Поделиться
о. Павел Великанов. Фото: (здесь была удалена ссылка)
Он проснулся неожиданно резко – хотя никто не будил. Словно что-то стрельнуло где-то в самой глубине души – и накрыло непонятно откуда взявшейся тревогой. Прислушался: всё спокойно. Дети мирно посапывают в своих кроватях, с улицы слышен едва различимый шум изредка проезжающих машин. Издалека, едва различимые, доносились какие-то странные, необычные для дома звуки.
Выйдя в коридор, он понял: правда, что-то не так. Из спальни супруги, на днях завершившей курс химиотерапии, раздавались эти неясные звуки. Войдя в комнату, он сразу всё понял: вот оно, наступило…
Она беспомощно лежала на спине, часто поверхностно дышала, лишь изредка откуда-то из глубины выходил то ли стон, то ли неразличимый голос.
«Тебе совсем плохо?» – «Встать!» – она еле смогла произнести. Подняться не удалось: обессиленное тело само себя уже не держало, а буквально таяло в руках. «А ты ведь умираешь – пойду, позову батюшку причастить»…
Приехавший врач «скорой» лишь развел руками: пульс – ноль, давление – ноль. Попытка стимулировать сердечную деятельность уколом в вену лишь добавило головной боли – но картины не изменило. Отвозить куда бы то ни было бессмысленно: стоит поднять с кровати, и она умрёт. На вопрос, сколько ещё есть времени, доктор сказал: пара часов, не больше.
Что такое – пара часов? Пшик, да и только! Что такое пара часов – да это целая вечность, когда умирает твой самый близкий человек…
Подошел батюшка, только что закончивший служить Литургию, причастил. Понемногу стали подтягиваться друзья, коллеги, родные – попрощаться. Пособоровали. Стали читать Псалтирь. В доме воцарилась какая-то совершенно необычная атмосфера: почти физически ощутимая близость иного мира – словно кто-то там, сверху, острой бритвой срезал и крышу, и потолок – и даже боязно поднять глаза вверх – хотя умом понимаешь, что всё на месте. В какой-то момент все поняли – надо оставить супругов одних.
«Прости меня за всё!» – сквозь слёзы произнёс он, держа в своей руке её обессиленную руку. «И ты!» – одними губами произнесла умирающая. В комнате повисла напряжённая тишина, словно весь мир замер в ожидании ещё каких-то очень важных слов. «Спасибо тебе за всё!» – и через несколько секунд – губы еле слышно сказали: «И тебе спасибо!»…
Начали читать канон на разлучение души. При всей трагичности ситуации – у всех на лицах – глубинная сосредоточенность, но ни боли, ни ощущения драмы – одна большая тишина и чувство всего лишь сопричастности какой-то огромной тайне, происходящей здесь и сейчас, у всех на глазах. Здесь явно действует Сам Бог – мы лишь рядышком может что-то делать своё, правильное, нужное – но несоизмеримое с тем, что сейчас делает Он. В середине канона дыхание стало становиться всё тише и тише, словно кто-то постепенно убавлял свет – и вот, прекратилось совсем. В полной тишине, окутавшей всех своей густотой и тайной, закрыли глаза усопшей – и на её лице просияла лёгкая улыбка. Всё, последняя страница жизни дочитана.
Всякий раз, когда в храме на просительной ектенье он слышит прошение о даровании кончины мирной, безболезненной, непостыдной – он уже знает, как это может быть. Но только с тем, кто сумел свою жизнь без остатка отдать другим.
