«Любимый храм»

В этом выпуске ведущие радио ВЕРА Кира Лаврентьева, Алла Митрофанова, Александр Ананьев и наш гость — клирик Богоявленского кафедрального собора города Москвы в Елохове священник Виктор Ленок — делились светлыми историями о любимом храме.

Ведущая: Кира Лаврентьева

---

К. Лаврентьева

— «Светлые истории» на радио ВЕРА. Здравствуйте, дорогие друзья. Как всегда уже теперь, по доброй традиции, мы вновь встречаемся в студии светлого радио рассказать свои истории. С радостью представляю вам нашего сегодняшнего гостя, у нас сегодня священник Виктор Ленок, клирик Богоявленского кафедрального собора в Елохове. Здравствуйте, отец Виктор.

Иерей Виктор

— Добрый вечер. Всех приветствую.

А. Ананьев

— Мы очень рады знакомству.

К. Лаврентьева

— Очень.

А. Ананьев

— То есть для нас Елоховский собор, для любого жителя Москвы и вообще для любого россиянина, Елоховский собор — это больше чем собор, это больше чем точка на карте, это какое-то знаковое место, и не так часто у нас бывают те, кто служат в этом соборе. И я с нетерпением жду от вас вот историй, связанных с этим собором.

К. Лаврентьева

— Тем более тема у нас как раз сегодня: «Храм, который стал родным». И с радостью напоминаю вам, дорогие наши зрители и слушатели, что со мной мои и ваши дорогие ведущие, Алла Митрофанова и Александр Ананьев, меня зовут Кира Лаврентьева. И мы сегодня собрались здесь вам что-нибудь такое интересное рассказать.

А. Ананьев

— Ну ты забыла еще важного участника наших светлый историй упомянуть — это, собственно, вы, друзья, те, кто смотрит, в нашей группе ВКонтакте, в других социальных сетях, нажимает сердечки, пересылает друзьям...

К. Лаврентьева

— Оставляет комментарии.

А. Ананьев

— И оставляет комментарии. И вы уже давно стали пятым участникам проекта «Светлые истории». Вот, к примеру, Наталья пишет: «Спасибо большое, дорогие мои, за такую добрую теплую программу. Смотрела и думала, знаете, о чем? Что каким-то чудесным образом в определенное Богом время нам посылаются духовные наставники, с которыми меняется наша жизнь, меняемся мы и отношение ко всему. Это великая милость Божия и счастье встретить такого человека. Человека и программу. И „Светлые истории“, по сути, стали моим персональным духовным наставником, которых Господь посылает ко мне только вовремя. Понимаешь, как же Господь нас любит». И вот Маша продолжает: «У меня стало складываться впечатление, что Господь стал со мной разговаривать через „Светлые истории“. Я вот о чем-то молюсь и получаю ответ, и ответ всегда в новом выпуске проекта „Светлые истории“. Благодарю вас, дорогие, за прекрасный вдохновляющий выпуск». Ну а ты разве не сталкивалась с тем, что у тебя в жизни возникает какой-то вопрос, или проблема, или ты столкнулся с чем-то, что даже сформулировать не можешь. А потом — раз, и к тебе приходит в светлую студию сюда, в Андреевский монастырь, на Андреевскую набережную, священник, который садится перед тобой и говорит ровным счетом то, что тебе сейчас надо было услышать.

К. Лаврентьева

— Точно.

А. Ананьев

— И ты такой: Господи, слава Тебе! Ну вот бывает же такое.

К. Лаврентьева

— Все знают эти чувства.

А. Ананьев

— Выходишь отсюда просто как дурень с подарками. Просто так: а, такое счастье!

А. Митрофанова

— Класс. Отец Виктор, ну мы очень заинтригованы и ждем вашу историю про старейший собор, который, наверное, знают все, Елоховский, и внимаем. Внимаем вашей истории.

А. Митрофанова

— Никогда не закрывавшийся.

К. Лаврентьева

— Никогда не закрывавшийся и с громадной, глубочайшей историей.

А. Митрофанова

— То есть помимо того, что там крестили Александра Сергеевича Пушкина, который там недалеко родился — к сожалению, этот дом не сохранился, не дошел до нашего времени.

К. Лаврентьева

— Патриархи там служили, то есть это вообще уникальное место.

А. Митрофанова

— И похоронен там Святейший Патриарх Алексий II.

Иерей Виктор

— И патриарх Сергий (Старгородский).

А. Митрофанова

— И патриарх Сергий (Старгородский). Да, так они прямо там друг напротив друга.

А. Ананьев

— И наверняка с этим собором связаны какие-то легенды, загадки. Тайны Елоховского собора.

Иерей Виктор

— Знаете, в отличие от вас, мне о Елоховском соборе практически ничего не было известно до того момента, пока туда меня направили служить. Из Покровского женского монастыря на Таганке. Меня вызвал к себе, тогда еще первый викарий, митрополит Арсений, попросил взять листок бумаги, карандаш и сказал: что-то матушка вами не очень довольна, отец Виктор...

А. Митрофанова

— Ой...

К. Лаврентьева

— Неожиданно.

Иерей Виктор

— Скорее всего вам надо будет перейти в новый храм. Возьмите карандашик и записывайте: «Богоявленский кафедральный собор города Москвы». И, конечно, во мне все перевернулось. Потому что все-таки из Покровского монастыря — это такой духовный НИИ Склифосовского, меня вдруг переводят в другой храм, который не менее значим, наверное, очень значим для истории Русской Православной Церкви, особенно в советское время. И в 90-е годы это был действительно центр духовной жизни нашей Церкви. И при этом мне были рассказаны несколько вариантов, где еще можно будет послужить. Но после консультации со знающими людьми, мне сказали: вот если первый храм тебе сказали, никуда больше, другое место не выбирай. И приехал на всенощное бдение, познакомился с протоиереем Александром Агейкиным. Он меня принял очень тепло, сказал: ну ты спокойно приходи, служи, присматривайся. Особо не торопись, ничего не делай. И так продолжалось год. Чуть даже меньше года, когда как раз в 20-м году случилось пандемия. И как раз таки в этот период все перевернулась и в жизни моей, и в жизни собора. Тем паче что именно в 20-м году впервые за всю историю нашего храма он был закрыт для прихожан. На два месяца. Это удивительная, немыслимая история, можно сказать. Потому что за всю свою историю храм переживал как минимум три попытки закрытия — в 20-х, 30-х, а последняя попытка официальная была 22 июня 41 года. Это тоже очень знаменательно. И, конечно, те события, которые происходили далее, когда буквально накануне дня Похвалы Божией Матери, когда по традиции к нам привозили иконочку преподобного Серафима Саровского келейную «Умиление» ежегодно, для такого всенародного молитвенного стояния в этом хвалебном акафисте славословия Богородице, получается так, что прихожан становится все меньше и меньше, куда-то все пропадают. Те любимые бабушки, которые составляли ядро прихожан Богоявленского собора, они тоже не появляются. И появляется мысль в голове о том, что как-то необходимо им помочь, что-то сделать такое. И буквально за один вечер мы создаем волонтерское движение, там человек 15-20, создаем определенные инструменты для того, чтобы как-то помогать. И уже вечером в субботу отец настоятель с амвона возглашает, что у нас появилось волонтерское движение, пожалуйста, кому нужна помощь, обращайтесь. И буквально через несколько дней, на Благовещение Пресвятой Богородицы, меня госпитализируют. Точнее после того, как исповедовал, служил панихиду, чувство недомогания — померял, градусник поставил, температура оказалась довольно высокая. И, конечно, меня отправили домой, хотя моя череда была богослужебная. И состояние ухудшалось-ухудшалось, тридцать девять и пять, и как раз таки скорая не приезжала в тот момент. И как-то вот отец настоятель, Царствие Небесное, отец Александр, он способствовал тому, чтобы меня взяли в 52-ю больницу, где всю Страстную седмицу, вплоть до Пасхи, и даже саму Пасху встречал на больничной койке. И так же призывал, и старался призывать к молитве к святителю Алексию, потому что в нашем соборе одна из его многочисленных святынь. Это святитель Алексий такой хозяин Москвы, можно сказать, наряду, наверное, с благоверным князем Даниилом Московским. И, как это ни странно, как это ни удивительно, но до еще госпитализации отец настоятель тоже благословил обращаться к святителю ежедневно, в 15 часов, и мы эту молитву транслировали даже в прямом эфире, через различные социальные сети. И уже после того, как меня выписали, в тот же день пришла весть о том, что отец настоятель отошел ко Господу. Через два дня отошел ко Господу протодиакон Евгений, Царствие Небесное, тоже один из старейших клириков собора, воспитавший не одно поколение детей в воскресной школе, которая возродилась одна из первых в Москве, в первопрестольном граде. И вот после такого восстановления еще параллельно, после выписки из больницы, приходилось такие, много случаев довольно интересных, много информации приходило о том, что происходит в соборе. А происходило то, что все священники, кроме одного, у кого девять детей, они находятся в больнице с тем же самым диагнозом. И никто же не верил, никто не предполагал, никто не думал, а Господь послал вот такое вот испытание. Испытание, которое привело к тому, что, когда меня освободили от карантина, я поехал к матушке, которая находилась в Подмосковье, шел просто по от платформы к городку военному, где в то время матушка с детьми находилась, и с такой, знаете, каждой лепесточек и каждый листик, который в то время уже распустился — это был май месяц, пение птиц, — отражалось настолько глубоко в сердце, такой благодарностью, что просто окрыленный, несмотря на то что была очень такая сильная слабость, потому что горизонтально три недели лежать — это так интересно очень. И потом приходит весть о том, что необходимо мне уже, наверное, вернуться, с грядок, где я восстанавливал дыхание, к служению своему — и это было Вознесение, точнее отдание Пасхи это было, мы служили пасхальным чином. И в тот же день было всенощное бдение, где не было ни одного прихожанина. Вообще ни одного, кроме дежурного, четырех человек на клиросе и диакона, который тоже не заболел, удивительно. И когда ты немножко соприкасаешься с историей нашего храма и понимаешь, что сколько людей в него приходило, тысячи людей — и до революции, и в советское, и в годы гонений, и во время войны, и после, и когда на Вознесение нет ни одного прихожанина — ну просто слезы полились.

К. Лаврентьева

— Очень тяжело было смотреть трансляцию из храма Гроба Господня на Пасху. когда в храме Гроба Господня не было ни одного человека, кроме Иерусалимского патриарха и, в общем-то, его служителей церковных, больше никого. Такое время было тяжелое.

Иерей Виктор

— Да, ну вы знаете, как Господь промыслительно все дает, любое испытание. Мы должны нести крест, который нам дан с благодарностью, любой крест. И, как правило, конечно, таких не очень радостных моментов может быть больше в жизни. Но когда в день памяти святителя Алексия, которому мы молились особенно ежедневно — ведь по его молитвам еще в XIV веке Москва пережила эпидемию без всяких лекарств, за счет такого очень строгого поста. И 1 июня вечером, накануне дня памяти святителя Алексия, Святейший Патриарх уже звонит новому настоятелю, которого я видел только по телевизору, когда лежал на больничной койке, и было чтение 12 Страстных Евангелий, прямая трансляция богослужения. И вот лежу — телевизор, наверное, Господь мне послал, чтобы я как-то погрузился в богослужения Страстной седмицы, и утром и вечером транслировались богослужения, никого не было в храме так же. И как раз таки 12 Страстных Евангелий читал наш нынешний настоятель, архиепископ Фома. И после того, как его назначили настоятелем, он тоже приболел и появился в день памяти святителя Алексия, и мы там познакомились. Был батюшка, у кого девять детей, отец Алексий Артамонов...

К. Лаврентьева

— Все собрались.

Иерей Виктор

— Был диакон, который не болел. И вот, знаете, во время шестопсалмия, на утрене, Святейший Патриарх извещает нашего настоятеля нового о том, что завтра храм открывается для прихожан. И это было такое колоссальное счастье, это такая была радость. Мы даже, знаете, владыка просто присел и, знаете, так: а что делать? Ну что делать, владыка, будем молиться, будем радоваться, будем служить Богу и людям.

К. Лаврентьева

— «Светлые истории» на радио ВЕРА продолжаются. Дорогие друзья, спасибо вам, что вы с нами. Смотреть и слушать наши истории вы можете на сайте https://radiovera.ru/ и в группе радио ВЕРА в ВКонтакте. Напоминаю вам, что сегодня у нас замечательный гость, священник Виктор Ленок, клирик Богоявленского кафедрального собора в Елохове. У микрофонов Алла Митрофанова, Александр Ананьев, Кира Лаврентьева. Мы продолжаем вам рассказывать наши истории, и следующего я приглашаю на эту почетную роль Александра. Сашенька, твой выход.

А. Ананьев

— Представьте себе, что у родителей есть девять детей, и его приглашают на программу «Светлые истории» на радио ВЕРА и говорят: расскажите о своем любимом ребенке. И ты такой сидишь: что?! Это как мне рассказать о любимом ребенке? У меня их девять.

К. Лаврентьева

— Точно, так и есть.

А. Ананьев

— А если их девяносто девять? Вот как ты выберешь, о каком ребенке рассказывать?

К. Лаврентьева

— У меня сегодня была эта мысль перед нашей программой: о каком храме рассказывать?

А. Ананьев

— Вот. О каком храме рассказывать? Уж если рассказывать, то берите отпуск, и я расскажу вам о всех храмах. И наша программа продлится часов двадцать.

К. Лаврентьева

— А может, слушатели и рады будут.

А. Ананьев

— Их много, этих любимых храмов. Я хотел рассказать про другое и расскажу про другое. Но коль уж вы вспомнили эти времена, которые сравнительно не такие и тяжелые уж были, ну если так вот уж сравнивать-то, в исторической перспективе. Но я очень хорошо помню абсолютно, вот наш любимый храм — я не буду называть этот храм, потому что подведу вообще всех сейчас в этом храме, но наш любимый храм, один из любимых, подарил нам с Аллой Сергеевной абсолютно детскую радость. Эта женщина плакала всю пасхальную службу, потому что мы сидели дома перед этим красным углом...

К. Лаврентьева

— Аллочка плакала.

А. Ананьев

— Конечно, Алечка плакала. С зажженными свечами, на этом богослужении...

К. Лаврентьева

— Это было тяжело.

А. Ананьев

— И такое впечатление, что у всех праздник, а тебя родители не взяли, ты остался дома один, наказанный за что-то, что, как тебе кажется, ты не совершал. Несправедливо наказанный, обиженный. И можете себе представить, на следующий день звонок по телефону от прихожан нашего любимого храма, кавычки закрываются, и говорят: ребята, тихонько одевайтесь и идите, только не через центральный вход, а сзади. Стучать два длинных, три коротких, и вас пустят на богослужение.

А. Митрофанова

— На пасхальную вечерню.

А. Ананьев

— Видели бы вы нас...

А. Митрофанова

— Серьезно, мы такие просто....

А. Ананьев

— Кустами, потому что нельзя, под кустами, как-то вдоль заборов, пригибаясь, мы туда прибежали, не веря собственному счастью. Заходим — а там все тихие и счастливые, и радостные. Это было прекрасно. Не буду называть этот храм.

А. Митрофанова

— Нам еще так позвонили, дело в том, что служба в четыре — ну пасхальная вечерня, она в четыре, в пять, там в шесть — везде по-разному начинается. Ну здесь она была в четыре. Нам позвонили без одиннадцати минут четыре. А мы такие, мы только-только проснулись, мы как-то, я всю ночь проплакала, Саша меня всю ночь утешал. Потом мы как-то худо-бедно разговелись, там кого-то съели...

К. Лаврентьева

— Кого-то.

А. Митрофанова

— И мы такие только просыпаемся и вот ну чем... Христос воскресе! Воистину воскресе! И в общем, короче говоря, где-то без одиннадцати минут четыре мы едва-едва такие раскачались. И тут нам звонят, мы такие — вжих...

К. Лаврентьева

— Утешение такое.

А. Ананьев

— И когда в этом храме на возглас священника «Христос воскресе!» мы слышали хор «Воистину воскресе!». Там был, конечно, не полный храм, не могу сказать, что полный храм...

А. Митрофанова

— Там несколько человек, кто успел добежать.

А. Ананьев

— Но это был самый большой хор людей вообще в нашей жизни за очень долгое время. Но я не об этом храме хотел рассказать. Есть у нас друг, наш коллега по журналу «Фома», психолог, писатель, Александр Ткаченко. Есть у него рассказ о его первом Рождестве, где он рассказывает о первом рождественском богослужении в полузаброшенном храме, которому только-только предстояло пройти вот это все восстановление и возрождение. И там было холодно, и не было окон, не было куполов, пар шел изо рта, и он мычал на этом богослужении. И завершался рассказ потрясающим рассуждением: много у меня было потом пасхальных богослужений, и храмы прекрасные, и хор прекрасный, все было здорово. Но вот это богослужение запало мне в душу и этот храм, потому что похоже мы с ним были в нашей разрухе. Похожи. И храм восстановился, а я как бы нет — потому что с душой все гораздо сложнее. И вот когда я услышал то, что у нас с тем сегодня такая, мой любимый храм, я вспомнил храм, который вот сейчас созвучно попадает в меня на двести процентов. И это будет неожиданно. Есть у нас с Алечкой наш любимый остров Родос, и на этом острове Родос есть место моей силы, потому что мне нравится живописные разрухи. Вообще по жизни мне нравятся живописные разрухи, это что-то очень мое. И неподалеку от деревни Элеуза есть место, которое всем известно как «Вилла Муссолини». А ее еще называют «Вилла де Векки», потому что там какой-то этот фашистский итальянец, итальянский губернатор островов, граф Чезаре Марио де Векки жил. Эту виллу, самую классическую виллу, которую когда-либо видел, строили для этого фашистского диктатора Муссолини. Строили со всей этой своей любовью итальянской, итальянским вкусом, все лучшее, что у них было, они вложили как бы в строительство этой виллы. И Муссолини туда так ни разу и не приехал. И у меня сразу много переживаний по этому поводу: что вот архитектор, он же как-то вот со всей своей вот этой вот любовью строил, надеясь, что вот приедет он, увидит ее, и вот как-то это, а этого не случилось никак, оно как бы получилось вроде как все впустую. Но судьба этой виллы дальнейшая, она еще более драматичная. Потому что греки с огромным презрением относятся ко всему итальянскому, что было в истории их любимого острова. Они даже к туркам относятся не с таким презрением, как к итальянцам. Да не к итальянцам, надо подчеркнуть: греки любят всех, итальянцев тоже. Но вот этих итальянских захватчиков и вот этот итальянский период, они к нему относятся с презрением. Они не разрушают эту «Виллу Муссолини», они не разрушают госпитальные —вот там еще есть неподалеку такой госпиталь, тоже старинный, итальянский, тоже построенный в 1936 году, они его не разрушают. Специально не разрушают. Но и специально не восстанавливают. Вот они говорят: так, хотите — смотрите. Мы его не перекрываем, не закрываем, он стоит, и пусть он стоит как памятник тому плохому, что было в нашей истории. Мы его не будем восстанавливать, мы не будем там на нем писать граффити всякие, и лозунги писать, вот он пусть стоит и разрушается. Благодаря туристам, он прекрасно разрушается, как бы все нормально. И вот эта вилла, она, сохранив свое вот это величие, стоит там, сохранилась, причем это вот до состояния какой-то физической боли. Потому что там прекрасный паркет из красного дерева — он сохранился местами. Там прекрасная итальянская плитка, в санузлах и в коридорах с росписями — она сохранилась местами. Там прекрасные витражные окна — они сохранились. Виды, такие виды, от которых закачаешься — они сохранились. И вот это все приходит в упадок. Там какие-то гаражи, какие-то бани, какие-то еще что-то. И ты ходишь там, и у тебя такое ощущение, что ты стоишь возле трупа непрощенного человека. Это жутко, и очень такой опыт сильный. Вот труп непрощенного человека на этой вилле. Очень сильное ощущение. И как бы на этом можно было бы закончить, да, но рядом с этой виллой есть храм, церковь, построенная в то же время примерно. В лучших традициях итальянской архитектуры, церковь Георгия Победоносца. И вот эта церковь, она для меня стала очень важной. Ее тоже не восстанавливают. По тем же принципам, по тем же размышлениям. Как и все итальянское там, наверное, ее презирают, не знаю. Но ее бережно хранят, и там вокруг порядок, там очень аккуратная травка вокруг растет. А внутрь заходишь... А, на входе, значит, этот горельеф — там Георгий Победоносец не с копьем, а с мечом, что довольно необычно. Внутри тоже не туалет, как этого можно было бы ожидать, а чистота и порядок. Обязательно горит одна свечка в подсвечнике таком, импровизированном, и маленькая, распечатанная на картоне, икона Георгия Победоносца вот там вот. И ты чувствуешь, что эта церковь, она... Вот знаете, бывает так вот: ты вроде как не виноват, что ты родился вот у этих родителей, в это время, но ты несешь на себе груз этой вины.

А. Митрофанова

— Ответственности, может быть, за происходящее, и как раз...

А. Ананьев

— Ну какая может быть ответственность? Ты — церковь, ты же, в отличие от этой «Виллы Муссолини», которая непрощенный труп, церковь живая. И я слышу ее дыхание. Вот там приходишь туда — она теплая. То есть там снаружи зной, там птицы, насекомые, а туда заходишь — там такая какая-то живая прохлада, все очень по-настоящему, потрясающий запах, очень уютно, очень как-то по-настоящему. Вот такое ощущение, что ты домой приходишь. И тебе... Знаете, вот есть такое состояние, которое я поймал только в этом году — это пятая Пасха моя, я крестился в 40 лет, и у меня не такой большой опыт. И мне раньше всегда казалось, вот первые Пасхи, что Великая суббота — это такой радостный день, когда все едут куличи освящать, яйца там, ну практически первомай такой. Только в этом году я почувствовал, что Суббота — это день молчания. День молчания, когда тебе надо просто угомониться и просто прислушаться.

К. Лаврентьева

— Да убоится всякая плоть.

А. Ананьев

— Да. И вот там как раз такое впечатление, что на долгие годы — я не знаю, как там изменится ситуация потом, но на долгие десятилетия застыло состояние Великой субботы, то есть такая тишина покаяния. А во дворе этого храма растет самое прекрасное дерево, которое я когда-либо видел, роскошное вот такое, что просто душа в пятки. И вот по этому дереву становится безоговорочно и абсолютно ясно, что Господь все простил. И церковь живая. И всех простит. И тебя тоже простит. Вне зависимости оттого, у каких родителей ты родился и в какую эпоху жил.

К. Лаврентьева

— Спасибо огромное. Это был Александр Ананьев, дорогие друзья.

А. Ананьев

— Почему был?

К. Лаврентьева

— Но я думаю, что и без представления все знают Сашенькин голос. А сегодня у нас в гостях, в гостях у «Светлых историй», священник Виктор Ленок, клирик Богоявленского кафедрального собора в Елохове. У микрофонов Алла Митрофанова, Александр Ананьев и Кира Лаврентьева. Смотреть «Светлые истории» и слушать их вы можете на сайте https://radiovera.ru/ и в группе радио ВЕРА в ВКонтакте. Мы прервемся на несколько секунд и вернемся к вам совсем скоро.

А. Ананьев

— «Светлые истории» на радио ВЕРА продолжаются. Дорогие друзья, спасибо что вы с нами. Смотреть и слушать наши истории вы можете на сайте https://radiovera.ru/ и в группе радио ВЕРА в ВКонтакте. Напоминаю вам, что сегодня у нас замечательный гость, священник Виктор Ленок, клирик Богоявленского кафедрального собора в Елохове. У микрофонов Алла Митрофанова, Александр Ананьев, Кира Лаврентьева. Мы продолжаем рассказывать наши светлые, надеемся, истории о храме, который стал родным. Как сказала Сашенька, очень трудно выбрать из девяти детей одного любимого — это очень точное сравнение. Вот мы сейчас послушаем, какой выбрала Аллочка для себя.

А. Митрофанова

— А, ну у меня задача тоже очень сложная, потому что любой храм, к которому прикипаешь сердцем, он становится тебе родным и становится твоим домом. И размышляя, о котором храме рассказать, подумала, что, наверное, очень важно было бы церковь Живоначальной Троицы в Останкине вспомнить, по той причине, что это храм, с которого начиналось мое воцерковление. Я об этом рассказывала косвенно на радио ВЕРА, когда говорила о своем поступлении в институт, история из серии, когда я...

К. Лаврентьева

— Да, точно, когда ты паспорт забыла. Это потрясающая история, дорогие друзья, обязательно найдите, пожалуйста, эту программу. Мы в комментариях потом оставим на нее ссылку, потому что меня эта история Аллы просто потрясла. Это не реклама, а сердечная рекомендация.

А. Митрофанова

— Ну там чего только не было. Там Михаил Афанасьевич Булгаков, которого я нежно любила и люблю, «нехорошая квартира», где мне встретились случайно люди, которые сказали: а иди-ка ты, поступай в МГИМО, почему ты собираешься там куда-то еще. У меня округлились глаза. Ну я это все рассказывала, по-моему.

К. Лаврентьева

— Рассказывала.

А. Митрофанова

— Вот, то есть там много разных вводных. А ключевая вводная история этого поступления, собственно, ну там, понятно, есть цепочка совпадений — Господь великий режиссер, Он с каждым из нас говорит на том языке, который мы в этот момент жизни в состоянии услышать. Я любила Булгакова. Он мне через Булгакова сказал: давай-ка ты вот туда отправляйся. И параллельно я открыла для себя, ездила, смотрела Москву, потому что никогда в Москве не жила, ну так бывала, конечно, но никогда не жила, а тут целый месяц у меня абитуриентское общежитие — там страшно находиться, там все очень грязно. И я стала ездить по городу и осматривать достопримечательности. И в путеводителе — тогда бумажные были, интернета не было, — я увидела усадьбу Останкино. Она была совсем недалеко от нашего студенческого общежития, я думаю: отлично, начну-ка я день с того, что поеду туда. Прямой трамвай ходит под окнами. Села в трамвай, доехала, увидела храм Живоначальной Троицы в Останкине и про усадьбу я забыла. И вот сколько потом лет я ездила в этот храм, мне кажется, я только, наверное, лет через пять что ли все-таки до усадьбы добралась, а так вот просто я пулей туда летела. И вы знаете, в этом храме — ну пока я поступала в институт, мне было не до церковной жизни, мне было не до богослужений, не до литургии, я это все открыла для себя потом. А вот пока была абитуриенткой, просто приходила туда, падала на колени пред Казанской иконой Божией Матери и просто просила. Поскольку у меня не было там ни сил, ни денег, ни чего-то там такого выдающегося, ничего особо не было, никаких ресурсов, я просто просила, чтобы меня Господь как-то направил, наставил и так далее. И когда я поступила в институт и приехала уже учиться в Москву, и в другом общежитии жила, на другом конце города, я поняла, что мне очень хочется туда, в это место, которое стало для меня настоящим таким домом. Я стала туда ездить. Обратила внимание, что какие-то интересные службы по воскресеньям, люди выстраиваются в очередь, там какое-то причастие, что-то такое. Я подошла, узнала, что нужно вот для того, чтобы участие в этом во всем принять, мне объяснили. Настоятель храма, он, видя, что ну стоит какая-то девчонка, оборванная вся такая, значит, тощая. Видя, что у меня, видимо, нет вообще ничего, и что я скорее всего еще и какая-то залетная гусыня такая, из другого города, он очень заботливо и с любовью вынес мне Евангелие и молитвослов, и сказал, что вот тебе Евангелие, вот тебе молитвослов, ты читай. А, или Евангелие у меня было, конечно, у меня было. А вот молитвослов он мне принес и сказал, что вот значит, чтобы подготовиться к причастию, надо читать вот там-то, найдешь все по оглавлению. Молитвослов, чтобы не соврать, тысяча восемьсот девяносто какого-то года — то есть там еще дореволюционная орфография сохранена, там поминается Государь Император, там много всего очень интересного. Не знаю, кому он принадлежал, из какой-то библиотеки, видимо, попал он в храм Живоначальной Троицы в Останкине, а оттуда попал уже ко мне, и вот до сих пор, собственно, у нас дома и хранится. И он стал мне очень дорог. И дальше, поскольку мне сказали, что нужно на исповедь пойти, я пошла на исповедь. И вы знаете, а там было два молодых священника, оба они были отцы Владимиры, и я то к одному, то к другому я попадала. Вот один отец Владимир, он мне особенно, и другой запомнился. Но вы знаете, вот отец Владимир Мишкорез, он никогда не жалел на меня времени. Для меня это было удивительно. То есть я к нему подхожу с какими-то своими — ну представьте, что такое неофит, который исповедуется, что я там могу принести? Я там говорила, что ну, может быть, слишком голодная или что-то еще, вот какие-то такие вещи. И он вот, знаете, правда, как заботливый отец по 30, по 40 минут со мной просто стоял и терпеливо что-то мне о своей жизни рассказывал, что-то о своем опыте. Он меня никогда ни за что не ругал. Он мог меня где-то там по головке погладить, где-то утешить там, сопли вытереть. И для меня это было удивительно. Потом уже до меня дошло, что людей-то очень много было и, как правило, в такой ситуации отцы, они говорят: ну давай там как-то сейчас покороче или что-то еще. Но он понимал, что я не смогу приехать ни в какой другой день, кроме как в воскресенье. Я даже в субботу вечером не могу приехать. Потому что у меня учеба, у меня там дурдом на выезде — библиотеки, я там ночую, и вообще. И он по воскресеньям на литургии заботливо по 30 минут, понимаете, со мной говорил. Вот просто так тихо как-то, размеренно, немножечко приводя меня в состояние, когда я готова буду хоть что-то в храме Божием воспринять и хоть как-то подготовиться и сосредоточиться на Евхаристии. И потом как-то у меня география немножко поменялась, я стала ходить в Татьянинский храм, и он стал мне тоже родным и так далее. И вот, знаете, прошло очень много лет, и мы, уже будучи с Сашей женаты, приехали в этот храм. Причем приехали тоже очень интересным образом — про нас кино снимал один замечательный парень, Матвей Горбунов, документальный фильм о нашем знакомстве, и он спросил: а какие ключевые места в вашем становлении? Я, конечно, сказала: вот храм Живоначальной Троицы в Останкине. И он договорился там о съемке, мы приехали туда. И представьте, а я, вы знаете, я вышла оттуда, и у меня прямо сердце забилось, потому что как я из трамвая выпрыгивала и неслась, как на крыльях, в этот храм, чтобы там хоть немножко дух перевести. Так и сейчас мы вышли, и я прямо чувствую, меня туда тянет и тянет. И я думаю: вот интересно, увижу ли я там отца Владимира? А может быть, он там уже и не служит, и я вообще ничего не знаю, по сути, как жизнь этого места складывалась. Представьте себе, мы заходим — первый, кого мы видим, замечательный священник Владимир Мишкорез, который там, оказывается, кого-то ждет на венчание и поэтому дежурит в храме. Понимаете, Господь — великий режиссер. Но еще более удивительное, что он меня вспомнил. Это было, я даже не помню, сколько лет назад и сколько у него перед глазами, понимаете. Вот если бы я так своих студентов помнила. Нет, те, кто у меня учился лет десять назад, я там, естественно, кого-то вспомню, но в основном ну, может быть, вот так напрягшись. А тут он чуть ли даже не имя мое вспомнил. Меня это настолько потрясло. Как, вот каким должно быть сердце человека, священника, чтобы оно вмещало в себя столько людей, как это возможно? Я не понимаю, как это возможно. Но вот они отцы, они такие. Вы, отцы, вы такие. Я не знаю, как вы это делаете. Ну это, конечно, что-то невероятное. И, правда, потрясает до глубины души. И то, как приводит нас Господь в разные места, и то, как вот прекрасные священники, сколько они вмещают людей в свое сердце и сколько они через себя нас пропускают.

А. Ананьев

— Просто, однажды увидев, тебя ведь забыть невозможно.

К. Лаврентьева

— Я ждала чего-то такого. Класс.

А. Митрофанова

— Ну конечно...

К. Лаврентьева

— Отец Виктор, вы помните своих прихожан спустя годы?

Иерей Виктор

— Знаете, когда приходят...

К. Лаврентьева

— «Вы помните мою исповедь, отец Виктор, десять лет назад?» — придет к вам какая-нибудь женщина.

Иерей Виктор

— Нет, исповедь же, она не остается в сознании. Такое ощущение, что все-таки Господь действует.

К. Лаврентьева

— Стирается.

Иерей Виктор

— Если бы батюшки помнили все исповеди, они бы давно были седыми, уже в 30 лет.

К. Лаврентьева

— Конечно.

Иерей Виктор

— Поэтому тут скорее ты испытываешь огромную радость, когда неожиданно приходят те люди, которое ходили в другой храм, которых ты когда-то видел, и эти люди неожиданно возвращаются. Вот даже мне сегодня буквально перед тем, как я к вам приехал, мне одна сестра прислала сообщение: как вы как поживаете? Я говорю: все хорошо. А я теперь работаю недалеко от Елоховского собора, буду к вам почаще приходить. Я говорю: замечательно, жду. Жду вас с удовольствием, с радостью огромной. И, конечно, знаете, особенно когда первые годы священства ты очень много ломаешь дров из-за своей неопытности, из-за своего сварливого нрава, из-за своих каких-то, знаете, там тараканов, которые живут у каждого из нас. И своей грубостью, своим каким-то, знаете, невниманием порой ты отталкиваешь людей. А потом ты начинаешь, когда это произошло, ты начинаешь молиться за этих людей, просишь у них прощения. А этот человек потом появляется, и ты не просто как с распростертыми объятиями встречаешь, ты бежишь к нему сломя голову. И по крайней мере, знаете, вот тоже недавно такой интересный случай. У нас к нам в наше волонтерское движение, молодежный клуб «Елоховцы», приходит молодой человек, он хоккеист. И он сейчас общается с девушкой, ну какое-то у них общение, он нашел ее в социальной сети нашего собора. И, оказывается, так получилось, что она добавила страничку нашего собора благодаря тому, что к нему подошел какой-то батюшка. Ну не буду говорить, какой батюшка подошел, понимаете, пути Господни неисповедимы. Поэтому, наверное, задача священника в первую очередь — нести радость, мир и спокойствие для любого человека, который приходит. Даже к нам приходят там те люди, которые пытаются уехать. Ты, конечно, их отправляешь в службу «Милосердие», вызываешь такси там. Приходят к тебе бабушки, приходят к тебе молодые люди, просто приходят люди в храм. Вот именно с такими вопросами — о жизни, о цели жизни, о смысле ее, с огромной болью. Потому что церковь — это все-таки лечебница, она исцеляет души. И ты волей-неволей, но тебе необходимо к ним подойти. Тебе необходимо как-то посочувствовать, проявить какое-то внимание, уточнить: а любишь ли ты Бога, а кто для тебя Христос, а когда ты исповедовался?

К. Лаврентьева

— Ну да, что вокруг да около ходить, лучше напрямую спросить.

Иерей Виктор

— Понимаете, потому что действительно, и порой вот такая мимолетная встреча приводит к тому, что человек начинает постоянно приходить в храм, начинает постоянно приобщаться к таинствам святым, к причастию, начинает помогать другим людям. Это удивительно, как вот какая-то мимолетная встреча. Вот самое главное проявлять внимание всем нам, независимо от того, где мы находимся, этого очень сильно не хватает. Если бы проявляли внимание ко всяком встречному-поперечному, каждый христианин, то, конечно, радости в наших сердцах, мира и спокойствия было бы гораздо больше.

А. Ананьев

— Какие у нас хорошие сегодня «Светлые истории». В студии светлого радио они, кстати, продолжаются. Смотреть и слушать вы можете нас на сайте https://radiovera.ru/ и в группе радио ВЕРА в ВКонтакте. Я сегодня говорю это чаще обычного, наверное, потому что мне очень хочется, чтобы вы оставляли свои комментарии, участвовали в наших беседах. Нам очень радостно и тепло вообще знать, что мы вам нужны со своими рассказами, со своими историями, со своим малюсеньким опытом на самом деле, если смотреть в масштабах нашей страны, аудитории радио ВЕРА. Огромное вам спасибо, что вы с нами, и также вам напоминаю, что в этой студии с нами сегодня священник Виктор Ленок, клирик Богоявленского кафедрального собора в Елохове. У микрофонов Александр Ананьев, Алла Митрофанова и Кира Лаврентьева. По правилам приличия надо себя в последнюю очередь называть...

А. Митрофанова

— Ой, да ладно тебе.

К. Лаврентьева

— И вот по этим же правилам приличия, устоявшимся традициям наших «Светлых историй», я уже начинаю тогда быстренько рассказывать свою. Ну вы знаете, я вот пришла сегодня, как бы история, не история такая, ну потому, что как можно какую-то конкретную историю оформить в тему: «Храм, который стал родным»? У нас все-таки сейчас такие больше откровения, такие личные какие-то, без конкретного сюжета. Но когда Аллочка рассказала свою, я поняла, к чему все это тут я принесла. Я сейчас все объясню, но смотрите, какая у нас сегодня интересная встреча. Вот, например, отец Виктор — он клирик Елоховского собора, в котором крестился всеми любимый Александр Сергеевич Пушкин, о чем Алла уже сегодня сказала. А мы ходим сейчас в храм Большое Вознесение у Никитских ворот, где венчался Александр Сергеевич Пушкин с Натальей Николаевной Гончаровой, в левом приделе, и это было просто совершенно удивительное событие в их жизни. Да, Сашенька, ты хочешь что-то сказать.

А. Ананьев

— Буквально недавно здесь был молодой замечательный священник, который утверждал, что вы, Кирочка, с мужем ходите в другой храм. Более того, вы еще там и в футбол играете.

К. Лаврентьева

— Это храм священномученика Антипы Пергамского. Мы ходим в два, да, в Большое Вознесение и священномученика Антипы Пергамского.

А. Ананьев

— Он неподалеку.

К. Лаврентьева

— Возле Пушкинского музея — мы сегодня Александра Сергеевича уже три раза упомянули. Так что он был прав, но это как раз к вопросу о девяти детях, понимаешь, Саш. И еще есть храм совершенно замечательный, к моей душе очень близкий, там наш духовник 12 лет, где мы всех крестили, венчали, отпевали моего папу, то есть такое сакральное место — я его просто обозначу, чтобы люди знали, что такой прекрасный храм есть — храм Богоявления Господня в Мытищенском районе, и напротив Кремлевского, по-моему, мемориального кладбища, где хоронят сейчас наших военных, вот там находится этот приход. Это удивительный приход и, если вы когда-то ехали по Осташковскому шоссе, вы видели слева храмовый комплекс — это вот он и есть. Но это уже слишком прикровенно. А я вам что хочу рассказать, очень интересную историю про Красноярск. И я уже про Сибирь-то тут уже наловчилась рассказывать, но там действительно удивительно. Два храма очень сильно переплетены, и даже наши семейные судьбы, наши семейные истории, они очень сильно переплетены с историями двух храмов. Первый — это Троицкий собор на Покровской горе в Красноярске, и второй — храм святителя Николая, значит, в Николаевке. Вот кто живет в Красноярске, поймут. Но почему я так это все так подробно рассказываю. Звоню сегодня маме и говорю: слушай, мам, ну такая история, такая сегодня тема в «Светлых историях» непростая: «Храм, который стал родным». Слушай, говорю, вот точно встала перед этой проблемой: девять детей, о каком сказать, что самый любимый? Я прямо сегодня прониклась этим Сашиным примером. Действительно не знаешь, какой выбрать. А она говорит: слушай, совершенно удивительный, связанный с крещением многих из нас Троицкий собор. Ты знала, что там похоронен командор Резанов? А я с детства — ну кто не знает «Юнону и Авось»? Удивительная рок-опера Алексея Рыбникова, которая стала визитной карточкой театра Ленкома, многих других театров нашей страны. Насколько я знаю, даже в Донецком театре эта показана рок-опера. В каком-то виде она во всех театрах установлена как постоянная, во всех сибирских, алтайских, красноярских, и я вот думаю: ну вот почему? И никогда не задумывалась об этом. Представляете, где-то в школе я настолько плохо училась, что, прожив там 17 лет, я каким-то образом даже не схватила, что великий дипломат, путешественник, руководитель первого русского кругосветного путешествия, командор Николай Резанов, который при путешествии в Испанию познакомился с дочерью сан-францисского коменданта Кончитой 15-летней, у них случилась невероятная какая-то любовь, и он уехал на год в Санкт-Петербург, чтобы взять разрешение у митрополита и даже, по-моему, у императора на эту свадьбу. Взять разрешение у него, поехать опять в Испанию, там взять у католического, значит, то ли у папы самого римского, то ли у какого-то католического высокопоставленного священника разрешение на вот этот брак. И Кончита преданно его ждала, по-моему, вообще до конца своих дней. Так вот обратный его путь, на «Юноне» он ехал, на обратном пути, и так получилось, что он ехал через Сахалин, потом через Сибирь. И, можете себе представить, именно в Красноярске он совсем плохо себя почувствовал, потому что вот это вот путешествие под всеми ветрами, морозами, холодами и всем, что может случиться с путешественником в начале XIX века, все это упало на голову как раз командора Резанова, и он умер в Красноярске. И похоронен сначала в Воскресенском соборе, а потом его прах был перенесен в Троицкий собор, с которым очень тесно связана жизнь нашей семьи, и он ключевую роль сыграл в моей жизни. И это настолько меня потрясло. Но что удивительно, был еще один храм, где мы вообще вот буквально все время окормлялись, и жили там рядом впоследствии — храм святителя Николая в Николаевке. Там 27 февраля — год уже, к сожалению, я не помню, но 27 февраля, очень помню хорошо, совершил свою первую службу святитель Лука Войно-Ясенецкий, когда находился в ссылке на Красноярской кафедре. Но мы знаем, что это был единственный человек, единственный священнослужитель в советское время, который получил Сталинскую премию за все свои труды. И самое интересное во всем этом, что он оперировал в госпитале, это была школа, которая была закрыта под госпиталь во время Великой отечественной войны — практика такая обычная для нашей страны, так вот этот госпиталь и есть школа, в которой я увилась. И знаете как, и он шел — он же очень плох был здоровьем, и вот он после операции по непроходимой грязи весной, снегу, шел на гору Николаевскую. Это вот кто живет в Сибири, они знают, что города там, они расположены иногда там просто вот так вот на холмах и под холмами, и в общем-то, ходить пешком это просто великий подвиг. И он шел на своих больных ногах, уже у него и были проблемы со зрением в тот момент, и он шел, и так получалось, что его дорога в этот Николаевский храм, она пролегала через мой дом. То есть получается так, что я ходила в школу, где он работал, училась, значит, там, в этой школе, крестилась и ходила в храм, мы ходили в храм, где он служил, и дом мой находился вот примерно на том пути, которым он каждый день проходил от работы до храма и от храма до работы. И я думаю: где же сюжет? Думаю, ну расскажу все равно, как есть. Слушатели все равно четко знают, что ты говоришь от сердца, что ты говоришь не от сердца, думаю: расскажу, как есть. А потом Аллочка говорит про храм Живоначальной Троицы в Останкине, и меня озаряет, что последнее место, куда привозили мощи святителя Луки из Крыма — это был как раз храм Живоначальной Троицы в Останкине. Мы там выстояли большую очередь с детьми — где-то нас пропустили, где-то мы постояли недолго. И для меня, вы знаете, для меня это стало просто венцом моих сегодняшних размышлений, потому что я подумала о том, что все как-то в жизни очень глубоко взаимосвязано. И, наверное, крайне важно быть правильно устроенным, видеть то, что нужно видеть, замечать те Божии знаки, которые тебе посылаются. Не быть решетом, песком, в который вода просто вот течет и течет, а толку никакого нет. И вот вы знаете, когда Ала сегодня рассказывала про храм Живоначальной Троицы, на меня такое впечатление тогда произвела эта поездка, когда я ездила к мощам святителя Луки, и я поняла, что благодаря Алле моя история сегодня завершена как-то очень драматургично. По законам драматургии она как-то, как это говорят...

А. Митрофанова

— Закольцевали.

К. Лаврентьева

— Закольцевалась. Так что на такой, я надеюсь, светлой ноте мы завершаем наши не менее, а может быть, еще более светлые истории.

А. Ананьев

— Ну вот мы обращаемся к продюсеру, что у нас есть еще 98 храмов, о которых мы можем рассказать.

К. Лаврентьева

— Точно, позовите нас еще.

А. Ананьев

— И у меня прямо как минимум еще три истории о храмах, которые ну просто невероятную историю раскрывают вот именно для меня, и они такие знаковые. Так что тема будет продолжена, я к этому.

К. Лаврентьева

— Да. Дорогие друзья, спасибо вам огромное. У нас в гостях был священник Виктор Ленок, клирик Богоявленского кафедрального собора в Елохове. У микрофонов Александр Ананьев, Алла Митрофанова, Кира Лаврентьева. Смотрите, слушайте, будьте с нами. До следующего понедельника.

А. Митрофанова

— До свидания.

А. Ананьев

— Всего доброго.

---

Все выпуски программы Светлые истории

• «Приход к вере и изменения в жизни в лучшую сторону»
• «Без Бога ни до порога»
• «История Савла»