У нас в гостях была исполнительный директор саратовского фонда «Хорошие люди» Мария Ковалева.

Мы говорили о том, какую поддержку оказывает фонд «Хорошие люди» детям и взрослым в непростых жизненных обстоятельствах. Мария рассказала о своем пути к вере и благотворительности: о том, что побудило её оставить успешно складывающуюся карьеру топ-модели, переехать из Милана в Саратов и посвятить свою жизнь помощи нуждающимся.

Ведущие программы: Тутта Ларсен и пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности Василий Рулинский.

---

Т. Ларсен

— Здравствуйте, друзья, это проект «Делатели» на Радио ВЕРА. С вами...

В. Рулинский

— Тутта Ларсен.

Т. Ларсен

— И Василий Рулинский.

В. Рулинский

— А эта программа посвящена тем людям, которые вдохновлены Христом на совершение добрых дел. И у нас в студии Мария Ковалева, исполнительный директор саратовского церковного фонда «Хорошие люди». Мария, добрый день.

М. Ковалева

— Добрый день.

Т. Ларсен

— Привет-привет. Вообще хочу сразу сказать, что очень приятно, что в нашем проекте представлен благотворительный фонд родом не из федеральных центров, таких крупных как там Москва или Петербург, да, а из чудесного города Саратов, который ничуть не менее центр. Но тем не менее все равно кажется, что в Москве и Питере там, не знаю, в Екатеринбурге столько всего происходит, и все, у кого есть ресурсы, силы, энергия, как-то подтягиваются туда. И вдруг в Саратове возникает фонд, который, например, я знаю давно и который, с моей точки зрения, уже достаточно ярко о себе заявил на всю страну и, я надеюсь, что тоже выйдет уже из своей саратовской резиденции. Просто круто, здорово, спасибо большое. Мне просто очень приятно, потому что я люблю Саратов. Мой муж оттуда родом, для меня это тоже не чужой город. И очень классно, что этот город вдохновил вас, своих детей, на создание чудесного фонда.

М. Ковалева

— У нас действительно есть планы расширяться. Не знаю, когда они реализуются, но как-то очень хочется. По поводу того, что мы из Саратова — на самом деле тоже такой своего рода конек. И когда человек говорит там: а вот вам надо делать так-то и так-то, а вот вам бы лучше бы вот так бы этим заняться, то мы всегда спрашиваем: а вы откуда? Вы случайно не из Москвы? Ах, из Москвы... Ну сейчас мы вам расскажем, как у нас в Саратове дела обстоят.

Т. Ларсен

— А у нас в Саратове это вот так вот делается.

М. Ковалева

— Ну да, просто связано это действительно с количеством ресурсов, которых там очень-очень мало, а люди живут, естественно, хуже, чем в Москве, чем в Петербурге, поэтому они как никто в помощи нуждаются. Поэтому, конечно же, мы не могли пройти мимо той боли, которая постоянно нас преследует, которую мы постоянно видим, и может быть, тоже из чувства самосохранения принялись вот заниматься этим делом, чтобы понимать, что что-то мы можем изменить, хоть маленькими шажками, хоть по капельке, но все-таки что-то удается.

В. Рулинский

— Вообще, конечно, история Марии самой удивительна. Я когда узнал об этой истории, сразу как, в общем, журналист, понятно, у меня взгляд на мир специфический, я сразу понял, что эту историю нужно как-то рассказывать большему числу людей, потому что история удивительная, еще раз скажу. Мария в сфере шоу-бизнеса начинала свой путь, и потом там было все совсем, ну как сказать, было замечательное развитие...

Т. Ларсен

— Масштабно было.

В. Рулинский

— Ну да, был и Милан, и Париж, и модель, такая замечательная, красивая девушка, вдруг все оставляет и решает, что в мире шоу-бизнеса смыслов как-то не очень много, нужно как-то больше к Церкви ближе быть и заниматься благотворительностью — эта история на самом деле очень красивая и яркая. И вот хочется все-таки узнать, как там все было в деталях.

Т. Ларсен

— На самом деле ты уже всю историю рассказал. Но это действительно... Можно на ты же, можно?

М. Ковалева

— Да.

Т. Ларсен

— То есть у тебя была вполне успешная карьера на подиуме, тебя снимали для международных журналов и тебе светила вполне себе такая мировая карьера девушки с обложки.

М. Ковалева

— Ну в целом, можно сказать, так, действительно. Но поскольку каждая личность, она каким-то образом своим уникальным проявляется, то видимо, мне с самого начала было не судьба как-то вот остаться на подиуме и быть...

Т. Ларсен

— Тебе там было некомфортно?

М. Ковалева

— Не то что даже не комфортно, но так вот произошло, все началось с того, что я просто пошла на кастинг в Саратове. Я долго это дело откладывала и думала, что как-то я проживу без кастингов и вообще без такой работы, но все-таки мне было интересно попробовать этот путь как-то пройти, посмотреть, что там. Я сходила на кастинг, после этого кастинга меня пригласили на конкурс «Мисс Россия», в этом конкурсе я поучаствовала, и сразу после этого меня пригласили сначала в Милан, потом в Париж — и это так как бы хорошо, если с точки зрения карьеры, это хорошо, сразу в Европу поехать.

Т. Ларсен

— Ну это вообще для развития кругозора...

В. Рулинский

— И сколько тебе было лет там?

М. Ковалева

— Мне было 19, исполнилось на конкурсе «Мисс Россия».

Т. Ларсен

— Совершеннолетней начала. А почему нет-то? Увидеть мир...

М. Ковалева

— Очень хорошо, действительно, для развития тоже. Когда я на конкурс попала, то я впервые вот там сколько, месяц, наверное, жила — я в первый раз так долго была без родителей, и тоже это развитию дало толчок. А когда ездишь миру и когда там живешь, и когда живешь наравне с теми людьми, которые там, и я старалась экономить, и жила, ну когда в Милане, у меня не очень хорошо получалось еще экономить, я еще не так постилась серьезно, как в Париже, но тем не менее там на 70 евро в неделю — это не очень много, наверное.

Т. Ларсен

— Совсем немного.

М. Ковалева

— Совсем немного. Ну вот это на питание, потому что проживание еще отдельно.

Т. Ларсен

— Подожди, но это потому, что было мало денег? Или потому, что тебе надо было держать себя в форме и все время сидеть на диете?

М. Ковалева

— Надо было и держать себя в форме, я похудела. Вот во мне было, наверное, килограмм 60, может быть, на момент начала этой карьеры. Я похудела до 50.

В. Рулинский

— Это уже какой-то предел.

М. Ковалева

— Как-то я, помню, взвесилась, даже было во мне 49 килограмм — тот день я очень хорошо помню, меня шатало. А я была так достаточно активной, ну то есть там идти — нет, я лучше побегу. Там вот как-то с детьми...

Т. Ларсен

— При росте...

М. Ковалева

— Метр восемьдесят. То есть да, совсем, конечно, я была изможденной. Но в Милане все равно я ела какие-то вкусные соевые штучки — ну впервые чуть-чуть постилась. И тратила по максимуму, то есть эти 70 евро я тратила. Почему 70 — потому что это такие модельные деньги, которые каждую неделю выдают и в минус высчитывают. Потом зарабатываешь и гасишь вот этот долг, то что тебе выдают. А когда я приехала, в Милане как-то все было более-менее. Ну там был короткий срок, потому что мне надо было возвращаться, сессию сдавать. И там были уже хорошие контракты. Тоже из-за того, что виза заканчивалась, мне надо было сессию сдавать, я уехала. А вторая поездка, уже в Париж, она прошла во время Великого поста моего первого. И я достаточно серьезно постилась и ела только гречку. Не гречку...

Т. Ларсен

— Овсянка?

М. Ковалева

— Там было киноа. Я посыпала сухой овсянкой, чтобы было как-то повеселее есть, не помню, поливала ли я маслом...

В. Рулинский

— Как-то очень невесело звучит.

М. Ковалева

— Нет, ну я с радостью просыпалась в пять утра, чтобы свои какие-то дела успеть поделать до кастингов. Ела гречку... не гречку, киноа, на протяжении часа, я ее жевала очень долго.

Т. Ларсен

— Жевала киноа в Париже. Так.

В. Рулинский

— Я до сих пор не знаю, что это.

М. Ковалева

— Это очень хорошая каша.

Т. Ларсен

— Полезная.

М. Ковалева

— Вот. Бананами питалась. Это я все к чему веду...

Т. Ларсен

— В Париже было тяжело.

М. Ковалева

— К тому, что я как-то не совсем правильно подходила к модельной работе — то есть я приехала и начала поститься. Поскольку это первый мой пост, то нужно же беречь очи от всяческих развлечений, от того, что отвлекает...

В. Рулинский

— Будучи моделью. Интересно.

М. Ковалева

— Да, и я, собственно, их на протяжении поста и берегла. Ну то есть понимаете, подход такой, специфический. И потом был момент, когда я сидела, читала Солженицына и пила горячий чай. Только налила кипяток и поставила его себе куда-то на бедро, чтобы, видимо, чего-то взять и кипяток почему-то...

Т. Ларсен

— Пролился.

М. Ковалева

— Да, пролился мне на ногу. И у меня был большой-большой ожог и, естественно с таим ожогом особенно не поработаешь. Ну еще это не очень приятное дело было. Еще, я помню, начала ходить в храм Александра Невского и смотрела там, как вот пожилые люди кладут поклоны. А мне больно.

В. Рулинский

— Из-за ожога, да?

М. Ковалева

— Ну конечно. И это была, получается, весна, то есть я достаточно тепло была одета, и он долго проходил. И я, превозмогая эту боль, тоже старалась все делать, мало что понимая на тот момент, что происходит. Почему в этот раз длиннее...

Т. Ларсен

— А тебя кто-то благословлял на такой пост? Вообще с чего ты вдруг решила поститься? В Париже, в 19 лет.

М. Ковалева

— Ну потому что так получилось, что когда я была на конкурсе, то у меня какой-то был случился кризис мировоззренческий. Из-за чего этот кризис случился...

Т. Ларсен

— На конкурсе «Мисс Россия».

М. Ковалева

— Да, когда он как бы и проходил, и когда он завершился. Я понимала, что я могу остаться в шоу-бизнесе, как говорит Василий, и хорошо зарабатывать. Могу там, не знаю, скажем...

Т. Ларсен

— Удачно выйти замуж.

М. Ковалева

— Да, удачно выйти замуж, как это ни смешно звучит, но тем не менее действительно так. И как бы все хорошо, финансовые вопросы закрыты, и вопрос там, может быть, даже и любви закрыт. А я на тот момент, у меня как-то и в любовь веры не было, но была надежда, что я какой-то смысл обрету. И тут я понимаю, что многие люди стремятся к тому, чтобы у них хорошо карьера сложилась, к тому, чтобы они хорошо зарабатывали, и с помощью денег чего-то хорошее делали. А я понимаю, что я не то что глубоко несчастлива, я не вижу в этом никакого смысла. И мне страшно горько, горько настолько, что я не могу сделать следующий шаг. Просто физически пойти. Я не молилась на тот момент никак. Ну как бы к христианской вере тоже я относилась несколько, скажем, скептически из-за того, что я как раз не видела каких-то живых дел. Ну естественно, я не смотрела особенно внимательно, поэтому я и не видела. Про Толстого мы можем сейчас говорить или уже нельзя?

В. Рулинский

— Можем говорить.

М. Ковалева

— Толстой у нас не запрещен еще?

Т. Ларсен

— Нет, что вы, что вы!

В. Рулинский

— Не знаю, у нас в России — нет. Я не знаю, как в других странах.

М. Ковалева

— Вот. Я любила Толстого и, в частности, его роман «Воскресение». А там, в общем, такие вещи описываются, ну как, например, благословение человека на то, чтобы он пошел и убивал других людей, на Евангелии давал человек клятву. Как священники рассказывали то, что было на исповеди, ну как они вот доносили...

Т. Ларсен

— Толстой — такой Толстой...

М. Ковалева

— Да, и, естественно, мне это как бы казалось, да, это так...

Т. Ларсен

— Что это так и есть.

М. Ковалева

— Да, что так и есть, и больше нет ничего другого. Но кроме Толстого я еще и другие книги читала.

В. Рулинский

— Достоевского?

М. Ковалева

— Достоевского я тоже читала, да, но как бы...

Т. Ларсен

— Но не любила.

В. Рулинский

— Но, видимо, меньше.

М. Ковалева

— Нет, любила. Потом как раз уже, когда случилось у меня открытие того, что христианская вера — это то, что это действительно истина и Господь — это истина, Христос, тогда я уже читала Достоевского и как-то себя проверяла. Помните, в «Идиоте» есть такой момент, когда князь Мышкин, по-моему, вспоминает картину, на которой Господь во гробе. И там говорится о том, что если человек посмотрит на эту картину, то вполне вероятно, что он разуверится. Потому что там настолько какое-то вот, видимо, ну как человек, Господь как человек.

Т. Ларсен

— Очень реалистичный.

М. Ковалева

— Да. Естественно, я попробовала проверить себя, посмотрела — ничего не исчезло. А про тот момент, когда у меня случился этот самый кризис, то я как-то не осознанно, а просто вот внутренне, с криком обращалась к Богу, говоря о том, что пока я не пойму, в чем смысл, я не сделаю ни одного шага. И вообще, ничего делать не хочу, не буду и не вижу смысла.

В. Рулинский

— А ты понимала, что ты обращаешься к Богу? Или это было просто как бы вот в мир обращение?

М. Ковалева

— Это как бы физически это было так: я сидела в машине и смотрела по сторонам — это в Москве, ехала к тете я, и я смотрела на небо. То есть я обращалась все-таки к небу, то есть не куда-то вот вниз, не в какую-то бездну...

Т. Ларсен

— Скажи, а в семье церковных людей нет?

М. Ковалева

— Мама была нецерковной, но вот в этот период она уже становилась церковным человеком, и она меня водила на исповедь и на причастие перед сдачей ЕГЭ. Я сходила. Ну и я это чем занималась на исповеди? Я говорила: что вы чего мне говорите? Вы говорите, что там хорошо замуж выйти. А почему люди друг друга не любят, почему они друг с другом ругаются? Почему я прохожу мимо домов, слышу крики, как чуть муж или жена не прибивают друг друга. Где результат этой вашей веры? Ну и, в общем...

В. Рулинский

— Сложные вопросы, да, такие задавала.

М. Ковалева

— В общем, я его мучила.

Т. Ларсен

— Не скучно было священнику.

В. Рулинский

— Точно. Думаю, там боялись все Машу.

М. Ковалева

— И он целый час со мной проговорил, что для меня на самом деле было ценно и было каким-то вот как раз семенем, которое вот заронилось тогда. Это была... что это, когда мы сдаем экзамены, весной, наверное?

Т. Ларсен

— Даже, может быть, в начале лета.

М. Ковалева

— В начале лета. Был сильный ветер, он стоял на этом ветру и со мной разговаривал. Я не помню, как его зовут, я помню, что он рыжеволосый был.

В. Рулинский

— Программа «Делатели» на Радио ВЕРА. У нас в гостях исполнительный директор саратовского церковного фонда «Хорошие люди», Мария Ковалева. Если у вас есть желание поддержать фонд «Хорошие люди», это можно сделать с помощью СМС: отправить на короткий номер 3434 со словом «хорошиелюди» — обратите внимание, в одно слова надо написать, без пробелов. Потом вот, именно после «хорошиелюди», которые в одно слово надо написать, надо поставить пробел и написать сумму. Например: «хорошиелюди» 300 — на номер 3434. Итак, ты пообщалась с этим священником, который уделил тебе целый час времени и...

Т. Ларсен

— И сдала ЕГЭ.

М. Ковалева

— Сдала ЕГЭ и забыла.

В. Рулинский

— Ну как же так?

М. Ковалева

— На обратном пути маме рассказывала, цитировала, что говорит Толстой.

В. Рулинский

— А, то есть все-таки у тебя протест как-то не переродился ни во что пока?

М. Ковалева

— Ну на том этапе нет. А вот на этапе того момента, когда существует некая развилка, когда я понимаю, что у меня могут появиться деньги, я могу... Я добрые дела-то хотела делать. Я могу этими деньгами делать добрые дела. Я поняла, что как-то очень пусто. Больно пусто, смертельно пусто.

В. Рулинский

— Даже делая добрые дела, пусто?

М. Ковалева

— Да. Вот так вот. И в тот момент, вот когда я помолилась, буквально вечером я открыла... Что я открыла?

Т. Ларсен

— Соловьева.

М. Ковалева

— Соловьева. Спасибо вам огромное.

В. Рулинский

— По-моему тут есть фан-клуб Марии Ковалевой, я смотрю, на Радио ВЕРА.

Т. Ларсен

— Конечно.

М. Ковалева

— Итак, я открыла Соловьева, и я там прочла, что основа хорошей жизни и такой, чтобы не было так грустно, как мне было грустно в тот момент, это пост, милостыня и молитва. Все. Вот просто вот так вот.

Т. Ларсен

— Господь тебе ответил.

М. Ковалева

— Это просто действительно чудо. И чудо такое вот личное, может быть, непередаваемое.

Т. Ларсен

— Но это было перед поездкой в Париж?

М. Ковалева

— Это было перед поездкой в Париж и даже перед поездкой в Милан. Это прямо было вот вечером после того, как я выехала из отеля, где мы готовились к конкурсу «Мисс Россия». Вот примерно так.

Т. Ларсен

— И ты, вот у тебя впереди маячит супер-карьера, деньги, слава, наверное, какой-нибудь хороший богатый жених, а ты ходишь с обожженной ногой и пытаешься класть земные поклоны в храме Александра Невского.

М. Ковалева

— Нет. Я, конечно же, выполняла свои обязанности — я ходила на кастинги, и работа у меня была — показы в Benetton, McQueen, из того, что я могу вспомнить. Так же сложно, как вспоминаю Соловьева, потому что я постоянно об этом не думаю, поэтому я забываю названия. Я делала то, что должно. Но все-таки чтобы делать какую бы то ни было работу хорошо, нужно на ней сосредотачиваться.

В. Рулинский

— Вкладываться как-то в нее.

Т. Ларсен

— Нужно ее полюбить.

М. Ковалева

— Нужно ее действительно полюбить. Ну как бы вкладываться — какой я вклад делала? Я как бы похудеть — похудела. Занималась спортом каждый день, у меня пресс был совершенно стальной. Но сил было очень мало. То есть как бы все что нужно, я делала, но желания не было, и поэтому было понятно, что это какой-то путь временный. Но я тем не менее со всеми, с кем встречалась, я у них спрашивала, ну пытала буквально: вот, дорогой фотограф, а вот почему вы этой работой занимаетесь? Там какой-нибудь модельер — а вот в чем смысл вашей работы?

В. Рулинский

— Так, и что они отвечали?

М. Ковалева

— Они ну по-разному отвечали. Кто-то говорил, как-то искренне говорили, что я люблю свою работу. Своего агента, который занимался моим продвижением, которому было выгодно, чтобы у меня было все хорошо, чтобы я работала, я его, наверное, совсем довела, он, наверное, понял, что перед ним...

Т. Ларсен

— Что с тобой не светит иметь дело.

М. Ковалева

— Да, что чем-то другим мне нужно заниматься. Но тем не менее я еще раз потом приехала. Не помню, в который раз я интервью у Струве смогла взять — то ли в первый приезд, то ли как раз во второй, для этого я, возможно, вернулась.

В. Рулинский

— Давай поясним.

М. Ковалева

— Никита Алексеевич Струве...

В. Рулинский

— Это потомок Петра Бернгардовича Струве, известного такого деятеля эмиграции, который еще в Российской империи был таким философом, публицистом... В общем, Мария, давай ты сама уже мне поможешь дальше рассказать про Никиту.

М. Ковалева

— Он известен тем, что он, вот я не уверена, основал ли он, но он длительное время руководи издательством ИМКА-Пресс, которое, в частности, издало у нас что?

В. Рулинский

— Ну практически все, что издавалось, христианская литература, которая поступала каким-то окольными, сложными путями в Советский Союз.

Т. Ларсен

— Митрополита Антония Сурожского, наверное.

В. Рулинский

— Конечно. Ну и святых отцов много.

М. Ковалева

— Пастернак, Солженицын...

В. Рулинский

— Да, ну понятно, и таких запрещенных в Советском Союзе. Это было такое, можно сказать, главное христианское издательство, да, в эмиграции.

М. Ковалева

— Да. Вот мне удалось с ним познакомиться, и он мне уделил время, и мы с ним разговаривали о «Крохотках» Солженицына, поскольку я писала дипломную работу о «Крохотках» Солженицына. А потом получилось так, что я просто приезжала в гости уже через время. И так случилось, что, когда я приехала, он умер, и я его еще, ну как сказать, проводила, попрощалась.

В. Рулинский

— То есть у тебя получилось такое соединение: обретя смыслы какие-то, ты еще и встретилась с теми хранителями смыслов, которые после революции уехали вот в Париж и теми людьми, кто хотел передать новой России вот эти смыслы, которые они от старой России, дореволюционной, вынесли, в том числе вот идеалы веры.

М. Ковалева

— И так получилось, что я, поскольку старалась во всем смысл находить и искать его, то в Париже я как раз старалась искать следы и нашей истории, и вообще в принципе истории. Ну известно, там Тургенев был длительное время. Колокол на соборе Александра Невского, который на рю Дарю, он отлит в Саратове, саратовскими купцами, там прямо вот есть пометка.

В. Рулинский

— Удивительно, я не знал этого.

М. Ковалева

— Да, все так здорово. И, естественно, я познакомилась и с супругой Никиты Сергеевича, это Мария Александровна Ельчанинова. Это вообще большая радость для меня, потому что она иконописец и традиционный иконописец, так скажем. И она, естественно, дочь отца Александра, и она мне вручила...

В. Рулинский

— Отца Александра Ельчанинова. Ну давай тоже расскажем. Отец Александр Ельчанинов...

М. Ковалева

— Отец Александр Ельчанинов — это известный богослов, наверное, он недолго совсем прожил...

Т. Ларсен

— Я как раз «Дневники» недавно читала. Потрясающие.

В. Рулинский

— «Дневники» очень глубокие.

М. Ковалева

— Да, он как-то вот очень ярко и коротко, короткую жизнь прожил, к сожалению. И он был другом отца Павла Флоренского. Отец Павел Флоренский — это другой еще один мой любимейший человек, и по его работам, по письмам, которые он писал с Соловков...

В. Рулинский

— Жене и детям.

М. Ковалева

— Да, я писала уже в магистратуре работу — и это какое-то вот и успокоение, и радость, и понимание того, как человек может сохраняться в нечеловеческих условиях. Это для меня тоже такой всегда базовый вопрос, и очень надеюсь, что в жизнь это удастся, потому что условия у нас порой таковыми и являются.

В. Рулинский

— Ну вот ожог вот этот вот, я так понимаю был таким ключевым событием. Вот модель, которая с такой уже раненой ногой, не может толком, да, получается, выполнять свою работу. Дальше вот стал выбор, что делать или ты как-то продолжала?

М. Ковалева

— Я продолжала. Получилось, что у меня на тот момент уже были некие договоренности, я уже была обязана работать. И, собственно, вот те контракты, которые существовали, я их довела до конца. Где-то агент мне советовал не рассказывать, что у меня с ногой такое...

В. Рулинский

— Про ожог.

М. Ковалева

— Да. Ну где-то это было просто незаметно и, в принципе, как-то вот ожог проходил.

Т. Ларсен

— Ты такую вела двойную жизнь. С одной стороны, ходила по подиуму...

В. Рулинский

— В Париже, да, на модных показах.

Т. Ларсен

— Модные тряпки демонстрировала, а с другой стороны, просто общалась там...

В. Рулинский

— С интеллектуалами.

Т. Ларсен

— Со светочами, да, русской православной мысли. Как будто бы два разных человека. И потом все-таки ты вернулась в Саратов.

М. Ковалева

— Потом вернулась в Саратов, да. Ну мои поездки, они же перемежались с учебой. И после первой поездки в Париж я работала... не работала, проходила практику в информационно-издательском отделе Саратовской епархии, где на тот момент руководителем был отец Нектарий (Морозов). Игумен Нектарий (Морозов), который и основал этот отдел, и до 2019 года им руководил. Сейчас отец Нектарий руководит фондом «Хорошие люди» и является руководителем Саратовского епархиального социального отдела.

В. Рулинский

— Ну да, здесь надо сказать, что отец Нектарий тоже один из таких известных православных публицистов, которые еще вот в начале двухтысячных, можно сказать, стоял у истоков вот именно активного информационного такого дела.

Т. Ларсен

— Диалога.

В. Рулинский

— Диалога, да, Церкви с интеллигенцией. И сам будучи человеком таким, из интеллигентской такой среды, сам журналист, прошел горячие точки, включая Чечню и другие, он, конечно, знал этот язык, знал, как донести те главные смыслы, которые нужны интеллигенции. И в этом смысле тоже промыслительно, наверное, что Маша пришла именно туда. И мне, например, очень странно: вот смотри, есть такой большой Саратов, вот есть такая Маша хорошая, замечательная, дошедшая до смыслов правильных. Но все-таки почему именно в информационно-издательский отдел Саратовской епархии? Ну то есть а почему туда?

Т. Ларсен

— Почему не в журнал там «Отчаянная домохозяйка Саратова»?

М. Ковалева

— Можно основать такой журнал.

Т. Ларсен

— Ты журфак закончила, да?

М. Ковалева

— Да, журфак. Ну получается, магистратура — филология уже, а бакалавриат —журфак. Ну как так вышло, что именно к отцу Нектарию. Ну во-первых, когда какие-то работы исследовательские такие делала, то я ходила в библиотеку, и в библиотеке я находила журналы «Православие и современность», которые были изданы в Саратове, и изданы при участии отца Нектария. И я, честно говоря, как-то, видимо, не очень хорошо выходные данные читала, я не поняла, что это в Саратове. И я поверить не могла, что это в Саратове делается...

В. Рулинский

— Слишком хорошо для Саратова?

М. Ковалева

— Очень хорошо. Я там столько всего нашла, замечательные журналы были. Но я не сопоставила. А так просто сложилось, что мой научный... не научный, руководитель практики, он посоветовал мне обратиться к Наталии Волковой, которая работала на тот момент в издательстве и руководила изданием газеты «Православная вера», они были однокурсниками. А почему к ней, потому что я сказала, что есть в Саратове, в Саратовской области такой собор в Кутьино, очень красивый — он огромный, как богатырь, который среди поля чистого стоит, просто потрясающей какой-то красоты. И люди его сделали для себя, ну как и должно быть...

Т. Ларсен

— На частные пожертвования построили.

М. Ковалева

— Да, в конце, получается, XIX века — в начале XX, до революции. И, получается, что люди вот собрались — экономили, яйца не ели там для раствора, во всем себе отказывали — и все, и конец, не смогли они ходить в этот храм, потому что революция.

В. Рулинский

— То есть собор остался незаконченным?

М. Ковалева

— Он был закончен. Просто он был потом зернохранилищем. При этом сохранились фрески. Но когда я его уже встретила, когда я с ним познакомилась, то купола не было, то есть он разрушается постепенно. Сейчас потихонечку его местный священник, отец Иоанн Ковач...

Т. Ларсен

— Восстанавливает.

М. Ковалева

— Восстанавливает. Потихонечку — потому что собор, естественно, очень большой. Я почему «собор» говорю — потому что он очень большой. Хотя на самом деле, конечно, церковь. И я говорю: я хочу про него писать, про этот собор, про этот храм, потому что хочу, чтобы он восстановился. Я с этой идеей, что надо восстановить этот храм в Кутьино, я к разным людям обращалась. И мне говорили: ну ты знаешь, если вот ты про детей будешь, которые болеют, писать...

Т. Ларсен

— Никто не будет читать.

М. Ковалева

— Нет, говорят, что если будешь про детей — то мы тебе поможем.

Т. Ларсен

— А, вот что.

М. Ковалева

— А вот случилась сейчас проверочка, да, те люди, которые обещали.

В. Рулинский

— А собор, мол, мы не поможем.

М. Ковалева

— Да, потому что ну а кому он нужен?

В. Рулинский

— А что случилось дальше, мы узнаем спустя короткую паузу. Это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. У нас в студии исполнительный директор саратовского церковного фонда «Хорошие люди» Мария Ковалева. В студии Тутта Ларсен и Василий Рулинский. Если у вас есть желание поддержать фонд «Хорошие люди», это можно сделать с помощью СМС, переведя на короткий номер 3434 свое пожертвование. Нужно написать в одном слово «хорошиелюди», поставить пробел и написать сумму. Например: «хорошие люди 300».

Т. Ларсен

— С вами «Делатели» на Радио ВЕРА, я Тутта Ларсен...

В. Рулинский

— Я Василий Рулинский. У нас в гостях Мария Ковалева, исполнительный директор саратовского церковного фонда «Хорошие люди». Мария, вот получилось, что ты пришла с идеей не куда-нибудь, а именно в информационно-издательский отдел Саратовской епархии. Видимо, единственное место в Саратове, куда можно было постучаться с твоей болью по поводу строительства собора, я так понимаю?

М. Ковалева

— Ну конечно, какое еще другое место.

В. Рулинский

— Я помню, отец Нектарий как-то мне рассказывал про эту встречу и говорил, что он тогда не очень всерьез отнесся к тебе лично и к этой просьбе. И очень сильно сокрушался потом, что он как-то не очень понял серьезность твоих намерений. Потому что девушка такая, очень красивая, только что из модельного шоу-бизнес, из Парижа приехавшая...

Т. Ларсен

— С горящими глазами.

В. Рулинский

— Да, отказавшаяся от всего. Но тем не менее кто ж поймет, что она от всего отказалась, если она вот такая вся красивая, активная и хочет восстановить саратовский там в глухом месте какой-то собор. Ну да, действительно, я бы на месте отец Нектария тоже бы задумался о намерениях и серьезности девушки.

М. Ковалева

— Ну да. Еще более того, кроме того всего, что ты назвал, еще и девушка, которая через пару месяцев уехала-таки за границу.

В. Рулинский

— Еще раз в Париж.

М. Ковалева

— Да. То есть как бы достаточно чудно тоже: как бы все, храм восстанавливать и вдруг уехала. Поэтому отца Нектария мы понимаем, почему он так подумал.

В. Рулинский

— Но ты все равно, несмотря на то что он так прохладненько отнесся, так настаивала. Что там дальше было?

М. Ковалева

— Ну, собственно говоря, в этот период статья-то вышла. Статья вышла в газете, я ее помню, она очень красивая из-за фотографий. А потом, через время, еще и в журнале вышла. Ну как бы какое-то внимание было привлечено, потом еще какие-то публикации вышли в других журналах саратовских. Отец Иоанн тоже просил какие-то вещи писать, то есть для того, чтобы он где-то озвучил — то есть потихонечку какой-то процесс запускался. И может быть, самое главное, что отец Иоанн чувствовал поддержку, чувствовал, что он не один и с этим храмом, и с другим храмами. Потому что как бы он сельский священник, и тоже у него такой выбор уже зрелый был, он один с этими храмами бьется, а тут какая-то поддержка — это хорошо. Ну написала я эти статьи — это была моя главная задача как бы на тот момент. Потом я как бы задачи себе ставила — вот, я сделала все. Не подозревала, что кто-то думает, что я несерьезная, я серьезно все сделала, до конца. Я вернулась в Париж с целью довести до конца мои знакомства. Ну то что я уже рассказывала, и настоятель храма Александра Невского, отец Анатолий, вот мне с ним хотелось поговорить. Потом статья на «Правмире» вышла, какая-то достаточно простая, но для меня было дорого, то что у меня получилось с ним поговорить. И опять же вот это переплетение судеб, переплетение истории там российской и вот тех людей, которые в эмиграции оказались, как-то в нее погрузиться, это для меня было важно.

В. Рулинский

— Как появилась идея создать фонд? Это идея твоя, отца Нектария? Как она вообще родилась?

М. Ковалева

— Ну если говорить о моей лично части, то я всегда интересовалась собственно делами. Мне недостаточно было рассказывать и писать о чужих делах. То есть мне хотелось как бы поделиться, хотелось обучиться, но мне всегда хотелось что-то делать. Мне даже как-то вот плохо было оттого, что я ничего не делаю, что я как-то вот бездеятельная, и жизнь моя пройдет без плода такого конкретного — это с моей стороны. Естественно, я и читала, и изучала, что такое фандрайзинг там и так далее — то есть все вот это я тогда еще старалась узнать. А у отца Нектария более выстраданная и более реалистичная была идея и план.

Т. Ларсен

— Позиция.

М. Ковалева

— Позиция, да. К нему просто приходили люди — приходили и приходят со своей нуждой, со своей болью, — и получалось, что, по большому счету, точечная это работа была. А точечная работа, она хороша, но она настолько тяжела, потому что с каждым человеком нужно какое-то индивидуальное решение. А на самом деле есть те вещи, которые можно делать системно. Ну к примеру, приходит человек голодный — и мы его будем кормить, и я не буду приходить, уже повар будет готовить, продукты мы будем разыскивать — то есть это некая система. Эти люди приходят и говорят, что мы еще готовы свою жизнь как-то изменить, мы готовы устроиться работать — для них, соответственно, мы какое-то другое делаем и так далее. Ну под эти нужды уже какие-то конкретные проекты начали делать.

Т. Ларсен

— То есть фонд придумал отец Нектарий.

М. Ковалева

— Конечно.

Т. Ларсен

— А почему, как бы думаешь, именно тебя, как сказать, уполномочили его возглавить?

М. Ковалева

— Вот я, как сказать, не избранный — как в «Мадагаскаре», есть король Джулиан, говорит, что он самопровозглашенный. Я не самопровозглашенный, просто так получилось, что мы это начали делать, и я это начала делать, и поэтому отец Нектарий...

Т. Ларсен

— То есть так получилось.

М. Ковалева

— Ну да. После того как я отработала, наверное, года четыре, не скажу точно, в информационно-издательском отделе, я работала два года управляющей фитнесс-клуба.

В. Рулинский

— Еще одна неожиданная такая страница биографии Марии.

Т. Ларсен

— Внезапно, да. Но ты не забудь стальной пресс. Поэтому я думаю, что здесь...

В. Рулинский

— Точно, это все не случайно.

Т. Ларсен

— Здесь все равно были какие-то поэтому предпосылки.

М. Ковалева

— В общем, работая управляющей фитнесс-клуба, я должна была решать такие задачи, как выплата зарплаты тренерам. Они большие, сильные, не выплачивать зарплату опасно.

В. Рулинский

— И тут хрупкая Маша — 49,2 килограмма со стальным прессом.

Т. Ларсен

— Ну, в общем, у тебя появился нормальный такой опыт административной работы.

М. Ковалева

— Административной и, можно сказать, полевой. Потому что опять же то, с чего мы начали: работа в Москве и работа в Саратове — это две большие разницы. И у нас клуб, он был как бы создан руками нескольких человек и, можно сказать, что мы, естественно, землю каждый день твердую очень копали и на ней пытались что-то израстить. Почему еще это так сложно? Потому что у нас бизнес не очень хорошо поддерживается, и у нас все закрывается постоянно в Саратове.

Т. Ларсен

— Ну да, Саратов в этом смысле вообще какой-то город удивительный, для меня непостижимый. Потому что он может быть процветающим курортом там, не знаю, и житницей, и хабом, и чем только... но почему-то ничего не происходит.

М. Ковалева

— Да, но мы ждем. Мы же не только ждем, мы еще и делаем. Потому что, если ждать, то можно туда уплыть куда-то.

Т. Ларсен

— Конечно, хочется задать вопрос, как тебе было в Саратове после Милана и Парижа. Но ты не выглядишь человеком, который мог бы это воспринять как такой дауншифтинг, да, то есть какую-то деградацию.

М. Ковалева

— Вот понятие дауншифтинга мне очень близко. Потому что когда вот мы стали заниматься еще и бездомными, то я себя зачастую и представляла на месте этих самых бездомных. Нет, я все время об этом... не все время, периодически об этом думаю, что ну каково им. Ну таково, что в Европе...

Т. Ларсен

— Очень легко оказаться на улице.

М. Ковалева

— Даже не то. В Москве чуть сложнее бездомным, в Европе чуть проще, почему там, во-первых, теплей, во-вторых, там у бездомных есть права, у бездомных есть пособие. Например, полицейский подойдет к бездомному — он не имеет его права взять и отвести в участок, если бездомный сидит как-то и не готов идти. А у нас это же абсолютно бесправные люди. Ну вот, например, у нас есть сейчас подопечный, который он будет без гражданства, он будет без дома, без всего — потому что он цыган, из Абхазии, у него есть только свидетельство о рождении, которое тоже терялось уже миллион раз. И все что ему могут предложить — это статус, что он без — вообще без родины, без всего. Ну то есть, представляете, нет этого человека. И таких случаев очень много. И если мы видим, что в Москве в целом люди чуть лучше живут, в Европе люди тоже живут хорошо. А в Саратове люди живут совсем-совсем тяжело. И вот эта грань между, скажем, бездомностью и совсем дном, и между балансированием на этом острие бедности, да, все это очень близко, то есть можно очень легко куда-то туда скатиться.

В. Рулинский

— Да, Росстат говорит, что 20 миллионов человек живет в России за чертой бедности, и это только официальные данные. Официальные. Некоторые же, вы понимаете, да, некоторые вещи мы просто не знаем, и некоторые вещи, конечно, не озвучиваются. Поэтому на самом деле это проблема серьезная не только для Саратова. Саратов еще, мне кажется, это сколько там, миллион, да, живет? А если говорить про более маленькие города, там еще может быть хуже. И я вот как раз хотел попросить вспомнить эту историю. Поскольку мы уже тут признались в любви к фонду «Хорошие люди», поскольку мы немножко так погружены, мы знаем...

Т. Ларсен

— Мы дружим с этим фондом.

В. Рулинский

— Мы знаем про то, как начиналась эта история. Вообще меня в свое время очень сильно вот так вот тронуло про то, что некоторым людям просто не хватало даже на самые простые продукты денег, именно в храме. Вот расскажи, как это все, как вы это увидели, почему там это все началось именно с кормления?

М. Ковалева

— Как началось. Получилось так что наступила пандемия и фитнесс-клуб закрылся, потому что все фитнесс-клубы на то время закрылись. Я помогала в храме, и мы приняли решение, что нужно наш ларек продуктовый усовершенствовать и там продавать те продукты...

В. Рулинский

— Продуктовый ларек — в смысле на территории храма, просто там что-то за пожертвования продавалось, да?

М. Ковалева

— Там были пирожки, и мы решили увеличить...

Т. Ларсен

— Ассортимент.

М. Ковалева

— Ассортимент, да. Чтобы человек, который вышел из храма, который является нашим прихожанином, покупал то, что ему нужно — и так он купит это в супермаркете, — по той же цене покупал на территории храма, и это бы шло в счет строительства, в частности, потому что храм строящийся. Ну и содержание тоже, которое, как мы все знаем...

В. Рулинский

— Ну тоже требует средств.

М. Ковалева

— Да. И перед этим мы наших бабушек пытали, говорили: лекарства нужны ли вам, продукты нужны ли вам? Все у нас классно, у нас все замечательно, мы какие хотим лекарства покупаем, там хотим, мех наденем — ну, в общем, по-доброму, но вешали нам лапшу на уши, не хотели они признаваться. А когда мы этот ларек стали усовершенствовать, то мы сделали анкету — ну чтобы как-то вот более точно собрать данные. И там были вопросы: как часто вы едите мясо, как часто покупаете колбасу, может быть, сыр, молоко? — ну такого рода вопросы, чтобы понять, чем питаются наши прихожане, что покупать будут. И наши бабушки, не предполагая, что какой-то подвох в этом есть, рассказали о том, что мяса они вообще не едят — из-за того, что у них нет денег на покупку этого самого мяса. Молочное что-то — только на праздник, скажем, на Пасху. А за продуктами, которые являются базовыми, они ездят по всему городу в поисках...

В. Рулинский

— Скидок.

М. Ковалева

— Товара по красной цене, да, и макароны третьесортные, например, покупают. Вот так они питаются.

В. Рулинский

— Это выживание, конечно.

М. Ковалева

— Да. И действительно, пенсия, у кого-то она была на тот момент 8 тысяч — как на эти деньги прожить, учитывая то, что чуть ли не половина, меньше половины отдается на коммунальные услуги. Это же просто невероятно. А пожилой человек, он еще и болеет, естественно...

Т. Ларсен

— Лекарства.

М. Ковалева

— Да. И мы начали с того, что мы рассказали, что вот такая ситуация — мы не стали подводить наших бабушек, которые не хотели признаваться, просто сказали, что хотим сделать подарок к 12 июля, получается, к престольному празднику храма. И для 30 человек мы сделали такие большие на тот момент продуктовые наборы — это с бакалеей один набор, второй набор с молочными продуктами — и развезли. На тот момент это именно были развозы, потому что нельзя было тоже пожилым людям передвигаться по городу, и таким образом сразу были включены волонтеры в этот процесс.

В. Рулинский

— Это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. В студии исполнительный директор саратовского церковного фонда «Хорошие люди» Мария Ковалева. Если у вас есть желание поддержать фонд «Хорошие люди», это можно сделать с помощью СМС на короткий номер 3434. И писать нужно «хорошиелюди» в одно слово, поставить пробел и сумму. Например: «хорошиелюди 300». Волонтеры появились. И это уже было что-то, с чем можно было большему количеству людей помогать.

М. Ковалева

— Да. Ну то есть какая-то организационная структура, она нами выстраивалась с самого начала. Потому что понятно, что если мы будем вдвоем с батюшкой, то как бы все останется примерно так же. И необходимо вот именно строить — потихонечку, по кирпичику. А были соцсети Петропавловского храма, и вот в этих соцсетях мы тогда объявили сбор небольшой вот на эти продуктовые наборы. Когда мы все развезли, мы сразу людям говорили, что вы, пожалуйста, сфотографируйтесь, помашите нам, улыбнитесь. Потому что те люди, которые вот вам этот подарок сделали, они хотят увидеть вас. Они не смогли приехать, но они хотят посмотреть, какое у вас настроение. И мы эти фотографии стали выкладывать. И тогда откликнулся человек, который сделал пожертвование 200 тысяч, и мы стали —ну соответственно, мы понимаем, у нас бюджет, мы можем продолжать наше дело, уже все хорошо какое-то время. И, наверное, месяца два или три мы на эти деньги покупали продукты. Но мы сразу же увеличили количество людей, которым мы помогаем: мы взяли у Ленинского района, у соцзащиты, список нуждающихся — у нас 30 было, стало 80.

В. Рулинский

— То есть от бабушек самого храма, прихожан, перешли уже на нуждающихся всего района.

М. Ковалева

— Района. И получается, что вот у нас был такой принцип и остается, что если сделать, условно, на уровне двора какую-то работающую структуру, то потом ее масштабировать можно на район, на город...

В. Рулинский

— Это, кстати, очень важный принцип.

М. Ковалева

— Потом на область и, надеюсь, на...

Т. Ларсен

— Страну.

М. Ковалева

— Да. И потом мы начали помогать еще врачам, тоже помогали им продуктовыми наборами такими, молочными, потому что...

В. Рулинский

— Это в пандемию.

М. Ковалева

— В пандемию, да. Они там по несколько суток тоже дежурили и, естественно, питались не особенно хорошо. И им тоже была нужна поддержка. Потому что время было такое не совсем понятное и пугающее тем количеством болезней, смертей, которое было, и поэтому мы старались тоже поддерживать. Потом мы написали грант, получили грант на обучение матерей-одиночек — 96 матерей-одиночек у нас обучилось.

В. Рулинский

— Это, кстати, очень интересный проект. Потому что ему, по-моему, практически нет подобных у нас в стране.

Т. Ларсен

— А чему обучали?

М. Ковалева

— Да, чему мы обучали — дизайн, фотография, создание текстов, создание сайтов на Тильде.

Т. Ларсен

— То есть чтобы были какие-то навыки, освоив которые, можно работать на удаленке.

М. Ковалева

— Да. И учились матери-одиночки и мамы, которые воспитывают, тоже, естественно, к сожалению, тоже одинокие, у которых детки-инвалиды. Учили у нас люди, которые практикуют — то есть не просто теоретики, а те, кто зарабатывают. Например, фотограф на тот момент несколько раз в год ездил на Мальдивы, что является показателем хорошего заработка. Журналист, который обучал — это была Лена Балаян, которая сейчас в «Известиях», на тот момент во «Взгляде» она... а нет, она уже уехала, наверное, и так далее. То есть вот везде мы старались найти тех специалистов, которые нам уже были и знакомы по работе, и в которых мы были уверены. То есть вот такое хорошее попадание и вдохновение для наших матерей одиночек.

Т. Ларсен

— Которые были успешны в своем деле и могли это кому-то передать. И вы еще учили компьютерной грамоте тоже людей.

М. Ковалева

— Это чуть позже, да, следующий грант, который, получается, мы подготовили, следующий проект — это обучение пожилых людей, предпенсионного возраста, инвалидов компьютерной грамотности. Ну еще администрированию такому, на компьютере, вот звонкам, чтобы они могли работать в колл-центре.

Т. Ларсен

— На горячей линии.

М. Ковалева

— Да. То есть ну задача была какая: дать людям, которые сокращены из-за того, что они не обладают нужными навыками, которые в принципе не могут работать, потому что им здоровье не позволяет выходить — дать те навыки, которые позволят вот сейчас уже работать. Сейчас у нас несколько трансформировалось это направление, оно разделилось на трудоустройство, над которым мы сейчас, вот как над проектом, работаем особенно усердно, и второй проект, который вырос из профессионального долголетия — это обучение компьютерной грамотности, которой уже учат волонтеры.

В. Рулинский

— И потихоньку вы пришли к идее создания такого центра, куда могут все приходить нуждающиеся, да? И тут появился, я так понимаю, непосредственно центр гуманитарной помощи у вас, прямо в самом центре города.

М. Ковалева

— Да. Я с самого начала говорила, что он благотворительный центр — то есть хочется, чтобы какое-то понятие запомнилось, всегда всех поправляла и везде все исправляла, что благотворительный центр. Почему благотворительный, а не только гуманитарный — потому что там действительно еще и другие полезные вещи. И благотворительный — приятнее.

Т. Ларсен

— Скажи, а есть вот именно в Саратове какая-то своя специфика? В части там, я не знаю, тех, кому вы помогаете или в части того, как вообще выстраивается благотворительный процесс?

М. Ковалева

— В части того, как выстраивается благотворительный процесс, специфика есть, сейчас поясню. С одной стороны, мы, естественно, руководствуемся и базируемся на том, что делают люди. Например, в принципе то, как создаются бизнес-процессы, как работает дело, как работает бизнес, потому что это схожие механизмы. И если наша структура не будет работать так, как работает бизнес-структура, то она не будет устойчивой. И поэтому потихонечку еще продумываем те вещи, которые связаны именно с зарабатыванием средств, а не только вот с тем, чтобы людей подключать, хотя и это ценно, и это хочется и необходимо сохранить. То есть, с одной стороны — база, и обучение на основе того, что является общим опытом, а с другой стороны — специфика такая, что не было тех организаций, которые бы помогали системно и достаточно большому количеству людей — то есть некуда влиться, не с кем поделиться, не на кого сослаться.

В. Рулинский

— Получается, вы крупнейшая такая волонтерская организация в Саратове. Вас там сколько, 180?

Т. Ларсен

— 185 человек, волонтеров.

М. Ковалева

— Да.

В. Рулинский

— Ну для Саратова это достаточно много. Потому что вот у нас в Москве служба «Милосердие», там активных 1209 — ну представь, да, Москва, сколько здесь миллионов живет. Для Саратова 185 — это, можно сказать, ну прямо такой серьезный коллектив.

М. Ковалева

— Единственное, что есть организации, в которых тоже есть волонтеры, но вот делала проверку такую, подсчитывала, сколько, где и кто чем занимается —главным образом это, так сказать, культурные волонтеры, кто в области культуры.

В. Рулинский

— Ну да, про них сейчас, наверное, нет смысла говорить. Потому что мы же про помощь нуждающимся — вот именно в этой сфере, я так понимаю, у вас вообще нет никого.

М. Ковалева

— Есть волонтеры-медики, но опять же они — не хочу про них ничего плохого, естественно, говорить, скажу только хорошее, что они большие молодцы, что они все-таки старались помогать. Но это организация российская, а на уровне Саратова она немного детская. То есть там вот ребята, которые учатся в университете, они что-то стараются делать, но это все действительно немного по-детски получается, хотя и по-доброму, хорошо.

В. Рулинский

— Маша, вот ты, получается, кормишь бездомных на улице, там наливаешь им горячий чай, приходишь к старикам, там утешаешь вот этих матерей-одиночек, и еще получила профессию психолога — то есть у тебя вообще жизнь такая, можно сказать, насыщенная. Но я вот все-таки хотел спросить, а вот это вот модельное прошлое, оно как-то вот отдается каким-то, ну не воспоминанием, может быть, а каким-то желанием, может быть, что-то видоизменить, и как вообще оно сейчас в тебе живет, это модельное прошлое?

М. Ковалева

— Как во мне живет модельное прошлое. Ну я люблю, например, разные текстуры, сочетание разных текстур, мне кажется, это красиво.

В. Рулинский

— Текстуры — особенно для мужчин поясняю, — это про ткань.

М. Ковалева

— Не обязательно про ткань. Ну, условно говоря, вот что мы здесь видим? Мы видим тут пластик, да, вот, например, когда в большей степени в интерьере мы видим сочетание, скажем, дерева, камня, который покрашен, и видно еще тот камень, который красный, и рядом какое-нибудь, не знаю, кожаное кресло красивое — ну сочетание.

Т. Ларсен

— То есть у тебя сохранился эстетический взгляд на мир. И ежедневное созерцание бездомных, которые живут на улице, это не искажает.

М. Ковалева

— Знаете, вот на самом деле никакого следа во мне нет все-таки. Я так думала о том, что действительно я наблюдаю того, что вот сходно с той работой, которая является модельной — ничего все-таки нет.

Т. Ларсен

— Я думаю, что просто, знаешь, от противного: просто оглядываясь назад, может быть, ты понимаешь, насколько это было не твое? Или что-то такое.

М. Ковалева

— А я вот ничего того, что не было моим, и того, что как бы не я, и не делала. Так вот действительно Господь все так управил, что мне не пришлось ничего такого делать...

В. Рулинский

— Предосудительного.

М. Ковалева

— Да. Не стояла перед выбором. Может быть, что-то и было, но я за это прощения попросила.

В. Рулинский

— Получается, что, если бы в свое время ты не получила приглашения в Милан и Париж, ты бы не познакомилась вот с этой ветвью русской интеллигенции, вот с этими корнями, ветвями смыслов, которые очень важны там сегодня для тебя, да?

М. Ковалева

— С одной стороны — это да, первый момент. Второй момент — это действительно развитие культурное, потому что чем больше мы видим, как живут другие люди, и того, что такие же люди, то что они хорошие люди, они делают свое дело и делают его хорошо, и что любой человек ценен. Вот это все подкрепилось благодаря такому опыту вот этих поездок, то есть это все во мне живет, присутствует.

В. Рулинский

— Ну, Маш, вот я так понимаю, что ты видишь боль — боль людей, и сама, тебе самой знакомо это чувство. Боль — это вообще, насколько это может быть преодолено, и как оно преодолевается? Человек, который уже обрел смысл, знает, где искать ответ, но все-таки как это делать, особенно если боль такая, скажем так, непрестающая?

М. Ковалева

— Как преодолевать боль. Пожалуй, ее никак не преодолеешь, ее можно направить и как-то в ней черпать силы и обретать в ней смысл, что-то стараясь делать для тех людей, относительно которых ты эту боль испытываешь.

Т. Ларсен

— Ну у тебя есть ответ личный свой на вопрос, почему мир так несправедлив? Там как часто любят нам, христианам, предъявить люди неверующие: типа если ваш Бог такой любящий, почему дети умирают от рака, почему войны происходят на свете и так далее.

М. Ковалева

— Ну вот про детей, которые болеют — это отдельный вопрос. А по поводу того, что у нас с асфальтом, в частности, в Саратове большие проблемы, что здания разрушаются, что люди голодают — тут как бы ответ очевиден, что каждый должен на своем месте делать то, что должно, и все будет на самом деле прекрасно. Но для многих людей, для абсолютного большинства, делать что должно и делать хорошее — это не является чем-то интересным, а интересно что-то другое. Ну вот из-за этого, по большей части, вот такие мировые беды. Я прошу прощения, что я как кухонный какой-то такой рассуждатель рассуждаю на эту тему, но тем не менее, мне кажется, достаточно очевидный такой момент. По поводу детей, которые болеют, которые рождаются инвалидами — я тоже этот вопрос себе задавала: как же так, и что же мне делать, например, если у меня родится ребенок с инвалидностью? Я ходила в Свято-Софийский детский домик, когда он только открылся, и я туда ходила с этим вопросом и вот с этой болью. И в первый день, когда я туда пришла, я гуляла с мальчиком Мишей, которому сейчас уже 21 год. И когда туда я пришла, ему было 15 или 16, и мне сказали, что все, в общем, будет хорошо, только берегись, он кусается и не говорит, естественно. И вот мы с ним ходили кругами, он меня пытался укусить, я с ним разговаривала, ну как бы за него что-то, какие-то вещи проговаривала. Естественно, я была в каком-то напряжении, потому что я не хотела его еще обидеть: я вот отдергиваю руку, а вдруг он обидится на то, что я не хочу, чтобы он меня укусил? Потом, по-моему, в тот же день, может быть, я еще какое-то время и с другими детьми провела, и вот часть детей — Миша, наверное, самый спокойный, потому что он не говорит, и у него нет аутоагрессии. Аутоагрессия это называется, правильно, когда ребенок пытается себе лоб разбить, например? Вот какое-то время я провела и с теми детками в тот же день, когда они пытались себе разбивать лоб — это очень-очень больно. Я вышла оттуда, дошла до изгороди, взялась за нее и порыдала.

Т. Ларсен

— Проревелась.

М. Ковалева

— Да. Ну а потом, после того что я проревелась, чего я не советую, потому что слезы вообще не найдешь никакой правды, и они скорее разрушительны, тогда как-то вот я не могла справиться. Потом какой-то ответ утренний... утренний — действительно ответ, внутренний ответ, он пришел, что это не наказание никакое, это вот так вот. И это нужно принять и перед этим нужно смириться. Если у меня родился ребенок с инвалидностью, то это не будет наказанием, это, напротив, будет счастьем, и счастье — вообще оно в жизни есть в любой. И опять же это видно из жизни наших подопечных, которые живут порой настолько грустной жизнью, ну вот с точки зрения большинства людей. Например, вот была у меня знакомая, друг, можно сказать, даже подопечная, к которой я ходила еще до «Хорошие людей» и помогала ей делать зарядку. У нее было Паркинсона, а муж уходил на службу, а с ней нужно было находиться, а иначе она окаменела и погибла бы. Не знаю, любой ли случай болезни так развивается, но это было так. И это было тяжело, потому что в какой-то момент она не могла говорить, она не могла сходить в туалет. Но она была благодарна, оттого что я приходила, приходили другие люди, и у нее были настолько благодарные глаза. И как только вот ей становится лучше — она тут же старалась идти на кухню (мне нужно было ей помогать, вот так за руки держать, она вот так на носочках шла) и она старалась меня накормить тут же. Ну, в общем, я ее очень люблю. Ее не стало три года назад, но она пример благодарности и полной, замечательной, хоть и трагичной жизни. Поэтому даже если человек болеет, это не значит, что он наказан, он обречен. Он может хорошую жизнь прожить. Ну я думаю, так.

Т. Ларсен

— Ты говорила, что в начале своего пути, когда ты начала зарабатывать деньги, тебе хотелось ими делиться и ты делала добрые дела с помощью этих денег, но все равно ощущала пустоту. А ты помнишь, в какой момент ты ее перестала ощущать?

М. Ковалева

— Так, я сейчас вспомню. Получается, что вот с того момента, собственно говоря, когда я поняла, что у любого дела есть глубинный смысл, и любое наше дело, оно небезразлично для Бога, в тот момент для меня любое дело наполнилось смыслом. Конечно же, я спотыкаюсь, конечно же, я об этом забываю, но вот любую важную для нас вещь нужно актуализировать в своем сознании — ну собственно, да, в молитве, когда мы читаем, в том числе те вещи, которые для нас наиболее важны, мы актуализируем. Ну вот то есть получилось, что так. До этого я могла что-то делать, но мне казалось, что все равно все обречено. А после того, как я поняла, что в любом деле есть Господь — все, обреченность, она ушла.

В. Рулинский

— Очень хорошая нота. Спасибо большое, Мария, за этот очень глубокий и по-настоящему важный разговор о главных смыслах. Это была программа «Делатели» на Радио ВЕРА. Если у вас есть желание помочь фонду «Хорошие люди», то это можно сделать с помощью СМС, переведя на короткий номер 3434 ваше пожертвование — нужно написать слово «хорошиелюди» в одно слово, поставить пробел и написать сумму. Например: «хорошие люди 300». Номер 3434. Это была Тутта Ларсен...

Т. Ларсен

— Василий Рулинский...

В. Рулинский

— И у нас в гостях была Мария Ковалева, исполнительный директор фонда «Хорошие люди» в Саратове.

Т. Ларсен

— Вот такие они, «Хорошие люди» — настоящие хорошие люди.

М. Ковалева

— Спасибо большое.

В. Рулинский

— До свидания.

---

Все выпуски программы Делатели

• «Поддержка детей с инвалидностью». Протоиерей Андрей Савенков
• «Социальная помощь людям в зонах военного конфликта». Наталья Савина
• «Помощь страдающим разного рода зависимостями». Роман Прищенко