Поделиться
В программе "Светлый вечер" мы беседовали с главным редактором журнала "Православная беседа" Валентином Лебедевым.
В день славянской письменности и культуры мы говорили об этом празднике, о 25-летии журнала "Православная беседа", о темах, которые поднимались в журнале, изменился ли взгляд в обществе на эти темы, особенно к теме семейных ценностей.
______________________________________
К. Мацан
— Здравствуйте, дорогие друзья! Это «Светлый вечер» на радио «Вера». В студии Константин Мацан. И сегодня этот «Светлый вечер», этот час светлого вечера с нами проводит Валентин Лебедев — главный редактор журнала «Православная беседа». Добрый вечер, Валентин Владимирович!
В. Лебедев
— Добрый вечер, Христос Воскресе, Константин!
К. Мацан
— Воистину Воскресе!
В. Лебедев
— Христос Воскресе, дорогие радиослушатели!
К. Мацан
— Да, Воистину Воскресе! У нас эти пасхальные дни продолжаются до Вознесения, и мы приветствуем друг друга этим радостным возгласом.
В. Лебедев
— Обязательно, всегда и везде, да.
К. Мацан
— Знаете, что случилось? Христос Воскрес.
У меня в руках номер Вашего журнала «Православная беседа», на котором написано: «Нашему журналу 25 лет». Я Вас поздравляю с юбилеем, он в этом году у Вас.
В. Лебедев
— Да, спасибо. Да, да.
К. Мацан
— И неслучайно мы собрались сегодня — сегодня у нас тоже большой праздник, День славянской письменности и культуры, День памяти святых просветителей славянских Кирилла и Мефодия.
В. Лебедев
— День тезоименитства святейшего патриарха Кирилла — красный день в церковном календаре, это тоже праздник.
К. Мацан
— Да, нашего предстоятеля мы поздравляем, безусловно, и всех Кириллов тоже. И всех Мефодиев, кстати, тоже.
И связка, на мой взгляд, очевидная — старейший, один из первых, если не самый первый журнал, как Вы его позиционируете..
В. Лебедев
— Ну, он самый первый.
К. Мацан
— ...православное издание такое в новой России, явно культурный артефакт, культурное явление. И мы сегодня говорим, в этот День славянской письменности и культуры, о тех темах, которые на его страницах возникают, и темах важных, темах, которые нас касаются. И вот на страницах юбилейного номера изображена очень миловидная православная женщина в платке, красивая, прекрасная фотография, чудесная белозубая улыбка, ясные глаза — словом, просто глаз радуется.
В. Лебедев
— Православная красавица.
К. Мацан
— Да, православная красавица, безусловно. Я бы просто сказал — красавица, потому что красота — она либо есть, либо ее нет, она такая и конфессиональная
В. Лебедев
— Ну, все-таки она, согласно Достоевскому, девушка с пасхальным яйцом, которое не очень заметно, правда, — она именно обладает, является носительницей благообразной красоты.
К. Мацан
— Что это такое? Чем это отличается от просто красоты?
В. Лебедев
— От просто красоты? Это та красота, которая должна спасти мир. Не все всегда понимают, о чем идет речь. Это не красота, скажем уж, сразу так, в империи-то блудницы Вавилонской, то есть это не культура — вот мы сегодня День славянской письменности и культуры... Ну, такая внешне прекрасная, как обложка глянцевого журнала, но безблагодатная. А красота, наполненная добром. Добром настоящим, добром, которое является исполнением — ну, с большой если уж буквы тогда мы тут говорим власти, на радиостанции «Вера», не где-то, а наполненной евангельской жизнью. Вот у этой девушки вот этот образ, как кажется мне и тем, кто делает эту обложку, нашим сотрудникам, вот мы видим такое сочетание: это современная, это красивая, но это благообразная молодая женщина.
К. Мацан
— Вы сразу много слов красивых и, может быть, не до конца понятных в контексте разговора употребили. Вы сказали: «Это не красота глянцевой обложки, которая безблагодатна». Вот что значит «благодатная красота»? То есть мы говорим о внутренней красоте, которой порождается внешняя?
В. Лебедев
— Это понятие о внутренней красоте. Я вот еще раз повторю: когда мы пытаемся разгадать загадки: что же есть, например, тайны беззакония — очень часто, в связи с разными социологическими
К. Мацан
— Хорошее начало, оптимистическое!
В. Лебедев
— Ну, есть у нас же ведь такое известное из отечника(?) святителя Игнатия Брянчанинова речение, прямо касающееся женщин. Смотрит в Александрии молодой монах, ученик на проходящую мимо красивую женщину — блудницу, на самом деле, — и говорит: «Учитель, ну почему вот порок так красив?» Он говорит: «Он не красив, он рядится в красивые одежды». Вот что я имел в виду.
И вопрос этот не случаен, потому что мы, собственно, об этом 25 лет-то, с весны 1991 года... Ну, не только об этом, но частью и об этом — что касается жизни той же самой женщины (ну, имеется в виду, условно), изображенной на обложке, ну, и других таких же ситуаций каких-то, связанных и с воспитанием, и с отношениями какими-то межчеловеческими
К. Мацан
— Вот смотрите, это важно, и 25 лет — большой срок еще и вот в каком плане. Я допускаю (я этих времен почти не помню, я был совсем маленький тогда — в начале 90-х), но допускаю, что тогда, конечно, любые слова, ну, скажем так, о православной семье (возьмем вот эти какие-то термины просто устоявшиеся в кавычки), об устроении семьи в евангельском духе, в духе христианской религии, православной христианской религии, были чем-то новым, чем-то шокирующим, чем-то, может быть, к чему стремились, чего не знали и чего хотели узнать. А сейчас, спустя 25 лет, я уже, как ведущий, вынужден выражение «православная семья» брать в кавычки, потому что немножко неловко. Ну, сейчас начнется, там: «Жена да убоится своего мужа», «Должно быть много детей, иначе никак», и так далее, и тому подобное. «Иначе не спасешься». Женщина — в платочке, а мужчина — такой лесоруб, приносит мамонта, добывает, живут в деревне, на земле, и так далее. И это не то чтобы все неверно...
В. Лебедев
— Ну да — батюшка бывший физик, но сейчас строгает рубанком.
К. Мацан
— Это не то чтобы все неверно, но, наверное, все-таки как-то стилистически, эстетически нам сейчас трудно именно в этом контексте об этом серьезно рассуждать. Как для Вас изменилась за 25 лет вот эта тема — семья?
В. Лебедев
— Ну, Вы знаете, на самом деле, если так вот... У нас такой вопрос тоже даже как бы существенный, журналистский... Вот Вы — радио «Вера», я — журнал «Православная беседа», и я сейчас задумался, как ответить. То, о чем мы сейчас говорили в преамбуле, все это существует, и я по этому поводу пару слов тоже скажу. Что касается изменения темы для нас, то есть для нашего журнала, наверное, не изменилась — семья-то остается семьей. И атак на семью новых, в отличие от конца советского периода... Он же был простой, сейчас атак больше. Прост чем? Энтузиазма было — кстати, я вот несколько в сторону — больше. Да, вот эта проповедь православия в форме субкультуры начала ХХ века — все это тогда присутствовало: и отъезд в деревню, и чайник на углях. Я помню, рассказывала одна женщина, что теперь время подчинено ей, поэтому нечего тут электрические утюги-то заводить — надо угли с утра разводить. В этом есть, конечно, какой-то смысл. Но со многими детьми, которым, так сказать, вверено было, ну, и нашими предками, и обращениями людей, рожать, хотя брак состоит не только в чадородии — мы можем об этом поговорить отдельно, у нас неверно представляют себе те же женщины. Ну, видите, у нас все в разных отступлениях бесконечных.
К. Мацан
— Ну тема огромная потому что.
В. Лебедев
— Огромная, огромная. Даже не знаю, на чем сосредоточиться.
Так вот, конечно... Тогда ведь что было? Большой энтузиазм везде. Ну, голод страшный, воцерковление. Восполнялись различные несуществующие структуры в Церкви и пребывающие в таком, конечно, состоянии-то достаточно зачаточном. Образовывались, скажем, воскресные школы, появились первые гимназии. Да просто восполнялись... Восполнялось духовенство, предположим, из тех же современных людей. Образовывались те самые православные семьи — несколько такие экзотические, как мы думаем. На самом деле, действительно православные. Многие дали вот прекрасных детей сейчас и внуков. У нас есть такой отец Александр Ляшенко, известный человек — он тоже наш и автор, и участник передачи, которую я веду, кстати, на радио «Радонеж» по поводу семьи, любви, она называется «Любовь и верность». У него 12 детей, например, и 39 внуков на данный момент. И в целом они православные люди.
Или дети покойного отца Глеба Коляды — все сугубо православные люди. Это и монахи, и священники известные. Но это не тема... Так что не все так было уж просто картинно.
Сейчас столкнулись с другим, Вы правильно говорите. Вот тогда что нужно было побороть? Нужно было побороть жизнь бабушки и мамы (хорошо, между прочим, если мама не оставляла) в неполной советской разведенной семье, потому что сначала разводов было меньше (ну, если мерить по поколениям), несмотря на фактические браки в 30-х годах. Вот потом, скажем, люди, которые сейчас... Ну вот ветераны войны, которые сейчас покойные, в основном, или живые, — вот у них разводов было меньше. А у их детей — в основном разводы. Это маленькая кухня (хорошо, если она есть), рассчитанная, кстати сказать, на одного внука, на ребенка. Это бабушка с дедушкой. Вот и все. Ведь на самом деле демографический кризис, о котором сейчас говорят, у нас почему-то все сваливают на новый период, на демократию. Как-то выросли уже люди (вот как Вы сказали — «я вырос») и думают: «Да, это, наверное, вот эти демократы»... Нет, я сам человек правых убеждений, поэтому... «Все развалили! Ни семьи, понимаешь, и улицы разбиты»... Улицы были разбиты как раз раньше!
К. Мацан
— Ну, я этого не говорил, в эту сторону даже не предлагал Вам идти.
В. Лебедев
— Нет-нет, не Вы. Я говорю, что молодые люди (а они уже взрослые люди) считают, что, например, демографический кризис родился вот сейчас, вот в эти какие-то последние как раз 25 лет. Ничего подобного! Если обратиться к специалистам, то он зародился в 60-е годы нашего — ну, теперь прошлого века. Вот я о чем хочу сказать.
К. Мацан
— Валентин Лебедев, главный редактор журнала «Православная беседа», сегодня проводит с нами программу «Светлый вечер». Итак, продолжаем. И эти корни этого кризиса?..
В. Лебедев
— Тут надо было, когда православные люди захотели, и это хорошее желание, вот преодолеть эту ситуацию. Ну что такое — вот я говорю — не то, что без папы неполная семья, но и без мамы, которая находится в поисках мужа, уж так прямо скажу, наверное, если оставляли ребенка бабушке — там, мальчика. Когда спрашивали: «С кем растешь?» — «С дедушкой, с бабушкой». Вот все. Редко с мамой. Ну, иногда — «с мамой». И тогда, конечно, воцерковляющиеся люди пытались и создали некоторые вот эти большие семьи. И, надо сказать, ведь на самом деле...
К. Мацан
— То есть... Я Вас перебью, просто хочу уточнить для себя: то есть тогда, скорее, стояла задача просто утвердить какую-то хотя бы просто даже светскую норму — что должны быть и папа, и мама, что это ненормально, когда мама одна?
В. Лебедев
— Папа, мама и не один ребенок.
К. Мацан
— Что даже просто это уже, может быть, вопрос не какой-то религиозной мотивации, а просто здравого смысла для семьи: в семье должны быть папа, мама и, желательно, не один ребенок, потому что тогда лучше жизнь!
В. Лебедев
— А религиозная мотивация — она есть основа здравого смысла. Ведь деторождение связано с традицией, в основе которой лежит религиозное самосознание того или иного народа. Ну, не обязательно даже христианского, как вот мы видим сейчас, скажем, на Востоке. И мы видим, что в Европе рождаемость крайне слабая. С тем, что приходит что? — омерщвление, как мы говорим. Ну, действительно, на Западе оно существует. Вы знаете, сколько рожают детей во Франции? Их не рожают вообще. Дело в том, что существует норма: 2,6 ребенка (ну, такая статистическая — так звучит странно — «2,6») на двух родителей. Вот у нас сейчас, между прочим, ничего хорошего тоже нету — 1,5. Вот отец Дмитрий Смирнов...
К. Мацан
— Ну, звучит даже несколько чудовищно.
В. Лебедев
— Чудовищно. Отец Дмитрий Смирнов, который член редколлегии нашего журнала с первых дней и который возглавляет ее на данный момент, ну, и много вообще посвятил воспитанию, образованию — все эти годы, не только этому, но и военному делу, конечно, и многому другому, но возглавляет Патриаршую комиссию по материнству и детству, — он как-то, когда я привел эти цифры (это было не так давно), сказал: «Да вообще уже приближается к 1,3». Вот, понимаете?
В то же время те православные люди, о которых мы сейчас говорим, все-таки имеют даже не одного ребенка — ну, если могут. Ну, мало ли, там — кто-то болен... Вот все-таки не одного. Может быть, не шестерых... Но и шестерых тоже — ведь сейчас я тут же вспомнил примеры некоторых наших достаточно молодых... Ну, достаточно молодых — я имею в виду, 40 лет, предположим, для родителя, у которого много детей. Ему же не может быть 18, правильно?..
К. Мацан
— Ну, хорошо. А 25 лет назад была такая... был понятен контекст: наследие советской семьи — мама, разведенная, скорее всего...
В. Лебедев
— Она несостоятельна, да.
К. Мацан
— Да. На которую нужно было посмотреть по-христиански и показать норму — вот на фоне, наверное, не-нормы.
В. Лебедев
— Да.
К. Мацан
— Сейчас 25 лет прошло, общество меняется. Ну, рискну сказать, что Церковь возродилась и уже, ну просто по цифрам, стало больше верующих в обществе. Каков контекст для Вас сейчас — в теме семейной именно?
В. Лебедев
— Да... Ну, это касается не прямо того, о чем мы говорили, потому что все-таки вопрос с рождаемостью как был, так и остается, надо сказать, важным. Сейчас главное, если говорить про наш журнал или нашу деятельность, это настоящее религиозное воспитание.
Во многом религиозное воспитание — ну, это я так думаю... Не только я, но некоторые собеседники, скажем, некоторые авторы наши, конечно, журнала. А это, в общем, известные люди — это и педагоги христианские, это писатели, священники. Считают, что вот эта система образования и воспитания за 20 лет оказалась не очень совершенной.
Вот посмотрите, что происходит. Ведь те же родители, мальчики и девочки, они вырастают. То есть они были маленькими, теперь они выросли. Ну, понятно, что каждый человек — и ребенок, и дедушка, если жизнь проходит совершенно нормально. Он же — и муж, и женщина, он же — отец и мать. Но вот смотрите: мальчики, которые вместе с родителями — о которых Вы вспомнили, в 90-е годы, когда журнал вышел , — наполнили первые воскресные школы (теперь они, конечно, совершеннее, их больше), из них две трети являются нецерковными людьми.
К. Мацан
— Сейчас уже, повзрослев?
В. Лебедев
— Да, повзрослев. Причем, это происходит — вот обратите внимание — так, где-то к 10-му классу. Вот, значит, воскресная школа, походы с мамой (независимо, какая семья — там, с папой она или с мамой) в церковь, а потом...
К. Мацан
— Это проблема, которая волнует, мне кажется, все родителей таких церковных...
В. Лебедев
— ...девочки остаются, в большинстве своем...
К. Мацан
— И мне, как родителю, у которого когда-нибудь будет подросток, и я думаю...
В. Лебедев
— Вы столкнетесь с тем же, да-да-да!
К. Мацан
— ...что меня ждет...
В. Лебедев
— Как только мальчик, так из трех мальчиков один становится православным активистом (это действительно так), вот уж совсем такой человек. Ну, поступает в какое-нибудь учебное заведение (теперь много, слава Богу — не только специальные, но и около, ну, разные). А другие исчезают. Нет, они не являются богоборцами, конечно, вот я так... Не только я — что значит я?..
К. Мацан
— Ну они охладевают...
В. Лебедев
— Изучаешь, смотришь, там — на Пасху, конечно, он придет. Но это почти то же, что и навстречу из мира — они тоже придут на Пасху, если храмов хватит. Вот будет, слава Богу, осуществлена программа строительства новых храмов в Москве — они будут наполнены отчасти этими людьми. Да, скажем, сегодня зашли, завтра обратились — это другой процесс, другой страны. А наши-то почему уходят? Вот почему. Вот вопрос, который...
К. Мацан
— А как этого избегать?
В. Лебедев
— Я пытался задать этот вопрос... Когда мы говорим о тех же наших успехах — о воскресных школах, действительно, об учебных заведениях различных, духовных училищах, ну, или, скажем, таких вот — теологические факультеты появляются, пытаются много лет уже с разным успехом внедрить основы православной и иных культур... Ну, возможности есть. Званых-то много, и есть куда прийти. А результат один.
И вот ответ-то такой, что, наверное, в корне, сказал один умный священник, надо менять — и родитель тоже, конечно, и преподаватель тоже в тех же школах, — сам курс, саму систему, само отношение сегодня.
Дело все в том, что родители и школа не замечают — ну, это как резюме, чтобы нашим радиослушателям было понятно, о чем речь, иначе мы будем говорить всегда. Как изменяется, ну, то, что в высоком смысле называется «мировоззрением»
Почему сказка? Ну потому что, ну, посмотрите, в свое время, я помню, занимался издательской деятельностью, работал в отделе религиозного образования, у нас была Ассоциация православных издателей, и вообще только намечалось тогда, что издавать, — никто не знал. Вот в 1991 году еще не знали, что вообще издавать в наших православных изданиях. Помню, мы список составляли, в том числе и книг педагогических, и книг, связанных с теми же проблемами брака и так далее, воспитанием. Так вот тогда к нам поступали в порядке помощи детские Библии. Надо сказать, что это было... Ну разрывали просто...
К. Мацан
— Такие синего цвета. Мне кажется, у всех было.
В. Лебедев
— Синего цвета! Синего цвета!
К. Мацан
— Вот у меня была такая.
В. Лебедев
— Это очень массовая была, правильно совершенно Вы помните, кстати! Совершенно верно, синего цвета!
К. Мацан
— Читал — ничего не понимал, но читал. Мама сказала почитать — я читал.
В. Лебедев
— Почитал. Синего цвета. Это массовые уже поставки. До этого были, знаете, такие толстые... Такое сербское, по-моему, издание — оно почти взрослое. Оно как бы очень хорошо, как казалось, для таких, наоборот, пенсионеров бывших советских. Потому что детям сложновато, взрослым, вроде, неудобно, а вот такому... советской бабушке почитать... Как, кстати, Детская энциклопедия, советское издание — это общеобразователь
Так вот, поступили эти Библии — разные, не только синие. А были даже такие коротенькие, в виде таких складней... Ну, забыл, как называется детская книжка — у меня уже дети взрослые — раскладывается..
К. Мацан
— Гармошка такая.
В. Лебедев
— Гармошка такая, да. И там на облаке сидит Господь Вседержитель, в таком самом неканоническом изображении. Ну, далее праотцы идут, пророки, с пращой — царь Давид, и все цветное. И кто-то тогда сказал — умный человек, священник, по-моему, как раз вышеупомянутый (он занимался как раз педагогикой, организацией физических курсов, а в скором будущем они стали Тихвинским уже университетом) отец Глеб Коляда, по-моему. Мы вместе работали в отделе религиозного образования, я-то заведовал отделом, издательским сектором, а он — педагогическим..
К. Мацан
— Да, а из сказок вырастают.
В. Лебедев
— А из сказок вырастают, правильно Вы сказали, Константин! И вот на этом построено все обучение. Вот и сейчас слышишь: «У нас в воскресной школе занятия, приходите!» Ведет наш прихожанин, педагог такой-то. Мы будем проходить — там, не знаю, — Первую Книгу Царств. Пророков. Ну, естественно, для детей — вот в таком же изложении. Житие, учение... В общем, различные — уж не знаю, как сказать православно-корр
К. Мацан
— Презентации...
В. Лебедев
— Да, да-да. Все это делает отношение к христианству сказочным отчасти. Благостным, но сказочным. И вот результат: мальчик мужает, он становится мужчиной. Тут еще тот самый пубертатный разный возраст. И он не протестует, но оставляет.
Дальше родители, как правило, уже — та же мама (папа занят все-таки работой больше), да и папа тоже, не могут справиться с подростком, не могут. Вот он диктует сам дома — это отдельный разговор уже, педагогический, об этом мы тоже пишем — условия своим родителям. Он являет естественное непослушание... Естественное для современного молодого человека, потому что традиции такого достаточно строгого воспитания — они как раз вот в этих благостных семьях 90-х годов не восстановились. И теперь даже споры идут — а вообще наказывать, не наказывать? А вот главное — любовь, не любовь? И на многих сайтах православных развивается, надо сказать, эта тема, и, достаточно известно, пагубно. Это называется «недирективной педагогикой».
Вот эта недирективная педагогика, которая оставляет ребенка, а уж тем более молодого человека (ну как же — теперь он самостоятельный!
К. Мацан
— Интереснейшая тема. Продолжим после маленькой паузы. Напомню, в «Светлом вечере» сегодня — Валентин Лебедев, главный редактор журнала «Православная беседа». Меня зовут Константин Мацан, и мы прервемся и вернемся к Вам через несколько минут.
«Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. Христос Воскресе, скажу еще раз, дорогие друзья, и нашему гостю Валентину Лебедеву...
В. Лебедев
— Воистину Воскресе, Константин, Воистину Воскресе, дорогие радиослушатели!
К. Мацан
— Валентин Лебедев — главный редактор журнала «Православная беседа». И мы сегодня говорим об одной из очень важных тем, которая на протяжении 25 лет в этом журнале поднимается неизменно, — это тема семьи и воспитания, тема детства, тема взаимоотношений детей и родителей. И, в продолжение нашего разговора о том, почему подростки, даже получая церковное воспитание, какое-то религиозное образование, тем не менее, в подростковом возрасте нередко, к сожалению, уходят из Церкви, так скажем грубо, и так вот вообще уходят из Церкви, вот об этом мы уже начали говорить.
Вы сказали о том, что, наверное, не так, не в той форме, возможно, ребенку в детстве рассказывают евангельскую историю...
В. Лебедев
— Не только, это не только с этим связано.
К. Мацан
— Мне бы хотелось уточнить вот этот момент — мы можем сейчас в какую угодно сторону тему расширять, но мне что важно. Вот у меня сын детсадовского возраста, только вот он пойдет осенью в детский сад. И я, конечно, понимаю, что я, если себе скажу, что «ну, пока еще рано, а вот в пять лет я ему расскажу про Евангелие», это будет неправильно. Конечно, мы читаем уже сейчас. Я считаю, что это правильно. И, конечно, я понимаю, что я вынужденно вношу в это — объясняя, комментируя, — в том числе и элементы сказок. Или, может быть, даже по-другому я скажу: даже если я пытаюсь просто рассказать ему историю каких-то древних людей, он своим детским сознанием все равно воспринимает ее как сказку в высшем смысле слова. То есть, есть сказка про котенка, есть сказка про машинки, а еще мы читаем сказку про людей, которые когда-то жили. И я не думаю, что это так уж неправильно в его возрасте. Как тут выстраивать процесс? Вот Вы, как опытный папа?.. Как не навредить именно вот в этом маленьком возрасте, как начать? И можно ли в принципе обойтись без сказки вот на этом самом первом этапе, когда ребенку три-четыре года?
В. Лебедев
— Ну, наверное, на первом этапе совсем трудно обойтись. Мы сейчас говорим о ребенке пятилетнем.
К. Мацан
— Вот моему сыну три года почти.
В. Лебедев
— Три года, пятилетний... Конечно, для него существуют сказки и существует вот этот самый складень, о котором мы говорим, вот эта самая Библия в виде гармошки. Ну, а как иначе?
Но тут есть разные, на самом деле, методики. Некоторые считают, что ребенок взрослеет поздно. Вообще, разные, собственно, подходы даже к таинственной жизни, что самое главное на Западе — первое причастие в 12 лет, а у нас сразу, понимаете? Там как раз рационализм возобладал давно, поэтому ребенок маленький остается, и, вроде, он пребывает в мире сказок. У нас — нет, значит, не должен пребывать в мире сказок.
Я вот хочу сказать: все-таки у нас православный журнал, православная радиостанция, — что мы говорим про дидактику сейчас. Есть не только дидактика — вот воспитание, не воспитание, наказание, предположим, поощрение. Есть то, что люди читают. Вот мы учим. Есть главное в церковной жизни, о чем, может быть, не с трехлетним ребенком забывают, а вот дальше. Это ввод мальчика или девочки, тут не важно, в круг таинственной жизни. Ведь христианство, в отличие от других...
К. Мацан
— Ну, то есть участие в таинствах? Причастие, в частности?
В. Лебедев
— Да. В причастии, в других таинствах, каких можно ребенку или потом молодому человеку. Богослужения. Ну, в нужных порциях, но обязательно таинственной жизни. Молитве о нем — обязательно, которую те же папы уже оставляют потом. Вот, собственно, как ребенок становится юношей, так и забывает. Как бы уже это не надо. Мама еще — да, а папа — уже и нет. Он вместе с ребенком уходит. Это еще одна тема, кстати сказать. Отрывается от церковной жизни.
Почему я говорю про таинства? Потому что — очень коротко — ведь некоторые задаются вопросом... Я чуть в сторону отойду. Вот такие есть благочестивые люди — они как бы и к другим религиям принадлежат. А вот даже есть такие хорошие люди — они вот даже, дедушки вот такие, прадедушки уже для многих, — они и так, вроде, очень приличные были, не какие-то развинченные тут хулиганы, понимаешь, рок-н-ролльщики. В чем дело-то? И не могут найти ответ на этот вопрос. А он действительно существует.
Дело в том, что христианство — настоящее, православное, церковное христианство — оно ведет и дает не праведность, что само собой разумеется, то есть правильной жизни, но святость. Вот к чему стремится и должен стремиться христианин, член Церкви. А святость дается только свыше — не в разговорах, не в чтении складней, не в слушании даже наших хороших передач и даже не в чтении нашего журнала «Православная беседа». Она дается силой Духа Святого, смирения и покаяния. Ну, и в молитве, конечно. Об этом-то и не надо забывать.
И вот мальчику стало 15 лет, он интересуется другим, никто о нем не молится, он уже не причащается — ну, все.
К. Мацан
— Но он отрывается, собственно, от Бога.
В. Лебедев
— А тут еще цари аморейские, понимаете? И все ушло. Дальше он согласен? Да, он не враг. Но он и не активный христианин.
Вот это не надо забывать. Почему-то очень часто вот такая картина. Вот Вы, как молодой отец, с этим явно сталкиваетесь. Массу — ну, в таком хорошем, активном православном приходе, который именуется общиной, — младенцев причащают, кричат, все идут к чаше. Хорошо, очень хорошо. Юноши — почти нет, уже поменьше. Куда же они исчезают вот в эти 25 лет? Где же их родители?
Вот о чем речь. Маленькие дети есть. Такое впечатление создается (а оно психологически, наверное, есть, неверное), что вот эти мамы — это, в основном, мамы, которые идут (ну, и папы, конечно, участвуют) к причастию, — они все равно дают ребенку какую-то еще таблетку. Понимаете, такое...
К. Мацан
— В смысле?
В. Лебедев
— Ну вот есть и взрослых людей, и у невзрослых... Взрослых — я имею в виду наших старых прихожан — некоторое такое народно-магическ
К. Мацан
— Я понял, да. Есть такие черты такой наивной народной религиозности.
В. Лебедев
— А как? Конечно, вера...
К. Мацан
— Но это всегда было, мне кажется, и всегда будет.
В. Лебедев
— Да, это очень важно. Всегда, потому что вера, действительно, сохраняется в форме народного благочестия, по-другому нельзя. Но вот это потребление-то, смотрите... Он маленький — страшно, причащаемся все время. Взросленький — а вот он уже и сам по себе боксом занимается, мальчик. Ну, хорошо, если боксом, а не чем-то другим, не в подъезде сидит с пивом. Вот. Ну, и все — вроде, причащать не надо. Ну, вроде, здоров уже. Тело-то, понимаете?
К. Мацан
— А, понятно. Я понял Вашу мысль, да.
В. Лебедев
— Сначала забота трепетная: тут — какое питание, там — какой вес, тут надо причастить, тут надо той же святой водой окропить. Как снадобьями. Это тот же вопрос...
К. Мацан
— Вот это подводит нас к основной теме, на самом деле, мне кажется...
В. Лебедев
— Да, да. Вот мы сейчас о чем говорим. Это то же самое, что пожилая женщина подходит, спрашивает: «Батюшка, скажите, а валидол-то можно перед причастием?» — очень часто. «Да можно», — говорит он. Потому что нельзя мыслить себе причастие как еще одну таблетку типа валидола. Мы же ведь не потому не едим-то...
К. Мацан
— А вот смотрите...
В. Лебедев
— Здесь так же. Вот от этого... То есть тут очень много проблем...
К. Мацан
— Вот это все взаимосвязано. Мы указали на...
В. Лебедев
— Утвердилось — и хорошо, вроде. Ну, и пошел сам по себе.
К. Мацан
— Вот именно. Мы указали на проблемы.
В. Лебедев
— Да.
К. Мацан
— Мне бы сейчас хотелось, чтобы мы поговорили о попытках решения. Понятно, что мы не изобретем рецепты счастья, не ответим на все вопросы. Но вот, например, мы заговорили про религиозное воспитание детей, про то, что, наверное, как я понял Вашу мысль, в какой-то момент все-таки ребенка надо... Ну, то есть надо дать ему почувствовать — своим примером или как-то иначе (ну, наверное, самое главное — своим примером и общением с ним), — что Евангелие — не сказка. Что когда он вырастает из возраста сказки, сказать ему, что на самом деле это — жизнь.
Вот от одного священника я такую мысль слышал, которая мне показалась очень верной в нашем разговоре. Он говорит: «Приходят ко мне дети на исповедь...» Ну, уже, видимо, старше семи лет, более взрослые, что-то рассказывают. И вот он говорит: «Все расскажут: «Вот, я то-то сделал, маму не послушался, то-то, и мама мне вот про мои такие грехи рассказала, я их исповедую, я причащаюсь регулярно», а священник спрашивает: «А вот скажи, а ты к Богу обращаешься? Вот ты просто сам Ему молишься? Ты с Ним беседуешь сам? Вот просто как с другом?» Кстати, об этом очень интересно тоже митрополит Антоний Сурожский писал. Потому что... «Ты хочешь, чтобы у тебя был друг — Христос»? — «Нет, а я об этом не знал». То есть важно в какой-то момент, как я понимаю мысль вот этих опытных пастырей, ребенку, собственно, дать, предложить опыт его личного богообщения. Вот это и есть, что Евангелие — это жизнь, да?
В. Лебедев
— И опыт богообщения, Вы верно, Константин, говорите. Это само собой разумеется. Ну, для некоторых и не разумеется, как мы вот видим. Потому что есть наставления опытных пастырей, и есть и те люди, те родители, которые в них нуждаются, но и примеры — уже не сказочные. Ветхий Завет и Новый, тем более. Да нет, собственно, не тем более, для нас это все едино. Это не сказка. Но мальчика особенно учить... Про девочек не говорим — ну, уж так, ладно, они как-то вот смиреннее, больше в Церкви... Иначе вообще не хватит никакой передачи. М-м... Да перед девочкой тоже, конечно. Надо... Евангелие — это жизнь, Вы верно сказали. Надо примеры людей живых, святых — не обязательно древних. У нас же все, Вы понимаете, обращено — это да, на этом стоит Церковь, мы сейчас не подвергаем сомнению ни учения пророков, ни чудеса, которые совершили святые ветхие. Но обратить к теперешней жизни, понимаете?
К. Мацан
— А вот, например, пример какого святого может быть усвоен ребенком?
В. Лебедев
— Да теперешние новомученики российские!
К. Мацан
— Так?
В. Лебедев
— Воины. Вообще, ну, предположим, даже не святого еще, а благочестивого человека — их много. Вот тех же, опять-таки, новомучеников. Так сказать, даже не подвижников, может быть, — героев современной истории, явно православных людей. Вот сказать... Мне в свое время сказал один наставник, еще до начала профессиональной церковной жизни, но уже в процессе воцерковления (это было еще и за 10-15 лет до начала издания и работы)... Вообще, роль наставника очень важна, между прочим, для мальчика — особенно. Вот я вспоминаю людей, которые оказали на меня влияние, — это не обязательно родители. Это вот те, кто раньше, при традиционном воспитании, выполняли эту роль — от дядек до педагогов, каких-то воинских начальников, тех, кто оказывает влияние. Он сказал мне: «Ты с кем хочешь быть-то? Вот с этими людьми?» (Ну, не буду сейчас называть имена — это были какие-то обкомовские деятели и писатели советские низкого ранга.) «Или, скажем, с Достоевским и Ушаковым? С кем? Вот ты выбирай!» Этот ряд можно... Ведь 300 великих ученых — а их около 300, великих, XVII века, когда началась модернизация. Ну, вот те законы, которые мы проходим — не мы, а вообще весь мир, — в школах, в вузах их имен, — они все практически были людьми религиозными, причем, явно. Ну, и большинство из них — христиане, хотя не все, конечно. Хочешь быть с ними — или вот с этими? Вот сейчас такой пример предложить: ты хочешь вот с этими коррупционерами, так скажем, да? Вот с этими неясно, с рваными коленками, вихлявыми какими-то не то мальчиками, не то девочками, быть? Или вот с этими нынешними героями православными? Нынешние наши — из ста лет и теперешней жизни. Ну, примеры эти многообразны — сейчас что мы будем углубляться в какой-то отдельный? Сейчас мы займемся житием современного героя. Но их много, вот понимаете, этих примеров?
Это пример новых мучеников, еще раз настаиваю. Вот у нас... Ну, например, мы каждый час... Сейчас у нас пасхальные дни. Каждый год мы в начале Поста совершаем память Севастийских мучеников. И надо совершать. Церковь утверждается на крови мучеников. У нас есть и свои теперешние такие. Есть, например, случаи подобные, о которых мало кто знает. Я вот сам прочел, кстати, в порядке рассмотрения публикаций в нашем журнале в 90-е годы, такой воспитательный..
Письмо одного нашего зарубежного — теперь мы все воссоединились — архиерея, который пишет вот как раз о том, о чем мы говорим, — это не я придумал. Вот мы вспоминаем, чтим и будем чтить древних мучеников. Но вот у нас есть примерно столько же, сколько Севастийских мучеников, — 40 священников, которых НКВД расстреливало в лесу (ну, в лесу — в смысле, за городом), задавая только один вопрос: «Веруешь или нет?» Если скажешь, что нет, стрелять в затылок не будем». Это же нечеловеческое испытание. Только сила Святого Духа может дать вот такое.
Ну, мы сами понимаем. Давайте вот вечером погуляем где-нибудь в пустынном районе — какой уж тут пистолет? Это были обыкновенные батюшки. Вот мы свысока называем их иногда «требоисполнител
Вот это просто один из примеров. Это как метод. Старый архипастырь пишет о том... Это просто пример. А их сейчас можно много найти. Ведь сейчас только не ленись, понимаете? Там сам кнопки нажми, тут проконсультируйс
Конечно, тут получается так, некоторые скажут: ну что же это такое, Вы тут против изучения Священного Писания, что ли? Ну конечно, нет. На самом деле ведь изучение пророческих книг, если уж так отвлечься, это вообще дело серьезное, сугубо церковное, а не фантазийное, дома или где-то под руководством, может быть, даже благочестивой женщины с указкой. Потому что шаг вправо, шаг влево — это уже ересь, на самом деле, если обратиться к тем трудам, которые связаны с рекомендациями, с постижениями. Только в церковном русле!
К. Мацан
— Конечно, конечно.
В. Лебедев
— Поэтому тут как раз это надо переносить, если составлять какие-то методички... Опять мы не можем сейчас в рамках передачи этим заниматься. Наоборот, возможно, это на старшие классы у тех же воскресных или иных школ. Мы же — и для взрослых у нас, и для каких-то подростков, и институтов. Это серьезное изучение, оно не должно быть сказочным. Это обращение — правильно сказали, Евангелие это жизнь — к сегодняшней жизни, это участие в таинственной жизни. Это молитва самого молодого человека. Это непрекращающаяся молитва о нем. Вот теперь он взрослый и в джинсах, а не в коротких штанах, и молиться больше не будет. Нет, будет.
К. Мацан
— Валентин Лебедев, главный редактор журнала «Православная беседа», проводит с нами этот «Светлый вечер».
Вы сказали то, что мне кажется тоже принципиально важным, — молитва самого ребенка Богу, в разном возрасте. Ну, вернее, надо полагать, молитва, о которой надо вовремя ребенку рассказать, чтобы он ее на своем опыте почувствовал, чтобы потом в бурях любых подростковых кризисов и поисков был какой-то стержень, по крайней мере, было к чему прибегать, чтобы это знание, этот опыт был. Вот Вы, как опытный папа... Какими словами можно сказать ребенку о молитве? Как ему, возможно, в первый раз этот опыт предложить?
В. Лебедев
— В первый раз опыт надо предложить, не теоретизируя, конечно. То есть какими словами предложить? Это должно войти... молитва должна войти — ну, не с молоком матери, конечно, это же только у подвижников великих, как мы читаем в их житиях и верим этим житиям, но близко к этому.
Ну, вот как, например... Отвлечемся. Наши радиослушатели знают о том, что монахи, те, кто занимается умной молитвой, аскезой, вообще идут по этому пути, они читают не только вечерние и утренние молитвы, как и мы с Вами, но побольше, предположим, вообще молитв, конечно — монашеское правило. Но вот тоже Молитву Иисусову, читают так, чтобы она вошла в их ум, это называется. И повторялась — ну, есть разные степени, сама собой как бы творилась в уме и в сердце. Там есть разные характеристики — что такое ум, что такое сердце аскетические. Об этом надо отдельно читать, и это, конечно, имеет отношение не к воспитанию уже, наверное, детей — аскетический путь.
А вот молитва... Основные молитвы, ну, в первую очередь, «Отче Наш»... должна так же войти под Вашим чутким, Вашим родительским (я имею в виду наших радиослушателей) руководством в ум и сердце ребенка. Не только мальчика, конечно, о котором мы говорили. Другие короткие молитвы.
Существуют любопытные вещи. Я помню, в нашем журнале пытался один автор — у него даже школа есть, была, по крайней мере, своя для педагогов, почему-то утверждать, что дети неспособны до определенного возраста, чуть ли не лет до 10, выучить молитву «Отче Наш». Есть какие-то такие инфантильные даже подходы, как ни странно. Опять сказки и невозможность что-то выучить. Вот сейчас такие, простите меня за простонародное, так сказать, выражение, продвинутые дети, которые могут, по-моему, все. И, конечно, останавливаться.
К. Мацан
— Я даже читал...
В. Лебедев
— Приучить ребенка к тому, чтобы он их повторял — ну, скажем, в трудные моменты его жизни, чтобы они были связаны, чтобы это было действительно обращение к Богу-Отцу как к отцу и матери. То есть не просто так. Вот, опять-таки, просто про ветхих царей из Книги Царств. Хорошо, просто выучил молитву. Ну, выучил как стихотворение. А что там? Шесть строф. Шесть строчек, вернее, даже, не строф. Да и в большой-то немного, он гораздо больше уже начинает учить в детском саду, потом и в школе. Ну, и что дальше?
К. Мацан
— Ну да, чтобы Бог был личностью, с которой можно общаться.
В. Лебедев
— Правильно Вы сказали про митрополита Антония Сурожского. У него очень много полезных, и мы советуем, наверное, с Вами вместе читать его книги. Конечно, нужно обращаться... Ведь к Богу обращаются на «Ты», заметьте, во всех языках. На «Ты», как к Отцу: «Отче Наш», «Отец Мой», «Наш», — должен ребенок обращаться к Богу, вот так вот. И просить Его, и ему будет дано, как мы знаем и верим. Вот это очень важно, конечно.
К. Мацан
— Меня очень зацепила мысль у одного современного пастыря. Он в одной из своих лекций говорил, что вообще не считайте, что с детьми нужно сюсюкать, разговаривая о вере. Вот такое грубое, неприятное слово «сюсюкать» он употребил. Не надо думать, что ребенок не в состоянии воспринять, кто такой Христос, что Он умер и воскрес, что Он пострадал, что Он пришел, воплотился. Кто такая Богоматерь, какие апостолы. То есть нам, возможно, взрослым, с уже такими зашоренными мозгами, рационалистическ
В. Лебедев
— Совершенно согласен. Вот мы уже очень много когда обращались к текстам, к воскресной школе. Вы употребили слово «сюсюканье» — это правильно. Вот не надо сказочного сюсюканья. Все должно быть серьезно. В молитве — как к родителю, даже к старшему, пусть невидимому, ребенок должен обращаться. Говорить ему о Евангелии и о христианской жизни тоже надо, и о церковной жизни, на полном серьезе. И постичь он этого, естественно, не может. Конечно, может. Бояться, что не хватит каких-то знаний (мы уже об этом говорим), какой-то способности постигнуть тексты... Ну, не прямо, не славянский текст, конечно, предлагать прямо пятилетнему ребенку. Тут перегибать тоже — вот давайте в сторону уйдем. А то сейчас послушают передачу, возьмут Священное Писание, да еще не на русском языке, и скажут благочестиво: «Ну-ка, там, Петр или Настя...»
К. Мацан
— Не начнут с Ветхого Завета, с Первой главы Первой Книги Бытия.
В. Лебедев
— Да, и начнут по-славянски... По-славянски, да-да, читать. Или Евангелие от Иоанна — так, чтобы все, понимаете, так сказать, разумел.
Кстати, насчет Евангелия и памяти. У моего ныне уже — ведь дети взрослые там, — крестника этого, он уже взрослый человек, но он в свое время, будучи маленьким, знал Евангелие от Иоанна наизусть, будучи младшим школьником.
К. Мацан
— Но вот тот же митрополит Антоний Сурожский рассказывает историю своего обращения — что его перевернуло Евангелие от Марка, в том числе потому, что оно самое короткое и было рассчитано автором, скажем так, именно на детей. Именно было попыткой изложить Евангелие просто и доступно вот для, как говорит владыка Антоний, таких 14-летних чуть ли не шалопаев. Вот, наверное, если можно советовать, с какой книжки начинать, допустим, Священное Писание с детьми обсуждать, вот Евангелие от Марка. По крайней мере, это пример, который опытные пастыри приводят.
В. Лебедев
— Так вот и я хочу сказать, что на самом деле не надо тоже и самодеятельности
К. Мацан
— Мы всего лишь СМИ.
В. Лебедев
— Да, мы всего лишь СМИ. Там, журнал «Православная беседа» — это уже посерьезнее, в том смысле, что это печатное слово. Только поэтому. Как и книги, оно по-другому воспринимается.
К. Мацан
— Нет, конечно, печатное слово воспринимается более весомо, чем устное.
В. Лебедев
— Читаешь — это может быть серьезно, это, может быть, митрополит Антоний прочитал или, так сказать, мудрого нашего педагога, члена редколлегии вышеупомянутого, там, скажем, Дмитрия Смирнова, который ведает той же Комиссией, гимназию 25 лет содержит православную и участвует в учебном процессе. Но вообще надо обращаться, конечно, — правильно Вы сказали, — вообще иметь духовного отца. Если не отца, у нас обычно тут много разных проблем возникает.
Что такое духовный отец, да не духовный отец? А это особая связь таинственная. Это мы сейчас про взрослых людей. Кончается тем, что никакой связи, никакого отца и сплошная самодеятельность
К. Мацан
— Ну, кончается тем, что само по себе обращение к священнику за советом признается не необходимым.
В. Лебедев
— Да. Или этот вариант. Или бесконечные ненужные какие-то советы. Какие-то поездки по каким-то местам — ну, разное тут. Вариантов опять множество.
Так вот надо советоваться — что изучать, какое Евангелие читать. Советоваться самому. Ну, может быть, не по каждому — уж совсем, у нас тоже любят каждый крошки... Ну, в так называемой откровенной беседе, во время тех же занятий, если ведет это пастырь. Ну, задать пару ясных вопросов: вот Евангелие от Марка или не от Марка читать моему, там, Марку, ребенку. (Смеется.) Ну, потому что это тоже видно священнику. Он, во-первых, вообще пастырь, то есть Ваш пастырь пасет Вас, Ваш отец. Он и отец Вашего ребенка. Это видно и когда ребенок-то Ваш жениться будет или замуж выходить: вот это пара или не пара. Опытному человеку видно. Неопытному не видно. Родителю часто все равно. Вот вообще как бы вектор должен продолжаться. Сегодня — какое Евангелие читать, а завтра — можно ли жениться Петру на Анастасии. Это тоже важно. У нас тут же скажут все: «Это вот там какое-то сковывание свободы, человек должен...» Это да. И все-таки руководиться надо.
А нам, родителям — мы этот вот как бы аспект сегодня мало рассматриваем... У нас прекрасная была, кстати, в журнале (сам два раза перечитывал) работа Татьяны Шишовой (это христианская писательница, наш автор) о наказании. И потом вместе с Ириной Медведевой — о пагубности недирективной педагогики. То есть я хочу сказать сейчас, достаточно коротко, о воспитании достаточно традиционном. Ведь оно часто отсутствует. Молитва — да, таинственная жизнь — да, главная церковная жизнь. Но не надо забывать, вообще-то, и просто про воспитание. У нас часто это отсутствует. Часто это лень, которая прикрывается какими-то новомодными, иногда и православными СМИ, проповедуемыми тезисами. Иногда совершенно ложными. Речь идет как-то так, совершенно оторвано от всего, про христианскую любовь и о том, что любовь вообще главное в жизни. Кто же будет спорить? Знаете, такие тезисы? Что важно? Любовь — очень хорошо. А вот ребенка надо любить? Надо любить. Дальше что? А, ну дальше он пусть делает что угодно. Вы скажете, это фантазия. Ничего подобного. Сколько мы видим детей, как православных, так и неправославных, которые могут подойти и Вас, практически, будучи уже школьниками, в общем-то, мороженым измазать. Что это такое вообще? О каком церковном воспитании, о каком воспитании вообще может идти речь тогда? Это же тоже очень важно. Это вообще очень сложная работа.
К. Мацан
— Важно, да. Важно, и вот мы говорили про обращение к священнику. Мне кажется, это важно еще и потому, что все очень индивидуально. И мы, само собой, всего лишь СМИ, и мы не можем...
В. Лебедев
— Ну да, как мы можем рекомендовать то, что читать?
К. Мацан
— ...вывести единые лекала для всех мальчиков и девочек. Самое главное постигается в живом общении. И кто как... Ну, много есть, много, может быть, полезных советчиков, но, в том числе, и священник, который регулярно этого ребенка видит...
В. Лебедев
— И вот Вы правильно сказали...
К. Мацан
— ...и он, со своей стороны, со своей такой духовной колокольни, не в пику родителям, не вместо родителей, а вместе с родителями может что-то подсказать.
После стольких слов о журнале «Православная беседа», под занавес нашего разговора давайте расскажем, где его искать, есть ли подписка, тем, кто заинтересовался, как это все читать.
В. Лебедев
— В 25 лет (нрзб.)... А те, кто давно читает, знают, что, ну, во-первых, можно купить в церкви. Не всегда можно, потому что, практически, все расходится, и невозможно. Тираж зависит от больших средств — это все-таки журнал, как мы видим, глянцевый сейчас, и это дорого издавать. Поэтому, конечно, надо бы участвовать нам всем в этом деле и помогать. Не только нам, но и другим СМИ.
Потом, конечно, существует подписка просто, в той же «Роспечати». Это бывшая «Союзпечать», ну, это для взрослых людей в основном каталоге. Вот сейчас май у нас — это подписка на второе полугодие. А в сентябре — главная, на следующий год, на 2017-й. Надо не лениться найти в каталоге индекс 73319. Да, здесь сейчас и забыли. Это тоже работа духовная — поискать. И подписаться.
А главное даже не это — подписать своего ближнего, это называется, подарить ему, рассказать.
К. Мацан
— Да, это важно.
В. Лебедев
— Вот что важно.
Некоторые думают: «Куда нам приложить?..» Вот взрослый, пожилой человек, я и ходить-то особо никуда не могу. Вот силы... Вот послушал передачу, а хочу содействовать. Ну, эту ли передачу, почитала ли — хочу. Так вот Вам, пожалуйста, и содействие. Ну подпишите соседку-то Вашу, дайте ей почитать! Вот это я просто как модуль предлагал.
К. Мацан
— Да, прекрасные планы — отличное оптимистическое завершение нашей программы с неким вбросом на будущее, заходом на будущее.
Напомню, Валентин Лебедев, главный редактор журнала «Православная беседа», провел с нами этот час «Светлого вечера». Спасибо огромное за беседу, за то, что делились жизненным опытом. Христос Воскресе!
В. Лебедев
— Воистину Воскресе! Спасибо Вам, спасибо, дорогие радиослушатели. Мир Вам!
К. Мацан
— Встретимся снова на волнах радио «Вера». Это был Константин Мацан. До свидания!
Не унывай, на вопросы отвечай
Поделиться
Пандемия коронавируса 2020 года принесла человечеству немало страданий. Но приметой этого тревожного времени стали не только статистические сводки заражений, но и рассказы о доброте, взаимовыручке и поддержке. Так, французский комический актёр Ноам Картозо во время карантина организовал весёлую викторину для своих пожилых соседей. Утешительное развлечение ежедневно транслировались в Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации).
В дни самоизоляции парижане установили традицию каждый вечер в восемь часов выходить на балконы, чтобы поаплодировать врачам, борющимся с коронавирусом. Не стали исключением и жители маленькой улочки Сен-Бернар, где проживает Наом Картозо. Участвуя в акции солидарности с медиками, актёр заметил, что его пожилые соседи день ото дня становятся всё грустнее. Молодой человек попытался ободрить приунывших — он включал музыку и приглашал всех потанцевать. Инициативу вежливо отклонили.
Комик не отступился от своей идеи поддержать людей. Он объявил конкурс на звание самого сообразительного во дворе, и на этот раз соседи откликнулись. Ноам задавал непростые вопросы, кто отвечал первым — получал баллы. Набравшим наибольшее количество очков доставались призы — туалетная бумага, которая на какое-то время попала в разряд дефицита, и вермишель как символ запасливости. С каждым днём участников викторины становилось всё больше. Форму конкурса пришлось менять по ходу — из индивидуального соревнование стало коллективным. Команды двух домов, стоящих друг напротив друга, увлечённо отвечали на вопросы Ноама Картозо.
Опыт показался соседям настолько увлекательным, что они решили им поделиться. Эрудиты создали блог в Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации), где ежедневно выкладывали видеозапись своей интеллектуальной игры. Страница моментально собрала десятки тысяч подписчиков. Признаюсь, что я тоже подписалась. Мой французский не позволял в полной мере оценить искромётные шутки и оригинальные ответы участников викторины. Но то, что весёлая затея Ноама Картозо сплотила соседей и помогла прогнать уныние, понятно было и без слов.
Все выпуски программы Живут такие люди
Тишина. Наталия Лангаммер
Поделиться
Вы когда-нибудь слушали тишину? — спросил нас режиссер в театральной студии, где я занималась в детстве. Мне было лет десять.
И мы решили послушать эту самую тишину. Замерли на минуту.
Вечер. Школа. Звуки уставших шагов учителей, которые задержались после уроков. Звук швабры, моющей пол. То ли звон, то ли шипение потолочных светильников. И тишина. Просто тишина.
Недавно слушала аудиобеседы владыки Антония Сурожского с прихожанами. Он рассказывал, что просит не беспокоить друг друга в храме, когда кто-то молчит, пребывает в тишине. Это очень важный момент. Момент погружения в себя, раздумий, молитвы. В конце лекции он предложил: «Давайте помолчим». И я вместе с владыкой и его паствой замолчала.
В детстве слушать тишину было любопытно. А сейчас?
Сейчас, в зрелом возрасте это, как глоток воды, как покой, как выдох усталости, как сладость.
Сейчас, когда я верующий человек, в тишине я слышу не звуки мира, я слушаю, я хочу услышать Бога. Я безмолвно молюсь. Кажется, мы оба молчим.
Как это нужно. Как это редко бывает. Просто остановиться и слушать тишину, а в ней — присутсивие Господа.
Автор: Наталия Лангаммер
Все выпуски программы Частное мнение
Игумения Таисия (Солопова) и её мать
Поделиться
Фото: PxHere
«Мать моя вложила мне в сердце любовь к Богу и ближним, и всё то, что подобает христианину», — говорила игумения Таисия (Солопова) настоятельница Леушинского Иоанно-Предтеченского монастыря. Будущая монахиня, духовная дочь святого праведного Иоанна Кронштадтского, устроительница храмов и монастырей, родилась в богатой семье дворян — морского офицера Василия Васильевича Солопова и его жены Виктории Дмитриевны, принадлежавшей к роду Пушкиных.
Супруги жили в одном из своих имений близ города Боровичи Новгородской губернии. Долгое время они оставались бездетными. Виктория Дмитриевна горячо молилась Божьей Матери о том, чтобы Владычица даровала ей дитя. И чудо произошло — 16 октября 1842 года на свет появилась здоровая, крепкая девочка. Малышку назвали Марией и окрестили в честь преподобной Марии Константинопольской. Василий Васильевич по роду своей морской службы редко бывал дома. С матерью же маленькая Маша была неразлучна. «Бывало, сидит она у окна своей комнаты, шьёт и рассказывает события из Священной Истории. А я примощусь на скамеечке у её колен и слушаю», — вспоминала игумения Таисия. Виктория Дмитриевна баловала дочь, покупала ей гостинцы и игрушки. Но, стремясь развить в девочке любовь к милостыне, часто говорила ей: «Видишь, Машенька, какая ты богатая, счастливая, сколько у тебя разных лакомств. А у других-то, несчастных, и хлебца нет, — ты бы поделилась с ними, а они бы за тебя Богу помолились». Девочка впитывала эти материнские уроки милосердия и всегда с радостью делилась тем, что имела. У неё была особая копилка, которую мама регулярно пополняла серебряными пятачками. Когда они с Машей выходили на прогулку, то брали копилку с собой и раздавали деньги всем нищим, которых встречали по пути.
В 1852 году Маше исполнилось 10 лет, и родители отвезли дочь в Петербург, в Павловский институт благородных девиц, где ей предстояло провести 6 лет. Разлука с домом, особенно — с нежно любящей матерью, плохо сказалась на здоровье девочки. Маша слегла и несколько месяцев провела в лазарете. Там, в помещении институтской больницы, она пережила несколько удивительных духовных видений, после которых ощутила призвание посвятить свою жизнь Богу и стать монахиней.
За 6 лет учёбы это желание только окрепло. И вот — выпуск из института, возвращение домой. Прошло немного времени, и Виктория Дмитриевна стала говорить о том, что девушке пора устраивать свою жизнь — прежде всего, найти подходящего мужа. Мария поняла: разговор о монастыре будет для матери неожиданностью. Но всё же решила открыть ей свою душу. Однажды, когда Виктория Дмитриевна пригласила домой портниху, Мария как бы между прочим попросила не шить ей много платьев. В ответ на удивлённый взгляд матери Маша, прижав руки к груди, взволнованно сказала, что не в состоянии жить светской жизнью; что она давно и всей душой стремится в монастырь. Виктория Дмитриевна оказалась непреклонна. «Если не хочешь раньше времени меня уложить в гроб, не повторяй больше никогда таких слов», — отрезала она.
Много дней и ночей провела Маша в слезах и молитвах. Но вот однажды матушка неожиданно собралась и уехала, не сказав, куда. А когда вернулась, обняла дочь и благословила на монашеский постриг. Виктория Дмитриевна рассказала, что во сне увидела Божью Матерь. Владычица укоряла женщину за то, что та не хочет отпустить дочь в монастырь. Проснувшись, она приказала заложить лошадей и поехала в близлежащий Иверский монастырь — помолиться перед иконой Царицы Небесной. «Там я дала обещание не удерживать тебя более», — со слезами сказала Виктория Дмитриевна.
Мария несколько лет прожила послушницей в разных обителях. 10 мая 1879 года в Тихвинском монастыре она приняла монашеский постриг с именем Таисия. Всё это время она вела с матерью постоянную переписку. А после её кончины узнала от родных, что последние слова Виктории Дмитриевны были о дочери: «Маша — вечная за нас молитвенница, сама Царица Небесная избрала её Себе».
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен
