Поделиться
Гость программы — писатель, кандидат филологических наук Екатерина Федорчук.
Разговор шел о мистике в произведениях Николая Васильевича Гоголя: каковы её истоки и значение для читателей.
Ведущий: Дмитрий Володихин
Д. Володихин:
— Здравствуйте дорогие радиослушатели! Это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин, и сегодня мы продолжаем гоголевскую тему, которую блистательно открыла две недели назад Наталья Валерьевна Иртенина. На этот раз мы поговорим не о предках Гоголя, не о его мировоззрении, а о том, каким он был блестящим литературным мистиком в начале своей творческой карьеры. Собственно, речь идет о его знаменитых сборниках «Вечера на хуторе близ Диканьки» и «Миргород», из сборника «Миргород» мы берем только один текст, знаменитый «Вий», когда-то блистательно экранизированный в советское время и впоследствии безобразно экранизированный в постсоветское время. Но говорить мы будем не об экранизации, говорить мы будем о том, что, собственно, представляют собой эти тексты, которые вошли не только в русскую литературу, они вошли в русскую историю, образы из них, они, на мой взгляд, влияли на сознание людей и очень сильно подвигали их, как бы это правильно сказать, в правильную христианскую сторону. О них много рассуждали: «вот сказочки у Гоголя, он баловался, потом наконец-то стал великим гением, написал „Ревизор“, „Мёртвые души“ и так далее». «Вот его произведения, построенные на фольклоре, вот истинно малороссийская литература» — хотя, признаться, там от малороссийской литературы ничего особенно нету, «вот фантастика Гоголя» — ну, может быть, и фантастика. По современным представлениям, эти книги лежали бы в книжном магазине на полках с биркой «Отечественная фантастика», безо всяких исключений, но то, что это художественная литературная православная мистика, это совершенно точно. И вот по стране гоголевской православной литературной мистики у нас будет путеводитель, живой замечательный путеводитель в виде известного православного писателя-фантаста и публициста Екатерины Федорчук. Екатерина, здравствуйте!
Е. Федорчук:
— Здравствуйте!
Д. Володихин:
— Ну что ж, начнём, собственно, с того, до какой степени Гоголь брал какие-то источники, создавая эти свои тексты, они очень быстро принесли ему известность. Его попытки писать историю Малороссии не увенчались успехом, а здесь его относительно небольшие тексты сделали его знаменитостью. На что он опирался? Он собирал фольклор или, может быть, что-то другое?
Е. Федорчук:
— Нужно сказать, что действительно, моментально, молниеносно начинающий молодой писатель стал литературной знаменитостью, звездой, и свои материалы Николай Васильевич Гоголь брал отовсюду. Но всё-таки прежде всего нужно сказать, что он сразу вписался в литературные тренды тогдашнего Петербурга. Что это было? Прежде всего, это был интерес к народной культуре, и Гоголь это берёт. Это был интерес к Малороссии, и Гоголь понимает, что он обладает тем знанием, тем живым чувством, непосредственным опытом, которого нет у большинства литераторов.
Д. Володихин:
— Но он жил в детстве и юности на территории Малороссии, и он, как нам рассказала Наталья Валерьевна, имел целый каскад священников, а также казачьи старшины среди своих предков, то есть у него, в общем, его родные края были в крови, естественно.
Е. Федорчук:
— Собственно, недалеко от Диканьки он жил, и поэтому он пишет о том, что знает. Это, конечно, фольклор, это сказки разные, и западноевропейские, и малороссийские, и ещё обязательно нужно назвать очень важный для него источник — это обращение к церковной книжности, к церковным сказаниям, потому что в их семье, где было много священников, это была семья глубоко верующая, у них просто было принято вот эти самые церковные сказания читать по вечерам. И вот эти все источники, они многообразные, но всё-таки все они под пером Гоголя становятся единым целым, в котором уже нельзя вот так вот разделить: вот здесь у нас личный опыт, здесь у нас книжный опыт, здесь у нас ориентация на, предположим, традицию романтизма — нет, перед нами возникает сразу некое единое целое, в котором на материале малороссийского фольклора Гоголь создаёт оригинальное поэтическое современное, актуальное и очень личное мистическое повествование о человеке на земле, о его вере и о тех искушениях, которые человека подстерегают.
Д. Володихин:
— Ну вот если говорить об иностранных сказках, вы что имели в виду?
Е. Федорчук:
— Масса каких-то небольших мотивов, которые он просто берёт и использует так, как ему угодно.
Д. Володихин:
— Вы имеете в виду ходячие сюжеты?
Е. Федорчук:
— Ходячие сюжеты, безусловно. Но в целом нужно сказать, что интерес к народности, как источнику какого-то глубинного знания, безусловно, приходит с романтизмом, который приходит на русскую почву из Германии, и Гоголь здесь, в общем-то, идёт вместе со всеми.
Д. Володихин:
— То есть иными словами, Гоголя посетило всеобщее увлечение философом Шеллингом, который провозгласил интерес к народу, но у него был интерес к немецкому народу, у нас, естественно, к родному. Ну что ж, можно понять. И с другой стороны, конечно же, Гоголь делал не сказку, делал вовсе не развлекательные произведения, хотя не развлекая до чрезвычайности, он делал скорее назидательные христианские произведения. Но давайте попробуем пройтись по ним в очерёдности некоей, переберём эти сборники и увидим, чему Гоголь пытается научить, а от чего пытается отвратить.
Е. Федорчук:
— Собственно, если говорить о начале, первое произведение, которое было опубликовано из этой серии, это рассказ «Вечер накануне Ивана Купала», а открывает сборник рассказ «Сорочинская ярмарка». И вот если сравнить эти два произведения начальные, открывающие, то мы увидим, насколько по-разному может работать Гоголь с этим материалом. Очень интересна «Сорочинская ярмарка», о чём этот рассказ? В принципе, в нём очень сложная, можно сказать, интрига, то есть там целые приключения: молодой человек влюбился в девушку, при этом ему удалось поссориться с её мачехой, он вступает в сделку с некими цыганами, которые то ли являются вестниками потусторонних сил, то ли просто это люди, которые хотят нажиться и получить свои деньги, свой барыш, они устраивают целый спектакль, целое представление, в результате которого этот вот молодой человек, Грицко, становится счастливым женихом и мужем. Но внутри вот этой весёлой истории, очень красиво описанной, чрезвычайно поэтичной, всё время звучит тревожная нота, причём она звучит не столько в сюжете, очень таком запутанном, я бы сказала, сюжете, сколько в самих словах, в оборотах, в метафорах, которые использует писатель. Например, роскошное описание самой этой ярмарки, где всё кричит, блистает, сверкает, богатство льётся со всех сторон, и вот как он описывает людей, которые собрались здесь...
Д. Володихин:
— Да, а потом идёт фраза, которая всё это опрокидывает: «Было бы десять рублей, и то не купил бы всего, что на этой ярмарке». То бишь, все эти переливающиеся ярмарочные сокровища и десяти рублей не стоят, но как их описывают те, кто зазывает их купить!
Е. Федорчук:
— Безусловно. Гоголь вообще мастер гиперболы. Но здесь я хочу обратить внимание на такое сравнение: он говорит о том, что вот это многолюдное море сливается в одно «чудовище», что это за слово? Не просто так это слово появляется. Если внимательно прочитать рассказ, мы увидим, как внутри вот этого бурления-кипения рождается зло. Мы видим, как вроде бы из каких-то мелочей, из случайных встреч, из случайно брошенного слова вот это зло появляется, разрастается и обретает своё воплощение в символе вот этой свитки красной, которая принадлежала чёрту. Причём непонятно, то ли он появляется там на самом деле, то ли не появляется, но это неважно, потому что здесь Гоголь показывает, как зло зарождается в душе человека, и делает он это очень тонко, виртуозно и ненавязчиво. Но если вот это держать во внимании, то станет понятен резкий переход, который ждёт нас неожиданно в конце этой очень весёлой, такой бурлескной небольшой вещицы: играется свадьба, и вдруг Гоголь описывает ощущение щемящей тоски, скуки, какой-то тьмы, которая вдруг надвигается непонятно откуда. Вот как это? Почему так происходит? Всё очень просто: потому что внутри этого весёлого, радостного мира уже есть зёрна зла.
Д. Володихин:
— То есть иными словами, Гоголь просто предупреждает: вы поиграли с нечистой силой, и вы должны понять, насколько она близко, а от этого добра быть не может.
Е. Федорчук:
— Безусловно. И опять-таки, внутри человека сидит зло, и здесь как раз Гоголь выступает не как романтик. Романтики, как известно, говорили о двоемирии, о том, что основные вот такие идейные силы, которые двигают нашей жизнью, они приходят из некоего иного мира. В данном случае нет никакого двоемирия, добро и зло в сердце человека.
Д. Володихин:
— Бог и бесы, рай и преисподняя, посередине земля, и здесь идёт столкновение.
Е. Федорчук:
— Да. Ещё более ярко и более страшно, и более серьёзно показано это в одном из самых таких вот серьёзных и, можно сказать, жутких рассказов, это «Вечер накануне Ивана Купала». Сюжет его очень прост и кстати, этот сюжет, в общем-то, заимствован как раз из древнерусской книжности, когда нечистый, в данном случае — Басаврюк, человек или демон, мы не знаем, непонятен его статус.
Д. Володихин:
— Настолько чёрная душа, что уж не поймёшь, то ли это порождение преисподней, то ли это человек, который искалечил свою душу вконец.
Е. Федорчук:
— Который стал марионеткой дьявола, можно сказать. Он приходит к главному герою, который готов пойти на страшную сделку, это молодой человек, бедный, опять-таки он влюбляется, и вот ему предлагают принести, чтобы завладеть сокровищами, там всё это очень красиво описано, вот этот вот самый папоротник, который цветёт раз в год, он показывает путь к сокровищу, но чтобы получить эти деньги, нужно убить невинное дитя. И тут как раз звучит вот тот мотив, который потом будет звучать у Достоевского, то есть здесь в основе человеческой счастливой жизни, предполагаемой, лежит слезинка ребёнка, и это невинное дитя становится жертвой. А вот дальше очень интересно, дальше как раз Гоголь отходит от народной традиции и показывает себя как очень тонкий психолог. Ведь, собственно говоря, чем обернулась вот эта свадьба как бы счастливая, на крови никакого счастья не может быть, но как был наказан герой? Дело в том, что он забыл, что случилось в эту ночь, он только помнит, что случилось что-то очень страшное. Он забыл, как выглядит этот мальчик, это брат его невесты, будущей жены. Он забыл, что с ним произошло, и он мучается от того, что у него произошла вот эта вот амнезия.
Д. Володихин:
— Он получил дыру в душе.
Е. Федорчук:
— Да. И это действительно очень глубокий, очень такой психологический выход из народного такого простоватого сюжета.
Д. Володихин:
— Дорогие радиослушатели, хватит нам говорить, пришло время классической музыки, Гоголь вдохновлял многих, и у нас звучит Николай Андреевич Римский-Корсаков «Ночь накануне Рождества».
Звучит музыкальный фрагмент
Д. Володихин:
— Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это Светлое радио«, Радио ВЕРА. В эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас в гостях замечательный писатель и публицист православной направленности Екатерина Федорчук. Мы разговариваем о ранних произведениях Гоголя, о его мистике, о его, как бы сейчас, наверное, назвали: фантастике. И вот вопрос, который у меня возник по итогам предыдущего нашего обсуждения: если человек изнутри порочен, но он отмечен первоначальным грехом, поэтому может поддаваться соблазну, то есть должен быть у него и инструмент защиты от того, чтобы поддаваться соблазну и впадать в грех. Должен быть у него щит, который позволяет ему отбивать нападки различных соблазнителей, кем бы они ни были.
Е. Федорчук:
— Безусловно, и такой щит — это православная вера. И мы находим целый ряд персонажей, которые обладают верой, способной побеждать прилоги врага рода человеческого. Прежде всего нужно сказать о самой ярком, наверное, произведении — «Ночь перед Рождеством». Главный герой — кузнец Вакула, это человек благочестивый и человек, обладающий благочестивой профессией — он богомаз или по-другому: иконописец. Несмотря на то, что он живет, как бы мы сейчас сказали, в сложных семейных условиях, его матушка допустила в своей жизни очень большие прегрешения — это ведьма Солоха, тем не менее сам он невосприимчив к искушениям, и единственный раз, когда он немножко дрогнул, связан с мучениями любви: молодой человек влюбляется в красавицу Оксану, которая не отвечает ему взаимностью и готов уже чуть ли не расстаться с жизнью, именно в этот момент к нему приступает враг и предлагает свою помощь. Все мы, наверное, хорошо помним сам этот сюжет очень яркий, когда человек, нисколько не испугавшись того, что с ним происходит, творит крестное знамение, и мало того что выходит победителем из духовного поединка, он еще и летит на нечистом в Санкт-Петербург, чтобы получить там вожделенные черевички. Вот сам этот полет, он очень интересен, во-первых, очень смешно, красиво описан, сама сцена в Санкт-Петербурге, она совершенно феерична, уморительна, но может возникнуть вопрос у современного человека: а нет ли в этом греха, что вот он берет и пользуется, скажем так, тягловой мощностью совершенно непотребного существа? На самом деле здесь как раз у нас очень прямая связь с житиями святых, в данном случае Гоголь использует мотив из средневековой легенды о святом Иоанне Новгородском, который точно так же, как главный герой вот этого рассказа, перекрестил нечистого и отправился с ним в Иерусалим, а потом вернулся обратно и претерпел, кстати, очень много гонений за свою праведность, то есть враг ему этого не простил и очень-очень много сделал ему гадостей, но, конечно, был посрамлён верой святого. То есть в данном случае мы видим прямое соответствие поведения героя и поведения святого.
Д. Володихин:
— Насколько я понимаю, это не единственный случай у Гоголя, когда он показывает, что вера — это щит.
Е. Федорчук:
— Безусловно. И ещё мы можем увидеть таких же глубоко верующих героев в одной из самых светлых, на мой взгляд, историй, которые излагает Гоголь — это «Майская ночь или Утопленница. Вот несмотря на такое, может быть, страшное название, внутри этого рассказа мы видим изображение людей, которые имеют глубокую веру и которые излагаются очень поэтично. Юная Ганна, её возлюбленный Левко, они говорят о Боге, они говорят об ангелах, и их устами Гоголь рассказывает нам о том, каким он себе представляет горний мир, каким он себе представляет связь между земным и небесным. И главный герой Левко довольно легко определяет врага, собственно, вот эту самую ведьму, которая мучает несчастную утопленницу, потому что у него чистое сердце, и он сразу просто понимает, что нужно делать, ведомый чем? Ведомый верой и ведомый правильным взглядом на мир. Вот как раз в этом рассказе очень интересно, очень ненавязчиво показывается, что здравые представления о жизни, они берутся как раз из нашей веры православной. И, конечно, нужно отметить отдельно один из самых сложных, загадочных текстов — это рассказ «Страшная месть».
Д. Володихин:
— То есть, если говорить о том, что у Гоголя может пробрать ужасом, как современный хоррор, наверное, произведение в формате хоррора, то вот это как раз, наверное, «Страшная месть».
Е. Федорчук:
— «Страшная месть» и «Вий». Но сначала о «Страшной мести»: пред нами эпическое сказание об окаянном грешнике, которого не может спасти ничто, ни раскаяние, ни молитва, да и сама молитва для него невозможна. Это человек, который совершает массу преступлений против своей дочери, убивает своего внука, творит страшное непотребство, наверное, на этом не будем останавливаться. На что я хочу обратить внимание: там есть такой интересный момент, когда колдун вызывает к себе душу Катерины, своей дочери, и пытается склонить саму Катерину на блудный грех. Вот мне всегда казалось странным, что это за приём такой: «душа Катерины знает больше, чем сама Катерина», вот это очень яркие слова, которые он произносит. А потом, когда я стала думать об этом, я поняла, что это один из распространённых тропов, который встречается в церковных текстах, обращение к душе — «Душа моя, восстани! Что спиши!» То есть душа — это какая-то часть человека, которая действительно знает больше него, которая действительно как будто бы немножко нам недоступна. Глубинные наши действия, помышления иногда сокрыты от нашего рационального взгляда. И можно сказать, о чём здесь Гоголь пишет: о том, что движения сердца человека очень глубоко скрыты в его первоначальном выборе за Бога или против Бога, выборе добра или выборе зла, как они проявляются потом, как они проявляются в каких-то обычных обстоятельствах, иногда нам непонятно, но эта связь есть. Конечно, вызывает вопрос: откуда взялся такой страшный человек, почему ему нет спасения, почему нет ему покаяния?
Д. Володихин:
— Ну вот здесь может быть какое-то ощущение даже, скорее, не малороссийского фольклора, а каких-то образов западноевропейских средневековых, нет такого ощущения?
Е. Федорчук:
— Данте, может быть, да. Но я бы хотела обратить внимание на саму суть проблемы, что есть человек, которому нет прощения, как такое может быть? Может быть, это вообще не православный подход? Может быть, это уже какое-то влияние протестантизма?
Д. Володихин:
— Всё-таки в православном богословии есть смертные грехи, которые ничем не искупаются: хула на Духа Святого или, допустим, самоубийство не исправишь ничем, просто по техническим, я извиняюсь, причинам.
Е. Федорчук:
— Безусловно. Но вот здесь как раз, если посмотреть, откуда берётся вот это страшное зло, мы увидим, что Гоголь показывает, что не Бог накладывает на этого грешника такое страшное проклятие. А кто накладывает? Два простых человека, один из которых оказался завистником, а второй, который оказался тем, кто не способен прощать. Два казака, которые дружили, один позавидовал другому и убил его, а тот перед Богом испросил для него вот эту самую страшную месть. И на самом деле мы узнаём, что это история Каина и Авеля, безусловно, два брата, два друга, но в данном случае мы видим, что они сто́ят друг друга, ни один из них не праведен, они одинаково грешны, и вот здесь, мне кажется, Гоголь выступает как пророк. Естественно, пророк имеется в виду литературный, философский, который видит, насколько страшным может быть грех ненависти к ближнему, грех ненависти к брату. Можно сказать, что здесь мы видим некое духовное обоснование гражданской войны, которая через каких-то сто лет развернётся в России.
Д. Володихин:
— Ну, здесь, может быть, речь и о другом. Собственно, непрощение — не есть ли это непонимание того, что Бог всё равно способен простить любой грех просто в силу всесилия Своего, но человек ставит себе барьер, сам себе говоря, что прощение невозможно и немыслимо?
Е. Федорчук:
— Безусловно, здесь и сам вот этот колдун не может увидеть прощение в другом человеке, потому что взгляд его совершенно искажён. Но вот эти простые казаки, которые положили начало этой страшной вражде, этой страшной розни, они тоже духовно ослеплены, но исходит это зло, опять-таки, от человека, а не от Бога.
Д. Володихин:
— То есть человек, собственно, сам на свою душу, в силу собственной испорченности, накликает кошмарное зло, которое он либо не хочет избыть, либо изо всех сил уверяет себя, что не может избыть. На самом деле, любое, ну почти любое можно зло избыть с помощью Божией, но ведь колдун не обращается к помощи Божией, для него это как бы терра инкогнита, он не видит, что это пространство вообще, в принципе существует.
Е. Федорчук:
— Но он делает попытку, он обращается к святому отшельнику, но в итоге убивает его, потому что ему кажется, что святой отшельник над ним смеётся. Конечно, искать каких-то положительных ответов в «Страшной мести», я думаю, не стоит. В данном случае перед нами рассказ о том, какое страшное отдалённое последствие имеет грех. Мне видится, по крайней мере, так эта история, эта ситуация, и действительно, в данном случае Гоголь выступает и как моралист, и как православный человек, и как человек, который многое понимает в глубинной психологии народа человека.
Д. Володихин:
— Я думаю, будет уместным всё-таки напомнить концовку «Страшной мести», она очень показательна для Гоголя.
Е. Федорчук:
— Собственно говоря, что можно сказать: что планы колдуна не воплотились в жизнь, Катерина погибла, но не пошла у него на поводу. А сама концовка — это народное сказание, в котором Гоголь изображает величественные страшные, но в какой-то мере и смешные, если так вот вдуматься, смешные попытки человека взять на себя роль божественного судьи.
Д. Володихин:
— Ну, а вот что касается Катерины, то здесь ведь это антитеза: колдун рисует для себя безвыходность положения и не спасается, Катерина отказывает в абсолютно безвыходном положении — и спасается, я имею в виду спасает свою душу, да?
Е. Федорчук:
— Да.
Д. Володихин:
— То есть, иными словами, есть признание того, что спасение возможно истинным усилием веры, воли, и вместе с тем признание того, что человек может быть настолько самоослеплен, что он гонит от себя всякую возможность.
Е. Федорчук:
— Безусловно.
Д. Володихин:
— Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин, и у нас будет небольшой перерыв. Буквально через минуту мы вновь встретимся в эфире.
Д. Володихин:
— Дорогие радиослушатели, это Светлое Радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час». Мы разговариваем о мистических, фантастических, сказочных произведениях Николая Васильевича Гоголя. У нас в гостях замечательный писатель-фантаст, православный публицист Екатерина Федорчук, мы продолжаем этот разговор. Ну что же, если я правильно понимаю, то у Гоголя были вещи не только мрачные, устрашающие, но еще и в какой-то степени анекдотические, то есть, ну я не знаю, вот есть попытки у Рэя Брэдбери показать зло отступающим, потому что зла не устрашились, над ним посмеялись, как над чем-то безобразным, и, отрешившись от страха перед ним, преодолели смехом. Смех не вера, но тем не менее, иногда смех вере может помочь.
Е. Федорчук:
— Безусловно, и тут нужно немножко вернуться назад и вспомнить про героя Вакулу, который считал своим долгом изобразить врага рода человеческого в таком виде, чтобы всем стало смешно и противно. Нужно сказать, что в этом герое Гоголь частично реализует свою задачу так, как он ее видел...
Д. Володихин:
— То есть Гоголь — немного Вакула?
Е. Федорчук:
— Немного Вакула. Изобразить зло так, чтобы стало смешно. И, кстати, колдун, собственно, что его губит? Его губит смех, потому что ему кажется, что все люди, к которым он обращается, над ним смеются. И сам Гоголь признавался, что своё мрачное настроение, мрачные предчувствия, внутреннюю тоску, которая была свойственна этому человеку с юных лет, он пытался заглушить весёлыми историями и таких историй, конечно, здесь много. Возьмём, например, «Пропавшую грамоту», вообще это страшно: человек получает важное задание, он везёт грамоту в Санкт-Петербург, прячет её в шапку, но по дороге случается некий казус, и эта шапка оказывается в пекле. Что делать? И вот он отправляется...
Д. Володихин:
— Вы объясните слово «пекло», а то нас сейчас воспримут неправильно. Напомните сюжет, не все его помнят.
Е. Федорчук:
— По дороге он встречает казака, который продал душу нечистому духу. Глубоко переживая падение своего брата, главный герой пытается как-то вместе с ним не спать эту ночь, но у него ничего не получилось, и, к сожалению, казак этот сгинул и пропал, а вместе с ним пропала и шапка, они оказались в аду. А в шапке была грамота, которая адресована Екатерине II, не кому-нибудь ещё.
Д. Володихин:
— Как бы сейчас сказали: катастрофа.
Е. Федорчук:
— Вообще страшно. И вот ему показывают путь, как нужно попасть в это самое гиблое место. Он приходит на место, где ему указано, видит костёр, там сидят ужасные создания, очень страшные, объективно страшные, но они описаны так, что нам смешно. И казаку этому не страшно, ему смешно, потому что он видит, насколько они нелепы, безобразны и бессильны. И вот он оказывается в самом центре ада, он садится играть с ними в карты, и опять, что ему помогает выиграть в этой игре, где, в общем-то, лжец должен победить? Ну, крестное знамение — он кладёт крестное знамение на карту, и карта становится такой, какой ему нужно. И он выходит из этого страшного поединка победителем.
Д. Володихин:
— То есть, иными словами, победа человека, когда он столкнулся с кознями нечистой силы, возможна только через одно, говорит нам Гоголь — через помощь Божью, и надо понять, что вот оно пришло время позвать Господа Бога на помощь.
Е. Федорчук:
— Безусловно. И для этого, как показывает Гоголь, нужно чистое сердце и мужество. Мужество, конечно, которое свойственно героям его произведений. Еще одна смешная такая история — это «Заколдованное место», здесь как раз Гоголь нам показывает, что человек бывает смешон, когда он идёт за своими страстями. Главный герой одержим страстью наживы.
Д. Володихин:
— Давайте ещё раз: много разных дурных страстей, грехов, и некоторые говорят, что в своих «Вечерах на хуторе близ Диканьки» Гоголь проводит по семи смертным грехам. Не знаю, правильно ли это, но вот корыстолюбие — это точная визитная карточка главного героя вот этого рассказа.
Е. Федорчук:
— Да, и действительно, мы видим, как он попадает в разные смешные ситуации, собственно, что с ним происходит: он попадает в место, которого нет на самом деле. То есть вот это место, откуда видно кладбище, там видно сарай, там ещё что-то видно, на самом деле такого места не существует, это иллюзия, это обман. Нам Гоголь показывает, что враг обманывает человека. И дальше он показывает ему вроде бы клад, очень много всяких разных неприятностей происходит с этим мужиком, пока он этот клад находит. И самое главное, что мы видим в этом сундуке — всякую грязь, нечистоты, то, о чём стыдно вспоминать. Это смешно, и Гоголь показывает истинную цену того, что предлагается человеку под видом каких-то больших сокровищ, за которые предполагается, что он может отдать свою душу, ничего там нет, там есть грязь, нечистота и всякая мерзость, о которой даже сказать противно. Вот к какому выводу подводит нас Гоголь в этих произведениях.
Д. Володихин:
— В сущности, здесь Гоголь следует учению Церкви и проповедям священников. Я даже, может быть, допустил бы, что какие-то сборники проповедей он мог читать, но всё-таки семья наполовину казачья, наполовину поповская, такие книги в доме быть могли, и там могут приводить слова из Священного Писания, из проповедей знаменитых риторов церковных, проповедников, которые говорили о том, что человек может скопить на этой земле сокровища, и эти сокровища он за собой на тот свет не унесёт, потому что эти сокровища подвержены тлену. Сам человек тленен, и всё то, что он положит себе в сундуки, в мешки, всё то, что он накопит за свою жизнь, тоже тленно. Есть только одно нетленное сокровище — это спасение души. Ну и вот Гоголь, собственно, ставит в «Заколдованном месте» главного героя в ситуацию забавную: с одной стороны, тот страстно охотится за сокровищем тленным, и с другой стороны, он попадает в ситуацию, когда его прегрешения, в общем-то, совершенно невесёлые. Оказывается, как в карикатуре или в комнате смеха, как бы в искажённом зеркале, ведь попадание вот в это «заколдованное место» — это довольно потешная ситуация, а герой безобразен и смешон, не так ли?
Е. Федорчук:
— Безусловно. И нужно сказать, что смех — это вообще очень грозное оружие, потому что в смехе есть отрицание. Обоюдоострое оружие — смехом можно убить человека. Но Гоголь, конечно, обращает смех на грех, на недостатки общества, и, собственно, его дар комедийного писателя для Гоголя всегда был только средством для того, чтобы сделать свою проповедь морализма более эффективной.
Д. Володихин:
— У него — да, смех проповедника, по большому счёту, в каких-то местах смех обличителя, но тем не менее, это всегда художественно сделано так, что нельзя не увлечься, в этом смысле Гоголь дивно хорош, и донесёт до тебя христианскую мысль, и напугает где надо, но при этом ты и сам не поймёшь, чем тебя напугали, чем тебя развеселили, останешься в полном неведении о том, какую кнопку внутри твоей души переключил классик. Мы с вами, Екатерина, прошли, можно сказать, как в школе проходят, «Вечера на хуторе близ Диканьки», замечательный сборник, который появился не на заре, но во всяком случае, ещё до зенита Николая Васильевича Гоголя, это, кажется, 1831 год, и работал он над ним несколько лет.
Е. Федорчук:
— С 1829 года.
Д. Володихин:
— То есть это, в общем, не с пылу с жару сделанные лепёшечки, это плод серьёзного труда.
Е. Федорчук:
— Он штудировал книги, он переписывался с матушкой, просил её прислать разные словечки, самые странные, какие только она может найти, и, конечно, самая главная работа — это работа художника, которая совершалась в его душе. Безусловно, это было зрелое произведение.
Д. Володихин:
— Ну хорошо, а вот следующее собрание его текстов, гораздо более разнородных, чем «Вечера на хуторе близ Диканьки», потому что в следующей вещи, там мистика присутствует, но присутствует далеко не везде, а лишь частично — это сборник «Миргород». Вот какова, собственно, хронологическая дистанция между этими двумя сборниками, там помнится довольно значительная?
Е. Федорчук:
— 1835 год.
Д. Володихин:
— Четыре года.
Е. Федорчук:
— И за эти четыре года Гоголь, конечно, изменился, расширился его диапазон писательский, тематический, но, мне кажется, в рамках нашего разговора было бы очень хорошо поговорить о произведении «Вий».
Д. Володихин:
— Доберёмся и до «Вия», но прежде, чем мы начнём о нём говорить, хотел бы сказать следующее: я абсолютно с вами согласен, что Николай Васильевич за эти годы сильно изменился, у него сдвинулись интересы, в какой-то степени изменилась творческая манера, но вера-то оставалась прежней, и, как видно, он чувствовал, что после «Вечеров на хуторе близ Диканьки» остаётся что-то всё-таки ещё немного недосказанное. Решил досказать, причём досказать так, чтобы это было, скажем так, концентрацией всего того, что сказано в предыдущей книге. «Вий» — это в значительной степени концентрация того, что говорилось на «Хуторе близ Диканьки», как будто Гоголь хотел напоследок проорать: «Я вас учил вере, ну вот я ещё вам в уши прокричу: вера, Бог! Не суйтесь к нечистой силе, её многовато в этом мире». Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, несмотря на то, что мы говорим о вещах не только весёлых, но и печальных у Николая Васильевича Гоголя, но всё-таки у нас здесь Светлое радио, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин, у нас в гостях замечательный писатель, православный публицист Екатерина Федорчук, мы разговариваем о Николае Васильевиче Гоголе, о его мистических, фантастических произведениях, и давайте мы всё-таки переложим наши словеса благородной музыкой Николая Андреевича Римского-Корсакова «Ночь перед Рождеством».
Звучит музыка
Д. Володихин:
— Дорогие радиослушатели, послушали, насладились, вот несмотря на то, что Рождество давно нами в этом году пройдено, но всегда приятно послушать рождественскую музыку. Ну, а теперь давайте вернёмся к тому, что недосказал, точнее докричал Николай Васильевич Гоголь в «Вии» из сборника «Миргород».
Е. Федорчук:
— Вообще, произведение «Вий» достаточно загадочное. До сих пор ведутся споры: а почему, собственно, погиб Хома Брут? Почему в тех же ситуациях, в тех же испытаниях, в которых герои «Диканьки» выходили с честью и славой и, в общем-то, посрамляли врага...
Д. Володихин:
— Не всегда, но во многих случаях.
Е. Федорчук:
— Во многих, и в более тяжёлых случаях, можно сказать. Почему этот молодой человек, человек, который учится в семинарии, который готовится стать, видимо, священником и который, в общем-то, не отрекается от православной веры, который и не получает никаких «благ», в кавычках, никаких «благих» предложений от врага, почему он гибнет? Вопрос действительно интересный, и ответ, который даёт в финале этого произведения Гоголь, он достаточно полемичен: потому что испугался. Почему испугался? Мне кажется, что вот как раз стоит подумать об этом более глубоко. Итак, перед нами герой другого типа. Если герои сборника «Вечера на хуторе близ Диканьки» отстоят от автора на некоей исторической дистанции, это всё-таки рассказ в основном о прошлом веке для автора, то Хома Брут, по некоторым косвенным данным можно понять, что это фактически современник писателя, то есть действие происходит вот прямо здесь и сейчас, современный герой, это первое. Что ещё отличает этого героя от остальных персонажей — это его легкомысленное отношение к жизни, неглубокое, легкомысленное. Можно сказать, что он имеет слабую веру, безусловно, это так. Молодой человек, который с радостью и легко поддаётся всем соблазнам, свойственным юности.
Д. Володихин:
— Давайте посмотрим, в какой-то степени это отсылка к «Сорочинской ярмарке», там, где влюблённый легкомысленно подошёл к вопросу, как бы ему добыть брак счастливый.
Е. Федорчук:
— Да, но там, по крайней мере, хоть какая-то цель у него была. Здесь же молодой человек живёт без цели, о грехах была речь, какие грехи чаще всего встречаются в сборниках Гоголя, и вот семь грехов я не скажу, но совершенно точно — это грех любовной страсти практически всегда.
Д. Володихин:
— Назовём это честно — блуд.
Е. Федорчук:
— Назовём. Это чревоугодие, собственно, вот Хома Брут попадается на этом грехе.
Д. Володихин:
— И когда-то ещё Пацюк.
Е. Федорчук:
— Ну там это как бы вишенка на торте получается. И это сребролюбие, тоже, в общем, не обошедшее молодого человека, который, надо, правда, это признать, совершенно нищий, абсолютно голодный, обездоленный, поэтому сказать, что это вот такой злодей-злодей, который заслужил свою страшную казнь — это совершенно неправильно. Перед нами просто молодой человек, лишённый ориентиров, мне кажется, было бы правильнее сказать так. И в этом смысле он похож на любого молодого человека, в том числе и современного. Хотя вот современная экранизация «Вия» была страсть как не хороша, тем не менее это герой, который легко мысленно переносится нами в современную ситуацию.
Д. Володихин:
— Тут душа неприкаянная, которая бродит меж двор.
Е. Федорчук:
— Да. Что ещё мы видим интересного в «Вии» нового по сравнению с «Вечерами на хуторе близ Диканьки»? Это соблазн красоты. В «Диканьке» в сборнике соблазном выступала любовная страсть, причём видно, что Гоголь описывает вот это влечение мужчины к молодой женщине, как человек, переживший нечто подобное. Нам неизвестно имя женщины, к которой он пылал страстью, есть даже споры у биографов, была ли любовь в жизни Гоголя или не было таковой? Совершенно очевидно, что была, вот как он описывает этот трепет, который охватывает Вакулу, когда он слышит смех Оксаны. И вот этот трепет страшен, он толкает человека на преступление. Но всё-таки враг выступает в «Диканьке» как страшный, смешной и противный, даже Солоха, эта ведьма, которая привлекает мужчин в своей доступности, вот как он её описывает: это была женщина сорока лет, которая была... «Ну может ли быть хороша женщина в сорок лет?» — вопрошает Гоголь. Не хороша она, она обыкновенна. И вот перед нами совершенно иной вид зла, зло, которое привлекает своей совершенной красотой — панночка, и это очень страшно. И вот именно самое страшное в панночке, как её описывает Гоголь, то, что она совершенно прекрасна. Если бы была она чуть менее красивой, если был бы в её образе хотя бы какой-то намёк на увядание, на то, что это мёртвая плоть, она была бы менее страшна. Но в данном случае Гоголь, конечно, пишет о чём? О том, что вот этому молодому герою, нетвёрдому в вере, нетвёрдому в жизненных своих принципах, зло является в облике красоты. И в этом новое и страшное, что показывает нам Гоголь, он показывает, что зло становится предметом любования, предметом эстетизации, если можно так сказать. И здесь очень важно вспомнить сам момент, когда ведьма оседлала Хому Брута, и как они летят над землёй, какой видит он землю? Он видит её прекрасной, он видит невероятную красоту, вот эта вот земля, которая стала как будто прозрачной, он видит звёзды, он видит месяц, и он чувствует...
Д. Володихин:
— Но всё это, по большому счёту, наваждение.
Е. Федорчук:
— Безусловно, это наваждение, но это наваждение красоты, и он чувствует при этом, что он умирает. Вот это вот сочетание того и другого очень страшное, это одно из самых сильных и самых страшных мест вообще у Гоголя в принципе, хотя там вроде бы нет никаких ужасов, но вот это ощущение, что человек, впуская в себя искушение зла, может умирать, испытывая наслаждение. Это совершенно ужасный момент. И, как мне кажется, вот как раз то, что этому человеку зло кажется красивым, вспомним героя «Пропавшей грамоты», он видит тех же самых существ, оно ему омерзительно, вот это всё, что вокруг него хрюкает, скачет и бегает. То же самое для Хомы Брута является невероятной приманкой красоты. Причём интересно, что о любви здесь речи не идёт, то есть вот этот человек не влюбляется в панночку, ни в коем случае.
Д. Володихин:
— Он, можно сказать, заворожён.
Е. Федорчук:
— Он заворожён, заколдован. И вот ещё что очень интересно: что вначале эта женщина является в образе безобразной старухи, то есть образ панночки, он двойственный, это и старуха, это и молодая женщина страшной красоты. И мне кажется, что это тоже очень важный момент и новый момент для Гоголя, хотя в принципе, для него всегда тема старости, увядания, истощения сил человека, потери облика человеческого это для него важная тема. И вот мы видим, что в этой женщине есть и молодость, и старость одновременно, почему так? Мне кажется, потому, что мы видим в ней, под пером Гоголя, действие первородного греха, потому что, что такое старость по сути своей? Это следствие греха, который совершил человек.
Д. Володихин:
— Человек коснулся тления, и тление коснулось него, поэтому он не бессмертен до того, как наступит новая земля и новое небо, ведь тление проникло внутрь него.
Е. Федорчук:
— Да, а старость — это видимый аспект тления. И мы видим, что вот эта молодая женщина сгнила изнутри. И очень интересно, здесь можно провести параллель с образом храма, который предстаёт перед нами в этом рассказе очень интересно, очень загадочно, ведь нам показывают, что это обычная панночка, у неё обычный отец-сотник, в общем-то, православный человек, который хочет, чтобы деточку его отпели, чтобы душа её спаслась, как он сам говорит Хоме Бруту, и тем не менее мы видим, что вот в этом селении церковь заброшена. Почему так происходит? Ответа, в общем-то, нет. Есть разные гипотезы, вот есть даже такие гипотезы, которые говорят, что, может быть, они все уже умерли, эти люди? Может быть, он просто попадает на тот свет буквально?
Д. Володихин:
— Я слышал другую, более здравую гипотезу: все вот так происходит в этом селении потому, что церковь заброшена.
Е. Федорчук:
— Безусловно, то есть не на пустом месте эта девушка совершила с собой то, что она совершила, убила себя фактически ещё до того, как убил её тело вот этот самый человек. И тем не менее, здесь очень страшный образ разрушенного храма, заброшенного храма, осквернённой святыни. И мне кажется, что здесь как раз есть параллель между осквернением красоты вот этой чистой, которая должна нести радость, которая должна дарить жизнь, а несёт в себе смерть, и осквернением храма, который мы видим в этом рассказе, параллельно, да? И ведь мы говорим, что тело человека — тоже храм в какой-то степени, об этом говорится в богослужебных текстах. И вот мы видим, как и то, и другое подвергается внутренней порче, и вот это прозрение очень страшное. И тревога Гоголя в этом произведении очень большая, очень искренняя, и звучит она очень громко, действительно, через яркие художественные образы.
Д. Володихин:
— В сущности, в чём дело: Гоголь говорит, что мир как бы подпорчен, пробит гвоздём преисподней во многих местах. Люди стали слишком легко отзываться душой на соблазн и слишком легко лезть в грех чуть ли не на пустом месте.
Е. Федорчук:
— И потеряли они вот этот самый щит, который был у них изначально, щит веры.
Д. Володихин:
— Ну вот Хома Брут вроде бы молился, крестился.
Е. Федорчук:
— Молился, крестился, и что интересно, он был буквально в шаге от спасения. Но вот посмотрим на вот этот самый загадочный момент, когда приводят Вия, которому поднимают веки — на самом деле не Вий увидел Хому Брута, а Хома Брут увидел его. Почему он его увидел, почему он поднял на него взгляд? Там есть такое слово «не вытерпел», вот чего он не вытерпел? Мне кажется, он не вытерпел соблазна. Вот однажды он увидел зло в облике красоты, и какая-то сила внутри него подталкивает его к гибельному шагу, сам он не отдаёт себе в этом отчёта.
Д. Володихин:
— Захотелось сверхъестественненького.
Е. Федорчук:
— А вот даже непонятно, чего захотелось, вот нет ответов на этот вопрос. Гоголь тонкий художник, он иногда не даёт ответы там, где их нет.
Д. Володихин:
— Но в образованном обществе того времени соприкосновение с загробным миром, с миром сверхъестественной сущности у многих вызывало интерес, разного рода медиумы, столоверчения какие-нибудь там, кликушество даже.
Е. Федорчук:
— Нездоровая мистика, неправославная мистика.
Д. Володихин:
— Да, совершенно верно. Оно, в общем, многие умы-то исказило, так что, может быть, это не о малороссийских персонажах, а о мире в целом, в том числе и об образованной части мира, потому что Хома Брут, он может быть и доктором наук, но при этом ему страшно хочется ещё раз побыть с панночкой, ещё раз посмотреть на тот страшно искажённый мир, который ему неизвестен, но вызывает интерес.
Е. Федорчук:
— Чего-то эдакого хочется, я бы сказала.
Д. Володихин:
— Вот не суйтесь туда, говорит Гоголь, вообще не суйтесь, никогда.
Е. Федорчук:
— А вот что интересно, что несмотря на то, что это довольно мрачное произведение, всё-таки мы можем сказать, что погиб Хома Брут не зря. Всё-таки нечисть была наказана, всё-таки они остались, завязли, и уже больше не будут смущать добрых христиан. И финал этого произведения, он такой, лёгкий, то есть да, страшная смерть, да, мы содрогаемся от того, что человек не смог спастись, не смог спасти своё тело, но что будет с душой, мы об этом ничего не знаем, он всё-таки не продал свою душу, не купился на соблазн, он сопротивлялся. И в конце мы видим такую лёгкую беседу его товарищей, которые, может быть, не очень умны, не очень прозорливы, не очень глубоки, но они показывают, что относиться к этому вопросу нужно серьёзно, но без страха. Для Гоголя было очень важно преодолеть тот глубокий мистический страх, который был ему свойственен изначально, и поэтому он смехом, лёгким пером, какими-то светлыми моментами в своём тексте пытается ободрить читателей и говорит им: «не бойтесь, не бойтесь, только веруйте, и всё будет хорошо».
Д. Володихин:
— Дорогие радиослушатели, время нашей передачи подходит к концу. Позвольте мне от вашего имени поблагодарить Екатерину Федорчук за то, что она провела нас по пустырям, пещерам и затенённым переулкам в творчестве Николая Васильевича Гоголя. И мне остаётся сказать вам: спасибо за внимание, до свидания.
Е. Федорчук:
— До свидания.
Все выпуски программы Исторический час
- «Присоединение Астрахани к России». Александр Музафаров
- «Константин Николаевич Леонтьев». Дмитрий Володихин
- «Патриарх Тихон». Глеб Елисеев
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
Второе послание к Коринфянам святого апостола Павла
Поделиться
2 Кор., 171 зач., II, 3-15.
Комментирует священник Антоний Борисов.
Духовная жизнь с точки зрения христианства предполагает не только радость, но и терпеливое, мужественное несение порученного Богом служения. Чтобы понять это, достаточно обратиться к текстам, написанным одним из самых горячих проповедников Евангелия всех времен и народов — апостолом Павлом. О непростом характере своего служения, он, в частности, пишет в отрывке из 2-й главы своего 2-го послания к коринфянам, что читается сегодня во время богослужения. Давайте послушаем.
Глава 2.
3 Это самое и писал я вам, дабы, придя, не иметь огорчения от тех, о которых мне надлежало радоваться: ибо я во всех вас уверен, что моя радость есть радость и для всех вас.
4 От великой скорби и стесненного сердца я писал вам со многими слезами, не для того, чтобы огорчить вас, но чтобы вы познали любовь, какую я в избытке имею к вам.
5 Если же кто огорчил, то не меня огорчил, но частью,- чтобы не сказать много, и всех вас.
6 Для такого довольно сего наказания от многих,
7 так что вам лучше уже простить его и утешить, дабы он не был поглощен чрезмерною печалью.
8 И потому прошу вас оказать ему любовь.
9 Ибо я для того и писал, чтобы узнать на опыте, во всем ли вы послушны.
10 А кого вы в чем прощаете, того и я; ибо и я, если в чем простил кого, простил для вас от лица Христова,
11 чтобы не сделал нам ущерба сатана, ибо нам не безызвестны его умыслы.
12 Придя в Троаду для благовествования о Христе, хотя мне и отверста была дверь Господом,
13 я не имел покоя духу моему, потому что не нашел там брата моего Тита; но, простившись с ними, я пошел в Македонию.
14 Но благодарение Богу, Который всегда дает нам торжествовать во Христе и благоухание познания о Себе распространяет нами во всяком месте.
15 Ибо мы Христово благоухание Богу в спасаемых и в погибающих:
Православная Церковь в Символе веры — кратком тексте, в котором изложены основы православного вероучения — именуется единой, святой, соборной и апостольской. Каждое из этих определений вызывает вопросы, но лидером, наверное, является всё же прилагательное «апостольская». Почему? Всё очень просто. Как может Православная Церковь именоваться апостольской, если апостолы умерли уже две тысячи лет назад. И новых как будто им на смену на появилось.
Даже с исторической точки зрения такой скепсис не заслуживает уважения. Дело в том, что наряду с апостолами Церковью почитаются так называемые «равноапостольные» христиане и христианки, чьими трудами образовались и на первом этапе развивались новые поместные Церкви. Тут можно вспомнить и святую Нину, просветительницу Грузии, святого Патрика, просветителя Ирландии, святителя Николая (Касаткина), основателя Японской Православной Церкви. Таким образом, апостольское служение в Церкви живет. Но это ещё не всё.
Когда Господь Иисус Христос поручил перед Вознесением на Небо Своим ученикам идти и проповедовать всем народам, он дал им это поручение не как избранным специалистам по проповеди, а как Церкви, Которая на тот момент представляла собой группу из одиннадцати человек. Со временем община учеников Христовых значительно расширилась, умножилась. Но данное Спасителем поручение осталось в силе и оказалось обращено всё так же — ко всей Церкви. А значит — и к каждому из нас.
Да. Всё обстоит именно так. Каждый православный христианин, рукоположенный и нерукоположенный, призван нести апостольское служение, которое заключается в свидетельстве о Евангелии словом и делом. Это важно помнить и осознавать. Но вполне правомерно может возникнуть вопрос — а готов ли я? Может ли у меня что-то в плане апостольского служения получиться? Не встречу ли я на данном пути исключительно горечь разочарования.
Давайте посмотрим на то, как в прозвучавшем отрывке из первого послания к коринфянам рассуждает апостол Павел. Неужели кто-то полагает, что перед нами речь самоуверенного героя-победителя? Вовсе нет. Святой Павел фактически расписывается в собственной неудаче. Он долго и упорно проповедовал коринфянам, а они (стоило ему только уехать из города) начали делиться на группировки, выяснять, кто из них более правильный и духовный христианин. В результате Коринфская церковь оказалась на грани исчезновения.
Апостол, с одной стороны, выражает самое настоящее разочарование, а с другой, постоянно напоминает и себе, и читателям, что выполняет он служение, не человеком ему порученное, а Богом. И это значит, что Бог будет помогать и поддерживать. Прежде всего, тогда, когда никакой надежды уже не останется. И апостольское служение обязательно принесёт плоды. Пусть небольшие, но всё же принесёт. И из малого потом обязательно разовьется что-то большее. Как случилось это с апостольской общиной в своё время. Потому не будем падать духом, но будем просить у Христа вдохновения, чтобы, несмотря на все наши слабости и недостатки, Он помогал нам нести апостольское служение. Не в свою славу, а во славу Божию.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
Фонд «Хранители детства» помогает подросткам сделать осознанный выбор профессии и пройти стажировки
Поделиться
Фонд «Хранители детства» более 10 лет поддерживает молодых людей из уязвимых групп: сирот, ребят с инвалидностью, подростков из приёмных, опекунских и кризисных семей. Фонд помогает им осознанно подойти к выбору будущей профессии, получить необходимые знания и первый трудовой опыт под руководством наставников.
Максиму 16 лет, он из Донецка. Молодой человек живёт и обучается в подмосковном Православном центре образования имени Преподобного Сергия Радонежского.
В прошлом году при участии фонда «Хранители детства» парень прошёл тестирование на профориентацию, а затем обучение и стажировку в Музее архитектуры в миниатюре. Он посвящён православным достопримечательностям Золотого кольца России. Максим участвовал в организации экскурсий и сам побывал в роли экскурсовода. За три недели наставники, подготовленные фондом, помогли ему раскрыть творческий потенциал, выявить профессиональные качества и определиться, куда двигаться дальше.
Фонд «Хранители детства» работает в 20 регионах России. Он знакомит молодёжь с современными, востребованными профессиями и устраивает на стажировки в различные партнёрские организации. Благодаря этому ребята из детских домов, приёмных, опекунских и кризисных семей, а также подростки с инвалидностью обретают уверенность, самостоятельность и могут попробовать себя в профессии.
Поучаствовать в проекте фонда «Хранители детства» можете и вы. Например, в качестве наставника рассказать ребятам о своей профессии, либо организовать для них стажировку. Подробнее об участии делами тут.
Кроме того, есть возможность поддержать проект и его подопечных финансово на сайте фонда «Хранители детства».
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Присоединение Астрахани к России». Александр Музафаров
Поделиться
Гостем программы «Исторический час» был преподаватель Университета имени Разумовского Александр Музафаров.
Разговор шел о присоединении Астраханской земли к России в 50-х годах 16-го века, о предпосылках и последствиях этого события и о его основных участниках.
Ведущий: Дмитрий Володихин
Д. Володихин
— Здравствуйте, дорогие радиослушатели! Это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический Час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин, и сегодня мы поговорим об одном крупном историческом событии, которое отбрасывает тень на многие века вперед, до нашей с вами современности. Я имею в виду присоединение Астрахани и Астраханской земли, которое состоялось в середине 1550-х годов при первом русском царе Иване IV. Для того, чтобы обсудить эту ситуацию, достаточно непростую (мы, условно говоря, присоединяли Астрахань в два приёма, это был непростой процесс), так вот, для того чтобы со знанием дела обсудить её, мы пригласили к нам в студию историка, исторического публициста, преподавателя Московского университета имени Разумовского Александра Азизовича Музафарова. Здравствуйте.
А. Музафаров
— Здравствуйте.
Д. Володихин
— Ну, прежде всего, я думаю, нам стоит обсудить, в какой обстановке происходило присоединение Астрахани и Астраханской земли. Изначально, в общем, астраханцы не были враждебны к России, не совершали на неё походов, да и, в общем, им далековато эти походы совершать. Для того чтобы собраться с силами и напасть на Россию, им пришлось бы пройти через земли Ногайских орд, Казанского ханства, и, в общем, Астрахань богатела в большей степени не рейдами на соседей, а торговлей. Это был богатейший в торговле город. Туда приходили товары со всего Востока, из Турции, из Ирана, из государств-осколков Золотой Орды, с русских земель, и из дальних мест проходил товар европейский. И, конечно, город, где работал монетный двор, чеканивший монету из серебра, явно брал средства не из грабительских набегов на соседей. То есть, в общем, причин для войны вроде бы было относительно немного, но тем не менее ситуация сложилась так, что Россия буквально была вынуждена послать войско.
А. Музафаров
— Итак, для того, чтобы понять мотивы присоединения Астраханского ханства и самого города Астрахань, который тогда, кстати, назывался Хаджи-Тархан, нам необходимо бросить такой ретроспективный взгляд на события, последовавшие в первую половину XVI века после падения Большой Орды. Надо отметить, что сам город Хаджи-Тархан возникает в конце XIII века на землях Улуса Джучи, который мы называем Золотой Ордой, и действительно это торговый центр в Нижней Волге, где пересекаются караванные пути из Великой степи и волжско-каспийские торговые пути, т.е. это такой транзитный город. Он был жестоко разорен Тимуром в конце XIV века, но возродился. И вот что важно: изначально этот город находился в составе большого государства Улуса Джучи. После распада Улуса Джучи образуется маленькое ханство Хаджи-Тархана. И оно становится такой разменной игрушкой среди других наследников Большой Орды. И здесь надо учитывать, что в Южном регионе сложилась очень сложная ситуация. Наиболее мощным наследником Орды объявлялось Крымское ханство династии Гираев.
Д. Володихин
— После того, как рухнула Большая Орда, которая долгое время была наиболее крупным, наиболее могущественным государственным образованием, Крымское ханство, в общем, взяло на себя идею: давайте восстановим Большой Юрт, соединим все прежние земли, которые входили в Золотую Орду.
А. Музафаров
— Совершенно верно, поэтому Крымское ханство стремится взять под контроль Казань, что вызывает серию русско-казанских войн и, собственно, последний поход 1552 года, подчинить себе Ногайскую Орду, кочующую в степях Северного Предкавказья, и проявляет свой интерес к Хаджи-Тархану. То есть, вот это маленькое ханство, невраждебное само по себе России, становится игрушкой в руках противоборствующих ханов-наследников большой орды.
Д. Володихин
— То есть, по большому счёту, это драгоценная жемчужина, которая, по сути своей, никому не враг, но слишком дорого стоит, чтобы быть ничьей.
А. Музафаров
— Да, ну и к тому же, когда мы говорим, что астраханские татары не совершали набегов на Русь, ну, с одной стороны, да, с другой стороны, русские купцы от них порой весьма жестоко страдали. Мы вспомним хождение за три моря Афанасия Никитина — его ограбили именно под Хаджи-Тарханом. То есть, именно люди Хаджи-Тарханского хана. Поэтому обеспечение важнейшего для Руси волжского торгового пути тоже требовало, как минимум, нормальных отношений с этим ханством. И до поры до времени у Руси просто не доходили до этого руки, но после присоединения Казани в голову русскому царю и его боярам приходит такой очень дерзкий замысел. Почему дерзкий? Дело в том, что если посмотреть историю войны Руси с Казанским ханством, можно увидеть, что здесь Иван Грозный следовал по пути отца, деда и прадеда. С Казанью воевал ещё и его прадед Василий II Тёмный. Неудачно, в плен попадал, но тем не менее. Воевал дед Иван III, более удачно. Воевал отец Василий III. Тут он как бы продолжатель по дорогам отца, деда и прадеда, вёл свои полки на Казань.
Д. Володихин
— Он наследовал направление внешней политики, довёл дело до конца. В 1552 году Казань взял, Казанскую землю присоединил.
А. Музафаров
— А вот воинских походов на Нижнюю Волгу русские люди никогда не совершали. То есть, дорога была известна, русские купцы пользовались этим путём, то есть, знали. На Волге существовали отряды волжских казаков, таких лихих людей, которые, когда охраняли купцов за умеренную плату, когда предавались лихости и грабили купцов. Но в целом были людьми такими православными, тоже существовали на Волге. Но вот государевы воинские люди на юг никогда прежде не ходили. И вот для того, чтобы послать полки на юг, требовалась определённая дерзость. В 1552 году к московскому государю прибыли послы от ногаев. А, напомню, Ногайская Орда не хотела подчиняться Крыму и, соответственно, искала союза с теми, кто Крыму не подчинён, т.е. с Москвой. И ногайцы предложили Ивану Грозному следующую комбинацию. Они ему сказали: у тебя вот, Иоанн Васильевич, живёт такой хан Дервиш-Али, когда-то он правил Хаджи-Тарханом, его оттуда изгнал злобный Ямгурчи. Он у тебя тут живёт, ты ему там один город пожаловал, Звенигород пожаловал, он у тебя тут правит, давай посадим его в Хаджи-Тархан, и крымских людей оттуда выбьем.
Д. Володихин
— При том, что Ямгурчи был скорее противником Москвы, не мог нанести действенный вред издалека, но всё-таки вредил московской политике и московскому купечеству.
А. Музафаров
— Безусловно. Плюс здесь был ещё один важный момент. Противостояние с Крымским ханством становится одним из главных направлений внешней политики русского государства. Это борьба за Дикое поле, борьба за плодороднейшие чернозёмные степи. Но за спиной Крыма стоял его покровитель — Османская империя. А вот у Османской империи на востоке был противник — персидский шах, который поддерживал отношения с Москвой, и вот для того, чтобы вступить с ним в более прочные отношения, надо было выбить вот эту астраханскую пробку.
Д. Володихин
— И даже более того, в Москве очень ценили персидские товары не только частного, но и стратегического назначения. Брали доспехи, шлемы, оружие персидской работы, они на Руси очень ценились. Вот представьте себе, дорогие радиослушатели, между Москвой и союзным, ну во всяком случае, более-менее дружественным Ираном находится Астрахань. Астрахань — это очень серьезный экономический ресурс, торговый город. И если крымский хан (а к этому все идет) захватит Астрахань или посадит туда цепкого ставленника, который удержится надолго, то связь между Москвой и Ираном будет разорвана, весь этот огромный экономический ресурс будет подпитывать вражеское воинство, начнутся набеги, прежде всего на Казанскую землю, которую крымский хан мечтает вернуть вооружённой силой, да вообще любым способом. То есть, иными словами, Астрахань могла быть либо Крыма, либо Москвы. Худший вариант — если она станет турецкой, этого ни Крым, ни Москва не хотели. И надо было как-то этот процесс потери приостановить и повернуть вспять.
А. Музафаров
— Да. Поэтому в 1554 году Иван Грозный принимает решение, дерзкое решение, — послать рать на Астрахань. Подчёркиваю, до этого русские воинские люди так далеко вниз по Волге не ходили, и посадить в Хаджитархане на трон вот этого самого Дервиш-Али, который многие годы уже прожил на Руси и как бы считался, ну, в какой-то степени, своим. Тем более вроде и ногайцы говорили, что он с ними дружен. То есть возникало такое желание создать вассальное русское ханство на Нижней Волге, которое бы обеспечивало интересы Руси.
Д. Володихин
— То есть, заметьте, дорогие радиослушатели, в походе на Астрахань были воинства наполовину русские, наполовину татарские, может быть, в какой-то степени, ногайские, и здесь Чингизид служил русскому царю.
А. Музафаров
— Да, совершенно верно, потому что в поход на Хаджи-Тархан отправляется хан Дервиш-Али и великокняжеский воевода, князь Юрий Иванович Шемякин-Пронский, представитель династии рязанских Рюриковичей. Служил и московский аристократ.
Д. Володихин
— Причём достаточно знатный статус этого человека внутри русской знати показывает, что походу придаётся большое значение. Послали на Нижнюю Волгу значимого человека, вельможу.
А. Музафаров
— В состав его войск вошли: главная сила русской армии, служилая поместная конница, дворяне, стрельцы и казаки. По некоторым сведениям, казаками командовал рязанский воинский голова Чулков, представитель старинного тоже рязанского служилого рода, не княжеского, но дворянского, который, собственно, и командовал этим вот казачьим отрядом. По дороге к Царицыну присоединялись волжские казаки, которые тоже, во-первых, могли оказать им помощь как проводники и знатоки окрестных мест, во-вторых, они видели в этом возможность поступить на службу к русскому царю, что, в общем, тогда ценилось очень и очень высоко. Итак, русское войско спускается по Волге, и здесь тоже надо отметить такой момент: мы привыкли представлять русское войско XVI века как конницу, первичную там дворянскую конницу, казаков мы вообще привыкли видеть исключительно на лошадях, но надо помнить, что в XVI веке русский дворянин — это такой универсальный человек, он мог воевать и на коне, а мог воевать и в судовой рати. То же самое казачество. Казачество окончательно образ всадника обретёт только на рубеже XVII–XVIII веков, а до этого основным средством передвижения казаков были ладьи, струги и прочие речные суда. То есть это был поход такой русской судовой рати на юг, которая спускается вниз, проходит Переволоку, входит в Низовье Волги, и вот здесь очевидно, что русские воеводы достаточно хорошо владели обстановкой, т.е. русская разведка выяснила, что самого хана Ямгурчи в городе нет, что город занят малым гарнизоном. Они атаковали передовой отряд хаджитарханского войска, разгромили его, и потом берут штурмом сам Хаджи-Тархан. Хаджи-Тархан располагался чуть выше по Волге, чем центр современной Астрахани. Сейчас эта территория тоже города Астрахани, застроена там разными посёлками, хотя археологи нашли городище Хаджи-Тархана и находили там очень интересные находки.
Д. Володихин
— Ну вот здесь очень важный момент. Не столько брали штурмом Астрахань, а, собственно, преодолели незначительное сопротивление, поскольку хан не защищал Астрахань. Ему вообще, видимо, было это не очень характерно — проживать внутри города, они кочевали рядом с Хаджи-Тарханом. Важный момент, что выясняется, кто именно возглавлял казачьи лёгкие силы. Это атаман Фёдор Павлов, герой войн за Астрахань, очень крупный, видимо, для того региона военачальник.
Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это Светлое радио. Приятно напомнить тот момент, когда одержана важная победа, взята под контроль Астрахань. Так вот, это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин, и замечательный историк, преподаватель университета имени Разумовского Александр Азизович Музафаров рассказывает нам о том, как была присоединена к России Астрахань. Итак, Ямгурчи потерпел поражение, Астрахань попала под контроль русских войск, но вот это ещё не всё. Эпизод, который характеризует это взятие Астрахани, очень интересный. Судьба семьи Ямгурчи.
А. Музафаров
— Да, значит, дело в том, что Ямгурчи не принял боя с русской ратью, он просто бежал, причём бежал стремительно, бросив жён и дочерей. Казаки перебили охрану этого каравана, советников, хатуней и ханш взяли в плен и обращались с ними почётно, это был почётный трофей. То есть женщин не обидели, а, напротив, отправили к Иоанну Васильевичу в доказательство, что вот смотри, государь, мы пленили семью вражеского военачальника. Ну и, кстати, это был хороший знак для татарского населения Хаджи-Тархана: ну посмотрите, какой хан Ямгурчи, он собственную семью защитить не смог, чего, так сказать, вы от него ждёте. Таким образом, летом 1554-го Хаджи-Тархан был взят, и на его престол был возведён хан Дервиш-Али из московской руки.
Д. Володихин
— И надо сказать, что поскольку в Астрахани покупали русских пленников как рабов, то какое-то количество их, людей, томившихся в неволе, освободили и отвезли на Русь.
А. Музафаров
— Да, и это было не такое уж маленькое количество, было несколько тысяч человек. То есть несколько тысяч русских полоняников получили свободу, когда русские казаки, стрельцы и дворяне взяли Хаджи-Тархан и посадили там законного хана на престол. При этом главная часть русских войск во главе с воеводой ушла на север, а в Хаджи-Тархане остался сам Дервиш-Али с ним казаки, стрельцы и дворянский голова Пётр Тургенев.
Д. Володихин
— Невеликий человек, не столь значительный, как Шемякин-Пронский, но и не рядовой дворянин.
А. Музафаров
— Да, т.е. такой знатный дворянский род. Ямгурчи, воспользовавшись этим, привлёк на помощь какие-то отряды крымцев и попытался отбить свой улус, но ничего не получилось. Попытки татар взять штурмом Хаджи-Тархан были отражены оружейным и артиллерийским огнём. Русская рать хорошо владела огненным боем, и против огня русских пищалей и пушек крымцы ничего не могли противопоставить. Они ушли, и Ямгурчи исчез из окрестностей Хаджи-Тархана и из истории. Однако, через некоторое время возникли проблемы с самим Дервиш-Али, потому что этот хан провёл несколько лет на Руси, то есть он понимал, что такое русское государство, но, оказавшись в Хаджи-Тархане, стал слушать разных советников, местных уважаемых людей, и задумал отложиться от Москвы. Он начал переговоры с Крымом о возможном вассалитете по отношению к Крымскому хану. А Крымский хан в этот момент — злейший враг Москвы, ведёт против Москвы активные боевые действия. Однако, русское государство могло противопоставить не только воинские силы, но и работу протоспецслужб, потому что переписка астраханского хана с крымским была перехвачена. Небольшой русский отряд во главе со стрелецким головой Григорием Ковтырёвым и атаманом Фёдором Павловым с казаками, пришёл в Хаджи-Тарханы привёл Дервиша-Али к послушанию.
Д. Володихин:
— Ковтырёв, вообще говоря, выдающийся боец, участвовал во многих делах. Сам он не был стрельцом, он был из дворянского рода. Так что достаточно известные люди поучаствовали в ликвидации опасности мятежа.
А. Музафаров:
— На первый взгляд, Дервиш-Али всё понял, но оказалось, что недостаточно. Стоило Ковтырёву с Павловым уйти, он опять, как писали в Москве, «заворовал», стал общаться с крымским ханом. Слово «воровство» в русском языке XVI-XVII веков означало, в первую очередь, «измену». Крамола, измена. Он «заворовал» и напал на приехавшего из Москвы русского посла Леонтия Мансурова. Изначально это было обставлено как нападение степных разбойников. Но казаки и стрельцы отбились, и из пленных стало понятно, что речь идёт о спланированной операции. Это повлекло большие потери русского отряда — до полутора сотен русских воинов погибло в бою. Это говорит о том, что это не случайная банда, рискнувшая напасть на посольский поезд, а очень крупные силы.
Д. Володихин:
— Но вот заметим, стрельцы и казаки сделали своё дело, Леонтий Мансуров выжил, вернулся на Русь и сообщил, что Дервишу-Али доверять нельзя.
А. Музафаров:
— В Москве, после этих двух измен Дервиш-Али, решили, что дело надо менять радикально. На низ Волги отправляется войско. Поскольку силы русского государства были заняты в основном на других направлениях, ударный костяк этого войска составили казаки во главе с атаманом Ляпун Филимоновым. Были ещё отряды во главе с воинским главой Михаилом Колупаевым и вольные волжские казаки во главе с лихим атаманом Архипом.
Д. Володихин:
— Здесь надо сказать несколько слов для того, чтобы было понятно, как различались русские казаки того времени. Казаки-служилые. Их чаще всего отдавали под команду невеликой знатности детям боярским, т.е. дворянам. И голова казачья — это не казак. Вот Михаил Колупаев — это, скорее всего, из не очень знатных дворян человек. Что касается вольных казаков, то они не подчинялись воеводам, они не подчинялись головам, их, ну можно так сказать, брали на службу, нанимали. Нанимали их на условиях, в рамках которых вольными казаками командовали атаманы. Атаман — человек, который возглавляет казачье воинство и является еще и должностным лицом, которое общается с нанимателем. Казаки, конечно же, будучи русскими, православными в большинстве своем, искали службы у русского царя, потому что это было естественно для них, договориться было легче и они сражались в сущности в войсках русского царя против своих же противников против тех, кто представлял собой опасность для них на территории осколков Золотой орды, Казанское ханство, Астраханское ханство, Крымское ханство против турок И, конечно же, для них было нормально то, что они присоединяются к войску. Другое дело, что у них была значительная территория для проявления вольности. И они могли просто уйти с поля боя, они могли поддержать активно или достаточно пассивно. Речь шла об их лихости, азарте, об их храбрости. И, конечно, очень многое зависело от их настроения. Вот во время смуты появились ещё казаки бунтовские, гулящие. Это был всякий сброд, который просто бандитствовал, называя себя казаками. В данном случае мы видим Колупаев ведёт служилых казаков, Ляпун Филимонов, видимо, очень серьёзный лидер по тем временам, ведёт казаков вольных и, как вы сказали, ещё более вольных, самых вольных, неприручаемых казаков, видимо, ведёт некий атаман Архип. Казаки сделались фактически главной решающей силой для очередного похода.
А. Музафаров:
— Итак, русские войска подходят к Хаджи-Тархану, атакуют войско и наносят поражение передовому отряду, который сообщил, что на помощь Хаджи-Тархану подходит войско Крымского хана. Русские воеводы ускоряют движение, сходу атакуют Хаджи-Тархан. Дервиш-Али бежит из города, не дождавшись крымцев, уехал в Крым, а потом где-то там на чужбине сгинул. Казаки берут Хаджи-Тархан и приводят его под великую государеву руку. Туда приезжают государевы воинские люди, осматривают крепость и решают, что она какая-то неправильная. Решают, что крепость должна быть крепкая, каменная, прикидывают, что в 12 верстах ниже по течению места поудобнее, и там строится русский город, получающий название Астрахань.
Д. Володихин:
— Дорогие радиослушатели, напоминаем, что у нас здесь Светлое радио, Радио ВЕРА. В эфире передача «Исторический час» с вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас в гостях замечательный историк, исторический публицист, преподаватель университета имени Розумовского Александр Азизович Музафаров. Мы выходим из эфира буквально на минуту, не переключайтесь.
Д. Володихин
— Дорогие радиослушатели! Напоминаем, что у нас здесь Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас в гостях замечательный историк, исторический публицист, преподаватель университета имени Разумовского Александр Азизович Музафаров. Мы ведём беседу о присоединении Астраханской земли к России в середине 50-х годов XVI века. Изгнание теперь уже враждебного хана Дервиш-Али из Астрахани — это 1556 год, и с этого момента в Астрахани сидят русские воеводы, и никакой Чингизид там больше ханом не будет. Вот стоит поговорить о том, что принесла Астрахани и Астраханской земле русская победа. Там построили великолепный Кремль, который стал источником выгод для современной Астрахани, приток туристов не иссякает. Там построили православные храмы и распространили на Астрахань территорию Казанской епархии. Впоследствии появилась собственно Астраханская епархия. Туда распространилось духовное православное просвещение. И там торговля не иссякала, поскольку татарский город или русский торговая жизнь всё равно бьёт ключом, да и вообще границ между областями в России нет, это сделало Волжский путь единым, да и вообще границ в России между областями нет, позволило сделать эту торговлю местному населению получать хорошие прибыли от неё.
А. Музафаров
— Присоединение к России всего Нижневолжского региона, то есть присоединение Средней Волги, оказало благотворнейшее воздействие на этот край. Почему? Дело здесь не только в безопасности купеческих караванов, которые действительно пошли по Волге от Москвы до Персии и обратно, но и в том, что этот край стал заселяться и возделываться русскими людьми.
Д. Володихин
— Надо сказать, что угроза тех вольных казаков, которые промышляли грабежом, была достаточно быстро ликвидирована. То есть тех казаков, которые бандитствовали, оттуда изгнали.
А. Музафаров
— Да, вдоль Волги появились русские крепости: Царицын, Саратов, Симбирск, Самара, Верхний Ломов, Нижний Ломов и так далее. И вокруг этих крепостей стали селиться ремесленники, крестьяне, волжские степи стали распахиваться, превращая их в тот цивилизованный цветущий край, которым он является сейчас, в наши дни. То есть Волга становится не просто торговым путем, она становится житницей страны. Здесь начинают выращивать хлеб, здесь строят города, сёла, храмы Божьи, то есть сюда приходит цивилизация, то есть бывший дикий край оживает под русской властью. И Астрахань становится одним из крупнейших центров этого освоения. Напомню, в XVII веке Алексей Михайлович повелит астраханскому воеводе освоить выращивание специальных растений и разведение шелковичного червя. Первый русский шелк пойдет из Астрахани. Присоединение Волги к России сделает эту реку центром цивилизованного, цветущего, обработанного, развитого края. Присоединение этих земель к России для них было безусловным благом. Никогда еще Волга не была такой населённой, плодородной, обустроенной, какой она стала под властью русских государей. Это важный момент. Русские государи двигались вниз по течению реки не просто захватывать территорию, защищать торговые интересы, но неся туда созидательную цивилизацию, которая эти земли, как тогда говорили, расплодила.
Д. Володихин
— Ну да, с этим не поспоришь. Действительно, Нижнее Поволжье расцветает. С другой стороны, давайте посмотрим на контекст международных отношений того времени. Ведь, насколько я понимаю, Крым не успокоился после потери Астрахани. Это создавало постоянную угрозу для региона. Часть Астраханской знати, вот бывший хан Дервиш-Али и его приближённые, оказались в стане крымского хана Девлет-Гирея и участвовали в походах на Россию, и даже более того, Астрахань стала мишенью для ударов султанской Турции, ведь был же масштабный поход на Астрахань совершён.
А. Музафаров
— Да, был поход турецкого султана, причём такой масштабный, то есть они поднялись по Дону до Переволоки, султан приказал было прорыть канал из Дона в Волгу, но что-то там у них не сложилось, всё-таки перебрались они в Волгу, подступили к стенам Астрахани, но здесь оказалось, что русские мастера умеют строить хорошие крепости. Астрахань отбилась.
Д. Володихин
— Но в данном случае даже, может быть, дело в том, что вассал и союзник султанской Турции, крымский хан, очень сильно не желал того, чтобы в регионе утвердился твердой ногой его сеньор, и что-то не особенно помогал его силам.
А. Музафаров
— Да, не помогал, но в любом случае, если бы не храбрость русских воинов и не умение русских городовых дел мастеров, турки бы смогли взять город, и крымский хан бы им не помешал. Всё-таки, да, не желал, не помогал, но противостоять османам он всё-таки не мог. А вот русские смогли.
Д. Володихин
— Да-да-да. Османы не взяли Астрахань, это было поражение, и отступление сопровождалось большими потерями.
А. Музафаров
— Да, потому что вот здесь как раз крымский хан сыграл свою роль, просто бросив своих союзников на произвол судьбы, и да, значит, он превратил это поражение в разгром фактически. Надо отметить, что присутствие сильных русских сил в Нижнем Поволжье оказало влияние на весь этот регион. К России стали прибывать государи Северного Кавказа, проситься в подданство, просить союза. Русские люди, в первую очередь казаки, начинают появляться на Тереке. Именно с той поры начинается ранняя история терского казачьего войска. Возникает крепость Терки в северном Прикаспии, внизу Терека, терский городок, так называемый. То есть идет проникновение Руси дальше на юг. Это тоже новая перспектива, которая открывается как раз при присоединении Астрахани. И, конечно, это дает в руки русского государства гораздо больше элементов для влияния на Ногаев. Не случайно Ногайская орда потом всё-таки отколется от Крымской и присягнёт на верность России. Потом это облегчит русским проникновение на Кавказ, установление связи Закавказьем. То есть это даст в руки русским государям колоссальные возможности, которые они с толком используют. Но это будет уже в будущем, в XVII-XVIII веках.
Д. Володихин
— Но здесь мне хотелось бы поговорить ещё вот о чём. Ну хорошо, вот султан попробовал на зуб астраханскую землю, убедился, что коммуникация длинноватая, говоря современным языком, добраться туда сложно, нанести удар сложно, обороняют эту землю крепко. Отказался от этой мысли, бросил свои силы на другие направления. Но крымский-то хан, ему-то поближе, он, можно сказать, по соседству находится, и он очень хочет Астрахань отбить. Предпринимал ли он какие-нибудь действия, направленные на то, чтобы вернуть себе вожделенную Астрахань?
А. Музафаров
— Несколько набегов крымцев было. Крымцы несколько раз пытались, но здесь была та же проблема, с которой сталкивались крымцы, наступая на русские земли. По большому счёту, крымские воины не умели брать крепости.
Д. Володихин
— Они хороши были в поле, вы имеете в виду.
А. Музафаров
— А вот против каменной крепости, так сказать, и они были бессильны. К тому же, низовья Волги — не лучшая климатическая зона для действий конницы. Многочисленные протоки, реки, часто меняющие русло, густые заросли камыша, плавни. Для крымцев это совершенно непривычный ландшафт, зато хорошо привычный для русских казаков, которые играли здесь очень важную роль в предупреждении нападений. То есть, единственный шанс крымцев взять Астрахань — это взять город, что называется, изгоном, с налёту. Вот налететь, пока не успели закрыть ворота, ворваться, и вот такого шанса им никогда не дали. Астраханские воеводы и казаки несли свою службу очень хорошо.
Д. Володихин
— Был ещё один шанс, о котором я хотел бы поговорить. Этот шанс выпал через 15 лет после того, как Астрахань стала частью России со всеми окрестными землями. Я имею в виду нападение Девлет-Гирея, крымского хана, на коренные земли России, его атака на Москву, которая в 1571 году отчасти увенчалась успехом, тогда Москва сгорела. И после этого велись переговоры о том, что мир должен быть установлен ценой значительных территориальных потерь для России. Россия колебалась в разорённой, обугленной Москве, обсуждался вопрос о том, можно ли пожертвовать Астраханью, и, в общем, правительство Ивана IV было близко к этой мысли. Но Девлет-Гирей этим не хотел удовлетвориться, хотел большего: отдайте мне ещё и Казань, и, в общем, неплохо бы и дань платить. Таким образом желал захватить и нижнее, и среднее Поволжье и обогатиться. Это было уже слишком много, и, видимо, в Москве пришли к мудрой мысли, что если повадится волк ходить в овчарню, то не успокоится, пока всех овец не перетаскает. Решили, несмотря на достаточно тяжёлое положение, ему противостать. И в следующем году, в 1572, в большой битве у Молодей, южнее Москвы, ему нанесли поражение. В том походе, кстати говоря, астраханская знать участвовала. Это не принесло никакой удачи Девлет-Гирею, он вынужден был отступить, и в дальнейшем всякие переговоры «отдайте Казань», «отдайте Астрахань» опирались на твёрдую позицию Москвы. Проиграл — отступи. И Девлет-Гирей должен был отступить.
Д. Володихин
— Ну что ж, дорогие радиослушатели, мне важно напомнить на фоне вот этих побед, успехов о свете. Свет у нас тут на радио так силён, что мы называем себя Светлое радио, Радио ВЕРА. В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас в гостях замечательный историк, исторический публицист Александр Азизович Музафаров. Мы беседуем о том, как Астрахань и Астраханская земля были присоединены к России. У нас есть важный повод поговорить не только об Астрахани, но и об Иване IV. Сам он в походах, которые отдали России Астрахань, не участвовал. Участвовали его воеводы, воинские головы, атаманы казачьи. Но, тем не менее, всё это происходило по его воле и по его планам. Действительно, это был смелый план. Атака на очень дальней дистанции. Она увенчалась успехом. И вот в наши дни вопрос о том, чтобы увековечить память Ивана IV, провести уместную мемориализацию, пришёл в голову региональному руководству, это, наверное, разумно. И буквально несколько дней назад в Астрахани прошёл научный форум. Вот Александр Азизович как раз участвовал в нём. В Астрахани было сказано, что город украсится памятником Ивану IV. Это, так сказать, решённый вопрос. Любопытно порассуждать на тему, каким может быть этот памятник. Собственно, вот вопрос, что может составлять этот памятник, сейчас еще не решён и стоит, ну, если не поспорить, то уж во всяком случае рассмотреть варианты, какие версии памятника Ивана IV для Астрахани будут естественны и благоприятны. Мы живём в России, мы её граждане. Безусловно, для нашей страны присоединение Астрахани — это большой успех России, который был на пользу и самой Астрахани, и всей нашей стране. А вот вопрос о мемориализации тех лет, он, конечно, важный. Вот ваше мнение, Александр Азизович, как можно устроить мемориал памяти Ивана IV, а, следовательно, и тех времен, когда он присоединял Астрахань в этом городе?
А. Музафаров
— Ну, прежде всего, хотелось бы, чтобы памятник был не банальным, чтобы это была не очередная конная статуя или не очередной бюст. И второе, что хотелось бы, чтобы создатели памятника ушли от навязчивых образов ещё советского времени, от того чудовищного портрета Ивана Грозного, который слепил реконструктор Герасимов, и от того образа, которого сыграл актёр Николай Черкасов в одноимённом фильме Эйзенштейна. Мне кажется, было бы интересно изобразить Иоанна Васильевича, во-первых, молодым. Напомню, во время присоединения Астрахани ему было 26 лет примерно.
Д. Володихин
— Но в первом акте присоединения в 1554 году ещё 24 года.
А. Музафаров
— Да, то есть он совсем молодой, но уже что-то испытавший, он уже взял Казань. И в то же время это ещё не тот царь, который устроит опричнину, устроит походы на Новгород, ввяжется в Ливонскую войну. Это молодой государь. Вот эту молодость хотелось бы в памятнике воплотить. Молодость, силу, надежду. Во-вторых, мне кажется, будет, наверное, уместно, если государь на памятнике будет не один. Если рядом с ним будет стоять и воевода Юрий Иванович Шемякин-Пронский, и казачий атаман Ляпун Филимонов, и воинский глава Михаил Колупаев, и казачий атаман Фёдор Павлов, и Григорий Ковтырёв, то есть все те, кто присоединил Астрахань к России. Ему принадлежит замысел, им принадлежит исполнение.
Д. Володихин
— То есть, как минимум 4 человека, 4 знатных бойца, 1 вельможа, один стрелецкий офицер и два казака.
А. Музафаров
— Да, то есть это могла быть такая композиция, причём не обязательно, говорю, изображать Иоанна Васильевича на коне, то есть он может стоять и показывать им либо вручать указ, либо, может быть, даже, как там скульптор изобразит, показать что-то вроде карты, на которой он показывает им, что надо сделать. Да, и вот так появится вот такая, а на какой-нибудь бронзовой доске, которая может быть украшена, постамент, написать историю Астраханского похода, и дерзость решения, и перечислить имена русских воевод, которые вели русские рати вниз по Волге, и показать, как это произошло в коротком, ёмком, исторически выверенном тексте. И тогда этот памятник будет памятник вот этой эпохе, создателям, тех, кто, так сказать, пришёл на Волгу вслед за государевыми воинскими людьми, построил прекрасный город Астрахань, распахал окрестные земли и сделал их вот такими цивилизованным, процветающим, цветущим краем. Да, может быть, можно в каком-нибудь виде барельефа показать и фигуры других людей: казаков, стрельцов, служилых татар, крестьян, купцов, всех тех, кому открыл дорогу на Волгу вот этот вот поход. То есть, может быть, это... То есть, мне кажется, должна быть сложная композиция, которая вот покажет саму суть присоединения Астрахани к России, и ту роль, которую здесь сыграл и дерзновенный замысел Иоанна Васильевича, и исполнение, которое сделали его воеводы и русские воинские люди.
Д. Володихин
— То есть, иными словами, памятник Иоанну IV в Астрахани — это не памятник личности первого русского царя в её совокупности, его деяниям на протяжении всей жизни, это памятник, прежде всего, тому региональному контексту, который связан с его деятельностью. То есть это памятник фактически государю, присоединяющему Астрахань, и тем плюсам в истории Астраханской земли, которые реализовались благодаря его воле. Мы не говорим о том, что было там, условно говоря, в юности Ивана IV, мы не говорим о том, что было в старости Ивана IV, мы говорим: при Иване Четвёртом Россия стала твёрдой ногой в Нижнем Поволжье. Давайте вспомним об этом, поскольку это великое деяние, поскольку оно, безусловно, полезно для России, и государь, совершивший его, уместен как фигура, нуждающаяся в мемориализации. Это вы имеете в виду?
А. Музафаров
— Да, безусловно. То есть я хотел бы показать на этом памятнике Ивана IV как вдохновителя и организатора похода, присоединившего к России эти земли, как дерзкого человека, рискнувшего и выигравшего, присоединившего к России вот эти земли и положившего начало превращению в процветающий край, чтобы было видно, чем Астрахань обязана Иоанну Васильевичу.
Д. Володихин
— Где бы вы хотели видеть этот памятник, Александр Азизович? Вы хотите его видеть на городище Хаджи-Тархан? Вы хотите его видеть в Астраханском кремле, который был позднее построен русскими зодчими? Вы хотите его видеть на одной из главных площадей Астрахани, в каком-нибудь парке? Что вам подсказывает ваша историческая эрудиция?
А. Музафаров
— Ну, сразу надо отвергнуть городище Хаджи-Тархан, потому что сейчас оно застроено, и памятник там просто затеряется среди жилых кварталов, никто не будет знать, почему он здесь поставлен. Ну, конечно, там всё сильно зависит от художественного воплощения и масштаба памятника. Возможно, он может быть уместен в Астраханском кремле, там есть для этого место. Может быть, он будет уместен на набережной Волги. Может быть, он будет уместен на одной из новых площадей Астрахани. В конце концов, не обязательно его ставить где-то в историческом центре, а можно поставить, показать, что русские люди продолжают дело Иоанна Васильевича, его строят, дальше новый город. И это как раз будет значимо и цено. Но здесь, конечно, в первую очередь должны высказываться сами астраханцы, которые знают свой город и знают, где будет наиболее удобное место. И это сильно зависит от того замысла, художественного замысла, который предложат скульпторы, архитекторы, то есть творцы-создатели этого монумента.
Д. Володихин
— Ну, хотелось бы вложить свои пять копеек на эту тему. Моя точка зрения, что, конечно, наиболее удачная точка для размещения памятника — это Астраханский кремль или, во всяком случае, какая-то точка перед входом в него. Всё-таки правление Ивана IV, его походы, присоединение Поволжья, боевые действия по защите Астрахани связаны с работой русских зодчих. Та крепость, которая была в Хаджи-Тархане до их работы, вот то самое Хаджи-Тарханское городище, она намного скромнее того, что было там создано.
А. Музафаров
— Да, от неё ничего не осталось, в сущности.
Д. Володихин
— И наш современный Кремль — это, конечно, и гордость Астрахани, и, что немаловажно, статья прибыли в городской бюджет. Это важный момент. Таким образом, связать память Ивана IV с Кремлём было бы, на мой взгляд, важно. А вот кого поставить на этот памятник? А вы предлагаете героев присоединения, то есть князя Шемякина-Пронского, стрелецкого голову Ковтырева, казачьего голову Михаила Колупаева, казачьего атамана Ляпуна Филимонова и ещё другого атамана Фёдора Павлова. Может быть, может быть. Такой получится настоящий многофигурный мемориал. Мне кажется, что, может быть, это разумно, но есть другая идея — сделать обобщенные символические фигуры тех, кто сражался тогда за Астрахань. Государь сам по себе как человек, который постоянно поддерживал замысел по присоединению Астраханской земли. Конечно, стрелец, который поборолся за Астрахань, русский стрелец. Конечно, казак, без которого присоединение Астрахани было вообще делом невозможным, и, может быть, служил и татарин, как вы помните, в 1554 году присоединение Астрахани это было в не меньшей степени татарское дело, чем русское. В России жило огромное количество татар, многие из них служили Ивану IV, как знатные люди, условно говоря, царевичи, даже цари-чингизиды, так и знать, так и простые татары, они участвовали в походах по присоединению Астрахани, внесли свой вклад, ну, давайте почтим память и татарских удальцов, которые в этом важном деле для истории нашего государства поучаствовали. Вот может быть три фигуры плюс государь. Конечно же мы не пытаемся здесь с Александром Азизовичем заменить мнение астраханцев, населения города, населения области и тем более руководства астраханского, мы в данном случае просто обсуждаем, как можно было бы поступить, что здесь уместно, что здесь неуместно, что было бы наиболее очевидными идеями для такого памятника. АлександрАзизович, вы полагаете, что вообще в целом Астрахань — это город, который до сих пор процветает, когда-то он был южными воротами русской торговли, сейчас он на Каспии связан опять же с Каспийской торговлей. Вы видите, что в рамках России у Астрахани есть доброе будущее?
А. Музафаров
— Безусловно, как и у всей России в целом. Безусловно, и потом, понимаете, Астрахань открывает для себя новые грани, зайдите на любой форум рыбаков-любителей, Астрахань — это Мекка, куда стремятся рыбаки со всей России ловить волжскую рыбу, да, и это тоже еще одна новая грань жизни этого города, которая открывается вот буквально на ваших глазах, да, то есть множество, и я уверен, что это не последнее. Город может открыть себе много нового, интересного, и город, расположенный в этом месте, будет процветать.
Д. Володихин
— С моей точки зрения, Астрахань ещё и жемчужина русской архитектуры дореволюционных времён. Последние два царствования представлены в ней просто блистательно, и турист, который едет из любого уголка России в Астрахань, он не прогадает. Там исторический контекст так силён, что призраки истории буквально ходят с тобой рука об руку по набережной Волги и по старинным кварталам этого города. Дорогие радиослушатели, время нашей передачи подошло к концу. От вашего имени я хотел бы поблагодарить Александра Азизовича Музафарова за его сегодняшнюю просветительскую деятельность. И мне остается сказать вам спасибо за внимание. До свидания.
Все выпуски программы Исторический час
- «Присоединение Астрахани к России». Александр Музафаров
- «Константин Николаевич Леонтьев». Дмитрий Володихин
- «Патриарх Тихон». Глеб Елисеев
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
