У нас в гостях был клирик храма Иннокентия Московского в Бескудникове протоиерей Андрей Юревич.
Разговор шел о том, каково священнику жить под постоянным пристальным вниманием прихожан, как оставаться примером духовной и семейной жизни.
Тутта Ларсен:
— Здравствуйте, друзья! Вы слушаете программу «Вечер воскресенья». В студии Тутта Ларсен...
В.Аверин:
— ... Владимир Аверин, здравствуйте!
Тутта Ларсен:
— У нас в гостях клирик Храма святителя Иннокентия, митрополита Московского в Бескудникове, протоиерей Андрей Юревич. Добрый вечер!
О.Андрей:
— Здравствуйте!
В.Аверин:
— Здравствуйте, отец Андрей! У нас такая тема, которую не первую программу мы ведём — это, собственно, жизнь священнослужителя. Семья священнослужителя. Его взаимоотношения с паствой. И вообще: что такое сегодня есть священнослужитель? Вот, если мы обратимся к Библии, то там — просто книга Левит. Там расписывается очень, очень подробно про священников иудейских. Для Русской Православной Церкви есть какой-то такой тоже Свод правил, законов, требований, которые расписывают Вашу жизнь как священнослужителя? Что можно, что нельзя, когда то, когда это? Или вот, всё-таки, в большей степени это такие — неписаные законы и правила?
О.Андрей:
— Ну, во-первых, писаное кое-что есть. Это начинается сразу же с Нового Завета — там, где апостол Павел, допустим, Тимофею, Титу в своих пастырских посланиях говорит о том, какие должны быть служители Церковные. Он там ведёт речь о дьяконах, пресвитерах, епископах — ну, вот, кое-что там есть. Конечно, это, в первую очередь, такие требования — нравственные. Это должен быть «одной жены муж», это должен быть человек трезвый во всех отношениях — трезвомыслие, и всё остальное, целомудренный, учительный, и так далее, и так далее. Такие вот вещи. Они очень созвучны, конечно, вообще всему посылу Нового Завета, в отличие от Ветхого Завета потому, что Ветхий Завет, в основном, по букве всё как-то расписывает.
Тутта Ларсен:
— Он про внешние какие-то проявления, да?
О.Андрей:
— Не всегда про внешние. Ну, если мы, например, сравним 10 Заповедей Моисея и Заповеди Блаженства Христа, то там такие повелительные, либо запретительные вещи, в общем-то, в очень серьёзных вещах. Ну, как это: «Не убий!» — это разве про внешнее? Это очень серьёзно. Или, там: «Почитай родителей своих...» — это очень серьёзно. Но Христос-то говорит — кто блажен, кто счастлив, кто в Царствии Небесном проживает. И вот эти требования, предъявляемые к священнику Новым Заветом, они, в общем, тоже такие же. Плюс, к этому, есть ещё и канонические определённые правила. Каноника тоже есть по отношению к священнослужителю. Кстати, даже и, вообще-то, есть и к его супруге, то есть, к матушке, которая должна — по Канону — быть из девиц взята. Вот. То есть, даже и такие вещи есть. Детей хорошо воспитывающей, и так далее, и так далее. Вот. То есть, некий, всё-таки, корпус такой предъявляемых требований есть.
В.Аверин:
— Но он, так, довольно общий. Вот то, что Вы говорите, это, на самом деле, довольно общие вещи, которые действительно связаны, скорее там... с нравственностью...
Тутта Ларсен:
— Они, по-хорошему, применимы к любой семье.
В.Аверин:
— ... да, с моральным обликом. То есть, это просто основополагающие какие-то...
О.Андрей:
— Нет, ну, если, например, при приёме на какую-нибудь мирскую работу — да кем угодно — научным сотрудником, рабочим, там, колхозником каким-то, или как сейчас — фермером, не спрашивают, который раз ты женат, то, вообще-то, на совете какого-нибудь, там, викариатства или епархиальном совете — спрашивают об этом. То есть, как раз, личная жизнь кандидата, ставленника в священники очень даже актуально волнует. А при приёме на работу это даже некорректно — задавать вопросы о личной жизни. Ну, если это, может быть... не знаю... не православное заведение, а обычное, мирское.
Тутта Ларсен:
— Ну, да. И ещё, давайте начнём, вообще, с того, что если ты не женат, то ты, собственно, не можешь на приходе служить. Либо ты монах, либо ты — женатый священник. Я правильно понимаю?
О.Андрей:
— Ну, есть некий институт целибата, который такой тоже, в общем-то... переходный, немножко не устоявшийся, немножко, такой... странный, может быть... По-хорошему, да, надо так: или женат, или тогда уж как-то...
Тутта Ларсен:
— Монашествующий.
О.Андрей:
— ... да, приноси обеты и монашествуй.
В.Аверин:
— А как складывалась вся эта история? Ну, то есть, понятно, какие-то, действительно, вещи, Вы сказали, есть в Новом Завете. Они изложены. Вот, это прежде всего, по отношению... ну, действительно — основополагающие. А в дальнейшем Русская Православная Церковь как-то корректировала... там, расширяла, уточняла какие-то вещи по отношению и к самому священнослужителю, и к его супруге?
О.Андрей:
— Ну, например, сейчас существует требование образовательного ценза. То есть, кандидат в священный сан должен иметь духовное образование, богословское.
Тутта Ларсен:
— Высшее.
О.Андрей:
— Ну, сейчас это всё очень сложно... с этими Болонскими системами — что считать высшим, что считать не высшим. Всегда Семинария, в нашей, так сказать, молодости, считалась высшим, теперь она считается средним, а высшее — это Академия. А теперь и там всякие аспирантуры, докторантуры — вот, сейчас немножко такая путаница переходного периода. Но, по крайней мере, минимум — это Семинария или какой-то Богословский институт, допустим, Свято-Тихоновский. Или, может быть, братских стран какой-нибудь там, православных.
Тутта Ларсен:
— А это система, которая распространяется на православных во всех странах, да? Ну, то есть, если мы возьмём Черногорию, или Грецию.
О.Андрей:
— Ну, у них, я думаю, что даже ещё и жёстче, по-моему, чем у нас. У нас в провинциальных епархиях очень часто рукополагают без образования, а потом заочно уже оканчивают. У них — строже.
В.Аверин:
— Но у них не было такого перерыва, как у нас.
О.Андрей:
— Да, особенно на территории России в глубинных епархиях, конечно, до сих пор огромных дефицит священников.
Тутта Ларсен:
— Но, в общем, получается, что священник не только сам должен быть образцом для подражания, но и его семья — его дети, его супруга, наверное, какие-то ещё, там, другие близкие родственники. Они тоже должны нести вот это бремя его служения и такую ответственность, вообще, перед обществом за всё, что они делают, за жизнь, которую они ведут. Мы уже не раз говорили здесь, в этой студии, что священник — они живёт, как под лупой, и что к нему настолько пристальное внимание, как будто он в хрустальном доме, и все стены прозрачны. Я понимаю, как это выдерживает священник, который, всё-таки, прошёл Таинство рукоположения. Всё-таки, наверное, у него есть какой-то внутренний, что ли, мотив выдерживать такое к себе внимание, и такое напряжение в постоянном трезвении и блюдении своих вот этих правильных, грубо говоря, качеств. Но, наверное, его близким-то посложнее в этом во всём существовать, нет?
О.Андрей:
— Но близкие есть разные.
Тутта Ларсен:
— Ну, жене тоже. Женщины, вообще, существа эмоциональные, подверженные разным, там, воздействиям...
О.Андрей:
— Да, да... Сказано же: «Хорошо управляющий домом своим». Вот, кто составляет его дом, вот — это те близкие, которые, конечно, зависят. Потому что, если не будет своим домом управлять, как он сможет печься и управлять Домом Божьим, то есть, Церковью, которая ему поручена — приход, община?
В.Аверин:
— Ой, ну это, по-моему, такой очень жёсткий тезис, потому что — что значит управлять домом? Самые разные люди, разные характеры, разные психотипы. Действительно — женщина, разные периоды есть взаимоотношений. Есть дети, которые вне зависимости от того, как мы их воспитываем, вдруг выстреливают — там, какой-нибудь гормональный взрыв у ребёнка в известном возрасте, и с этим ничего нельзя поделать. И что же, из-за того, что есть какие-то нелады и трения в доме, авторитет священника должен быть подорван обязательно? К нему иначе я должен относиться, зная, например, что его ребёнок-подросток, в шестом классе школы, из рогатки выбил стекло или, там, подрался с кем-нибудь? «Ах, вот, он не умеет управлять своим домом!» Да никто не умеет управлять своим домом настолько, чтобы все ходили по стойке смирно!
О.Андрей:
— Ну, не надо по стойке смирно! Зачем? Вообще, процесс воспитания — это вещь сложная. Здесь же речь не идёт о армейской дисциплине, или о том, чтобы ничего не происходило. Здесь речь идёт о жизни в Боге, о жизни во Христе вот этой семьи. Ну, что секрет таить, часто бывает, что священник, допустим, служит, и все свои силы отдаёт своей пастве, как раз, не домашней, а приходской, а дом — так, по остаточному принципу. Это, знаете, как в «Песни песней» Соломона. Суламифь говорит: «Поставили меня браться стеречь их виноградники, а своего виноградника я не стерегла». Так вот — это, как раз, в том числе, и о священниках прикровенно сказано: что не только виноградник надо окормлять — тот, который поручен тебе, приходской, скажем, или любые люди, которые приходят, а, в первую очередь, домашний. Потому что здесь принцип, скажем, таких концентрических кругов. Вот, есть ядро, оно ближе всего к тебе — это вот как раз те, кто с тобой. Если ты женатый, самый близкий тебе человек — это твоя супруга. Вот, супружеский союз наладь, эти отношения. Затем — ты и дети... ну — вы, скажем уже — двое родителей и дети. Если там живут, в твоём доме, какие-нибудь ещё бабушки и дедушки, сёстры, братья — это уже следующий круг, как бы, сложней. А дальше уже идут — твои родственники, твои духовные чада, твои какие-то там сотрудники, твои — просто приходящие люди, к которым ты должен быть милосердным самарянином, и так далее, и так далее. А то ведь мы как-то очень любим спасать весь мир, а вот, когда речь идёт о конкретном рядом близком человеке... Это бывает ужасно, когда приходит ребёнок, подросший уже, какой-нибудь отрок, или уже юноша, или девушка, и говорит: «Папа, а ты, вообще, помнишь, что у тебя есть дочь, сын, или несколько дочерей и несколько сыновей? Что-то ты как-то всё вот каким-то тётям и дядям... а нам-то хоть что-нибудь дай».
В.Аверин:
— А как это на практике? Ну, вот, Вы служите... Я понимаю, что, когда речь идёт... ну, там... обо мне, предположим, у меня есть вот жёсткое рабочее время — причём, в условиях радиовещания, по секундам я знаю своё рабочее время — «от сих до сих». Дальше я могу это всё, действительно, забыть...
Тутта Ларсен:
— Отпуск можешь взять.
В.Аверин:
— Ну, нет... просто каждый Божий день! Я даже не про глобальное, а вот есть просто 24 часа в сутках, которые, если следовать тому, что Вы сказали, должны делиться, соответственно: большая часть — ближнему кругу, меньшая часть — вот этому внешнему кругу, включая паству. И тогда, значит, вот наступает какое-то время, Вы знаете, что Вам надо ещё с детьми пообщаться, и, там, стоит перед Вами кто-нибудь, который говорит: «Батюшка, исповедайте меня!» — и всё, и рвётся у него там, и всё... — «Нет, парень, ты — из внешнего круга, завтра приходи, потому что у меня есть более важное дело — сегодня мне надо с детьми пообщаться, для того, чтобы они не забыли, что есть отец». Как это вот всё... это сложные вещи, действительно. Я почему спрашиваю, потому что и даже в условиях обычного человека — там, меня, или нашего радиослушателя — вот это вот разделение, потому что есть работа, есть карьера, есть необходимость зарабатывать деньги — и есть эта семья, ближний круг. И тоже же в ущерб, зачастую, это происходит.
Тутта Ларсен:
— На самом деле, это, вообще, сейчас самая популярная тема на всех форумах — например, родительских, или семейных, и во всех женских журналах — тайминг, тайминг, как совместить семью и карьеру, как сделать бизнес, и при этом остаться чуткой и внимательной мамой — то есть, всё это то, что очень всех занимает. А вот та ситуация, которую описывал Володя, мне кажется... ну, по крайней мере, глядя на тех священников, которых я знаю... если стоит человек и просит: «Исповедуй меня», священник останется, и будет исповедовать.
В.Аверин:
— Да, но в ущерб! Я вот к чему!
Тутта Ларсен:
— Даже если он запланировал общение с семьёй.
В.Аверин:
— Да, но в ущерб тогда вот этому ближнему кругу. Как Вы выкручиваетесь?
Тутта Ларсен:
— Ха! Хорошее слово!
О.Андрей:
— Ну, начать надо с того... выкручиваемся как-то, да... начать надо с того — священство — это не работа. Оно даже и называется — священнослужитель, да? То есть, это слово — служение. То, что мы совершаем, называется Богослужение, служба — так, по-простому. А есть ещё — человекослужение. Это же исходит, вытекает из вот этой двуединой Заповеди: возлюби Господа Бога твоего всем своим естеством, всем сердцем своим, душою своею, мыслью и так далее, и возлюби ближнего своего, как самого себя. То есть, любя Бога — мы служим Богу, любя ближнего — мы служим ближнему. И Христос, на Тайной Вечери, дал образ Своим ученикам, умыв ноги, и говорит: «Я же... правильно называете меня — Господь, то есть — Господин и Учитель. Но Я что сделал — Я ноги вам умыл, как слуга. И поэтому...» — а они там ещё затевали, значит, делиться, кто из них первый, кто где сядет, кто будет выше в Царствии Небесном, там, маму подключили — мама начала ходатайствовать некоторых апостолов, так что — делились. А Он говорит: «Кто хочет быть большим из вас, то тогда и служи всем. Даже не важно, хочешь ты быть большим или нет — ты просто слуга, ты должен понять, что ты ( вот, то самое забытое выражение „слуга народа“ ) слуга Божьего народа, ты — служитель». Ты должен не «работать» от и до... Даже врач в реанимации — он отдежурил своё время — и забыл про умирающих, пошёл к себе домой. А священник не может ни о ком забыть, потому что, если он с кем-то поговорил, он уходит, и дальше он должен о нём... ну, как — должен... хороший священник это делает — он молится о нём. То есть, у него ещё есть некое «домашнее задание». Он всё время помнит, он думает и молится. Это есть служение. Это предстояние перед Богом, и это — служение этим людям. Затратно это? Конечно, затратно. Это очень затратно. Но, кто же говорит, что это просто? Исповедь — это ты... через тебя проходит масса проблем, бед, скорбей, да просто даже — грязи всякой человеческой. Но, здесь уже начинается такое — пастырское Богословие, всякие советы пастырям, священникам, как уметь одновременно соучаствовать, сострадать, и, в то же время, как-то не перегрузить...
Тутта Ларсен:
— Не вовлекаться.
О.Андрей:
— ... себя, да, свою просто психику не перенапрячь. То есть, мы должны понимать, что мы, такие, водопроводные трубы. Через нас течёт, а труба она, как-то вот, живёт и живёт...
В.Аверин:
— Хорошо, если водопроводные!
О.Андрей:
— ... своей жизнью.
«ВЕЧЕР ВОСКРЕСЕНЬЯ» НА РАДИО «ВЕРА»
Тутта Ларсен:
— Вы слушаете программу «Вечер воскресенья». У нас в гостях протоиерей Андрей Юревич. Говорим о священнике и его семье как образце для подражания.
То, о чём Вы говорите, как раз и... ещё больше...
В.Аверин:
— Больше загадок.
Тутта Ларсен:
— ... да, заставляет ещё больше задуматься над вопросом, как же всё это совместить. Потому что, действительно, у священника есть семья, и это, как правило, многодетная семья. И это семья, в которой мама, как правило, не работает, а занимается детьми, хозяйством и всем прочим. И, как никто, они нуждаются в папе, в муже, в каком-то внимании, в общении, в руководстве, а папа — служит всем...
В.Аверин:
— ... а Вы приходите, и, действительно, это не водопроводная труба. Зачастую, это труба канализационная — Вы сами сказали, что грязи много проходит. Вы должны прийти просто домой, и упасть. Вот, я вижу периодически, как это происходит. Я понимаю, что после этого надо прийти, упасть и полежать, чтобы никто не трогал. Вообще никто. Ни любимые, ни менее любимые. Чтобы просто никто ничего не сказал.
О.Андрей:
— Вот, Вы сейчас своими вопросами так меня ковыряете, ковыряете, и немножко провоцируете на то, чтобы я сейчас так вот раскрылся — и вывалил на вас огромную кучу...
Тутта Ларсен:
— ... своих проблем?
О.Андрей:
— ... да, бед и проблем, и перегрузок всяких разных жизни священника...
Тутта Ларсен:
— Нет, наоборот! Мы хотим, чтобы Вы нам сказали: «Всё хорошо! Мы справляемся постом, молитвой...»
О.Андрей:
— Нет, дорогие мои. В принципе, конечно же, всё это очень трудно. Это очень затратно, если... вот, обязательно надо сказать «если»... если ты будешь по-настоящему служить. Потому что, опять-таки, священник вполне может — и такое бывает иногда, наверное, не очень редко — воспринять это, действительно, как работу. И, действительно, вот — «от» и «до». То есть, превратить всё в некий конвейер. Конвейер службы, конвейер так называемого «требоисполнения», конвейер исповедный, конвейер ещё что-то... И, в таком случае, душа его останется где-то в своей жизни... вот, в своей даже... как-то... жизни. Он не будет её открывать, и не будет так сострадательно входить в жизнь другого человека. Не будет затрачивать свою энергию душевную. Почему? Потому что это трудно. Потому что, действительно, это трудно. А кто говорит, что легко? Сострадать — трудно. Потому что со-страдание — это совместное страдание. Это значит, ты будешь сам страдать. А добровольно страдать — все хотят избежать. Никто страдания не хочет. Все хотят страдания избежать. Да и парадигма сегодняшней, вообще, жизни такова, чтобы... «А чё ты грузишь меня своими проблемами?» — мы постоянно слышим это. И вдруг священник — прямо противоположно! По идее, он для того и служит, он для того и создан, чтобы его грузили проблемами. Это — его задача, как раз. То есть, его служение, его работа, грубо говоря, в том, чтобы его грузили проблемами. И если батюшка отказывает, то, действительно, люди воспринимают это, как что-то... какая-то дисквалификация профессиональная.
В.Аверин:
— Он отказывается от самого главного.
О.Андрей:
— Да, он отказывается, вообще, от того, для чего он, собственно говоря, и служит. И вот вопрос: да, как это всё в себе самом уместить — вот это обилие огромное, и как совместить это... значит, вот, ну, скажем так, условно — прихожан, дом и самого себя? Потому что то, что Володя сказал... там... «упасть» — это, действительно, нужно. Но здесь есть какой-то ряд, так сказать, принципов, и ряд советов. Например, то, что касается самого себя, я обычно... как бы... такой пример привожу: что душа священника, в первую очередь, а, впрочем, и всякого человека — это как колодец. К колодцу приходят люди, черпают воду ведром — второй, третий, четвёртый, пятый... и если жаркая погода, и большое село, то колодец очень быстро можно вычерпать. И всё — последний, там, шкрябает по дну, а там песок один. Воды-то больше нету. Что делают? Колодец закрывают, даже иногда забивают на какое-то время, и ждут, пока водоносный слой опять эту воду наполнит. И тогда опять открывают, и опять берут. То есть, человек — в данном случае, священник — вот как этот колодец. Если он чувствует, что — всё, нет воды больше, он должен что-то предпринять. Что? Иногда, может быть, действительно, как бы залезть в берлогу, в пещеру, закрыться от всех и сказать: «Дорогие мои, супруга моя дражайшая, возлюбленная моя подруга, дети, я вас очень прошу, там... всё... отключаю телефоны, сегодня вечером я наполняю свой колодец — для вас же, не для себя. Это не эгоизм. Это — для вас же. Чтобы вам было что пить, и откуда черпать».
В.Аверин:
— Но это — в ситуации любви в семье. Когда есть надежда, что поймут.
О.Андрей:
— Конечно. У меня, например, бывало такое, что я просто... куда-то там садился... на машину, или... не знаю что... или чем-то пользовался — я просто уходил, уезжал куда-нибудь. В какой-нибудь лес, в какую-нибудь чащу, ещё куда-то, и вот — всё. Вот, иногда даже целый день. Лучше всего это, вообще, Великим Постом — молишься, читаешь, с Богом разговариваешь. Вечером приезжаешь, и ты чувствуешь — ты весь полный! Ты заряженный! Ты спокойный! Ты умиротворённый! К тебе подходят люди, и говорят: «Папа!...» — или, жена, там: «Батюшка, дорогой, ты какой-то!.. вот, что-то такое с тобой!..» Я говорю: «Ну, что такое со мной? Вот, Господь наполнил меня. Берите теперь — нате вот вам, пожалуйста, пейте!»
В.Аверин:
— Сам предмет диалога почти невозможен, скажем, в ситуации вне семьи священника.
Тутта Ларсен:
— Почему?
В.Аверин:
— Ну, потому что... как бы это сказать-то покорректнее... тут, опять же, я бы обратился к слушателям: у вас в семье можно сказать своей жене, например, вот, к мужчинам обращаюсь...
О.Андрей:
— Сейчас Володя заострять опять начнёт что-то...
В.Аверин:
— Да... «Я должен пойти, чтобы наполнить свой колодец», — «Куда? Во сколько вернёшься? С кем ты там будешь наполнять?» И, я говорю, это всё вот возможно только в том случае, если в семье существует атмосфера абсолютного доверия, абсолютного понимания необходимости каких-то вещей. И это наивысшее счастье. Я, в общем, имею право про это говорить, потому что бывают ситуации, когда мне тоже достаточно, там, позвонить и сказать: «Мне нужно побродить», и, на протяжении всех почти 30 лет нашей совместной жизни, этой фразы достаточно для того, чтобы мне не задавали никаких вопросов по поводу того, куда я иду, зачем я иду... Потому что — нужно побродить. И когда я прихожу — «Есть хочешь?» — вот, всё, собственно.
О.Андрей:
— Чаще всего такие вопросы задаю я матушке: «Куда собралась из дома? Зачем? Во сколько вернёшься?» — потому что я дома без неё просто жить не могу. Я дом без неё не мыслю. Она — душа нашего дома, и мне её отпустить... если я дома, отпустить её из дома...
В.Аверин:
— Побродить...
О.Андрей:
— ... это как душу свою из тела отпустить! Неважно...
В.Аверин:
— А ей тоже, между прочим, нужно наполнять свой колодец!
О.Андрей:
— Ну... вот, наполнять, да... или, там, за хлебом за каким-нибудь пойти... Я ей начинаю говорить: «Слушай...» А она: «Вот, мне в магазин...» А я говорю: «Так, у нас же всё есть!», и начинаю канючить...
Тутта Ларсен:
— «Закажи в Интернете!»
О.Андрей:
— Да. А она говорит: «Нет, а вот этого нет!» Я говорю: «Да, ладно, переживём», — «Батюшка, ну, всего 20 минут...» — «Не, не могу... 12 минут я вытерплю, 20 — не смогу!»
Тутта Ларсен:
— А Вы деспот!
В.Аверин:
— А вот, такой простой способ: «А пойдём вместе!»?
О.Андрей:
— Бывает, если могу. Да, если я в это время чем-то не занимаюсь.
В.Аверин:
— Бывает! Бывает — иногда. То есть, всё непросто, тем не менее!
О.Андрей:
— Вы знаете, даже чаще я её зову. Говорю: «Слушай, давай сходим в магазин вместе». Потому что я понимаю, что, если я сейчас не скажу... там, в следующее какое-то время, или завтра — она это одна сделает, без меня.
Тутта Ларсен:
— Продолжим наш разговор через минуту.
«ВЕЧЕР ВОСКРЕСЕНЬЯ» НА РАДИО «ВЕРА»
Тутта Ларсен:
— Вы слушаете программу «Вечер воскресенья». В студии Тутта Ларсен, Владимир Аверин и наш гость, клирик Храма святителя Иннокентия, митрополита Московского в Бескудникове протоиерей Андрей Юревич. Говорим мы о семье священника, как образце для подражания, и не забываем о том, что, в общем-то, священник — он тоже человек, и ему совершенно не чужды ни наши человеческие желания, ни наши человеческие усталости...
В.Аверин:
— Слабости.
Тутта Ларсен:
— ... слабости. И, вот, вообще вот эта тема заботы о себе — она меня очень занимает в последнее время, потому что я, как раз, отношусь к тем людям, у которых колодец — уже всё прям... до суглинка иногда вычерпывается...
В.Аверин:
— Даже песка уже нет!
Тутта Ларсен:
— Да, да, и мне тоже везёт с моими близкими. То есть, мой супруг — он мне может сказать: «Ты сиди вот здесь вот, попей... выпей винца, посмотри сериал, а я детей сам уложу», — и как-то меня, вот, попускает. Или... ну, там, я не знаю: «Посиди, почитай, повяжи... пойди погуляй», но люди, может быть, не слишком церковные... а, может, даже, наоборот, и церковные — им очень трудно принять, что священник и его семья — это люди, которые могут устать, которые могут... ну, я не знаю, там... рассердиться, которые могут просто чего-то хотеть такого, что не соответствует их... ну, какому-то такому внешнему образцу...
В.Аверин:
— Нашим представлениям о том, что они должны... как они должны жить.
Тутта Ларсен:
— Да, да, да... И мне кажется, что мы сами в этом виноваты. Что священники сами в этом тоже как-то виноваты. Понимаете?
О.Андрей:
— Конечно. Да, совершенно согласен.
Тутта Ларсен:
— Вот я, например, понимаю. Я переживала недавно совсем такой момент, когда... ну, я поняла, что я сейчас вот лягу пластом — и всё, и меня никто не поднимет. Мне очень плохо, мне тоскливо, я падаю в какое-то уныние, в какую-то депрессию, и я понимаю... я даже не знаю, чего я хочу, и я не знаю, кто меня из этого может вытащить, и сама себя — я уже тоже не могу. И потом уже, когда меня... ну, стало там, потихоньку отпускать, я поняла, что я сама виновата, потому что я не говорила об этом со своими близкими. Не говорила: «Я устала, мне надо о себе позаботиться, отпустите меня... а вот здесь я сейчас это не буду делать, потому что... ну...
О.Андрей:
— Не могу.
Тутта Ларсен:
— ... да, я лучше пойду погуляю». Ну, то есть, мне кажется, что священники — они тоже иногда слишком много на себя берут. И не умеют свои... ну, своим духовным чадам, своей пастве, может быть, даже какие-то границы выставить. Я не знаю, мне бы не хотелось сейчас говорить какими-то психотерапевтическими терминами, но, тем не менее, мы очень... мы строим какие-то иллюзии по поводу наших священников, в которых мы потом разочаровываемся, и обвиняем священников в том, что они несовершенны, только потому, что наши священники где-то, может быть, не слишком тоже... ну, не знаю... как-то... доверяют нам.
В.Аверин:
— Доверяют, да. То есть выйти и сказать: «Не могу!»
О.Андрей:
— Вот, как раз, я хотел об этом говорить, а Вы сами как-то пошли в эту сторону, и почувствовали эту проблему очень верно. Потому что — да, совершенно верно, священники ошибку делают тогда, когда, действительно, выставляют вот эти вот границы, думая, что тем самым они, как бы, себя обезопасят и ограничат. А на самом деле поставляют себя в ситуацию отчуждённости и потребительства со стороны людей.
Тутта Ларсен:
— Вот, потребительство — это очень правильный термин.
О.Андрей:
— Конечно. Причём, потребительство — оно бывает, но очень часто это потребительство по непониманию. Потому что человек пришёл со своею какой-то бедой и проблемой, он не думает о том, что таких вокруг священника, там, может быть, сотня. Похожих.
В.Аверин:
— И у самого священника может быть проблема ещё похлеще.
О.Андрей:
— Да. Конечно. Сегодня для него — есть проблема, есть задача. Он идёт к священнику и считает, что он у него уникальный и, вообще, может быть, сегодня единственный. А он уже... через него уже прошло человек пятьдесят-шестьдесят, сто, двести там — разные бывают ситуации, разные приходы. Может быть, даже два-три, но всё равно — очень серьёзно. И батюшка вполне должен быть открыт и доверителен в этом отношении. Либо он такой должен быть просто изначала, так сказать, по позиции и по характеру, либо это воспитывается, со временем мудрость эта приходит. И я сколько раз замечал, что если перед человеком, или людьми — вот, там, выходишь на Исповедь, и исповедуешь свою немощь, причём словесно, причём не с обидой: «А... вот... вы тут все... тут, вообще, собрались... сколько можно, надоели...
Тутта Ларсен:
— Достали меня!
О.Андрей:
— ... достали...» — а наоборот, прося прощения: «Дорогие, родные, простите меня... я что-то сегодня вот...
В.Аверин:
— Слаб.
О.Андрей:
— ... не в форме, да, я сегодня слабый. Пожалуйста, подходя, очень вас прошу, как-то...
Тутта Ларсен:
— Поберегите меня.
О.Андрей:
— ... да — ну, для себя же самих. Для себя же самих — помилосердствуйте...» — вот, как-то так обращаясь к их душе. Потрясающий совершенно эффект. Люди моментально — кто-то коврик, кто-то стульчик, кто-то что-то, кто-то там сразу начинает по записочке... «Да, батюшка, да, вообще, мы обойдёмся, да, давайте вот Вы тут отдыхайте. Сейчас мы Вам постельку пуховую постелим, мух отгонять будем, и всё на свете...» — удивительно, как люди понимают и чувствуют, если только к ним вот так вот открыто, и с доверием.
В.Аверин:
— Так, это опять же, мы возвращаемся к тому...
О.Андрей:
— С любовью.
В.Аверин:
— ... о чём мы говорили про семью. Потому что, если есть любовь, если есть доверие — тогда можно. Тогда можно. Если это паства, если это приход делится вот этими вещами...
О.Андрей:
— В том-то и дело, что это должна быть большая семья, да. Вот это всё — семья. Община — это большая семья. Церковь — это огромная семья, где Глава этой семьи — Христос, и все мы — домочадцы этой Церкви. Это — Дом Божий. Вот. Маленькая семья, малая семья, домашняя — это вот мои родные. А приход... ну, вот, приход — не очень хорошее слово. Это те, кто пришёл — и ушёл. А именно — община. Это то, что — общее. Это тоже семья. Я жил, и продолжаю жить в таких условиях, вот, общинной жизни. И можно сравнивать, так сказать, с «приходом» или «проходом», где вот нету такой вот общинной жизни. Там, действительно, более отчуждённые такие отношения. А если это так, если это общинная жизнь — они будут за тобой ухаживать, они будут приносить тебе, там, обеды какие-то, подкармливать, там... я не знаю что... обстирывать, обглаживать и так далее. В своё время даже...
В.Аверин:
— Есть масса способов сказать человеку: «Я тебя люблю».
О.Андрей:
— ... в провинциальных приходах... кстати вот, в Москве такого нет... а в провинциальных приходах — там, сельских, например — есть такое понятие «хожалки». То есть, те, как правило, сёстры, жёны-мироносицы, которые приходят в дом к священнику и совершенно бескорыстно помогают. Ну, в первую очередь, конечно, матушке-хозяйке. Но, в том числе, и берут на себя какие-то попечения по обслуживанию того же самого священника. Там, матушка занимается десятью детьми, а иногда — восемнадцатью, а батюшка — на попечении, там...
В.Аверин:
— Да, но при этом, смотрите: здесь, я думаю, всё равно возникает какое-то вот противоречие — если оно для Вас тоже возникает — между тем, о чём Вы сказали, и сегодняшней ситуацией, когда есть Закон о защите индивидуальной информации, когда всё равно человек современный не очень хочет, чтобы кто-то видел его частную жизнь. Вот эта вот прайвеси, возведённая в ранг просто... ну, практически, культа тоже, и вот: «Это — моя территория, это моя семья, я не хочу, чтобы информация о моей жизни расходилась». А Вы — и лично, и семья Ваша (просто потому, что это — Ваша семья) — они вот этой защищённости в частной жизни, в общем, лишены. Потому что смотрят на Вас — а какие ботинки, какие часы, а какой автомобиль, и прочее, прочее, прочее... Я думаю...
Тутта Ларсен:
— Что ест, что пьёт...
В.Аверин:
— Что ест, что пьёт, да... Я думаю...
О.Андрей:
— Какие-то более сложные вещи: какие отношения между батюшкой и матушкой, родителями и детьми...
В.Аверин:
— Да, а дальше, столь же пристально разглядывают и семью. И здесь вот — надо ли тоже ограничивать, надо ли выставлять эти какие-то препоны, когда: «Это моя частная жизнь, и туда... Вот, я есть перед вами — пожалуйста, делайте со мной всё, что хотите, а туда — не заглядывайте», или, по определению самому, семья священника — она не может не быть в центре внимания, она не может не быть просвечиваема взглядами паствы?
О.Андрей:
— Вот, прямо этими словами, однажды, 1700 почти лет тому назад, сказал святитель Иоанн Златоуст.
В.Аверин:
— Ужас! Спасибо за комплимент!
О.Андрей:
— Он сказал, что у священника — вот, по поводу «прозрачности» — он сказал, что у священника дом — стеклянный. Вот, такую фразу он произнёс — афористичную. То есть, действительно, прозрачный. Всё видно. Укрыться очень сложно. И даже если он будет укрываться — всё равно заметят, всё равно видно по каким-то выплескам, по каким-то проявлениям. Ну, да. Это — служение. Почему апостол Павел и говорит, что не только ты, а ещё и твоя жена, и твои дети должны быть... чтобы было свидетельство даже от внешних. Внешние — это люди, не члены Церкви, которые видят, как, действительно, семья живёт хорошо... ну, скажем условно, благочестиво — такое очень большое, широкое понятие. И, в этом смысле, мы можем сказать о очень важной такой вещи — служение не у одного священника. Служение и у жены его, не зря её называют не просто «жена», а «матушка» — это же тоже некое посвящение. Вот, священника рукополагают... мужчину рукополагают в священника, а женщину никто не рукополагает. Но почему-то её, после этого, вдруг начинают называть «матушка».
В.Аверин:
— А она прилепилась к мужу своему.
О.Андрей:
— Да, но на ней тоже некий отблеск этого рукоположения есть. То есть, она несёт служение. И дети — они тоже несут служение. Семья священника — служит всей семьёй. Мы всегда старались, чтобы у нас вот, в нашей семье, именно так и было.
Тутта Ларсен:
— Как Вам удалось этого добиться? Потому что, если... ну, с матушкой ещё более-менее понятно, она всё-таки понимает, за кого она выходит замуж, то дети-то не выбирают себе семью. И вдруг ты такой — родился, и у тебя какое-то особое положение в мире по отношению ко всем остальным детям, по сравнению с ними.
О.Андрей:
— В этом смысле они, как раз, могут упрекнуть папу, или своих родителей: «Слушайте, вот — да, вы-то выбирали для себя это сознательно, а нам-то так это и досталось в наследство, никто нам не выбирал, чьими детьми быть. И вот тут теперь мы — дети священника, и вот — у нас куча всяких разных дополнительных обязанностей, по сравнению с другими детьми». Не только обязанностей, а вот именно — этого служения. Ну, бывают какие-то кризисные моменты. Кризис — не в плане даже, может быть, чего-то плохого, а в плане какого-то переосмысления, в плане какой-то работы внутренней и работы с этими детьми. Но я благодарю Бога всегда, что как-то так Господь устраивает, что когда что-то сгущается, какой-то узел завязывается, всегда, по жизни... ну, вот, нашей семье уже 40 с лишним лет, и всегда, как-то, по жизни было так, что оказываются какие-то такие глобальные разговоры — вдруг происходят с детьми. Не то, что выяснение отношений, но что-то такое случается, в результате чего либо спонтанный разговор, либо я чувствую интуитивно и говорю: «Девочки! — или, там — Сын! — он один, да, шестеро девочек, — Пошли, поговорим». Момент настал такой. Всё. Мы где-нибудь... не знаю... запираемся, куда-нибудь уезжаем, там... Беру какую-нибудь свою девочку — желательно, конечно, наедине, веду её куда-нибудь в кафе, покупаю ей какой-нибудь цветочек или ещё что-нибудь, сажаю её, у нас с ней, такое, свидание — и мы говорим, о взрослых каких-то вещах. Ну, это когда они уже подросли. Вот, их семеро — и это должно быть с каждым. То есть, это действительно затратно. И выясняются какие-то глубинные совершенно вещи, которые копились. И потом — они благодарят. Всего лишь за эти полтора-два часа они потом...
В.Аверин:
— Всю жизнь помнят.
О.Андрей:
— ... помнят всю жизнь эти моменты, и они за них огромно благодарны бывают. Но — прорываются какие-то гнойники, какие-то серьёзные. Но это очень важно. Потому что, действительно, в семье надо всё время как-то держать руку на пульсе: что происходит. Кто-то дружит с кем-то там, у этой жених появился, там, у этого — какой-то затык, комплекс вырос какой-то там профессиональный, ещё что-то, ещё что-то, ещё что-то... Я уж не говорю про нездоровье, там, или про ещё что-то — это всё понятно, само собой.
В.Аверин:
— Вы сейчас сказали про шесть девочек, которые выросли уже. Интересно, а на внуках священника есть отблеск? Вот, правда, ведь не все, наверное... я не знаю подробностей Вашей семьи, но, наверное, не все стали матушками из Ваших дочерей.
О.Андрей:
— Две, пока что. Старших.
В.Аверин:
— Да. Есть иные судьбы, что называется. Есть уже новое поколение, наверное, вот это — Ваши внуки. Насколько этот свет — и дальше распространяется? Потому что же тоже, всё равно, это тоже круг Ваш. Когда мы говорим, там, про круги — и это круг Ваш. Внуки — тоже понимают, что они внуки дедушки-священника?
О.Андрей:
— Конечно, понимают.
В.Аверин:
— Должны ли они это понимать? Или там уже всё — дальше другая жизнь пошла?
О.Андрей:
— Нет, конечно, они это понимают прекрасно. Называют они меня «дедушка», хотя жена при всех очень часто называет меня «батюшка». А, собственно, по-другому даже и не называет. То есть, вот так, среди домочадцев всё время так: «Батюшка... батюшка... батюшка... батюшка...» — всё. Я — по-разному её называю. Как-то так, в общем-то, иногда «матушка», иногда... как-то...
Тутта Ларсен:
— По имени?
О.Андрей:
— Не скажу как! У нас есть такие... уменьшительно-ласкательные друг к другу...
В.Аверин:
— Ну, есть... мы в эту область не вторгаемся, да.
О.Андрей:
— ... названия, вот. А эти — да, внуки, вот — «дедушка». Но они прекрасно понимают: когда я с ними там что-то делаю... ну, не знаю, там... шалю, или играю, куда-нибудь, там... в лес хожу, работаю, я — в какой-то там обычной совершенно одежде, в каких-то там штанах, рубахе, майке, ещё что-то — они шалят. Как только они меня видят, что я в подряснике... Вот, младший внук — сына, ему сейчас 3 годика — он сразу смотрит: «Дедушка — амим...» «Аминь», значит. «Дедушка — аминь». Это у него — всё. Он понимает, что дедушка уже теперь «при исполнении», он — «аминь», с ним шалить нельзя.
Тутта Ларсен:
— Слушайте, но вот... Вы, конечно, такой абсолютно... образец...
О.Андрей:
— Да, ладно... какой образец...
Тутта Ларсен:
— ... того, как может счастливо и удачно сложиться семья священника. Ну, правда: сорок... больше сорока лет в браке, семеро детей, и как-то...
О.Андрей:
— 9 внуков, пока что...
Тутта Ларсен:
— Девять внуков, ну да... В любви, в каком-то, всё-таки, взаимопонимании, доверии. Но я знаю семьи священников, в которых отношения не сложились. Причём, до такой степени, что матушка просто... ну, вообще, в другой стране живёт. Уехала жить в другую страну, и вот — он один там, ну, как-то бобылюет на приходе. Его, конечно же... его обожает община, и у них, действительно, крепкая община, прекрасный Храм, но, тем не менее, вот, тоже вот такое сложное... И для него — сложная ситуация, и для прихожан сложная ситуация, потому что вот здесь вот жена явно не справилась, не выдержала этот экзамен и дискредитирует батюшку, и как-то вот... ну, очень сложно... А ведь это ситуация, такая, житейская — она ведь очень возможна. И тут ещё хорошо, что она уехала! А, представьте, а вдруг, если бы она не могла уехать, они бы остались вместе, и, наоборот, ещё бы это всё усугублялось...
В.Аверин:
— На глазах у всех, да.
Тутта Ларсен:
— Да.
О.Андрей:
— Ну, сложностей жизни, конечно, в семейной жизни священника очень много. Я, допустим, вот, если так, про себя немножко закруглить, про свой пример... Мы всегда с матушкой исповедовали такой принцип, что служить должен не только один священник, а служить, во-первых, конечно, должны служить вместе с матушкой, и служить должна вся семья. То есть — служение всей семьи. Не секрет, что многие священники принципиально считают... и отодвигают даже жён своих вообще: «Чтоб на приходе ты не появлялась, чтоб тебя там вообще не видели! А если видели, то как простую прихожанку молящуюся. Не лезь ни в какие дела!» Ну, может быть, есть у них какие-то для этого свои аргументы, не знаю... ну, чтоб не быть, там, в чём-то уличёнными... не знаю, что... У нас всегда было по-другому. Матушка — массу ведёт всяких разных начинаний у нас на приходе. Она уже давным-давно начала вести молодёжное служение. Она ведёт семейный клуб. Она очень часто... по крайней мере уж, женскую половину — это точно, беседует с ними как-то, как старшая, так сказать, сестра. Даёт им советы, они к ней обращаются. Очень часто — не ко мне, а к ней. То есть, она такая, скажем, «Администрация Президента»: в первую очередь, вот — к ней, а потом уж, если не разрешается, то ко мне. Она очень много ведёт. Она помогает мне по разным всяким даже административным делам, какие-то секретарские вещи она берёт на себя, какие-то творческие всякие проекты. Дети у нас — то же самое — что-то делают. Та, которая искусствовед, она делает какие-то проекты, связанные с культурой. Которая журналист — с текстами работает. Кто-то ещё чем-то помогает. Воскресную школу педагог ведёт. То есть, как-то дети — и они включены в общину. Они включены в общину. Они — лидеры молодёжного нашего служения, скажем. Ну, у нас такая ситуация, что дом служит вовсю. В пятницу вечером, у нас дома, собирается молодёжная группа. В субботу вечером у нас собирается... не вечером, а так, скажем, в обед — семейный клуб. А в воскресение, после всех храмовых дел, собирается, такое, ядро, так скажем, нашей общины. Но это ядро — это бывает человек сорок, вместе с детьми. Каждое воскресенье! Это затратно. Это на изнанку выворачиваться надо. Но без этого — я даже просто не мыслю себе жизни. Мне... если бы этого не было по воскресеньям, я бы считал, что оно прошло вполупустую.
«ВЕЧЕР ВОСКРЕСЕНЬЯ» НА РАДИО «ВЕРА»
Тутта Ларсен:
— Вы слушаете программу «Вечер воскресенья» с нашим гостем, протоиереем Андреем Юревичем. Мы рассказываем вам о том, как живёт семья священника. Хотя, мне кажется, всё-таки, семья отца Андрея — это какое-то исключение из правил. То, что Вы сейчас описываете, это вообще невозможно себе даже представить — как это?
В.Аверин:
— Я бы не справился.
О.Андрей:
— Но есть, например, батюшки, прихожане которых даже не знают адреса, где они живут. В Москве, кстати, это вполне возможно. Если в деревне это невозможно — дом вычислят всегда, то в Москве это возможно. И вот тут — да, вот... всё это, так сказать, частные случаи. Вот, они, всё — переоделись, в джинсиках поехали домой, и никто не знает, где они живут.
Тутта Ларсен:
— Да, но это же опять — человеческий фактор.
О.Андрей:
— Мы так не жили никогда. Мы всегда жили, ещё когда в Сибири, мы жили при Храме, рядом, все знали наш, естественно, дом, и шли вот так вот — шли и шли потоком, шли и шли.
Тутта Ларсен:
— Но это — человеческий фактор. Вот, Вы, там... ну, не знаю... экстраверт, там, человек общительный, способный коммуницировать...
О.Андрей:
— Не всегда. Мне тоже хочется побывать иногда... в своём колодце!
Тутта Ларсен:
— А тут, представьте — а, может, у человека просто ресурсов нету! Вот, у него нет сил вообще, он не способен это дать. Он тогда сломается, «выгорит», там... я не знаю... как сейчас модно говорить.
О.Андрей:
— А что, Господь не питает?
Тутта Ларсен:
— Вот, вопрос.
О.Андрей:
— Он же Источник — бездонный совершенно! Расширь трубу-то свою, чтобы как-то потекло в неё большим потоком — надо раздвигаться! Я издавна практикую, среди молитвенного... так скажем, своих молитвословий, одну краткую молитву. Она называется условно «Молитва Иависа». В Ветхом Завете есть такой момент, где сказано о некоем Иависе, среди других братьев. И про него сказано всего лишь на всего, что он помолился такой молитвой — и Бог дал ему. А молитва такая: «Благослови, Господи, меня, и распространи пределы мои, и рука Твоя всегда да будет со мною, и избавь меня от зла, чтобы я не горевал».
Тутта Ларсен:
— Вот это да! «Распространи пределы мои»! А ведь...
О.Андрей:
— Да, ключевое здесь «распространи пределы мои».
Тутта Ларсен:
— А есть же другая молитва: «Не попусти мне...»
О.Андрей:
— И Господь как-то распространяет эти пределы... Причём, раньше я думал о пределах внешних, то есть — дела какие-то дай, там, ещё что... С какого-то времени я тоже начал захлёбываться, и понял: «Господи, распространи внутри, чтобы я смог всё это вместить! Дай великодушия».
Тутта Ларсен:
— Но есть же другая, есть же другая молитва: «Не попусти мне, Владыко Господи, искушение, или скорбь, или болезнь свыше силы моей, но избавь от них...
О.Андрей:
— Это вторая сторона медали. Это — тоже...
Тутта Ларсен:
— ... или дай мне силы перенести их с благодарностью».
В.Аверин:
— Это — «свыше сил», а когда «распространи», то и силы распространяются!
О.Андрей:
— Правильно!
Тутта Ларсен:
— Ну, как... это ж не знаешь, о чём просишь! «Распространи»... Но, так же можно и — лопнуть, в конце концов! Порвёт тебя!
О.Андрей:
— Иногда бывает, приходит что-то... А матушка знает, и говорит: «Ну, вот. Ты же говорил „распространи“ — вот теперь вот... Вот, давай теперь думать — как, что мы будем тут делать с этим всем». Тогда я начинаю молиться: «Господи, раз Ты дал вот это вот дело, распространил пределы, так и расширь внутри там, вот — силы прибавь, чего-то там... времени дай!» Времени не хватает! Священник трудящийся — ему всегда не хватает по жизни времени. Абсолютно не хватает времени! Но вот, Вы начали говорить о ситуациях совсем других, прямо противоположных... К сожалению, их немало. И я видел на своём веку такие ситуации. И через меня даже проходили, скажем, и братья-сослужители, или люди, которые как-то относились к приходу. Вот, в Сибири у нас оказался, например, один такой человек, который — сразу даже мы и не узнали — как оказалось, 20 лет тому назад, до этого, был священником в одной из Среднерусских епархий, губерний — ну, это были ещё советские времена. Ну, и случилось так, что вот он женился — уж я не знаю, как он женился, что там за девушка была, с какими качествами. Но он, сам по себе, был такой — художник, очень рукастый, очень такой хваткий. И очень быстро на том приходе, куда его послали, он и Храм, как-то, соорудил, и сам, своими руками, вырезал Иконостас, там, ещё что-то сделал... Начальство увидело, и его — на другой приход. Он там — то же сделал. Замечательно — на третий! С третьего матушка сказала: «Знаешь, я за тобой ездить не буду. Мне бродяжная жизнь такая — не нужна». И поехала к родителям. Он — запил. А запил... ну, в конце концов, он допился до того, что попал в запрет. Попал в запрет — и уехал в Сибирь. И вот, в Сибири я его уже встретил глубоким алкоголиком, уже какое-то время лет прошло. И, в общем, жизнь его так кончилась, печально очень. Конечно, всякий молодой человек, который собирается принять сан, быть священнослужителем, очень внимательно должен относиться к выбору спутницы жизни, своей будущей матушки. Ну, это вообще — всегда надо к супружеству относиться очень внимательно, но в этом случае — крайне внимательно. Потому что надо себе представлять, что жена священника, матушка, тоже должна служить, и она тоже будет очень много терпеть. Готова ли она к этому? Согласна ли она на это? Это всё нужно, так сказать, рассмотреть и даже обговорить — до того. Между прочим, на епархиальных, в Москве, викариатских советах, где рассматривают... обязательно зовут и жён.
Тутта Ларсен:
— Правда?
О.Андрей:
— Да. Если женат, то задают вопросы и жёнам какие-то, перед рукоположением. И это очень правильно. А — как? А потом вот такие случаи! Разошлись, там, что-то... не захотели... Всякий разлад между супругами, между священником и его женой, обязательно отзовётся на его служении, обязательно. Это, конечно, очень сильно подрывает силы священника. Это подрывает его авторитет. Это просто иногда... сшибает его с ног. Я видел таких, которые либо не могут ничего делать, либо они становятся... у них ломается что-то внутри. Какой-то характер... они становятся брюзгами, или они становятся очень жёсткими по отношению ко всем — братьям-сослужителям, там, берут на себя какие-то непомерные подвиги и начинают играть в монашество или ещё во что-то, заставляют всех поститься до упаду, там, поклоны бить... ну, то есть... это очень тяжёлые такие бывают случаи.
В.Аверин:
— А как с ними совладать?
О.Андрей:
— С кем?
В.Аверин:
— Ну, вот, если...
Тутта Ларсен:
— С жёнами-то?
В.Аверин:
— Не-не-не-нет! Если вот в такого человека превращается священник, то кто с ними может совладать? Опять, есть какое-то... у меня всё время «профессия» на языке... профессиональное сообщество, так скажу...
Тутта Ларсен:
— Профсоюз?
В.Аверин:
— ... коллеги, начальство?
О.Андрей:
— В Западной Церкви есть, между прочим, такое начинание как реабилитация священника. Там есть некие реабилитационные, психологические такие, центры, где священнослужитель может какое-то время пожить...
В.Аверин:
— Затаиться.
О.Андрей:
— Да. Без приходской жизни. И даже, может быть, сам не совершая Богослужение, но участвуя в нём, для себя. И вплоть даже до года это бывает. То есть, такой вот «академический отпуск», скажем, вот берётся — да, для того, чтобы как-то восстановиться, реабилитироваться, «наполнить свой колодец». Молится ли он, с какими-то там наставниками пребывает — не знаю... тренинги какие-то, или ещё что-то — тут я уже саму практику не знаю. Но то, что есть — это, очевидно, совершенно точно. Вот, очень часто и священникам Православной Церкви это тоже нужно. Хотя, некоторые старые священники считают, что всё это глупости, и никакого термина «выгорание» в принципе быть не может. Между прочим, насчёт отпуска — в начале программы мы говорили — старые священники рассказывали, что... по-моему, ещё Патриарх Пимен... ну, достаточно так... с одной стороны, мотивированно, с другой стороны немножко даже анекдотично говорил: «Отцы, какой вам отпуск? От чего вам — отпуск? От священнического служения? От Престола? От Таинств? От Евхаристии? От чего вам — отпуск?» И официальных отпусков не было. Ну, кто-то, там, на одно воскресенье куда-то уезжал, там... не знаю, куда... в паломничество или ещё что-то. Ну, или лечение — совершенно очевидно, тут уж никуда не денешься.
Тутта Ларсен:
— Ну, вот... а как же это относится к семье-то священника? Они-то отпуск заслужили, и каникулы. И матушке хочется...
о.Андрей:
— ... причём, с папой, да?
Тутта Ларсен:
— ... отдохнуть, конечно.
В.Аверин:
— Да, желательно, чтобы был папа, муж рядом.
Тутта Ларсен:
— Да, и тоже вот... Для священника реабилитация есть на Западе, а для жены священника её нету, а она 24 часа в сутки всё равно работает — мамой, женой, врачом, педагогом, кулинаром...
О.Андрей:
— А её реабилитировать должен муж, батюшка! Потому что сказано, что «жена поучается дома, от мужа своего».
В.Аверин:
— Да, но при этом детям надо показывать мир, всё равно. Надо ездить, надо... ну... чтобы они видели...
О.Андрей:
— Сейчас, конечно, жизнь совсем другая.
В.Аверин:
— Конечно!
О.Андрей:
— Сейчас, такая, глобальная жизнь, и, действительно, всё доступно — и посмотреть, и куда-то там поехать, и границы совсем не те... Понятно. И время на дорогу тратишь, не годами куда-то путешествуя, а всего за несколько часов.
Тутта Ларсен:
— Я знаю мнение, кстати, одного из взрослых священников о том, что не надо детям мир показывать. Ещё... Зачем это всё? Где родился, там и пригодился. И вот эта вот вся эта снаружи... всё это многообразие и весь этот маскарад — он вообще не на пользу неокрепшему уму.
В.Аверин:
— Да?
Тутта Ларсен:
— Да. Ну, как, амиши — живут. До 18 лет никуда не выбираются.
О.Андрей:
— Ну, смотря какой маскарад, смотря что показывать, действительно — Диснейлэнд или... ну, могут же быть разные, так сказать... стадии. Может быть просто, такое, совершенно православное паломничество. Может быть такое — паломничество с элементами православного туризма. Может быть, такое, оздоравливающее... да, какие-то поездки, там — море, процедуры, ещё что-то...
В.Аверин:
— Да и вообще — посмотреть и увидеть Магдебургских дев — это всем полезно, понимаете? Это всем полезно. Посмотреть Шартр, посмотреть Бамберг... ну... увидеть, как развивалось...
Тутта Ларсен:
— Но хочется-то — в Диснейленд...
О.Андрей:
— Нет, ну вот «хочется» — это уже немножко другая тема. Мы, конечно, должны понимать, что всё-таки мир, действительно, сейчас — глобален. Границы очень многие — совершенно условны. И, больше того даже, профессионально дети учат языки, дети учат культуры, дети общаются... Ну, какие дети... они уже юноши и девушки, молодые люди — студенты, скажем — они общаются с иноязычными людьми, с иностранцами, и, ничего не зная об этом — причём, так сказать, в первоисточнике, в оригинале, что называется — это очень сложно и ущербно. Почему — нет?
Тутта Ларсен:
— Я думаю, это тема для нашей какой-то следующей программы хорошая...
О.Андрей:
— Да, это, такая — отдельная тема.
Тутта Ларсен:
— ... отдельная. Спасибо огромное за то, что Вы сегодня с нами провели здесь этот час. У нас в гостях был протоиерей Андрей Юревич, клирик Храма святителя Иннокентия, митрополита Московского в Бескудникове. В студии были Тутта Ларсен...
В.Аверин:
— Владимир Аверин. Спасибо Вам большое за эту встречу!
О.Андрей:
— Спасибо вам! Всего доброго!
Радио ВЕРА из России на Кипре. Ο ραδιοφωνικός σταθμός ΠΙΣΤΗ απο την Ρωσία στην Κύπρο (06.05.2024)
Деяния святых апостолов
Деян., 2 зач., I, 12-17, 21-26.
Комментирует священник Дмитрий Барицкий.
Что необходимо делать в тех случаях, когда обстоятельства жизни складываются не так, как бы нам хотелось? С каким прошением обращаться к Богу? Ответ на этот вопрос находим в отрывке из 1-й главы книги Деяний святых апостолов, который звучит сегодня за богослужением в православных храмах. Давайте послушаем.
Глава 1.
12 Тогда они возвратились в Иерусалим с горы, называемой Елеон, которая находится близ Иерусалима, в расстоянии субботнего пути.
13 И, придя, взошли в горницу, где и пребывали, Петр и Иаков, Иоанн и Андрей, Филипп и Фома, Варфоломей и Матфей, Иаков Алфеев и Симон Зилот, и Иуда, брат Иакова.
14 Все они единодушно пребывали в молитве и молении, с некоторыми женами и Мариею, Материю Иисуса, и с братьями Его.
15 И в те дни Петр, став посреди учеников, сказал
16 (было же собрание человек около ста двадцати): мужи братия! Надлежало исполниться тому, что в Писании предрек Дух Святый устами Давида об Иуде, бывшем вожде тех, которые взяли Иисуса;
17 он был сопричислен к нам и получил жребий служения сего;
21 Итак надобно, чтобы один из тех, которые находились с нами во всё время, когда пребывал и обращался с нами Господь Иисус,
22 начиная от крещения Иоаннова до того дня, в который Он вознесся от нас, был вместе с нами свидетелем воскресения Его.
23 И поставили двоих: Иосифа, называемого Варсавою, который прозван Иустом, и Матфия;
24 и помолились и сказали: Ты, Господи, Сердцеведец всех, покажи из сих двоих одного, которого Ты избрал
25 принять жребий сего служения и Апостольства, от которого отпал Иуда, чтобы идти в свое место.
26 И бросили о них жребий, и выпал жребий Матфию, и он сопричислен к одиннадцати Апостолам.
Отрывок, который только что прозвучал, рассказывает о том, как был выбран новый апостол вместо Иуды-предателя. Апостол Лука, автор книги Деяний, упоминает о том, что претенденты должны были соответствовать двум критериям: быть среди учеников Спасителя со времени Его крещения у Иоанна, а также являться свидетелями воскресения Христова. После того как претенденты были определены, апостолы, помолившись Богу, бросили жребий. Когда жребий указал на Матфия, он стал считаться одним из двенадцати ближайших учеников Спасителя.
Можно предположить, что жеребьёвка проводилась примерно таким же способом, каким иудейские священники определяли должности и обязанности в Иерусалимском Храме. Имена кандидатов записывались на камнях. Эти камни опускали в сосуд с узким горлышком. Затем его встряхивали до тех пор, пока не вылетал один из камней. Тот, чьё имя было на камне, и занимал вакантную должность. Как нам известно, результаты любого голосования можно оспорить. Однако книга Деяний не даёт даже намёка на какие-либо дискуссии. Никто не оспаривает результатов жеребьёвки. Присутствующие принимают их без сопротивления, мирно. Всё это свидетельство того единодушия, которое царит между присутствующими.
Это же состояние общего согласия апостол Лука прямо отмечает в начале отрывка из сегодняшнего чтения книги Деяний. По его словам, последователи Спасителя «единодушно пребывали в молитве и молении». Особенно интересно в этом контексте упоминание о сводных братьях Христа. Как известно из Евангельских повествований, какое-то время они были противниками деятельности Иисуса. Как пишет об этом апостол Марк, «ближние Его пошли взять Его, ибо говорили, что Он вышел из себя». И теперь они здесь. Вместе со всеми. Так же, как и другие, они приняли тот путь, которым шёл их Брат. Более того, примкнули к Его последователям.
Какие важные свидетельства мирного состояния души! Ведь неприязнь, раздражение и недовольство — наши вечные спутники. Если внимательно понаблюдать за собой на протяжении дня, то станет очевидно, что мы исполнены если не злобой, то претензиями к людям и обстоятельствам. Нам сложно принимать без критической оценки то, как обстоят дела вокруг нас. Мы не переносим, когда что-то идёт не по-нашему. Нередко наши претензии справедливы и обоснованы. Однако от этого не легче. Ведь мы в состоянии постоянного протеста и борьбы с жизнью. Нам тяжело в окружении других людей. Именно поэтому мы так часто не чувствуем Бога.
Потому не будем забывать о том великом даре, который оставил нам Господь ценой Своих страданий, смерти и воскресения. Как Сам Он говорит: «Мир оставляю вам, мир Мой даю вам». Всё, что от нас требуется — принять этот дар. Приучать себя к тому, чтобы не сопротивляться происходящему. Принимать течение жизни с доверием Творцу. Если что-то идёт не по-нашему, сосредоточить всё своё внимание на исполнении Евангельских заповедей. Лишь сердцу такого человека в итоге открывается Господь, Сам устраивает его жизнь и наполняет её пасхальной радостью.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
Виталий изменил свою жизнь, благодаря помощи приюта «Тёплый приём»
Виталий живёт в подмосковном центре социальной реабилитации для бездомных людей — «Тёплый приём». Сюда мужчину привела череда трагических обстоятельств. В приюте Виталий вновь обрёл веру в людей и надежду на то, что жизнь его обязательно наладится.
Этой зимой мужчина приехал в Москву на заработки. Почти 3 месяца он трудился на заводе. А после того, как смена закончилась, решил немного задержаться в столице, посмотреть город. Так случилось, что Виталия обокрали — унесли сумку с вещами и документами, там же были и все заработанные деньги. Мужчина оказался на улице в мороз, в растерянности и непонимании, что делать дальше. Очень быстро он получил обморожение и попал в больницу, где лишился ноги. Затем Виталий оказался в центре «Тёплый приём». Тут мужчина находится под присмотром чутких сотрудников и медицинского персонала. В приюте чисто и тепло, есть возможность восстановиться после пережитых испытаний и понять, что делать дальше.
«Когда тебе, такому, как есть — небритому, в грязной одежде — безвозмездно помогают и искренне желают добра — хочется не подвести и встать на ноги. Хоть на одну, но крепко», — говорит Виталий.
Постепенно мужчина возвращается к активной жизни. Освоил в приюте новую профессию и теперь трудится в местной артели — создаёт красивые кожаные ремни, сумки, кошельки и не только. Этот благотворительный проект даёт возможность тем, кто попал в беду, особенно людям с инвалидностью, заниматься интересным делом, зарабатывать и чувствовать себя нужными. Приобрести качественные кожаные изделия и поддержать мастеров может любой желающий. Для этого переходите на страницу приюта «Тёплый приём» в социальной сети Вконтакте: https://vk.com/teplypriem
Поддержать приют можно по ссылке: teplypriem.ru
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов