Поделиться
16 октября 1846 года, отправляя к поэту и издателю Петру Плетнёву последнюю тетрадь своих заветных «Выбранных мест из переписки с друзьями», Николай Гоголь писал: «Так устал, что нет мочи: в силу сладил, особенно со статьёй о поэзии, которую... наконец теперь написал, потому именно, что она необходима моей книге, в объясненье элементов русского человека...»
Откроем эту статью Гоголя, заглянем в её конец.
«Теперь уже ничем не возьмёшь — пишет Николай Васильевич, — ни своеобразьем ума своего, ни картинной личностью характера, ни гордостью движений своих: христианским, высшим воспитаньем должен воспитаться теперь поэт. Другие дела наступают для поэзии. Как во время младенчества народов служила она к тому, чтобы вызывать на битву народы, возбуждая в них браннолюбивый дух, так придётся ей теперь вызывать на другую, высшую битву человека — на битву уже не за временную нашу свободу, права и привилегии наши, но за нашу душу, которую сам Небесный Творец наш считает перлом своих созданий. Много предстоит теперь для поэзии — возвращать в общество того, что есть истинно прекрасного, и что изгнано из него нынешней бессмысленной жизнью...»
Здесь я остановлю чтение из статьи Гоголя, названной им «В чём же наконец существо русской поэзии и в чем её особенность», и обращусь, друзья, к «Оглавлению» — так и не составленной книге стихотворений Гоголя, которую писатель открыл названием «Моя молитва». Наш выдающийся филолог-гоголевед Владимир Алексеевич Воропаев убеждённо считает, что под своей молитвой писатель имел в виду совершенно конкретный текст, который издавна приписывается Гоголю, и который не раз публиковался именно как гоголевский.
Автографа этой «Молитвы», увы, не сохранилось; но сохранились более чем красноречивые свидетельства того, что сложил её именно раб Божий Николай.
Никтоже притекаяй к Тебе, посрамлен
от Тебе исходит, Пречистая Богородице
Дево, но просит благодати и приемлет
дарование к полезному прошению.
<Богородичен 6-го гласа по тропаре святому>
К Тебе, о Матерь Пресвятая!
Дерзаю вознести мой глас,
Лице слезами омывая:
Услышь меня в сей скорбный час,
Прийми теплейшие моленья,
Мой дух от бед и зол избавь,
Пролей мне в сердце умиленье,
На путь спасения наставь.
Да буду чужд своей я воли,
Готов для Бога всё терпеть.
Будь мне покровом в горькой доле –
Не дай в печали умереть.
Ты всех прибежище несчастных,
За всех молитвенница нас!
О, защити, когда ужасный
Услышу судный Божий глас,
Когда закроет вечность время,
Глас трубный мёртвых воскресит,
И книга совести все бремя
Грехов моих изобличит.
Стена Ты верным и ограда!
К Тебе молюся всей душой:
Спаси меня, моя отрада,
Умилосердись надо мной!
Известно, что ещё со второй половины позапрошлого века именно эта «Молитва» Гоголя была самым известным и любимым его сочинением – в народной среде.
«…Обращение Гоголя к молитвенной поэзии в конце жизни, – напоминает нам филолог-гоголевед Владимир Воропаев, – выглядит естественным и закономерным. В каком-то смысле эта его последняя “Песнь молитвенная ко Пресвятой Деве Марии Богородице” стала исполнением долга поэта, о котором он говорил в письме к Василию Андреевичу Жуковскому (от 15 июня 1848 года): “Умереть с пеньем на устах – едва ли не таков же неотразимый долг для поэта, как для воина умереть с оружьем в руках”».
Все выпуски программы Рифмы жизни
