Поделиться
Есть такой афоризм: Евангелие — это набор взаимоисключающих суждений, которые держатся вместе благодатью Божьей. И действительно, человек вправе удивиться: с одной стороны, я призван жить по заповедям, то есть быть нравственно безупречным, а с другой — в Церкви я узнаю, что собственных сил человеку на это никогда не хватит, что только Бог может меня исправить. На эту тему написаны, вероятно, сотни духовных книг, но оттого сама постановка вопроса не перестает быть интеллектуальным вызовом: получается, человек должен стремиться к тому, что заведомо недостижимо? Зачем вообще это нужно?
Один из возможных ответов я для себя недавно обнаружил — как ни парадоксально — у советского философа Мераба Мамардашвили. Его мысль в сильно упрощенной форме — в моем пересказе, разумеется — звучит так.
Все мы рождаемся в теле, с эмоциями и мыслями — то есть, набором природных качеств, которые заложены в каждого «по умолчанию». Но кроме этого в человеке есть что-то еще — что отличает его от животного: например, способность задаваться вопросом о смысле жизни. Но на этом духовно-интеллектуальном уровне, по мысли философа, мы держимся не всегда. Это особое состояние философского осмысления действительности — Мамардашвили называет его состоянием «вертикального бодрствования». И оно не дано нам «по умолчанию». До него приходится себя поднимать. Оно дается дополнительным внутренним усилием.
Мамардашвили переводит эту мысль на язык простых бытовых примеров. Каждый из нас, посмотрев на себя честно, согласится, что дурное в нас проявляется как-то само собой, на автомате, а вот всё хорошее приходится из себя доставать усилием воли. Глупость — это то, что рождается в голове непонятно откуда и опять же само. А ум — это то, что мы специально мыслим. Так и здесь: постигать смысл жизни, ставить перед собой вопросы, задумываться о собственном месте в мире и в обществе — требует внутреннего усилия. И усилие это — что важно — должно быть постоянным. По мысли Мамардашвили, невозможно философски осмыслить действительно раз и навсегда. Это состояние, которое приходится в каждый новый момент времени воспроизводить.
Эта мысль работает и в обратном направлении. Прикладываешь усилия — удерживаешься на высоком духовно-интеллектуальном уровне. Оставляешь усилия — возвращаешься к тому, что просто живешь — не выходя за пределы природных качеств, которые даны «по умолчанию». И если это верно в философском плане, то почему это не может быть верно и в плане религиозном?
Есть такой образ, которым часто описывают духовную жизнь, — образ наклонной плоскости, по которой человек идет вверх. На ней нет точек замирания, точек покоя. На ней нельзя остановиться. Если ты не двигаешься с усилием вверх, то неминуемо скатываешься вниз.
И это — ответ на вопрос, зачем стремиться быть безупречно нравственным, если не в моих силах этого достичь? Оказывается, иногда, стремясь к заведомо недостижимому результату, главным результатом становится само стремление. Иногда смысл пути — не в том, чтобы прийти к финальной точке, а в том, чтобы просто на этом пути находиться и приходить в состояние внутреннего усилия.
Ничего не утверждаю, но, по моим ощущением, это то состояние, в котором человек вправе сказать себе: «Я с Богом. Хотя бы сейчас, хотя бы в эту самую секунду».
