В восьмидесятые годы прошлого века в истории подцензурной отечественной поэзии случилось нечто удивительное: столичное издательство «Современник» выпустило первую книгу уроженца Алтайского края, поэта Ивана Жданова «Портрет».

Официальная критика немедленно накинулась на этот дебют: к моменту издания автор числился ведущим представителем поэтического направления мудрёно именованного как «метареализм», – к которому помимо Ивана причислялись такие фигуры, как Алексей Парщиков и Александр Ерёменко. Давно хрестоматийное стихотворение Жданова о птице и пуле из номера в номер обсуждалось на страницах «Литературной газеты».

Когда умирает птица,
в ней плачет усталая пуля,
которая так хотела
всего лишь летать, как птица…

«…Образ ожившей пули, которая может мечтать и думать, вызывает у читателя этический протест, – писал соратник автора, Александр Лаврин. – Но Жданов выступает не как защитник слепой убийцы-пули – парадоксальный взгляд нужен для того, чтобы заставить нас, усталых скептиков, как бы заново взглянуть на смерть птицы, и заново ужаснуться этой смерти…» И далее – о ругаемых когда-то импрессионистах, научивших нас заново видеть пространство и время…

С тех пор утекло, как говорится, много вод. Иван Федорович Жданов – классик русской поэзии, разговоры о метареализме ему, по-моему, уже не особенно интересны. В редких интервью он с большей охотой вспоминает своих товарищей, которые, как и он, отважно искали новых путей в словесности.

А мы – прочитаем его классическое стихотворение «Памяти сестры», печальное и необыкновенно светлое разом, пронзительный помин близкого человека перед лицом той Вечности, в сторону которой всегда направлено подлинное искусство.

Область неразменного владенья:
облаков пернатая вода.
В тридевятом растворяясь колене,
там сестра все так же молода.

Обрученная с невинным роком,
не по мужу верная жена,
всю любовь, отмеренную сроком,
отдарила вечности она.

Как была учительницей в школе,
так с тех пор мелок в ее руке
троеперстием горит на воле,
что-то пишет на пустой доске.

То ли буквы непонятны, то ли
нестерпим для глаза их размах:
остается красный ветер в поле,
имя розы на его губах.

И в разломе символа-святыни
узнается зубчатый лесок:
то ли мел крошится, то ли иней,
то ли звезды падают в песок.

Ты из тех пока что незнакомок,
для которых я неразличим.
У меня в руке другой обломок –
мы при встрече их соединим

 Иван Жданов, «Памяти сестры».