Поделиться
Госпиталь Петербургской Свято-Георгиевской общины сестёр милосердия был переполнен. Шла Первая Мировая война, и с её фронтов каждый день прибывали сотни раненых. Возле окна лежал рядовой, поступивший в госпиталь неделю назад с тяжёлым ранением. Солдат потерял аппетит, совсем ничего не ел и пребывал в удручённом расположении духа.
В палату вошёл доктор — мужчина средних лет в круглых очках на умном, интеллигентном, приветливом лице и сединой в аккуратной острой бородке.
— От еды отказывается, — кивнув в сторону рядового, шёпотом озабоченно пожаловалась доктору сестра.
Врач подошёл, слегка похлопал больного по плечу и участливо спросил:
— Голубчик, ну неужели ты совсем ничего не хочешь? Может, чего-нибудь да поел бы?
Раненый, увидев добродушно-встревоженные глаза врача, вдруг улыбнулся и тихо проговорил:
— Эх, сейчас бы свиных ушек жареных ...
Лицо доктора просияло. Он тут же дал денег на покупку продуктов, и всего через каких-то полчаса блюдо было приготовлено и подано солдату. С этого момента рядовой стремительно пошёл на поправку.
Доктора звали Евгений Сергеевич Боткин — представитель знаменитой врачебной династии, доктор медицинских наук, он считал любовь и неравнодушие к пациентам неотъемлемой частью лечения. Своих студентов в Военно-медицинской академии Боткин призывал иметь открытое сердце и учиться тому, как стать полезным человеку.
Сам Евгений Сергеевич с успехом постиг эту науку. Работу в академии он совмещал с должностью главного врача в Свято-Георгиевской общине, и на этом посту отказался от жалованья в пользу госпиталя, а работал при этом за троих. В Русско-Японскую войну добровольцем ушёл на фронт, вытаскивая раненых с передовой. Во время Первой Мировой в своём царскосельском особняке Боткин разместил военный лазарет.
В апреле тысяча девятьсот восьмого года Евгений Сергеевич по желанию императрицы Александры Фёдоровны был назначен лейб-медиком Императорского двора и личным врачом Царской семьи. И императорская чета, и великие княжны, и цесаревич очень скоро всем сердцем к нему привязались.
В феврале тысяча девятьсот семнадцатого года в стране произошёл государственный переворот. У власти встало Временное правительство; императора Николая Второго и его семью арестовали и собирались отправить в Сибирь. Вместе с Романовыми паковал чемоданы и доктор Боткин. Первого августа тысяча девятьсот семнадцатого года он вместе с императорской семьёй отправился в далёкий Тобольск. И в ссылке продолжал заботиться о ближних, даже конвою не отказывая в медицинском осмотре и лечении.
В октябре семнадцатого власть перешла к большевикам. Царскую семью перевезли в Екатеринбург. Боткину предложили уехать, но верный лейб-медик отказался оставить императора. Положение арестантов значительно ухудшилось. «Поддерживает только молитва и горячее безграничное упование на милость Божию», — писал Боткин в те дни.
В начале июля тысяча девятьсот восемнадцатого года доктора вызвали в штаб охраны арестованной Царской семьи и неожиданно снова предложили покинуть Императора. «Это последнее предупреждение», — равнодушно сказал человек в чёрном кожаном плаще, и Евгений Сергевич понял, что дни Царя, а вместе с ним и его самого, сочтены. Но даже перед лицом смерти он не захотел бросить Николая Второго и его семью. «Видите ли, я дал Царю честное слово оставаться при нем до тех пор, пока он жив» — ответил тогда Боткин. И слово своё сдержал.
В июле тысяча девятьсот восемнадцатого в подвале Ипатьевского дома в Екатеринбурге доктор Боткин был расстрелян вместе с царской семьёй. Выдающийся врач и скромный, добрый человек совершил подвиг истинного христианского милосердия. В две тысячи шестнадцатом году Русская Праволавная Церковь прославила Евгения Сергеевича Боткина в лике своих святых.
