«Церковная жизнь семьи императора Николая II». Гость программы — Константин Капков

Поделиться

Гость программы: историк, научный руководитель древлехранилища Ливадийской дворцовой церкви, консультант Тобольского музея памяти Николая II Константин Капков.

Разговор шел о церковной жизни семьи Николая II, и о духовных традициях, принятых в императорской семье.

Д. Володихин

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели! Это светлое радио — радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я — Дмитрий Володихин. И нам сегодня предстоит обсудить тему, которая вроде бы очевидна, открыта, понятна, но если вглядываться в подробности, тогда становится ясным, что много ещё не только неоткрытого, но как минимум неизвестного широкой образованной публике. Сегодня мы обсуждаем духовный и религиозный быт государя Николая Второго и царской семьи. И помогает нам в этом драгоценный гость: Константин Геннадьевич Капков — научный руководитель древлехранилища Ливадийской дворцовой церкви, а также консультант Тобольского музея, посвящённого памяти Николая Второго. Здравствуйте, Константин Геннадьевич.

К. Капков

— День добрый, дорогие радиослушатели!

Д. Володихин

— Ну что ж, будет правильным начать с того, что относится к повседневности. Для верующего человека слово «благочестие» само по себе есть предмет, который раскладывается на десятки повседневных мелочей: на пост, на молитву, на посещение церкви, на исповедь, на Причастие, на, может быть, беседы с духовником. И когда говорят о благочестии царской семьи, очень часто говорят нечто общее: начинают говорить о благотворительности, начинают говорить о глубокой религиозности — и подробности уходят куда-то в сторону. А вы автор нескольких книг, которые касаются этого вопроса прямо и непосредственно, кроме того, ещё и создатель фильма «Святой царь в Ливадии», в котором также эти вещи представлены. Вот что касается, допустим, храмов, которые постоянно посещала царская семья, что это за храмы, где они расположены? Я имею в виду не только петербургские, но и иные в царских резиденциях, которые разбросаны были по империи в разных местах.

К. Капков

— Надо сказать первый самый важный момент такой: царская семья очень любила храмовое богослужение. Она всегда каждую субботу вечером Всенощное, каждое воскресенье утром Литургию посещала. Посещала практически все двунадесятые праздники, бывали небольшие исключения по разным причинам. Вот я смотрел по дневникам государя-императора: за всё время его царствования сколько он посетил раз двунадесятые праздники. И где-то процентов 80—85 он присутствовал на службах во все великие и двунадесятые праздники, естественно на Пасху каждый год, на Рождество каждый год. И в первую и последнюю седмицу Великого поста на все богослужения он ходил, и всей семьёй. Детей приучали ходить в храм практически с самого рождения, естественно, поначалу на руках у няньки, у матери. Но с самого раннего детства, с младенчества, детей приводили и приносили в храм. И уже когда они могли как-то самостоятельно стоять, они все службы выстаивали. Службы были по времени в придворных церквях небольшие: Литургия длилась час, Всенощная — час, час десять. Но при этом она была очень стройная, красивая служба, такая выверенная. Естественно, там были хорошие хоры, священник говорил очень красиво все положенные молитвы. Но служба укладывалась в такое небольшое время, чуть меньше, чем в обычных приходских храмах и тем более в монастырских. Это связано, собственно, с особенностями вообще царского служения, когда каждая минута особо ценна — руководить такой страной.

Д. Володихин

— А вот в каких храмах Николай Второй бывал на этих службах? В каком они сейчас состоянии, где они расположены?

К. Капков

— Любимый царский храм до того, как попал государь-император с семьёй в заключение, он посещал Феодоровский Государев собор в Царском Селе — вот это его любимый храм был. Он его сам построил, своим попечением и попечением императрицы. Храм этот был в советское время, естественно, как подавляющее большинство церквей российских, осквернён и переделан в не пойми что: там, по-моему, и клуб был, и кинотеатр, и хранилище какое-то — чего там только не было. Ну и, как обычно, смогли его восстановить, сейчас там службы, сделали новый иконостас, хорошая роспись там под старину, то есть такая, какая и была. Храм состоял из двух церквей: нижней и верхней. Государь посещал и тот и другой храм, но вот особенно в нижнем храме любила молиться императрица. Он был такой уютный, такой домашний храм, у неё там было своё место особое, как и у царя. А верхний храм царская семья посещала вместе с казаками, вместе с собственным пехотным полком, вместе с собственным его императорского величества конвоем, с нижними чинами и с офицерами, то есть были представлены все социальные группы российские воинские. И сам государь-император очень любил молиться с солдатами, с нижними чинами, точнее, с казаками, о чём есть записи в дневнике его и в дневнике императрицы.

Д. Володихин

— Это церковь дворцовая, которая посещалась на месте постоянного пребывания царской семьи. Но ведь были церкви, которые относятся и к иным резиденциям. У меня личное очень тёплое отношение к дворцовой Ливадийской церкви, построенной, как некоторые говорят, в византийском стиле, некоторые добавляют многозначительно — в русско-византийском стиле. Во всяком случае, она в архитектурном плане изящна, если не сказать элегантна, очень красивая церковь. Вот до какой степени государь Николай Второй эту церковь любил, посещал? Или, может быть, другие какие-то храмы в окрестностях Петербурга, в Крыму.

К. Капков

— Ещё вот про Ливадийскую церковь: не только византийского или русско-византийского стиля, но говорят ещё грузинско-византийского — в стиле восточных церквей. Да, храм очень оригинальный по архитектуре. Но надо сказать, что в Российской империи было особое ведомство придворного духовенства, вот в него входило порядка 30—40 храмов различных и 150 человек священно-церковнослужителей, которые составляли отдельную такую корпорацию. Государь, помимо Царского Села, где он в основном был, он, конечно, посещал и в Петергофе храм, и в других окрестностях, и в Спале была походная церковь — в Польше, куда он ездил на охоту и отдыхать, у него там был дворец; и в Москве он посещал придворные церкви кремлёвские — все кремлёвские церкви числились в придворном ведомстве. Но в основном он любил отдыхать в Крыму, в своей резиденции в Ливадии. И там храм, ещё построенный государем-императором Александром Вторым, был любимым его местом. Был в Ливадии ещё и приходской храм, но он был разрушен, а Крестовоздвиженская дворцовая церковь сохранилась до сих пор, сейчас там регулярно всегда идут службы — очень красивый храм, уютненький, маленький такой. Вообще, Ливадия была любимым местом царя в России. И даже есть такие записи в письмах великой княжны, что «работаем мы в Царском Селе, а живём в Ливадии». И в шутку царь говорил, что было бы хорошо, конечно, столицу перенести из Санкт-Петербурга в Крым, поближе к Ливадии. Но это, конечно, шутка. Но царь очень любил эти места.

Д. Володихин

— Ну что ж, это было бы в византийском духе: собственно, Восточно-Римская империя или Империя ромеев была также иначе «Империей тёплых морей», чего о России не скажешь — у нас, скорее Империя студёных морей. Но вот хочется душой отдохнуть в тех местах, которые к этой древности, к этой красоте тяготеют — очень можно понять государя. А вот что касается присутствия солдат, казаков на богослужениях вместе с государем: достаточно, по-моему, широкое получило распространение в литературе, в публицистике мнение, согласно которому быт царской семьи был достаточно закрытым. А вы, Константин Геннадьевич, говорите, что на богослужениях царь любил быть с представителями даже не дворянства, а простого народа: с солдатами, казаками конвойскими и так далее. Это ваше мнение противоречит тому, что очень часто говорят о самом государе и о царской семье. Где тут правда? Действительно ли этот барьер, такая закрытость, была мнимой?

К. Капков

— Понимаете, это не совсем моё мнение — о том, что государь любил и государыня любила молиться с казаками и нижними чинами есть записи в их дневниках, поэтому это факт такой очевидный. Тут нет никакого противоречия, потому что, собственно, царская семья в Крестовоздвиженской дворцовой церкви молилась в узком кругу, потому что она была рядом с их дворцом, который был, конечно, закрытой территорией — это царская резиденция. Естественно, там не было такого прям свободного прохода никому. А Феодоровский Государев собор находился на территории так называемого Русского городка Царского Села и принадлежал военному ведомству. Там молились вообще нижние чины, и с царём и без царя, просто это был храм военный, полковой. И известно, что царь вообще любил находиться в армии, он был человеком таким военным, естественно, с радостью молился со своими солдатами.

Д. Володихин

— То есть какой-то такой стенки между ним и представителями ни аристократии, ни дворянства, ни чиновничества, не аристократии не было.

К. Капков

— Царь вообще любил больше так называемых простых людей. Простых имеется в виду, конечно, такое социальное положение. Он любил общаться с нижними чинами, любил общаться вообще с людьми такими... Когда он приезжал в разные города, допустим, он всё время какие-то депутации принимал. Или если, допустим, он в Ялте той же в Крыму если был, он мог подойти поговорить с прохожим. Императрица с детьми свободно по Ялте могла пройтись, зайти в магазин, например. Это всё описано документально, то есть тут нет какого-то моего мнения, противоречащего чему-то. Проводились в Ялте базары, так называемые благотворительные, где продавались вещи, сделанные женской половиной царской семьи. А деньги шли на борьбу с туберкулёзом — на благотворительные нужды. То есть они открыты, очень свободны были, абсолютно доступны: вот можно было подойти, допустим, в палатку и купить у великой княжны или у царицы платок или ещё какую-то вещь, сделанную их руками.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это светлое радио — радио «Вера». В эфире передача «Исторический час», с вами в студии я — Дмитрий Володихин. И мы с замечательным историком, со специалистом по жизни и быту царской семьи Константином Геннадьевичем Капковым обсуждаем историю царствования Николая Второго, в частности религиозный быт государя, его супруги и детей. Вот, собственно, вопрос опять-таки чисто бытовой: хочется не вдаваться в великие дела, их и без нас обсудят. Хочется посмотреть на мелочи, тем не менее мелочи, без которых невозможна жизнь верующего человека. Духовники государя и других представителей царской семьи — что это были за люди и как часто они действительно выполняли функцию духовного окормления, как часто с ними беседовали и как глубоко эти беседы могли зайти?

К. Капков

— Первым духовником государя-императора был протопресвитер Иоанн Янышев. Он ещё учил цесаревича Закону Божьему в своё время. Потом он проводил уроки с будущей императрицей Александрой Фёдоровной, а тогда ещё принцессой Алекс Гессенской. Он её учил, законоучительствовал, учил основам православной веры. С ним с детства был знаком и царь, и ещё юная принцесса Алиса. Но протопресвитер был уже в таком достаточно почтенном возрасте, он ещё при Александре Третьем и даже при Александре Втором священствовал. Он был такой учёный, как принято говорить сейчас, маститый протоиерей, уже протопресвитер потом, возглавлял корпорацию придворного духовенства. У него есть несколько серьёзных работ богословского плана по нравственному богословию. Царь относился к нему с большим уважением и почтением, естественно. Ну как относиться к старцу-священнику? Каких-то таких глубоких бесед — ну нет данных таких. В дневниках государя очень лаконично: «Пил чай с Янышевым». Так что неизвестно таких каких-то сугубо задушевных бесед.

Д. Володихин

— Хотя бы как часто это происходило?

К. Капков

— Происходило. Вообще, я немножко на другую тему сейчас два слова скажу. Царь причащался — о Причастии я потом особо затрону вопрос, потому что это, очевидно, важнейший вопрос для христианина, — царь причащался два раза в год в первую половину царствования, три раза в год во вторую половину царствования.

Д. Володихин

— Вторая половина царствования — это с какого момента?

К. Капков

— Это где-то с десятого года — вот так вот.

Д. Володихин

— С 1910 года, хорошо.

К. Капков

— В то время вообще в Российской империи было принято причащаться раз в год. То есть два и три раза в год — это, можно сказать, достаточно...

Д. Володихин

— Больше нормы.

К. Капков

— Ну да, больше нормы. Частым его тоже назвать сложно, но по крайней мере, да, больше нормы. А так один раз в год — было так принято в целом. Поэтому, естественно, перед Причастием он общался с духовником — протопресвитером Иоанном Янышевым. И вот первое время, когда принцесса Алекс переходила, училась, обучалась Православию, переходила в веру нашу, и ещё какое-то время спустя после этого, то есть начало царствования государя. Но протопресвитер скончался, когда ему уже начался девятый десяток, по-моему, — 80 лет было ему — в 1910 году, уже таким весьма и весьма почтенным старцем. И ещё две персоны были духовниками государя-императора до революции — это протоиерей отец Николай Кедринский и протоиерей Александр Васильев.

Д. Володихин

— Как с ними складывались отношения?

К. Капков

— Да никак. Формально они были хорошими. И даже фактически они были хорошими, особенно с последним священником Александром Васильевым — последним перед революцией. А почему я сказал, что никак? Потому что как только совершилось второе марта, то уже духовник царя отказался прийти во дворец — просто перестал служить царской семье, не говоря о том, что он не поехал с ними в Тобольск. Он вообще отказался приходить во дворец сразу после второго марта.

Д. Володихин

— Это отец Александр Васильев?

К. Капков

— Да. А так вообще отношения были прекрасные. Но царская семья, надо сказать, справлялась об отце Александре Васильеве, будучи в заключение в Царском Селе, потом из Тобольска императрица... сохранились эти письма, где она упоминает и спрашивает: «Как там отец Александр Васильев поживает? Передавайте ему поклон». То есть она интересовалась его судьбой. Отец Александр, к сожалению... по крайней мере нет таких никаких источников, данных, что он проявлял аналогичный интерес. Он был расстрелян большевиками в 1918 году в качестве заложника, после убийства Урицкого, и погиб в первой волне убийств, совершённых большевиками, священнослужителей. Даже были мысли, я знаю, в Санкт-Петербургской метрополии канонизировать его...

Д. Володихин

— Но пока до этого не дошло.

К. Капков

— Пока до этого не дошло, да. Возвращаясь к духовнику, который был перед ним, то есть всего было за царствование государя-императора их трое, трое духовников: это Иоанн Янышев, о котором мы в начале говорили, он в 1910 году скончался, уже в почтенном возрасте; потом Николай Кедринский до 1914 года; и вот последний — Александр Васильев.

Д. Володихин

— Вот отец Николай Кедринский...

К. Капков

— Вот ничего неизвестно о нём, чтобы опять же были какие-то задушевные встречи, беседы. И он был смещён, собственно, с должности духовника государем-императором, поэтому, очевидно, отношения не сложились — царя он не устроил. Вообще смещение царского духовника со своего поста — это такой прецедент, до этого таких прецедентов не было.

Д. Володихин

— Фактически скандал!

К. Капков

— Да. Но он ушёл в настоятели собора Зимнего дворца.

Д. Володихин

— Как говорят, почётная отставка.

К. Капков

— Да, почётная отставка, с хорошим содержанием — 8 тысяч рублей в год. То есть всё это сделали как-то по возможности максимально корректно. Но он был отстранён, да, то есть он был уволен с должности царского духовника, что было не принято, нетипично, значит, очевидно отношения не сложились. Последний духовник в императорской России сам после 2 марта 17-го года...

Д. Володихин

— Уволил себя.

К. Капков

— Да, уволил сам себя. Не хочется осуждать никак, конечно, но факты есть факты: он к царской семье в заключении не пришёл.

Д. Володихин

— Так или иначе всё равно, убежав от смерти в одном месте, он нашёл её от той же самой силы, эту самую смерть, в другом месте и довольно скоро. Вопрос, который касается исповеди, Причастия, обращения к духовнику, в связи с тяжёлыми обстоятельствами царствования. Первая череда тяжёлых обстоятельств — это русско-японская война и революционная смута 1905 года. Вторая волна — связанная с мировой войной и с нарастанием революционного движения. Как в духовном плане, в религиозном реагировал царь и его семья? Связано ли то, что исповедь и Причастие участились вот с этими событиями или это, скорее, какая-то линия внутреннего развития личности государя?

К. Капков

— Я думаю, что второе — линия внутреннего развития личности государя. Дело в том, что вообще государь-император очень такую чёткую, размеренную жизнь вёл в духовном плане: он всегда причащался на Первой седмице поста.

Д. Володихин

— Великого поста.

К. Капков

— Да, Великого поста. В субботу всегда, всё царствование своё. Потом в Великий Четверг на Страстной седмице — всегда. А где-то с 1910 года, точно не помню, но примерно с 1910—11 года он стал причащаться трижды в год — ещё на день восшествия своего на престол он стал причащаться. Но это такой, я так думаю, укрепительный опять момент такой: всё-таки день восшествия на престол — это такой символический, глубинный, сутийный такой момент. И он его как-то вот Святым причастием хотел поддержать в себе. Но опять вот эта ритмика была очень чёткой: в никакие другие посты, в никакие другие дни государь-император не причащался. То есть у него такое очень чёткое, ритмическое было построение причастной практики. Ещё можно, наверное, сказать к вопросу о духовных беседах государя-императора со священнослужителями. Вот одно время Феофан (Быстров), который был архимандритом в то время, это где-то 1905—07 год, был близок, общался хорошо с царской семьёй. Потом архиепископом он стал и уже в эмиграции скончался. И, собственно, собеседником царя был Григорий Ефимович Распутин известный — он с ним вёл духовные беседы.

Д. Володихин

— Духовником его, в церковном смысле, не назовёшь.

К. Капков

— Духовником в церковном смысле, естественно, он не был, потому что Распутин не носил сана, поэтому в строгом смысле слова духовником он, конечно, не был и быть не мог.

Д. Володихин

— А Быстров?

К. Капков

— Он был архимандритом тогда.

Д. Володихин

— Вот есть какие-то особые черты отношений с ним?

К. Капков

— Они были близки небольшой период времени. Опять же если говорить именно о каких-то беседах духовных, то первый, с кем царь их вёл, это был Распутин — это очевидный факт. Естественно, он ему не исповедовался, но беседы с ним духовные вёл — это совершенно чётко прописано в дневниках государя-императора.

Д. Володихин

— Ну что ж, я думаю, правильным будет, если сейчас в эфире прозвучит красивый и печальный вальс «На сопках Маньчжурии», связанный с грустными обстоятельствами царствования Николая Второго, с гибелью многих русских героев на фронтах войны с Японией. Автором этого вальса является Илья Алексеевич Шатров.

(Звучит вальс «На сопках Маньчжурии».)

Д. Володихин

— Ну что ж, скажем друг другу, что это была светлая грусть. И под эту мелодию мне легко напомнить вам, дорогие радиослушатели, что это светлое радио — радио «Вера». В эфире передача «Исторический час», с вами в студии я — Дмитрий Володихин. Мы с вами ненадолго прерываем беседу для того, чтобы буквально через минуту вновь встретиться в эфире.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, это светлое радио — радио «Вера». В эфире передача «Исторический час», с вами в студии я — Дмитрий Володихин. И мы с замечательным гостем — историком Константином Геннадьевичем Капковым, консультантом Тобольского музея памяти государя Николая Второго, продолжаем беседу о религиозном быте последнего российского императора и его семьи. Ну а теперь вопрос, который мне приходилось слышать во время публичных выступлений не раз. И сам я ответить на него не мог, пока не поинтересовался ответом на него, который изложен в вашей книге: как часто постовал государь и его семейство? Ведь это одна из таких вроде бы формальных, с одной точки зрения, а с другой точки зрения, очень важных характеристик для того, чтобы оценить: а что за христианин был государь и близкие ему люди?

К. Капков

— Известно, что государь строго соблюдал пост: первую седмицу и Страстную седмицу Великого поста. В другие дни пост был не строгий. Надо сказать, что вообще, в принципе, вот в наши дни посты соблюдаются верующими строже, чем они соблюдались в императорской России.

Д. Володихин

— А может, оно и к лучшему?

К. Капков

— В Древней Руси — да, пост был элементом такой самоиндефикации, так скажем, русского национального самосознания. Там все посты держали самым строжайшим образом и без поста нельзя было — это семнадцатый век, какой-то в этот периоде. А позже постепенно постовая практика стала упрощаться немножко. Вероятно, она оставалась в монастыре такой, какой она и была в монастырях. А такая, приходская, становилась всё более и более облегчённой, в том числе и придворная. И во время царствования императора Николая Второго такого строгого соблюдения постов, как сейчас благословляют в основном на приходах, не было. Естественно, государь постился три дня перед причастием, как принято, и вот первую и Страстную седмицу Великого поста. А так в целом постовая практика была довольно такой лёгкой.

Д. Володихин

— А его семейство следовало за отцом семейства, за государем, или были какие-то личные особенности?

К. Капков

— Вообще, семья у них вся была необыкновенно дружна. И все они делали практически одинаково и тоже какие-то вещи религиозного плана.

Д. Володихин

— То есть что делает отец, то делает и дочь, и сын, и жена.

К. Капков

— Нет, императрица причащалась несколько чаще царя, особенно в период Первой мировой войны. То есть помимо тех трёх раз, как было принято: на первую седмицу в субботу, на Страстную в четверг и на день восшествия на престол — она ещё могла причащаться и в Успенский пост, и в некоторые другие дни. Дети, естественно, тоже причащались больше, как обычно дети всё время причащаются, особенно маленькие — их носят на Причастие. Цесаревич Алексей причащался, когда у него были тяжёлые периоды, со здоровьем связанные, тоже как обычно делают, когда ребёнок болеет — его стараются причастить. Царь задавал такой ритм, но от него немножко женская половина отходила, как обычно тоже бывает: причащалась чуть больше, и дети тоже.

Д. Володихин

— Вот относительно Первой мировой войны: очень много говорили и писали в последние годы об участии царской семьи в делах медицинских, о том, что императрица, что две из четырёх дочерей Николая Второго в качестве медсестёр присутствовали в госпиталях. И столько копий вокруг этого сломано, столько мнений сказано. Кто-то говорит, что это акт политический, кто-то говорит, что это индивидуальный духовный выбор, кто-то говорит, что это было религиозное служение. С вашей точки зрения, как правильно трактовать присутствие трёх, из самых близких к государю людей, в медицинских учреждениях российской империи, когда туда стали поступать раненные, контуженные, страшно изувеченные люди с фронтов?

К. Капков

— Надо сказать, что не только трёх, но больше... Потому что жена его, собственно говоря, была медсестрой, такой хирургической медсестрой — это довольно тяжело, не просто медсестрой. Потом, две старших дочери — это уже три.

Д. Володихин

— Вот я, собственно, о них и говорил.

К. Капков

— А ещё есть его родная сестра — великая княгиня Ольга Александровна, которая пошла медсестрой работать на фронт.

Д. Володихин

— Ещё Елизавета Фёдоровна — она подальше немножко по степени родства.

К. Капков

— Но это отдельное у неё служение было, она же на фронте не была. А вот Ольга Александровна, родная сестра императора, это удивительно, но она прослужила всю войну на передовой сестрой милосердия. Вот наиболее тяжёлое у неё служение было, потому что, конечно, она видела там такие страшные увечья. И надо столько милосердия иметь, чтобы несколько лет утешать людей изувеченных и умирающих, видеть столько смертей, горя, несчастий, боли, и при этом находить в себе силы, всё это через себя пропуская, давать какой-то свет людям и утешение — это, конечно, необыкновенной духовной силы должен быть человек. Это была родная сестра царя, родная — это вообще удивительно тоже. Это, очевидно, было её потребностью просто — духовное такое служение.

Д. Володихин

— Вот мы говорим «духовное». Можем ли выразиться чётче? Была ли религиозная, христианская, православная основа этого служения?

К. Капков

— А какая там может быть ещё, кроме религиозной? Вообще, зачем служить людям на передовой? Конечно, это было духовной, христианской потребностью такой, очевидно, что связанной с их религиозными убеждениями. А с какими ещё? Я не вижу просто других причин возможных.

Д. Володихин

— Мне приходилось слышать и читать мнения критического свойства, что всё это делалось на фотоаппарат, условно говоря, для журналистов. Насколько соответствует действительности такое мнение?

К. Капков

— Оно абсолютно не соответствует. Просто потому, что есть факты. Факты говорят о том, что... Сейчас я два слова скажу ещё о сестре царя, потом об императрице скажу. Вот сестра царя три года прослужила на передовой. Какое там вообще для фото? Для фото можно день-два прослужить, не знаю, неделю, месяц, но три года утешать раненных, перевязывать, бинтовать и видеть ужасы ради фотоаппарата — это абсурдное дело, такого не может быть. А императрица практически ежедневно служила, ежедневно в течение всей Первой мировой войны, как и две старшие сестры, как и две старшие дочери, практически каждый день. Это невозможно делать ради фотоаппарата. Наоборот, это очень мало освещалось в прессе — их служение. Оно освещалось, но не было совершенно какой-то пиар-кампанией, то есть об этом многие-то и не знали в своё время. Это сейчас уже, кто вообще интересуется историей царской семьи, знает это хорошо. А в своё время знали это немногие и относились, кстати, тоже по-разному современники. Кто-то считал, что это излишне даже — вот так снизойти с такого своего пьедестала царского до простой сестры милосердия, что это, может быть, даже и как-то излишне. И в своё время были у современников такие мнения. Но факт заключается в том, что она служила от сердца, потому что три года вообще по-другому невозможно служить. А потом, сохранились её письма, сохранились её записи в дневнике и обширные письма царю. Они опубликованы многократно — переписка государя и императрицы за период Первой мировой войны, где постоянно императрица пишет царю в личных письмах, которые не предназначались для публикации. Они же писали, не полагая, что будут публиковать и обсуждать эти письма. Вы же письма пишите своим жёнам и близким, не полагая, что их будут все потом читать и обсуждать. То есть, очевидно, там интимные совершенно моменты написаны — ваши личные сугубо. И вот в этих письмах постоянно императрица пишет о том, как она ухаживала за раненными и какое ей это доставляло моральное удовольствие, так скажем даже; насколько это её воодушевляет как-то, поднимает, и чувствует она, что делает очень нужное, важное дело. То есть это описано в интимной, личной переписке царя и царицы. И не в одном письме, а во многих письмах. То есть эта тема постоянно звучит. И последнее, что я могу сказать: сама императрица, в общем-то, была женщиной, далеко не лучшего состояния здоровья, ещё с детства.

Д. Володихин

— А с возрастом многие вещи обострились.

К. Капков

— Да, тоже, как обычно: все болячки, которые в молодости, они с возрастом усугубляются немножечко, больше беспокоят. Так вот, есть книга записей посещения императрицы придворным врачом. Она свидетельствует о том, что, как сама императрица стала служить в госпиталях, к ней врач приходить стал реже. То есть это настолько её воодушевляло, что она о своих болячках и болезнях забывала, когда служила другим. Очевидно, что это не может быть сделано на фотоаппарат: нельзя же так подделать книгу посещения врачей. Поэтому всё это было от сердца. И также посещали госпиталь от сердца две старшие великие княжны, они работали там. Но посещали и две младшие, просто младшие не находились в штате. Они посещали нерегулярно, они не были медицинскими сёстрами. Они приходили в госпиталь — писали письма за солдат (за нижних чинов, правильнее говорить), писали письма за тех, кто был неграмотным, помогали, в какие-то игры настольные играли, беседовали. То есть они тоже регулярно время проводили в госпиталях — две младшие девочки. А старшие просто реально там работали — как вы ходите на работу с утра и вечером приходите, так и они ходили в госпиталь. Почему мы это можем утверждать? Потому что опять же сохранились фактические документы: дневники великих княжон. И каждый день запись в дневнике: «Пошла в госпиталь. Перевязывала Сидорова, Петрова, Иванова, Васечкина и так далее», — то есть опять же от сердца, потому что дневники пишут не с расчётом, что их через сто лет будут читать и подумают о вас хорошо или плохо.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, это светлое радио — радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я — Дмитрий Володихин. И мы беседуем о религиозном быте последнего на данный момент российского государя Николая Второго и его семьи с замечательным специалистом, историком Константином Геннадьевичем Капковым — консультантом Тобольского музея, памяти Николая Второго. Мой вопрос относится к воспитанию четырёх великих княжон и наследника престола: до какой степени родители, отец и мать, занимались воспитанием, с точки зрения религиозной, вероисповедной? И вообще, занимались ли они этим или эта обязанность лежала на духовенстве, на священнослужителях придворных церквей?

К. Капков

— Нет, эта обязанность лежала... по крайней мере, себе такую обязанность сама взяла императрица. Не то чтобы она лежала на ней, она её взяла и исполняла. Вообще, надо сказать, что воспитание детей в царской семье было несколько необычным для своего времени — для семей таких вот царских, владетельных домов Европы, великокняжеских. Полагалось вообще, чтобы кормила детей кормилица, а не сама мать — это было нормой такой. Чтобы мать сама кормила — это такой моветон был. Вообще нанимались няньки многочисленные, которые детьми занимались — вот так было принято. А императрица довольно, так скажем, неформально поступила для своего времени: она детей кормила сама — что было не принято — и воспитывала сама. Соответственно, будучи весьма религиозной натурой, и мать её, надо сказать, была тоже весьма религиозна, её звали Алиса, а принцессу — Алекс, которая стала у нас потом Александрой Фёдоровной после миропомазания. Она религиозное воспитание получила сама и религиозное воспитание давала детям. Но надо сказать, что совершенно органически это как-то вошло, потому что воспитывать-то можно по-разному и получить разные результаты: можно воспитывать из-под палки и так далее, и как-то формально ребёнок будет следовать...

Д. Володихин

— Вы считаете, что дети получили религиозное чувство совершенно искреннее в свои души?

К. Капков

— Дело не в том опять, что я считаю. Вот всё, что я говорил до этого и что сейчас скажу, это не то, что я считаю, а то, что очевидно из фактических данных.

Д. Володихин

— Из источников.

К. Капков

— Из источников, да. То есть мы имеем переписку детей с матерью, переписку детей с отцом. Дело в том, что мама сама часто болела, и тогда дети писали ей письма, а она им писала письма, хотя они были в одном и том же дворце: вот она была на одном этаже в постели и писала письма детям, записки, точнее. Они сохранились в большом количестве. И потом государь во время Первой мировой войны часто ездил в ставку, и дети ему писали. И потому, что государь всегда был очень занят, очевидно, дети писали ему по очереди — у них была своя такая очередь, они не могли написать одновременно, чтобы государя не перегружать. Значит, один день — одна, другой день — другая, и так вот каждый день происходило. То есть писем много было.

Д. Володихин

— И что же писали?

К. Капков

— И в конце каждого письма крестик обязательно, «храни тебя Господь!», «мои молитвы всегда с тобой», рассказы, как они были в храме и всякого рода религиозные, духовные сюжеты жизни их детской они описывают царю. «Христос с тобою» — это последняя фраза практически всегда, всегда крестик. То есть это нельзя сделать из-под палки просто, то есть всегда, постоянно говорить всем четырём детям, в любом письме касаться этой темы духовной с той или иной стороны — это невозможно напоказ. Очевидно, что они совершенно искренне такой духовностью православной, церковностью... они просто себе другой жизни не представляли — мимо церкви... Я читал много их писем, дневников и всякого рода эпистолярных источников и великих княжон, и императрицы, и государя-императора, и надо сказать, что они себе жизнь вне Церкви просто не представляли. То есть у детей даже не было такой мысли: а если, допустим, так как-то — без храма жить? Такое им даже в голову не приходило, настолько это так по сердцу и органично легло в их души. Это заслуга матери, конечно, прежде всего.

Д. Володихин

— А сейчас я хотел бы обсудить вопрос, который получил чрезвычайно яростное обсуждение и в прошлом году, и в предыдущие годы. Нашлось достаточное количество людей, которые упрекают государя Николая Второго в том, что он отрёкся от престола. Высказывались такие радикальные мнения, что это есть отречение от христианского долга. Ну и эта полемика зашла дальше. Вот сам акт отречения, известный нам в виде листа бумаги с текстом. Кто-то из специалистов считает, что это ненастоящий акт, что отречение так и не состоялось. Кто-то доказывает, что отречение состоялось и тут нет никаких сомнений. Ваша точка зрения как специалиста: до какой степени действительно мы можем быть уверены в том, что тот документ, который мы знаем в основном по копиям, потому что доступ к нему ограничен в архиве, является действительно актом отречения государя?

К. Капков

— Во-первых, уважаемые радиослушатели, я хотел бы заметить, что, рассуждая о том, правильно ли или неправильно поступил царь в своё время, надо иметь в виду, что судить людей с расстояния в сто лет очень легко. И по известной пословице: если б знал, где упасть, то соломку подложил бы.

Д. Володихин

— «Хорошо страдать на печке — очень тёплое местечко», — как в народе говорят.

К. Капков

— Дело в том, чтобы понять, что произошло тогда, надо дать себе труд спуститься в то время и посмотреть глазами современников, глазами царя, глазами людей того времени, царского окружения, царя, кого угодно, но именно из того времени — не сверху смотреть, зная все последствия того, что случилось. Зная про Гражданскую войну, зная, что дальше происходило со страной, что сейчас происходит, то легко, конечно, давать советы, как надо было сделать. В своё время практически никто не представлял себе дальнейшего развития событий тем, какое оно случилось. Дело в том, что если бы те люди, которые предприняли отстранение государя от престола, которые его совершили, благодаря которым оно произошло, знали бы, что с ними случится дальше, то уверен, что они стали бы первыми царскими слугами и не отходили бы от царя буквально ни на шаг, а вот просто ходили бы за ним по пятам просто. Потому что они все потом были либо убиты большевиками в скором времени, либо были убиты чуть позднее, либо оказались в вынужденной эмиграции, где были политическими банкротами просто: кто-то такси рулил, кто-то в каких-то там клубах политических, может, и был, но это так... Главным образом они писали воспоминания свои, мемуары, где рассказывали о том, какие все дураки, кроме них, и всё — что так случилось. То есть они не планировали в эмиграцию ехать, а там оказались. Вот генерал Рузский, который задержал поезд царя в Пскове, который активное участие принял в убеждении, чтобы царь отрёкся от престола, он через год был зарублен большевиками.

Д. Володихин

— Шульгин тоже мыкался, в общем с трудом сводил концы с концами.

К. Капков

— Да все они мыкались потом! Так Рузский был не просто зарублен, его порубили на мелкие куски — он страшную смерть принял. Вот если бы он знал, что с ним будет, он бы стал поезд царя задерживать и предлагать ему отречься от престола?

Д. Володихин

— Сомневаюсь...

К. Капков

— Вот и я так думаю, поэтому развития таких событий никто не предполагал. Это первое. А отвечая на ваш вопрос: было ли отречение или не было, — я могу вам сказать кратко так: де-юре, то есть юридически, его не было. Вот та бумага, которая хранится в Государственном архиве Российской Федерации (я её видел и даже снял с неё копию в таком разрешении, что можно плакаты делать огромные), она юридически ничтожна — это совершенно однозначно. Она юридически абсолютно безграмотна и ни о какой легитимной передаче власти мы говорить не можем, если только по этой бумаге мы будем смотреть — по разным причинам...

Д. Володихин

— Там даже высказывали сомнения в подлинности.

К. Капков

— Да дело-то не в этом. Сам вопрос немножечко некорректен. Как в революцию может быть легитимна передача власти? Легитимной она может быть только путём эволюции какой-то — законодательного поступательного движения и развития. То есть если бы царь хотел передать власть, допустим, и отречься от престола, ему ничего не мешало бы это сделать в законодательном порядке: он ввёл бы закон в основные законы Российской империи, которые не предусматривали возможности отречения от престола. Он бы этот закон провёл, он бы вошёл аккуратненько в законы, потом по закону бы спокойно отрёкся, назначил бы себе приемника и так далее. Можно же было так сделать — никто не мешал государю это так сделать. Очевидно, что он это не планировал и очевидно, что в революцию не может быть вообще легитимной передачи власти. И сам вопрос этот абсурден: а законна ли эта бумага? Да как в революцию может случиться законная бумага?

Д. Володихин

— Резюмирую ваши слова: не надо зацикливаться на одном документе, даже задаваясь вопросом: подлинный он или подложный. Нужно видеть ситуацию в целом, а ситуация в целом была такова, что власть была отнята с помощью насилия. И вот, наверное, на этой фразе я хотел бы сказать, что время нашей передачи исчерпывается, оно подошло к концу. И я хотел бы дать, может быть, последние, завершающие фразы нашему гостю, чтобы он добавил к сказанному то, что, может быть, мы как-то упустили.

К. Капков

— Давайте я резюмирую, уважаемые радиослушатели, всю нашу беседу. Духовная жизнь царской семьи, с одной стороны, была совершенно похожа на нашу жизнь с вами: на жизнь такого условного среднестатистического православного христианина — тот, который читает по утрам утреннее правило, тот, который по вечерам читает вечернее правило; и тот, который периодически ходит в храм и исповедуется священнику, причащается Святых Христовых Тайн; читает духовную литературу время от времени. То есть формально она, собственно говоря, абсолютно схожа с нашей. А если говорить о таком сутийном моменте, таком внутреннем — конечно, вся жизнь царской семьи показала, насколько они христианский идеал смирения, принятие о себе воли Божией воплотили в свою жизнь, так что удостоились мученичества. А мученичества надо удостоиться — вот мы их величаем и почитаем царственными страстотерпцами совершенно справедливо, потому что всю свою жизнь они вот эту религиозную, христианскую, духовную составляющую сделали постепенно, шаг за шагом, основной в своей жизни; и шажок за шажком шли к венцу, и дошли, сподобились его, и слава Богу. И нам бы хоть какого-то делания духовного достичь. Спасибо.

Д. Володихин

— Ну что ж, после этих слов, чрезвычайно важных, мне остаётся поблагодарить за эту беседу, на мой взгляд, весьма и весьма полезную и информативную, Константина Геннадьевича Капкова, и сказать вам, дорогие радиослушатели: мы благодарим вас за внимание, до свидания!