Поделиться
Фото: PxHere
Москва, если взглянуть на неё с высоты птичьего полёта, напоминает срез большого старого дерева с годовыми кольцами. Или круги на воде от брошенного камня. Такую своеобразную планировку столицы называют ветвисто-веерной, или, более привычно — радиально-кольцевой. И придумали её не современные инженеры-градостроители. Она начала формироваться ещё в XI веке, когда на Боровицком холме, у слияния рек Москвы и Неглинки возникло тогда ещё деревянное укрепление — Кремль. Его сомкнутые кругом стены и образовали первое и самое древнее кольцо Москвы. Именно вокруг него в XII-м столетии князь Юрий Долгорукий построил город.
Второе кольцо опоясало Москву в XVI веке. Белокаменная к тому времени приобрела статус столицы. А стольному граду, к тому же стремительно разрастающемуся, требовались новые, более мощные укрепления на случай нападения врагов. Так появился Китай-город — крепость к востоку от Кремля. Древние фрагменты его стены с башней сегодня можно увидеть в районе Театральной площади и Китайгородского проезда. Название укрепления, как полагают историки, произошло от слова «кита» — что означало «связка жердей». Такие приспособления использовались при постройке стены Китай-города. В том же XVI-м веке в столице появилось ещё одно мощное укрепление — так называемый Белый город. Его стена, похожая на подкову, обоими своими концами упиралась в Москву-реку и надёжно окружала Кремль и Китай-город. Сегодня по контуру Белого города проходит знаменитое Бульварное кольцо. Оно возникло уже во время правления императрицы Екатерины II на месте разобранной древней стены.
Однако вернёмся в XVI-й век. Белокаменная стремительно росла. К концу столетия она вышла за пределы Москвы-реки. На рубежах Москву охраняли монастыри — в те времена обители с их высокими, неприступными каменными стенами одновременно служили городу ещё и форпостами. Поэтому в 1591-м году в Москву не смог прорваться крымский хан Казы-Гирей. Его набег был решительно отбит у стен Данилова монастыря. В знак благодарности Богу за победу был основан ещё один монастырь — в честь Донской иконы Божьей Матери. Он стоит на своём месте и поныне.
Москва тем временем обрастала всё новыми кольцами укреплений. В самом конце XVI-го века вокруг Белокаменной был возведён «Скородом» — деревянный форпост, который прозвали так за то, что построен он был за очень короткий срок. В Смутное время «Скородом» сгорел. Но остался Земляной вал, проходящий под его стенами для более мощной защиты города. После войны 1812 года этот вал за ненадобностью разравняли, и на его месте проложили большую улицу. Жители разводили там сады. Так на карте Москвы появилось Садовое кольцо.
От многочисленных колец в стороны расходились улицы и дороги, которые вели из столицы в близлежащие города. На самых крупных из них, на границе с Москвой, устраивались Поклонные горы. Оттуда путникам как на ладони были видны святыни стольного града — Кремлёвские соборы и колокольня Ивана Великого. На одной из таких гор сегодня располагается знаменитый Музей Победы.
Так, год от года и век от века, формировался привычный нам контур Москвы. И что бы ни строилось: Камер-коллежский вал в XVIII столетии, Окружная железная дорога или МКАД в XX-м, Московские Центральные диаметры в XXI-м — радиально-кольцевая структура столицы останется на века. И её дороги всегда будут вести прямо в сердце города — Кремль с его соборами и святынями.
Все выпуски программы Открываем историю
Второе послание к Коринфянам святого апостола Павла
Поделиться
2 Кор., 190 зач., X, 7-18.
Комментирует священник Стефан Домусчи.
Здравствуйте, дорогие радиослушатели! С вами доцент МДА, священник Стефан Домусчи. Многие современные люди ведут себя довольно самоуверенно. А как на самоуверенность смотрит христианство? Ответ интереснее, чем можно было бы ожидать, и даёт его апостол Павел в отрывке из 10-й главы 2-го послания к коринфянам, который читается сегодня в храмах во время богослужения. Давайте его послушаем.
Глава 10.
7 На личность ли смотрите? Кто уверен в себе, что он Христов, тот сам по себе суди, что, как он Христов, так и мы Христовы.
8 Ибо если бы я и более стал хвалиться нашею властью, которую Господь дал нам к созиданию, а не к расстройству вашему, то не остался бы в стыде.
9 Впрочем, да не покажется, что я устрашаю вас только посланиями.
10 Так как некто говорит: в посланиях он строг и силен, а в личном присутствии слаб, и речь его незначительна,
11 такой пусть знает, что, каковы мы на словах в посланиях заочно, таковы и на деле лично.
12 Ибо мы не смеем сопоставлять или сравнивать себя с теми, которые сами себя выставляют: они измеряют себя самими собою и сравнивают себя с собою неразумно.
13 А мы не без меры хвалиться будем, но по мере удела, какой назначил нам Бог в такую меру, чтобы достигнуть и до вас.
14 Ибо мы не напрягаем себя, как не достигшие до вас, потому что достигли и до вас благовествованием Христовым.
15 Мы не без меры хвалимся, не чужими трудами, но надеемся, с возрастанием веры вашей, с избытком увеличить в вас удел наш,
16 так чтобы и далее вас проповедовать Евангелие, а не хвалиться готовым в чужом уделе.
17 Хвалящийся хвались о Господе.
18 Ибо не тот достоин, кто сам себя хвалит, но кого хвалит Господь.
На одной из лекций меня как-то спросили, почему современные бизнес-тренеры настраивают человека на успех, а православие всё время говорит о грехах и человеческом несовершенстве. Чем можно объяснить такую разницу? Действительно, от первых очень часто можно услышать призывы повторять себе «я лучший», «я успешный», «у меня всё получится». От вторых зачастую слышишь слова о необходимости быть смиренным. С точки зрения обывательской, выигрывают очевидно первые, потому что картина, которую они рисуют явно более привлекательная.
Однако в сегодняшнем тексте из послания апостола Павла к Коринфянам нет ни бахвальства, ни отказа от какой бы то ни было собственной значимости. Напротив, есть взвешенная позиция, в которой всё оказывается на своих местах. Да и слово «смирение», которым обычно пугают, означает лишь осознание своих границ, своего места в мире, в отношениях с Богом и другими людьми.
Но прислушаемся к апостолу Павлу. Размышляя о том, насколько он как апостол подотчётен коринфской общине, он призывает не в меру требовательных общинников помнить о его статусе. Может показаться, что это совершенно не смиренно с стороны Павла... Но в том то и дело, что апостол прекрасно знает свою меру. Он действительно основал коринфскую общину и много преуспел в деле проповеди, но меру эту успеха определил для него Бог. Апостол осознаёт значимость своего труда, но понимает, что действовал с помощью Божией, и это понимание позволяет ему занять взвешенную позицию. Итогом его размышлений становится лаконичная и очень точная фраза: «хвалящийся, хвались о Господе», то есть помни, что при всех твоих усилиях и стараниях рядом с тобой всегда был Господь, поддерживающий, направляющий и определяющий меру пройденного тобой пути.
Слово «самоуверенность» воспринимается христианами как недальновидное и глупое. И дело не только в том, что сам по себе человек очень ограничен в своих ресурсах и возможностях, но в том, что в наивных попытках отстоять свою самость он отказывается от присутствия в его жизни Творца. Бог, конечно, никуда из жизни человека не уходит, потому что все мы как бы ни жили, живём благодаря Его любви, но кто-то впускает её в свою жизнь, а кто-то живёт ей вопреки.
Христианство начинается с того, что человек осознаёт: концентрируясь на себе, он ограничивает и обедняет свой мир и, напротив, открывая своё сердце ближнему и Богу, бесконечно свой мир обогащает.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
От мала до велика
Поделиться
О библейском происхождении выражения «От мала до велика» и его различных формах употребления.
Все выпуски программы Первоисточник
«Всемилостивый Господи, помажь сердце мое елеем милости Твоей»
Поделиться
Всемилостивый Господи, помажь сердце мое елеем милости Твоей.
Да никогда не вспыхнет в нём гнев на сильного, не зародится презрение к слабому. Посмотри, роса утренняя — всех слабее...
Да никогда не совьёт в сердце моём ненависть к ненавидящим меня. Да вспомню я о конце их и сохраню мир свой.
Милосердие открывает путь к сердцу всякой твари и несёт радость.
Немилосердие омрачает чело и несёт печаль одиночества.
Помилуй милостивого, Рука Пренежная, и открой ему тайну милости Твоей.
Богочеловек — чадо милости Отца и святости Духа. Весь мир — лишь притча о Нём. Могущественные светила небесные и мельчайшие капли озёрные, собою рассказывают о Нём. Всё небесное и земное, от пресильных Серафимов до мельчайшего комочка пыли, рассказывают притчу о Нём — прасущности и праисточнике своём.
Что такое твари на земле и во вселенной, если не притча о солнце?
Воистину, также и всё видимое, и невидимое, являет собой притчу о Богочеловеке. Сущность её проста, притч о ней множество бесконечное.
Друзья мои, как же рассказать мне вам о сути, если вы притч понимать не умеете?
О, если бы знали вы ту сладостную беспредельность и силу, когда проникаешь до сердца всех притч, туда, где они начинаются, и где кончаются. Туда, где язык немеет, и где всё сказано раз и навсегда!
Какими скучными становятся тогда все долгие и однообразные повествования, сочинённые людьми. Такую же скуку испытывает тот, кто привык слышать раскаты грома и созерцать сверкание молний, но вынужденный слушать рассказы о грозе.
Приими мя в Себя, Сыне Единородный, чтобы стать мне одно с Тобой, как когда-то до сотворения и падения.
Да закончится долгая и томительная притча моя о Тебе, хотя бы мгновением лицезрения Тебя. Да закончится самообман мой о том, что я — нечто рядом с Тобой, или нечто без Тебя.
Пресыщены уши мои притчами. Устали зеницы мои взирать на тщеславную пестроту одежд, Тебя лишь жаждут видеть они, Источник мой, сокрытый миром за пустыми притчами и пёстрыми одеждами.
