Поделиться
Джон Толкин и Эдит Бретт
В наши дни мало кто не знает английского писателя Джона Толкина, автора книги «Властелин колец». И мало кого из читавших его произведения оставила равнодушным история любви эльфийской принцессы Лютиэн и Берена, обычного человека. Возможно, рассказ о трудностях, которые встретили книжные персонажи, трогает именно потому, что их прообразами послужили живые люди. Сам Толкин в своих книгах перевоплотился в сурового воина Берена, который ради любви готов на любой подвиг, а жена писателя Эдит стала прекрасной эльфийкой, которая ради возлюбленного отказывается от сказочно длинной жизни.
Они встретились, когда Джону Толкину исполнилось шестнадцать, а Эдит Бретт – девятнадцать. Оба были бедными сиротами, и обоих связывали обязанности перед опекунами. Джон должен был поступить в Оксфорд, Эдит – выйти замуж за человека, которого ей выберут родственники. Однако их объединяло прежде всего не сходство внешних жизненных обстоятельств, они подружились, найдя друг в друге родственные души.
Джон с первого взгляда влюбился в девушку «с длинными, тёмными волосами, глазами, как звёзды, и мелодичным голосом». Но завоевать Эдит было непросто. Она была старше на целых три года – в молодости это кажется невероятным препятствием. А ещё она мечтала о карьере пианистки, которая по представлениям тех лет была несовместима с жизнью семейной, добропорядочной женщины. Джон не сдавался, и скоро они признались друг другу, что могут жить только вместе…
Опекун Толкина, католический священник Френсис Морган, узнав о тайных встречах Джона с девушкой-сиротой без определённого будущего, пришёл в ужас. Эдит казалась ему авантюристкой, которая решила обольстить невинного юношу. Опекун запретил Джону не только видеться с ней, но даже вести переписку. Родственники Эдит тоже не обрадовались выбору своей воспитанницы. По их мнению, Джон был чересчур молод и не подходил на роль хорошего мужа.
Переживая разлуку с любимой, Толкин провалил первые экзамены в Оксфорд, чем рассердил опекуна. Тогда Френсис Морган поставил перед подопечным жёсткое условие: Джон должен был поступить в университет и не писать Эдит ни строчки до своего совершеннолетия, то есть до двадцати одного года. Юноша был вынужден пообещать, что так и будет. Но, не желая так просто сдаваться, он подолгу стоял на улице, где могла пройти Эдит.
Скоро их разделило огромное расстояние – Бретт отправили в другой город к дальней родственнице. Целых три года Джон не знал, что с ней, как у неё здоровье, не вышла ли она замуж. Но не было ни минуты, чтобы он не думал о ней. В тот же день, как ему исполнился двадцать один год, он написал любимой письмо. Эдит была уверена, что юный поклонник давно забыл о ней, и поэтому сильно удивилась, когда наконец-то получила от него весточку. И засомневалась – не обман ли это? Кто знает, как за три года изменился тот мальчик, которого она помнила?
Получив ответное письмо, Джон понял, что через переписку ничего не решить. Поэтому уже через неделю после совершеннолетия он поехал к Бретт и предложил ей руку и сердце. Девушка, в душе которой до сих пор горела любовь, не отказала ему.
Но их злоключения ещё не закончились. Эдит принадлежала к англиканской церкви, а Джон – к католической. Представители этих двух конфессий плохо ладили между собой, и родственники Эдит разорвали с ней все отношения, как только она объявила, что выходит замуж за католика. Девушку это не сломило. Однажды она уже отказалась от карьеры пианистки ради любви, и теперь снова выбрала любовь и семью.
Пара смогла пожениться только в 1916 году, за несколько месяцев до того, как Джона отправили на фронт. Он пережил страшную битву на реке Сомме и вернулся домой, к жене, как только закончились боевые действия.
С тех пор жизнь супругов потекла спокойно и счастливо. Супруги не расставались до старости, пока не умерла Эдит. Они ценили каждое мгновение, проведённое вместе. А Джон Толкин описал переживания своей юности в истории о Берене и Лютиэн, которая заставляет сжиматься сердца читателей уже много лет подряд.
Сказ о том, как Владимир Даль словарь составлял
Поделиться
Многие знают имя Владимира Ивановича Даля как составителя «Толкового словаря живого великорусского языка», а некоторые имеют эту книгу в своей библиотеке... Я же хочу рассказать пару историй о том, как Владимир Иванович свой словарь создавал. Начну с того, что Даль по первому образованию — морской офицер, мичман. Прослужив 6 лет на корабле, он решил сменить род деятельности и... — выучился на медика. Став хирургом, Владимир Даль участвовал в русско-турецкой войне 1828-29 годов в качестве полевого врача. И если мы с помощью фантазии перенесёмся в то время и в место его службы, то увидим удивительную картину: возле госпитального шатра стоит верблюд, навьюченный мешками. А в мешках — исписанные Владимиром Далем листки. Здесь, в этих свитках — настоящее сокровище: слова, пословицы, сказки и прибаутки, собранные военным врачом в беседах с простыми служаками. Очарованный с юности красотой и меткостью русской речи, общаясь с матросами и солдатами, Владимир Даль записывал забавные сюжеты и не знакомые ему русские слова. В пору врачебной службы его записи составляли уже немалый объем. Поэтому начальство и выделило ему для перевозки верблюда. Правда, Даль чуть не потерял все свои богатства, когда верблюд внезапно попал в плен к туркам. Но обошлось — казаки отбили. Так вот получилось, что гордый корабль пустыни возил на своём горбу бесценное русское слово.
В течение жизни Даль записывал не только слова, но и сказочные сюжеты. В итоге его увлечения появилась книга сказок. Будучи в Петербурге, с экземпляром этого издания Даль направился прямиком... Ну конечно, к Пушкину! Там, у поэта дома они и познакомились. Пушкин сказки похвалил. Но более всего восхитился он далевским собранием русских слов. Особенно понравилось Пушкину слово «выползина» — сброшенная змеиная шкурка. Так Александр Сергеевич впоследствии и стал в шутку называть свой сюртук. Именно Пушкин уговорил Даля составить словарь. Благодаря этой встрече мы можем держать в руках словарь Даля, погружаться в стихию живой русской речи того времени и пополнять свой лексикон интересными словами. Например, узнать, что такое «белендрясы» и «вавакать, «мимозыря» и «жиразоль».
Приятного чтения, друзья!
Автор: Нина Резник
Все выпуски программы: Сила слова
Григорий Суров
Поделиться
В конце XIX-го — начале ХХ века врачи-офтальмологи, специалисты по глазным болезням, были в России на вес золота. Один из представителей этой редкой в то время специализации — Григорий Иванович Суров, окулист из Симбирской губернии — посвятил жизнь тому, чтобы сделать офтальмологию доступной для всех.
Уже в старших классах гимназии Григорий решил стать врачом. В 1881-м он успешно сдал вступительные экзамены на медицинский факультет Казанского университета. Первым местом работы Сурова была уездная больница в городе Спасске Казанской губернии. Там Григорий Иванович впервые обратил внимание, как широко распространены среди крестьян глазные болезни. У каждого второго пациента наблюдалась трахома — инфекционное заболевание, которое передаётся через предметы гигиены — например, полотенца, а распространителями являются мухи. Свои наблюдения и неутешительные выводы Суров записывал в дневник: «Эти болезни у нас в России распространены вследствие бедности, невежества, и малодоступной медицинской помощи». Офтальмологи, как уже говорилось, были в те годы большой редкостью. Поэтому Григорий Иванович решил специализироваться именно в этой области. За несколько лет работы в Спасской больнице он получил богатый практический опыт. Затем некоторое время Суров служил военным врачом. И опять же, занимался на этой должности преимущественно офтальмологией. В 1902-м он поступил в Петербургскую Военную Медицинскую академию — «для усовершенствования в медицинских науках по глазным болезням». Там с успехом защитил докторскую диссертацию.
А в 1906-м году Григорий Иванович вновь приехал в город Симбирск. Его назначили заведующим военного лазарета. Офтальмологического отделения в нём не было. И Суров его открыл. Сразу же к «глазному доктору» потянулся народ. «Главный контингент из страдающих болезнями глаз — крестьянство и необеспеченный рабочий люд», — отмечал Суров. С таких пациентов денег за лечение доктор не брал. Наоборот, помогал из собственного кармана — на лекарства, на изготовление очков. Вскоре Григорию Ивановичу удалось убедить местные власти выделить средства на глазной стационар в 50 коек. В 1911-м году стараниями Сурова в Симбирске открылась школа-приют для слепых детей.
А через несколько лет Россия стала Советской. Григорий Иванович не уехал за рубеж. Остался служить своей стране. В те годы о деятельном докторе нередко упоминали в прессе. Вот, например, как в 1923-м описывала его работу симбирская газета «Красный путь»: «Летом в разных районах губернии можно было увидеть фургон, в котором ехал доктор Суров. Он ездил обследовать сельское население. Оказывая помощь, он переезжал из села в село». После таких поездок и работы в госпитале, Суров принимал пациентов ещё и на дому, по вечерам. Симбирский учитель Алексей Ястребов в своих воспоминаниях писал: «Проходя по Беляевскому переулку, я вижу дом. И знаю: вечером у этого дома будет толпиться народ, потому что здесь живет замечательный врач, друг народа Григорий Иванович Суров».
Простой народ искренне любил своего доктора. Когда в 1920-м году большевики осудили Сурова и приговорили к году тюрьмы за то, что он взял на работу в госпиталь бывшего белогвардейского офицера — нищего больного старика, горожане встали на его защиту. Испугавшись волнений, власти восстановили доктора в правах. Впоследствии Григорий Иванович получил высокое государственное признание: в 1943-м году ему было присвоено звание Заслуженного врача РСФСР, а в победном 1945-м — орден Трудового Красного Знамени. Но не ради наград трудился доктор Суров. Однажды в своём дневнике он написал: «Я смотрю в мир глазами тысяч людей, которым помог избавиться от страданий».
Все выпуски программы Жизнь как служение
21 ноября. О пшенице и плевелах
Поделиться
В 13-й главе Евангелия от Матфея есть слова Христа: «Чтобы, выбирая плевелы, вы не выдергали вместе с ними пшеницы, оставьте расти вместе то и другое до жатвы».
О пшенице и плевелах, — епископ Тольяттинский и Жигулёвский Нестор.
