У нас в гостях был настоятель храма в честь Владимирской иконы Богородицы в Куркине священник Игорь Константинов.

Разговор шел о монахах и отшельниках, о том, почему они избирают для себя уединение, и не противоречит ли это заповедям Христа о жертвенной и деятельной любви к ближним и известным из Священного Писания словам: «не хорошо быть человеку одному».

Ведущий: Александр Ананьев

---

Александр Ананьев:

— «И, уставший от мира принял новый устав,

И заставил его стать тем, кем он стал.

И с тех пор тонких струн звенящая сталь

Уже пальцы не жалит, а жаль».

Песня из моей студенческой юности, которую я очень любил, про музыканта, который, разочаровавшись окончательно в жизни, ушел в монахи и стал отшельником. Лишь только дожив до своих лет, я понял, что в этой песне всё как-то неправда, как минимум, всё как-то не правильно. Потому что уйти в монахи, устав от жизни — это совсем как-то не правильно. А как правильно, об этом мы сегодня и поговорим. Священник Игорь Константинов, настоятель храма Владимирской иконы Божьей Матери в Куркине, благочинный Спасского церковного округа сегодня отвечает на вопросы неофита. Добрый вечер, отец Игорь. Здравствуйте.

Священник Игорь Константинов:

— Добрый день, Александр. Добрый день, радиослушатели.

Александр Ананьев:

— Да, меня зовут Александр Ананьев. Я неисчерпаемый, к сожалению, источник вопросов неофита. А начнем с неожиданного. Отец Игорь, когда-нибудь вас посещало желание оставить это все мирское и уйти в отшельники, поселиться в какой-нибудь глухой избушки где-нибудь посреди тайги, чтобы лишь изредка медведь заходил к вам в гости и, потянув носом воздух, поняв, что ничего съестного в этом доме нет, кроме одинокого монаха, уходил бы? Таким образом можно было бы легче и проще добиться всего того, что мы пытаемся добиться сейчас в нашей мирской жизни. В общем, оставить всё и уйти в отшельники.

Священник Игорь Константинов:

— Нет. Таких мыслей, желаний у меня не было. Как раз, наоборот, на всем пути к священству я очень четко понимал, что по какой-то причине Бог дал мне такие интересы, такие качества, такие возможности, которые меня ведут в как можно большую аудиторию.

Александр Ананьев:

— Зачем?

Священник Игорь Константинов:

— Не знаю, почему. И сам задаюсь вопросом.

Александр Ананьев:

— Разве православие это про аудиторию?

Священник Игорь Константинов:

— Про церковь. Потому что спасение происходит в церкви. Бог пришел к людям, воплотился, стал человеком. И апостолы были посланы к людям, в города и веси посылал Господь Своих апостолов прежде, чем Сам придет туда. Слово, обращенное к другим, и распространяет веру, распространяет Христову истину. Такая Церковь, так она себя проявляет.

Александр Ананьев:

— Не могу не отметить, что из всего сонма святых мне как-то ближе, и четче, и ярче отзывается Мария Египетская. Которая как раз, поняв всю мерзость, которую она собой представляет, поняв, что невозможно бороться с тем, с чем она должна бы бороться, поняв, что вот это всё ее к Богу не пускает, оставляет всё это и уходит в пустыню. Не будет большим преувеличением сказать, что я в том состоянии, в котором я сейчас нахожусь и в котором, если быть совсем честным, себя оцениваю, немногим лучше Марии Египетской в лучшие ее годы. И мне кажется, что может быть действительно, было бы... Будем откровенны, я не хочу идти в пустыню, я не хочу жить в сибирской тайге, у меня не было такого желания. Но я часто думаю: а может быть, это было бы правильно? Может быть, это меня бы как-то спасло от искушений большого города? От этих денег, от этих машин, от этих неоновых огней и от этой бесстыжей рекламы, от страшных новостей, которые чем дальше, тем больше превращают меня из христианина в какого-то потрясающего оружием язычника? Может быть, так было бы правильнее? Без всего этого я был бы чище, проще, правильней и Богом любимей?

Священник Игорь Константинов:

— Может быть. Но если вы приходите в церковь, если вы приходите в церковную традицию, то не так уж просто звучат эти слова. Наоборот церковь говорит о том, что иди в церковь и там, среди народа, вместе с ними, где двое или трое собраны, там Христос приходит, там исцеляет, там воскрешает, там открываются пути каждого. Причем, пути не только сегодняшнего дня, но и других лет и поколений. Мария Египетская, конечно, это чудо Божие и Божиим промыслом ее жизнь и судьба стала известна в научение, в назидание. Но церковная традиция, церковная история свидетельствует о том, что спасение совершается совместно, вместе. Мне кажется, что когда есть такие чувства, приходят, может быть, стоит уединиться для личной молитвы, для какого-то просто молчания или какого-то размышления. Просто побыть наедине с Богом, и этого достаточно. Если это страстный помысел, который гонит меня от мира, не к Богу ведущий, любовь, стремления, а что-то, что меня гонит, оно сразу себя раскроет.

Александр Ананьев:

— Мне кажется, что всё, что мы сейчас говорим в студии Радио ВЕРА на Андреевской набережной, как-то противоречит тому, как оно есть в реальности. Первое, что приходит в голову. Вспомнил, ездил в Переславль-Залесский в Свято-Троицкий Данилов монастырь к чудесному игумену Пантелеимону в гости, с которым мы в хорошей дружбе состоим, и он мне показывал самую маленькую в мире комнатку. Есть храм, где происходят богослужения, а есть комнатка самого Даниила Переславльского, она немножко сбоку и сзади и чуть ниже уровня пола, и там маленькое окошко, сантиметров 15 на 15, где собственно он находился во время литургии. Есть люди и есть преподобный, и он прячется от людей, он уходит от людей. Мне тогда не пришло в голову спросить отца Пантелеимона: а зачем, чтобы что? Я спрашиваю вас. Он в такое отшельничество — причем, очень неудобное, там комнатка маленькая, я не думаю, что ему там было удобно, и уж точно ему там было одиноко, в этой комнатке — зачем он уходил?

Священник Игорь Константинов:

— Он уходил не от людей, он уходил, чтобы быть наедине с Богом, это совершенно два разных качества и состояния.

Александр Ананьев:

— Люди мешают этому?

Священник Игорь Константинов:

— Точно так же, как преподобный Сергий уходил в свою пустыню, в свой дремучий лес не от людей, он уходил к Богу. Совершенно разные посылы, совершенно разные методы. Преподобный Сергий ушел, чтобы жить перед Богом, умереть, можно сказать, в безвестности, но перед лицом Божиим. Наверное, это есть самый сложный экзамен житейский, жизненный. Это своего рода самопожертвование, жертва всего, что тебе Богом дано, Богу. Тебе даны жизнь, время, возможности, качества, ты от этого отказываешься и всё это просто отдаешь Богу. Господь так судил в отношении того же Сергия Радонежского или Иова Почаевского, который в такой пещерке жил, в которую мы до сих пор пролезаем с трудом, а он там полжизни прожил и святым стал. Но он там оказался по любви к Богу. И Богу было угодно, чтобы труды, подвиги и святость преподобного Сергия стали достоянием Церкви, достоянием России, достоянием истории. Он ее явил точно так же, как Он явил святость преподобной Марии Египетской, например. Скольких не явил, мы себе представить не можем.

Александр Ананьев:

— Я тоже часто об этом думаю, сколько мы не знаем.

Священник Игорь Константинов:

— Но с другой стороны, сколько тех, которые оказались как бы в отшельничестве или как бы наедине, но были побеждены бесами. Ведь сколько Марию Египетскую терзали бесы, ей удалось противостоять. А сколько тех, которые не справились, мы не знаем. А сколько тех, которые оказались обмануты бесами в их как будто благом намерении, но которое приведет их потом в такое состояние гордыни или уныния, которое может накрыть в том одиночестве или отшельничестве, нам это даже не известно и не понятно. Но это есть и этого много, намного больше, чем мы можем себе представить. Соблазн там, конечно, значительно больше, чем когда спасение человека происходит совместно, во взаимодействии, в руководстве старшего над младшим, опытного над новоначальным, старца над учеником. Этот путь спасительнее с точки зрения массовости, именно поэтому в церкви так всё устроено.

Александр Ананьев:

— Не совсем понимаю, вот этот массовый и общепринятый способ, который мы назвали условно «вместе», вы сказали, более действенный, чем способ уйти в отшельники. Почему? Если отшельника начинают истязать бесы, значит, его результат гораздо больший, чем это происходит у нас в обычном городском храме. Бесы тем активнее, чем ближе человек к Богу. Чем более он результативен в отношении Бога, тогда они начинают беситься и швырять его об стены его кельи, как это было. Если же человек остается далеким от Бога и подверженным всяким искушениям, то и бесы спокойны и его не трогают. Потому что, а что его трогать, всё нормально с ним, наш человек. А если человек уходит от греха и остается наедине с Богом, вот тут бес... Я прекрасно это понимаю. И получается, что мы... Смотрите, чего я боюсь? Я боюсь малодушия со своей стороны, что, дескать, нам заповедано было, любите друг друга, и нам так хорошо, удобно, нам спокойно, нам комфортно. Мы говорим: да, Господь от нас этого хочет. Почему, если эти прекрасные святые не видели другого способа, кроме как отказаться от всего: от людей, от имения, от денег, от домов? Уйти и посвятить свою жизнь Богу. В конечном итоге, если сформулировать цель нашей жизни, цель жизни не закрыть ипотеку или две. Цель жизни — это обрести Царствие Божие, выжить в Царстве Божием, когда мы там окажемся, не сгореть в огне Божией любви. А тогда зачем вот это всё? Может быть, действительно, стоит уйти в отшельники? Где изъян в этой логике.

Священник Игорь Константинов:

— Можно, конечно, и так рассуждать, даже искусственно нагнетая ситуацию такими тезисами. Но если бы это было церковным путем, всё учение Церкви было бы об этом. Но и опыт Церкви и Священное Писание свидетельствуют о том, что есть обычный путь, нормальный путь, который Господь даровал всем, прямой путь. И этот прямой путь совершается вместе: в семье, в церкви, с ближним, с другом, с дальним, с тем, кто оказался в кризисной и сложной житейской ситуации, а ты рядом. Именно в такие моменты вместе происходит спасение. Конечно, есть особые люди. Допустим, Иоанн Креститель родился и был от чрева матери величайшим пророком и отшельником, так было Богом задумано, можно так сказать. Он его таким привел в этот мир для Своего дела, для Своей миссии, для того дела, ради которого он пришел в этот мир. Есть другие, тот же Сергий Радонежский, о котором мы говорили, и многие другие святые, которые имеют это как некий дар, заложенный Богом в человека. Не техническое решение, я хочу — не хочу, это некое состояние, которому человек не может противостоять. Примерно так же, как священник, когда... Как можно в своей голове сформулировать: я буду священником, или я хочу быть священником? Аргументы какие-то найти, «за» и «против» взвесить. Тогда это не служение. Ты просто однажды понимаешь, что нет другой жизни и нет другого пути. Это твое бытие, именно такое. Ты не на работу ходишь, ты в этом живешь. Это просто твое бытие.

Александр Ананьев:

— Не ты выбрал профессию, а служение выбрало тебя.

Священник Игорь Константинов:

— Бог выбирает, конечно. Если уж Он нам дал свободу, то Он и есть Свобода, Первопричина. Некоторым, действительно, Господь дает этот дар, скорее как исключение, которое лишний раз подчеркивает или подтверждает правило. Поэтому вся наша, в том числе, монашеская традиция говорит об общежительном монастырском житие, бытие. С одной стороны, как бы не в мире, но не в одиночестве, ты в коллективе, ты в церковной традиции, ты под присмотром ближнего и старшего. Но и на тебе тоже в этот же момент лежит ответственность за себя, каков ты для другого. Ты понимаешь, как другие от тебя зависят. В семинарии, вспомнил такой момент, нас, наверное, специально так делали, студенты одного курса на разных послушаниях, тут ты подчиненный, а тут тебя ответственным назначили. Тут ты дежурный по столовой, а здесь ты старший по комнате. Или наоборот. Одновременно ты находишься в разных статусах и ипостасях, и ответственного, и подчиненного. Человека, от которого что-то зависит, в том смысле, что комната не прибрана, значит, все будут наказаны. Это воспитывает некую ответственность перед другим человеком, и тебя самого тоже воспитывает.

Александр Ананьев:

— «Вопросы неофита» на Радио ВЕРА. На них сегодня отвечает священник Игорь Константинов, настоятель храма Владимирской иконы Божьей Матери в Куркине, благочинный Спасского церковного округа. Я Александр Ананьев. Пытаемся найти сегодня ответ на вопрос, кто такие отшельники, стоит ли здоровому, психически уравновешенному мужчине хотеть хотя бы думать в сторону того, чтобы стать отшельником. Что это дает и вообще, возможно ли это? Получается, если у нас есть Евангелие как главный регламент нашей жизни, правило эксплуатации жизни, данной нам Богом — я же правильно понимаю, да? — инструкция по эксплуатации, все те, кто, надев власяницу, босыми уходили в пустыню, чтобы есть акриды и дикий мед, нарушали устав Церкви, устав Бога. Если нам прямо сказано: любите друг друга, помогайте друг другу. «Там, где двое или трое соберутся вол имя Мое, там и Я посреди них». Там не говорится нигде: уйди в пустыню, и тогда Я буду точно с тобой. Нигде такое не говорится. Откуда берется вот это нарушение? Где изъян в этой, казалось бы, стройной логике?

Священник Игорь Константинов:

— Про логику тоже отдельный разговор стоит завести, но Евангелие являет нам образ Христа, Который перед Своим служением уходит в пустыню, и там, пребывая в жажде и не вкушая сорок дней еды, оказывается искушаем дьяволом. Мы видим того же самого Иоанна Крестителя. Пример личной аскезы, может быть, которая на начальном этапе становления человека, христианина, Церкви и как некий завершающий этап, конечный экзамен. Но посередине все равно есть служение ближнему. Точно так же как мы утром уединяемся для того, чтобы прочитать молитовки, десять-пятнадцать, кто-то сорок минут, но это твое время с Богом не против людей или не потому что тебе нужно от них отдохнуть, а потому что тебе нужен Бог. А потом ты выходишь, целый день жертвуешь собой, временем, силами, эмоциями. Иногда Господь такую жизнь, так всё складывается, что человек оказывается в старости в одиночестве, вольно ли, невольно ли он оказывается опять наедине с Богом. Просто потому, что болеет; просто потому, что родные и близкие не очень любят и уехали. Это еще один этап, который тоже человек должен прожить. И в этом этапе встретить Бога или утвердиться в бытии в Боге. Наверное, Церковь тоже проходила какой-то этап становления и поиска, и мы знаем золотой век монашества, когда величайшие примеры самоотверженного отшельнического служения святых, имена которых мы читаем, когда утренние молитвы читаем, Макарий Великий, например. Но, в конечном счете, его служение наедине с Богом превратилось в величайшее служение Церкви и ближнему. Мы с вами читаем молитвы того, который десятки лет провел наедине в пустыне, в келье, в аскезе. Мы с вами его читаем. Вот так оно всё устроено. Еще раз хотел бы подчеркнуть, что побег от мира это не есть отшельничество и не есть аскеза, которая Христа ради совершается. Это может быть всё, что угодно. И в этом моменте, кстати, многих лукавый искушает. Снова вспомним историю Марии Египетской. Вы помните, с чего начинается? Некий монах, который много лет с юности провел в монастырях в постничестве и том и сём, и пятое-десятое. И вот он задумался, его помысел посетил: как же я, достигший за много лет в пощениях и бдениях каких-то даров, а как другие спасаются? И Господь ему, лично ему являет подвиг Марии Египетской, показывая ему тем самым, что подвиги, которые лично он нес, наверное, не такие уж сложные по сравнению с Марией Египетской. Но мы теперь видим и Марию Египетскую, и его, и вообще монастырскую жизнь, и всю нашу церковную историю в совокупности. Такие звездочки для многих освещают путь. Но, в общем-то, путь, по которому мы идем, это путь соборного церковного служения.

Александр Ананьев:

— В какой момент происходит выбор пути отшельника? Я опять же пытаюсь примерить на себя. В моей жизни это может случиться?

Священник Игорь Константинов:

— Конечно.

Александр Ананьев:

— Как это может случиться?

Священник Игорь Константинов:

— Когда Господь приходит в жизнь человека — это очень волевое действие Божие. Это не то, чтобы я лежал на диване и думал, быть мне христианином или не быть, хочу быть отшельником или не хочу. Это очень действенная сила Божия, которая приходит в жизнь человека. И ты можешь ей сопротивляться, потому что у тебя есть воля, но ты всегда будешь чувствовать, что ты чему-то сопротивлялся, именно такому особенному участию Бога в твоей жизни. Это может быть связано в семейных отношениях. Это не обязательно отшельничество. Иногда судьба поворачивается, и ты видишь, что промысл Божий тебя ведет именно на эту работу, а у тебя другие планы, но ты оказался здесь. Ты мог в принципе сопротивляться, но ты чувствовал, что это сопротивление какому-то особенному, сверхъестественному участию в твоей жизни. Так же и монахи. Надеюсь, что гостями вашей передачи и монашествующие являются и могут тоже поделиться, может быть, личным, интимным переживанием, когда я понимаю, что другого пути для меня не существует. Тогда это действительно путь, по которому идет человек. Но он идет не потому, что от кого-то бежит, а потому что за Богом идет.

Александр Ананьев:

— Действительно, у нас здесь бывают люди, выбравшие монашеский путь служения, и разговоры с ними это отдельное удовольствие. Я очень люблю каждого, кто сюда приходит, это всегда особенные люди. Но опять же, кто-то иеромонах, кто-то достиг более высокого звания, как называется?

Священник Игорь Константинов:

— Архимандрит.

Александр Ананьев:

— Архимандрит, да, замечательные люди. Но опять же, я как-то стесняюсь их спрашивать. Я вас спрошу. Человек, избравший монашеский путь служения, тем не менее, по большому городу приезжает на машине, на такси каком-нибудь городском в монастырь и приезжает на радио. Разве это как-то соотносится с тем монашеским подвижничеством, которое подразумевает отказ, от чего? От города, от дорог, от такси, от пробок, от банеров городских, от чашки кофе в уютной студии Радио ВЕРА на Андреевской набережной.

Священник Игорь Константинов:

— Нет. Монашество подразумевает отказ...

Александр Ананьев:

— От брака?

Священник Игорь Константинов:

— ...от греха, от страстей, от привычек. Подразумевает послушание, смирение, любовь к ближнему.

Александр Ананьев:

— Это то, к чему призваны мы все христиане, не только те, кто избрал монашеский путь служения.

Священник Игорь Константинов:

— Ну, уж такси точно здесь ни при чем. Мне кажется, не надо всё в одно смешивать, потому что есть духовного плана моменты. Духовное устроение человека надпсихологично, это другое, оно даже не зависит от психологии, характера. Говорят: он любит уединение, значит, он монах. Да, ничего подобного. То, что происходит внутри человека, в его сердцевине, есть такое церковное слово — сердце человека, конечно речь идет не об органе, а о некой сердцевине человека, в которой происходит определение человека в направлении его движения. Поляризация, в какую сторону мое сердце, конечно, в Евангелии много об этом говорится: «Где сердце ваше, там и сокровище ваше». Здесь неважно, на какой ты машине приезжаешь или ты пешком приходишь. Ты можешь прийти пешком, но очень завидовать тем, кто на машине приехал.

Александр Ананьев:

— По московским пробкам.

Священник Игорь Константинов:

— Спасения здесь нет никакого. Духовное состояние или духовный уровень таких отношений — это в первую очередь... Есть такое выражение: жажда Бога, жаждать Бога. Если я не жажду Бога, то я начинаю жаждать чего-то другого. И эта жажда Бога превращается в жадность к чему-либо: ко вниманию, к деньгам, обстоятельствам, возможностям. И тут же вдруг происходит разделение внутренней направленности человеческого духа: где я, в какую сторону меня потащило? Конечно, быть монахом — это жаждать Бога непрестанно, бесконечно, всегда и везде, алкать правды Божией и Самого Бога.

Александр Ананьев:

— И опять же нарушить заповедь Бога. Об этом мы поговорим через минуту полезной информации на Радио ВЕРА. Не переключайтесь. Возможно, наш сегодняшний разговор с моим дорогим собеседником, священником Игорем Константиновым, будет определяющим для моей, а может быть и вашей, жизни завтра.

Александр Ананьев:

— «Вопросы неофита» на Радио ВЕРА. Настоятель храма Владимирской иконы Божьей Матери в Куркине, благочинный Спасского церковного округа священник Игорь Константинов отвечает сегодня на эти вопросы. Я Александр Ананьев. Говорим сегодня в первую очередь об отшельниках. Почему люди становятся или, правильнее сказать, становились отшельниками, что это им давало, отчего это их ограждало? Стоит ли мне хотя бы хотеть быть отшельником? И немножко о тех, кто избрал монашеский путь служения. Они тоже на какой-то ступеньке к отшельническому образу жизни стоят? Раз уж я вскользь зацепил то, что монахи, на мой взгляд, нарушают заповедь Бога. Господь, изгнав Адама и Еву из рая, говорит им не, буквально, езжайте в Залесский Свято-Троицкий монастырь и там живите в уединении. Нет, Он говорит: «Плодитесь и размножайтесь». Говорит: «Плохо человеку быть одному». «Да будут двое в плоть едину», — говорит Он. Он говорит: мужчина и женщина неспроста созданы мужчиной и женщиной, они должны быть вместе. И люди, которые избрали монашеский путь служения, говорят: да, да, Господи, мы тебя поняли, но мы как-нибудь порознь, нам не надо того, что ты сказал, мы сейчас разбредемся компаниями и будем жить так. Господь такого не говорил, человек это сам придумал. Весь вопрос, зачем, почему? Почему?

Священник Игорь Константинов:

— Нужно понимать, что если уж совсем все утрировать в супружеских отношениях до чадородия, продолжение рода, в таком смысле воспринимать, конечно, тоже ограниченный аргумент. Сколько историй известно, когда род очень быстро пресекается или не продолжается просто по естественным причинам, здоровью или каким-то другим обстоятельствам, и тем самым прекращается история рода, семьи. С другой стороны, мы прекрасно знаем, что в церковной традиции ярко присутствует духовное родство, духовная связь поколений. И если снова о том же Сергие Радонежском вспоминать, сколько не в литературном, не только в художественном смысле мы говорим о чадах преподобного Сергия, которые приехали одними людьми, а оттуда уехали или остались при монастыре, или в лавре, или в семинарии совершенно другими людьми. Потому что поменялся дух, поменялось качество человека, его настрой. Конечно, здесь мы выходим на тот формат понимания, что в Царствии Небесном люди не женятся, не выходят замуж, но как ангелы пребывают. И Господь может это духовное родство очень распространять. Недаром существует прекрасная традиция церковного наставничества; и в монастырях, и в приходах, и просто на пути своего христианского становления мы находим тех людей, которые для нас играют важную роль. И они становятся нам не просто братом и сестрой или единомышленниками, они становятся для нас наставниками, отцами и матерями. И мы эту связь иногда даже более значимой считаем, чем прямое родство. Традиция, когда священников называют отец, потому что и крестил; не родил, но крестил, и венчал, и в последний путь провел, и на жизненном пути пребывал. И в монашестве то же самое. Нужно было на определенном этапе церковной истории состояться монашеству, отшельничеству, оно появилось и имеет свои границы. Оно не захватило, не полностью покрыло всю церковную традицию.

Александр Ананьев:

— Христос где-то говорит о монашестве?

Священник Игорь Константинов:

— Христос говорит о том, что нужно нам научиться быть вместе, потому что спасение происходит вместе. Но вместе это не значит, что я не могу пребывать в Боге, я не могу сегодня остаться дома и помолиться перед работой, остаться на денек и уехать в монастырь. Но потом я возвращаюсь. Кто-то чуть дольше, кто-то чуть меньше, но в любом случае спасение вместе происходит. Конечно, можно придумать такой аргумент, который загонит тебя в клеть, и ты там себе волосы пеплом посыплешь, и у тебя там будет как бы по очень аскетичному, но там не будет ни Бога, ни любви. Там буду я, красование, любование самим собой, таким замечательным, необыкновенным. Вот нас победил лукавый, просто обманул на ровном месте, подсунул нам антихристианство или антиаргумент, который лишил нас этой жизни, он лишит нас этой жизни, тех возможностей, даров, которые Господь дал. Но самое страшное, жизни вечной лишит. На этом пути он очень опытный, тут нельзя преуменьшать его действий.

Александр Ананьев:

— Зайдем немножко с другой стороны, отец Игорь. Вы упомянули, что для вечерних и утренних молитв человек уединяется. Кто-то в большей степени, кто-то в меньшей. У вас наверняка есть какой-то уголок, где вы уединяетесь. У моего друга, который живет в соседнем доме со мной за городом, такое впечатление, что строил дом от этой кельи маленькой своей, в эту комнату вхож только он, в отличие от любой другой комнаты в его большом доме, в эту комнату вхож только он. Она маленькая, буквально метр на метр, может быть, полтора на полтора. Она очень лаконичная, там, как правильно называется?

Священник Игорь Константинов:

— Аналой.

Александр Ананьев:

— Аналой, да? Домашний аналой, маленькая иконка, лампадка, он там закрывается на утреннюю и вечернюю молитву, ну, и тогда, когда нужно. Зачем? Я знаю зачем. Я хочу, чтобы мы сформулировали, что человек получает, закрывшись от мира в этой маленькой комнате. И далее я хочу выяснить, что нам мешает и почему это плохо всю свою жизнь провести в этой маленькой комнатке, полтора на полтора метра, если нам там так хорошо, и мы получаем там всё, что мы получаем?

Священник Игорь Константинов:

— Да, мы получаем там встречу с Богом, Который нам говорит: «Любите ближнего как самого себя», идите, творите добрые дела, идите, молитесь за других, идите помогайте. Чтобы все это сделать, сколько надо сил, энергии, эмоций, мудрости, храбрости, терпения, духовного стержня. Вот это там берется, там дает Господь, дает в личной молитве. Это может быть в переполненном метро. Ты сидишь, закрыл глаза и у тебя внутренний разговор с Богом идет. Потому что ты понимаешь, он нужен тебе этот разговор как опора, как смысл, как содержание всего остального. Всё остальное складывается вокруг этих отношений, религиозных отношений — я и Бог. Всё остальное на свои места постепенно расставляется. И неважно пятнадцать минут или всю жизнь. Суть именно в этом, но дар Божий ты получаешь в этом личном контакте с Богом через молитву, исповедь или причастие. Ты в переполненном храме, но встречаешься с Богом как бы наедине. Ты пришел, и ты к Нему, а Он только к тебе, вот это так всё и происходит. Но при этом все вместе.

Александр Ананьев:

— Я же правильно понимаю, что то состояние, в котором я нахожусь в этой маленькой келье, встроенной дверь в дверь со спальней, и состояние отшельника — это одно и то же?

Священник Игорь Константинов:

— Ну, не знаю, у кого как.

Александр Ананьев:

— Тот тоже уединился в своей маленькой келье. Но только я по соседству со спальней, а он где-то в глухой тайге на Урале.

Священник Игорь Константинов:

— Не знаю начет этого. Я знаю, что ты идешь в эту комнату, чтобы у тебя хватило сил, мудрости, терпения, любви выйти снова жить, трудиться, проявлять заботу, проявлять все эти качества, которых от тебя так много требуется.

Александр Ананьев:

— Получается, что отшельник не нашел в себе таких сил?

Священник Игорь Константинов:

— Нашел в себе силы. Но вы меня спрашиваете, какие там состояния? Я не знаю, я думаю, что разные состояния, потому что цели и задачи немножко разные. Мы сегодня молимся о том, чтобы прожить этот день и не провалить всё, Богом данное. А отшельник уходит, давайте будем говорить про монастырь, не будем говорить про тайгу, а про монастырь. Для чего он уходит в монастырь? Неизвестно, да?

Александр Ананьев:

— Потому что дураки все вокруг, мешают быть с Богом.

Священник Игорь Константинов:

— В таком случае в монастыре никто не задержится, потому что такие же аргументы появятся к твоим собратьям с такими же бородами и мантиями, потому что они же другие, не такой как я. И это все очень быстро закончится трагедией духовной и жизненной. В монастыре те же люди и те же соблазны и те же искушения. Много чего. Может быть, даже в каком-то смысле гиперболизированные, потому что ты оказываешься на каком-то переднем рубеже духовной войны, вражды. Одно дело ты как бы в тылу, ты знаешь обо всем этом, иногда прилетает, иногда ты в этом принимаешь участие, но это разные качества по сравнению с тем, когда ты на самой передовой находишься. Кстати, по этой же причине очень многим людям, когда приходят в храм, кажется, что я приду работать в храм, и там всё благодатно и все на облачках сидят и розовые лепестки вокруг летают, и всё в таком духе. А когда сталкиваются с церковным служением, вся эта розовость моментально исчезает, оказывается, что там, на обычной работе, тебе было проще. Ты отработал и всё, и тебе не надо быть христианином 24 часа в сутки, не надо быть Христовым постоянно, потому что если ты не Христов, в церкви очень тяжело будет.

Александр Ананьев:

— Понятно, почему бабушки за свечными лавками такие хмурые обычно. Приходишь, спросишь —вя-вя-вя.

Священник Игорь Константинов:

— Нет, это наше достояние, наша опора и основа, на котором всё стоит, он такой, как фундаментный камень, такой грязный, но самый крепкий.

Александр Ананьев:

— «Вопросы неофита» на Радио ВЕРА. Священник Игорь Константинов, настоятель храма Владимирской иконы Божьей Матери в Куркине, благочинный Спасского церковного округа. Я Александр Ананьев. Смотрите, есть ведь разные эпохи, разное время, разные традиции, что-то, что было уместно тогда, не уместно сейчас. Святитель Игнатий Ставропольский, вот я нашел его высказывание, утверждает: «В настоящее время в нашем отечестве отшельничество в безлюдной пустыне можно признать решительно невозможным, а затвор очень затруднительным». У меня появилась гипотеза, по которой отшельничество — это архаизм, который был возможен у первых христиан, и у них это было обосновано. Быть христианином в нашем смысле, по воскресеньям ходить в храм, перекреститься за рулем на светофоре, увидев кресты на куполе любимой церкви. Тогда это было невозможным и можно было быть христианином только где-нибудь глубоко в подземельях, где-нибудь в катакомбах. Там тебя никто не мог скормить львам, а на улице опасно было. Потом было время, когда люди могли прожить жизнь светскую до тех пор, пока не наступит старость, а потом уже уходили в монастырь. Такое тоже было, и с Александром Невским, и с Кириллом и...

Священник Игорь Константинов:

— Кирилл и Мария.

Александр Ананьев:

— Кирилл и Мария, да, да. Подождите, почему Кирилл и Мария?

Священник Игорь Константинов:

— Родители преподобного Сергия.

Александр Ананьев:

— Я имею в виду наш идеал семьи, которые день семьи, любви и верности. Я забыл, как зовут этих прекрасных святых Муромских, наших прекрасных. Вы поняли, о ком я говорю. Они тоже дожили до старости, когда уже грешить сил нет, они тогда уходят в монастырь. Тогда была такая традиция. Сейчас и так уже не делают. Ни отшельников, ни традиции уходить в монастырь. Есть монахи, но и те ведут довольно светский образ жизни, потому что сейчас так принято. Может быть, это дань времени?

Священник Игорь Константинов:

— И то и другое, и третье, и пятое — все это достояние нашей церковной традиции. И то и другое имеет место быть. Действительно, на каком-то этапе что-то уходит вперед и становится более актуальным. Сегодняшнее служение монашества — очень яркое, молитвенное, деятельное служение ближнему, церкви. Но среди них, конечно, есть и отшельники, и те, которые в схиме служат молитвой за мир.

Александр Ананьев:

— Простите, схима — это?

Священник Игорь Константинов:

— Монахи придут в эту аудиторию, они очень подробно могут об этом рассказать, схимонашество.

Александр Ананьев:

— Я только знаю, что это какое-то черное облачение с белыми...

Священник Игорь Константинов:

— Красивыми вышитыми масками.

Александр Ананьев:

— Скорее мрачными.

Священник Игорь Константинов:

— Да? Не знаю.

Александр Ананьев:

— Оно выглядит как-то угрожающе немножко.

Священник Игорь Константинов:

— Как там ни было, просто нужно понимать, что тот мотив, с которого мы с вами начали наш с вами разговор, что я уйду, потому что там кто-то что-то — это неправильный мотив, и если он вас сегодня как-то подвигает на некие действия такого плана, конечно, они не могут быть спасительными. Это, скорее, искушение, которое преодолевается в совете, в наставничестве, в добром слове, в примере тех, которые рядом с вами. Если монашеский путь — это ваша стезя, то рано или поздно Господь это для вас сделает очевидным, что никаких сомнений, переживаний по этому поводу не будет. Отсутствие очевидности — это тоже своего рода искушение. Оно очень много съедает у нас сил, эмоций, энергии, нервов, и мы в этом раздерганном часто состоянии и принимаем решения, которые вызваны эмоциями или страстями, или привычками, но никак уж не являются Промыслом Божиим. Когда Промысл Божий приходит в нашу жизнь, и его присутствие становится настолько очевидным, простым, понятным, светлым, радостным, что вопрос просто не стоит, ты понимаешь, только так и только этот путь.

Александр Ананьев:

— Я много слышал историй о том, что люди, длительное время находившиеся в тюремном заключении, приходили к Богу. Причем, это не единичный случай, а такое впечатление, что это, не могу сказать, что правило, но запертость в четырех стенах на малой площади реально позволяет тебе ощутить присутствие Божие.

Священник Игорь Константинов:

— Точно так же, как и болезнь, когда ты уже не можешь жить той жизнью, которой ты как бы привык, которая как бы норма.

Александр Ананьев:

— Было бы правильным утверждение, что человек-отшельник — это человек, который самовольно, по собственной воле заточил себя в тюрьму. В чем разница?

Священник Игорь Константинов:

— Про тюрьму мне сложно рассказать. Могу историю своего дедушки рассказать.

Александр Ананьев:

— Он у вас отшельник был?

Священник Игорь Константинов:

— Нет. Он был советским человеком, которому казалось, что я хозяин своей жизни, куда поверну, куда хочу, так оно и будет. Все церковные традиции и стремления моей бабушки, его жены, он с неким юмором и снисхождением, мол, ничего вы не понимаете в этой жизни. А она, конечно, за него молилась, для нее всё это было очень дорого, важно и ценно. Господь так всё устроил, что пришло его спасение. Знаете как? Он ослеп на три года.

Александр Ананьев:

— Как-то плохо для спасения звучит.

Священник Игорь Константинов:

— А для спасения оказалось очень даже хорошо. Когда он ослеп, он пережил все эти этапы переживаний и сомнений и расстройства. Но самое главное, в какой-то момент он понял, что вся эта философия или идея, что я хозяин своей жизни, просто рухнула, потому что ее изначально не было, и я сейчас оказываюсь в зависимости от той, которая меня любит, и которая днями и ночами напролет постоянно со мной, потому что любит, потому что такая у нее душа, потому что для нее это нормально. Я тогда служил на Дальнем Востоке, как-то созвонились с семьей, и я ему говорю по телефону: дедушка, может, поисповедуешься? Он говорит: да, давай. Семья, конечно, в шоке: что ты ему там такого сказал, что дедушка исповедаться, причащаться. Я говорю: да ничего такого. Конечно, некоторое время и штормило, и вверх и вниз, и всякие переживания были. Но умирает он абсолютно церковным человеком, который перед Богом смирился и нашел умиротворение к концу всей своей жизни. Когда я приехал на отпевание, у меня семья очень эмоциональная, думаю, там сейчас такое стоит. Более тихих похорон я в жизни не видел. Более адекватной смерти представить себе сложно. Он умер в глубокой старости, умер христианином, умер среди родных и близких, умер так, как это действительно...

Александр Ананьев:

— Умиротворенно.

Священник Игорь Константинов:

— Умиротворенным. Господь его ведь смирил. Чем? Вот этой вот слепотой, почти полностью он ослеп. И как бы вы сказали, в тюрьме он или не в тюрьме, по своей воле или не по своей? Не без Промысла Божия, но это случилось. О тюремных историях могу тоже кое-что рассказать, без имен, конечно. Часто человек еще на этапе судебных и прочих переживаний начинает понимать свою беспомощность, ограниченность, потерю всех идеалов и ценностей, которые у него до этого были, и ресурсов, и друзей, и много чего другого. И он, в конечном счете, оказывается наедине с чем-то таким огромным, против которого он не может ничего сделать. Неважно, справедливо, не справедливо, не может он ничего сделать. И тогда у него остается внутренний мир, в который можно много чего воткнуть. Это как бездна, там может быть столько злобы и столько ненависти, которую всем своим существом можно ощущать. С другой стороны, можно найти, наконец, Бога. Все остальное перестает мешать, оно перестает играть роль. Очень часто такой человек принимает с внутренним умиротворением, ну, допустим, приговор. Такое было неоднократно. Именно это умиротворение, принятие с религиозной точки зрения позволяет человеку адекватно пройти и этот этап своей жизни. Он рано или поздно заканчивается, но человек выходит совершенно другим, он переродился. Слава Богу, что есть спасение.

Александр Ананьев:

— Пройти через чрево кита?

Священник Игорь Константинов:

— Чрево кита — это очень сильный богословский эпизод.

Александр Ананьев:

— А я сейчас просто почувствовал, что там действительно настолько перерождается человек, пройдя через это, что...

Священник Игорь Константинов:

— Сильно искать отшельничества не надо. Если это путь, если это Богом как-то благословлено, оно сложится. Само собой, как будто просто открылись все нужные двери, и пришло это понимание и очевидность.

Александр Ананьев:

— Вопрос постскриптумом, буквально у нас 30 секунд осталось. Вы лично встречали или знакомы, или видели, или хотя бы слышали о отшельниках, наших современниках.

Священник Игорь Константинов:

— Неоднократно я ездил на Афон со своим духовным учителем, наставником, отцом Георгием, который ездит на Афон не в монастыри, а к отшельникам. И у меня было счастье и радость видеть настоящих тех людей, которые действительно пребывают в одиночестве перед Богом, но это самые гостеприимные люди, самые любвеобильные люди, которых можно себе представить.

Александр Ананьев:

— Что ж это за отшельник, если он гостеприимный?

Священник Игорь Константинов:

— Вот именно, это и есть яркий признак того, что это нормальность, что адекватная церковная традиция.

Александр Ананьев:

— Тогда отшельником и в Куркино можно быть.

Священник Игорь Константинов:

— Стараемся.

Александр Ананьев:

— Спасибо вам большое. Простите за не совсем, может быть, умные вопросы, но от души, что называется. Священник Игорь Константинов, настоятель храма Владимирской иконы Божьей Матери в Куркине, благочинный Спасского церковного округа терпеливо и с любовью отвечал на все вопросы неофита. Спасибо, отец Игорь.

Священник Игорь Константинов:

— Спасибо. До свиданья.

Александр Ананьев:

— Я, Александр Ананьев, прощаюсь на неделю. Всего вам доброго. Пока.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Туринская Плащаница». Светлый вечер с прот. Александром Тимофеевым
• Светлый вечер с Владимиром Легойдой
• «Образование и воспитание». Анна Теплова