«Церковная журналистика в советские годы». Евгений Стрельчик

У нас в гостях был ответственный редактор «Журнала Московской Патриархии» Евгений Стрельчик.

Наш гость поделится своими воспоминаниями об особенностях церковной журналистики в конце 1980х — начале 1990х годов, и о том, каким был его личный путь в такой сфере деятельности.

Ведущие: Алексей Пичугин, Ксения Толоконникова.

---

А. Пичугин

— Дорогие слушатели, здравствуйте. «Светлый вечер» на светлом радио. Здесь в этой студии мы: Ксения Толоконникова, директор музея «Советский Союз: вера и люди».

К. Толоконникова

— Здравствуйте. Мы здесь, потому что сегодня четверг.

А. Пичугин

— И, как всегда в это время, наша совместная программа, радио «Вера» и музея «Советский Союз: вера и люди». Я Алексей Пичугин. Мы с удовольствием представляем нашего гостя — этот час, эту часть «Светлого вечера» вместе с нами и с вами проведет Евгений Стрельчик, ответственный редактор «Журнала Московской Патриархии». Здравствуйте.

Е. Стрельчик

— Добрый день.

А. Пичугин

— Здравствуйте, Евгений Михайлович. И, наверное, Евгения Михайловича надо представить нашим слушателям, как человека, который, то есть так: человек-пароход, который стоял у истоков церковной журналистики вообще, да, вот когда это все начиналось в 80-е годы. И мы сегодня будем вспоминать это время, потому что в рамках нашей передачи мы говорим именно об этой эпохе, с середины 40-х годов XX века до начала 90-х годов. Евгений Михайлович, как все начиналось и как вы вообще дошли до жизни такой?

Е. Стрельчик

— Ну в начале 40-х годов я не жил, как понимаете, а конец 80-х — начало 90-х, вот когда начали возникать первые публикации на тему религии вообще, я, конечно, хорошо помню. И я очень часто, когда идет разговор, особенно там со студентами или с православными журналистами, вспоминаю такой ну не курьез, ну данность, что первую заметку о Православной Церкви я написал в 1989 году. После этого как бы аудитория замирает обычно. Ну и вроде как бы дата...

А. Пичугин

— А для аудитории нынешней, где собираются нынешние студенты, это уже что-то такое, из разряда динозавров.

Е. Стрельчик

— Ну да, их родители или бабушки.

К. Толоконникова

— Они в 89-м году еще не родились.

Е. Стрельчик

— Да, безусловно.

А. Пичугин

— Не то что не родились, современные студенты уже всех двухтысячных рождения.

Е. Стрельчик

— Да, конечно. Ну понимаете, когда мы говорим: 89-й год — ну это мало кто понимает, ну где-то там, да, 20–30 лет назад, но это советская власть: это цензура, главлит, это, в общем-то, идеология коммунистической партии, это атеистическая пропаганда. Понимаете, 89-го год, а в 86-м году в «Труде» выходит статья против отца Александра Меня — то есть все это очень близко, это все как бы...

К. Толоконникова

— И не очень понятно, куда вообще все пойдет и вырулит.

Е. Стрельчик

— Да. И ну понимаете, когда я ее опубликовал, эту заметку в «Вечерней Москве»...

К. Толоконникова

— Где вы тогда работали.

Е. Стрельчик

— Да, где я работал, и по коридору идет там старый ветеран, партийной журналистики, говорит: ты что сделал? Как? Вот как бы мы все, вся идеология, вся жизнь рушится — в нашей газете опубликована заметка о том, что православные отмечают Пасху, что-то я помню. Это было. Это, конечно, был шок, было такое... Ну уже прошло тысячелетие Крещения Руси, и уже было проще, то есть тема стала дозволенной. Я как раз по этому поводу с Валентином Фалиным, вот в то время он был генеральным директором АПН — то что стало «РИА Новости», и он рассказывал, как он выступил инициатором государственного праздника тысячелетия Крещения Руси. Но хотя тогда это все была попытка вставить в некоторую структуру политической жизни.

К. Толоконникова

— Ну вот знаете, тоже интересный очень момент. Вот в 88-м году празднуется, на государственном в том числе уровне, тысячелетие Крещения Руси. К этой дате проводится конференция в Киеве, большая конференция церковно-историческая, с международным участием, готовится сборник материалов этой конференции. И вот интересно, что подписано в печать, я уже не помню, ну в общем-то, от подписания в печать до сдачи в набор проходит около года, вот этот вот сборник лежал очень долго.

Е. Стрельчик

— Мне кажется, в суперобложке такой, да?

К. Толоконникова

— Да, по-моему, с князем Владимиром на супере или, может быть, с Андреем Первозванным, уже я не помню точно. Но, в общем, то есть мы уже говорим ну 87-й год, 88-й год, 89-й год — это, в общем, почти уже наше время. Нет, ничего подобного.

А. Пичугин

— Это остатки лапинского телевидения еще, где обрезают кресты на храмах. А что?

Е. Стрельчик

— Ну это я помню, я брал эту книгу, наверное, лет 15 назад, пытался полистать — всегда ищешь какую-то тему, там переброс сделать по времени для публикации или взять цитату — невозможно ничего. То есть это совершенно, это то же самое как «Журнал Московской Патриархии» читать тех лет, то есть там можно найти интересные фамилии, имена, а вот понять...

К. Толоконникова

— И псевдонимы.

Е. Стрельчик

— И псевдонимы. А понять, в общем, чем жила Церковь, невозможно. Нет, она была достаточно слабой, как и вся журналистика на эту тему. То есть у меня, то есть вот то, что опубликовали тогда, начали публиковать в честь тысячелетия Крещения Руси и те материалы, которые выходили на всех СМИ, которые тогда были, они все были очень, конечно, так сказать, не о том. И я даже помню, где-то там в середине 90-х я писал: «Опять поговорим о духовности» — то есть что знал светский журналист, это вот «давайте поговорим о духовности».

А. Пичугин

— Что вас подтолкнуло в первый раз к этой теме приступить?

Е. Стрельчик

— Партийное задание. Это, в общем-то, все смешно, ну...

А. Пичугин

— У вас какие-то знания были на тот момент?

Е. Стрельчик

— Нет, ничего не было. Нет.

А. Пичугин

— Долгополые люди ходят там и непонятно чем занимаются.

Е. Стрельчик

— Ну вот чтобы понять ну как бы вообще вот комизм, трагизм этой ситуации, рассказываю, как это было, вообще моя первая публикация про Русскую Православную Церковь. Да, это стало как раз отголоском 88-го года, Поместного собора, который принимает решение построить в Москве храм в честь тысячелетия Крещения Руси.

А. Пичугин

— В Царицыно который воздвигли в итоге.

Е. Стрельчик

— Нет, другой. То есть воздвигли другой, и даже не на том месте, на котором было принято решение.

А. Пичугин

— А там, я прошу прощения, что перебиваю вас, с этим храмом в Царицыно, там даже сначала поставили закладной камень, который очень долго лежал.

Е. Стрельчик

— Да, вот про этот как раз закладной камень, я этот камень приезжал, фотографировал.

К. Толоконникова

— И даже есть кинохроника.

А. Пичугин

— Да, а была же еще, помню, публикация про автора проекта этого храма.

Е. Стрельчик

— Вот я и делал вот об этом.

А. Пичугин

— А, это ваша трагичная судьба.

Е. Стрельчик

— Нет, там их было несколько.

А. Пичугин

— А трагичная судьба?

Е. Стрельчик

— Нет. Вот объясняю: меня вызывает зам главного редактора и говорит: мне из горкома... Ну чтобы наши слушатели понимали: горком — это значит горком коммунистической партии Советского Союза.

А. Пичугин

— Это городской комитет.

Е. Стрельчик

— Московский городской комитет. Мне позвонили, говорят: надо помочь нашим православным братьям. Сходи в Московскую Патриархию, надо написать об открытом конкурсе вот на строительство этого храма-памятника. Ну вот все, я пошел на Чистый переулок.

К. Толоконникова

— Помогать православным товарищам.

Е. Стрельчик

— Пришел, встретился с архиепископом, или епископ он тогда был, Алексеем (Кутеповым), который вот сейчас митрополит Тульский. Помнит он нашу встречу в 89 году, как-то его встретил, говорю: помните, Владыка? Помню. Вот он мне рассказал про этот храм, о том, что принято решение, документы какие-то были. Ну тогда это просто так ну поехал, сказал, да, есть архитектор. Ну потом я начал вникать в проблему архитектуры, естественно, и понятно, что, конечно, 70 лет в стране не строили храмы, то как бы культура храмовая ушла, ее нет. Ну там были многие споры, было и за, и против и так далее. Ну я потом сделал этот материал, несколько раз возвращался, писал по итогам конкурса. Ну его, в общем-то, судьба не была, вот этот проект не был реализован. Там и история с деньгами. А потом это же как раз, когда надо было переходить в практическую плоскость, наступили новые времена и обесценивание рубля, и те деньги, которые были собраны, они просто...

А. Пичугин

— Ну интересная история. Наверное, она была отражена где-то у вас в публикации. Или это уже было позже, но я знаю, что автор одного из проектов этого храма будущего, он, по-моему, уже покоен ныне, отличился в свое время тем, что до всяких своих проектирований церковных зданий он сдавал жену и сына в соответствующие органы за хранение Евангелия.

Е. Стрельчик

— Ну я не знаю это, если честно. Нет, таких хохм было много. Ну я могу рассказать, когда первый раз Евангелие в руки взял.

К. Толоконникова

— Да, вот это вот очень интересно.

Е. Стрельчик

— Знаете, чем интересно? Сейчас расскажу. Потому что это произошло на этом месте, то есть это произошло в трехстах метрах от нашей студии сейчас.

А. Пичугин

— В Андреевском монастыре?

Е. Стрельчик

— Около Андреевского монастыря. Здесь, на Воробьевых горах, в этом парке с конца 70-х по середину 80-х был черный рынок книг. И здесь собирались вот книги, нас гоняла здесь полиция, были облавы.

К. Толоконникова

— Милиция народная.

Е. Стрельчик

— Да, тогда милиция, вот гоняли нас, мы от них прятались, бегали. Ни разу не попался, но я видел.

К. Толоконникова

— Вот интересно, я об этом месте не слышала.

Е. Стрельчик

— Ну чаще приглашайте, я вам много чего расскажу. Это здесь было, и здесь в 81-м году я купил Евангелие. Как сейчас помню, с ятем, изданное не помню где, 909-го года издание вот я взял.

А. Пичугин

— А зачем?

Е. Стрельчик

— Ну чтобы было. Ну я попытался прочитать, ничего не понял.

К. Толоконникова

— Вы были студентом.

Е. Стрельчик

— То есть я не понял, я вообще не понял. Ну это опять ментальность 20-летнего человека, да: мы ищем всего, что не было. Я здесь купил «Журнал Московской Патриархии» за пять рублей. Ну пять рублей — это я мог неделю обедать. Это вот чтобы понять цену. Один экземпляр, я его купил, ну чтобы у меня было, потому что это же запрещенное, это же недоступное, это же нет так, в свободной продаже.

К. Толоконникова

— А дома у вас ничего такого не было?

Е. Стрельчик

— Нет, дома нецерковная семья.

К. Толоконникова

— Советская такая вот семья.

Е. Стрельчик

— Ну она не советская, то есть у меня не было там партийных особо каких-то вещей. Такая скорее была, ну папа, мама инженеры, не особенно вообще к этому делу. Ну там если коснуться, то я расскажу как бы, подспудно именно через них, немножко дверь они приоткрыли.

К. Толоконникова

— А как это произошло?

Е. Стрельчик

— А дело в том, что мы, ну вот семейные такие... Мы прыгаем, правда, с темы на тему.

К. Толоконникова

— Ничего.

Е. Стрельчик

— Ну это нормально.

Е. Стрельчик

— Нормально, да? Ну папа был, в общем, автолюбитель. Ну как, и сейчас, ну сейчас он продал наконец машину, пожилой человек. И мы путешествовали. Ну, естественно, ездили, извините, в Загорск и смотрели на...

К. Толоконникова

— Памятники архитектуры, естественно.

Е. Стрельчик

— Да, мы заходили и видели, что это крепость. Экскурсовод говорил, что это крепость. Естественно, я видел, и путешествовали по стране, в том числе по Прибалтике. И вот я хорошо помню несколько моментов — это вот Псково-Печерский монастырь. С 74-го года я посетил его, когда я подпольно снимал монахов на фотоаппарат.

А. Пичугин

— Тоже крепость.

К. Толоконникова

— Такая экзотика, да.

Е. Стрельчик

— Это была экзотика, да. И вот я стоял, они как раз шли, ну сейчас я понимаю, я видел, что они шли с панагией. Но я-то был, сейчас я понимаю. Я помню это, ну как мне, подростку просто, то есть для меня это было, конечно...

А. Пичугин

— Давайте объясним, знаете, у нас слушатели не должны знать про чин панагии. Ну, может быть, и должны, но вряд ли знают. Это такой специфический монашеский термин трапезный.

Е. Стрельчик

— Трапезный, да. И вот я как раз иду, ну это же красиво, так идут они — я сфотографировал, и это как-то было. И вот, конечно, то есть мне ни мама, ни папа не говорили, что это глупости, что это там какая-то это. Они говорили: смотри, это такой мир есть вот религиозный. Ну как я понимал. Бабушка у меня была тоже недалека от этого, то есть я не был крещен. А особенный такой эффект, это произошло тоже во время путешествия, я даже вот в прошлом году посетил этот храм — это храм в Литве.

К. Толоконникова

— Костел.

Е. Стрельчик

— Костел, да. Там в одном маленьком городке очень милом. Вот я его нашел, буквально вот ровно год назад я там побывал, спустя сорок лет. Мы там отдыхали, в этом городке курортном, и папа, и какая-то девушка, девочка, ну видно, вместе там отдыхали, мы пошли, зашли в этот храм. А в этом храме была конфирмация, вот этот праздник.

К. Толоконникова

— Первое причастие.

Е. Стрельчик

— Первое причастие католическое. Ну очень красивая вещь, дети были все вот наряженные.

К. Толоконникова

— Девочки в белых платьях, веночках.

Е. Стрельчик

— В белых, как невесты, да. Очень ну какая-то была вещь. И в какой-то момент весь храм встает на колени. И вот вы понимаете, прошло, ну если представляете, это был 74–75-й год или 73-й.

К. Толоконникова

— А Литва была очень религиозна и тогда.

Е. Стрельчик

— Да. Ну тогда это еще и было и фрондерское такое.

К. Толоконникова

— Ну естественно.

Е. Стрельчик

— И вдруг — вот я помню это, как будто вчера произошло, то есть как это меня потрясло — и вот все падают на колени, звучит орган, звучит музыка. И так некоторые на нас так смотрят...

А. Пичугин

— Я напомню, что сегодня в гостях у нас Евгений Стрельчик, ответственный редактор «Журнала Московской Патриархии». И вот вы пришли в костел...

Е. Стрельчик

— И вот это было, понимаете, от одного к другому, то есть я так долго шел к Церкви. Ну вот говорю, вот этот момент и какие-то посещения каких-то святых мест. Видел я разрушенный Иерусалимский монастырь, заезжал, видел десятки храмов. То есть это было, я даже не мог представить, что церковь может быть не в руинах. Вот вы представляете, да, когда много ездишь...

К. Толоконникова

— Не в руинах, не музей.

Е. Стрельчик

— Не музей, да. Ну вот даже получалось, что мы часто ездили по Волоколамке, и вот этот храм — сейчас расскажу, как все это переплетается в жизни, — храм Преображения Господня, на выезде по Волоколамскому шоссе из Москвы, прямо около МКАДа, храм Преображения Господня. И вот я проезжал его и каждый раз видел, все детство я проезжал там, с начала 60-х годов, я видел этот храм, который был разрушен и стоял без главок, без ничего. Этот храм, который известен своей мозаикой, это был первый храм, который освятил Патриарх Алексий II, став правящим архиереем в городе Москве, я о нем написал материал.

А. Пичугин

— Это имеется в виду храм, который у МКАДа, с правой стороны.

Е. Стрельчик

— Который у МКАДа, с правой стороны, да, Преображения Господня, где был отец Федор Соколов, погибший тогда. Тоже я с ним был очень близко, хорошо знаком. Вот это вот ну как это все было.

А. Пичугин

— А как не руины, все-таки так или иначе, если человек живет в Москве, то его пути пересекаются с каким-то церквями несколькими — там Елоховский собор, Хамовники.

Е. Стрельчик

— Я допускаю, что даже где-то в нулевых годах еще делал репортаж в «Вечерку», я объехал храмы Москвы, которые, то есть здания есть, но они так обрезаны, что это просто здания, да, то есть ну как бы ничего нет, то есть только нижний. Тогда где-то у меня было в списке порядка двадцати адресов, я помню, где-то пять-семь сделали, мы их сфотографировали, написали, что ну как бы тема была такая, что а будут ли они возвращены, будут ли они восстановлены. Ну просто журналистское такое как бы наблюдение. Поэтому это было как бы естественно. Ну чтобы опять вы понимали, как это все происходило, очень хорошая опять же иллюстрация из моей практики — немножко будет шокировать наших слушателей, но расскажу, ну чтобы понимали. Да, 89-й или это бы 90-й, ну еще была советская власть. А сразу же тогда в прессе тогда появлялось, когда возникали инициатива верующих вернуть храм. И была такое, началось возращение храма Мартина Исповедника на Таганке. Я туда приезжаю, встречаюсь с отцом Александром Абрамовым в закутке, и он мне показывает, собственно, этот храм. А там была хранилище библиотеки то ли геологического факультета МГУ, то ли еще какого-то. И мы ходим по этому храму — ну как: храм — это трудно сказать...

К. Толоконникова

— Все разгорожено.

Е. Стрельчик

— Это все разбито на этажи и так далее. И кругом стоят стеллажи с книгами.

К. Толоконникова

— А храм очень большой, чтобы слушатели понимали.

Е. Стрельчик

— Он громадный. И получилось так, что если внизу первый этаж был отштукатурен, когда мы поднялись на следующие этажи, то там росписи остались целы. И швеллера, то есть эти вот балки, которые делают межэтажные перекрытия, вбиты были прямо по ликам святых. Вот тоже это начало 90-х годов. Спустились вниз, видели книги, лежащие в воде. Ну, в общем-то, и книгам плохо, и храму плохо. Я написал текст, после этого...

К. Толоконникова

— В «Вечерку» же.

Е. Стрельчик

— Да, я написал в «Вечерке» текст, маленькую заметку.

К. Толоконникова

— Что, мол, неплохо было бы и книги куда-то перевезти для хранения...

Е. Стрельчик

— Нет, а дело в том, что было решение уже московского правительства или тогда это было уже горкома, что перенести. А мы как бы, как журналисты, мы будируем эту вещь, чтобы побыстрее. И вдруг меня там вызывает главный редактор и протягивает трубку правительственной связи — ну вот если кто-то знает, «вертушка» такая известная. И я поднимаю эту трубку, и мне говорят, что с вами говорит второй секретарь по идеологии райкома партии.

К. Толоконникова

— Районного комитета...

Е. Стрельчик

— Коммунистической партии Советского Союза по городу Москве. Кажется, это был Гагаринский район, не помню.

А. Пичугин

— А вот здесь же опять-таки.

Е. Стрельчик

— Ну не помню, да. И ну надо представить, где у нас Таганка... И хотя женщина, но очень такой пролетарской лексикой объясняет мне, какие меня ждут кары и что я партбилет на стол положу.

К. Толоконникова

— А у вас был партбилет?

Е. Стрельчик

— Да, конечно. А я мог работать... Вот опять же хохма: вы бы не были журналистом...

К. Толоконникова

— Да, вот тоже одно из противоречий эпохи, да.

Е. Стрельчик

— Да, вы не вошли бы никуда, в многотиражною газету, не взяли бы беспартийного.

А. Пичугин

— Безусловно. И скорей всего года через три эта дама пролетарская, в стиле совершенно другими словами все это описывала и рассказывала.

Е. Стрельчик

— Ну вот и все, и представляете. Ну закроем этот сюжет. Отец Александр Абрамов знает эту историю, помнит. Мы как-то с ним встретились там год назад, и он мне показал, что у него эта заметка сфотографирована на мобильнике. Называлась: «Храм Божий на Большой Коммунистической». Сейчас это называется улица Солженицына.

А. Пичугин

— Тут, мне кажется, надо все-таки оговориться, что в Москве есть два протоирея Александра Абрамова, двое человек, которых зовут одинаково. Один из них —сооснователь нашего музея «Советский Союз: вера и люди».

К. Толоконникова

— Но это другой отец Александр Абрамов.

Е. Стрельчик

— Большой мой друг.

А. Пичугин

— И протоиерей отец Александр Абрамов более старший, настоятель храма Мартина Исповедника на Таганке.

К. Толоконникова

— О котором сейчас шла речь.

Е. Стрельчик

— Очень правильное уточнение.

А. Пичугин

— И он, кстати, ведь достаточно много усилий прикладывал для того, чтобы переименовали эту Большую Коммунистическую улицу. Ну как-то ему казалось, он даже табличку вешал: «Алексеевская» на храм. Мне кажется, она так до сих пор там и висит.

Е. Стрельчик

— Ну, в общем, вот такая судьба, понимаете. Когда сейчас я там читаю любые эти заметки, мне так это грустно. Ну как-то, знаете, смотришь, как будто это детский сад, просто через что прошла страна. А ну опять же тот же самый, продолжение истории, это опять же у меня, ну наверное, вот в этом контексте я о ней всегда вспоминаю, что в 85-м году я перешел работать в многотиражную газету.

К. Толоконникова

— Из...

Е. Стрельчик

— А, ну это отдельная работа, я работал до этого, после школы я пошел работать в научное НИИ, где делал космическую ядерную станцию. Я был испытатель-вакуумщик. Я даже вот эти все истории, что на станции «Союз» течь и выходит воздух, вот это как раз моя специальность — находить, откуда выходит и все. Вот я восемь с половиной лет этим занимался, я учился в институте и печатался, я сотрудничал с массой изданий в то время. А потом на третьем курсе я уже пошел работать в многотиражку на завод «Динамо», которого сейчас нет — это метро «Автозаводская», район Старое Симоново. И там — тоже мистическая вещь — там стоит храм, который называется Рождества Пресвятой Богородицы.

К. Толоконникова

— На территории завода.

А. Пичугин

— В Старом Симонове.

Е. Стрельчик

— В Старом Симонове, да. И как раз опять же, вот это так как уже новые времена, уже мы идем навстречу тысячелетия Крещения Руси, то есть это мы делаем отмотку от предыдущего сюжета...

К. Толоконникова

— Ну и 100-летию революции. Я помню, что в 87-м году, я еще это помню...

Е. Стрельчик

— Там не было 100-летия революции, 100-летие у нас было три года назад. И не путайте.

А. Пичугин

— 80-летие.

К. Толоконникова

— А, да...

Е. Стрельчик

— 70-летие.

К. Толоконникова

— Ну во всяком случае это отмечалось серьезно.

Е. Стрельчик

— Ну уже тогда пятилетка, как понимаете, похорон правительства была, поэтому там было так.

А. Пичугин

— Повеяло ветром свободы, да.

Е. Стрельчик

— И я пришел, и там было принято решение сделать концерт на исторический музей, в память героев Куликовской битвы, и параллельно создался приход отца Владимира Силовьева. И там даже, а так как на завод заезжали паровозы, то проход к храму сделали мост, то есть зайти на территорию был проход.

А. Пичугин

— Это сначала был мост, а потом уже вырезанный вот этот кусок.

Е. Стрельчик

— Да, вначале мост, ну сейчас все там разрушено, все свободно.

А. Пичугин

— Ну сейчас просто храм стоит посреди площади.

Е. Стрельчик

— Да, он стоит просто посреди ретро-корпусов. Так вот я хорошо помню 85–86-й — год комсомольцы проводили там субботник, в этом храме, очищали его, вытаскивали оттуда...

А. Пичугин

— Компрессорный цех там был.

Е. Стрельчик

— Компрессорный цех. А это все я писал репортажи, в этой многотиражке они все были опубликованы.

К. Толоконникова

— То есть все-таки это было первым вашим церковным репортажем.

Е. Стрельчик

— Ну да, даже можно сказать, что это был 85-й год. Ну я просто не считаю, потому что многотиражка — это не большая пресса.

К. Толоконникова

— А вот интересно, здесь, мне кажется, тоже нужно сделать ремарку для наших слушателей, потому что такое понятие как многотиражка, оно из нашей жизни ушло.

Е. Стрельчик

— Ну есть, нет, вот самое интересное, это есть, это называется корпоративная пресса.

А. Пичугин

— Да, кстати.

Е. Стрельчик

— Она есть, и мы знаем, что в советское время самая большая и самая мощная это была многотиражка завода ЗИЛ в Москве.

А. Пичугин

— А называлась?

Е. Стрельчик

— «Автозаводец».

К. Толоконникова

— А железнодорожная газета разве не по чину многотиражки выходила?

Е. Стрельчик

— Нет, ну как, «Гудок», он и сейчас выходил. ну это Министерство путей сообщения издавало.

А. Пичугин

— Так, нам надо прерваться буквально на минуту. И я напомню, что в гостях у нас сегодня Евгений Стрельчик, ответственный редактор «Журнала Московской Патриархии». А программа, как всегда по четвергам, в это время совместная с музеем «Советский Союз: вера и люди». Ксения Толоконникова директор, я Алексей Пичугин. И мы через минуту вернемся.

А. Пичугин

— Возвращаемся в студию светлого радио. Напомню, что сегодня у нас в гостях Евгений Стрельчик, ответственный редактор «Журнала Московской Патриархии». А программа совместная с музеем, исследовательским центром «Советский Союз: вера и люди». Ксения Толоконникова директор музея, я Алексей Пичугин. И Евгений Михайлович вспоминает, как это было в конце 80-х — начале 90-х — вот этот путь в журналистике, связанный с церковными темами.

К. Толоконникова

— Да, а вообще вот интересно, такой вот у меня вопрос. «Журнал Московской Патриархии», существовавший с 30-х годов, потом издание его прервалось, потом опять возобновилось. Вот можно ли тот, советского извода «Журнал Московской Патриархии» считать журналистикой? Это была журналистика или нет?

Е. Стрельчик

— Ну я думаю, что вообще тогда мы скажем: а советскую журналистику можно считать журналистикой? Ну это все условно.

А. Пичугин

— Вот вам корпоративное издание-то.

Е. Стрельчик

— Да. Ну нет, дело в том, что у нас был проект и он есть, называется «ЖМП архив», и там отсканированы 10 лет.

К. Толоконникова

— До 54-го года. Очень интересно.

Е. Стрельчик

— Да. И вот их читать — это очень интересное чтение, потому что просто по времени их, ну собственно журналистских материалов, тогда не было. Потому что это было либо публикация речей, докладов, проповедей, богословских статей, каких-то здравиц, да, если вот брать период 43–54-й год. Во времена владыки Питирима пошла некоторая публицистика, скорее историческая.

К. Толоконникова

— Краеведческая даже местами.

Е. Стрельчик

— Краеведческая, да, историческая, вот были люди, печатались. Но все равно это немножко отставало, потому что, в общем-то, основы не было и ну школы было мало. Есть интересные, и там в принципе давалась хроника служения. Ну вот сейчас это уменьшается, и ну как, если мы говорим журналистскими терминами: интервью, очерки, репортажи — вот таких материалов там не было, конечно. Ну, во-первых, там как это делалось: внутри Церкви и для Церкви — журнал распространялся только вот так, из рук в руки и был там не то что лимитирован, а страшно лимитирован.

К. Толоконникова

— То есть мы можем сказать, что в 80-е годы, во второй половине 80-х годов, церковная журналистика начиналась с нуля.

Е. Стрельчик

— Ну я бы так не сказал, потому что, во-первых, надо понять, я всегда — это тема моих или семинаров или, будем говорить, таких размышлений о профессии. Потому что, во-первых, мы знаем, что есть журналистика, то есть вот церковные публикации «Журнала Московской Патриархии». Был самиздат. Вот в начале 70-х годов начинается религиозный самиздат. Было такое псевдо... ну о чем отец Всеволод Чаплин писал, вот эта история бэкграундовского движения, где там люди разные собирались, там философские кружки и так далее — вот такое направление было. Потом в 80-х годах начинается вот, будем говорить так, тема тысячелетия и обновление перестройки, и тут входит тема религии как часть, и тут появляются публикации. Но они идут, и здесь разделятся темы: то есть на приходах возникают и в епархиях возникают свои СМИ, и тема начинает выходить как бы на страницы светских СМИ — то есть, понимаете, два направления, здесь происходит раздвоение. И, на мой взгляд, в настоящий момент до сих пор светские СМИ плохо пишут о Церкви, то есть плохо — неумело, коряво, да.

А. Пичугин

— Они учатся, вы знаете.

Е. Стрельчик

— Ну безусловно.

А. Пичугин

— Я тоже читаю эти публикации и вижу, как эти публикации меняются от года к году.

Е. Стрельчик

— Да, безусловно. Вы понимаете, что я хорошо помню, когда я в 90-м году. Давайте я вам расскажу, как меняется, да, ну меняется и Церковь и меняется это. То есть вот смерть патриарха Пимена. А, да, кстати, я единственный журналист, который был участник, не участником — я писал репортажи с двух Поместных соборов: с Поместного собора 90-го года, который избрал патриарха Алексия II и с Поместного собора 2009 года, который избрал патриарха Кирилла.

А. Пичугин

— А как это, неужели единственный?

Е. Стрельчик

— Я единственный, ну был со мной еще фотограф, Александр Натрускин, которым мы работали тоже и там, и там я с ним встретился, сейчас он в АПН работает, в этом самом «РИА Новости». Ну вот так вот я пришел, мне было интересно. Так вот смерть патриарха Пимена...

К. Толоконникова

— В 90-м же году.

Е. Стрельчик

— Да, я прихожу в Чистый переулок, где была тогда Московская Патриархия, ну главный был офис.

К. Толоконникова

— Тоже по заданию редакции.

Е. Стрельчик

— Ну уже нет, я как бы свободный.

К. Толоконникова

— Вы уже входили в эту тему церковную.

Е. Стрельчик

— Моей профессией не было, мое хобби, потому что я занимался выпуском издания, а это было, ну я за гонорар работал там, ну то есть я никогда, в общем-то, не был так направлен. Ну я просто помнил — событие, я как бы уже понимаю какие-то там элементарные вещи. До сих пор еще ничего не понимаю, но тогда...

К. Толоконникова

— Казалось, что да.

Е. Стрельчик

— Ну я прихожу туда. Ну вы как журналист тоже меня поймете. Я подхожу, там один товарищ, ныне покойный, референт, я говорю: что будет-то? И он мне говорит: да сейчас служба будет. Я говорю, ну слушайте, а вы что-нибудь подготовили? Ну как бы ну как вот, что мне публиковать?

К. Толоконникова

— Пресс-релиз какой-то.

Е. Стрельчик

— Вот, отличное слово, вот как раз у меня сорвали с уст. И он мне протягивает ксерокс. Ну опять же 90-й год, ксероксы были запрещены, как бы ну то есть там под номерами они были и так далее. И он мне протягивает ксерокс, я его беру и читаю — ну что, я думаю: там биография почившего, значит, Святейшего там. Нет, написано: Триодь Цветная. На церковнославянском языке. Я говорю...

А. Пичугин

— Чего?

Е. Стрельчик

— Я спрашиваю: а что это такое?

А. Пичугин

— А что не черно-белая?

Е. Стрельчик

— Нет, черно-белая.

А. Пичугин

— Нет, Триодь Цветная, а текст черно-белый.

Е. Стрельчик

— Ну да. Я говорю: а что это такое? Да это, говорит, сейчас служба будет. Ну, потому что пасхальные дни были. Я говорю: ну я все понял...

А. Пичугин

— Это богослужебная книга, — давайте опять поясним слушателям.

Е. Стрельчик

— Да, богослужебная книга, потому что кончина патриарха Пимена как раз произошла там вот, в пасхальные дни. И как раз я говорил в то время, я говорю, что надо создать — этот Борис Борисович Вик был, референт Святейшего, — и тогда я говорил, что давайте мы, пора создать пресс-службу в Патриархии. На что было такое мнение тогда, очень сильно звучало: от Церкви не могут говорить никто, кроме решения Синода. Вот вышло из Синода — это решение Церкви, какая пресс-служба еще? И, понимаете, и вот прошло, вот я с чего начал, и сейчас мы видим совершенно другие масштабы, другие цели, то есть у нас есть и пресс-служба, есть синодальные отделы, есть такие громадные ресурсы, о которых... И когда говорят, что все плохо, я говорю: нет, мне есть от чего отсчитывать и от чего брать, планку поднимать. Поэтому, конечно, то что сейчас, какая информационная мощь есть, она, конечно, очень значительная, разумная. Мне кажется, очень там со всеми нюансами, безусловно, мы всегда хотим делать что-то лучше, и ну мне кажется, это, в общем, громадный шаг. И я с этим смотрю всегда как бы, с оптимизмом. Другое дело, что очень мало специалистов.

К. Толоконникова

— Вот в том-то и дело, я как раз хотела об этом сказать. Потому что ну вот там в 70–80-е годы престиж профессии журналиста был очень высок, и профессионализм был высоким, в отличие от теперешних.

Е. Стрельчик

— Нет, ну...

А. Пичугин

— Сами вы писали, вернее в одном интервью читал, вы рассказывали, что: «За вами машину прислать?» — то есть это когда вы брали интервью то ли у Патриарха, то ли у кого-то еще.

Е. Стрельчик

— У патриарха Алексия. Нет, он тогда не был патриархом.

А. Пичугин

— Ну митрополитом, но все равно. «За вами машину прислать?» Я представляю...

Е. Стрельчик

— Нет, знаете, карты сданы по-другому, то есть расклад другой, «переформатирование» — правильное слово. Вы понимаете, ну во-первых Церковь жила в жестких условиях, вот давайте, то есть жесточайших условиях. И когда непосредственно как к архиерею, к священнику обращается: здрасте, я из газеты городского комитета партии, мне тут поручили задание написать о том, как вы празднуете... нет опять же: «что-нибудь про духовность» —понимаете, они это воспринимали как вот обстоятельство власти, как прессинг власти. И поэтому, ну единственное у меня так не получилось с митрополитом Питиримом, то есть Питирим сказал: я не буду «Вечерке» давать, я дам «Маяку» и кому-то еще, — то есть он выбирал, у них был больше выбор. И поэтому они так относились. Но, безусловно, это я хорошо помню. Ну, во-первых, мы все стали, особенно сейчас все стали журналистами, блогерами. А тогда это были солдаты партии, и показатель всегда был ну у меня один: вот если мент... милиционер или полицейский, гаишник, видя мое журналистское удостоверение, отдавал честь и уходил — я был. Вот у меня был случай, когда я показывал ксиву «Вечерней Москвы», он говорит: с тобой связываться — ты лужковский, иди отсюда. Это было. Сейчас это не работает. Поэтому...

А. Пичугин

— Сейчас не работает абсолютно.

Е. Стрельчик

— Да. И потом, понимаете, когда ну там байки советских журналистов о том, как их там встречали в провинции, они фантастические.

А. Пичугин

— Я тоже помню, как работало. Потому что когда одного моего коллегу, давным-давно работали, кто помнит эти СМИ, но его с журналистским удостоверением забрали в вытрезвитель — еще были вытрезвители...

К. Толоконникова

— А сейчас их нет?

А. Пичугин

— Нет, их сейчас снова хотят вернуть.

Е. Стрельчик

— Да, их хотят, но...

А. Пичугин

— Много лет. Ну неважно. И вот товарища моего довольно быстро отпустили оттуда, после того как, значит, выпало удостоверение журналиста. Ну забирали, кстати, без причин.

Е. Стрельчик

— Нет, я могу сказать, что в советские времена удостоверение журналистское «Вечерки» в Москве было вездеходом, я не знаю, как сейчас фээсбэшное, я не знаю какое. Ну то есть это было, ну я могу рассказать, что когда я в 90-м году стал ответственным секретарем «Вечерней Москвы» — всегда был ответственным, у меня была машина МОС, черная «Волга» персональная, с номерами МОС, а МОС — это как сейчас флажок приблизительно. То есть когда она приезжала за мной рано утром, меня везла, то милиционеры по Ленинградскому проспекту честь отдавали.

К. Толоконникова

— Класс!

Е. Стрельчик

— Ну понимаете, да. А сейчас я сюда сам приехал. Ну слава Богу. Нет, безусловно, тогда просто и значение было большим, больше было требований. Вот этот институт политобозревателей, которые имели оклады, они были номенклатурой ЦК и имели оклад 500 рублей, как академики. Так что просто был штучный товар, подбирать, если там школа советской журналистики смотреть, этих монстров, то да. Ну в основном это были политические обозреватели, которые работали вот как бы против Запада, против западной идеологии.

К. Толоконникова

— «Сегодня в мире», «Международная панорама».

Е. Стрельчик

— Ой, моя мечта.

А. Пичугин

— Я помню еще этих корифеев «Гостелерадио» или вещания.

Е. Стрельчик

— Я помню, с каким восторгом, я чуть под стол не упал, когда я пробился на новогодний вечер, меня друзья пригласили, я с Бовиным за одним столом на Новый год — ой, это было: Бовин, сам Бовин!

К. Толоконникова

— Ну еще бы, конечно.

Е. Стрельчик

— Его фразу запомнил: ну пять бутылочек шампанского на всех.

К. Толоконникова

— А на всех — на сколько?

Е. Стрельчик

— Ну там было человек двенадцать, но бутылки стояли, все было ну как праздничный новогодний стол. Но он добавил просто, но это было так лихо сказано.

А. Пичугин

— Однокурсник моего деда.

Е. Стрельчик

— Ну вот вы представляете. Ну и Дом журналиста — я свое удостоверение члена Союза журналиста не вынимаю, зачем оно нужно, в Домжур может зайти каждый. А тогда пиво чешское...

А. Пичугин

— Ресторан Домжура, да.

Е. Стрельчик

— Ну он и сейчас есть.

А. Пичугин

— Ну что он сейчас есть, сейчас таких ресторанов...

К. Толоконникова

— Так, слушайте, мне бы хотелось, чтобы мы вернулись к 90-му году и Поместному собору...

Е. Стрельчик

— Я же говорю о чем-то хорошем.

К. Толоконникова

— Потому что я сейчас тоже начну про ЦДЛ там что-нибудь.

Е. Стрельчик

— В ЦДЛ мы тоже бывали.

А. Пичугин

— А ресторан ЦДЛ.

Е. Стрельчик

— «Балалайка», никто же не поймет, что такое «балалайка»?

А. Пичугин

— «Балалайка» — их было несколько. Вот «балалайка», которая была у нас — извините, мы сейчас вернемся к 90-му году — «балалайка», которая была у нас при Доме композиторов, работал там рядом, в эту «балалайку» обедать ходили и не только обедать.

Е. Стрельчик

— ЦДРИ «балалайка», Дом кино. Куда тянулась интеллигенция.

К. Толоконникова

— Коллеги.

А. Пичугин

— Возможно. мы с вами в «балалайке» сидели за соседними столами.

К. Толоконникова

— Таким образом, ты через одно рукопожатие с Бовиным познакомился.

А. Пичугин

— Да, я говорю, Бовин однокурсник моего деда, я и так с ним был знаком.

А. Пичугин

— Напомню, что в гостях у светлого радио сегодня Евгений Стрельчик, ответственный редактор «Журнала Московской Патриархии».

Е. Стрельчик

— Я хотел опять предаться воспоминаниям, но это уже не мои, а протоиерея Николая Соколова. Мы подготовили в журнале публикацию небольшого кусочка его воспоминаний, он работал долгие годы референтом у патриарха Пимена. И это можно найти как бы на сайте и в библиотеке посмотреть журнал, ну какие-то вот моменты я расскажу. Ну вот меня потряс сюжет, два сюжета — это первый момент, когда Патриарх, вы представляете, Патриарху было разрешено путешествовать только по России, только, значит, в Загорск — я подчеркну, был написан маршрут: в Загорск и в Одессу.

А. Пичугин

— На отдых.

Е. Стрельчик

— На отдых.

К. Толоконникова

— Да, там была дача такая, в монастыре.

Е. Стрельчик

— Да, потому что там была хиротония, ну как-то вот. Так вот, вы представляете, едет поезд «Москва-Одесса», останавливается в Киеве, и Патриарх не может выйти, пойти, значит...

К. Толоконникова

— Куда бы то ни было.

Е. Стрельчик

— Куда-либо или хотя бы в Лавру, да, и поклониться, в пещеры. И стоит, и смотрит на это. А уникальный случай, который вот представить, да, мы даже не можем себе. Это, конечно, я представляю, свидетель этого мог только как бы прочувствовать, наверное, весь трагизм. Патриарх приехал в Ульяновск, патриарх Пимен. В Ульяновске во время войны находилась резиденция как бы Московской Патриархии.

А. Пичугин

— Московская Патриархия в эвакуации.

Е. Стрельчик

— И Патриарх, они вроде на корабле путешествовали, и он должен был поехать вот в это здание — ну помолиться, почтить память, как тогда еще было, наверное, это был патриарх Сергий там, не помню, там посмотреть надо было. Обком дал машину, встретили Патриарха, посадили и, знаете, куда привезли?

К. Толоконникова

— В музей Ленина?

Е. Стрельчик

— Совершенно верно. Они привезли в музей Ленина, стояли, значит, из областной прессы люди, камера стояла, и говорят: выходите. И заголовок, да: первым делом посетил музей Ленина. Ну вот и все. И патриарх Пимен не вышел. Не разрешили ему посетить место, этот адрес, где располагалась Патриархия, опять отвезли в порт и все.

К. Толоконникова

— Горькие воспоминания.

Е. Стрельчик

— Да, это жуткие воспоминания. То есть вот понимаете, мы когда там можем критиковать наших там отцов, архиереев в те года — но вот представить, в каких условиях они жили. Поэтому тогда, когда первый раз журналисты появились и стали как бы комплиментарно говорить, ну вот это все...

К. Толоконникова

— Или хотя бы заинтересованно.

Е. Стрельчик

— Заинтересованно. Но при этом Церковь не нашла язык, я же вам говорю. Прошло сколько, потребовалось 15 лет, да, чтобы хоть что-то у нас появилось более-менее адекватное, умение разговаривать с обществом.

А. Пичугин

— Много ли в те годы, во второй половине 80-х годов журналистов, профессиональных журналистов сотрудничали под псевдонимами с ЖМП и с Церковью, с Издательским советом?

Е. Стрельчик

— Ну нет. Во-первых, это немного, потому что это не было, не то что не престижно, это не было ни денежно, и потом какая квалификация, квалификации у людей не было.

А. Пичугин

— Ну это, скажем, в силу каких-то своих убеждений, веры?

Е. Стрельчик

— Нет, нет. Ну вот я помню вот свою первую публикацию в ЖМП — это я сделал материал про Соловки. Я встретился, тогда еще архиерей Пантелеимон, он бы правящим архиереем в Архангельске, а Соловки тогда принадлежали, и мы тоже сделали...

А. Пичугин

— Он тут недавно на покой почислен.

Е. Стрельчик

— Да. И вот мы сделали материал как бы о возрождении Соловков, и вот этот текст был опубликован в ЖМП. Ну, естественно, там никакой ни гонорар, ничего. Ну это как, это люди, которые приходили — да нет, авторов очень мало. До сих пор очень мало. Скажем, та какофония, да, мы будем говорить языком радио, которая творится там в соцсетях и столько имен, столько мнений, столько идей — как только пытаешься переложить на бумагу и отредактировать, хватаешься за голову, и остатки моих волос вылезают. Ну то есть это не журналистские материалы. Это реплики, это мнения, это не журналистские, ну комментарии можно назвать. То есть вот нормальных авторов, творческих авторов, которые умеют разработать тему, которые умеют — это до сих пор очень мало. Это большая головная боль ну тех людей, которые это делают, издания церковные.

К. Толоконникова

— Могу себе представить.

Е. Стрельчик

— Ну чтобы их делать на уровне.

К. Толоконникова

— А как получилось, что в 90-м году вы стали освещать Поместный собор? Вы говорите, вы были единственным журналистом, который его освещал.

А. Пичугин

— Два освещали.

К. Толоконникова

— Два.

Е. Стрельчик

— Ну прикольно и интересно.

А. Пичугин

— И это уже все-таки вы выходили на то, что это ваша тема?

Е. Стрельчик

— Нет, я объясняю, это было мое хобби, это не была моя задача. Я работал, нет, я еще был заместитель ответственного секретаря, в 91-м году или в 90-м, я уже не помню, я стал ответственным секретарем. А до этого я бы, я номер отвел — у меня два дня свободных. Ну там надо отдохнуть, потому что это тяжелая работа была. То есть я как бы, и у меня было, ну что, я же мог сам поставить этот текст пробить, протолкнуть, что называется. Ну а потом это мне понравилось. Я общался не только с православными, я ходил, у меня были, в общем, такие приятельские отношения и до сих пор сохранились там с баптистами, у меня было очень хорошее интересное общение с еврейской диаспорой. А вот с мусульманами у меня не получилось. Начало 90-х годов — это кошмар, даже вот это меня еще и подтолкнуло более серьезно этим заниматься. Ну понимаете, как бы в журналистском газета, площадь, ну у вас как бы хронометраж, конкуренция за место. И, естественно, если кто-то приходит, говорит: мы рассказываем о каких-то мистических вещах, духовных — ну почему бы нет. Ну естественно, ты не поставишь рядом, просто будет однотемная вещь. И вначале 90-х годов, приблизительно до середины, может быть, это было на всех возможных сектантов, то есть они не вылезали просто из редакции. То есть проходили, вот мы идем, вот нам благословил наш этот самый вот...

К. Толоконникова

— Гуру.

Е. Стрельчик

— Да, гуру, вот это, то есть это «Богородичный центр» или братство называлось, они шлялись...

А. Пичугин

— Богородичный центр. Иоанн Береславский.

Е. Стрельчик

— Я ним встречался, и они на меня все, я: отстаньте от меня. Но они говорят: нет, вы должны. Они заходят к главному редактору и редактор меня вызывает: разберись с ними. Я говорю: слушайте, я говорю, нельзя, ну это же сектанты. Ну как бы я хотел тему, я потом думал, подспудно я выталкивал эту тему со страниц, я писал там про разные темы, я писал там, опять же говорю, какие-то мероприятия, которые были. Там, помню, двести раввинов в Кремле собрались — я там тоже был, писал. Это какие-то моменты были. А вот это было тоже очень сильно. И многие главные редактора не справлялись с этим, они поддавались этому. А потом как, ну приходят в рекламный отдел, кладут пачку денег: опубликуйте, что у нас приезжает этот... А да, с Билли Грэмом я встречался, у мня даже фотография есть, где он мне руку пожимает. Вот это как-то мне очень...

А. Пичугин

— А нельзя было не публиковать, это же все через коммерческий отдел шло.

Е. Стрельчик

— Нет, что значит в коммерческий отдел? Если они идут в отдел рекламы, платят деньги за полосу, да, реклама там — Сторожевая башня.

А. Пичугин

— Ну вот, и будьте добры.

Е. Стрельчик

— Потом я встал рогом, сказал, сам заплачу. Ну какие-то моменты решаемые же, чтобы этого не было. Ну а про Поместный собор — я просто поехал, потому что надо было посмотреть, отписаться. Ну мне было самому интересно. Ну вот представить: приехал я — проходило в Трапезных палатах, в Троице-Сергиевой лавре. Ну зашел — ну архиереи сидят. Я между столами подхожу, они пьют чай. Я говорю: Владыка, кого изберем? Вот и все. Это даже представить такое... Ну ходил, потом взял фотоаппарат у приятеля, тоже иду, их всех начал фотографировать. Ну кто-то меня там, человек пять знали. Ну так.

К. Толоконникова

— Ну то есть совершенно такая иная атмосфера, чем та, что могла бы быть сейчас. Потому что Церковь, живя же в очень жестких условиях, она внутри была, связи были теснее и проще.

Е. Стрельчик

— Там, во-первых, было мало. Я объясняю, что когда я пришел в Церковь в конце 90-х — ну я не в Церковь, крещение принял, а вот в тему Церкви, в Москве было 44 храма и 108 священников — человек 70 знали меня лично. Поэтому, понимаете, когда сейчас я прихожу... Жалко, не знаю, будет в этом году Епархиальное собрание? Когда я сейчас прихожу и вижу полторы тысячи человек, из которых я знаю двоих в лицо — это, конечно, разница.

А. Пичугин

— А было ощущение, что Церковь желает быть более открытой тогда?

Е. Стрельчик

— Да, ну потом как бы она получила... сильно.

А. Пичугин

— Получила.

Е. Стрельчик

— Получила, как бы ответка, да. Ну мне кажется передоверилась, что общество лояльно, власть лояльна.

А. Пичугин

— Так а общество было лояльно в тот момент.

Е. Стрельчик

— Нет, общество было атеистическое, как и сейчас.

А. Пичугин

— Ну это, безусловно, что тогда, что сейчас. Но вот надежды...

К. Толоконникова

— А вот, кстати, интересно. Общество было атеистическим — это действительно так. А ведь вам в редакции наверняка приходилось иметь дело с очень обширной почтой, и вот что писали читатели по поводу вот этих первых публикаций на церковные темы?

Е. Стрельчик

— Во-первых, ну кто пишет в газету? Бабульки. Бабульки были в восторге. Ну не было такой особо большой, а самые письма начали писать это с просьбой: разместить расчетный счет, мы храм восстанавливаем. Но я их не публиковал.

К. Толоконникова

— Ну понятно, да.

Е. Стрельчик

— Ну просто зачем это, подставляться.

К. Толоконникова

— То есть каких-то возмущенных писем...

Е. Стрельчик

— Вообще в основном возмущенные в редакции — это были старые коммунисты, которые ходили и пальцем крутили у меня, говорят: во что превратилось, куда мы катимся? Говорят: мы в «Вечерке» публикуем попов — нонсенс.

А. Пичугин

— А потом уже вот эти новые возмущенные, которых я помню, как меня только ни называли когда-то, причем и деятельность не была с Церковью связана, но то поповский прихвостень, то безбожник...

Е. Стрельчик

— Нет, смотрите. Это опять же там надо посмотреть, когда вначале был позитив, потом появляется Якунин со своими вещами, потом пошли вот эти разоблачительно-коммерческие вещи с налогами. И они вот так вот выходят. То есть она вот как бы преследовалась. И там волнами. Я даже рассматривал эту вещь, что это были волны. Дело в том, что там получилось, ну понимаете, да, если у Церкви в 90-х годах не было своей пресс-службы, своих аналитических центров, своих инструментов влияния, даже лоббистов своих не было, да, то есть, допустим, людей в Церкви, которые воцерковленные по-нормальному, по-взрослому — то есть все было наивно. Власть воспринимала так: мы идем в западный цивилизационный мир, у нас есть права человека, одни из них — свобода веры, совести вот. Мы, у нас есть свобода печати, значит, мы должны печатать всех, кого можем, понимаете, значит и это, и это. Они так воспринимали. Редактора, если брать 90-е года — это все бывшие, назначенные указами секретаря ЦК КПСС, понимаете, других не было. Да, если мы берем там, начиная с городских газет. И все. И как? А какие — они закончили ВПШ, у них была атеистическая пропаганда, если там на философских факультетах учились, то есть люди специально. Таких не было. Были там какие-то художники, были какие-то там литераторы, почвенники, да, у которых было вот это — реставраторы, музейщики, которые там занимались иконой и так далее. И это было, но это было разрозненно, и это бы не те люди, которые могли создать контекст, создать тексты, создать тему. Все было. А потом, помните, опять упоминал я про отца Александра Меня, вот он же тогда говорил: дадут свободу, а кто скажет? Понимаете, ну вот это и было, как ну вот вышли, да. А потом уже стало, всегда это достаточно сложного идти, потому что надо воспитывать людей, тренировать, делать. Ну создается как бы бэкграунд такой глубокий, чем он более разумный, тем это лучше.

А. Пичугин

— Я надеюсь, что мы продолжим этот разговор. Время этой программы закончилось. Спасибо. Евгений Михайлович Стрельчик, ответственный редактор «Журнала Московской Патриархии» был с нами. Программа, как всегда по четвергам, в это время совместная с музеем, исследовательским центром «Советский Союз: вера и люди». Ксения Толоконникова директор музея...

К. Толоконникова

— Пишите нам, дорогие друзья: podspudom@yandex.ru — это адрес музея.

А. Пичугин

— info@radiovera.ru — адрес нашей редакции. Спасибо. я Алексей Пичугин. До встречи.