«Церковная жизнь в Москве во второй половине ХХ века». Прот. Михаил Рязанцев

У нас в гостях был ключарь храма Христа Спасителя, председатель епархиального суда города Москвы протоиерей Михаил Рязанцев.

Наш гость поделился своими воспоминаниями о своих детстве и юности и о том, какой была церковная жизнь в Москве во второй половине ХХ века.

Ведущие: Алексей Пичугин, Ксения Толоконникова.

---

А. Пичугин

— Здравствуйте, дорогие слушатели. «Светлый вечер» на светлом радио. Меня зовут Алексей Пичугин. Я напомню, что сегодня четверг и поэтому, как всегда в это время, в эфире наша совместная программа, радио «Вера» и музея, исследовательского центра «Советский Союз: вера и люди». Директор музея Ксения Толоконникова…

К. Толоконникова

— Добрый вечер, дорогие друзья.

А. Пичугин

— И наш гость сегодня протоиерей Михаил Рязанцев, ключарь храма Христа Спасителя и председатель епархиального суда города Москвы. Добрый вечер.

Протоиерей Михаил

— Добрый вечер, дорогие слушатели радио «Вера».

К. Толоконникова

— И сегодня мы поговорим с отцом Михаилом о церковной Москве его детства, его юности, о нем самом, о семье, потому что отец Михаил родился в семье священника в 55-м году, о тех храмах где служил ваш батюшка, отец Михаил. Конечно, мы обязательно поговорим о Патриархе Пимене, иподиаконом которого вы были. Но начнем с самого раннего времени. Со скольких лет вы себя помните? Вы родились в 55-м году.

Протоиерей Михаил

— Я родился в 55-м году, и батюшка мой после моего рождения служил в храме в Богородском, это в районе Сокольников.

К. Толоконникова

— Храм Преображения — деревянный храм, очень уютный.

Протоиерей Михаил

— Храм Преображения Господня, деревянный храмик. Жилья у нас собственного не было, и мы получили служебное помещение, комнатку. Там на территории этого храма, во дворе стоял такой деревянный бревенчатый домик, и вот там в комнатке мы и жили, прямо непосредственно рядом с этим храмом. Там, собственно говоря, и прошли мои самые первые детские годы, где-то до шести лет. И вот я помню это время, помню этот садик, который был вот, территория храма была огорожена забором…

К. Толоконникова

— Там мимо трамваи ходили.

Протоиерей Михаил

— Ходили трамваи, там была пожарная часть, пожарная каланча. Вот это вот воспоминания детства, они до сих пор у меня сохранились. С нами рядом жил еще один священник, отец Георгий Смирягин. И вот, как мама рассказывает, он очень любил пить чай с вареньем, и часто меня приглашал к себе в гости и предлагал «кинуть крепыша», как он выражался, то есть выпить крепкого чайку. И я-то вот не помню темы этих разговоров, но мама так, глядя со стороны, смотрела и удивлялась, как вот этот — он уже был достаточно в таком почтенном возрасте, как вот этот старец вот с этим ребенком могли находить какие-то общие темы.

К. Толоконникова

— А вы водили какие-то разговоры?

Протоиерей Михаил

— Да. Я, правда, не помню, о чем мы там говорили. Но вот по рассказам…

А. Пичугин

— Образ священника остался.

Протоиерей Михаил

— Да, образ остался.

А. Пичугин

— Он тоже служил в храме Преображения.

Протоиерей Михаил

— Он тоже служил там же, в этом храме, да. Еще я помню был у нас в то время, недолго, известный такой духовный отец, архимандрит Сергий (Савельев). Он недолго служил в Богоявленском соборе, но у него было очень много духовных чад, тогда это не очень приветствовалось, когда священник собирает вокруг себя много…

К. Толоконникова

— Общину какую-то.

Протоиерей Михаил

— Общину какую-то, да, у него действительно была община. И вот его перевели вот в этот храм. В то время это была почти окраина Москвы.

К. Толоконникова

— Рабочая окраина, да.

Протоиерей Михаил

— Рабочая, да.

К. Толоконникова

— Он и сейчас, этот район, такой какой-то укромный, на отшибе, несмотря на то что Москва уже далеко ушла.

А. Пичугин

— Совсем уже не окраина. Там уютные есть деревянные дома. Вот едешь, то тут, то там они видны.

Протоиерей Михаил

— Ну там еще сохранилось вот это вот, Москва такая.

К. Толоконникова

— Я, кстати, пела в этом храме.

Протоиерей Михаил

— Ну вот видите как, очень хорошо. Кстати, там был очень хороший хор. И регент был Серафим Иванович Виноградов в то время. И замечательные там они богослужения совершали, и священники были хорошие. И вот отец Сергий (Савельев) тоже там недолго прослужил, потом его опять куда-то перевели. Ну его долго переводили и часто переводили.

А. Пичугин

— Ну так достаточно «неудобный» человек.

Протоиерей Михаил

— Неудобный был, да. И то же самое, вот опять-таки по рассказам мамы, как она рассказывала, он жил в подклети храма, там ему выделили комнатку, тоже не было своего какого-то постоянного жилища. И часто он прогуливался во дворе вокруг храма, ну и я там гулял. И часто-часто мои родители видели меня вместе с ним, он меня называл «дружище». Вот такого четырехлетнего там…

К. Толоконникова

— Карапуза.

Протоиерей Михаил

— Карапуза, да, он называл «дружище». Опять-таки я как-то смутно вот вспоминаю, он был такой высокий, худой. Позднее на фотографиях я его увидел и узнал, вспомнил его образ. И вот этот вот высокий священник с этим карапузом вот так дружили. И тоже так ходили и ну находили какие-то разговоры, потому что мы не ходили просто так за ручку, а действительно родители говорят, что мы о чем-то там рассуждали и вели какие-то разговоры.

А. Пичугин

— А интересно, что эта рабочая окраина, несмотря на то что много фабрик, заводов, люди жили, которые там работали, и мы часто можем как раз где-то в архивах находить именно их прошения о закрытии того или иного храма. Но храм Преображения, рядом еще пока не снесенный, на Преображенской площади, собственно, тоже Преображения, у нас даже программа недавно про него была. Рядом Илии пророка, Илии в Черкизове, еще…

К. Толоконникова

— Ну и храм Воскресения в Сокольниках, это тоже близко, конечно. То есть там вот в этом районе храм Тихвинской иконы Божией Матери в Алексеевском тоже сравнительно недалеко. То есть там плотность…

А. Пичугин

— А храм на старообрядческом кладбище действующий.

К. Толоконникова

— Плотность храмов в этом районе действительно была достаточно высокой. Ну и вообще для Москвы.

А. Пичугин

— Елоховский собор тоже недалеко.

К. Толоконникова

— Да. Вообще в Москве плотность храмов была высокой по сравнению с Красноярской областью какой-нибудь, с Красноярским краем.

А. Пичугин

— То густо, то пусто, извините, не люблю это выражение, но…

К. Толоконникова

— А чем вам именно запомнился вот именно храм, вот именно богослужение? Ведь вы же наверняка с раннего детства посещали богослужения. Вот такие детские впечатления.

Протоиерей Михаил

— Да. И практически я вырос при этом храме. Можно сказать, даже в этом храме. И я вспоминаю, там еще жили матушки две, две монахини, как говорят, они были из Дивеева. И матушка Евфимия, и матушка Марфа, они в алтаре помогали, в храме убирались, то есть они практически не выходили в город никогда.

К. Толоконникова

— То есть они жили при храме, как в монастыре.

Протоиерей Михаил

— Как в монастыре, да. Ну а естественно, меня приводили в храм. И, как рассказывают, в одну из рождественских ночей меня принялись искать после службы и не могли найти. А я где-то нашел укромный уголок и просто там заснул, и спал сном праведника в эту праздничную ночь. Мне запомнилось, конечно, для меня этот храм был большим, поскольку я был сам маленьким. Деревянный такой, простенький, там были красивые иконы. Вот я не так давно там побывал, конечно, он уменьшился в размерах для меня, но изображения вот эти священные, они остались на своих местах. И как будто я и не уходил из него, то есть в памяти это все.

А. Пичугин

— Прошло почти 60 лет, но можно прийти, и икона, вот она в 59-м году здесь висела и…

Протоиерей Михаил

— Да. Там чудотворный образ Тихвинской Божией Матери.

К. Толоконникова

— Я его помню хорошо.

Протоиерей Михаил

— Да, очень благодатный храм.

А. Пичугин

— А отец Сергий был настоятелем, судя по тому, что…

Протоиерей Михаил

— Нет, отец Сергий, он не был.

А. Пичугин

— А тут написано: настоятель архимандрит Сергий (Савельев) с 57-го по 59-й, а до него был известный священник, но я никак не могу вспомнить, какие-то истории я читал, с ним связанные, отец Аркадий Станько — известный московский священник, очень много лет служивший в разных московских храмах в этом районе.

Протоиерей Михаил

— Отец Аркадий Станько был первым настоятелем Казанского собора на Красной площади, когда его восстановили.

К. Толоконникова

— Впоследствии.

Протоиерей Михаил

— Да. Я не помню, я помню, что потом был настоятелем отец Анатолий Новиков.

А. Пичугин

— Двадцать лет целых.

Протоиерей Михаил

— Да, он был благочинным московским и настоятелем этого храма. Я вспоминаю, вот говорили о том, что это был такой заводской район. Там такой знаменитый был завод «Красный богатырь».

К. Толоконникова

— Да, конечно, и улица же Краснобогатырская.

Протоиерей Михаил

— Краснобогатырская, по этому заводу и улица называлась. И он выпускал какие-то резиновые изделия, я так думаю, оборонку делали.

К. Толоконникова

— Калоши.

Протоиерей Михаил

— Да, в качестве ширпотреба они выпускали галоши. И у этих галош была такая красная подкладка, такая пурпурная.

К. Толоконникова

— Какая-то байковая что ли, мягкая.

Протоиерей Михаил

— Да. Ну а поскольку в то время еще не научились такую водостойкую краску делать, то она окрашивала там какие-то предметы, если вместе с ними там что-то постирать. Так вот прихожанами этого храма являлись женщины, которые работали на этом заводе «Красный богатырь», и к Пасхе они приносили обрезки вот эти вот, этой вот ткани, и это была самая лучшая краска, которой красили яйца.

К. Толоконникова

— Потрясающе.

Протоиерей Михаил

— До сих пор вот такого цвета я нигде не видел больше. Это был действительно вот пасхальный, пурпурный такой.

К. Толоконникова

— То есть в отличие от луковой шелухи, которая дает такой коричневатый оттенок, да, тут был прямо, я себе представляю этот цвет такой.

Протоиерей Михаил

— Необыкновенный.

К. Толоконникова

— Сияющий красный цвет галошной подкладки. Да, конечно.

Протоиерей Михаил

— И я помню, как мама моя перед Пасхой погружал в кастрюлю вот эти вот обрезки вот этой ткани, клала туда яйца и потом они выходили такими вот действительно очень радостными, такими красными пасхальными яйцами, которыми вот мы и поздравляли друг друга в то время.

А. Пичугин

— Протоиерей Михаил Рязанцев, ключарь храма Христа Спасителя, в программе «Светлый вечер» на светлом радио.

К. Толоконникова

— А сохранилось ли в вашем детстве еще такая традиция — если мы уже о Пасхе заговорили, — украшать, во-первых, делали ли пасхи, у вас в семье делали пасху?

Протоиерей Михаил

— Обязательно.

К. Толоконникова

— Пасху творожную делали и была пасочница.

Протоиерей Михаил

— Обязательно пасху делали, куличи пекли сам. Ничего привозного, ну тогда и негде было взять.

К. Толоконникова

— Ну, конечно, кекс «Весенний» появился уже позднее значительно.

Протоиерей Михаил

— Это уже позже, да.

К. Толоконникова

— А была ли традиция тогда, сохранялась ли она, украшать вот эти все яства бумажными цветами или уже не было этого?

Протоиерей Михаил

— Было такое. Мы этого не делали, но…

К. Толоконникова

— Приносили когда освящать.

Протоиерей Михаил

— Женщины которые приносили освящать, да, они украшали.

А. Пичугин

— Мне кажется, я еще помню из детства в Елоховском соборе тоже бумажные. Старушки тоже…

К. Толоконникова

— Бабушки.

А. Пичугин

— Бумажные цветы приносили. Ну это какое-то такое, периферия.

К. Толоконникова

— Мне даже вот рассказывали, что белыми цветами, в какой-то семье так было принято: белыми цветами украшать пасху, а красными цветами украшать кулич. Ну вот как-то так.

А. Пичугин

— А папа ваш много лет прослужи в храме в этом?

Протоиерей Михаил

— Он прослужил до начала 60-х годов. Ну если в 54-м году его рукоположили в сан священника и назначили сразу в этот же храм, то ну лет где-то лет пять он там прослужил. И потом его перевели в храм «Знамения» Божией Матери у Рижского вокзала.

К. Толоконникова

— Тоже сравнительно неподалеку.

Протоиерей Михаил

— Храм мученика Трифона, да, чаще его так называли.

К. Толоконникова

— Очень любимый москвичами.

Протоиерей Михаил

— Да. И он там прослужил уже больше где-то 20 лет. И мы переехали, поскольку он уже перешел в другой храм, и нам пришлось освободить вот это служебные помещение в домике. Я спрашивал, сохранился ли это домик, сказали, что нет, его уже снесли.

А. Пичугин

— А он был на территории храма.

Протоиерей Михаил

— На территории храма был.

К. Толоконникова

— Там какие-то есть, вот в 90-е годы, во всяком случае, были такие приземистые домики по периметру вот этого церковного двора.

Протоиерей Михаил

— Ну одноэтажные домики. И были это со стороны улицы, где вот эта была пожарная часть, а там еще с другой стороны храма там были постройки такие, ну не знаю, может быть, они были деревянные, но оштукатуренные.

А. Пичугин

— Надо обратить внимание. Периодически мимо проезжаю, надо посмотреть. А вы говорите, храм «Знамения» на Рижской и храм Трифона в Напрудном — это же разные храмы.

Протоиерей Михаил

— Нет, дело в том, что когда закрыли храм Трифона в Напрудном, то вот эту чтимую икону мученика Трифона….

А. Пичугин

— А, ее перенесли в «Знамения».

Протоиерей Михаил

— Ее перенесли в этот храм И его часто называли храм мученика Трифона, по этой иконе. А на самом деле он, конечно, посвящен, освящен в честь «Знамения» иконы Божией Матери.

А. Пичугин

— Какие-то такие географические расхождения получились.

К. Толоконникова

— Да, москвичи традиционно очень почитали и продолжают почитать мученика Трифона. И вот у нас даже есть календарь, я часто о нем рассказываю, об этом календаре, который есть в собрании нашего музея, календарь на 50-й год. И владелец этого календаря разметил там все дни, дни праздников, когда в какой московский храм нужно ехать. И вот дни, значит, мученика Трифона — подчеркнуто и подписано: Рижская. Значит, нужно ехать на Рижскую.

Протоиерей Михаил

— Вот действительно это была такая московская традиция, когда верующие жители Москвы, зная, где какой праздник престольный совершается, приезжали вот в эти храмы. И действительно в престольные праздники в храм было просто не войти. Ну их было мало, а еще тем более праздник, и народу приходило очень много, и просто стояли все вот так вот, плечом к плечу.

К. Толоконникова

— Это притом что, например, две, а в иных случаях и три литургии могли послужиться.

А. Пичугин

— Сейчас уже три, я даже не знаю, вот лет десять назад еще три литургии в больших московских храмах еще служили, сейчас, по-моему, нет. Ну это такое, видимо, наследие советского времени.

К. Толоконникова

— Две кое-где еще служат.

А. Пичугин

— Нет, две везде служат.

Протоиерей Михаил

— Ну кстати, такая традиция была и среди московского духовенства. И батюшки из других храмов, с других приходов приезжали.

К. Толоконникова

— В престольный день.

Протоиерей Михаил

— В престольные праздники и служили там тоже.

А. Пичугин

— А в храме Христа Спасителя сейчас, ну там, правда, целый комплекс, там же можно и четыре служить, так я понимаю: две в одном, две в другом. Как это происходит?

Протоиерей Михаил

— Нет, у нас два освященных престола и плюс один еще в храме Державной Божией Матери. Ну можно было бы служить, это я так уже, на будущее, вернее перескакивая через свое детство, говорю, что можно было бы служить и раннюю литургию, но, к сожалению, на ранние к нам никто не приходит. Потому что в основном здесь офисные…

А. Пичугин

— Да, и по маленьким храмам, которые там разбросаны. А те жители богатых квартир, им это, видимо, не надо. И поэтому мы, единственно, в храме Христа Спасителя ранние литургии служим Великим постом для того, чтобы на ранней литургии заготовить Дары для Преждеосвященных литургий. А потом как-то, когда мы начинали ранние литургии Великим постом, я думал продолжить по воскресным дням совершение этих служб, но убедились, что народу практически не бывает и отказались от этого.

К. Толоконникова

— Ну конечно, Москва, это самый центр Москвы, это нежилые практически районы. А что там, кто-нибудь с «Золотой мили» пойдет, с Остоженки на раннюю литургии — да нет, помилуйте.

Протоиерей Михаил

— На позднюю приезжают, а к ранней, конечно, нет.

А. Пичугин

— Давайте вернемся в 60-е годы. Вы уже жили, я упустил, вы переехали из Богородского…

Протоиерей Михаил

— Из Богородского мы переехали на Зацепу. Потому что «до Зацепы водит мама два прицепа».

А. Пичугин

— Два прицепа, да.

Протоиерей Михаил

— И вот мы жили там в подвале, в коммунальной квартире.

К. Толоконникова

— А сколько вас было, ваша семья из скольких человек состояла?

Протоиерей Михаил

— Нас — еще сестра вот и я — четверо.

К. Толоконникова

— Сестра старшая у вас?

Протоиерей Михаил

— Сестра младше, моложе. И там же я пошел в школу, у Павелецкого вокзала.

А. Пичугин

— А знали ваши одноклассники, что вы сын священника?

Протоиерей Михаил

— Когда меня записывали в 1 класс — это школа № 525 в Бахрушинском переулке, напротив кинотеатра имени Моссовета, я помню, ходил в школу, и вышла афиша «Гусарская баллада» как раз вот этот фильм.

К. Толоконникова

— Прекрасно помню этот фильм, да.

Протоиерей Михаил

— Вот это у меня осталось в памяти. И когда меня записывали в 1 класс, то мы честно написали, что вот отец священник. После чего, когда директор школы увидела, ну просматривала все эти анкеты, она так маму мою вызвала и говорит: ну вы знаете что, не надо писать, что сын священника. У него будут там всякие, дразнить будут и какие-то будут неприятности.

К. Толоконникова

— Конечно, это же еще хрущевское время.

Протоиерей Михаил

— Напишите что-то. Ну мой батюшка был не лишен чувства юмора, он сказал, давайте напишем так: «служащий РПЦ». И так вот и написали, но никто не стал спрашивать, что такое РПЦ, всех устроило, что он служащий. Вот с такой анкетой я и учился, начинал учиться в школе.

К. Толоконникова

— А вот мне интересно, ваши первые годы, самые ранние, прошли полностью в церковной среде, среди церковных людей. И, наверное, до какого-то времени вы даже не соприкасались, у вас не было необходимости соприкасаться с миром внешним, который находился за церковной оградой.

Протоиерей Михаил

— Не было возможности.

К. Толоконникова

— И не было возможности.

Протоиерей Михаил

— И необходимости, кстати, тоже. Меня прекрасно устаивал эта жизнь такая вот, монастырская, можно сказать.

К. Толоконникова

— Ну конечно.

А. Пичугин

— А сверстники были в этой жизни?

Протоиерей Михаил

— Вот в раннем возрасте?

А. Пичугин

— Ну до школы, пока вы не пошли в школу, обычную советскую школу.

Протоиерей Михаил

— Ну когда мы жили вот в Богородском, конечно, это было вот такое замкнутое пространство.

К. Толоконникова

— Мирок такой.

Протоиерей Михаил

— Да. Был у меня такой товарищ, он сын одной из певчих нашего хора. Но мы с ним как-то вот общались, только когда его мама привозила, брала с собой, примерно мы были одногодки. Вот это я помню. И еще были две девочки, которые жили за оградой нашего храма, там были жилые дома. Ну вот они почему-то так вот ко мне приходили, и мы в основном через забор с ними как-то общались. Ну они были немножко постарше. Вот это круг моих…

К. Толоконникова

— И в детский сад вас, естественно, не отдавали.

Протоиерей Михаил

— Нет, конечно.

К. Толоконникова

— Ну конечно, да. И мне интересно, как вот при этакой жизни, замкнутой церковной жизни, каковы были ваши первые впечатления от жизни внешней? Потому что как раз эти впечатления вы должны были получать в то время, когда хрущевская антирелигиозная компания достигла своего апогея.

Протоиерей Михаил

— Ну я не знаю, мне как-то, может быть, повезло в жизни. Когда мы переехали вот сюда уже, к Павелецкому вокзалу, там, конечно, был двор, большой двор. Эти московские дворы, там, известно…

К. Толоконникова

— Там всякое бывало, да.

Протоиерей Михаил

— Всякое бывало, да.

А. Пичугин

— Там очень четко Садовое кольцо, по-моему, до сих пор делит два мира. Тот, который в Замоскворечье — тихий, уютный. Тогда еще, думаю, что в начале 60-х годов, школа, которая располагалась по ту сторону Садового кольца, в том мире тихого Замоскворечья, она считалась достаточно благополучной. А школы, наверное, который были за Садовым кольцом, вот там на Зацепе, и дворы, и контингент, и люди, которые там жили — это в основном были рабочие, которые вот на фабриках и железнодорожную обслуживали станцию.

Протоиерей Михаил

— Так вот я говорю, что мне как-то повезло, у меня не было никаких проблем с тем, чтобы войти вот или вернее выйти в мир после вот этого замкнутого пространства. Были ребята, как-то с ними подружились. Были и хулиганистые, которые постарше. А так мы дружили и играли в какие-то игры. Я помню, в казаки-разбойники, потом какая-то была игра, штандер называлась, с мячом.

К. Толоконникова

— А с мячом, ну конечно, была такая игра, да.

Протоиерей Михаил

— Я не помню сейчас вот правила…

К. Толоконникова

— Это что-то вроде вышибалы.

Протоиерей Михаил

— Видимо, да, ну те же вышибалы, ну девочки там в классики, в эту самую, в прыгалки. Ну все как, в общем, как везде. Так что я как-то еще…

К. Толоконникова

— То есть вас пускали во двор, вас не держали нарочно изолированно дома.

Протоиерей Михаил

— Нет, конечно.

К. Толоконникова

— Там занятия музыкой, бонна?

Протоиерей Михаил

— Конечно нет. Музыке меня пытались научить уже попозже, когда мы переехали из вот этой коммунальной квартиры в Черемушки. Но ничего не получилось из этого.

А. Пичугин

— Мы прервемся буквально на минуту. Напомню, что вы слушаете совместную программу радио «Вера» и музея, исследовательского центра «Советский Союз: вера и люди». Директор музея Ксения Толоконникова, я Алексей Пичугин. Наш гость сегодня это протоиерей Михаил Рязанцев, ключарь храма Христа Спасителя и председатель епархиального суда города Москвы.

А. Пичугин

— Возвращаемся в студию светлого радио. Напомню, что сегодня, как всегда в четверг, в это время в эфире совместная программа радио «Вера» и музея, исследовательского центра «Советский Союз: вера и люди». Ксения Толоконникова директор музея, я Алексей Пичугин. Наш гость протоиерей Михаил Рязанцев, ключарь храма Христа Спасителя, председатель епархиального суда города Москвы.

К. Толоконникова

— А как, отец Михаил, вам удалось пройти, так сказать, меж Сциллой дворовых вот этих отношений неуставных и Харибдой такого школьного идеологического официоза, вступления там в октябрята, пионеры? Как это вообще все происходило, там где звездочки, дружины ну и прочее?

Протоиерей Михаил

— Ну я был октябренком, и я был пионером, так что здесь…

К. Толоконникова

— Не было никакой проблемы.

Протоиерей Михаил

— Не было проблемы, да.

К. Толоконникова

— Противоречий не было.

Протоиерей Михаил

— В комсомол я уже не вступал.

А. Пичугин

— Ну октябрята — понятно, это все-таки такая, самое первое звено, а вот в пионеры — были ли какие-то разговор в семье: вступать, не вступать, принимать?

Протоиерей Михаил

— Не было таких разговоров. Но я помню, когда мне повязали этот красный галстук, а это было весной, по-моему, где-то в день рождения Ленина…

К. Толоконникова

— Где-то около 9 мая, между днем рождения Ленина и 9 мая, по-моему, это происходило.

Протоиерей Михаил

— Да, причем основную массу вот этих вот наших сверстников водили куда-то в музей Ленина, принимали в пионеры. Я туда не попал. И уже оставшихся там, кто болел, кто там по каким-то причинам не пошел туда, значит, принимали в актовом зале нашей школы. И я помню, что когда вот одели мне красный галстук, я шел нараспашку пальто, что у меня вот красный галстук. Не потому что я пионер, что я вот так вот, а я уже вырос, я уже не октябренок.

К. Толоконникова

— Да, конечно, это уже инициация такая была, переход на другую ступень.

Протоиерей Михаил

— Я помню, сейчас мне это смешно, но я помню, что я хотел показать, что я уже вот такой, не просто какой-то мальчишка, а уже вот дорос вот до такого.

К. Толоконникова

— А дома при этом мама папа относились с пониманием. Это было необходимой как бы данью обществу.

Протоиерей Михаил

— Нет, не было ни запретов, ни каких разговоров, каких-то вот таких, вот ну надо — надо, ну ладно, там октябренок, пионер — вроде там какие-то хорошие были вот эти вот идеи, что должен там…

К. Толоконникова

— Металлолом собирать, бабушек через дорогу водить.

Протоиерей Михаил

— Ребятам пример, да, помощь там, тимуровские эти отряды. Вроде бы так ну вот ладно. Просто комсомол — тут было категорически, то есть не то что, мне не говорили, что…

А. Пичугин

— Ну вы и сами не собирались.

Протоиерей Михаил

— Сам я не собирался. К тому времени как-то уже у меня стало сформировываться желание пойти по стопам моего родителя.

А. Пичугин

— Это уже ближе к четырнадцати годам.

К. Толоконникова

— А вы у вас не было такого подросткового протеста? Вот вы как росли верующим ребенком церковным, так вы постепенно и подошли к желанию поступать в семинарию?

Протоиерей Михаил

— Ну нет, не хотелось бы, чтобы у людей возникло такое мнение, как я идеальный ребенок был. Был такой период, вот как раз 13–14 лет. Мама моя ходила в Богоявленский собор и по воскресеньям, как обычно, вставала, собиралась. А в то время в девять часов пятнадцать минут была замечательная передача «С добрым утром!», она такая юмористическая и там новые песни, премьеры песен всегда были такие. И вот я очень любил эту передачу слушать. И я делал все, чтобы вот остаться дома и послушать. Ну она такая веселая, там действительно и наши известные юмористы, всякие вот эти скетчи и юмористические там какие-то и сценки разыгрывали. И я делал все, чтобы вот остаться дома и послушать эту передачу. И я сейчас так отматываю это время и прихожу к выводу, что все-таки родители были мудрые у меня — они меня не заставляли, не поднимали, не гнали: там давай, пойдем, ты вот должен, ты там сын священника. Нет. Мама просто, конечно, внутренне она наверняка и переживала, и имела желание, чтобы я тоже в храм ходил, но ничего не делала. Я так думаю, что все-таки молитва матери, она сделала свое дело. Это был небольшой такой период, и потом уже я сделал другие выводы из всего этого.

А. Пичугин

— Но это 13–14 лет. А до того, пока вы еще вот так не сформировались, ну может быть, не заставляли, но при этом, когда никто не спрашивал, там в шесть лет, в семь, в пять вас водили в храм?

Протоиерей Михаил

— Водили, да, я ходил в храм, и ездили мы на Рижскую, там где служил наш батюшка, да. Ну вот потом как раз вот этот период такой.

К. Толоконникова

— Шатания некоторого.

К. Толоконникова

— Переходный, да, у кого-то он по-разному проходит, какие-то протесты, может быть, бывают у ребят. Вот у меня вот такое какое-то было. Ну это не знаю, может быть, там год, два, может быть, вот так.

К. Толоконникова

— А вы упомянули, что ваша мама в Богоявленский собор, то есть в Елохово она ездила. А почему не в Знаменский храм?

Протоиерей Михаил

— А потому что там служил митрополит Крутицкий и Коломенский Пимен.

К. Толоконникова

— А, поэтому. А она ездила на его службу.

Протоиерей Михаил

— Я вам скажу еще такую вещь, что когда мы жили в Богородском, как раз Святейший Патриарх Пимен, была его только епископская хиротония, он был епископом Балтским — ну такой титул, такую кафедру символическую дали. И он одно время служил в Сокольниках в храме…

К. Толоконникова

— Воскресения Христова.

Протоиерей Михаил

— Воскресения Христова в Сокольниках, да. И вот я помню, мы с мамой — ну сколько мне было, четыре-пять лет, — ездили на канон Андрея Критского туда.

К. Толоконникова

— Все вспоминают, что он как-то пронзительно совершенно и потрясающе читал канон.

А. Пичугин

— Есть записи.

Протоиерей Михаил

— Есть запись, но эта запись уже поздняя.

А. Пичугин

— Уже патриаршего времени.

Протоиерей Михаил

— Уже патриаршая, а я помню, когда он еще был местоблюстителем, я уже начал у него иподиаконствовать, я помню вот те службы. И, конечно, ну это непередаваемо он читал этот канон. Но он не читал, он действительно молился. Молился вот этими словами преподобного Андрея Критского. И это чувствовалось, и это действительно собирало много народу на эти службы.

К. Толоконникова

— А как получилось, что вы стал иподиаконом его?

Протоиерей Михаил

— А вот когда прошел вот этот период, когда мне уже не стали интересны вот эти юмористические передачи, я начал ходить как раз вот с мамой в Богоявленский собор. Но был у меня еще такой период, тоже небольшой, наверное, года два-три, когда я не собирался связать свою жизнь со служением Церкви, я собирался стать моряком.

К. Толоконникова

— Такая мальчишеская типичная мечта.

А. Пичугин

— Не летчиком, а именно моряком.

Протоиерей Михаил

— Ну мне с детства с детства море нравилось, тянуло. Первый раз я увидел море, когда мне было четыре года. В 59-м году мама привезла меня в Анапу на Черное море, — красота, эти моряки ходили там, — это просто на меня такое впечатление произвело, что я вот уже тогда решил, что я буду моряком. И я, когда учился в 7 классе, поступил, был у нас в Москве, на Добрынинской, Клуб юных моряков, речников и полярников. И вот я ходил туда, занимался два года, у нас была практика. У нас были такие корабли списанные, небольшие тральщики, и летом у нас была морская практика — мы ходили на Рыбинское водохранилище. Ну все это так было интересно.

А. Пичугин

— Причем ходили прямо из Москвы.

Протоиерей Михаил

— Прямо из Москвы. На «Водном стадионе» там была база вот эта вот, и мы туда прямо по каналам.

К. Толоконникова

— Каналы, шлюзы.

Протоиерей Михаил

— И вот я однажды, когда уже вот это был, по-моему, третий год обучения, летом мы приехали, одно время мы несколько лет отдыхали на Рижском взморье и жили неподалеку от летней резиденции митрополита, ну тогда он был еще архиепископом, Леонида Рижского.

А. Пичугин

— Полякова.

Протоиерей Михаил

— Полякова, да, которого тоже мои родители знали, и мама знала. А он был одно время настоятелем Богоявленского собора. И там был храм, вот мы ходили на службы, и я у него там прислуживал. И вот однажды мне нужно было уехать оттуда на практику, я подошел к владыке Леониду за благословением: Владыка, благословите, мне вот на практику, на морскую. Он меня благословляет и говорит: я тебя благословляю в семинарию. Думаю: что это? Я просил-то одно, а мне он сказал, что в семинарию. Тогда у меня еще не было вот мыслей, чтобы пойти в семинарию и пойти по этому, вот я хотел туда. Ну я прекрасно понимал, что у меня перспективы-то никакой не будет, если там ходить в загранплавание — я не военным моряком хотел быть, а вот таким, — это надо быть либо комсомольцем, либо там членом партии обязательно, а я не собирался им быть. Но вот по инерции, вот так как-то я еще ходил туда. И вот со временем как-то вот у меня, видимо, с благословения владыки Леонида стало что-то проясняться в моем сознании. И я на практику все-таки уехал, это была последняя практика. А последней каплей явилось то, что на следующий год учебный у нас сделали занятия по воскресеньям. Но этого я уже не мог допустить, к тому времени…

К. Толоконникова

— То есть встал выбор: или — или.

Протоиерей Михаил

— Да, или — или. И к тому времени по воскресеньям для меня это храм был просто обязателен.

К. Толоконникова

— А вы уже прислуживали в это время в алтаре, вы уже были в алтаре?

Протоиерей Михаил

— Еще нет. И вот я принял решение, что все-таки это хорошо, это интересно, привлекательно, но это не мое. И оставил эти занятия в клубе, которые давали какие-то там перспективы для поступления в морские училища, все это. Некоторые наши, с кем мы там занимались, они так и сделали — они поступили, стали капитанами. А для меня началось вот это вот, скажем так, вхождение, уже серьезное вхождение в церковную жизнь. И я с мамой ходил в Богоявленский собор. Потом она попросила у иподиакона, старшего иподиакона, он у него и секретарь был, у митрополит Крутицкого, Василий Максимович был такой, не помню фамилии его, она спросила, можно ли мне ходить в алтарь. Он взял благословение у митрополита Пимена, и мне благословили ходить в алтарь, я ходил в алтарь. И вот в 71-м году, 15 марта 71-го года, тогда еще мне было 15 лет, 16 мне исполнилось 27 марта, меня Володя Шишигин…

А. Пичугин

— Будущий архимандрит.

Протоиерей Михаил

— Да, отец Дионисий, он был книгодержцем у митрополита и у Патриарха Пимена, подошел ко мне и сказал: давай, одевай стихарь, кто-то из иподиаконов не пришел, будешь стоять со свечой. И я, значит, дрожа…

К. Толоконникова

— Трепет, конечно.

Протоиерей Михаил

— Трепетно, естественно, вот. Но мне к тому времени я уже несколько лет ходил…

К. Толоконникова

— И как, вы присматривались, вас постепенно учили чему-то, как это все происходило?

Протоиерей Михаил

— Я, естественно, когда ходил, не просто витал где-то, а действительно я вот приглядывался к тому, что иподиаконы делают. Для меня это не было какой-то, для меня это было неожиданно, но новостью не было для меня. И вот я помню, как раз 15 марта, оказывается, потом, это праздник в честь Державной иконы Божией Матери, я вышел на пассию в воскресенье вечером, а митрополит Пимен в то время еще служил пассии.

А. Пичугин

— Но он уже был местоблюстителем.

Протоиерей Михаил

— Он был местоблюстителем, да. И эти службы тоже, и я помню, как он вообще акафист читал не нараспев, а вот так вот, речитативом. Но у него такой был речитатив, который вот стопроцентно укладывался в пение хора. Я больше ни у кого так не слышал. Вот, к сожалению, не осталось вот этих записей, записей пассий его или там чтение акафистов, когда приезжал уже в Лавру на Успение, на преподобного Сергия, он тоже в такой же манере эти акафисты читал. Но, к сожалению, записей не осталось. И вот я помню, что встал. И потом, когда служба закончилась, мне Володя Шишигин подошел и говорит: ну ты стоял прямо как у мавзолея, даже не шелохнулся ни разу.

К. Толоконникова

— Прекрасное сравнение. Вы, наверное, поэтому его и запомнили, да.

Протоиерей Михаил

— Да.

К. Толоконникова

— Оксюморонная штука.

Протоиерей Михаил

— И вот с этого момента меня стали приглашать, и я начал иподиаконствовать. Ну потом мне уже исполнилось через несколько дней 16 лет, и это не влекло за собой никаких там санкций со стороны.

К. Толоконникова

— Прещений, да. Потому что детей в алтарь было нельзя.

Протоиерей Михаил

— Да, не то что там иподиаконсктвовать, а вообще даже в алтарь нельзя было пускать.

А. Пичугин

— Мы напомним, что в гостях у светлого радио сегодня, ключарь храма Христа Спасителя, протоиерей Михаил Рязанцев. Отец Михаил, как произошло ваше знакомство с Патриархом Пименом уже более непосредственное? Не то что вы там брали благословение, он знал, наверное, как вас зовут, ну и вот этим ограничивалось, ну а когда вы начали общаться уже так?

Протоиерей Михаил

— Ну я бы не сказал, что я начал общаться. Он ведь был такой ну…

А. Пичугин

— Закрытый.

Протоиерей Михаил

— Закрытый, да, у нас такого вот общения как-то вот по душам, как вот духовного отца, не было.

К. Толоконникова

— Да. Как, например, вспоминал митрополит Питирим (Нечаев) покойный о своем общении с Патриархом Алексием I, потому что там действительно было общение как бы духовного отца с духовным чадом. А митрополит Пимен был закрытым. Может быть, он опасался навлечь на кого-то беду.

Протоиерей Михаил

— Да, я так думаю, что именно в этом и было, да.

К. Толоконникова

— Потому что ну это обычное же вот советское: меньше знаешь — меньше скажешь. Вот, наверное, так.

Протоиерей Михаил

— Ну а если учесть, что он прошел через все вот эти вот горнила советской жизни — и в ссылке был, и на фронте был.

А. Пичугин

— И на фронте.

Протоиерей Михаил

— И когда стал Патриархом, тоже это ничуть не облегчило его жизнь.

К. Толоконникова

— Скорее напротив.

Протоиерей Михаил

— Любимая его поговорка была: попробовали бы вы походить в сапогах Патриарха. То есть, действительно, это была, даже это была клетка, это даже не золотая клетка была. А вот без какого-то допуска там или без какого-то разрешения он просто не мог выехать в какую-то другую епархию. То есть запретов не было, но всегда говорили: ну вы знаете, ваше Святейшество, ну там это далеко, это там какие-то там еще условия для вас не готовы, — какие-то находили отговорки. Ну он не шел как-то вот так напролом. Ну вот так и было.

А. Пичугин

— Но у вас складывались какие-то отношения с священниками или архиереями в то время, если не с Патриархом Пименом, то с кем вы из духовенства общались тогда?

Протоиерей Михаил

— Ну я бы не сказал, что вот как-то непосредственно общался с духовенством. Был на Рижской, где служил мой батюшка, отец Иоанн Масолитин, тоже такой уже в летах батюшка, я у него исповедовался, как-то вот какие-то мы с ним обсуждали вопросы. Вот это да, я помню, с которым мы так вот общались больше, чем с другими. А с другим духовенством — ну все знали, что я вот сын отца Иоанна Рязанцева, как-то мы накоротке просто разговаривали.

К. Толоконникова

— Вы были юным еще человеком, чтобы общаться наравне с каким-то маститыми протоиереями, это ясно. А кто вас благословил в семинарию поступать?

Протоиерей Михаил

— Ну вот, я же говорил, митрополит Леонид.

К. Толоконникова

— Да, потом уже.

Протоиерей Михаил

— А рекомендацию мне писал отец Герасим Иванов. Они как раз учились тоже с моим батюшкой в семинарии, но он долгое время сан не принимал. Он сам был из старообрядческой семьи.

К. Толоконникова

— А ваш отец, он был одним из первых студентов, получается, восстановленной семинарии, да, после войны?

Протоиерей Михаил

— Он в 54-м году семинарию окончил. А в академию не пошел, пошел служить на приход.

К. Толоконникова

— А он в свою очередь из потомственной священнической семьи?

Протоиерей Михаил

— Нет, он из рабочей семьи. Но брат его тоже принял сан, отец Василий Жеребцов, потому что батюшка мой принял фамилию, взял фамилию моей мамы. А отец Василий Жеребцов, его родной брат, он долгое время служил в Брюсовском переулке, в храме Воскресения Словущего. Как раз они вместе служили с отцом одно время с отцом Леонидом Ролдугиным, потом он был настоятелем на Пятницком кладбище, настоятелем на Даниловском кладбище. И там вот он скончался, и похоронен как раз у входа в храм. Так что вот эти два брата были священниками.

А. Пичугин

— А отец Герасим Иванов прожил очень долгую жизнь.

Протоиерей Михаил

— Очень долгую жизнь, да.

А. Пичугин

— Он умер, под сто лет было.

Протоиерей Михаил

— Да. И вот уже как-то ближе к окончанию к моему окончанию академии, его рукоположили сначала в диаконы, потом в священники, и он служил какое-то время в Богоявленском соборе. И когда возникла необходимость взять у кого-то рекомендацию, ну естественно, пошел именно к нему, потому что мы с ним были уже давно знакомы.

К. Толоконникова

— Он друг семьи.

Протоиерей Михаил

— Друг семьи, да, мы дружили семьями. И он мне дал рекомендацию для поступления в семинарию. Это уже после армии.

К. Толоконникова

— А ну да, конечно, необходимо же было сначала отслужить. Не служивших в рядах советской армии, заявление даже бы не приняли от вас, то есть вы сначала отслужили.

Протоиерей Михаил

— Ну во всяком случае очень редко. А если даже и принимали без армии, то все равно забирали из семинарии в армию, забирали в основном в стройбат. Ну а там порядки известно какие были, и люди, конечно, терпели там большие унижения и трудности.

А. Пичугин

— Причем даже если семинарист был уже рукоположен, точно знаю, что в диаконы, могли забрать. Священников, по-моему, уже не забирали.

Протоиерей Михаил

— Священников нет, а диакона могли еще забрать. И я когда уже к окончанию школы принял решение поступать в семинарию, я не стал поступать никуда, ни в какие высшие учебные заведения, а уже решил идти в армию. А у меня полгода оставалось до призыва, и чтобы как-то вот эти полгода чем-то заниматься, я поступил электриком на химический факультет Московского государственного университета. Ну там как-то по знакомству меня устроили. Ну электрик это было, конечно, так громко сказано, я ходил в подмастерьях, носил там лампочки у мастера, с которым ходил, ну могли мне доверить…

К. Толоконникова

— Вкрутить лампочку.

Протоиерей Михаил

— Вкрутить лампочку там, сменить выключатель. Но, кстати, это потом пригодилось.

К. Толоконникова

— Вот я хотела об этом спросить.

Протоиерей Михаил

— Я дома уже могу совершенно спокойно все это проделать.

А. Пичугин

— А многие так работали как раз, чтобы был рабочий стаж для поступления в тот же Московский университет.

К. Толоконникова

— Лаборантами многие работали перед поступлением.

Протоиерей Михаил

— Кстати, рабочий стаж у меня и начался вот с этого, с химического факультета.

К. Толоконникова

— Это первая запись в вашей трудовой книжке.

Протоиерей Михаил

— Первая и единственная эта запись. Многие вот раньше гордились тем, что вот она первая и единственная, когда человек всю жизнь проработал.

К. Толоконникова

— Ветеран труда.

Протоиерей Михаил

— Ну мой тесть, кстати, вот имел вот эту единственную запись, он проработал всю свою жизнь на этом заводе.

К. Толоконникова

— На одном да. У меня, по-моему, дедушка тоже так проработал.

А. Пичугин

— Хранится у вас эта книжка на память?

Протоиерей Михаил

— Эта книжка не сохранилась, куда-то она затерялась. И когда нужно было брать какую-то справку, для пенсии, то пришлось ехать туда, в архив этого химического факультета. Ну там, конечно, нашли вот эту запись, что полгода я там проработал.

К. Толоконникова

— А служили где?

Протоиерей Михаил

— Я служил в группе советских войск в Германии. Вот со службой тоже у меня так интересно получилось. Я уже принял решение идти в семинарию, но море меня не отпускало. И я, когда там спрашивали, куда хочешь, где хочешь служить, я сказал, во флоте, хочу во флот.

К. Толоконникова

— Несмотря даже на то, что дольше.

Протоиерей Михаил

— Вот на меня смотрели, как на какого-то чудака, потому что все обычно стремились куда-то там в пехоту, ну в сухопутные какие-то части, чтобы только вот…

А. Пичугин

— Свои два года и все.

Протоиерей Михаил

— Два года и все, да. Я во флот. Ну хорошо, там записали, проходил какие-то комиссии там учетные, медицинские. И последний раз, когда я уже пришел на окончательную эту вот комиссию, женщина, которая там смотрела дела, взяла мое дело и там написано красным карандашом: отец священник.

А. Пичугин

— И это уже все перечеркивало.

Протоиерей Михаил

— Она так посмотрела — ой, говорит, зачем же они это написали-то? Взяла ластик и стерла эту надпись. Ну надпись стерли, а мое желание не удовлетворили. И меня забрали в Германию, и я в Германии прослужил там два года, охраняя склад горюче-смазочных этих веществ. Там стояла танковая армия, рядом был полигон, и вот…

К. Толоконникова

— Многие стремились попасть или в Чехословакию, или в Германию.

Протоиерей Михаил

— Вот интересный момент. Вот я уверен, что в жизни такие есть моменты, они не случайные. К окончанию школы я вот, когда увидел репродукцию Рафаэлевской «Мадонны»…

К. Толоконникова

— «Сикстинской мадонны».

Протоиерей Михаил

— «Сикстинской мадонны», да, мне так захотелось ее увидеть, но практически не было никаких шансов — ну в Германию в Дрезден, как я туда попаду? И ну нравилось и нравилось, ладно. Вдруг я узнаю, что нас отправляют в Германию. У меня уже как-то так, думаю: вот, уже где-то там близко.

К. Толоконникова

— Забрезжила надежда, да.

Протоиерей Михаил

— Уже близко. Попал в Германию и меня распределили в Дрезден. А это первая наша часть находилась в Дрездене, там мы проходили курс молодого бойца.

К. Толоконникова

— Так называемая учебка.

Протоиерей Михаил

— Учебка — это для сержантского состава. А это просто вот нас призвали…

А. Пичугин

— КМБ, да.

Протоиерей Михаил

— Да, курс молодого бойца проходили. У меня уже окрепла надежда, что раз уж я в Дрездене, значит, обязательно я попаду туда, в Цвингер, где и находится…

К. Толоконникова

— «Сикстинская мадонна».

Протоиерей Михаил

— «Сикстинская мадонна», да. Но после принятия присяги меня отправляют в другую часть, 37 километров…

К. Толоконникова

— От Дрездена.

Протоиерей Михаил

— 37 километров от Дрездена, в лесу. И тут я уже подумал: ну как, а счастье было так близко.

К. Толоконникова

— Да, действительно, досада, всего какие-то десятки километров.

Протоиерей Михаил

— Да. Причем в Дрездене отпускали на выходные в город, а там ходить просто некуда было, в лесу мы находились. Но все-таки уже когда где-то три четверти срока я отслужил, вдруг нам делают такую поездку в Дрезден, экскурсионную, как раз вот в этот дворец Цвингер, в этот музей. И я вижу вот эту вот «Мадонну», которой грезил в свои юные годы. Конечно, на меня она произвела огромное впечатления, репродукция все-таки не передает всего…

К. Толоконникова

— Ну конечно.

Протоиерей Михаил

— Всего того, что там написано. И я был поражен, что, оказывается, весь фон за ней выписан херувимами, что на репродукциях никогда не было видно.

К. Толоконникова

— Там как бы на репродукции кажется, что это просто такая облачная рябь. А приглядываясь ближе, видишь, что…

Протоиерей Михаил

— Да, именно херувимы. Мое впечатление такое осталось.

А. Пичугин

— Мы сейчас эту часть программы закончим. Я нашим слушателям напомню, вернее скажу, что у нас будет вторая часть с отцом Михаилом Рязанцевым. Слушайте нашу программу совместную с музеем, исследовательским центром «Советский Союз: вера и люди».

К. Толоконникова

— В семь вечера по четвергам.

А. Пичугин

— Да. И продолжим с отцом Михаилом в следующий раз. Спасибо большое. Всего доброго.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Путь к святости». Священник Михаил Словцов
• Светлый вечер с Владимиром Легойдой
• «Еженедельный журнал» с Аллой Митрофановой. Выпуск 400