Когда мы читаем дневники и записные книжки великого человека, мы иногда думаем: а предназначалось ли это чтение для посторонних глаз? И насколько мы, читатели достойны чтения этих записей, изданных, скорее всего, не по воле писавшего?

Подготовленное Рыбинской епархией факсимильное издание Избранных мест из дневников и тетрадей архимандрита Павла Груздева, издавна «прописалось» у меня на письменном столе и не хочет перебираться на полку.

Эта книга, выпущенная к 20-летию со дня блаженной кончины любимого православном народом старца (батюшка отошел к Богу в январе 1996 года) факсимильна полностью, целиком. Типографским шрифтом тут набраны лишь названия семи разделов да вступительное слово епископа Рыбинского и Угличского Вениамина. (нужно разбить и упростить) Записи отца Павла, этого большого, колоритного человека (посмотрите любой фильм о нём) — оказывается, не нуждаются в расшифровке. Они сделаны тем же каллиграфическим почерком, каким древние писцы записывали богослужебные книги.

Помню, как я разволновался, открыв это издание в поезде Ярославль—Москва.

Я проглатывал главу за главой, переходя от раздела «Духовная поэзия» к «Истории Ярославского края», от «Духовных размышлений, поучений и историй» к «Рассказам о святых подвижниках», или к любовно собранным отцом Павлом малоизвестным акафистам.

...Читал и не верил сам себе: неужели это мне открыто, эти заветные тетрадочки старца? Мне и другим? Да как же это? Благодарное умиление грело сердце.

Я уже знал, кто такой отец Павел Груздев, знал о его удивительной судьбе, в которой были и лишения, и политические лагеря, и голод; знал о его служении, о чудесных случаях из его жизни. Да и есть у меня на радио «Вера» уже «Закладка» о нём — о собрании его рассказов «Родные мои». Я и на могиле его в приволжском Романове-Борисоглебском уже побывал, и совета у него мысленно попросил.

Но вот что мне доверят его живую руку, его почерк, его почти дыхание — не чаял.

Потом прочитал во вступлении: «...отец Павел записывал многое из того, что его волновало и интересовало, многое из того, что он любил, что согревало и трогало его душу. Сегодня возможность прикоснуться к его душе, стать, если можно так выразиться, свидетелем его внутренней жизни, появилась у каждого».

Да, появилась. И как же хочется быть достойным этой возможности!

Давайте, я прочитаю несколько записей, выберу коротенькие, в одну-две строки. Вот, из первого раздела, из «Духовной поэзии»:

«Полюби не черты молодого лица, не богатство — ничтожество века, не могучую силу, не славу венца, полюби самого человека». «Верь в Бога, побеждай неправду, старайся всех и всё любить». «Чем лучше человек, тем меньше он боится смерти».

И это, драгоценное: «Где горе слышится, где тяжко дышится, — будь первым там!»

Иногда какая-то запись — это ощутимая цитата, причем, без указания источника. Скажем лермонтовская «Молитва» — «В минуту жизни трудную, теснится ль в сердце грусть...» И кажется мне, что источник теперь — это сердце отца Павла, через него прошли эти великие строки.

...С вами был Павел Крючков, и давайте послушаем на прощание живой голос великого старца. Вот он поет начало известного романса о «Соловье», аккуратно записанного в одной из своих тетрадей: «Ты не пой, соловей, против кельи моей и молитве моей не мешай, соловей. / И зачем напевать, что стараюсь забыть и в душе воскрешать, что нельзя воскресить...»