Сейчас я прочитаю вам стихотворение удивительного человека, одного из тех, кем может и должно — говорю с ответственностью — гордиться наше Отечество.

Имя этого стихотворца — Александр Боратынский — вряд ли широко известно, степень же родства с великим поэтом пушкинской эпохи — прямая.

Евгению Боратынскому Александр Николаевич приходился внуком.

Жизнь говорит, и шепчет, и поет
Устами ночи, звонко соловьиной,
Тревогой дня и мыслей паутиной
И шумом волн, весной взломавших лед,
Жужжаньем пчел и шелестом ракит
Жизнь говорит...

И мудрецов вещающим глаголом,
Рыданьем струн и голосом певцов,
Тоской земли, со всех ее концов
Слитой в мольбу пред Божиим Престолом,
Потоком слёз у надмогильных плит
Жизнь говорит...

Живописаньем кисти вдохновенной,
Колоколов гуденьем в небесах,
Громами гроз и светочем вселенной
И пеньем птиц в задумчивых лесах,
Где в звуках тишь как будто бы царит
Жизнь говорит...

Вещает жизнь беззвучной вечной бездной,
Молчащих тайн предвечной глубиной,
Безмолвьем снов и таинств ночи звездной
И стона дум, кричащей тишиной,
Псалмом любви, что в тайнах сердца скрыт
Жизнь говорит...

Александр Боратынский, «Жизнь говорит», 1910-й год. Стихи из книги «Друзьям на память».

Об Александре Боратынском я узнал в Казани, в открытом недавно усадебном доме — литературном музее его великого предка — Евгения Боратынского.

Пользуясь случаем, кланяюсь сотрудникам дома Боратынских, неутомимому подвижническому труду моих дорогих коллег.

...Предводитель уездного дворянства, депутат Государственной Думы, крупный земский деятель, просветитель, педагог и благотворитель; наконец, поэт, музыкант и художник — Александр Боратынский был всеобщим любимцем Казанской губернии — как у дворян, так и у простых людей: рабочих, гимназистов, крестьян.

В его доме проходили земские собрания учителей, он заботился о детях-сиротах и вообще защищал слабых, опекал школы и художественные училища.

Боратынский всемерно помогал и татарскому населению — боролся против ограничений в системе начального обучения по национальному признаку.

В дни «красного террора», он отказался оставить город и был уничтожен по распоряжению председателя ЧК. В ожидании приговора, согласно воспоминаниям, 52-летний Александр Николаевич «всех бодрил, утешал, делился пищей насколько мог и читал Евангелие».

Пророческие слова великого поэта: «Ко благу высшее стремленье от неба было мне дано» — эти относятся и к его замечательному внуку. Светлая ему память.