«Иноземцы в русской армии до Петра I». Александр Малов

Гостем программы «Исторический час» был кандидат исторических наук, руководитель научного центра истории казачества при Московском государственном университете технологий и управления имени К.Г. Разумовского Александр Малов.

Разговор шел об иноземцах в русской армии в допетровскую эпоху, как они попадали на службу к русским государям и какое влияние оказывали на развитие военного дела в России.

Ведущий: Дмитрий Володихин

---

Д. Володихин

— Здравствуйте дорогие радиослушатели! Это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин, и сегодня мы поговорим об одном явлении в допетровской России, о котором пишут не так уж много и, если что-то известно в этой сфере, то большей частью специалистам, а об этом стоит поговорить. Эпоха самобытно русская, некоторые считали даже, что допетровская Россия была отделена чем-то вроде железного занавеса от Европы, что абсолютно не так. Вместе с тем, если вглядеться в общественную и культурную жизнь того времени — ХV, ХVI, ХVII веков, то мы можем увидеть, как соседние народы и цивилизации влияют на русскую жизнь, разумеется, и русская жизнь также влияет на них. В данном случае мы посмотрим на то, как в вооруженных силах Московского государства появился иноземный элемент, который принадлежит к сообществу военных профессионалов Западной Европы. Это любопытно. Зачем это нужно было, в каких масштабах, кто был застрельщиком этого процесса, это совсем не простая вещь и, на мой взгляд, исключительно интересная. У нас в гостях кандидат исторических наук, глава научного центра «История казачества» Университета имени Разумовского Александр Витальевич Малов.

А. Малов

— Добрый вечер, дорогие слушатели!

Д. Володихин

— Здравствуйте! Александр Витальевич, собственно, вам карты в руки. Давайте начнём, если не от Адама, то уж во всяком случае от древнейших ратников, которые попали в состав вооружённых сил рождающейся России. Я так понимаю, здесь источники не дают какого-то чёткого ответа на вопрос о том, когда и кто первый, можно только предполагать.

А. Малов

— Совершенно верно. Мы, конечно, не будем обращаться к временам Древней Руси, Киевской Руси. До сих пор спорят о происхождении названия «Русь», есть версия, что происходит оно от рутси, от скандинавов, которые пришли на Русь. Совершенно уверенно можно говорить, что первый профессиональный воинский комплекс Киевской Руси имел скандинавское происхождение, которое находят археологи. К XII веку пришедшие скандинавы полностью интегрировались в местное сообщество, формируется свой стиль вооружения, свой стиль битвы, древнерусский.

Д. Володихин

— Кто-то говорит «обрусели», кто-то — «славянизировались», но это никак не меняет сути дела, называли их варяги, стали они — Русь, и точка.

А. Малов

— Русью они стали, потому что варяги — это скандинавы на службе византийских императоров, если строго говорить. Но это времена допотоптные, мы в них углубляться не будем, оставим их тем специалистам, которые занимаются ими более детально. Мы перенесемся в Русь Московскую и, действительно, мы ограничены источниками. Мы имеем первые сообщения о появлении иноземцев на Московской Руси, Владимиро-Суздальской Руси, если угодно, они относятся к XIV веку. Конечно, это были разовые случаи, но они интересны. Были и отдельные случаи: приплыл католический монах в Новгород в XII веке, основал нормальный православный монастырь, тогда еще схизма не казалась непреодолимой, необратимой. Такие случаи отдельные бывали и раньше, но в XIV веке мы встречаем сурожан в Москве, это выходцы из южного Сурожа Генуэзского. Связано это, конечно же, с Османской империей, с тем, что османы подчинили себе Крымское ханство, разгромили Генуэзские крепости. Мы не можем сказать об этом точно и уверенно, но явно события эти связаны, и часть итальянцев из северо-итальянских колоний оказались в Москве.

Д. Володихин

— Обозначим: Сурож — это Судак нынешний в южной части Крыма.

А. Малов

— И первые западные иноземцы, западные европейцы, которые на Руси нашли себе вторую родину, были итальянцы. А вот это отдельно интересно, потому что итальянцы имели фактории в северном Причерноморье, а фактории свои они могли иметь только под покровительством Ордынской империи. Распад этой империи и приход Османской империи способствовал тому, что итальянцы оказались в России, в Московии. Наверняка первые итальянцы и первые постоянные итальянские жители Москвы появились ещё во времена ордынцев, когда Русь была фактически частью Золотой Орды. Мы говорим о предположениях, конечно.

Д. Володихин

— Как минимум, во времена Тохтамыша.

А. Малов

— Несомненно. К этому времени гости-сурожане уже являются служилыми людьми великого князя Владимирского и Московского. Некоторые их роды прослеживаются и дальше. Многие из них, те, которые вошли в историю, известны по источникам, стали служилыми людьми, получили поместья, вотчины, стали дворянами и помещиками.

Д. Володихин

— Опять же, обрусели, славяновизировались. Но давайте прежде всего к тем, кто первым начал наниматься на службу в сугубо военных целях. Очевидно, это люди некоего пушкарского формата.

А. Малов

— Здесь я чуть-чуть поправлю, потому что чёткой разделённости между специалистами гражданскими и военными в это время не было. Те же итальянские мастера, которые, благодаря их связям с Италией, а в конце XV века, когда Софья Палеолог со своей свитой греческой и итальянской приехала из Италии в Россию, количество этих людей увеличилось. Вот в этот момент в Москве оказались остро востребованы специалисты итальянские. Также, как в своё время Всеволод Большое Гнездо просил императора Барбароссу прислать мастеров каменного дела для строительства церквей и соборов, так и Московский государь благодаря итальянским связям своих новых подданных, пригласил в Россию итальянских мастеров, которые возвели соборы Московского Кремля. Возвели вместо обветшавшего каменного Кремля, построенного при Дмитрии Донском, новый каменный Кремль Московский, и пошло каменное строительство в других местах.

Д. Володихин

— Ну, собственно, итальянцы приглашались к нам не только в архитектурных целях, они учили нас книгопечатанию, делали порох, лили пушки, врачевали, использовались как военные инженеры, так называемые розмыслы. Время от времени они подводили пороховую мину под стену некоего вражеского для великого князя Московского города или крепости.

А. Малов

— Здесь вы немножко забегаете вперёд, потому что впервые с подкопной войной мы познакомились с противником во время Стародубской войны в 30-е годы в малолетстве Грозного. Тогда впервые под Стародубом был подведён подкоп в рамках союзнической помощи. Поляки прислали наёмный корпус, куда входили, в том числе, немецкие инженеры, сапёры, которые произвели подкоп и подрыв, в результате которого крепость была взята. Так Русь впервые познакомилась с подкопной войной, которую очень быстро освоила. Напомню, что Казань была взята в результате подкопов и тоже — немцы, итальянцы, литвины.

Д. Володихин

— Фряги, розмыслы-фряги — это итальянцы.

А. Малов

— Фряги — это итальянцы, но в это время уже фиксируются и немцы, и литвины на русской службе. Под литвинами источники могут подразумевать любого выходца из Речи Посполитой, из-за литовской границы.

Д. Володихин

— Первый немец, точно оказавшийся на службе у великого князя Московского, стоял в 1521 году со своими пушками в гарнизоне Рязани, отбивал нашествия крымского хана. На тот момент, очевидно, в артиллерии русской достаточно было литейщиков и самих пушкарей европейского происхождения, немцев, итальянцев. Тут не разберешь, информации не хватает.

А. Малов

— Все правильно, но мы, в связи с подкопной войной, чуть-чуть забежали вперед. Давайте мы вернемся к первым сообщениям о них. Сигизмунд Герберштейн, приехавший впервые в Россию в начале ХVI века, фиксирует в России итальянцев и огнестрельное оружие, которое используется. В то же время отмечает, что это новшество, что пехота появилась недавно, что русские пехоту не имели, что русские воюют конными, все, что они не делают, они делают очень быстро. Но здесь важна его фиксация этих моментов, что это уже не отдельные люди. В начале ХVI века у нас творят итальянцы и фортификаторы, строители крепостей и церквей, литейщики колоколов и пушек, это зачастую одни и те же люди, которые прекрасно совмещают те и другие навыки, которым их обучили в Италии.

Д. Володихин

— Заодно время от времени еще и монету для московских государей изготавливают.

А. Малов

— Ну, мы говорим о военной составляющей, поэтому монету я не затрагиваю, но вы абсолютно правы, конечно, в отношении монет, потому что и печати государственные, и монеты режут резчики европейские, и зачастую оказываются итальянцами.

Д. Володихин

— Иными словами, итальянцы и немцы появились у нас в войсках примерно в конце ХV — в первой половине ХVI века, выполняли гражданскую работу и военную, очень часто были связаны с артиллерией и позднее — с военно-инженерными работами. Имён почти нет, лишь изредка ты можешь встретить какое-то отдельное имя.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, преодолев этот залив вступлений в нашу передачу, мы переходим к морю прихода к нам большого количества иноземцев. Я напоминаю вам, что это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас в гостях Александр Анатольевич Малов, кандидат исторических наук, глава научного центра «История казачества» в Университете имени Разумовского. Мы беседуем о том, как иноземцы пришли в русскую армию. Ну что же, открываем эпоху Ивана Грозного, очень важную для этого.

А. Малов

— Вы сказали, что никто почти неизвестен, и это правда, но какие-то имена мы назвать всё-таки можем: это Аристотель Фиораванти, это Пётр Фрязин, которые были строителями, литейщиками, фортификаторами, они наиболее известны, конечно. Есть имена других, зачастую это явно прозвище, вот как розмысл, это явно же прозвище. Например, Аристотель Фиораванти: исследователи показали, что Аристотель — это прозвище, данное ему на Руси за его мастерство, а Фиораванти — это его отчество, это имя его отца. Настоящее имя его так и осталось неизвестным.

Д. Володихин

— Мало того, на монетах, которые он изготавливал, стоял даже не Аристотель, а Арнистотель, некий окрылённый мудрец, пернатый философ, всё что угодно можно здесь нафантазировать, лучше не будем.

А. Малов

— В эпоху Ивана Грозного мы входим, имея уже значительное количество артиллерии, которая была налита европейскими, итальянскими, немецкими мастерами в Москве, мы имеем пушечную избу, мастерскую по отливке орудий. Более того, иноземцы научили русских лить, что также зафиксировано иноземцами, приезжавшими в Россию, они отмечали, что русские льют пушки, научившись очень быстро этому ремеслу, этому искусству. И мы видим, что Казань берётся с помощью артиллерии и подкопов, порох массово используется. Во времена Ивана Грозного, даже до того, во время второго приезда Сигизмунда Герберштейна, он зафиксировал, что около полутора тысяч иноземцев находятся на службе у Московского государя, но говорить о том, что были какие-то серьёзные подразделения постоянные, конечно, не приходится.

Д. Володихин

— Англичанин Джером Горсей говорил, что есть некая гвардия у царя, 250 человек, которую возглавляет гронингенец, то есть уроженец Нидерландов. Позднее появляется в источниках отряд Юргена Фаренсбаха, который участвует в боевых действиях то за Ивана Грозного, то против него. Очевидно, некие немецкие наёмники, пехота находятся под его командой.

А. Малов

— Если мы возьмём чуть более поздние времена, когда Жак Маржерет попытался представить три роты иноземцев, выполнявшие сугубо декоративно-парадные функции в качестве телохранителей, потому что царь не доверял своим, русским. Но мы знаем из источников, что это, в общем-то, не так, и это была чисто декоративная акция, а русского царя охраняли свои люди. Также, думаю, нужно относиться к этим сообщениям. В начале XVI века, при первом сообщении об иноземцах при Московском дворе, тот же Сигизмунд Герберштейн отметил во время первой поездки, что телохранителей великого князя составляют из иноземцев. Это, думаю, примерно так же, как с Жаком Маржеретом. Мы можем только предполагать, потому что это одиночное сообщение, нельзя никак проверить, ни опровергнуть, ни подтвердить.

Д. Володихин

— Ну, Фаренсбах участвовал при Молодях, но он имел меньше сотни бойцов, они не были декоративными, но их было мало.

А. Малов

— Фаренсбах, выходец из Ливонии, в данном случае он выступал в качестве командира наемного отряда. Также при осаде Ревеля русской армией во время Ливонской войны были наняты ландскнехты как наемные войска, они могли быть и конные, и пешие. Уже при Иване Грозном мы встречаем иноземцев-пехотинцев, которых не хватало, и отмечали, что первые пехотинцы в России, первые пешие воины — это иноземцы. К этому времени пищальников сменили уже стрельцы. Иноземцы служили по той же схеме, что и русские дворяне, они получали в конечном итоге испомещение, если мы говорим о западноевропейских иноземцах. Причем получали испомещение те люди, которые не были благородного происхождения, но в России могли рассчитывать на аноблирование, то есть получение поместья и то, что можно приравнять к позднейшему дворянству.

Д. Володихин

— Испомещать, дорогие радиослушатели, это значило давать землю, с которой человек мог служить. А служили у нас русские, служили люди по отечеству, которых позднее приравняли к дворянству, то есть, если человек был не дворянин, то тем не менее полезность его могла вызвать желание правительства аноблировать его, как бы приравнять к русским служилым людям по отечеству, дать землю.

А. Малов

— Совершенно верно, но здесь момент аноблирования связан не столько с испомещением, сколько с верстанием, потому что испомещение — это уже следующий этап наделения землёй, а верстание — это буквально попадание в список вёрстаных людей и, соответственно, наделение правом на получение земель и вотчин, на поместное и вотчинное право, как служилые по отечеству, как дворяне и дети боярские.

Д. Володихин

— Мы тебя поверстали — значит записали в список тех, кому потом дадут землю. Ты имеешь статус.

А. Малов

— Имеешь право, имеешь статус.

Д. Володихин

— Ну, хорошо. Во все эти игры с состоянием армии властно вторглась Смута, многое перемешала, хаотизировала, но и внесла кое-что новое, в частности, связанное с иноземцами.

А. Малов

— Здесь я предлагаю всё-таки определиться с тем, каких иноземцев мы имеем в виду. Мы говорим, конечно, о выходцах из Западной Европы, потому что, например, та же Литва — это была Литовская Русь и иноземцами они не считались в массовом сознании, хотя, конечно, служили по особому списку, получали жалования за выезд. Большинство литвинов были православными в это время, религиозного барьера не существовало. Поэтому мы не говорим о Литве, мы не говорим о выходцах из южных стран — о греках, о турках, о персах, о сербах, о болгарах, такие тоже были.

Д. Володихин

— О Северном Кавказе.

А. Малов

— Выходцы с Северного Кавказа — это вообще отдельный случай. Когда Мария Темрюковна стала женой Ивана Грозного, князья черкасские вошли в состав московской элиты, в число ведущих родов русской элиты.

Д. Володихин

— И говорим о тех, кто западнее, севернее Польши.

А. Малов

— Да. Поэтому черкассы не считались иноземцами. Также мы не говорим о татарах, потому что ХVI век, с которым мы только что закончили, это время массового выезда татар на Русь.

Д. Володихин

— Так или иначе, мы отгородились от всех этих потоков и подходим к Смуте. В этот момент достаточно много иноземных наемников оказалось на территории России, и достаточно широким было их использование.

А. Малов

— Надо отметить, что до прихода Лжедмитрия I, до занятия им столицы, уже в армии Бориса Годунова мы встречаем целые роты, составленные из иноземцев, из служилых немцев, из служилой Литвы. И эти роты принимают участие вначале в отражении, потом во всех событиях гражданской войны. И, конечно, то количество иноземцев, которое хлынуло в Россию после того, как Лжедмитрий занял Москву и зашел на Московский престол, не сопоставимо. Фактически, можно сказать, открылись, распахнулись ворота. И авантюристы всех стран и народов, которые воевали в Восточной Европе, и не только в Восточной, хлынули в Россию и оказались в России.

Д. Володихин

— Да и те, кто у нас и раньше были, тот же капитан Жак Маржерет, французский наемник, сначала послужил у русских царей, потом переметнулся на сторону польско-литовских войск, повоевал против восставших в Москве, фактически против ополченцев, не очень его интересовало, кто здесь ведет себя правильно. Ему нравились самозванцы, но, если можно получать большие деньги не от самозванцев, а, скажем, от польско-литовского гарнизона — отлично, будем получать от него. В данном случае нравственность не играет роли, только прагматизм.

А. Малов

— Нравственность в данном случае действительно роли не играет как правило. Можно вспомнить Генриха фон Штадена, немца-опричника, который, после того как неудачно повоевал в 1572 году, бежал с Руси и предлагал свои прожекты покорения и завоевания Руси иностранным государям. Жак Маржерет такой же авантюрист и искатель приключений. Но уже Джером Горсей описывал в XVI веке при Иване Грозном, что во время взятия одной из крепостей в плен к русским попало 85 шотландцев, русские хотели их убить, но он приписывает себе в заслугу, что якобы он рассказал Ивану Грозному, что это воины, прославленные во всей Европе, которые служат разным государям, и царь принял их на русскую службу и послал на татарскую границу. Дальнейший рассказ еще более сказочный, он описывает, как они поразили всех огненным боем, и татары в ужасе бежали, что, конечно, абсолютнейшая ерунда.

Д. Володихин

— Восточные народы давно знали огнестрельное оружие, их трудно было удивить. Любопытно, когда английский отряд, который прибыл северным путем, то есть вокруг Скандинавии на территорию России, сначала предложил свои услуги Михаилу Федоровичу, потом из-за отсутствия средств с русской стороны этих англичан купил полковник Лисовский. Он беспредельничал, разбойничал по русским землям, встретился в 1615 году с князем Дмитрием Михайловичем Пожарским у Орлова Городища. После того, как произошло сражение, и Лисовский не смог преодолеть войска Пожарского, Пожарский вежливо обратился к наемникам и сказал: «А не хотите ли вы все-таки перейти в лагерь Михаила Федоровича?», что было воспринято с энтузиазмом. Но это немножко более поздняя эпоха, я думаю, мы не будем торопиться. А сейчас мне хотелось бы, дорогие радиослушатели, напомнить вам, что это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин, и наш сегодняшний гость, кандидат исторических наук, глава научного центра «История казачества» в Университете имени Разумовского Александр Витальевич Малов. Мы разговариваем об иноземцах в русской армии в допетровскую эпоху и из девятого вала Смуты выкатываемся на твёрдую сушу, которой стало правление Михаила Фёдоровича, первого из династии Романовых.

А. Малов

— Давайте мы начнём с освобождения Москвы чуть-чуть раньше, поскольку в войсках 1-го и 2-го ополчения у Дмитрия Михайловича Пожарского наёмных иноземцев не было, но там были служилые иноземцы. Я хочу напомнить, что сами воззвания 2-го ополчения от нижегородцев, которые рассылались, были подписаны в том числе служилыми немцами и служилой Литвой —нижегородскими помещиками. Они приняли участие и в освободительном движении, и в освобождении Москвы, и в боях за Москву. А в войсках того же Ходкевича находились наёмные иноземцы различного происхождения. И, конечно, Смутное время, которое прокатилось просто опустошающим кровавым колесом по стране, познакомило Россию с различными видами, формами военных действий и строев, которые в тот момент были в Европе. И, конечно, для Руси это было очень тяжёлым испытанием, колоссальные потери, но, тем не менее, Россия вышла из Смуты ослабленной, но наученной. Это был, можно сказать, экзамен на зрелость. Этот экзамен Россия сдала.

Д. Володихин

— Выжили, и слава Богу!

А. Малов

— Стало ясно, что воевать дальше без европейской военной науки, без европейских военных технологий невозможно, если мы хотим сохранить свою страну как суверенную державу, а не превратиться в колонию и не быть завоёванным. Поэтому в России, несмотря на все тяжёлые последствия Смутного времени, активно принимают на службу большое количество поляков и Литвы. Казалось бы, ужасные воспоминания, ужасные преступления связаны с ними, но тем не менее мы видим, что на службе у Михаила Фёдоровича огромное количество выходцев из Речи Посполитой. Если в XVI веке источником внешнего пополнения служилого военного сословия в первую очередь был тюркский мир, татарский мир, то в XVII веке — это выходцы из Речи Посполитой.

Д. Володихин

— Ну и значительное количество немцев всё же.

А. Малов

— Несомненно, потому что те же польско-литовские войска воевали с помощью наёмных европейских, в широком смысле, немецких, потому что немцами на Руси называли выходцев из Западной Европы всех: французов, англичан, немцев, шведов, датчан. Все они для русских были «немцами». Их чётко отделяли от Литвы, ляхов, турок, греков и всех прочих.

Д. Володихин

— Шкотцкие немцы, свейские немцы.

А. Малов

— Совершенно верно, ирлянские немцы.

Д. Володихин

— В конечном итоге наёмников можно перекупить, а раз можно одного, значит, можно и целый отряд.

А. Малов

— Не только так. У нас нет уверенных данных, но есть основания предполагать, что, когда впервые русской армии всё-таки удалось взять Смоленск в начале XVI века, европейские наёмники, которые обслуживали артиллерию в первую очередь, были с обеих сторон. И мы можем предполагать, что капитуляция Смоленска не прошла без участия наёмников, которые договорились между собой, что Московский государь платит лучше. Во время Смуты мы имеем более яркий и подтверждённый документально пример в отношении крепости Белая, гарнизон которой состоял наполовину из шотландцев и ирландцев наёмных, наполовину из литовско-польских войск. Когда стало очевидно, что русские прочно осадили крепость и польско-литовские войска не спешат ей на помощь, польско-литовская часть готова была сидеть насмерть. А шотландско-ирландская часть гарнизона быстро договорилась с русскими, тем более что жалование им давно было просрочено и не выплачено, о том, что мы вам сдаём крепость, а вы принимаете нас на службу и платите нам жалование. Так крепость Белая была взята, Литву они перевязали и сдали на руки русским войскам. А в России появились так называемые бельские немцы, состоящие из двух рот — шотландской и ирландской. Вот так в Россию попал предок Лермонтова. Михаил Юрьевич Лермонтов происходил из рода того Юрия Лермо́нта, офицера тех бельских немцев, который тогда перешёл на русскую службу.

Д. Володихин

— Ну, при Михаиле Фёдоровиче бельские немцы — это был отрадный пример, не единственный, но очень крупный. Позднее правительство всё-таки решило перейти к массовому найму, то есть создать отряды более значительные по численности, состоящие из иностранных наёмников, а ещё лучше — и своих подучить науке, поставить под знамя тех, кто обходится дешевле, чем шотландцы, ирландцы и немцы.

А. Малов

— Первый опыт был во времена Василия Шуйского, когда во время простоя наёмного корпуса Делагарди, который был нанят русским правительством для борьбы с самозванцем, с прокси-войной, которую вела Речь Посполитая, ну и против польских войск, собственно говоря, потому что король уже объявил открытую войну к тому моменту. И во время простоя офицер Кристер Сомме по просьбе Михаила Васильевича Скопина-Шуйского занялся обучением русских даточных людей солдатскому пехотному строю европейскому. Это было использовано, это было оценено. Там были и другие моменты, связанные с использованием инженерных заграждений, то, что русские называли «острожками», на самом деле различные дерево-земляные укрепления, которые позволяли пехоте устоять против хорошо вооружённой и обученной конницы. Это технологии, которые были выработаны ещё голландцами при борьбе с лучшей на тот момент европейской испанской пехотой. И как голландцы выработали вот эти методы борьбы против противника, который лучше обучен, лучше подготовлен, лучше вооружён, точно так же эти методы оказались широко востребованы в Северной Европе, где не было своих колоний, которые не могли себе позволить надолго и масштабно нанять войска, такие страны как Дания, Швеция, та же Речь Посполитая, Россия. И здесь начинается милиционное обучение армии, но до милиционного мы чуть-чуть позже дойдём. А сейчас мы остановимся на появлении первых полков, полков иноземного строя, потому что без европейских офицеров это было невозможно. Посмотрев, как воюют вначале в войсках противника иноземцы, потом в качестве наёмников и союзников, русские государи решили завести такие войска и у себя.

Д. Володихин

— В массовом смысле всё это начинается со времён царствования Михаила Фёдоровича. Давайте посмотрим на первые опыты.

А. Малов

— Первый опыт. Готовясь к войне за Смоленск, к возобновлению военных действий, прерванных Деулинским перемирием 1618 года, было очевидно, что без европейских технологий воевать просто невозможно уже, и были наняты первые четыре полка. Более того, по мере их прибытия было принято решение о формировании по их образцу русских полков, и тот же Александр Лесли, старший полковник наёмного войска, взялся по заданию правительства за обучение и организацию русских полков. Таким образом, было сформировано несколько полков солдатских, а рейтарский полк изначально формировался как русский с иноземными офицерами.

Д. Володихин

— Давайте мы уточним: рейтарский полк — это полк тяжело вооружённой кавалерии. Собственно, по сравнению с полками русской поместной конницы, он, конечно, имел большее количество элементов защитных и мог действовать, используя сложные манёвры.

А. Малов

— Я позволю себе немножко поправить. В отношении манёвров вы абсолютно правы, потому что традиционная русская конница, она довольно слабо была способна маневрировать с помощью огнестрельного оружия, особенно если мы говорим о манёвре огнём. А вот что касается вооружения — рейтар нельзя называть тяжёлой конницей. К 30-м годам у них остались кираса и каска из вооружения, это по своей массе, по весу вполне сопоставимо с традиционным вооружением русских доспешных ратников, поэтому тяжелее они доспешного русского всадника не были. Но это было единообразное вооружение.

Д. Володихин

— Но смотря с чем сравнивать. Татарская конница, в значительной степени казачья конница, та часть русской поместной конницы, которая использовала тегиляи, а не металлические защитные приспособления — кольчуги или какие-то дощатые доспехи, она была легче, чем рейтары. И рейтары были в среднем тяжелее, чем традиционная русская конница, хотя, например, польская гусария была вооружена намного тяжелее, чем рейтары. Она была, скажем так, тяжёлая конница, но не самая тяжёлая.

А. Малов

— Нет-нет, здесь нужно понимать, что такое тяжёлая конница. Тяжёлая конница и тяжело вооружённый всадник — это не совсем одно и то же. Польская гусария, которую вы совершенно справедливо упомянули для этой эпохи, действительно является полноценной тяжёлой конницей, потому что для неё требуются высококачественные, достаточно рослые лошади. Это гораздо большие по количеству элементов доспехи, обязательны наручи. Часто налядвенники или кольчужные юбки употребляли гусары. Самое главное — способ действий: это линия конных копейщиков, которые стали последними, можно сказать, копейщиками Европы, которые практически по-рыцарски атаковали с копьями на перевес. При этом копья были уже совершенно нового образца. Речь Посполитая в это время воплотила в себе лучшие достижения Востока и Запада и стала одним из сильнейших в Восточной Европе в военном смысле государств, создав очень хорошую армию.

Д. Володихин

— Так-то оно так. Рейтар в большей степени был стрелок, чем копейщик. Стрелок, вооружённый прежде всего либо пистолетами, либо укороченным ружьём, помимо холодного оружия, он таранным ударом пробивать чужую пехоту не очень мог. Но по сравнению с тем, что находилось в распоряжении России до рейтара, он был потяжелее.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, у нас здесь Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас в гостях замечательный специалист по военному делу Средневековой России, кандидат исторических наук Александр Витальевич Малов. Мы разговариваем об иноземном элементе в армии допетровской России. Поговорили о том, как готовились к Смоленской войне. Солдатские полки, рейтарский полк поучаствовали в этой войне, успеха добиться не удалось, но они себя очень достойно проявили на поле боя. Показали, что их использование — это очень серьёзный элемент ведения боевых действий. При следующем государе Алексее Михайловиче эти войска нового строя просто расцвели.

А. Малов

— Да, вы совершенно правы. Хотя успеха добиться не удалось, но и потери Россия не понесла в результате Смоленской войны. Победа войскам Речи Посполитой далась огромным напряжением сил, большой кровью. Они отмечали, что Москва воюет по-новому. Опыт рейтарского полка, который сражался под Смоленском, оказался очень успешен, так же, как и солдатских полков. В это же время был сформирован, но почти не успел принять участие в военных действиях первый в России драгунский полк во главе с шотландцем Александром Гордоном. И по образцу гусар Речи Посполитой была сформирована гусарская рота, которая тоже не успела принять участие в боевых действиях с войсками Речи Посполитой. Она была использована на южной границе. Эта рота входила в состав эскадрона: конный батальон, который состоял из трех рот. Это было новшество, эксперимент военный. Первая рота была гусарская, вторая — рейтарская, третья рота — драгунская, и возглавлялось это все ротмистром Христофором Рыльским, выходцем из Речи Посполитой. Надо сказать, что создание этих полков, этих рот, этих сквадронов было невозможно, конечно, без иностранных офицеров. Это был важнейший момент. Дело в том, что сила рейтар была в слаженности действий, в том, что они сохраняли строй, в том, что у них было единообразное усиленное вооружение. Если мы посмотрим на вооружение поместной конницы: очень редко, когда можно встретить у поместного всадника три вида метательного оружия. Классическая, стандартная служба рейтара. Вооружение рейтара составляли карабин и пара пистолетов. Карабин представлял собой длинноствольное огнестрельное оружие кавалерийское. Оно, конечно, не было таким же длинноствольным как оружие пехотинца, и не могло быть, но, тем не менее, это было оружие, приспособленное для стрельбы с коня на более дальнюю дистанцию, чем пистолет. И этот стандартный набор: два пистолета в ольстрах седельных (ольстры — это седельные кобуры) и на плечевой портупее подвешенный карабин с колесцовым замком, который к концу века сменится ударно-кремневым, усовершенствованным. Во второй половине века, в 70-е годы доминируют колесцовые замки: колесцовый замок давал возможность залпового огня без осечек.

Д. Володихин

— Все верно. Там, где колесцовый, очень дорогой и требовавший ключа замок, нельзя было купить, по-прежнему использовали фитильник. Только потом ударно-кремневый.

А. Малов

— Но не с коня.

Д. Володихин

— Не с коня, да, но этого колесцового замка было не так много. В общем, полки нового строя, что пешие, что конные, появились как большая военная сила во время Смоленской войны. Уже при следующем государе они сыграли чрезвычайную роль на полях сражений войны за Смоленскую Малороссию, которая началась в 1654 году.

А. Малов

— Несмотря на всю дороговизну и проигранную Смоленскую войну, новый строй не был оставлен. Уже с 1635 года учитываются и призываются на службу все, кто прошел обучение у иностранных офицеров. Большая часть наемников были распущены, но некоторые, во-первых, пожелали остаться. Во-вторых, все, кто прошел обучение и стали урядниками, младшими офицерами, все они учитывались, и очень быстро начинается формирование новых полков, нового строя: драгунские, солдатские, рейтарские. В зависимости от ситуации Россия экспериментировала, Россия смотрела, взвешивала, отмеряла. К началу следующей Русско-польской войны, уже при новом государе, создается настоящая армия нового строя. Не наемный корпус, который, хоть и был ударным в армии Михаила Федоровича во время Смоленской войны, но все-таки не составлял большую часть войск. При Алексее Михайловиче происходит переход количества в качество. Если первые кампании 1654-55 годов это войска нового строя, которыми командуют в значительной степени иностранные наемные и служилые офицеры, причем чем выше чин, тем выше процент наемных иностранцев. В какой-то момент появляются уже генеральские звания в России, в какой-то момент высший командный состав армии нового строя был представлен исключительно шотландцами. Шотландцы служили тогда всем государям и составляли такую шотландскую мафию, я бы сказал, поддерживая своих земляков. Помогло России окончание 30-летней войны в Европе, которое выбросило, скажем так, на рынок военных профессионалов в большом количестве. Следующий фактор, который способствовал формированию новой русской армии, это революция в Англии, как ни странно. Потому что Алексей Михайлович оказался одним из немногих государей Европы, кто до конца отказался признавать Оливера Кромвеля, поддержал и помогал финансово будущему Карлу II в изгнании и принял всех английских офицеров-роялистов, которые оказались выброшены со своей родины и которые послужили России.

Д. Володихин

— Отношение примерно такое: аглицкие собаки государя своего убили. Нельзя их поддерживать никогда, ни при каких обстоятельствах, противников же их стоит поддержать, а если надо, то и нанять.

А. Малов

— Совершенно верно. И ярким примером тут является такой роялист, как Томас Томасович Далейль, получивший в России генеральский чин, который после реставрации монархии при восшествии на престол Карла II вернулся в Англию, где получил прозвище «бешеный московит». Он принимал активное участие в Русско-польской войне, командовал русскими войсками, ужасно ругался с Иваном Андреевичем Хованским, с воеводой. Алексей Михайлович, который их обоих любил, видимо, очень забавлялся этим, никого из них не наказывал, когда они обвиняли друг друга и ругали, понимая, что оба безумно храбрые люди и очень трепетно относятся к чести воинской.

Д. Володихин

— Ну что ж, когда появилось накопление огромных сил, уже не отдельных частей, а большинства ратников, составлявших вооружённые силы России, переученных на новый манер. Появились даже целые учебные полки, которые занимались не столько строевой службой, сколько учебной. Вот какую роль эти силы сыграли в тяжёлой 13-летней войне с Речью Посполитой?

А. Малов

— Первые два года эти силы были действительно основой войск Русского государства и все сражения, конечно, немыслимы без их участия, но они были основой вместе и параллельно с войсками старого строя. Когда война затянулась, после первых поражений поместная армия очень тяжело восстанавливала силы, потому что служить с земли без дополнительного финансового обеспечения было невозможно. Те же войска нового строя вооружались из казны и за какие-то элементы вооружения конницы с помещиков просто вычиталось из жалования, но этот стандарт выдерживался. И после первых поражений, когда война стала затягиваться, мы наблюдаем картину, которую можно назвать действительно преобразованием армии России, когда основой и ударной силой армии становится не поместное и не старое войско, а армия нового строя. К этой армии нового строя примыкают московские стрельцы, отчасти стрельцы из больших городов, которые были перевооружены на солдатский манер, прошли обучение по солдатскому образцу. Более того, когда в момент финансового кризиса происходило расформирование полков после кампаний и роспуск дорогостоящих иностранных офицеров, которые обходились очень дорого казне, вот эти солдаты, сержанты, капралы из русских людей, которые воевали в солдатских драгунских полках, они все делились. То есть те, которые были аноблированы, вливались в московские выбранные солдатские полки, состоящие из русских людей под командованием русских офицеров, а те, которые не были аноблированы, вливались в ряды московских стрельцов. Таким образом, Россия получила большой корпус войск, прошедших обучение, имеющих богатый боевой опыт обучения новому строю, нарабатывались свои навыки специфические применительно к тому противнику, с которым сражались. И мы видим, что именно эта армия для Петра будет образцом в будущем. Вы сказали про учебный полк — это рейтарский полк Исаака Фанбуковена, это первый опыт в России создания офицерской школы фактически, школы офицеров и урядников, и это тот самый опыт, та самая армия, которую, собственно, Петр в дальнейшем только усовершенствовал и развивал.

Д. Володихин

— Наша передача подходит к концу и мне хотелось бы ответить на некие недоумения, которые могут нам адресовать: «А что же, почему не могли обойтись без европейской тактики, без европейского вооружения, без европейских навыков, цивилизация самобытная русская разве была не способна и так защитить себя?» Совершенно неправильный подход, а правильный подход иной. Надо обратить внимание на то, что российское правительство очень вовремя, мобильно среагировало на изменения в военном деле и сделало собственную армию более эффективной, хотя, поверьте, это была довольно болезненная ломка для всего российского общества, переделка армии. Тут надо обратиться к опыту тех времен с благодарностью и с поклоном. Тот, кто может вовремя адаптироваться, когда речь идет о том, выживешь ты или нет, достоин уважения. Вот Россия на тот момент, ее политическая и военная элита смогли вовремя адаптироваться к новым условиям, смогли перестроиться, смогли вовремя провести реформы, и вот вам результат — война за Малороссию и Смоленск была выиграна. Так или иначе, здесь реформа армии сыграла очень серьезную роль. На этом мне остается только от вашего имени поблагодарить Александра Витальевича Малова за его просветительскую роль и сказать вам, дорогие радиослушатели: спасибо за внимание, до свидания!

А. Малов

— До свидания, уважаемые радиослушатели! До новых встреч!

---

Все выпуски программы Исторический час

• «Святой праведный Петр Калнышевский». Наталья Иртенина
• «Присоединение Астрахани к России». Александр Музафаров
• «Константин Николаевич Леонтьев». Дмитрий Володихин

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов