За сколько подготовка начинается?
Д. Акимов
– Ну она уже началась.
Л. Горская
– Непосредственно в больнице.
Д. Акимов
– Ну в больнице мы стараемся продумать некую логистику, то есть мы стараемся теперь, чтобы сэкономить время и побольше детей успеть поздравить, мы стараемся сосредоточить подарки в каком-то одном месте. И потом с этого небольшого импровизированного склада мы уже раздаем их по разным отделениям. И есть люди, которые сортируют их по возрастам, успевают подписать – мальчик, девочка, возраст и так далее. То есть Деду Морозу, уже когда он видит конкретного ребенка, и рядом с ним оказывается помощник, то есть он уже понимает, что в этой палате две девочки такого-то возраста, и нужно быстро-быстро успеть им передать то, что именно подходит им по возрасту. И есть, допустим, в соседней палате один мальчик такого-то возраста – вот успевает выхватить именно то, что нужно.
Л. Горская
– А вот скажите, мы призываем наших радиослушателей участвовать в сборе подарков, а какие это должны быть подарки? Ну наверняка есть какой-то стандартный список того, что точно подойдет, точно пригодится.
В. Хасиков
– Я думаю, что основу подарка составляют детские конструкторы. Потому что производители делают детские конструкторы по возрастам, и нам очень легко и быстро сортировать эти подарки. Потому что этот конструктор может быть и на два года, может быть и на 10–12 лет. То есть это вот такое мое, дедморозовское мнение.
Д. Акимов
– Ну подходят, в принципе, любые игрушки. Конструкторы действительно облегчают нашу жизнь как помощников Деда Мороза.
Л. Горская
– Но не мягкие.
Д. Акимов
– Ну конструкторов мягких достаточно мало. Бывают такие липучки...
Л. Горская
– Вы сказали: любые игрушки.
Д. Акимов
– Да, любые игрушки кроме мягких, это так. Но тем не менее у нас есть такая сложная категория пациентов – это подростки. Это прямо с ними непросто, потому что очень мало игрушек им подойдут. А то что им действительно интересно – это достаточно дорогостоящие вещи, которые мы просто не в состоянии обычно подарить, если мы не говорим о какой-то адресной помощи конкретному пациенту, когда его нужно прямо поддержать в сложный период жизни. И тогда, в прошлом году, например, нас очень выручили несколько компаний. Это были салоны красоты, которые девчонкам подарили сертификаты на стрижки. Это были несколько фотосалонов, которые подарили детям фотосессии. То есть и тоже некоторым ребятам уже взрослого, подросткового возраста тоже подарили сертификаты на какие-то услуги в салонах красоты, какие-то стрижки модные – им было очень это дорого, и девчонки прямо так расцвели. Потому что они ожидали какую-то, чуть не куклу Барби им подарит, символическую, Дедушка Мороз. А девушкам уже, которые по сути лежат там, в 16 лет в каких-то, допустим, там гинекологические бывают отделения больниц, или онкоотделения, или хирургическое отделение, дети с травмами, которым очень непросто даже смириться с мыслью, что я Новый год встречаю, во-первых, не в стенах своего родного дома, во-вторых, мне предстоит, как говорят доктора, нелегкий путь, чтобы преодолеть себя, преодолеть вот это.
Л. Горская
– Ну с травмой вообще очень тяжело психологически смириться, то есть любой, тем более со сложной.
Д. Акимов
– То есть резко ограничены возможности, да, человека, и непонятно, на какой срок. И в эту минуту приходит Дедушка Мороз с чем-то действительно полезным. Поэтому если вдруг нас слышат представители коммерческих компаний, которые готовы поговорить со своим руководством о том, чтобы подарить взрослым подросткам или просто подросткам сертификаты на какие-то свои услуги – это будет совершенно замечательно. И очень ценно и дорого. Нам очень сложно придумать подарки, по-настоящему значимые для таких детей. Еще хотел поговорить немного о руководстве компаний, которые традиционно дарят своим сотрудникам какие-то сувениры на Новый год. Есть такое понятие как корпоративная, в общем-то, сувенирная продукция.
Л. Горская
– Брендированная, да?
Д. Акимов
– Брендированная продукция. Люди дарят своим сотрудникам обычно ежедневники, какие-то офисные там канцелярские товары.
Л. Горская
– Ручки, пледы, ежедневники, календари.
Д. Акимов
– Да, с брендами своей компании. Так вот, уже не первый год в городах нашей страны идет такая акция, которая называется «Благотворительность вместо сувениров» – то есть вместо вот этих сувениров руководство компании решает, что оно готово перечислить те деньги, которые бы она потратила на изготовление этого сувенира, в пользу благотворительного фонда. А мы, как вторая сторона, как фонд, как сотрудники фонда «Кораблик» дарим памятный сертификат этому сотруднику о том, что он помог подопечным такой-то больницы, подопечным фонда и в размере такой-то суммы.
Л. Горская
– А как к этому сотрудники отнесутся?
Д. Акимов
– Ну если сотрудники не поддерживают эти акции, она и не происходит. Вот нас в прошлом году поздравляла наша партнерская компания – «Совфрахт», и люди перечислили несколько сотен тысяч рублей, которые компания решила добавить к той сумме, которую они готовы были бы потратить на сувениры. То есть компания как бы удвоила эту сумму, которую они хотели потратить на сувенирную продукцию.
Л. Горская
– Ну эти ручки – конечно, кому они нужны, с другой стороны. Я помню, был год пару или тройку лет назад, когда как будто все у одной конторы заказали эти ручки. И нам, ну я поскольку журналист, мне все стараются свою сувенирку подарить, и мне все дарили абсолютно одинаковые ручки с разными логотипами, да, это было очень смешно. Хорошо, компании, частные лица. Давайте напомним, как вас найти. Я так понимаю, что в поисковике забиваешь: благотворительный фонд «Кораблик», выходишь на ваш сайт, да, и там есть все контакты.
Д. Акимов
– Сайт https://korablik-fond.ru/. И также вы можете позвонить нам по телефону –(495) 508-21-32.
В. Хасиков
– В офисах круизной компании «Мостурфлот» – адреса вы можете найти на сайте фонда «Кораблик», – будут организованы «уголки Деда Мороза», куда вы, уважаемые наши радиослушатели, можете принести свои подарки. Которые, будете уверены в том, что 31 декабря 2018 года эти подарки окажутся в руках детей, которые будут встречать Новый год в стенах больницы.
Л. Горская
– Или найти на сайте фонда «Кораблик» контакты и участвовать 31 декабря в сказочном событии, в поздравлении детей, быть помощниками Деда Мороза или Деда Морозами, если у вас есть костюмы, а также Снегурочками. К сожалению, наша программа подошла к концу. Я еще напомню, пожалуй, короткий номер: 3443, отправив на который сообщение «зима» с суммой пожертвования через пробел, вы можете так же поучаствовать в поздравлении детей. Я напоминаю, что в студии радио «Вера» был Дмитрий Акимов, директор центра «Волшебный ребенок», исполнительный директор и соучредитель благотворительного фонда «Кораблик». А также Владислав Хасиков, Дед Мороз акции «Новогодний подарок», который уже шестой год будет поздравлять в Морозовской больнице детей скоро. И будет вами руководить, если вы решитесь принять участие в поздравлении.
Д. Акимов
– Мы ждем вас в наших рядах – наших волонтеров, наших помощников Деда Мороза, помощников и членов нашей волонтерской волшебной новогодней команды.
В. Хасиков
– А как вы думаете, уже можно поздравлять радиослушателей с наступающим Новым годом?
Л. Горская
– Всегда можно.
В. Хасиков
– Ну отлично. Тогда мы поздравляем вас с наступающим Новым годом, желаем вам здоровья, счастья, благополучия. И если вы вспомните о нас 31 декабря, например, очищая мандарин, – мы будем самыми счастливыми людьми на свете. С наступающим Новым годом вас!
Л. Горская
– Всего доброго.
Д. Акимов
– До свидания.
Артёму Казённых важно отправиться на лечение, нужна помощь
Артёму Казённых 9 лет, он не может нормально двигаться и очень плохо видит. Но благодаря любви и заботе близких, жизнь его наполнена теплом и радостью. В семье мальчика есть особенная традиция — когда кто-то из друзей и знакомых приходит в гости, Артём неспеша подходит к человеку и аккуратно кончиками пальцев трогает его лицо. Так он здоровается с близкими людьми и понимает, кто пришёл в дом.
Артём всю жизнь борется с последствиями остановки сердца и нескольких операций на головном мозге, которые пережил в младенчестве. Чтобы помочь ребёнку развиваться, мама ежедневно выполняет с ним разные физические упражнения, возит сына на реабилитации. «Постепенно наш герой восстанавливается, — говорит Лидия. — Сейчас Артём осторожно делает первые шаги, самостоятельно может подняться и сесть на стул, что-нибудь съесть. Его крёстная, кондитер, каждый праздник старается порадовать Артёмку маленьким бисквитным десертом, что вызывает у него бурю положительных эмоций. Ведь теперь он может сам прожевать кусочек торта, хотя раньше ел только протёртую пищу», — продолжает рассказ мама.
Жить сегодняшним днём и замечать всё хорошее — вот девиз семьи Артёма Казённых. «Мы радуемся даже самому малому, тому, чему многие люди не придали бы значения. Например, недавно сынок впервые смог обнять меня одной рукой за шею. Просто обнять — какое это счастье!» — радуется Лидия. Она верит, что у сына впереди много новых побед.
Сейчас Артёму предстоит следующая реабилитация, которую мама оплатить не в силах. На помощь пришёл благотворительный фонд «Дети Ярославии», он открыл сбор для мальчика. И если вы хотите поддержать Артёма, переходите на сайт фонда: deti-yaroslavii.ru
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Смыслы Страстной седмицы». Прот. Павел Великанов
У нас в гостях был настоятель московского храма Покрова Богородицы на Городне в Южном Чертанове протоиерей Павел Великанов.
Мы размышляли с нашим гостем о смыслах и значении Страстной Седмицы и о том, как участие в богослужениях этих дней может помочь подготовиться к встрече главного христианского праздника — Пасхи.
«Страдания и вера». Татьяна Семчишина
У нас в гостях была медсестра детской реанимации Татьяна Семчишина.
Мы говорили о том, как страдания и жизненные испытания могут способствовать приходу к вере, о том, как поддержать человека в горе, а также о важной роли тишины и молчания в нашей жизни.
Ведущий: Константин Мацан
К. Мацан
— «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, уважаемые друзья! У микрофона Константин Мацан. В гостях у нас сегодня Татьяна Семчишина, медсестра детской реанимации. Добрый вечер!
Т. Семчишина
— Здравствуйте!
К. Мацан
— Вот не первый раз Татьяна у нас в гостях в программе «Светлый вечер», а уже даже второй. Мы с Таней не то, чтобы давно, но знакомы, поэтому, как в жизни, будем общаться «на ты». И я бы вот с чего начал. Вот я тебя представляю как медсестру детской реанимации... Нередко я встречаю такое мнение, что вообще во врачебном сообществе, скорее, человек будет неверующим, потому что взгляд на мир научный, естественнонаучный, работаете вы с конкретными данными физиологии, анатомии, биологии и так далее, и вот места чему-то такому, что не измеряется на приборе, здесь, вроде бы, не остается. Почему «вроде бы»? Потому что, с другой стороны, а где еще встретить чудо, как не в больнице, где происходят, наверное, иногда необъяснимые с медицинской точки зрения вещи, когда врачи говорят: «Ну, бывает, и такое бывает. Хорошо, что человек выздоровел». Вот как ты это наблюдаешь, будучи человеком внутри этого процесса?
Т. Семчишина
— Наверное, стоит сразу оговориться, что поскольку я не врач, а медсестра и могу говорить от лица не столько врачей или врачебного сообщества, а медицинского сообщества, как медработник, как я сама это переживаю или как я это наблюдаю... И, конечно, ты абсолютно прав, что, с одной стороны, медики имеют дело с множеством данных, законов, процессов, опять-таки, опыта врачебного профессионального, медицинского, тех случаев, которые наблюдают, и это, конечно, в какой-то степени сужает область такой детской... назову это... не хочу никого обидеть, но какой-то слепой веры, когда ты надеешься и очень хочешь надеяться, тем более, когда речь идет о любимом человеке, близком, который болеет и страдает. Наверное, в этом смысле медики гораздо более люди отстраненные, может быть даже, циничные, потому что там, где мама болеющего ребенка продолжает надеяться, медики понимают, что это закончится тем или иным исходом.
С другой стороны, в нашей области, и это знает очень хорошо любой врач, медсестра, все те, кто каждый день занимается лечением людей и пытается им помочь, всегда есть место для необъяснимого и для того, чтобы... я назову это «действовал Бог», как человек верующий. Потому что даже если будет самая лучшая команда профессионалов, которые будут, допустим, оперировать в самой лучшей больнице, с самым лучшим оборудованием и самым лучшим обеспечением всеми необходимыми препаратами, есть всегда место, ну, случайности, стечению обстоятельств, когда что-то может пойти не так, или когда что-то может пойти так в тех больницах, местах, где нет совсем никаких условий. Но почему-то в одних ситуациях человек выздоравливает и получает исцеление, а в других вдруг начинаются какие-то осложнения, которые могут привести и к смерти. И, наблюдая за этим, наверное, люди могут по-разному это истолковывать — и как, опять-таки, случайность, совпадение, но здесь всегда есть место тайне, и я думаю, что никто другой, как медики, не наблюдают этого так часто, когда, кажется, по всем законам, все должно пойти таким образом, а оно идет совершенно другим.
Ну и, плюс, конечно же, никто, как медики, так часто не видит страдания и, в том числе, смерти, которая, да, к сожалению, становится частью нашей рутинной работы. Но без осмысления этого ты не можешь там оставаться. Другое дело, что каждый человек находит для себя разный ответ в этом осмыслении, и кто-то находит его действительно в вере, а кто-то — в такой отстраненности и некотором, наверное, ожесточении, может быть, сердечном, которое скрывается за словом «профессионализм».
К. Мацан
— Ну, говорят, что врачи — циники. Вот это — про это, да?
Т. Семчишина
— Наверное, да, можно и так сказать.
К. Мацан
— Вот ты, мне кажется, важнейшую тему ты такую поднимаешь — вообще о приходе к вере, о, скажем так, содержании этого процесса. Вот ты сказала, что, встречаясь часто со смертью, с уходом людей, разные люди совершают разные выводы, иногда противоположные, из одной и той же ситуации. А вот от чего это зависит, как тебе кажется? Почему один человек приходит к мысли, ну, к какому-то обоснованию для себя религиозной веры, включая то, что вот жизнь не заканчивается со смертью и есть надежда на вечную жизнь, вот в этом тоже выражается вера, а кто-то из той же самой ситуации делает вывод, что «нет, все» (я сейчас, может быть, огрубляю), «все бессмысленно». Вот этот самый цинизм, как, может быть даже, защитная реакция, возникает, бросающаяся в глаза бессмысленность. Вот я даже уже, скорее, знаешь, тут не про медицину, а к твоему опыту просто верующего человека, многолетнего прихожанина храма, который при этом с этой темой сталкивается, с темой медицины и смерти, — что Бог касается в какой-то момент сердца человека и говорит, что «вот найди утешение в этом, ищи утешение здесь», а другого, получается, Бог не касается, раз он ожесточается и не верит?
Т. Семчишина
— Это сложный вопрос.
К. Мацан
— Конечно, сложный. Я, вообще-то, простых вопросов не задаю.
Т. Семчишина
— Сложный вопрос, на который я могу попробовать ответить некоторым предположением, потому что все-таки опять я говорю с позиции человека верующего, хотя и мне знакомы сомнения, недоумение, и уже в профессию я пришла верующим человеком. Хорошо, конечно, ответить просто и схематично, сказав, что это зависит от того, с каким сердцем, наверное, с каким багажом ты уже приходишь, ну вот, там, например, в профессию или в какую-то конкретную ситуацию страдания, боли и какого-то экзистенциального напряжения. Потому что, конечно, влияют и встречи, и воспитание, духовное воспитание наших учителей. Потому что в том, как я вижу какие-то вещи и как я их трактую, огромная заслуга, и это результат работы множества людей, с которыми мы общались — и отца Георгия Чистякова, и владыки Антония Сурожского, чьи книги оказали на меня очень большое влияние, и Фредерики де Грааф, и многих других людей. И когда ты встречаешься лицом к лицу с конкретной ситуацией, она ложится уже на подготовленную почву. Хотя, говорю, конечно, это не исключает вопросов, недоумений, сомнений и боли.
С другой стороны, наверное, и благодать Божья... Я не знаю, как ответить на вопрос, почему кого-то касается, а кого-то не касается. Но это еще и выбор, это и выбор человека в том, чтобы оставаться открытым или нет. Мы все испытываем боль — это я совершенно точно могу сказать. Мы все, работая там, где мы работаем, и видя то, что мы видим, переживаем за наших пациентов и не можем эту боль не испытывать. Другое дело, насколько мы ее в сердце допускаем и насколько мы готовы и в дальнейшем ей открываться и — может быть, не самое удачное выражение — что-то с ней делать. Потому что я могу отдать ее Богу — это, мне кажется, единственное, что имеет смысл, и дать согласие на то, чтобы снова этой боли открываться. Но я совершенно точно знаю и понимаю, что бывают и моменты, и бывают ситуации, когда человек говорит: «Нет, я не хочу этой боли. Да, я вижу ее, но я совершенно не готов ее испытывать и снова и снова к этой ситуации возвращаться, поэтому я выбираю такое дистанцирование». Потому что это тоже ведь может быть объяснено очень логично и какими-то важными причинами и мотивами для того, чтобы профессионально не выгореть, для того, чтобы мочь помогать больным, для того, чтобы уметь профессионально оказывать им помощь, и так далее. И, наверное, да, мировоззрение, наверное, готовность открывать сердце и готовность как-то рефлексировать и, ну, назову это «что-то делать» с этим переживанием и что-то делать с этой болью. Наверное, от этого зависит.
К. Мацан
— Ты эту фразу произнесла, очень такую цепляющую в хорошем смысле слова — «отдать Богу». Вот мне эти слова очень нравятся — «надо отдать боль Богу», потому что в них, что называется, постулируется сразу и существование Бога, и Его активное участие в жизни человека верующего, то, как это верующий видит, Его готовность эту боль человека забрать, какое-то такое динамичное отношение. То есть, Бог из какого-то слова, фигуры, идеи, чего-то такого большого, где-то существующего, превращается в Того, Кто близкий с тобой, Кому до тебя есть дело. А вот как ты это переживаешь? Как бы ты, ну, если угодно, объяснила вот это свое чувство — отдать боль Богу — человеку, который этого опыта не имеет? Понятно, что это сложно, может быть даже, невозможно объяснить до конца или даже хоть сколько-то. Но описать, свидетельствовать, наверное, можно. То есть, это невозможно передать, как любой опыт, но, может быть, что-то о нем можно сказать?
Т. Семчишина
— Ты знаешь, однажды у нас был такой разговор с коллегой — ночной, в какое-то небольшое затишье и в какой-то небольшой такой промежуток передышки. Она спросила меня: «Скажи, вот ведь я вижу, что довольно часто ты общаешься с семьями наших детей, и даже с кем-то, и со многими ты продолжаешь общаться после смерти детей. Они присылают тебе фотографии. Как ты все это выносишь? И зачем?» И тогда я попыталась ответить на вопрос, именно используя вот этот образ «отдать Богу», при этом понимая, что я разговариваю с человеком, который, может быть, где-то очень на пороге веры, как-то задумывается. Это действительно было сложно, как это можно объяснить, потому что, разговаривая со «своими» (я беру это сейчас в кавычки) — ну, с теми, кто как-то более в церковный контекст погружен, среди верующих людей, я могу что-то говорить о молитве, хотя все эти слова — они, наверное, будут достаточно плоскими, и все будет не то. Но здесь суть в том, что есть боль, которую на самом деле очень сложно вынести. Ее довольно сложно вынести еще и потому, что ты не можешь ничего с этим сделать. Иногда это твоя боль, личная, потому что ты соприкасаешься с какой-то трагической ситуацией и видишь, как это отражается на семье, на ребенке. Может быть, еще обстоятельства какие-то сложные. Иногда это, действительно, да, тоже вот отражение боли других людей. Ты видишь, насколько другому человеку больно — матери, потерявшей ребенка своего, или самому ребенку. Но наше, наверное, такое человеческое, естественное желание — эту боль утишить сразу, уменьшить ее, избавиться от нее. Когда я говорю о том, что мы можем отдать эту боль Богу, это, наверное, больше о том, что мы можем ее с кем-то разделить. Это не всегда означает утешение, но когда ты в боли не один, это приобретает какой-то другой смысл. И особенно когда ты в этой боли не один, а с кем-то, кто больше тебя, больше всей этой ситуации, Тот, Который благ, Который милостив и Который, в общем, не хочет никому зла и не хочет никому ничего плохого. И когда ты в этой боли с тем, кто в глубине своего существа видит и держит судьбы всех и знает тайну, и знает каждого по имени — и этого ребенка, который ушел, или этой семьи, каждого ее члена. Наверное, как-то более стройно мне сложно это объяснить, но, как говорил кто-то из великих, что боль... ты можешь горе разделить пополам с кем-то, и это уже... Ну это совместное проживание — оно и объединяет, и оно помогает тебе в этом быть и продолжать, продолжать существовать, продолжать жить.
К. Мацан
— Татьяна Семчишина, медсестра детской реанимации, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Мы говорим о трудных вопросах, на самом деле, веры, которые возникают в связи с болезнью, в связи с испытаниями. И наша сегодняшняя гостья видит это просто в процессе своей работы в детской реанимации. Вот еще немножко останавливаясь, может быть, задерживаясь на этом выражении, на этом состоянии, наверное, сердца человеческого — «отдать боль Богу»... Я вот в прошлой части упомянул, что мне оно очень нравится, это выражение, потому что в нем дается какое-то представление о Боге активном и с нами взаимодействующем, к нам обращающемся. Но ведь тут еще, наверное, важно, что и человеческая активность здесь постулируется? Я почему об этом спрашиваю — потому что я вот помню, в похожем контексте когда мы с кем-то говорили, вот отдать боль Богу, отдать проблему Богу, поручить эту проблему Богу, человек совершенно нецерковный и неверующий услышал в этом пофигизм. То есть, «вы, верующие — вы просто от этого закрываетесь». Ну, «отдай Богу» — это то же самое, как, другими словами, просто «не думай об этом», «да не парься!». Но правильно, что мы не про это же говорим сейчас? А вот как ты это чувствуешь? Почему это не про «не парься»? Вот я даже понимаю, что в плане твоей работы в реанимации это глупый вопрос и наивный. Я не предлагаю тебе сейчас переносить его на конкретные ситуации, когда перед тобой страдающий человек. Но если говорить именно о вере, о том, как ты проживаешь отношения с Богом, которые вот не про «не парься», а про твое активное участие — что это такое?
Т. Семчишина
— Я думаю, что если говорить с точки зрения психологии, наверное, можно назвать это формой рефлексии, да? Что когда происходят какие-то сложные события — ну, например, смерти пациентов, еще какие-то неразрешимые вещи, с которыми мы активно в рамках своих профессиональных обязанностей сделать ничего не можем, то просто забыть и как-то отодвинуть это в долгий ящик — это, наверное, да, была бы, наверное, пассивная позиция. Мне кажется — ну, может быть, я так устроена, но мне кажется, что очень важно все-таки не оставлять эти ситуации, а к ним возвращаться и их обдумывать. Пусть это будет с точки зрения психологии действительно такой рефлексией. Но если говорить с точки зрения веры, то мне кажется очень важным вот что. Когда-то я услышала это от Фредерики де Грааф. В каком-то разговоре мы с ней обсуждали тоже какую-то рабочую ситуацию, и она говорит: «Ну ты зовешь туда Бога, ты зовешь туда прийти Бога? Ты знаешь, что в какие-то моменты ты можешь требовать, чтобы Бог туда пришел? Да, Он знает это и без тебя, да, Он видит эту ситуацию, но ты можешь требовать, чтобы Божья Матерь и Господь в эту ситуацию вошли». Я не сразу это поняла, что она имеет в виду, но мне кажется, что это какая-то точка соприкосновений, точки встречи именно активности человека и активности Бога. Потому что это пространство человеческого сердца. И человек, видя или участвуя в неких обстоятельствах, где человек страдает, его призыв Бога туда — это, мне кажется, именно это и есть проявление активности, неравнодушия, неотстранения. И то же самое — если речь идет о смерти или вот о каких-то таких сложных событиях. То есть, мы, с одной стороны, молимся и отдаем Богу эту ситуацию — может быть, непонятную, может быть, с которой мы не согласны, но, вместе с тем, мы призываем Его прийти туда и освятить эту ситуацию Своим присутствием. Как дальше будет, я не знаю, но что-то страшное уже случилось, что-то трагичное уже случилось. Но призвать Бога в эту ситуацию, мне кажется, это лучшее, что можно сделать.
К. Мацан
— Я помню, в одном интервью священник Александр Ткаченко, создатель первого детского хосписа в России, сказал, что у Бога нет других рук, кроме наших. Ну это не он первым сказал — это такая известная, бесспорная, с одной стороны, мысль. С другой стороны, я помню, что в другом интервью человек тоже, много работающий, скажем так, в социальных проектах, помогающий и бездомным, и больным, к этой фразе по-другому отнесся — что «не, ну, конечно, у Бога есть другие руки, кроме наших, потому что, может быть, если Господу надо, Он Своими руками что-то сделает и без нашей помощи». И тогда человек добавил: «Ну, в лучшем случае, пальцы». Но, может быть, мы не будем множить дальше физиологические метафоры — «руки», «пальцы», но что ты об этом думаешь? Как в тебе эти слова отзываются?
Т. Семчишина
— Мне кажется, что это — опять-таки, наверное, возвращаясь к вопросу открытости сердца и открытости... ну, открытости миру, открытости человеку, причем, в совершенно разных реакциях. Мне почему-то первое, что приходит на ум, когда я слышу эти слова, это какие-то ситуации... Ну вот, например, самая простая — допустим, закончилась моя смена, и я выхожу из отделения, может быть, очень уставшей и, может быть, думающей только о том, чтобы поскорее добраться домой...
К. Мацан
— Потому что после суток дежурства.
Т. Семчишина
— Да, ну, после суток, и поехать скорее домой, и лечь спать, и вообще как-то немножечко отключиться от той реальности, которая была моей реальностью в последние 24 часа. И в этот момент, например, я вижу, что на диванчике около отделения нашего сидит женщина и, например, плачет. И, может быть даже, я узнаю в ней маму кого-то из наших детей. И здесь может быть несколько вариантов, да? Это может быть, например, мама, с которой есть у нас какой-то контакт и с которой у нас, ну, какие-то отношения даже сложились, потому что ребенок уже лежит какое-то продолжительное время. Это может быть мама какого-то другого ребенка, с которым я никогда не работала, но я знаю, что она приходит. Или, может быть, это совсем незнакомый человек. В целом, реакция моя может быть такова, что, ну, вообще-то, я закончила уже работать. Лифт — вот, пожалуйста, здесь пройти пять метров, и я сажусь на лифт и уезжаю к себе. Ну, потому что это не мое дело. Ну, плачет она — почему она плачет? Я не знаю, почему она плачет. Узнавать и как-то погружаться в это все еще я могу быть совсем не готова. Но, на мой взгляд, если так сложилось, что на выходе со смены почему-то я встретила эту женщину, ну, лучше подойти к ней, сесть и спросить ее, по крайней мере, что случилось. Или, ну, может быть, какими-то другими словами. Потому что мы все очень сильно нуждаемся в том, чтобы быть увиденными другими людьми. И, может быть, я ничем не смогу ей помочь. Может быть, я и выслушать ее не могу. А может быть, она мне как-то грубо даже ответит, или агрессивно, или... Да все, что угодно, может быть. Но в данном случае как-то Божьими руками... Что я могу, как Божьи руки, здесь, да? Я... вот как задание от Бога такое, да, это переживаю — что если человек встречается, даже если мне очень не хочется, даже если как-то вот... ну, как будто бы даже я имею моральное право пройти, но лучше все-таки подойти и спросить. Ну не захочет она другого человека рядом с собой, не нужно ей это будет — ну тогда так, как есть. Может быть, посидеть с ней какое-то время. А может быть, она пришла, потому что были ситуации, когда, например, мама потерялась просто. Ну, то есть, она должна была прийти в другое место, и она потерялась, растерялась, там, ребенок в тяжелом состоянии, и она не поняла, куда идти. И это все тоже решалось довольно просто, потому что я вернулась в ординаторскую, мы позвонили лечащему врачу и поняли, что требуется — она перепутала этажи и пришла не туда. То есть, это могут быть какие-то вещи, которые совсем не «великие», но если мы пришли в этот мир, если мы родились и продолжаем жить, и если как-то мы хотим для Бога тоже что-то делать, мне кажется, хорошо бы стараться — конечно, это не всегда получается, но — держать глаза открытыми, уши открытыми и сердце открытым.
К. Мацан
— Вернемся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» Татьяна Семчишина, медсестра детской реанимации. У микрофона Константин Мацан. Не переключайтесь.
«Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. Еще раз здравствуйте, уважаемые друзья. У микрофона Константин Мацан. Мы говорим сегодня с Татьяной Семчишиной — медицинской сестрой детской реанимации.
Вот до перерыва, знаешь, какую-то ты очень важную тему затронула, причем, важную, знаешь, вот мне лично в плане каких-то лайфхаков. Лайфхаков, потому что мы хотим, чтобы от наших программ была сплошная польза, и вот на практике что выносить. Я вот могу тебе признаться, что для меня вот в той ситуации, которую ты описывала — допустим, сидит человек в больнице ли, на улице, на работе ли где-то, например, плачет, и, в принципе, ситуация, с одной стороны, располагает к тому, чтобы подойти, спросить, что случилось, а с другой стороны, ты понимаешь — вот это моя проблема психологическая, честно признаюсь тебе и всему честному народу, — я боюсь вот того самого какого-то грубого ответа, неловкости, которую я могу создать, в которой я могу оказаться, боюсь почувствовать себя глупо. И боюсь одновременно и человеку как-то... Может быть, ему сейчас не нужно внимание. Вообще, я понимаю — допустим, когда мне плохо, я, может быть, не хочу, чтобы вообще меня трогали. Но это индивидуально. Я внутри себя борюсь, с одной стороны, с каким-то правильным пониманием, что, ну, хорошо бы сейчас подойти, узнать. И я вот абсолютно понимаю тебя, когда ты говоришь, что «вот мне сейчас, именно мне этот человек именно попался — ну неслучайно же это, ну Господь же все видит!» А с другой стороны, какие-то внутренние ограничители включаются. Вот что ты посоветуешь? Ты отчасти уже об этом начала говорить. Может быть, ты тоже это испытываешь. Судя по всему, тебе это знакомо. Как находить для себя внутреннюю мотивацию все-таки поступить по-христиански, громко скажем, и вот это внимание проявить, не боясь, несмотря ни на что, и быть готовым даже, там, не знаю, к неловкости, к грубому ответу, но все-таки сделать?
Т. Семчишина
— Ну, начнем с того, наверное, что касается мотивации, что, боюсь, нет готовых рецептов, потому что каждый раз и в каждой ситуации приходится делать выбор. Это не что-то такое, что идет по накатанной и что один раз уже решено, и теперь наконец-то все просто и легко.
С другой стороны, я вот о чем думаю. Господь дал нам свободу, и эта свобода — она выражается во всем. Она выражается, в том числе, в том, что решим мы сами — подойти или не подойти. Она заключается и в том, что человек может принять нашу помощь, не принять нашу помощь, нуждаться в нас, не нуждаться в нас, а нуждаться в ком-то другом. И, наверное, один из тех принципов, которые хорошо бы постараться соблюдать, это человеку эту свободу предоставить. И в каких-то ситуациях я понимаю, что мне проще все-таки тоже опираться на рецепты на какие-то готовые, и в каких-то ситуациях я для себя формулировки нашла. Вот, например, я живу на метро «Теплый Стан», где у нас находится рынок, и там переход довольно длинный из метро, много лестниц, куда довольно часто приезжают бабушки со своими сумочками-кошелочками на колесиках. И для того, чтобы подняться или спуститься (а чаще всего бабушки приезжают уже с нагруженными сумочками), ну это требует усилий, чтобы по ступенькам их поднять. И тоже кажется — ты видишь пожилого человека, который с этой тележечкой со своей цок-цок-цок по ступенькам, и реакция может быть очень разной, потому что бабушки тоже по-разному настроены.
К. Мацан
— Меня однажды так отшили, будто я хотел сумку забрать, а не поднять.
Т. Семчишина
— Да. Потому что бывает, что, действительно, ну вот люди как-то так реагируют остро. И, ну, для себя я какую-то формулировку нашла такую, что когда я подхожу, говорю: «Извините, пожалуйста, разрешите вам помочь!» — и это оставляет человеку абсолютную свободу, потому что кто-то может сказать: «Да мне и так удобно». О’кей. «Да, хорошо, очень было бы здорово». «Нет, не нужно». И... Ну, и когда... И себя чувствуешь в этом тоже свободной. И человеку ты предлагаешь, и оставляешь ему право отказаться и свободу отказаться или принять.
Конечно, гораздо сложнее, когда речь идет не о физической помощи, которая очевидна, а о помощи (или не помощи), о каком-то участии, когда речь идет о горе, слезах или какой-то сложной ситуации, и мы не знаем, что случилось. Но, мне кажется, если иметь в виду, опять-таки, эту деликатность и какое-то пространство свободы, ну, по крайней мере, может быть даже, и вопрос «что случилось?» не такой удачный... Там, что ты расскажешь, что случилось? «Мне плохо». Там, «моему ребенку плохо». Что случилось... Все плохо. Но, может быть, спросить: «Я могу вам чем-то помочь?», как бы по-киношному ни звучала эта фраза. Или: «Не могу ли я что-то для вас сделать?» И если человек скажет «нет», может быть, побыть еще, посмотреть на него и уйти?
К. Мацан
— В прошлой части программы ты говорила, когда мы начали в самом начале размышлять о том, насколько человеку в медицинском деле труднее или проще, скажем так, прийти к вере, найти утешение к вере, ты сказала: «Все мы переживаем боль и сомнения». Я вот хотел бы к этой фразе творчески придраться. Опять же, может быть, это будет связано с твоей работой, может быть, нет, но какие у тебя сомнения в вере, какие вопросы к Богу (если это одно и то же — сомнения в вере и вопросы к Богу)? Я понимаю, что ты вряд ли ставишь под сомнение бытие Божие как таковое. Хотя сейчас ты расскажешь. Но тогда чего они касаются?
Т. Семчишина
— Они действительно не касаются бытия Божия. Но... Есть, например, сомнение — это один из самых болезненных вопросов, я думаю, что не только для меня. Это вопрос, что есть благо. Что есть благо, ну, например, для конкретного ребенка. Или что есть благо для его семьи. И если мы говорим о том, что, ну, «я верю, что Господь всемилостив и благ, и в Его деснице тайна человеческой судьбы», то где это благо в какой-то конкретной ситуации, где его очень сложно разглядеть или невозможно? И что есть благо в этой ситуации? Это вопрос, который довольно часто снова и снова приходится ну как-то решать, задавать, по крайней мере, этот вопрос.
К. Мацан
— Ты имеешь в виду, может ли болезнь, например, быть благом для семьи, для человека, для ребенка?
Т. Семчишина
— Я боюсь сейчас уйти в какие-то теоретические размышления, потому что все-таки эти, наверное, вопросы имеют право задавать только непосредственные участники. Легко сидеть в студии и говорить о таких вещах. Но, скорее, это какие-то очень конкретные события или конкретные... Даже, наверное, не столько сама ли болезнь — благо. Я не буду касаться этой темы — она слишком деликатная, и она слишком индивидуальна для каждого конкретного человека. Но в процессе лечения и в процессе борьбы за жизнь мы, да, сталкиваемся с ситуациями — ну все ли мы сделали правильно и все ли мы сделали, исходя из блага, из пожелания блага, например, такой вопрос. И еще вопросы смысла, который, наверное, основополагающий — в чем смысл, где смысл? Наверное, немножко сложно говорить об этом абстрактно, но я боюсь, честно говоря, приводить какие-то конкретные примеры, потому что опасаюсь быть недостаточно бережной и деликатной к тем людям, о которых я могу рассказывать.
К. Мацан
— Когда человек надеется на чудо, а чудо не случается, это вызов вере?
Т. Семчишина
— Это очень серьезная проверка, я думаю. Потому что, как сторонний наблюдатель, опять-таки, я могу говорить о том, что очень часто чудо, которого мы хотим, оно имеет очень конкретные осуществления, да? То есть, мы хотим очень конкретных вещей, надеясь на чудо. Например, в ситуации болеющего ребенка хотим его выздоровления во что бы то ни стало. Вопрос блага в этом тоже очень важен, потому что иногда, например, в силу ряда причин, осложнений, лечения мы, как медики, можем понимать, что если даже ребенок выживет в этой ситуации, то его жизнь не будет полноценной. Он, например, ну, не сможет никогда ходить или не сможет говорить, или еще чего-то не сможет. То есть, его выживание физическое — оно не будет означать качества жизни и полноты этой жизни. Ну, хотя о полноте, наверное, можно говорить в духовном смысле, и мы, наверное, не будем эту тему затрагивать. Но я вижу, например, несколько вещей и могу поделиться такими размышлениями — что чудо иногда может быть в другом. Мы просим конкретного чуда в выздоровлении, а чудо случается, выражаясь в каких-то других вещах, хотя ребенок погибает, например, и этого выздоровления мы не получаем.
Но когда я говорила еще о том, что это такая проверка того, что стоит наша вера... С одной стороны, мы помним прекрасно все евангельские строки — «просите, и что бы вы ни попросили Во Имя Мое, да будет вам», С другой стороны, это тоже достаточно известные слова — о том, что «что нам дороже — сам Бог или Его блага, или Его благодеяния?» И вот в ситуации, когда мы просим и не получаем, очень бывает сложно, но возможно сохранить веру в то, что Бог всемилостив и благ, и неизменен, и принять из Его руки то, что происходит, даже если мы сейчас этого не понимаем. И даже если очень больно. И даже если эта боль потери разрывает сердце.
Но я вот, наверное, не посмею здесь говорить о наших родителях, потому что действительно для этого каждый проходит свой путь, и свой путь осмысления, и свой путь веры. Но вот здесь очень серьезно встает вопрос, насколько дорог мне Бог. Если я не сомневаюсь в Его существовании, если Он был здесь, если Ему небезразлична судьба моего ребенка, если Ему небезразлично все, что происходит с нами, как дальше строить эти отношения, если случилось то, что случилось.
И почему-то вот хочется мне еще одним поделиться — тоже важным, мне кажется, моментом таким. Однажды мы провожали семью, у которой умер малыш. Было отпевание, и батюшка наш, больничного храма после того, как отпевание закончилось, он подошел к супругам, к родителям малыша, обнял их и сказал: «У вас было время надежды, теперь оно закончилось, и наступает время веры и любви». И это настолько точно отражает состояние... Ну вот, по крайней мере, это такое было точное описание для этой конкретной семьи, потому что они до последнего надеялись. И сейчас, когда все закончилось так, как закончилось, они возвращаются домой, но возвращаются домой, к сожалению, с погибшим ребенком. Но наступает время, когда ты можешь верить во встречу, ты можешь верить в то, что любовь не заканчивается земной жизнью, и что любовь продолжается. Вот, мне кажется, это какое-то максимально точное описание того, что может происходить.
К. Мацан
— Татьяна Семчишина, медицинская сестра детской реанимации, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Вот буквально предвосхищаешь ты ту тему, о которой я хотел бы в этой последней части нашей программы поговорить, без которой, конечно, наш сегодняшний разговор был бы неполным. В том смысле, что мы всю программу говорим о твоей работе, о том, что ты видишь на работе, как медицинская сестра в детской реанимации, о трудных ситуациях, боли, страдании, смерти как о вызове вере. Как о вызовах. Но что-то мне подсказывает, что этим, скажем так, духовная палитра твоей работы не исчерпывается, и наверняка есть место и наблюдениям встречи с надеждой, с любовью, с тем светлым, что происходит. И это тоже связано с верой, может быть, дает ей расти, укрепляться, убеждаться, утешаться, получать от Бога утешение. Вот насколько в этом смысле тут твоя работа на твою веру влияет? Был ли пройден какой-то путь — вот не с точки зрения вызова и проверки, а с точки зрения вот ее еще большего какого-то раскрытия и, ну, если угодно, открытия красоты Божьего замысла о нас всех?
Т. Семчишина
— Мне действительно не хотелось бы, чтобы у наших слушателей создалось впечатление, что где-то мы на передовой, где постоянные испытания и непрерывные вызовы жизни и вере. (Смеется.) Хотя, я говорю, конечно, это часть тоже нашей повседневной жизни.
Изменилось ли как-то само понимание, да? И как-то больше раскрылось ли видение Божьей красоты? Мне кажется, что очень явно в наших вот повседневных делах, в нашей повседневной работе раскрывается красота встречи. Красота встречи с человеком. Потому что, несмотря на то, что иногда рутина подразумевает какую-то скорость — что один, второй, третий, это поток людей, но эти лица и судьбы, которые проходят, это, конечно, удивительные какие-то такие нити и удивительные переплетения. Огромное у меня уважение вызывают наши родители и дети. Хотя с детьми мы не всегда имеем возможность общаться — ну, потому что, в силу особенностей отделения, мы можем уже видеть их в медикаментозной коме и под аппаратами, но с кем-то мы общаемся, и это люди, которые дарят огромную радость, как бы это ни странно показалось, и удивление, и удивление жизни. И... Ну, мы тоже меняемся, видя этот свет и видя эту красоту.
И, конечно, не могу не вспомнить одну из наших недавних таких историй, когда у нас полгода лежал малыш, и ему нужна была почечно-заместительная терапия. Ну, поэтому он был в сознании, он мог общаться. У него была масса каких-то игрушечек, книжечек. И мы его очень полюбили все — женская часть коллектива точно, но даже наши реаниматологи, конечно, они с большой нежностью относились к этому малышу. И поскольку он был у нас достаточно долго, и, конечно, для ребенка ситуация непростая — да, он днем находится с мамой, но он все равно в относительно незнакомом пространстве, на ночь он должен оставаться один, незнакомые люди, которые постоянно меняются и которые какие-то процедуры проводят. Но он, как любой ребенок, растет, смотрит на мир, чему-то учится, что-то ему нравится, что-то ему не нравится. И он это все разделял с нами. Мы научились читать, играть, какие-то новые вещи придумывали для того, чтобы его порадовать. (Смеется.) И мы многому учились...
Я не знаю, как ответить на этот вопрос, мне немножко сложно. Наверное, мне даже сложнее ответить на этот вопрос, чем на вопрос касательно вызовов. Но мы видим, насколько... Вот я думаю, что благодаря работе это тоже очень проявляется. Мы видим, насколько мир разный, насколько люди разные. Иногда, как бы банально это ни прозвучало, насколько уникален путь каждого человека и насколько все бывает неоднозначно, и не надо торопиться с выводами о человеке, например, или о семье. Лучше всего не пытаться со своими какими-то понятиями «правильными» на семью наседать, а побыть рядом с ней и сопроводить. Это, наверное, лучшее, что мы можем сделать. Этому работа очень учит. И она всегда напоминает о том, что Дух Святой — Он не в грохоте, а Он в тихом веянии ветра, вот в такой деликатности, нежности и соприсутствии. Это очень явно всегда.
К. Мацан
— Не могу тут не спросить, раз уж прозвучало имя чрезвычайно дорогого мне митрополита Антония Сурожского. Дорогого — в смысле, автора, пастыря, чьи тексты во многом вообще меня, конечно, тоже к вере привели и сформировали, видение каких-то вещей. Он много говорит о необходимости... Не необходимость — плохое слово «необходимость»... о молчании, о возможности молчания. В каких-то ситуациях быть с человеком рядом, без слов, просто быть, присутствовать, чтобы суть твоя была здесь, вместе с ним. И, с одной стороны, в общем-то, не так уж редко мы об этом говорим — о том, что слова часто не нужны лишние. А с другой стороны, так ли это просто на практике? Владыка Антоний тоже в своих текстах... Мне даже довелось один переводить с английского на русский, ранее не опубликованный по-русски текст. Вот об этом он там подробно размышляет — что тоже по-разному можно молчать. Можно просто прийти и помолчать. Ну вот я пять минут помолчал, вроде как, и исполнил завет владыки и больше... пойду дальше, поработаю. Можно молчать, говорит он, с таким достаточно напускным видом и молиться внутренне, показывая, что «вот, вот я молчу наполненно и молюсь за того человека, который рядом со мной». Может быть, такого молчания тоже не надо.
И мой вопрос к тебе, собственно, простой: а что это такое на практике? Удавалось ли, вот удавалось ли этот совет владыки воплощать по-настоящему? Я спрашиваю без подвоха, потому что мне это неизвестно — мне не удавалось, не было повода проверять это. А у тебя, наверное, поводов предостаточно.
Т. Семчишина
— Это совет, наверное, во многом «на вырост». Потому что это то, к чему можно всегда стремиться и пробовать, пробовать, пробовать снова, как и множество других советов, которые владыка дает. Но ты помнишь эту ситуацию, которую мы обсуждали, этот пример — если мама сидит около отделения заплаканная. Иногда... ну здесь какая-то чуткость, наверное, все-таки нужна. Потому что иногда, может быть, действительно один из способов проявить участие — это сесть рядом с ней. И, может быть, не сразу начать говорить, предлагать, и это тоже может быть такой формой, ну, «я свое дело сделал, могу теперь идти, быть свободнее». Я подошел, спросил: А ничего не надо? Помочь вам?" — «Не помочь». — «Отлично!» И с чистой совестью уходить домой.
К. Мацан
— Я прямо себя узнаю, сейчас ты описываешь...
Т. Семчишина
— Но посидеть рядом и как-то прислушаться — может быть, человек что-то скажет, а может быть, нет, и вот, как это владыка часто называет, «из глубины молчания задать вопрос», это уже, наверное, уже такая способность и какая-то душевная внимательность более высокого уровня.
Удавалось ли или не удавалось — я не знаю. Я не знаю, не мне судить, но...
К. Мацан
— Надо спросить у тех, рядом с кем ты молчала.
Т. Семчишина
— Вот я точно знаю вот что. Иногда мы с коллегами с нашими тоже обсуждаем какие-то сложные ситуации, которые случаются у нас на работе. Это могут быть и конфликты, например, с кем-то из родителей или какие-то ситуации кризисные такие, когда не знаешь, как реагировать, и довольно часто я слышу от наших девушек-медсестер вопрос (ну, он такой даже риторический), что «ну я не понимаю, что говорить, я не знаю, что сказать». Вот идет человек, который вот только что вышел из палаты, где умер ребенок его. И, вроде, с одной стороны, я тоже с ними работала, и как-то хочется выразить им соболезнование, но я боюсь подойти, потому что я не знаю, что сказать.
И однажды, когда мы беседовали с человеком вне нашей сферы, и я вдруг поймала себя на мысли, что у меня вопрос этот не возникает — о том, что сказать. И, наверное, можно считать это вот таким плодом наследия владыки. Потому что я не владею какими-то техниками и словами, которые всегда срабатывают, что придает мне уверенность и ту самую мотивацию и отсутствие страха в том, чтобы подойти к тому-то. Но иногда я понимаю, что ты можешь, даже переступив, там, через собственные неудобства, страх внутренний или все, что угодно, но просто подойти, и этого бывает достаточно. Иногда из этого рождаются слова, иногда нет. И иногда бывает, что... ну особенно когда ситуация крайне напряжена в силу переживания... И говорить, что... Просто я понимаю, что говорить что-то — довольно глупо. Да даже не только желание исполнить совет владыки, а просто слова неуместны. Ты в этом, может быть, минуту, две, пять, не знаю, сколько, будешь, а потом всегда можно спросить у, там, родителя, например, у мамы: «Вы хотите, чтобы, там, я осталась, или уйти?» И принять тот ответ, который будет озвучен.
Но мне кажется, что я бы, наверное, так отреагировала на этот вопрос — мы очень недооцениваем роль тишины и роль молчания. И как-то иногда как будто есть какое-то клише, что вот эта тишина и молчание — это отсутствие действия. Или это отсутствие, там, наполненности действия, наполненности смыслом. Хотя очень часто оно может быть гораздо более значимым, чем любые слова, сказанные от души, формально, те, не те. Часто слова действительно не имеют значения, мы об этом забываем. И отношение человеческое — оно не обязательно выражается в словах. Оно может быть в жесте или во взгляде выражено.
К. Мацан
— Вот мы на радио, к сожалению, не можем вообще без слов обойтись. Иначе это была бы тишина, которую было бы странно слушать. Но пускай наша сегодняшняя беседа, вот чьи-то слова сказанные, послужит к тому, чтобы, их услышав, нам всем захотелось — я это говорю абсолютно искренне и ответственно — немножко помолчать и побыть в тишине, но в такой вот не отсутствующей тишине, а вот именно в том, о чем ты сказала, — в тишине присутствия и в наполненном молчании рядом с ближними, с тем, кому сейчас нужна наша помощь.
Спасибо огромное тебе за нашу сегодняшнюю беседу. Татьяна Семчишина, медицинская сестра детской реанимации, сегодня с нами и с вами была в программе «Светлый вечер». Я уверен, не последний раз на радио «Вера» мы с тобой общаемся, так что до новых встреч на волнах нашей радиостанции.
Т. Семчишина
— Спасибо большое! Всего доброго!
К. Мацан
— Счастливо! До свидания!