«Можно ли стать идеальным родителем?» Семейный час с иером. Макарием (Маркишем) (12.05.2018)

Тутта Ларсен

— Здравствуйте, друзья, вы слушаете программу «Семейный час» с Туттой Ларсен на радио «Вера». У нас в гостях руководитель Отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Ивано-Вознесенской епархии, епархиальной Комиссии по вопросам семьи и материнства, иеромонах Макарий. Здравствуйте, батюшка.

Иеромонах Макарий

— Здравствуйте. Очень приятно с вами снова заняться полезным делом.

Тутта Ларсен

— Да, вот полезным делом хотела с вами заняться как раз по горячим, что называется, следам. Буквально на днях мне прислали вопросы для интервью для одного хорошего большого издания. И, конечно, тема была во многом посвящена родительству, воспитанию детей. И один из вопросов меня вот очень прямо тронул, задел и хотелось бы его, наверное, сегодня как-то вынести на обсуждение.

Иеромонах Макарий

— Давайте.

Тутта Ларсен

— Журналист меня спрашивает: как вы думаете, нужно ли родителям сравнивать своих детей с другими детьми? Ведь все психологи говорят, что это не очень полезно. А с другой стороны, ты смотришь на Петеньку из соседнего подъезда, а он такой умненький, на фортепиано играет, в хоккей играет, там на олимпиадах побеждает, а мой балбес, двоечник растет — на велике научился кататься и больше ничего его не интересует. И вот очень трудно: а) не сравнивать и б) потом не мучиться чувством вины за то, что ты какой-то не такой родитель и ребенок у тебя тоже какой-то не такой.

Иеромонах Макарий

— Вот надо с хвоста тут поймать за мучения чувством вины — вот это явно лишнее дело, это всем понятно. А дальше начнем раскручивать все это дело. Собственно как устроена педагогика-то? Если бы люди не сравнивали детей друг с другом, педагогики бы не было. Не было бы ни Песталоцци, ни Макаренко, ни Януша Корчака, никого бы не было. Потому что нельзя сравнивать — это глупость же, явно. Очевидно, что мы сравниваем, мы изучаем, мы смотрим — и педагоги-профессионалы, и педагоги-врачи, и каждый отец и мать тоже педагог в своем, так сказать, локальном разрезе. И мы, да, и смотрим и сравниваем. Но это сравнение — не такое сравнение, как у контролера по качеству продукции, который сравнивает лампочки или патроны для автомата Калашникова...

Тутта Ларсен

— Годные — негодные, да.

Иеромонах Макарий

— Да, чтобы все были одинаковыми. А сравнение сознательное: чем вот, научился там играть на фортепиано — а я смотрю: а мой научится ли? А у него, оказывается, слух есть превосходный. Ну и подбираю что-нибудь, чтобы тоже что-нибудь сыграть. А у другого бас — как у меня, грешного, нет слуха. Ну нет и нет — ну значит не надо его сажать за фортепиано и за скрипку тем более, раз у него нет музыкального слуха. Вот вам сравнение. Так, на самом примитивном уровне.

Тутта Ларсен

— Да. Но здесь, наверное, гораздо более такая общая картина вырисовывается. Потому что даже если у моего ребенка нет слуха, то он бы там мог заниматься спортом или там рисовать...

Иеромонах Макарий

— Да, конечно.

Тутта Ларсен

— А он ничего не хочет. Значит, я его плохо воспитала?

Иеромонах Макарий

— Ну вот слово «ничего» здесь, конечно, художественное преувеличение.

Тутта Ларсен

— Нет, ну хочет играть в гаджеты и гулять на улице.

Иеромонах Макарий

— А вот тут — ну вот это наш родительский подвиг, — значит, что-то же есть. Человек это всегда высшее достоинство перед лицом Господа — вот вам и переходим, да, на духовную компоненту. И это не то что чурка какая-то, которую раскололи и на самовар пустили. Нет, это недопустимо абсолютно. Значит, мы в каждом человеке, в каждой личности видим вот эту вот ценность какую-то. Одна ценность будет у кандидата или доктора там каких-нибудь наук, а другая ценность у человека, который продает семечки на базаре. Но это оба люди, оба человеки, оба — и один, и другой стоят пред лицем Господа, как высшая ценность. Перед каждым из них, у того и другого есть мама и папа, о том и другом забоятся родители, но вот уж как — давайте, мы, родители, вот думать, как и что. Играть в гаджеты. А разные гаджеты, разные игры. На улице разные вещи можно сделать: кто-то скворечник сделает, кто-то там, я помню, мы с детьми ходили по лесу, банки собирали консервные, чтобы очистить его немножко. Ну вот на таком вот уровне. Находим, найдутся, как сказать, ищите и обрящете.

Тутта Ларсен

— Вы говорите, что вот один человек может семечки продавать, а другой быть кандидатом наук, но пред Богом они одинаково ценны.

Иеромонах Макарий

— Совершенно верно.

Тутта Ларсен

— Но в обществе все-таки они совершенно неравноценны. И по-разному, скажем так, по-разному определяются социальным каким-то кодексом.

Иеромонах Макарий

— Согласен.

Тутта Ларсен

— И всем родителям хочется, чтобы их ребенок был где-то на уровне кандидата наук.

Иеромонах Макарий

— Согласен. Но это тогда уже виноваты родители, если им чего-то такого хочется. Вот я уже повторяю нашу эту аналогию с музыкальным слухом. Вот нет у меня музыкального слуха. А мне, поди ж ты, особенно если моим бабушке с дедушкой или маме захотелось, чтобы я вот был скрипачом. Вот поди ж ты! И вот они начинают через колено этого ребенка несчастного ломать или сам себя начну ломать — глупость полная. А мы это наблюдаем. Вы как мать тоже наверняка это знаете. Вот начинают детей выламывать, выжучивать, вымучивать — и конфликтов куча и социальных, и семейных, и все остальное. Этого не надо делать. Надо трезвость, это, в общем-то говоря, смирение. Мне приходится общаться и по личным контактам, и общественным с родителями детей-инвалидов. Ну да, такие дети есть, вы прекрасно это знаете. И тут уже не идет речь об игре на скрипке, а идет речь о тяжелейшем родительском подвиге, потому что инвалиды бывают самые разные, в том числе и аутизм в тяжелой форме. И вот эти родители, разумно приняв этот тяжелый крест, его несут и выполняют свою эту задачу пред лицем Господа и людей. Но вот вы сказали верно, что это наша родительская сторона. Теперь общественная сторона. Да, общество, к сожалению, или как факт по-разному смотрит на докторов наук и людей, торгующих семечками. Но, с одной стороны, нам надо воспитывать некоторую независимость от этого общественного взгляда. А с другой стороны, может быть, и следует пытаться как-то и наше общество немножко перенаправить, коль скоро вы работник средств массовой информации и я тоже к этому близок. Вот по опыту американскому могу сказать достаточно удивительную для некоторых вещь — некоторые это прекрасно знают, а некоторые не знают. В Соединенных Штатах вот это вот, все говорят: вот, там и страшная там борьба за место под солнцем. А на деле, вот это я не скажу неравенство, а социальное такое, как это сказать, перекос, вот о котором мы с вами говорим, гораздо меньше. Вот представьте себе, сценка — практически я ее, так сказать, вижу и что-то похожее я видел реально глазами: два человека знакомятся где-то, ну там родители каких-нибудь детей в лагере или что-нибудь еще. «Здравствуйте. — Здравствуйте. — Чем вы занимаетесь? — Я профессор в Массачусетским институте технологий там. А вы чем занимаетесь? — А я торгую органическими удобрениями, навозом торгую. — Ну и как у вас там дела в университете? — Да погано дела, плохо там. А у вас с навозом как? — Отлично всё. Спрос», — ну вот так вот совершенно на равных, абсолютно без всяких этих самых заморочек.

Тутта Ларсен

— Без снобизма.

Иеромонах Макарий

— Без всякого даже, без тени того, на чем мог бы вырасти снобизм. И это очень хорошо. Это совершенно правильно. Как христиане мы смотрим на это, в общем-то, с огромнейшим одобрением.

Тутта Ларсен

— Но это вопрос менталитета, все-таки, наверное.

Иеромонах Макарий

— Ну обычая. Ну менталитет... Обычая. Менталитет — нечто, что присуще человеку по природе, а это обычай, который вырабатывается в силу разных причин, так сказать, положения дел в обществе.

Тутта Ларсен

— Но пока у нас этот обычай не признан, очень трудно принять своего ребенка таким, какой он есть, зная, что например вот у него нет выдающихся талантов по сравнению с Петенькой из соседнего подъезда. И все равно ты винишься. Вот вы говорите: если люди хотят там, чтобы ребенок был выдающимся пианистом, у него слуха нет, то это их проблема, они виноваты в том, что они не того хотят. Правильно, да?

Иеромонах Макарий

— Да.

Тутта Ларсен

— А если вот ну я, может быть, у меня нет каких-то конкретных претензий, чтобы мой ребенок стал олимпийским чемпионом или вторым Святославом Рихтером. Но мне хочется, чтобы он вот как-то вырос каким-то человеком непростым, да, каким-то значительным в обществе, с каким-то вот ну бэкграунодм, с каким-то своим даром, которой он обществу принесет. А где этот дар у него распознать, я не знаю. И я вот чувствую себя ущербным родителем.

Иеромонах Макарий

— Я думаю, точенее бы сказать, уверен, что когда мы переводим стрелку часов или точнее стрелку весов, на которых мы пытаемся взвешивать наших детей или самих себя (в общем-то, это одно и то же) с Господа Бога на общество — вот мы и начинам хромать на оба колена. Этого нельзя делать. Общество, социальная жизнь, эмоциональная жизнь, в конце концов, элементарно сказать, доход — вещи важные, но не первостепенные. Если мы помним о первостепенных вещах в отношении себя самих и детей (а учиться вместе с детьми это принцип важнейший наш) — ну тогда нам становится легче. Тогда мы не будем себя обвинять в том, в чем мы явно не виноваты. И начнем себя, быть может, обвинять в том, что нам нужно исправлять реально: наши психологические ошибки, наши перекосы, там какие-то ложные идеи — вот их надо исправить в себе. Как вы говорите: чувство вины. В чем я виноват? Я стою перед лицом Господа, особенно хорошо на исповеди: в чем я виноват? А, я, наверное, в чем-то виноват, я совершал какие-то ошибки, реально психологические ляпсусы, в своей семейной жизни. Ну давайте покаемся, есть возможность исправить — исправляем. И это реально работает, я говорю вам как священник, который такие исповеди принимает довольно регулярно.

Тутта Ларсен

— Ну, наверное... Я не знаю, можно ли спрашивать такие вещи: но в чем чаще всего каются родители?

Иеромонах Макарий

— Можно, можно. Я же вам не буду говорить, знаете...

Тутта Ларсен

— Да, про конкретных, а вообще.

Иеромонах Макарий

— Маша говорит об этом, а Оля в этом. А так, разумеется, опять то же самое: не было бы пастырского богословия, если бы не рассказывали о том, что происходит на исповеди. В отношении семейной жизни, семейных ошибок — я скажу вам так, что чаще всего — это самая типичная ошибка родителей, это вот, как сказать, когда берут прицел ниже цели: когда родители типичнейшим образом недооценивают возраст, сознательность развития, ну просто элементарно говоря, возраст своих детей. Они все время видят их меньше, чем они есть на самом деле: «Он еще маленький, он еще не понимает, он еще не знает, ему еще рано... Она еще, почему она меня не слушается?!» Девчонка 14 лет маму не слушается, надевает не ту юбку. Вместо того, чтобы сказать: «Солнышко, тебе 14 лет, что ты меня спрашиваешь, какую юбку надевать? Ну разберись сама». Вместо этого мама начинает, значит, предъявлять претензии к длине, или к фасону, или к чему-то. Маме может не нравиться фасон юбки, или цвет ногтей, или там еще что-то — да, верно. Но если мама будет эту свою неприязнь, эти свои претензии выдвигать в той форме, как она выдвигает — она рушит те мосты, те связи, которые существуют между ней и дочерью. А ей нужно укреплять эти связи. Даже вопреки своим эстетическим, а может быть, и нравственным понятиям. Укреплять эти связи. Сказать: «Дочка, я знаю, что ты христианка, что ты нормальный человек, что ты не допустишь никаких безобразий. Как ты одеваешься — ну в конце концов, что делать, я тобой управлять не могу, но я тебе доверяю». Вот если так вот она будет вести себя с дочерью, она укрепит эти связи. Быть может, она где-то, дочка, упадет и разобьет нос, такое бывает — я имею в виду, понятно, в социальном смысле. Да, ну что делать? Это обычно когда ребенка 5 лет бабушки держат, как, знаете, как медведей на цепях, чтобы он, не дай Бог, не упал, не разбил нос — тогда выходят мама или папа, говорят: бабушка, оставь ребенка в покое, пусть он уже побегает, ничего страшного. Вот то же самое относится и к подросткам, и к младшему юношескому возрасту — им надо добиться, отпустить, то же самое.

Тутта Ларсен

— То есть получается, мы чаще всего грешим недоверием к своим детям?

Иеромонах Макарий

— Ну видите, недоверие — нечто, так сказать, достаточно общее. Это я могу не доверять, там ко мне приходят: знаете, я хочу починить кран, — а я ему не доверяю, потому что я вижу, что это жулик. Это немножко другое дело. А здесь недостаток вот это вот, недостаток понимания того, что дети растут, недостаток динамики. Я в свое время даже картинку рисовал. У нас с вами не видеоформат, аудиоформат, но я эту картинку вам пытаюсь сейчас нарисовать. Вот неразумные родители, они за детьми бегут вдогонку, они пытаются их догнать и вниз стянуть, удержать. А разумный родитель делает маневр и заходит во фронт, в лицо, перед своим ребенком, протягивает ему руку, говорит: ну вот ты уже вырос, молодец, давай, подтягивайся сюда, в наш взрослый мир — вот правильный подход. И этого многим не хватает, едва ли не большинству.

Тутта Ларсен

— Вы слушаете «Семейный час» на радио «Вера». У нас в гостях иеромонах Макарий Маркиш. Говорим о том, стоит ли сравнивать детей и вообще себя с остальными и как избавиться от чувства вины, если тебе кажется, что ты какой-то не такой, твои дети какие-то не такие, твой образ жизни какой-то не такой. Вы сказали, что без сравнения педагогики нет. А можно немножко расшифровать этот момент? Потому что мы ведь все, ну большинство из нас, по крайней мере, люди моего поколения, я думаю, что многие наши слушатели, они выросли в советской системе образования и социальной системе, где как раз всех пытались уравнять, а не сравнить. И если ты вдруг на фоне кого-то там, общей массы, чем-то там выделялся, то, в общем, ты был такой совершенный изгой, и тебя надо было прорабатывать, чтобы ты вернулся в стройные ряды серой массы. Сейчас как-то все иначе...

Иеромонах Макарий

— Слава Богу, да.

Тутта Ларсен

— Но в любом случае, вот этот процесс сравнения, он остался и чаще он все равно бывает какой-то такой, ну немножко искаженный что ли: не в том сравниваем, не в ту сторону сравниваем и не с пользой для себя сравниваем.

Иеромонах Макарий

— Ну вот смотрите, вы совершенно правильно определили эту ситуацию, надо развивать дальше. А вот как эту пользу найти, где она, так сказать, для чего мы сравниваем, какие выводы делаем из этого сравнения? Ведь само слово «сравнение» не очень-то точное русское. Можем сказать: сопоставление или исследование общего и частного — ну понятно, да, такая более высокоумная терминология. Но мы, родители, обязаны это понимать, и обязаны это понимание переносить детям. Потому что дети, они еще хуже нас, если можно так выразиться. Идет навстречу мне девушка — у нее брюки, извиняюсь за выражение, штаны, разодраны на коленях в лохмотья.

Тутта Ларсен

— Да, сейчас такая мода.

Иеромонах Макарий

— Ну вот, да, я подхожу — ну я уже старый человек, мне теперь можно прикалываться к девушкам, возраст мне уже теперь позволяет.

Тутта Ларсен

— Хорошо, что я сегодня свои штаны с драной коленкой не надела.

Иеромонах Макарий

— Я говорю: «Девушка, а что же у вас штаны-то драные?» Она мне глядит в глаза светлыми глазками своими и говорит: «Не знаю...» Ну мы с ней остановились, долго говорили на эту тему. Ну объяснение вот именно такое, как вы сказали: ну у всех они драные и у меня тоже драные. Ну и понятно, мы обсудили. Но, к сожалению, вот это мотивацией даже не назовешь. Некоторая отмазка, что как все, так и я — она страшно опасна и просто, так сказать, антигуманна, антирелигиозна, анти- какая угодно, безбожная. Смотря что, как у всех: если все ведут себя честно, то и ты веди себя честно — это очень правильно. А если все лгут — а ты ни в коем случае не лги, потому что это неправильно. Вот вам, и таких примеров, знаете, десятки и сотни. И мы сами, естественно, для себя и в нашем общении с детьми, начиная буквально с первых сознательных шагов, им это поясняем. Одно дело — хорошему подражать и в хорошем смысле выравнивать ряды, а другое дело — в плохом. И это «хорошее — плохое» — у нас нету других источников нравственного критерия, чем религия. Это, кстати сказать, тоже очень важный вывод. Он не относится к нашей прямо передаче, но что других основ нравственности кроме религиозных основ просто не существует — это результат всех мучений XX века.

Тутта Ларсен

— Я хочу вернуться к теме сравнения. Мне вспомнилась сейчас одна история из моего школьного детства. У нас в школе запрещено было носить украшения девочкам. Уши прокалывали все, но сережки в школу носить было нельзя. И поэтому, значит, все прятали свои серьги, оставляя их дома, а я дерзила и носила. И у нас был такой двоечник в классе, Саша Зайцев. И однажды на уроке математики он, ну там что-то я списать ему не дала или не подсказала, он на меня обиделся и решил на меня пожаловаться...

Иеромонах Макарий

— Донести, донос.

Тутта Ларсен

— Валентине Васильевне, нашей математичке и крикнул ей: «Валентина Васильевна, а Романенко в сережках пришла в школу!» А Валентина Васильевна, она такая была женщина очень простая, с таким нормальным восточно-украинским акцентом говорила и с фольклорным таким лексиконом, и она ему отвечает: «Зайцев, да если бы так учился, как Романенко, я б тебе и роги разрешила носить!»

Иеромонах Макарий

— Правильно.

Тутта Ларсен

— Ну вот история, с одной стороны, смешная, да, а с другой стороны, вот вам сравнительная педагогика, понимаете? Ну она же могла, наверное, этому несчастному Зайцеву какую-то другую мотивацию задать для того, чтобы он хорошо учился ну или хоть как-то учился.

Иеромонах Макарий

— Ну тут естественно, понимаете, здесь как педагог отчасти — всякий священник педагог, — я понимаю, она выиграла очень много очков, ваша Валентина Васильевна: за счет контакта с аудиторией, за счет какой-то симпатии, за счет остроты. Не то чтобы она там сидела и думала, как этому несчастному Романенке... Ой, Романенко это вы, прошу прощения.

Тутта Ларсен

— Романенко это я.

Иеромонах Макарий

— Как этому несчастному двоечнику, значит, что-то такое впилить. Нет, она ответила красиво и в то же время лояльно по отношению к ученикам. Она не стала там ссылаться на пункты правил там или что остальное.

Тутта Ларсен

— Вы говорите о том, что нравственный критерий очень важен, единственно важный вообще в сравнении себя и всех остальных. Но он, конечно, включается, скажем так, это уж такая тяжелая артиллерия, все-таки в каких-то ситуациях достаточно экстремальных и драматичных. Ну а если перевести на бытовую почву: вот там все лгут — а ты говори правду, все честные — и ты будь честным. А вот, ну например, создают люди семью, и женщина хочет быть хорошей хозяйкой, потому что все правильные жены, они хорошие хозяйки...

Иеромонах Макарий

— Ну это неправильная мотивация. Это неплохо...

Тутта Ларсен

— А я не очень хорошая хозяйка — и всё.

Иеромонах Макарий

— Ну что у вас там, не знаю, тараканы ползают?

Тутта Ларсен

— Ну нет, может, тараканы не ползают. Но я не люблю готовить там, не знаю, я не встаю в шесть утра, чтобы отгладить мужу рубашку на работу...

Иеромонах Макарий

— Видите, вот и хорошо. Вы правильно тут акценты поставили: нравственные критерии в экстремальных ситуациях. А их надо переводить в бытовые ситуации. Вот я не знаю, если бы у меня была жена, и она бы встала вставать в шесть утра, чтобы мне гладить что-нибудь такое, я бы сказал: «Солнышко, да зачем ты паришься? Да не нужно. Рубашки сейчас вообще не надо гладить, их повесил — и они глаженые. А ты лишний час поспишь — как это прекрасно!» Вот вам нравственная, так сказать, оценка ситуации, которые нужно постоянно применять к делу. А если бы по какой-нибудь причине надо было бы что-нибудь сделать, не знаю, встать в шесть утра — ну можно было бы помощь оказать, как-то членам семьи друг другу, значит, протянуть руку помощи. И то, что вы говорите, я не хорошая хозяйка — это обобщение надо конкретизировать. Если у вас падает штукатурка с потолка и давит ваших детей — ну в самом деле надо что-то сделать. Или там, не знаю, таракан заползает прямо в чашку с чаем — такое тоже бывает. Вот я прекрасно помню...

Тутта Ларсен

— Но вот вы смеетесь, а на самом деле ведь существует целая такая, не сказать индустрия, но целый мир идеальных женщин, например, в социальных сетях, в том же Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации). Там просто вот целая когорта мамочек, у которых по миллиону, по полтора миллионов подписчиков, у которых просто ну всегда дети выглаженные, вылизанные, красивые, фигура идеальная, шляпка пропорций невероятных, макияж, прическа, они всегда в каких-то красивых интерьерах позируют. А ты, значит, попытаешься своего ребенка снять, как он кашу за столом ест — а у него за спиной гора немытой посуды позирует, и какие-нибудь игрушки на полу разбросаны. И ты понимаешь, что ты какая-то не такая.

Иеромонах Макарий

— Ой, не надо, нет... В общем единственный ваш тут, как сказать, бронебойный снаряд — то, что у них миллион подписчиков...

Тутта Ларсен

— Так потому и миллион, понимаете, потому что они создают какую-то идеальную картинку, которую все хотят, сравнивая себя с ними.

Иеромонах Макарий

— Не знаю, дело тут не в идеальности мам. Я категорически не согласен, что этот человек близок к идеалу.

Тутта Ларсен

— Да, ну понимаете, я смотрю на нее и понимаю, что я какая-то недоженщина...

Иеромонах Макарий

— Да ну, конечно!

Тутта Ларсен

— Потому что у меня нет такой шляпки, у меня не такие послушные, прекрасные, идеальные дети...

Иеромонах Макарий

— Ой-ой! Но у вас зато все-таки есть голова на плечах, слава Богу. И вот эта вот позиция, что я не такая, потому что я не такую шляпу ношу или посуду вечером не помыла — ну для вас это, в общем-то, смех. Для некоторых других наших сограждан это, может быть, не смех. Ну значит, надо развивать интеллект или, по крайней мере, как говорится по-русски, разуть глаза, обуть ноги. И обнаружить, что все это глупые игры. Может быть, они существуют, эти игры, только для того, чтобы между посудой и шляпками показывать им рекламу, на которой эти инстаграм (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)ы и все это остальное...

Тутта Ларсен

— Само собой.

Иеромонах Макарий

— Наживаются, ради которых они существуют. Если бы этой рекламы не было, или вы, дорогие слушатели, чихали бы на эту рекламу, то и все эти идеальные миллионы тоже бы ушли в небытие в течение двух-трех месяцев.

Тутта Ларсен

— Но мы-то, понимаете, мы-то существуем в этой парадигме: то есть по большому счету все, что нас окружает в обществе — образцы там, я не знаю, отношений между мужчиной и женщиной, воспитания там и ухода за собой, там молодость, красота, долголетие — всё нам постоянно диктует, как мы должны себя вести. Вот есть стандарт, понимаете...

Иеромонах Макарий

— О да!

Тутта Ларсен

— От 90-60-90 во внешности до того, как должен выглядеть твой дом, как должен выглядеть твой муж, в каких отношениях ты должен состоять со своими подругами — и это все прописано в неком таком социальном негласном кодексе. И я не соответствую.

Иеромонах Макарий

— Ну вот здесь мы опять выходим на ту самую нравственную или духовную основу, которая состоит в том, что человек существо свободное. Если мы хотим быть христианами — я уж не знаю, наверное, в других религиях, там так их много, но это качество свободы — это качество образа Божия в человеке. А свобода — между свободой и независимостью стоит знак равенства. Свободный — значит независим от того, от кого я не хочу быть зависим, не считаю нужным быть зависимым. Зависим я от Господа Бога и от своих близких. Если мой муж говорит: «Солнышко, пожалуйста, вот эту шляпу не носи, она некрасивая». А мне она кажется, если я женщина, мне она кажется красивой. Значит, я торжественно мужу эту шляпу вручу, скажу: «Если ты не хочешь, дай мне другую шляпу, я буду носить такую шляпу, которая тебе представляется красивой». Вот наша добрая зависимость — зависимость от близких, зависимость от Господа Бога, Который нас соединил в одну семью. А то что нам кто-то, как вы говорите, диктует, вот этот диктат...

Тутта Ларсен

— Общественное мнение.

Иеромонах Макарий

— Вот он стоит не больше, чем та эта бумажка, на которой написан этот диктат общественного мнения. И к этому мы должны привыкнуть. «Собака лает, караван идет», — прямо большими буквами надо повесить на стене у всех этих зависимых товарищей.

Тутта Ларсен

— Мы продолжим разговор через минуту.

Тутта Ларсен

— Вы слушаете «Семейный час» с Туттой Ларсен на радио «Вера». А у нас в гостях руководитель Отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Ивано-Вознесенской епархии и епархиальной Комиссии по вопросам семьи и материнства, иеромонах Макарий Маркиш. Говорим о том, как в своей жизни все построить так, чтобы все было так.

Иеромонах Макарий

— Ну в общем-то да, правильно совершенно.

Тутта Ларсен

— Не как у людей, а как мне надо, да?

Иеромонах Макарий

— Как надо мне... Ну я говорил о независимости. Независимость не значит изоляция, я не на необитаемом острове. Прежде всего, это моя зависимость от Господа Бога, если я верующий человек. А я должен быть верующим, потому что душа человека по природе христианка. И далее, конечно, у нас есть близкие наши, у нас есть окружение наше. Но эти отношения с нашим окружением я строю на основе тех же самых религиозных принципов, если это брак, если это материнство, отцовство, если это отношение детей к родителям. В конце концов и на работе тоже. Что же такое — в некоторых учреждениях существует форма одежды. И я поступаю в это учреждение на работу, и я добровольно и осознанно говорю, что я не буду носить не только рваные джины, но и вообще джинсы не буду, буду носить приличный костюм. И очень хорошо, и я этому очень рад. У меня не будет никаких заморочек, что я — ах, не такой не сякой! Все ходят в рваных джинсах, а я в целом костюме — какой я несчастный! Вот так.

Тутта Ларсен

— Ну то есть все равно понятно, что есть какие-то, ну грубо говоря, нормы и правила, которые ты не можешь не соблюдать, живя в обществе.

Иеромонах Макарий

— Ну и законы просто-напросто. Но помимо законов — о них уже разговора вообще никакого нет, помимо законов есть обычаи. Я эти обычаи оцениваю с точки зрения нравственных принципов, присущих мне как христианину, как жителю, гражданину России и как сознательному человеку.

Тутта Ларсен

— Вы сказали, что человек должен быть независим от какого-то там чужого мнения и свободен от него, потому что он есть образ и подобие Божие. А как этот образ и подобие Божие в себе разглядеть что ли и обнаружить? Потому что ведь это далеко не у всех получается, как бы мы ни старались.

Иеромонах Макарий

— Попробовать для начала. В общем это христианская жизнь, христианское сознание. Человек, далекий от христианского образа жизни и образа мысли, он будет все время путаться. Здесь аналогия очень похожая, очень простая аналогия с компасом и картой. Вот люди ходят по лесу. Приходилось, наверное, вам, мне приходилось ходить за земляникой кругами. Я вел своих товарищей, я говорю: я знаю, куда идти, все я знаю. Они собирали там землянику. И мы, аккурат, прошли по кругу, вышли на то же самое место, где мы были. Но, к счастью, мои друзья этого не заметили, а я заметил. А если у человека есть компас и карта, карта эта обозначает нашу ситуацию, где мы находимся, а компас, ведь что такое компас — связь с магнитным полем земли. Компас — не потому что это я, а потому что мне Господь Бог в религиозной своей среде, в Церкви, если говорить проще, дает некоторые установки. И вот я сопоставляю положение компасной стрелки с тем, что я вижу на карте и нахожу пути, куда двигаться: как себя исправить, как свое отношение с близкими, что происходит, не знаю, что у меня — вот как вы начали вашу позицию: что у меня не так? Вот это «что не так» — это и есть сознательная христианская жизнь, ничто другое. Что не так? Если у меня не так: я не хожу в джинсах без дырок, а надо ходить с дырками, что же такой я бедный, я не такой не сякой... Если я немножко протру глаза — я пойму, что лучше ходить в штанах без дырок, по идее.

Тутта Ларсен

— Но вот про штаны гораздо проще, понимаете, чем...

Иеромонах Макарий

— Чем что еще? Вот какие у нас примеры конкретные? Вот сказали про посуду там, не знаю, глажение белья...

Тутта Ларсен

— Ну вообще про то, чтобы не оглядываться на окружающих и не сравнивать там: а вот мой достаток, вот мой мужчина, вот моя работа, мои дети...

Иеромонах Макарий

— Согласен.

Тутта Ларсен

— Вот понимаете, там где-то щи гуще и жемчуг крупнее...

Иеромонах Макарий

— Да, трава зеленее.

Тутта Ларсен

— Да. А у меня все не так! Вот там где-то реальная жизнь, она происходит, а моя жизнь меня не устраивает — в ней все не так, у меня все не так, как у людей, не так, как мне хочется...

Иеромонах Макарий

— Любую вот эту оценочку, которую вы упомянули, ее следует пропустить аккуратно через разные критерии. Сказать: да, у соседа действительно больше заработок. Так, ну что это значит? Там я хожу по помойкам, побираюсь, дети голодают? Вроде нет. Значит, это моя зависть. Значит, это мой грех, мой завистливый глаз, моя завистливая душа, так сказать, раскатывает губы на соседа — значит, я виноват здесь. А другой скажет: ну что же, в самом деле надо средства как-то подкопить — у нас того не хватает, другого не хватает, мы страдаем. Значит, надо вторую работу найти или эту поменять и двигаться, так сказать, нормализовать свой уровень доходов. Вот вам, пожалуйста: простое сопоставление, на уровне здравого смысла, никакой мистики тут нет. Здесь все очень четко на поверхности лежит. Если это семья — значит, муж с женой находят какой-то консенсус здесь, понимают, что к чему. Они должны друг друга утешать, между прочим. Или дети — родителей, родители — детей. Очень погано, когда дети растут — с чего мы начали передачу, — дети растут, родители, ну так сказать, ведут свою какую-то хозяйственную жизнь, а детей держат в стороночке: «Ты еще мал, ты не знаешь ничего». Он не знает: в пять лет не знает, в семь не знает. А в девять начинает спрашивать: «Мама, а почему вот у него там такое, а у меня-то эдакий?» — совершенно так по-детски наивно. Родители-то считают, что все уже сообразили. Если они в пять — семь лет ребенка не просвещают, не готовят его к тому, что все люди разные, жизнь у них разная, и оценивается эта жизнь не по нашивке на заднице, прошу прощения, а по качествам личности совершенно другим — тогда ребенок будет в девять лет, и в десять, и в двенадцать за этой нашивкой гоняться, как дурак за писаной торбой. И родителям будет очень трудно его, так сказать, переориентировать. А надо ориентировать заранее было. Ну можно, так сказать, всегда стараться можно.

Тутта Ларсен

— Ну вот а как ориентировать заранее? Ну вот вы абсолютно правы, да, тем более что у подростков даже психологически это обусловлено их подростковостью, вот это вот подражание друг другу, сбивание в стаю, там какие-то общие модные тренды, которые вот у всех, да, обязательно такая одна нашивка на попе у всех, обязательно такой телефон у всех, обязательно такие джинсы и кроссовки...

Иеромонах Макарий

— Ну да.

Тутта Ларсен

— А если у тебя не такое — то ты уже не такой. Хочешь — не хочешь, ты не вписываешься. Да, вот например у нас, мы стараемся ограничивать ребенка в гаджетах, он в школу приходит — там у всех айфоны. И как бы мы там ни ставили родительский контроль, как бы мы ни контролирвали его поведение в интернете, а одноклассники его не имеют этого всего, и они там спокойно сидят, неизвестно где вообще в интернете обитают. И он приходит домой говорит: почему вот им можно, а мне нет? Ну я могу сказать только: сынок, потому что у нас в семье так принято, у нас такие правила...

Иеромонах Макарий

— Потому что это правильно. У нас не просто правила, не с воздуха упали.

Тутта Ларсен

— Но как объяснить человеку?

Иеромонах Макарий

— Ну мы-то с вами понимаем?

Тутта Ларсен

— Мы — да, а он — нет.

Иеромонах Макарий

— Ну это же ваш сын. Мы с вами находим общий язык вот так вот, без всяких, так сказать, сомнений. Ну значит, вы ведете с вашим сыном... Сколько ему лет уже?

Тутта Ларсен

— Тринадцать.

Иеромонах Макарий

— Ну взрослый парень абсолютно. Вы, значит, со своим сыном на десяти разных или ста разных примерах и ситуациях жизненных находите этот же самый общий язык с ним. И просто очень важно — уже я вот слушателям напоминаю, — чтобы это делать раньше. Ну у вас-то я знаю, семья-то очень хорошая, а в других семьях, к сожалению, проколы бывают: они до 13 лет тянут, никак, так сказать, ушами хлопают, а потом спохватываются, и начинаются трудности. Если бы до 13 лет своего сына или свою дочь, не третируя, обращались с ними как со взрослыми, взрослеющими...

Тутта Ларсен

— Ну как с личностью, да.

Иеромонах Макарий

— Вот именно, да, как с личностью. С интеллектуальным, культурным, может быть, даже вежливым, подчеркнутым каким-то...

Тутта Ларсен

— Уважением.

Иеромонах Макарий

— Уважением, вниманием, пониманием: «Да, ты вот, конечно, у тебя такое вот суждение есть...» Сколько раз слышишь: «Ты ничего не понимаешь! Да замолчи ты...» — вот ни в коем случае, никогда. Выслушай, что он говорит. И объяснить. Пускай он не все не поймет, пускай он не поймет вашу логику, пускай он не поймет вашего примера, но он поймет и оценит, что вы с ним обращаетесь, общаетесь на равных, А может быть, даже где-то и снизу вверх смотрите на него: «Ты знаешь, а я не знаю... Почему дети вот там ходят, например — ну опять к этим штанам возвращаюсь только ради примера — а почему они носят рванину, как ты думаешь?» Ребенка восьми лет спроси: «А как ты думаешь, почему они рвань-то носят? Как тебе кажется?» И в 12 лет он уже будет смеяться над этой рваниной, потешаться. И над всем остальным тоже. И над нашивками на всех местах тела.

Тутта Ларсен

— Да, кстати, ответа нет: почему, зачем мы носим рваные джинсы.

Иеромонах Макарий

— Знаете, у меня есть, может быть...

Тутта Ларсен

— Вентиляция?

Иеромонах Макарий

— Нет, это несколько хуже. Это прорастание антикультуры, антиэстетики. Форма протеста, может быть, подсознательного. Я помню ту девчонку со светлыми голубенькими глазками, говорит: «Батюшка, я не знаю, почему я ношу рваные штаны. Ну вот ношу и всё..»

Тутта Ларсен

— Часто вот это вот состояние «что-то со мной не так» действительно прививается именно родителями: с тобой что-то не так. Ты не так учишься, ты не туда ходишь, не тем занимаешься. И иногда дети действительно чудят там и, бывает, в плохой компании. Но чаще просто, наверное, родители не хотят признавать, что у их детей не те интересы, которые им интересны.

Иеромонах Макарий

— Да, совершенно верно.

Тутта Ларсен

— Ну а как здесь вот? Наверное, невозможно же ребенка... То есть если твой ребенок не любит рыбалку, а предпочитает я, не знаю, там...

Иеромонах Макарий

— Охоту!

Тутта Ларсен

— Кататься на скейте. Наверное, бесполезно его с собой на рыбалку таскать?

Иеромонах Макарий

— Проверить, как это сказать, разведку провести всегда полезно. Но если вы видите, что она не действует на сегодняшний день, значит, друзья мои, взрослые, меняйтесь вместе с детьми. Трудно себе представить, что вы поедете кататься на доске вместе со своим там сыном, но на велосипедах с ним покататься будет очень хорошо.

Тутта Ларсен

— То есть искать какой-то третий общий интерес?

Иеромонах Макарий

— Просто идти навстречу. Вот еще. Уважать — мы начали говорить, уважая личность, уважая личные интересы, если они не зловредные, если у него нет интереса к взламыванию ларьков и воровстве наличных денег оттуда, а всего-навсего к музыке, например. Вот типичнейшие разговоры наши, которые происходят, это музыкальная культура. Большинству, к сожалению, наших сограждан вообще эта музыкальная культура никак не присуща. Но если у молодежи есть интерес к этому — идите навстречу. Интересуйтесь, что они слушают, почему, как, открывайте им какие-то новые музыкальные горизонты. Пускай вам это пока далековато от вас, но это ваши дети, это ваша обязанность — идти к ним туда.

Тутта Ларсен

— Все что вы говорите, ну про позицию взрослого по отношению к детям, да и по отношению к самому себе — это все-таки позиция человека зрелого. Сейчас очень модное такое слово есть «осознанность», да, все ее пытаются в себе всячески развивать...

Иеромонах Макарий

— Ну да, так.

Тутта Ларсен

— Но мне вот больше нравится слово «зрелость». Потому что человек, который действительно зрелый, который о себе уже достаточно много знает, и понимает, и с собою находится в контакте в каком-то, в общении с собою лично, он себя и сравнивать-то особо ни с кем не будет. А главное не будет сравнивать своих детей с другими детьми. Но ведь это же... Мы же не дозреваем все.

Иеромонах Макарий

— Слушайте, ну «все» — опять явно художественное преувеличение. Но известнейший вот этот афоризм: «Хотите воспитать детей — начните с родителей», — то что к бабке не ходи, все это знают. Ну надо — да, если мы себя не воспитали, если мы на себя внимание не обращаем, если мы о себе не заботимся — не исправляемся, говоря более конкретно, ну так вообще дело безнадежно.

Тутта Ларсен

— А как о себе заботиться?

Иеромонах Макарий

— Быть христианином, быть верующим человеком, быть зрелым человеком. Трудиться над этим, работать над этим. Не тратить свои драгоценные часы на рассматривание чужих шляп или каких-нибудь еще частей тела в интернете. А тратить их на что-то гораздо более полезное и важное. Причем вместе с детьми лучше всего. Возьмите игру — элементарная вещь: вот они играют в интернете или еще где-то. Позаботьтесь, узнайте, какие еще есть игры. И скажите: а вот интересно, ты вот эти там танки гоняешь, а вот у меня есть другая игра. И с большой гарантией ваш сын или дочь заинтересуется: какая у тебя игра, у папы и мамы? А вы подберите игры соответствующие.

Тутта Ларсен

— У нас была похожая история с Лукой, когда я очень люблю квесты, головоломки всякие такие, и скачала очень замысловатый квест, в котором я застряла. И я ему до сих пор предлагала такого формата игры — ему было скучно, потому что ему надо все чтобы двигалось, стреляло, бегало и так далее. И вдруг он со мной сел и просто начал, как семечки, щелкать все задачки. И я уже говорю такая: «О, стоп! Ты мне портишь удовольствие от игры, я хочу сама мозгами поскрипеть». И вот это было, конечно, удивительно.

Иеромонах Макарий

— А я бы сказал, что это не удивительно, а это совершенно правильно, естественно.

Тутта Ларсен

— Да, но на самом деле таких игр немного, по-настоящему классных.

Иеромонах Макарий

— В данном случае речь идет не обязательно об играх, в строгом смысле этого слова...

Тутта Ларсен

— Ну понятно.

Иеромонах Макарий

— А о любом другом деле, в которое вы втягиваете своих детей, приобщаете их к ним не потому, что вам этого хочется, а потому что вы понимаете, что это нужно для них. И сами себя, да, действительно, ну ломаете, может быть. Если не через колено, то хоть как-то.

Тутта Ларсен

— А у меня вот еще такой вопрос. В любом случае вот это вот такая формулировка: «я все делаю не так» или «я что-то делаю не так» — это ощущение, мне кажется, оно никогда не проходит, оно всегда с человеком есть, даже если этот человек зрелый. Но, наверное, зрелый человек как-то по-другому с этим разбирается. Ну по крайней мере, он точно не говорит: «Я все делаю не так», да?

Иеромонах Макарий

— Да, конечно, вы совершенно правы здесь. Вы абсолютно правы. Потому что если «я все делаю так» — то это безнадежная гордыня, тупик, из которого выхода нет, просто каменный мешок.

Тутта Ларсен

— Может, психиатрия уже даже какая-то.

Иеромонах Макарий

— А я спрашиваю: а что же я делаю не так? А это есть нормальное состояние человека: он видит свои грехи, свои ошибки, свои направления для совершенствования, направление роста, к созреванию. И дети должны это видеть в нас. Ведь они, дети-то, тоже постоянно от них требования: где-то двойка, где-то тройка, где-то не так ты встал, не так сел. И я им говорю: да, а что же ты думаешь? А я что ли идеальный? Я что ли ангел? У меня что ли крылья прорезались? Мы все такие.

Тутта Ларсен

— Ну вот мне просто интересно, поправьте меня, если я не права. Мне кажется, что человек как раз вот ну уязвимый, незрелый, который думает, что он что-то сделал не так, он как раз после этого мучается чувством вины. А человек, который зрелый, если он что-то сделал не так — он с этим согласен, он признает свою ошибку. Но либо он ее исправляет, либо больше так просто не делает.

Иеромонах Макарий

— Ну в общем-то нормальный ход. Мучиться чувством...

Тутта Ларсен

— Да. Вина уходит, нет?

Иеромонах Макарий

— Ну вина есть, понимаете, вина это некий факт. Мучиться чувством — это нечто субъективное, нечто внутри меня. И я могу мучиться чувством того, что у меня вот жена, я вот на этой женился, а вот надо было бы на другой — и это ну полная глупость и дурь с моей стороны, то что я допускаю в себе опять-таки зависимость от этого чувства. Понимаете, вот это вопрос психологический — чувства возникают без нашего контроля. У меня есть чувство голода, в конце концов, или жажды, и я хожу и мучаюсь: поел — а я чувствую, что плохо поел, мало. Опять хожу и мучаюсь. Но это всю дорогу — уже, прошу прощения, сумасшествие. Чувства есть. Моя задача, как сказать, не подлаживаться под эти чувства опять-таки, вырабатывать независимость от них. Да, мало ли, ну что делать, огорчаюсь я. Один человек, знаете, как бегемот, вот его из пулемета не прострелишь...

Тутта Ларсен

— Толстокожий.

Иеромонах Макарий

— Ему все по барабану. Это качество дурное. Надо чувствительность увеличивать свою. А другой — как птичка колибри: уколешь ее булавкой — она уже умерла. Не годится, друзья мои. Должна быть здравая, так сказать, мера чувствительности. Надо вырабатывать ее в себе, совершенствоваться, созревать.

Тутта Ларсен

— Вы слушаете «Семейный час» на радио «Вера», у нас в гостях иеромонах Макарий Маркиш. До сих пор мы с вами говорили все-таки больше о жизни бытовой, или социальной, или эмоциональной, может быть, даже психологической, но не касались глубоко жизни духовной. А ведь это та часть жизни, в которой человек снова оказывается незрелым очень часто. Да, то есть я вот взрослый человек, мне там 30 лет, я уже какую-то жизнь построил, ребенка родил, еще там ну что-то успел, как-то состоялся в профессии. Но вот я стал христианином, я пришел в храм — и здесь я опять все делаю не так. Опять я здесь ничего не понимаю, все неправильно, я плохой христианин — и куда ни сунься, я снова растерян и снова испытываю чувство вины.

Иеромонах Макарий

— Да. Ответ на ваш вопрос, на ваше недоумение состоит как раз в самом начале: что мы не отделяем нашу христианскую жизнь от всего остального. Вот это замечательное слово «целомудрие», которое некоторые воспринимают как сексуальное воздержание, а на самом деле это есть целостность восприятия жизни. Если я христианин — я христианин всегда. И если я это помню, то тогда моя собственно ну участие и в богослужениях, в таинствах Церкви, не знаю там где еще — в принципе подчиняется тем же самым законам, что, не знаю, семейные отношения, уборка квартиры или поиски работы. Ничего тут особенно нового нет. И если вас начинают шпынять «зловредные бабушки» — такой термин существует — ну пожалейте их. Их пожалейте. Не себя, а их, что они несдержанны на язык и говорят всякую чушь. Ну вот так. А если у нас есть конкретные вопросы, недоумения, если вы видите свои действительно какие-то ошибки, промахи, недоразумения — обращайтесь с вопросами. Тот же самый интернет, который мы только что с вами ругали, здесь служит огромнейшим подспорьем: всегда есть ресурсы, и прямые, и косвенные, не знаю там, записанные беседы и вопросы, которые можно задать и получить конкретные ответы, прямое общение между людьми и духовенством, верующими людьми, прихожанами и духовенством. И, может быть, в вашем приходе, бывает, что один священник на несколько храмов. Люди говорят: да мы не можем до священника достучаться — он сразу вскочил в машину, уехал, ему надо куда-то... Бывает, да, в силу катастрофической нехватки духовенства в наше время, священнослужителей сейчас очень не хватает. А в больших городах больше, чем где бы то ни было. В деревне один батюшка — там 500 жителей и всё. А в Москве один священник — 50 тысяч жителей, если не больше. То есть и соотношение еще, по-моему, гораздо хуже, я уже не помню, посчитать очень сложно. Да, в самом деле, интернет помогает — пишите. Сайтов полно, где задаются вопросы священнику.

Тутта Ларсен

— Но все равно человек, который пришел в Церковь не так давно и обнаружил, что он есть «бездна греха», ему довольно сложно ну как-то все время находиться вот в этом, знаете, таком трезвении что ли, да, в этом бдении. И тут тоже начинаешь в какой-то невроз впадать...

Иеромонах Макарий

— Вы преувеличиваете. Да что, если человек впадает в невроз...

Тутта Ларсен

— Я мало молюсь там, я не знаю, я не так пощусь...

Иеромонах Макарий

— Ну значит, нормальный священник должен мозги вправить. Знаете, как вывих вправляют: так дернул за руку — и вывих, всё, вправил.

Тутта Ларсен

— Так ведь и до уныния недалеко.

Иеромонах Макарий

— Ну так в том-то и дело. Это абсолютно недопустимое состояние, которое вы описываете. Оно происходит не потому, что человек вот только что недавно как-то, так сказать, осознал себя христианином, а потому что он начитался всякой неподходящей литературы. Есть просто зловредная литература, псевдохристианская, а есть литература христианская, но не подходящая для данного конкретного индивидуума. Я прекрасно недавно вспомнил замечательный пример, как два молодых, ну мальчика-подростка прочитали книжку о войне, им она очень понравилась, и они подожгли деревню свою с двух концов.

Тутта Ларсен

— Зачем?

Иеромонах Макарий

— Про партизан прочитали, как... Они подожгли, ну пожар был. Не знаю, может не так все страшно. Но вот почему — они прочитали, вдохновились подвигами партизан и решили тоже пойти по этому пути. Вот.

Тутта Ларсен

— В одной из книг, посвященных таинству исповеди, митрополита Антония Храповицкого, говорится о том, что существует род людей с мнительной совестью, которые, условно говоря, делают из мухи слона и даже малые свои грехи считают огромными.

Иеромонах Макарий

— Да.

Тутта Ларсен

— А что, как понять, у меня мнимая совесть или...

Иеромонах Макарий

— Да на исповедь, вы приходите на исповедь...

Тутта Ларсен

— Священник мерило все-таки, духовник?

Иеромонах Макарий

— Ну мерило это Христос, мерило это Церковь, будем говорить так. А священник вам в этом поможет, будет содействовать. Самого себя здесь трудно достаточно поднять за волосы, но исповедь в первую очередь и контакты со священнослужителями через интернет во вторую — делу помогают. Я могу засвидетельствовать, сам отвечая на вопросы читателей, слушателей, зрителей в достаточно большом количестве — буквально по несколько десятков в день бывает. И среди этих вопросов достаточно часто попадаются вот такие вот, как это сказать, и рассказы о своих мнимых или на 5 процентов, может быть, действительных, на 95 процентов мнимых нарушениях, преступлениях, уклонениях: я не тогда прочитал там молитву, что мне теперь делать, как мне там, ночью мне... А часто это бывает, я еще раз говорю, под воздействием каких-то совершенно неадекватных...

Тутта Ларсен

— Суеверий?

Иеромонах Макарий

— Суеверий, не знаю, мнений. «Мне одна бабушка сказала, что надо ночью вставать, читать Псалтирь. Я завел будильник, но я проспал. Что мне теперь делать?» Ну бабушку эту... Так сказать, оставьте в покое эту бабушку, будьте христианином — ну вот так примерно. Ну вот такие вопросы время от времени попадаются. Поэтому, друзья, реальный вам совет и выход: не держите это все в себе, общайтесь с духовенством. Именно с духовенством — со священнослужителями, со священниками. Либо напрямую, либо через интернет.

Тутта Ларсен

— Ну вот мне, кстати, сейчас пришла в голову такая мысль, что когда ты идешь к врачу, и тебе кажется его диагноз каким-то ну либо некомпетентным, либо он тебе просто не нравится или пугает тебя, ты идешь к другому врачу и получаешь, что называется, second opinion...

Иеромонах Макарий

— Так, правильно.

Тутта Ларсен

— И вот ты приходишь к священнику со своей духовной какой-то болью, со своим чувством вины или со своим ощущением собственного там несовершенства...

Иеромонах Макарий

— Вопросами своими, да.

Тутта Ларсен

— А он тебе говорит: «Ногти красного цвета нельзя носить. Иди, сними лак с ногтей, блудница!»

Иеромонах Макарий

— Ну надо писать жалобу архиерею.

Тутта Ларсен

— Да ладно! Нет, просто я не жалуюсь на священника...

Иеромонах Макарий

— Нет, блудница — это проститутка, простите меня. И если священник называет женщину проституткой, он заслуживает разбирательства на дисциплинарной комиссии. Это как минимум. И ему архиерей вставит небольшую спицу в одно место, и он больше так делать не будет и таких гадостей говорить не будет женщинам.

Тутта Ларсен

— Я к тому, что просто да, ты приходишь иногда с одним вопросом, а получаешь общение не совсем то, на которое ты рассчитывал с духовенством. Можно ли здесь искать second opinion или...

Иеромонах Макарий

— Не можно, а нужно, разумеется. По моему опыту, часто тоже обращаются, что-то такое, так сказать, перекличка такая происходит — в подавляющем большинстве случаев обнаруживается радостное единодушие. Пишет человек там: вот у меня то-то, то-то, — я ему отвечаю. «Знаете, батюшка, а я вот спрашивал там другого священника, он ведь мне сказал то же самое». Говорю: «Вас можно поздравить. Слава Богу!» Иногда бывают, к сожалению, примеры противоположного характера, как вот вы сказали, да, и никаких сомнений нет. Церковь — это все мы. И вот наш архиерей замечательный, который у нас есть, он очень часто нам, священникам, ставит в вину, что он не узнает о ситуации, которая происходит там в приходах или где-то, не узнает достаточно вовремя. Потому что ну люди как-то склонны держать все при себе. Они должны сообщать ему лично, архиерею, или своим там, не знаю, благочинным, настоятелям о тех неприятностях, которые происходят. В том числе о недостойном поведении священнослужителей некоторых.

Тутта Ларсен

— А ведь бывает наоборот, что человек более-менее как-то ну с собою в ладу, да, ну и хочет духовной жизнью жить и как-то ну старается. Приходит к священнослужителю, а тот ему говорит: а с тобой все не так — ты тут виноват, тут виноват, тут виноват...

Иеромонах Макарий

— Ну правильно. Надо сразу же, если у меня возникают сомнения, если он мне это не докажет, если у меня не будет с ним вот этого единомыслия, единодушия, осознания того, что да, мне этот врач вправил вывих (вы прекрасно понимаете, о чем я говорю) — ну значит, я обращаюсь к кому-то другому, третьему и проверяю это дело. Потом даже в вашем примере с ногтями: вот как вы сказали — это звучит безобразно. А если священник скажет: «Знаете, девушка, ведь вы такая красавица, что же, вот вам даже и ногти красить не нужно, пожалуй, вам даже больше пошло — естественный цвет», — вот сказал бы вот так — вероятно, у вас бы были совершенно другие эмоциональные реакции на его слова. Вот так вот. Так что здесь много очень зависит действительно от личного контакта, личного вот этого вот взаимодействия, даже не взаимопонимания, взаимодействия прихожанина и священника. Оно, бывает, возникает; бывает, исчезает — мы это видим. Много получаю писем о том, как раньше все было хорошо, а потом батюшка начал меня там гнобить и ругать и там всё — бывает и такое, да, отношения между людьми, бывает, портятся. Не только улучшаются, но и портятся. Ну и что?

Тутта Ларсен

— А что делать, идти к другому батюшке?

Иеромонах Макарий

— Бог один и Церковь одна. Храмов много, священников много — все очень просто.

Тутта Ларсен

— Если тебе приходит в голову мысль: «Я все делаю не так...» — то что нужно? Посмотреть на себя в зеркало, сказать...

Иеромонах Макарий

— Нет, лучше всего, если действительно пришла в голову такая мысль, если у вас хороший есть контакт со священником — расскажите об этом на исповеди. Если нет, то через интернет с разумным священником, который, как сказать, зарекомендовал себя разумными ответами — напишите и проверьте.

Тутта Ларсен

— Спасибо огромное. Вы слушали «Семейный час» на радио «Вера». Я Тутта Ларсен. И с нами был руководитель Отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Ивано-Вознесенской епархии и епархиальной Комиссии по вопросам семей и материнства, иеромонах Макарий Маркиш.

Иеромонах Макарий

— Всего вам доброго, друзья. Будьте здоровы. До следующих встреч.

Тутта Ларсен

— До свидания.