Василия Никифорова-Волгина можно без преувеличения назвать писателем, отдавшим жизнь за свое творчество. Писать и публиковаться он начал, будучи совсем еще молодым человеком, но уже первые его читатели поражались необыкновенной плавности, легкости и удивительной гармоничности его рассказов. Нашим современникам Никифоров-Волгин стал известен сравнительно недавно. В советские годы его имя было своего рода «литературным табу» - ведь писатель был расстрелян за «антикоммунистическую пропаганду в творчестве». И только в последние двадцать лет книги Василия Никифорова-Волгина стали широко издаваться в России. В их числе – сборник рассказов под названием «Родные огни».

После первых же прочитанных страниц становится ясно: единственное, что пропагандирует творчество писателя - это искренние и чистые порывы души, умение тонко чувствовать окружающий мир, видеть его в самых ярких красках и передавать это видение другим. Автор находит слова и образы, которые глубоко проникают в душу и задевают в ней какие-то самые заветные и тонкие, давно нетронутые струны. Образы эти подчас совсем простые, лишенные вычурности и изысков, но от этого еще более близкие и проникновенные: мать, замешивающая в избе тесто для пирога, семейный ужин в наступающих зимних сумерках - с хрусткой кислой капустой, солеными огурцами и сладкой кашей. В рассказе «Крещение» Никифоров-Волгин рисует предпраздничный вечер так, что даже самым жарким летом, читая этот рассказ, обязательно почувствуешь колкий морозный воздух, услышишь скрип снега и плеск студеной воды в «Иордани» – большой проруби, в которую народ традиционно окунается в праздник Крещения.

Ближе к концу сборника все чаще встречаются рассказы, после прочтения которых понимаешь: трагическая судьба их автора, наверное, не могла сложиться иначе. До глубины души поражает рассказ «Чаша», в котором священник в поруганном красноармейцами храме вспоминает, как погиб его маленький сын, выхвативший из рук вандалов Чашу для Причастия. Вместе с дедом Софроном из рассказа «Свеча» хочется глубоко и горько вздохнуть над пепелищем старой сельской церкви, дотла сожженной так называемыми «борцами с «опиумом для народа».

…Большую часть жизни писатель прожил в Эстонии, и до её присоединения к СССР видел Родину лишь, в буквальном смысле, с другого берега. В рассказе, давшем название всему сборнику, он пишет о том, как смотрел на свою Россию через гладь Ладожского озера и видел, как на российской его стороне загорались огоньки в избах крестьян. И даже оттуда Василию Никифорову-Волгину его «Родные огни» казались самыми близкими.