У нас в гостях были основатель «Театра имени Шмелева» Виталий Салтыков и актер этого театра Илья Гавриленков.
Мы говорили о литературном наследии Ивана Шмелева, о духовных смыслах в его произведениях, а также о том, как и для чего появился театр имени этого писателя.
В. Емельянов
— Здравствуйте! Это программа «Светлый вечер». В студии Владимир Емельянов и Алла Митрофанова.
А. Митрофанова
— Добрый светлый вечер. В нашей студии сегодня гости, с которыми мы заочно знакомы очень давно, но вот познакомились буквально за руку только что. Дело в том, что есть в Москве такой театр с нестандартным названием — он называется «Театр Шмелева». Не очень понятно, может быть, на первый взгляд, как это театр может быть театром Шмелева, когда театр Чехова или театр Горького, или театр Пушкина...
В. Емельянов
— Или театр Сладкого...
А. Митрофанова
— ...Сладкого, Моченого, Соленого — какого угодно!
В. Емельянов
— Да, почему не Куприн, не Бунин, не Мережковский — да мало ли русских писателей? Почему именно Шмелев?
А. Митрофанова
— Вот, а именно Шмелев. Вот об этом обо всем мы будем говорить с руководителем Театра Шмелева — актером, режиссером, телеведущим и руководителем студии «Эквилибриум» Виталием Салтыковым... Добрый вечер, Виталий!
В. Салтыков
— Добрый вечер!
А. Митрофанова
— И еще у нас в студии актер Театра Шмелева — Илья Гавриленков...
В. Емельянов
— Илья Гавриленков. Здравствуйте, Илья!
А. Митрофанова
— ...который тоже нам расскажет, как он во всю эту историю попал, я надеюсь.
И. Гавриленков
— Добрый вечер!
В. Емельянов
— Ну, давайте начнем по порядку, именно с первого вопроса: почему не Мережковский, почему не Бунин, почему не Куприн, почему не... почему, почему еще можно назвать огромное количество народу.
А. Митрофанова
— Нет, здесь, на самом деле, вопрос в том... Да, действительно, писателей много, но Шмелев — те, кто читали его тексты, понимают, что он абсолютно не постановочный, на мой взгляд, наверное. Хотя то, что Вы с ним делаете... Я видела один Ваш спектакль. Мы с Вами тогда еще не были знакомы, но я его видела и подумала: надо же, как хорошо! Как хорошо, как минималистично при этом и как это ярко! И назывался он — «Шмелев. Редкости. Мел». Вот три слова, которые пишутся через точку и объединены одними кавычками. «Шмелев (точка). Редкости (точка). Мел». Теперь есть еще один спектакль, который называется «Шмелев. Редкости. Бумага». Дальше там напрашиваются «карандаш, огонь, вода»...
В. Емельянов
— Краски.
И. Гавриленков
— Много вариантов!
А. Митрофанова
— Много вариантов! (Смеется.)
В. Салтыков
— Много вариантов — песок, соль, воздух, вода.
А. Митрофанова
— Виталий, расскажите, почему все-таки Шмелев. Ведь он действительно — это такие тексты, которые трудно представить себе в качестве каких-то сценических работ.
В. Салтыков
— Ну вот Вы мне задали сразу...
А. Митрофанова
— ...сто пятьсот вопросов, как мы любим.
В. Салтыков
— ...трех вопросов... Я постараюсь выкарабкаться. Ну, почему Шмелев, почему Театр Шмелева? Вы понимаете, выбор названия для театра — это как, помните, в мультике про капитана Врунгеля...
А. Митрофанова
— «Как Вы яхту назовете, так она и поплывет».
В. Салтыков
— ...как Вы яхту назовете... Мы очень долго с этим вопросом, ну, не то, чтобы мучились, но как-то так ожидали окончательного решения. И я специально вынес этот вопрос на общее суждение, продекларировав тем самым, что в нашем театре такие вот судьбоносные вещи принимаются коллегиально. То есть я в этом случае как бы отрицаю всякое авторитарное поведение со стороны режиссера или руководителя. Тем не менее, почему Шмелев? До этого была, кстати говоря, «Черная курица». Да, театр «Черная курица». И многие приходили к нам, думая, что мы театр «Черная курица». Про Черную курицу я чуть попозже расскажу, она...
А. Митрофанова
— ...еще более локальная история — «Черная курица».
В. Салтыков
— Да. Кстати, «Черная курица» — это когда-то придумал нам название Слава Полунин, который привел меня в позапрошлом году в цирк...
А. Митрофанова
— Вы работали вместе с Полуниным?
В. Салтыков
— Да, мы вместе со Славой Полуниным открывали Цирк на Фонтанке после ремонта. Мы с ним поработали, и я...
А. Митрофанова
— Так, Вы об этом нам еще отдельно расскажете. Цирковое пространство — это другая вселенная какая-то. Там свои законы, там все...
В. Салтыков
— Это очень интересное пространство, это действительно вообще... отдельная галактика такая.
А. Митрофанова
— Ага, так. Так возвращаясь к «Черной курице» и Шмелеву...
В. Емельянов
— Мне нравится название.
В. Салтыков
— «Черная курица»? И мне очень нравится. Мне очень нравится, понимаете, потому что Черная курица — это некий проводник в какой-то невидимый мир.
А. Митрофанова
— Сталкер такой.
В. Салтыков
— Да, Сталкер. А мы действительно сталкеры в этом плане, взявшись вообще за Шмелева и вывесив фамилию Шмелева на вывеске у себя. Понимаете, тут, на самом деле, «Черная курица» — она осталась, но это проект будущего. А Шмелев нас, так сказать, объединил в окончательном решении, потому что Шмелев, кстати говоря, в отличие от всех перечисленных Вами имен и фамилий... Можно по-разному анализировать, оценивать, так сказать, с точки зрения литературы, литературных образов, способа изложения, мыслей, целеполагания. Но — вот не знаю, как для кого, — для меня Шмелев это писатель, который вложил в свое творчество столько любви, что, пожалуй, для меня это номер один. Понимаете, вот Шмелев — это как некий образ русского пишущего интеллигента, который вот вложил душу в свою творчество.
А. Митрофанова
— Но они все вкладывали душу. Все вкладывали.
В. Салтыков
— Вкладывали, да, вкладывали. Но я не знаю, почему...
А. Митрофанова
— Без исключения.
В. Салтыков
— Знаете, я вот Вам рассказывал до эфира о том, что когда я впервые взял текст Шмелева, я, честно говоря, сильно озадачился и подумал: «Ну зачем вот это вот сейчас мне нужно учить?» Это когда вот мы снимали с Наташей Родомановой — спасибо ей огромное. В принципе, она-то меня и познакомила со Шмелевым.
А. Митрофанова
— Это наша коллега из Петербурга, замечательный журналист, да.
В. Салтыков
— Да-да. Я с трудом вообще так себя заставил — думаю: ну, Боже мой, ну, Шмелев, ну ладно. Давайте посмотрим, что это за Шмелев. И начал учить. А потом начал говорить. А когда начал говорить, обнаружил какую-то удивительную музыку, которая во мне стала звучать с возникновением текста Шмелева. Ажурная... Я понял, что я так не говорю. И вообще мало кто так говорит. И это вообще вот шмелевская... Феномен Шмелева в том, что он в этих строчках своих как-то запечатлел вот эту музыкальность, какую-то душу, гармонию какую-то, удивительная какая-то ажурность такая у него, понимаете. И так тепло от этого и легко... И все это творчество пропитано любовью. Для меня вот это главный критерий, который, в конце концов, победил. И я принял решение совместно с ребятами, что театр наш будет называться Театр Шмелева.
А. Митрофанова
— Я не знаю, как Вы это делаете — я же была у Вас на одном спектакле и видела, как звучит этот текст и как он работает. Это действительно производит какое-то магическое впечатление на зрителя, Что для этого нужно было предпринять, я не знаю, потому что вспоминаю свои ощущения еще школьные от первого соприкосновения со Шмелевым — не взрослые, когда уже в сознательном возрасте я его перечитала и открыла для себя «Солнце мертвых» — страшную книгу, невероятно страшную... Я, например, своим студентам не рискую ее задавать читать — просто потому, что понимаю, среди них есть еще не вполне окрепшие... Они визуалы тоже все, сразу начинают себе всякие подробности представлять и так далее...
В. Емельянов
— Это сколько им лет-то?
А. Митрофанова
— Ну, 17-18, Володь, ты меня уже спрашивал.
В. Емельянов
— Ничего себе! Я «Яму» в 15 прочел.
А. Митрофанова
— Ну, это ты. Это ты. А я, например, когда задаю им «Доктора Живаго», я им говорю: «Вот есть там такая глава 12-я, часть 12-я. Вы ее... Если кто-то из Вас смотрит кино так же, как информация, спрятавшись головой под одеяло от страха, где какие-то страшные сцены, Вы ее читайте по диагонали, не вчитывайтесь в это». То есть это действительно... Вот у Шмелева тоже «Солнце мертвых» — это тяжелая история. Но просто как Вы это сделали так, что у Вас этот текст зазвучал, так, что у Вас вот это возникает ощущение какого-то невероятного... я даже не знаю... какого-то микромира, в который ты попадаешь, как Алиса в Кроличью нору — вот ты проваливаешься туда, и там начинается свой космос, Что Вы сделали, я не знаю. И можно ли это, наверное, как-то описать словами? Сможете ли Вы ответить на этот вопрос? (Смеется.)
В. Емельянов
— Я вот всегда думаю: а зачем это делать, на самом деле?
А. Митрофанова
— Да, не нужно, наверное, этого делать.
В. Емельянов
— Мне кажется, что нет. Представляешь, это вот... У меня сразу в памяти монолог героя Билла Мюррея — если Вы помните, фильм «Тутси» был в свое время...
В. Салтыков
— Да, да.
В. Емельянов
— На дне рождения вот этого главного героя, и он рассказывает, что «мне неинтересен зритель, который приходит и говорит: «Слушайте, а я, знаешь, я понял, что ты хотел сказать!», а мне нужен зритель, который придет в дождь в театр, сядет, будет смотреть на сцену, а потом подойдет ко мне на улице после спектакля и скажет: «Знаешь, я вот один раз пришел и второй раз пришел — и ничего не понял, чего ты сделал».
А. Митрофанова
— (Смеется.)
В. Емельянов
— «Вот мне нужен такой зритель». А вот это все: «А скажите, пожалуйста, а про что Вы все-таки снимали кино?» — вот есть такие излюбленные...
А. Митрофанова
— Да, я тоже не очень люблю, когда так, да.
В. Емельянов
— Да, как-то вот это сразу... Мне кажется, это разрушает тайну вообще, нет? Если так идеализировать театр, в принципе, что это какая-то тайна и все дела. Сейчас мы не будем брать мнения святых отцов о театре. И тут еще надо тоже... И тут, кстати, тоже есть тема для размышлений, потому что театр имени Шмелева, и мы все знаем, про что идет речь...
В. Салтыков
— Вот Вы сказали про дождь и зрителя... Слушайте, у меня такая история была в Питере... Представляете, вот... Ну, Вы понимаете, какая бывает погода в Питере, да?
А. Митрофанова
— Мы были в Питере, да.
В. Салтыков
— То есть в прошлом году у нас было, по-моему, шесть солнечных дней. Представляете, я выхожу на улице Моховая, где находится ЛГИТМиК, теперь Театральная Академия. Дождь –не просто дождь, а ливень. Поздний вечер, темно. И фонари не особо справляются как бы со своими задачами. Просто темно. Вот я выхожу из подворотни, и вдруг на меня вот так налетает женщина, тоже закутанная в какие-то плащи, с зонтиком, и говорит: «Спасибо Вам огромное за спектакль «Рождество 1942-го!» Я вообще! Я так был изумлен! (Смеется.)
А. Митрофанова
— Красиво!
В. Салтыков
— Как она, во-первых, меня идентифицировала, как она меня вообще узнала, как она вдруг, Вы понимаете, в три секунды вдруг: «Спасибо Вам огромное!» — и побежала дальше.
А. Митрофанова
— Она Вас почувствовала.
В. Салтыков
— Вы понимаете? Вот такое у меня в жизни было. Вот это дорогого стоит.
А. Митрофанова
— Это действительно дорогого стоит. Но Вы сказали в самом начале: «Как Вы яхту назовете, так она и поплывет», И в этом смысле — куда плывет Театр Шмелева?
В. Салтыков
— Сейчас скажу... Сейчас скажу! Вот Вы упомянули произведение «Солнце мертвых». У нас по этому произведению сделан спектакль «Шмелев. Редкости. Бумага». И вот, говоря о любви, я бы как раз привел в пример именно эту книгу. Потому что «Солнце мертвых» многими из зарубежных литераторов названо... книга была названа одной из самых трагических в русской литературе. Вообще одной из самых трагических.
А. Митрофанова
— Если еще иметь в виду, на фоне каких событий она написана, когда у него убили единственного сына...
В. Салтыков
— Да-да-да. Но Вы понимаете, что в этой книге самое главное, вот на мой взгляд? То есть, возможно, есть другие мнения... Это то, что действительно есть страшные вещи, которые он описывает, есть полное низвержение страны, низвержение персонажей, интеллигентных и не очень, самых разных — они все куда-то в пропасть вообще исчезают, умирают. Кого-то там — животных — убивают, съедают, люди сходят с ума... А при этом есть какая-то... Вот Вы знаете, там поет черный дрозд периодически. И это как вот символ, знаете, надежды и любви. Причем, это все же написано потрясающе — это как поэзия.
А. Митрофанова
— А еще там павлин ходит, которому очень хочется есть. А у Шмелева последние зернышки проса, и он ими делится с этим павлином.
В. Салтыков
— Да. А потом он его едва не убивает.
А. Митрофанова
— От голода.
В. Салтыков
— Но не убивает. Да. И там настолько, знаете, как вот... в измерение какое-то он нас затаскивает — вот не знаю, каким способом, но когда каждая пылинка, каждая травинка является существом. Причем, каким-то очень близким и родным тебе. То есть вот каждое мгновение жизни — оно вдруг, Вы знаете, как отдельный кадр так вот перед тобой проезжает, ты так медленно на него смотришь, анализируешь, запоминаешь. И это, опять-таки, повторюсь, пронизано любовью — какой-то, знаете, божественной сутью любви. Вот в этом весь Шмелев. Если говорить про будущее нашего театра, куда мы идем, мне бы конечно, очень хотелось, чтобы наш театр стал, знаете, такой вот лабораторией, что ли, таким каким-то сообществом исследователей. Я имею в виду не только артистов, но и зрителей. Чтобы мы могли на нашей площадке реализовывать такие вещи, как возвращение зрителю каких-то произведений, которые забыты. Которые оставлены... «Солнце мертвых» — кто о нем что знает? Ну, мы с Вами знаем. Но, Вы знаете...
А. Митрофанова
— Ну, скажем так, кто читал, тот уже не сможет забыть никогда.
В. Салтыков
— Я Вам скажу, почему мы называли «Шмелев. Редкости. Мел», допустим? «Шмелев. Редкости. Бумага»? Потому что как только мы взялись за работу, я начал спрашивать: а знаете ли Вы Шмелева? — у своих друзей, причем, читающих. И не все — и не все! — я уж не буду говорить процент... Очень большой процент говорили: «Кто такой Шмелев?»
А. Митрофанова
— Вы знаете, его в школе не проходили просто. Скорее всего, Ваши друзья — они еще учились в 80-е, в 90-е годы в школах. Нет, в 90-е уже был Шмелев.
В. Салтыков
— Илюша... У нас в студии Илюша Гавриленков, наш артист. Вы проходили Шмелева в школе?
И. Гавриленков
— У нас — нет, у нас не было. Причем, у нас хорошая школа была, у нас была лицейского такого плана школа. Да. У нас все равно не было в программе этого автора.
В. Салтыков
— Это странно, потому что, кстати говоря, «Шмелев. Редкости. Мел» — у нас Даша Десницкая, наша актриса, училась в одной из гимназий — она пригласила по старой памяти учащихся этой гимназии. И мне было очень приятно, что вдруг этот спектакль стал очень модным среди гимназистов. Они стали ходить классами.
А. Митрофанова
— (Смеется.) Они там себя увидели!
В. Салтыков
— Да, они стали обсуждать, они стали, знаете, приходить по нескольку раз. Это очень здорово!
А. Митрофанова
— Напомню, что в программе «Светлый вечер» на радио «Вера» сегодня у нас Виталий Салтыков, руководитель Театра имени Шмелева, актер, режиссер, телеведущий и руководитель студии «Эквилибриум», а также Илья Гавриленков, который является актером Театра Шмелева. И сейчас мне у Ильи как раз хотелось бы спросить: Илья, а Вы как туда попали? Вот Вы — человек, закончивший Щепкинский институт, с перспективами работы в каких-то уже состоявшихся больших театрах...
И. Гавриленков
— Малых.
В. Салтыков
— И малых, да. (Смеется.)
А. Митрофанова
— Больших, малых, разных... Вы снимаетесь в кино... И Вы оказываетесь в Театре Шмелева. Почему?
И. Гавриленков
— Случилось это так... Я думаю, это тот случай, про который можно сказать, что, действительно, свела судьба, потому что мы познакомились случайно. Мы познакомились в театре, в котором наш курс участвовал как лаборатория. Нас взяли туда с нашим дипломным спектаклем, мы там играли. Потом потихоньку руководство этого театра начало нас принимать к себе в труппу, кого-то. Ну, и так далее, то есть какая-то шла жизнь. И Виталия пригласили в этот театр в качестве приглашенного режиссера поставить спектакль с нами. И мы долго выбирали материал, и Виталий предложил Шмелева. Я до этого никогда с ним не сталкивался.
А. Митрофанова
— В школе не проходили, как мы уже поняли?
И. Гавриленков
— В школе не проходил, да.
А. Митрофанова
— Странно, вообще!
И. Гавриленков
— Сам тоже нигде на него не натыкался.
А. Митрофанова
— Потому что Вы же уже в 90-е учились в школе!
И. Гавриленков
— Да.
А. Митрофанова
— Да. Ну, ладно. Да.
И. Гавриленков
— Вот, собственно, так мы познакомились. Мы начали работать над этим материалом. У нас было, по-моему, пять или семь дней на то, чтобы мы сделали какой-то показ.
В. Салтыков
— Да, нас попросили сделать показ, мы попросили сделать хотя бы два отрывка, от силы. Мы сделали двадцать два.
А. Митрофанова
— А-а! Ничего себе! (Смеется.) За семь дней!
В. Салтыков
— Да.
А. Митрофанова
— Ну, Вы зажгли!
В. Салтыков
— Да. Не, ну, побольше было, на самом деле, времени. Но это были урывки, знаете, где-то полтора-два часа. Ой, тяжело, конечно.
В. Емельянов
— То есть, значит, Вы на этой молодежи обкатали эту идею свою?
В. Салтыков
— Обкатал.
В. Емельянов
— Ну, собственно, как это всегда и происходит. Нормально.
А. Митрофанова
— И как это работало?
В. Емельянов
— И Вы стали понимать, что да, это возможно?
В. Салтыков
— Вы знаете, я до последнего не понимал, что это возможно. (Смеется.) Я овт шел и реально как Сталкер какой-то, знаете...
А. Митрофанова
— Это как Бориска, который, скорее... герой того же режиссера, который...
В. Салтыков
— Нет, Вы знаете, не Сталкер... Нет... Я шел, как лосось, знаете...
А. Митрофанова
— (Смеется.)
В. Салтыков
— Я понял, что я лосось. Знаете, который вот мигрирует по речке, там медведи их ловят, там их рыбаки вылавливают, а они все равно мигрируют. Вот я просто мигрировал в сторону Шмелева. Вы знаете, мне особенно осознавать, чем закончилось... Потому что когда каждый раз, знаете, вот как отрубаешь голову дракону — вырастает три. То есть решается проблема — вырастают еще пять. То есть как только мы сделали показ, выяснилось огромное количество проблем. Нас оттуда, из этого театра вытурили, сказали: проект закрыт.
И. Гавриленков
— Да, он не состоялся.
А. Митрофанова
— А-а! Ну, все как мы любим, да!
В. Салтыков
— А Вы знаете, на самом деле, я понял, что со Шмелевым — это всегда так.
А. Митрофанова
— Почему?
В. Салтыков
— А вот не знаю, почему.
А. Митрофанова
— «Как Вы яхту назовете...» Да, это... напросились Вы сами.
В. Салтыков
— А Вы знаете эту историю, когда, допустим, после того, как Шмелев написал завещание о том, что он хочет быть похоронен в Донском монастыре в Москве и только в Москве, он писал, что «продайте штаны мои, книжки мои, только верните меня в Москву». И когда привезли урну с прахом, и самолет опоздал, и ждали журналисты, но... Говорят, что это правда. Я не знаю, насколько это правда, Но мне кажется, что это действительно
так и было. И самолет опоздал на несколько часов. Когда вот с трапа спускались люди, которые несли эту урну, журналисты друг с другом подрались. Причем, настолько серьезно — они побили камеры друг другу, там просто разбили носы. Это была реальная драка. Вот такая история.
В. Емельянов
— А повод?
В. Салтыков
— Повод — никакого повода. Просто из-за чего-то. Кто-то подошел первым, кто-то кому-то закрыл объектив, и все — и началась драка, понимаете? Среди друзей, коллег, журналистов.
А. Митрофанова
— То есть вокруг Шмелева есть некое движение такое, возникающее по каким-то иррациональным причинам?..
В. Салтыков
— Вы знаете, я эту историю всегда вспоминал, когда вдруг происходили непонятные вещи. То есть, понимаете, мы сделали показ. И друг нас — раз! — и говорят: «Проект закрыт».
А. Митрофанова
— Угу. Но теперь он снова есть. Теперь он снова работает. И, в общем, в Москве, в знаковом городе для Шмелева. Единственное — что в месте, которое, я не знаю, которое... Я не знаю, как бы, если бы сам автор увидел... (Смеется.)
В. Салтыков
— Он бы удивился!
А. Митрофанова
— Да, он бы удивился! Дело в том, что, дорогие слушатели, тут требуется ремарка. Театр Шмелева находится, выступает на площадке в «Москва-Сити». Вот Шмелев, который так любил Замоскворечье, который написал целую многостраничную оду этому району Москвы, которая называется «Лето Господне», о которой многие, я думаю, слышали, даже если не читали, то слышали, где вся его любовь к этому купеческому уголку Москвы, пропитанному своими традициями, все вот эти дореволюционные вещи зафиксированные, и многие сегодня говорят о том, что, собственно, представление о том, как жила дореволюционная Москва, у них именно из этой книги. Потому что мало где до такой подробности, в деталях все это могло сохраниться. А у Шмелева все зафиксировано прямо — тын-тын-тын, насколько это достоверно...
В. Емельянов
— «Ну, тын-тын-тын» — еще давайте Островского вспомним тоже.
А. Митрофанова
— Ну, достоверно.
В. Емельянов
— ...великого певца Замоскворечья.
А. Митрофанова
— Да. Так вот, и Шмелев — вот он... Действительно, да, наряду с ним. И вот «певец Замоскворечья», теперь — Театр имени Шмелева, и он в «Москва-Сити».
В. Салтыков
— Без комментариев!
А. Митрофанова
— Я даже не знаю... (Смеется.)
В. Салтыков
— Я, кстати говоря, еще одну историю вспомнил, тоже связанную с именем Шмелева. Это мы снимали «Русский стиль» с Наташей Родомановой...
А. Митрофанова
— Программа, которая выходила на «Культуре», канале «Культура».
В. Салтыков
— Да, на канале «Культура». Многие ее смотрят по сей день, она периодически появляется в эфире. Мы, кстати говоря, с этой программой номинировались на «Тэффи» — да, это очень приятно, в 2007 или в 2008 году, сейчас точно не помню. Так вот, мы снимали в доме Толстого здесь, в Москве, программу про купечество. И шел такой сильный снегопад, знаете, такая была киношная картинка... И мы так кайфовали от того, что, знаете, за окном такой снег. Я сидел, говорил текст Шмелева...
А. Митрофанова
— Толстого?
В. Салтыков
— Шмелева. В доме Толстого говорил текст Шмелева.
А. Митрофанова
— Ага. А, логично, да. Логично, угу.
В. Салтыков
— И рассказывал про как раз постные дни...
А. Митрофанова
— Из «Лета Господня».
В. Салтыков
— Из «Лета Господня», да. Потом мы вышли на улицу, когда закончили, такие радостные и счастливые, потому что очень многое получилось, и увидели, знаете, порядка 40 холмиков таких заснеженных.
А. Митрофанова
— Это были Ваши машины? (Смеется.)
В. Салтыков
— Машины! И мы не помнили, где мы поставили машину, и мы штук 15 машин откапывали, потому что надо было идентифицировать, какая из них наша.
А. Митрофанова
— (Смеется.) Вот Вам кто-то спасибо-то сказал потом, когда приходит — а машина уже откопана!
И. Гавриленков
— Да, такая была история, да.
В. Салтыков
— А снег был просто, знаете, такой постановочный! Вот он валил ровно столько, сколько нам было нужно. Оператор снимал и так, и так, и снег и такой, и сякой, и со светом, и без света там был — вообще сказка!
А. Митрофанова
— Прекрасно! Илья, а можно — я вот хотела бы вернуться сейчас к разговору о восприятии этого шмелевского текста... Вот Вы — человек, который... Вы в школе Шмелева не проходили, Вы впервые встретились с этим автором, когда начали работать с Виталием. На Вас какое впечатление произвел этот текст? Вы для себя там что-то вообще открыли, нашли такое? Где нерв?
И. Гавриленков
— Ну да, конечно, произвел впечатление. Первое, что я подумал, что я абсолютно не понял, как можно ставить этот материал...
А. Митрофанова
— (Смеется.) Еще один товарищ!
И. Гавриленков
— Да! Ну потому ч то, мне кажется, что в произведениях Шмелева нету вот такой... ну, как бы острого сюжетного или такого прямо плотного сюжетного наполнения. Все его произведения действительно очень чувственные, очень...
В. Емельянов
— Ну, они умозрительные, так скажем.
И. Гавриленков
— Умозрительные, да!
В. Емельянов
— Это не драматургический материал!
И. Гавриленков
— Да.
А. Митрофанова
— Не экшн.
И. Гавриленков
— Да. Поэтому мне было абсолютно непонятно...
В. Салтыков
— Далеко не экшн, да.
И. Гавриленков
— ...как это можно ставить. И поэтому же было очень интересно над этим работать. Но вообще, честно сказать, что чем больше я... Мне нужно было несколько раз прочитать и, допустим, «Солнце мертвых», которое мы сейчас поставили...
А. Митрофанова
— Вы несколько раз прочитали «Солнце мертвых»?
И. Гавриленков
— Ну, да, да.
А. Митрофанова
— Ну, я, в общем, предполагаю. Ох.
И. Гавриленков
— И вот только со второго, с третьего раза я начал слышать какие-то вещи, которые с первого раза я не мог понять, почувствовать, услышать, что правда, действительно, каждая мельчайшая деталь, которая там написана, это все наполнено его болью, это наполнено его сердцем, это наполнено его переживаниями. И если очень грубо разделить, допустим, писателей на тех, кто пишет умом, и тех, кто пишет сердцем и душой, то, безусловно, Шмелев — это писатель, который пишет сердцем и душой, и с огромной, правда, любовью к Родине, к человеку, с верой в то, что, несмотря ни на какие трагедии, ни на какие ужасы, мне кажется, он все равно верил, что будет какое-то светлое завтра, и будет следующий день, и люди будут жить лучше. Мне кажется, что это всегда было в его произведениях, в его сердце. Несмотря на то, что сам очень трагическую жизнь прожил.
А. Митрофанова
— А как ему это удавалось? Вот как Вы думаете? Вы же думали, наверняка, на эту тему. Вот смотрите, Бунин, например, произведение, которое одно из... что из последнего... Ну, «Темные аллеи», вот, например, где вообще нет счастливых историй. То есть как будто бы специально он пишет так, что каждый рассказ этого цикла — «Темные аллеи» — это история любви, она обязательно заканчивается плохо. Даже если все идет хорошо, все равно в конце все будет плохо. Понимаете? Вот это вот уже мироощущение такое человека, который живет в эмиграции, который потерял все самое дорогое, что у него есть, и оно осталось здесь, в России. Шмелев тоже все потерял. Более того, он сына потерял. Как он сохранил в себе вот это состояние, о котором Илья говорит?
В. Салтыков
— Ну, вот, на мой взгляд, это духовный подвиг - то, что пережил Шмелев, то, как он пережил, то, с какими чувствами, с какими мыслями он из этого вышел, это и есть духовный подвиг. Очень простой духовный подвиг.
А. Митрофанова
— Простой такой. Угу.
В. Салтыков
— Вот, знаете, такой простой, понятный духовный подвиг. Вот это жизнь Шмелева. Мы знаем, как он жил дальше, да? О том, какое количество материала было написано о России, с какой любовью... О Москве. И есть ли у нас еще такие писатели, которые столько писали о России и о Москве с такой любовью, как Шмелев?
А. Митрофанова
— Это Вы знаете, как он жил. Может быть, не все наши слушатели об этом знают. Расскажите, пожалуйста, может быть, о последних каких-то годах его жизни.
В. Салтыков
— Ну вот, кстати говоря, почему еще Театр Шмелева? Вы понимаете, сейчас, на самом деле, такое очень интересное время — очень интересное время в плане, знаете, как это — выбора ценностей. И происходят очень интересные процессы. Причем, знаете, так... Я даже удивляюсь иногда, как это вдруг возможно .А вот именно Шмелев, мне кажется, знаете, — вот такой образ русского интеллигента, под флагом которого можно собрать новую — я не буду говорить «идеологию», да?..
А. Митрофанова
— Да, лучше не надо.
В. Салтыков
— ...но вот новую систему ценностей, которая, на мой взгляд, сейчас обществу необходима. Для меня, на самом деле, Шмелев — это такое некое... Ну, знаете, автор, с чьей помощью можно измерять вообще состояние общества. То есть люди приходят, зрители, и я вижу, как они смотрят. И я понимаю, что этот человек — вот он поймет, он почувствует, он пропустит через себя. И как это, знаете, свойство любви — любовь, она же расширяется... Это ненависть — она сужается, она сосредотачивается, она так концентрируется...
А. Митрофанова
— ...и нас сужает тоже.
В. Салтыков
— А любовь — она расширяется, да. То есть все, что касается любви, это означает жизнь, созидание, расширение, увеличение и распространение. То есть как раз Шмелев является для меня неким мерилом того, что происходит у нас сейчас в жизни, в стране, в обществе, с каждым человеком в отдельности.
А. Митрофанова
— У нас сейчас много чего происходит. Ой, много чего... Но хорошо, что с кем-то происходит то, что происходит со Шмелевым.
В. Салтыков
— Вы понимаете, и еще мне кажется, что под флагом Шмелева можно объединиться очень многим людям, которые могут сделать эту страну лучше. Понимаете, дать больше в плане информации, в плане какого-то генетического кода, понимаете? Генетический код в нем заложен. А вот мы же помним «философские пароходы», когда просто с легкостью говорил Троцкий: «Расстрелять Вас, вроде бы, и не за что, а терпеть больше нету сил».
В. Емельянов
— Но вот этот пароход философский — между прочим, это, к сожалению, весь ХХ век, что касается нашей творческой интеллигенции.
В. Салтыков
— Да, да, да.
В. Емельянов
— От литературы до театра, от науки до медицины. Посмотрите вообще, каких умов мы лишились, и мы продолжаем их лишаться.
В. Салтыков
— Жуть.
В. Емельянов
— Молодые ребята, выпускники... Сейчас мы не будем как бы вот эту нашу социальную жизнь здесь проговаривать. Все понятно — что, действительно, отсутствие социальных лифтов для них. Они понимают, что они, занимаясь наукой, здесь семью не прокормят. И, безусловно, они уезжают. И тут очень не хотелось бы сюда какие-то реплики про патриотизм привлекать, потому что еще неизвестно, где они больше пользы для нашей русской науки принесут — здесь, где они просто будут в нищете жить и ничего не смогут сделать, глядя на то, что происходит сейчас, какие процессы в Академиях наук в принципе, последние 15 лет, или они это будут делать там. Но это будут наши фамилии, это будут наши ученые все-таки. Давайте мы продолжим наш разговор об этом и не только буквально через пару минут. Мы напомним нашим слушателям, что наши сегодняшние собеседники — это люди театра, это Виталий Салтыков, руководитель Театра имени Шмелева, актер, режиссер, телеведущий, и актер этого театра Илья Гавриленков. В студии Владимир Емельянов и Алла Митрофанова.
А. Митрофанова
— Еще раз добрый светлый вечер, дорогие слушатели! Владимир Емельянов, я — Алла Митрофанова. И я с удовольствием напоминаю, что у нас сегодня в гостях Виталий Салтыков — руководитель, режиссер Театра имени Шмелева, актер, телеведущий и руководитель также проекта «Эквилибриум». А еще у нас здесь замечательный актер, который тоже принимает участие в работе Театра Шмелева, Илья Гавриленков, который поделился сейчас своими переживаниями, связанными с открытием этого текста — текста, о котором... Тексты Шмелева — это вообще тексты, которые многим из нас, как выясняется, неизвестны — просто в силу того, что в школе их чаще всего не проходили. Дальше у многих людей уже в 90-е, в 2000-е годы как-то немножечко не до чтения было, многим, наверное. В итоге Шмелев оказался автором, про которого, вроде как, кто-то слышал в связи с тем, что его прах перевозили откуда-то из-за границы в Москву, в Донской монастырь. Вот тогда, может быть, его имя как-то в новостях и замелькало. А так сказать, что это какой-то, вот знаете, факт нашего сознания, я не могу. Но вот появился сейчас Театр имени Шмелева, который, по стечению обстоятельств, скажем так, находится на одной из площадок «Москва-Сити», и там играют спектакль по работам Шмелева, по его книгам, по «Истории любовной» — я правильно понимаю?
В. Салтыков
— Угу.
А. Митрофанова
— Это первый спектакль, который называется «Шмелев. Редкости. Мел». И второй спектакль — по книге «Солнце мертвых», который я еще пока не видела, но, зная книгу, я как-то вот... Зная книгу, я опасалась бы туда идти, но зная, что Вы можете сделать из этого текста, я с удовольствием приду. Вы только скажите, когда у Вас ближайшие спектакли — в мае, сейчас.
В. Салтыков
— В мае — 18-го «Бумага» (это как раз по «Солнцу мертвых»), 19-го — «Мел» (по «Истории любовной»), 22-го «Бумага, 23-го — «Мел». Затем в конце мая еще будет несколько интересных творческих вечеров.
А. Митрофанова
— Ну-ка, расскажите, пожалуйста, о том, что это за творческие вечера. Потому что, насколько я понимаю, у Вас, как у человека, мыслящего широко и глубоко...
В. Салтыков
— Угу, есть такое, да...
А. Митрофанова
— Есть, скромно так сказал Виталий, — есть идея, что нужно делать не просто театр, а нужно создавать некую площадку для общения людей. Что Вы там задумали?
В. Салтыков
— Вот смотрите, например, мы сейчас вышли на связь с Домом русского зарубежья — они к нам приходят в гости познакомиться и посмотреть спектакли. К нам приходят историки, которые как раз занимаются Шмелевым. То есть они ведут экскурсии по Москве. И мы, например, придумали такой проект. Он называется «День со Шмелевым». То есть днем, в первой половине дня это экскурсия по Москве — автобусная, пешеходная, где можно посмотреть места, связанные с жизнью и творчеством Шмелева, можно послушать интересные рассказы очень интересных историков, которые посвятили жизнь Шмелеву и не только. Затем какой-то обеденный перерыв. мастер-класс у нас в театре. И выбираются какие-то театральные дисциплины, которые интересны этой группе (если они интересны). Затем снова перерыв на какой-то там кофе-брейк или полдник, что-то вроде этого, если там, допустим, старшеклассники, и затем просмотр спектакля. А после спектакля — чаепитие и обсуждение с артистами. Вот такая программа.
А. Митрофанова
— То есть полное погружение?
В. Салтыков
— Полное погружение, да. Потому что зачастую, знаете, вот мне очень не хватает в театре, когда очень хочется пообщаться со зрителем. Потому что самое главное-то — зритель. Мы-то сделали эту историю, мы в нее погрузились, мы прониклись, мы пропустили через себя, а дальше-то что? Дальше — зритель. И есть вещи, которые, действительно, понятны... Вот мы сегодня говорили — понятно, непонятно. Или, там, «а что Вы хотели сказать?», «а что вот это?». Или человек просто, Вы знаете, хочет поделиться своими впечатлениями — это же очень интересно.
В. Емельянов
— Это, к сожалению, забытая традиция вообще в театре в принципе. Хотя она была, в свое время была.
В. Салтыков
— Я Вам дальше больше скажу. Я хочу дальше сделать такой проект, который называется «Мой театр». Поскольку приходилось разными вещами заниматься в жизни, в том числе и самодеятельным театром, то есть я занимался людьми, которые хотели попробовать себя в театре, но образования никакого не имели. И я обнаружил вдруг интересную вещь — что эти люди, ввиду того, ч то они не испорченные обучением...
А. Митрофанова
— (Смеется.) Так, Илья, ничего, что так в Вашем присутствии?..
И. Гавриленков
— Нет, все правильно, все правильно!
В. Салтыков
— ...они сделают какие-то вещи на театре, на которые не способны профессиональные артисты, ввиду того, что есть постоянная оценка, есть какое-то шаблонное мышление. А они это, вот знаете, как-то используя только свою мотивацию и желание что-то сделать...
В. Емельянов
— Они вне школы.
В. Салтыков
— Они вне школы! Я понимаю, что они это вряд ли повторят, но я сижу, думаю: Боже мой, как же это здорово!
А. Митрофанова
— Ага!
В. Салтыков
— Да, то есть вот у меня был опыт работы с головным офисом одной огромной телефонной сети. То есть они попросили, говорят: можно, мы сделаем театральный тимбилдинг? То есть пришли топ-мендежеры, пришли менеджеры среднего звена, просто какие-то администраторы, чуть ли не уборщики, и мы сделали кастинг — там человек сто. Причем, ни пришли и начали чего-то показывать. И я понимаю, что то, что от меня просит заказчик, какой-то корпоративный заказчик, я это сделаю. Но я думаю: сколько классного литературного материала! И я сам предложил, говорю: давайте, мы сделаем два спектакля. Один — вот то, что Вы хотите, а другой — то, что я хочу. Потому что, мне кажется, сделать правильно. То есть это вот стихи, литература, которую любят Ваши сотрудники, — давайте мы сделаем из этого спектакль. Мы сделали шикарную литературную композицию, показали все это на сцене Театра Веры Комиссаржевской в Питере. И люди, которые на сцену вообще не выходили никогда в жизни, они держали зрительный зал в течение двух часов. И делали это успешно.
А. Митрофанова
— Ничего себе!
В. Салтыков
— Понимаете, вот этот опыт меня как раз и навел на мысли, что, слушайте, а почему театр так далек от народа? Вообще, знаете...
В. Емельянов
— Об этом еще задумался режиссер народного театра из фильма «Берегись автомобиля», которого исполнял Евстигнеев.
В. Салтыков
— (Смеется.) Да!
В. Емельянов
— «Если бы Комиссаржевская, скажем, днем, понимаете, стояла у станка...
В. Салтыков
— «...а вечером...»
В. Емельянов
— Да. А то целый день, понимаете, болтается в театре! Что это такое?
В. Салтыков
— Да, да!
А. Митрофанова
— В самом деле!
В. Салтыков
— И он действительно недалек от истины!
В. Емельянов
— Я согласен! (Смеется.)
В. Салтыков
— Понимаете, нет, ну, на самом деле, в принципе, есть такая, знаете, театральная обособленная тусовка, которая существует в каком-то таком режиме, там что-то варится, оттуда доносятся какие-то истории, сплетни, слухи, что-то там происходит. Кто-то кого-то уволил, кто-то кого-то назначил, не знаю... Знаете, такая жизнь звезд. А на самом деле это культурное достижение, как писал Михаил Чехов когда-то. То есть почему и не испробовать это даже тогда, когда кажется, что все уже ушло куда-то? Есть же люди, которые хотели заниматься театром, а не смогли. Ну вот я как раз хотел бы предоставить театральную площадку нашего театра для этого проекта. То есть будет определенное время, в течение которого мы будем заниматься разными дисциплинами (сценречь, пение, пластика, танцы, актерское мастерство), а потом это выйдет в какой-то спектакль. Мне это очень интересно, потому что это вот работа... Я его хочу взять, знаете, отдельно — библиотекаря, например, или домохозяйки с Рублевки, например. Мне очень интересно, что получится.
В. Емельянов
— А Вы теоретизируете свой опыт вообще как-то?
В. Салтыков
— Я практик.
В. Емельянов
— Нет, а это может вырасти в какие-то монографии, скажем, как это многие делали из Ваших предшественников, тот же самый гениальный Михаил Чехов, если прямо сейчас его вспомнили. Антон Арто формулировал очень хорошо.
В. Салтыков
— Мне вот интересно исследовать это, понимаете? Потому что...
В. Емельянов
— Им тоже было интересно исследовать. Поэтому...
В. Салтыков
— Мне кажется, из этого может получиться очень интересное сценическое действо, когда, понимаете, вот выходит милиционер и начинает, допустим, рассказывать... читать Гайто Газданова, например. Вдруг.
А. Митрофанова
— (Смеется.) Неожиданный поворот.
В. Салтыков
— Или Вы таможенник, понимаете?
А. Митрофанова
— Не знаю... Володь, сейчас есть такая довольно распространенная форма работы, когда, например, журналист присоединяется к профессионалу в определенной сфере и... Ну, то есть если у Михаила Чехова была такая возможность, действительно, и не только у него, и массу разных режиссеров можно взять, которые какое-то теоретическое наследие после себя оставили и прочее. А сейчас распространена такая форма работы, когда автор вместе с журналистом — то есть он что-то там надиктовывает, проговаривает, журналист наблюдает за его работой, задает дополнительные вопросы. Потом появляется книга. Это довольно успешный...
В. Емельянов
— Как — сейчас? Это всегда так было.
А. Митрофанова
— Ну, нет, иногда писали сами по себе, просто...
В. Емельянов
— Ну просто разные формы были. Нет, ну то, о чем ты говоришь, это стариннакя практика, и это не сейчас возникло. Это всю дорогу так.
А. Митрофанова
— Ну хорошо, ладно. Как тебе лучше. Я не буду спорить с Володей. Я...
В. Салтыков
— Я обосную еще вот эту историю, чтобы перейти уже к следующему какому-то этапу. Понимаете, профессиональные артисты испытывают сложности в своей работе в следующих вещах — им нужно повторять переживания. Это очень сложно. Это очень сложно — повторить сегодня то, что ты играл вчера. И для этого требуется очень многое. Некоторые просто, знаете как, накануне погружались в образ и только после спектакля выходили из него.
А. Митрофанова
— А были случаи, когда не выходили.
В. Салтыков
— Ну, это уже такое тоже...
А. Митрофанова
— Да, отклонение, скажем...
В. Салтыков
— Это уже исследование медицины...
А. Митрофанова
— Да-да-да. Ну, а что касается непрофессиональных актеров, Вы считаете, что здесь может получиться?..
В. Салтыков
— Знаете, это, конечно, наверное, все-таки будет носить разовый характер...
В. Емельянов
— Ну, конечно. У них нет навыков сохранения вот этого.
В. Салтыков
— Да, да, это, конечно, будет носить разовый характер. Но мне здесь интересна как раз подлинность, понимаете? Вот то, чего в театре очень мало — подлинности.
В. Емельянов
— На свежачка. Да, на свежачка, что называется. Скажите, пожалуйста, вот я хотел, Виталий, Вам такой вопрос задать. Вот Вы в самом начале, в первой части нашей передачи сказали такие вещи о своем театре, вообще о возникновении его, о Театре имени Шмелева: «Вот мы все сели, мы придумали» — то есть такая некая коллегиальность, демократия, некая такая...
В. Салтыков
— Условная демократия.
В. Емельянов
— Некий парламентаризм.
В. Салтыков
— Условная демократия.
В. Емельянов
— Я-то всю дорогу был убежден, что никакой демократии в театре быть не может вообще, в принципе, что театр — это достаточно жесткая, авторитарная... Если есть перегибы или свойства характера главного режиссера или художественного руководителя театрального проекта, возможен деспотизм, но, в принципе, это, конечно, очень жесткая структура, во главе которой стоит постановщик спектакля, художественный руководитель театра или главный режиссер. Как вот Вы совмещаете-то? Я вот чего-то про демократический театр не совсем понимаю.
А. Митрофанова
— Давай мы Илью об этом спросим?
В. Емельянов
— Я хотел бы об этом спросить, для начала, Виталия.
В. Салтыков
— М-м... Вы знаете, все дороги к достижению цели имеют право на существование, все способы. И мы знаем примеры деспотов, и мы знаем, что у них получалось. Мы также знаем, что у деспотов...
В. Емельянов
— Деспотов я взял как крайний случай.
В. Салтыков
— Ну, я тоже, я тоже как пример...
В. Емельянов
— Вы же понимаете, да, что...
В. Салтыков
— Да, я понимаю, понимаю...
В. Емельянов
— ...что деспотизм — это просто побочное дело.
В. Салтыков
— Ну, понятно, нет...
В. Емельянов
— Авторитаризм.
В. Салтыков
— Авторитаризм... Понимаете, авторитаризм — он как дает результат, так, собственно, мы знаем примеры, когда он не дает результата. Это уже как кто выбирает. В данной ситуации, когда наша компания, наша команда, она, знаете, она больше все-таки носит формат единомышленников — то есть я предложил, ребята посмотрели, что-то у них в сердце отозвалось, им понравилось... Я не вижу, так сказать, причин навязывать какую-то деспотическую систему в наших отношениях... То есть мне нравится...
В. Емельянов
— Авторитарную, еще раз поправлю.
В. Салтыков
— Ну, хорошо, авторитарную. То есть, мне кажется...
А. Митрофанова
— Вы не спорьте с Володей — Вы соглашайтесь, соглашайтесь! (Смеется.)
В. Салтыков
— В этом смысле на сегодняшний момент нет. Возможно, мне приходится применять, конечно, определенные, Вы знаете, дисциплинообразующие какие-то методы...
В. Емельянов
— Угу.
В. Салтыков
— То есть приходится иногда, без этого никак. Но это случается редко. Хотя вот Илья — не знаю, может быть, он скажет по-другому. (Смеется.)
А. Митрофанова
— Илья, скажите!
И. Гавриленков
— Нет-нет, правда, не часто. Но я бы сказал, что на самом деле, ну, во-первых, нас правда никто не заставлял туда идти...
В. Емельянов
— Ты тоже сейчас догадалась — у актера спросить про режиссера, с которым вот они рядом сидят.
А. Митрофанова
— В присутствии режиссера! (Смеется.)
В. Емельянов
— Это интересный ход такой! Ты рассчитываешь на искренний ответ?
(Смеются.)
И. Гавриленков
— Ну, я постараюсь быть максимально искренним все равно. А потом, я бы сказал, что коллегиальность и демократичность нашего театра — она, ну, заключается в том, что Виталий открыт к предложениям, которые готовы делать актеры, к тому, как они предлагают решать ту или иную роль или сцену, и так далее. Открыт в вопросах того, какой материал мы можем... То есть это все обсуждается, обсуждается название... И это очень здорово, это интересно, потому что это вовлекает... Это делает из нас, правда, команду, а не такую бюрократическую какую-то там машину.
В. Емельянов
— А Виталий — из показывающих режиссеров? Или ничего Вам не показывает?
И. Гавриленков
— В смысле, во время репетиции?..
В. Емельянов
— Да. Ну просто есть режиссеры, которые любят показывать... Кстати, очень многие из них умеют показывать.
И. Гавриленков
— Виталий в этом смысле очень чутко относится к артистам, потому что, мне кажется, он точно понимает, какому актеру можно, допустим, показывать, а какому нет. Потому что разные актеры очень по-разному это воспринимают. И для кого-то это плохо, а для кого-то хорошо. Поэтому...
В. Емельянов
— Это к чему про авторитаризм — потому что актер должен понимать, что это всегда хорошо, когда показывает режиссер.
(Смеются.)
В. Емельянов
— Понимаете, да, о каком театре и о какой модели существования в театре я говорю?
В. Салтыков
— Я, на самом деле, прошел актерскую жизнь, и для меня очень знакомо общение с режиссером... Знакома ситуация «я и режиссер». «Я и режиссер авторитарный», «я и режиссер демократичный». То есть у меня в жизни был Гриша Козлов, который мегадемократичный, если Вы знаете этого нашего питерского режиссера. И мой друг и учитель Ваня Латышев — это мегадемократичный. Был Гриша Дитятковский, который, кстати говоря, поскольку все-таки человек, исповедующий некоторые принципы додинского театра, он все-таки...
В. Емельянов
— М-да, мы понимаем.
А. Митрофанова
— В общем, Вы были по другую сторону баррикад.
В. Салтыков
— Я чувствую... Я знал, я прошел это, так сказать, лично. Я знаю, как это — работать с режиссером. И я понимаю, что, допустим, понимаете... Иногда мне очень хочется показать. Я очень люблю это делать. Но я понимаю, что если я сейчас покажу, я собью человека с толку вообще, напрочь, и он вообще ничего не сделает. Поэтому я, знаете, как бы лучше промолчу либо... И что еще интересно тоже, знаете — вот как... Не знаю, как режиссерская методика... Никогда дайвингом не занимались?
В. Емельянов
— Дайвингом?
В. Салтыков
— Дайвингом.
В. Емельянов
— Нет, Боже упаси.
В. Салтыков
— Вот это такая интересная штука — когда ты погружаешься в воду, самое главное — услышать свой организм. То есть если ты начнешь головой командовать своему организму, что нужно сделать, он может сделать что-то не то. Можно, там... Особенно когда балансируешь, когда нужно установить баланс в воде. То есть главное — услышать свой организм. Вот так и здесь — Вы знаете, на мой взгляд, режиссер должен услышать организм артиста. То есть если артист реагирует так, как надо, — да чего еще надо вообще? Чего его трогать? Он все сам сделает. Только помочь и оградить от ненужного влияния. Так и в кино — Вы посмотрите, как работали великие. Они так и работали. Но разве там нужно было Мастроянни что-то выстраивать? Ему нужно просто было подробно, аккуратно рассказать, и он сам все сделает.
А. Митрофанова
— Напомню, что в программе «Светлый вечер» на радио «Вера» сегодня Виталий Салтыков, режиссер, руководитель Театра имени Шмелева, и Илья Гавриленков, актер этого театра. Вы знаете, Вы когда сказали про непрофессиональных артистов и про Ваши попытки с людьми, которые не имеют актерского образования, делать какие-то сценические упражнения и постановки, я вспомнила про проект, через который, собственно, я о Вас впервые услышала, — альманах «Антресоль», Государственной Думы были собраны работы деток с ограниченными возможностями. Причем, и рисунки, и какие-то литературные их опусы...
В. Салтыков
— Сказки их, стихи.
А. Митрофанова
— Сказки, да. Все это вышло каким-то очень небольшим тиражом, но удивительная такая получилась книга. Удивительная. То есть ты ее держишь в руках, и ощущение, что у тебя в руках вот такой, знаете, кусок счастья. Расскажите, пожалуйста, об этом проекте, и когда продолжения-то ждать? И вообще, может быть. Вам помощь какая-то в этом нужна?
В. Салтыков
— Конечно, нужна. На самом деле, Вы знаете, когда я придумывал этот проект, что-то такое влетело, Вы знаете, в голову: вот нужно это сделать. Вот просто... И я стараюсь к этому относиться очень серьезно. Вот что-то придумал — значит, это почему-то пришло. И я его начал, я его обозначил, мы как-то так собрали пресс-конференцию и думаем: ну, месяца три уйдет у меня на это. Ушло три года.
А. Митрофанова
— Ого! Ничего себе!
В. Салтыков
— Угу. Ушло три года, и для меня это, конечно, было очень серьезным испытанием, потому что очень не хотелось бросать это дело, поскольку какая-то ответственность — начали присылать письма родители этих детей, опекуны. Но самое удивительное и, я скажу, что самое неприятное в этой истории было то, что вот мы разослали в детские дома, в различные организации, которые могли бы нам помочь. А, собственно, чем помочь-то? Нам нужно было просто собрать материал. Пришлите материал — стихи детей, которые что-то пишут. Все равно, что, но пришлите нам посмотреть — может быть, это очень хорошо. Оказалось, что вообще, просто местами — так просто вообще гениально. Ноль, тишина. Детские дома молчат. Мы звоним: «Вы можете нам что-нибудь прислать?» Молчание. Благотворительные организации — молчание. Абсолютное молчание, тишина. И только когда подключилась организация «Врачи России», вот дело пошло, как-то закрутились педали, мы стали получать материалы, мы стали работать с книгой. И в итоге собрали книгу — и рисунки, и стихи, и сказки, и истории различные.
А. Митрофанова
— Я когда ее листала, я думала: Господи, вот как важно ребенку, который ограничен либо в каких-то социальных своих возможностях, либо в физических возможностях, по здоровью ограниченный, при этом он что-то пишет... Они же такие мудрые вещи пишут порой — ты читаешь, и просто, я не знаю, какое-то электричество внутри тебя начинает пробегать от того, как вообще дети видят мир. Или рисунки какие-то они свои вот эти присылают. И насколько для них важно знать, что их где-то опубликовали, что это еще, кроме них, кому-то оказалось интересно! То есть они себя чувствуют, вот эти вот ограниченные в возможностях дети, они себя чувствуют реализованными. Потому что они находят какой-то отклик. Пусть там небольшой тираж, но они, наверняка, получили свой авторский экземпляр.
В. Салтыков
— Да-да, мы разослали всем, вручили.
А. Митрофанова
— Вот. У них это есть на руках. более того, они же к Вам сюда приезжали на вручение в Москве...
В. Салтыков
— Да, в Москве мы делали презентацию. И пришли очень хорошие люди — и Маша Шукшина, и Геннадий Викторович Хазанов приходил, вручал книги и читал со сцены какие-то произведения.
А. Митрофанова
— Это же целое событие в жизни для ребенка! Это детеныш потом будет вспоминать еще много-много лет. А кто знает, как на него это повлияет потом! То есть вот этот опыт того, что он состоялся, что его оценили, — ну это же просто... Ну это невероятно! И странно, что так сложно Вы, оказывается, собирали материал.
В. Салтыков
— Очень сложно.
А. Митрофанова
— А как «Врачи России» Вам помогли?
В. Салтыков
— Вот, знаете, благодаря тому, что организация достаточно большая и структура очень эффективная, то есть мы сказали: «Помогите, пожалуйста, вот есть проблема: мы не можем собрать материал». Они говорят: «Да легко!» И тут же разослали какие-то там письма, и к нам стали приходить материалы.
А. Митрофанова
— Мне еще понравилась история, как Вы собирали деньги на этот альманах, что Ваши друзья какие-то организовывали день рождения для своей дочери и сказали: «Вы нам, пожалуйста, только ничего не покупайте — никакие подарки, лучший подарок — это вот коробочка там стоит, вот туда бросайте деньги».
В. Салтыков
— Кирилл и Елена Якубовские — это мои практически родственники теперь уже, замечательные люди. И вот как раз они придумали такую идею, и мы собрали деньги. Затем нам еще помогла компания «Эстель», которая частично выкупила тираж...
А. Митрофанова
— Сейчас-то Вы как вообще смотрите на то, чтобы продолжить? Хотя я понимаю, что это, конечно, работа такая невероятная по сложности.
В. Салтыков
— Сложная работа, но, на самом деле, выпустив эту книгу, конечно, хотелось продолжения. Но вот, понимаете, был 1940-й год, был период открытия театра. Я очень надеюсь, что в ближайшем будущем освободится время, и я смогу собрать единомышленников и вновь попробовать заняться этой историей, то есть сделать еще один альманах. Может быть, это будет вообще кино, понимаете? Может быть, это будет уже не книга, а будет кино или, может быть даже, спектакль.
А. Митрофанова
— Ну, обращайтесь тогда — мы тут как-то тоже напомним нашим слушателям — может быть, кто-то захочет присоединиться, поучаствовать как-то в этом деле, потому что дело это замечательное.
В. Салтыков
— Спасибо. Это будет здорово.
А. Митрофанова
— Но вообще я смотрю — и вот этот проект «Антресоль», и Театр Шмелева как-то... вот это общая такая, знаете, почва, что ли, начинает у меня в голове вырисовываться. Может быть, я, конечно, не права, но вот Вы сказали про Шмелева, что он пропитан любовью — любовью к земле, и то, что Вы делаете... К своей земле... То, что Вы делаете, Вы, фактически, вытаскиваете из небытия. Вот эти вот, Вы сказали про дождинки, травинки, Москву вот эту сорока сороков и прочее, вот то, что у него где-то зафиксировано, а сейчас это, мягко говоря, не самый читаемый автор, поэтому мы...
В. Салтыков
— Вы знаете, потому что... Вот странная штука: к Шмелеву прилепили ярлык. Вот я спрашивал: «Вот Вы знаете?» — «А, да, я знаю, это религиозный автор». Ну, это был религиозный человек. Ну, например, «Лето Господне» — это не просто описание московского быта из жизни москвича того времени, купеческой Москвы. Это рассказ сына об отце. Потому что история заканчивается ровно тогда, когда отец умирает. И это описано так детально, с такой любовью, так подробно, потому что это все было связано с отцом. Понимаете, это история, рассказанная сыном про своего отца.
А. Митрофанова
— Да, про его счастливое детство.
В. Салтыков
— Да, тогда, когда был отец, понимаете?
А. Митрофанова
— Да, это правда. Так вот, и то, что Вы делаете, Вы как-то так вытаскиваете... Вы вдыхаете новую жизнь, что ли, или переводите на современный язык вот эти книги, которые многим сегодня кажутся либо слишком замороченными, либо неактуальными, либо какими-то еще. Вы их, фактически, реанимируете, что ли. И то, что Вы делали тогда в альманахе «Антресоль», тоже, понимаете — детки, которые где-то там в глубинке, далеко-далеко, а Вы их вытаскиваете из небытия, Вы им даете новое дыхание такое.
В. Салтыков
— Кстати говоря, я не исключаю, что на нашей сцене будет какая-то сказка или, может быть, история, поставленная по произведению, написанному одним из авторов нашей книги.
А. Митрофанова
— Серьезно?
В. Салтыков
— Да.
А. Митрофанова
— А у Вас вообще нет вот этого жесткого такого ограничения, что «мы ставим только Шмелева, все»?
В. Салтыков
— Нет, конечно. Нет, нет. Нет, Шмелев — это как фигура объединяющая. Ну, Шмелев — мы с него начали. Он нас объединил в свое время с ребятами и как-то обозначил формат, в котором нам интересно стало работать. А дальше вот я говорю, что нам хочется, чтобы на этой сцене реализовывались проекты, посвященные исследованию — исследованию утраченных ценностей. Ну вот Сергея Клычкова кто знает?
А. Митрофанова
— (Смеется.) Да...
В. Салтыков
— Мало кто. Гайто Газданова читали, допустим, да? Бориса Зайцева тоже читали кто-то, но тоже — небольшое количество людей. То есть таких вот авторов очень много, к сожалению, стоящих в стороне. Ну, понятно, вот есть Саша Соколов, великолепный, просто гениальный, которым увлечена определенная часть публики, но тоже очень узкая. То есть это... Но мне кажется, что Саша Соколов в литературе ХХ века, в русской литературе тоже феноменальное нечто. Где, что, кто о нем что говорит вообще? Хотя был недавно фильм, посвященный ему... Вру, был, был, был...
А. Митрофанова
— Был всплеск интереса, связанный с этим именем, это точно совершенно.
В. Салтыков
— Но вот какой у него русский язык, как он с ним обращается! Это же великолепно.
А. Митрофанова
— То есть Вы из небытия будете вытаскивать всех?
В. Салтыков
— Мне бы хотелось. Мне бы хотелось. Знаете, на всех времени не хватит и жизни. Но хоть что-то попробуем сделать. (Смеется.)
А. Митрофанова
— Ну, и не из небытия, уж так, если положа руку на сердце сказать...
В. Салтыков
— Да. Ну, кстати говоря, это касается не только русской литературы, не только. Допустим, мне было бы очень интересно сделать Ганса Христиана Андерсена вот в той редакции, которая была до купирования и появления в советском издании.
А. Митрофанова
— Со всеми этими смыслами, которые там...
В. Салтыков
— Да. Потому что он же был все-таки подредактирован.
А. Митрофанова
— Да-да. То, что у Русалочки там на самом деле главное приобретение — это бессмертная душа, про это в советской сказке ничего сказано не было.
В. Салтыков
— Да, и многих авторов... Я бы очень хотел, чтобы появился Милн. Тоже, в общем, вроде, автор популярный — но, к сожалению, не очень популярный. Либо Руставели, кстати говоря. Мы вот тут взялись за Руставели, за «Витязя в тигровой шкуре».
А. Митрофанова
— Ого! (Смеется.) Практически, на Вильяма нашего Шекспира замахнулись!
В. Салтыков
— Ну вот, понимаете, улица Руставели, я у каждого грузина в такси, в поезде, в транспорте спрашиваю: «Ну, а как Руставели, скажите, вот Ваше?..» — «Дорогой, знаешь, читал, но не помню...»
В. Емельянов
— Не те грузины, может быть?
В. Салтыков
— Я Вам скажу, что те грузины, настоящие. Я тоже думал, что каждый грузин должен знать Руставели. Но, к сожалению, не каждый. Не каждый грузин. Он знает, что Руставели — это да...
А. Митрофанова
— «...пароход и человек»...
В. Салтыков
— «А вспомните вот эту историю — как Вы думаете, почему так вот написал Руставели?» — «Я не очень помню, я, там... Прости, друг»...
А. Митрофанова
— Приходите к нам еще и рассказывайте о наших новых постановках. О Руставели если расскажете, будет совсем тоже прекрасно и неожиданно, кстати говоря, потому что автор потрясающий, а перевод с русского на русский или, там, с грузинского на русский — он требуется, он просто необходим. Спасибо Вам большое!
В. Салтыков
— Спасибо.
В. Емельянов
— Мы напоминаем, что нам сегодня составили компанию Виталий Салтыков, руководитель Театра имени Шмелева, актер, режиссер, телеведущий, и Илья Гавриленков, актер Театра имени Шмелева. Мы благодарим Вас за внимание. В студии были Владимир Емельянов и Алла Митрофанова.
А. Митрофанова
— Еще раз по поводу ближайших спектаклей, Виталий, напомните, пожалуйста, даты.
В. Салтыков
— Да. Даты спектаклей в мае месяце: 18-е, 19-е, 22-е и 23-е. Да, я еще хочу сказать, что у нас есть такая гибкая политика в плане продажи билетов — у нас есть социальные билеты. Например, вот я рассказывал уже про программы, которые мы придумали — «День со Шмелевым», например. И, к примеру, если есть благотворительные организации, которые каким-то образом хотят поощрить своих сотрудников, которые волонтеры или люди, которые что-то помогают и делают это бескорыстно, Вы можете обратиться к нам, и мы подарим Вашей организации билеты для Ваших сотрудников.
А. Митрофанова
— Обратиться куда? Как Вас найти?
В. Салтыков
— Сайт!
А. Митрофанова
В. Салтыков
— Да. Группа ВКонтакте, группа в Фейбсуке, в Инстаграме (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) — мы везде есть. Мы пытаемся быть современными, созвучными времени. Там есть контакты администраторов — можно позвонить, поговорить и рассказать.
А. Митрофанова
— Спасибо! До свиданья!
В. Салтыков
— Вам спасибо!
И. Гавриленков
— Спасибо большое!
Стать добровольцем и помочь жителям Мариуполя
Синодальный отдел по благотворительности и социальному служению Русской Православной Церкви организует поездки волонтёров-ремонтников в город Мариуполь. Там добровольцы помогают восстанавливать дома местных жителей, тех, кто не в силах справиться сам.
Тагир — один из волонтёров. Он — майор в отставке, живёт в Омске. Однажды из новостей по телевизору мужчина узнал о том, что идёт набор добровольцев для помощи нуждающимся в Мариуполе. Тагир увидел, в каких ужасных условиях живут многие люди и твёрдо решил — надо помочь. Хотя сам мужчина — мусульманин, его ничуть не смутило, что волонтёрские поездки организует Православная Церковь. Он очень хотел поддержать людей.
Тагир, как и задумал, отправился в Мариуполь. Там доброволец ремонтировал жильё бабушкам и дедушкам, людям с инвалидностью. После окончания смены приехал домой с твёрдым желанием вернуться обратно. Остановил его — инфаркт. Полгода врач не разрешал Тагиру выполнять тяжёлую работу. А мужчина с нетерпением ждал возможности приехать в Мариуполь. И вот спустя время, он вновь отправился помогать местным жителям. Сегодня мужчина находится в Омске, проходит обследование, и, если здоровье позволит — снова будет трудиться добровольцем.
Тагир — один из тех, кто не может оставаться в стороне, когда так много людей нуждаются в помощи. Если вы тоже хотите присоединиться к волонтёрам-ремонтникам, заполните анкету на сайте: Помочьвбеде.рф
Или позвоните по телефону горячей линии церковной социальной помощи «Милосердие»: 8 800 70 70 222.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
У нас в гостях была заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» Елена Бреднева.
Мы говорили о разных возможных подходах к образованию и разговору с детьми и подростками о нравственности и христианских ценностях.
Ведущие: Кира Лаврентьева, Константин Мацан
К. Лаврентьева
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Меня зовут Кира Лаврентьева, у микрофона Константин Мацан. И у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора Фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Здравствуйте, Елена.
Е. Бреднева
— Здравствуйте, Кира и Константин.
К. Лаврентьева
— Сегодня мы говорим об образовании, об образовании и воспитании, о раскрытии личности ребёнка. И для вас образовательная функция, образование является основной деятельностью в жизни, вы преподаете в Московской духовной академии, у вас есть собственный проект — образовательные поездки, и, конечно, об этом обо всём хотелось бы сегодня поговорить. Расскажите, пожалуйста, с чего начиналась эта идея начать образовывать детей путём вот таких вот интеллектуальных экскурсий?
Е. Бреднева
— Десять лет назад я училась сама в Московской духовной академии, я там закончила высшие богословские курсы, мы три с половиной года там учились, у меня есть диплом: «специалист в сфере духовного просвещения». И когда мы с педагогами стали думать, какие проекты лучше запускать, мы в таком экспериментальном режиме сделали площадку — нам благотворители построили десять летних домиков, часовню в честь старца Паисия, это всё у нас в Брянской области, и мы там попробовали летом собрать педагогов, родителей и детей, и посмотреть, что вообще детям интересно. И уже буквально в первый год мы поняли то, что дети у нас в телефонах, то, что у них идёт самообучение, потому что они сами снимают, сами выкладывают, сами придумывают, что им выкладывать, и тем самым формируют друг у друга сознание. А педагогов там не было практически ни одного, потому что, когда появились телефоны, были киностудии, но они были дорогие, и вообще по старинке все думают, что кино снимать дорого, нужно огромное оборудование, и даже в киношколу себе не каждый мог позволить записаться, записать ребёнка. И мы поняли то, что появился такой запрос, скажем так, от детей, что нужен такой кинокружок в школу, потому что раньше какие предметы в школе, они до сих пор есть: есть музыка, есть фортепиано, есть учитель подготовленный, который может преподавать, и ребёнок поёт, небольшой процент становится там прямо музыкантом, но для развития это хорошо, все понимают. Также рисование: есть предмет, краски всегда были, были карандаши, был педагог подготовленный, дети рисовали, тоже развиваются, правильно? Но кино почему не было в школе? Потому что действительно, было оборудование и всё остальное недоступно. А тут, получается, стало доступно, у нас у каждого телефон, и является синтезом вообще это направление — кино, там у нас и живопись, и музыка, там много, скажем так, даже профессий, которые мог бы выбрать себе ребёнок: это оператор, может монтировать, может рисовать художник, если это анимационный фильм. Получается, что есть такой вид интересной деятельности для ребёнка, но нет подготовленных педагогов, потому что те режиссёры, которые есть, они работают или на телевидении, или они умеют снимать, монтировать, но не могут преподавать это детям, именно вот в воспитательной части. И что мы сделали: первый год мы организовали фестиваль, и дети сами стали присылать нам всякие видео, стали работы нам присылать. Ну вот не совсем всякие, мы, конечно же, сделали положение о фестивале, и мы взяли за основу короткометражный фильм, кинопритчу, чтобы было понятно, что вот формат — это короткометражное кино и обязательно работа со смыслом. И дали им образцы — это сказки, притчи, истории, где есть уже мораль, потому что сложнее всего, наверное, это написать сценарий, а здесь мы как бы сразу из первого в десятый класс попадаем, когда даём им идею. Расскажу: мы берём часто притчи старца Паисия, например, вот о пчеле и мухе и говорим: «пролетает маленькая пчёлка над полем, ищет цветочки, встречает муху и говорит: «Я слышала, что здесь у нас есть цветы». Муха насупилась и говорит: «Я здесь ничего такого не видела, но я могу показать здесь и консервные банки, и где много мусора». И тут пролетала как раз пчёлка постарше, которая тоже там жила и говорит: «Удивительно! Я тоже столько лет здесь живу и летаю, но я могу показать, где гиацинты, где лилии, где множество цветов». «Так и люди делятся на две категории, — говорит старец Паисий, — одни во всём видят дурное, а другие во всём ищут хорошее и радость посылают». И мы начинаем обсуждать с детьми эту притчу, они говорят мораль, и мы говорим: «А давайте, мы на современный лад снимем историю?» Они говорят: «О, давайте! У нас тоже, например, в школе так бывает, вот там один мальчик, он ходит из школы в школу, ему всё плохо, куда не придёт, там драка, ещё что-то. А есть, наоборот, кто придёт и сразу с ним дружить хочется». И дети снимают такие современные истории, сами формулируя мысли и добродетели, которые получаются в ненавязчивой форме, в интересной их форме, потому что им нравится снимать, они это всё производят и транслируют на большую публику, потому что мы это выкладываем в соцсетях ещё и на портале нашем.
К. Лаврентьева
— Елена, смотрите, правильно ли я поняла: то есть дети в летние каникулы приезжают на площадку в Брянской области, началось всё с Брянской области, как бы отдыхать, и вы увидели, что они в телефонах все, что их интерес, он в зоне вот этих гаджетов находится, и вы адаптировали этот интерес, и, в общем, решили это всё дело пустить в пользу и начали снимать с ними кино как раз через вот эту их заинтересованность гаджетами?
Е. Бреднева
— Да, мы вот попробовали, организовали такой фестиваль, и они стали присылать нам эти притчи, эти истории, сказки в разных формах: и игровое кино, и анимационные фильмы, и репортажи, и мы поняли то, что они снимают, да, но хорошо бы в школе иметь такое тоже направление наряду с музыкой, с рисованием, даже с литературой, потому что сейчас больше дети смотрят даже, чем читают, поэтому надо это правильно доносить зрителю идею, и чтобы зритель смотрел это всё в коротком формате, и эту телеграмму, которую передаёт там ребёнок или взрослый, визуальная вот эта картинка, она была красивой, и мы поняли, что надо запускать всё-таки эти кинокружки. Так как педагогов нет, мы создали из этих режиссёров, нашли их по крупинке со всей России, которые именно могут работать с детьми, у которых свои там киностудии, у которых есть опыт, и которые хорошо снимают, монтируют и пишут сценарии. Мы их объединили в одну команду, прописали курсы. Значит, у нас сейчас три курса прописанных, то есть это по созданию игрового кино, анимационного — это отдельное, по созданию анимационных фильмов, 144 часа у нас идёт, мы выдаём удостоверение о повышении квалификации. И игровое кино, 72 академических часа. И разработали уже вот совсем недавно, наверное, год назад — по образовательному туризму, курс называется «Духовно-нравственное воспитание средствами историко-культурного туризма». Мы собрали такую команду режиссёров, сценаристов, педагогов и создали курс. Сейчас мы его преподаем в Московской духовной академии, и мы его утвердили ещё в нескольких институтах, даже я бы сказала, во многих, то есть это Московский педагогический государственный университет, это Российский государственный социальный университет, институты региональные тоже, развития и образования. Так как это направление было новое, таких курсов не было, мы сделали такой курс и утверждаем его успешно на базах разных университетов.
К. Лаврентьева
— А из чего он состоит? В чём его главная суть, этого курса?
Е. Бреднева
— У нас там идёт педагогическая часть, где и доктора наук, и как раз преподаватели Московского педагогического университета рассказывают, как взаимодействовать с детьми, учитывая их возрастные особенности. У нас ведут представители Синодального отдела отец Геннадий (Войтишко), Дарья Кочкина, в этом курсе они как раз тоже рассказывают свою часть, предмета тоже два ведут у нас. У нас большой блок именно по созданию видео, то есть у нас они изучают технологию съёмки, монтажа и написания сценария, потому что в основном, кто начинает вести кинокружки в школах, они уже педагоги, то есть вот как обсудить духовную часть, они в принципе знают, они всё равно ведут классные часы, они там, например, если это преподаватель или Закона Божия, или просто классный руководитель, для них это в помощь идёт, например, они хотят обсудить тему дружбы или какую-то добродетель — помощь ближнему, и они подбирают или первый вариант, как раньше было: смотришь кино и обсуждаешь — это старый формат, а так как сейчас дети сами снимают уже, мы предлагаем формат и учим этому формату, чтобы они говорили: «а давайте с вами снимем на эту тему дружбы», а чтобы снять фильм, надо написать сценарий, распределить роли, обсудить героев, поведение, и педагог грамотно, когда с ними обсуждает модель вот этих поведений, он выстраивает, ну, например, он знает, что есть хулиганистый Петя, и он хочет, чтобы он всё-таки научился не жадничать, к примеру, и он берёт сценарий и говорит: «а вот хорошо бы было ему вот так дать», и этот Петя проигрывает, и получает радость от того, что он даёт, например, он играет эту роль и получается, педагог в рамках таких съёмок, он детей подводит к правильной идее, к нашим добродетелям, которые мы изучаем, наши православные, там вера, надежда, любовь и так далее, то есть через действие, через проигрывание вот этих ролей. И вот образовательный туризм, который сейчас мы ведём, он включает следующие предметы: это экскурсионный метод освоения знаний, методика составления маршрута, разработка региональной программы историко-культурного туризма для детей, репортажная съёмка как средство усвоения экскурсионных программ, ну и технология монтажа и съёмки тоже. Почему мы начали ещё в поездках снимать — потому что это тоже оказалось одним из лучших способов, чтобы усвоил ребёнок экскурсию, потому что чаще всего там: «ну, вот стул Пушкина, стол там», он слушает, что-то запомнит, там высоту колокольни, вот я сколько раз была, не всегда вспомню даже её высоту, а когда ребёнку даётся задание снять репортаж, то есть у него своё интересное дело — снять репортаж, ему нужно составить вопросы, чтобы взять интервью, ему надо написать сценарий — это значит прочитать об этом месте, куда он едет, потом он это снимает, монтирует, и когда он показывает это на большую аудиторию, он несколько раз эту информацию пропускает через себя, и он это и запоминает, и проживает, и как личность, там же и командная работа, и он чувствует себя, действительно, творцом, то есть как взрослый, вот мы передачу ведём, рассказываем зрителю, а дети уже в юном возрасте начинают через фильмы тоже рассказывать свою историю, которую они хотят донести зрителю.
К. Лаврентьева
— В гостях у «Светлого вечера» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение», у микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Елена, а расскажите, пожалуйста, про вот эти поездки, я так понимаю, если они выделены в отдельный проект вашего преподавания Московской духовной академии, они выделены в отдельный курс, то это не просто паломнические поездки, которые знакомы и понятны более-менее всем, не просто какие-то туристические обзоры, а, наверное, в них есть ещё что-то очень важное, есть какая-то образовательная функция, о которой хотелось бы сейчас поговорить подробнее.
Е. Бреднева
— Да, ну вот у нас такая система: у нас курсы сами проходят в Московской духовной академии, мы выдаем удостоверение о повышении квалификации, но мы предлагаем ещё, кто хочет попрактиковаться, потому что курсы у нас онлайн, встречаемся мы в основном в конце, чтобы выдать удостоверение о повышении квалификации и проводим круглый стол тоже по этому направлению кинопедагогики и образовательного туризма. И это у нас, скажем так, параллельный проект ещё, то есть, пока мы это всё разрабатывали, у нас образовалось много площадок, куда можно выехать, это, например, Свято-Никольский Черноостровский монастырь в городе Малоярославец, вот у нас будет на осенних каникулах как раз туда поездка, я вот могу рассказать на примере этого замечательного места. Мы вообще, когда разрабатываем маршруты, мы смотрим, что в регионе исторического есть, какие достопримечательности, музеи, что связано с историей, и православные, потому что у нас наша история, естественно, связана неразрывно с православием. И приезжая вот в Малоярославец, мы посещаем Музей 1812 года, потому что это именно то место, где развернулся Наполеон со своей армией, там у нас и образовательный комплекс «Ильинские рубежи», мы там с детьми проводим спортивно-военную игру, мы взаимодействуем со спортивным клубом в городе Малоярославец, они приезжают, учат там и военному делу, то есть в игре дети ещё занимаются спортом, но, естественная составляющая, как я говорила, у нас — кино, у нас вся группа детей, она сразу делится, кто снимает, кто монтирует, кто пишет сценарий, то есть мы полностью снимаем все дни, и в конце поездки у нас кинопоказ всегда. У нас в Малоярославце будет проходить кинофестиваль «София», это тоже наш проект большой, он ежегодный, мы его проводим от фонда «Медиа просвещение» совместно со Свято-Никольским Черноостровским монастырём. Игумения Николая поддерживает этот проект, монастырь участвует, они нас принимают, расселяют, и у них есть замечательная и гостиница, и питание, кафе.
К. Лаврентьева
— К этому можно как-то присоединиться, если сейчас кто-то услышит и захочет как-то узнать подробнее?
Е. Бреднева
— Да, можно к этому присоединиться, у нас буквально сейчас записались тоже из Саратова, из Самары, туда приезжают из разных регионов педагоги, дети, родители, привозят свои фильмы, то есть если кто-то уже снимает. Если кто-то не снимает, у нас снимают обязательно там, потому что у нас там пять дней идёт программа, в первые четыре дня как раз идёт обучение съёмке, репортажной съёмки, и дети делятся на команды, то есть кто-то снимает игровое кино, кто постарше, а кто помладше, например, начальная школа, они снимают анимационные фильмы, им полепить, порисовать, они берут за основу притчу, сказку, и на этот сюжет делают раскадровку, то есть рисуют разных героев, лепят, снимают и озвучивают, это интересная такая тоже проектная игра. Кто постарше, вот они уже у нас монтируют, репортажи снимают, учатся задавать вопросы, у нас там блок по журналистике присутствует. Там ещё с нами в партнёрстве проводит Российский государственный социальный университет, у них там находится филиал его, то есть основной у нас в Москве, и как раз вот выпускницы приюта, там есть приют ещё на базе монастыря замечательный, и как раз выпускницы, кто желает, он идёт дальше учиться на журналистов у них вот такая система. И у них там есть киностудия на базе университета, они нам как раз предоставляют оборудование, кабинеты, и нам очень удобно вот так деток в рамках этой поездки делить на команды, у каждого свой кабинет, аппаратура, к нам приезжают режиссёры из разных регионов, которых мы знаем, которые замечательно работают с детьми, и мы снимаем с ними видео. Даже если без подготовки приезжает ребёнок, он к последнему дню уже на экране видит своё творчество, это немаловажно, чтобы сразу видеть результат. Награждаем всех, конечно, у нас все дети всегда с дипломами, со вкусными подарками, и получается вот такая насыщенная программа, то есть обучение, экскурсии и общение, у нас приезжают ребята, играют вечером на гитаре, у них такая добрая атмосфера, где можно поговорить как раз и о духовном, потому что во всех наших поездках всегда есть экскурсия, или в монастырь, например, обязательно будет по Свято-Никольскому Черноостровскому монастырю. Если мы выезжаем в Псков, то на базе Спасо-Елеазаровского монастыря мы проводили тоже наши программы, там есть игумения Мария, предоставляют они нам, там у них свой дом культуры, наверное, правильно назвать, который при монастыре находится, и тоже помогают нам с проживанием, питанием, и мы организовываем. Если это Псков, то, например, там музей «Ледовое побоище», то есть мы тоже берём какие-то исторические места, и даже вокруг этого мы снимаем часто фильмы, мультфильмы. Или вот, например, мы ездили летом в Мордовию, там проходило в честь Фёдора Ушакова мероприятие, день памяти его был, и как раз мы представили свой мультфильм, который сняли в Малоярославце, про Фёдора Ушакова, и там, конечно, все были в восторге, потому что туда приезжали разные военные училища, и они представляли спектакли, то есть на сцену выходили, мы говорим: «а ещё можно номинацию „кино“ сделать». Администрации, естественно, понравилось, они поддержали идею, поэтому вот мы приезжаем и снимаем. И ещё один важный момент хочу сказать, что в рамках этого курса по образовательному туризму наши участники курса, он идет полтора месяца, получают задание: в течение этого курса составить свой маршрут своего региона или деревни, города, который бы включал достопримечательности, храмы, что бы они хотели рассказать всей России. Они составляют этот маршрут, проводят экскурсию и снимают репортаж, то есть с помощью детей, берут школьников или где они работают, там воскресная школа, они снимают репортаж и нам его присылают. Мы это сейчас планируем выкладывать на нашем портале, мы ещё портал создали «Святые Online», от фонда «Медиа просвещение», там по направлению нас география России, и мы там выкладываем наши видео, и этими маршрутами могут пользоваться и из других регионов, например, школа в Курске хочет поехать и посмотреть Воронеж, а вот какой маршрут взять? Потому что, я помню, в Иерусалим мы полетели, и экскурсовод, там, если ты не знаешь православие, то понимаете, да? То есть это нужно быть уверенным в экскурсоводе или составить самому программу, если ты хочешь, чтобы дети услышали именно то, что надо. Поэтому, естественно, те площадки, локации для съёмок, которые мы выбираем, мы уже знаем экскурсоводов, как и что они скажут, для какой аудитории, потому что для детей это одно у них, один подход, для взрослых тоже, воцерковлённые, невоцерковлённые, это тоже надо всё понимать, учитывать эти особенности.
К. Мацан
— Дети иногда вообще раскрывают взрослым глаза на какие-то вещи, которые сами взрослые, может быть, никогда бы так не раскрыли бы. Вот я помню, когда в юности работал вожатым в детском лагере, мы тоже там смотрели кино, не снимали, хотя и снимали тоже, но у меня почему-то в памяти остался эпизод, когда мы смотрели кино, и решили мы, взрослые, так детям показать из любимого «Тот самый Мюнхгаузен» Марка Захарова. И я помню, что потом мы обсуждали, и один мальчик размышлял о последних кадрах фильма, когда, я напомню: Мюнхгаузена по сюжету, по идее, вот сейчас должны запихнуть в пушку и выстрелить им, чтобы он доказал, что он может на ядре полететь на Луну, мы понимаем, что, в общем-то, это всё метафора, что после такого не выживают, но вот кадр Мюнхгаузена заканчивается тем, что Мюнхгаузен по лестнице такой верёвочной лезет аккуратно вверх, ну вот якобы в эту пушку, но он лезет очень долго, и это в такую метафору превращается. И вот мне один мальчик лет 13-ти говорит: «Ну, вот как интересно, ведь он же может наверх полететь легко на ядре, но он выбирает путь усилия, потому что лезть вверх по верёвочной лестнице — это путь приложения усилий, он не выбирает лёгкий путь. Мюнхгаузен выбирает такой путь тяжёлый». Я никогда так об этом не думал, вот об этом эпизоде, хотя миллион раз его смотрел. И дети иногда неожиданно дают какой-то свой угол зрения. Наверняка у вас тоже множество историй о том, как дети, снимая, обсуждая будущий фильм или мультфильм, как-то так сумели на тему святого, добродетели посмотреть, что вас само это как-то заставило подумать: а ведь действительно, как интересно. Были такие примеры, можете привести?
Е. Бреднева
— Да, у нас много интересных разных случаев, вот вы сейчас рассказываете, да, это в принципе, мы первоначально когда с детьми общаемся, мы им даём первое знание — это по драматургии, и там как раз, если в сценарии не будет перипетий, не будет изменения героя, то это будет скучный фильм, есть же определенная такая вот, мы её называем «арка драматургическая». И всегда мы просто объясняем, на примере Колобка: вот есть у нас герой, и он бы сидел там на окошке, и, может быть, никуда не двигался, если бы что? И дети сразу понимают: если бы его не хотели съесть. Он понимает, что его хотят съесть, и вот появляется инициирующее событие, его заставляют двигаться, и всё по нарастающей, по нарастающей, он же не встречает сначала медведя и лису, ему потом бы неинтересен заяц был, поэтому он сначала он встречает зайчика, потом волка, и раскручивается. И всегда есть кульминация тоже, и мы всегда обсуждаем, конечно, с детьми — да, она может в фильме по-разному восприниматься абсолютно, кульминация, самый такой момент переживания в фильме, что будет дальше. Ну и в конце развязка — это изменение героя вот как раз. И дети, да, они по-разному подходят. Например, вот тоже одну из притч, мы за основу которую даём, расскажу вам её: один монах был в монастыре, который ни с кем ничем не делился, и его прозвали жадным. То есть, все обычно приносят там яблоки, детям раздают, деньги дают, и все раздают, а он нет. И вот когда этот монах умирает, к нему приходит там вся деревня. А монах говорит: «А что вы к нему пришли, что он такого сделал?» Они говорят: «Вы знаете, вот он нам вола купил, ещё что-то», то есть большие суммы он скапливал и помогал семьям конкретно, к нему, может быть, кто-то на исповедь ходил, и он знал, что ему нужно, и он вот покупал и дарил это. И мы говорим: в чём же мораль? И вот здесь дети тоже по-разному, кто-то говорит: «вот, осуждать нельзя, грех осуждения, и я хочу снять фильм, чтобы не осуждать». А кто-то говорит: «а я здесь вижу мораль: надо втайне свои дела делать». То есть здесь можно раскрыть какой-то момент, выбрать о чём-то смысл, и её снять уже на современный лад. Вот такие мы берём притчи, сказки и, взяв мораль, потому что нового ничего уже о добре и зле не придумаешь, мы все это знаем, с точки зрения духовной, вот есть жадность, её надо снять, чтобы её избежать, надо научиться жертвовать, и мы снимаем фильмы, как там жадный стал добрым и так далее.
К. Мацан
— Вернёмся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами в программе «Светлый вечер» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». В студии Кира Лаврентьева, я Константин Мацан. Не переключайтесь.
К. Лаврентьева
— Ещё раз здравствуйте, дорогие друзья! «Светлый вечер на Радио ВЕРА продолжается, напоминаем, что у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». У микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Так, Елена, это очень интересно, такая вот мораль воспитательная. А какие ещё поездки у вас были в вашей памяти самые яркие? О каких бы вы могли рассказать?
Е. Бреднева
— Мы сейчас вот приехали, последняя поездка наша была Валаам-Санкт-Петербург. Мы познакомились с замечательным игуменом Варлаамом, это на базе Свято-Троицкой Сергиевой пустыни, и этот монастырь восстанавливал Игнатий Брянчанинов. И у нас сейчас, когда мы там побывали, мы рассказали об этой поездке, и у нас очень много желающих туда прямо просят на каждые выходные: «давайте, давайте, давайте!» Вот поэтому сейчас, наверное, мы этот маршрут возьмём, будем туда тоже возить школьников.
К. Лаврентьева
— А как присоединиться? Как можно вас найти, о вас узнать?
Е. Бреднева
— Я контакты оставлю, у нас вся информация бывает на наших ресурсах: «Святые Online», это фонд «Медиа просвещение». Оформляем мы поездки: трансфер, питание, проживание через ООО «Гридница». А по проектам через нас, через «Медиа просвещение». И, соответственно, мы туда приезжаем и будем изучать, в том числе, Игнатия Брянчанинова, его труды, может быть, что-то также читать, что он писал, и с детьми на современный лад, скажем так, обсуждать и снимать простые вот эти их мысли. Как в Оптиной пустыни, например, мы когда приезжаем, у нас в Калужскую область маршрут, вот я говорила, и Малоярославец тоже в Калужской области, но мы выезжаем ещё и в Оптину пустынь, там в Музей космонавтики. Естественно, если мы выезжаем в Калужскую область, мы стараемся снимать фильмы, чтобы изучить именно святых и героев этой земли, например, там была Пелагея Брагина, которая в годы войны раненых у себя держала, и немец, придя, увидел там 18 человек, он ей поклонился и ушёл, вот был такой случай известный, и мы о нём сняли мультфильм замечательный, дети сами вырезали, делали фигурки, делали героев. Соответственно, когда мы в Оптиной пустыни, мы с ними говорим, читаем Оптинских старцев, говорим: «давайте снимем», и дети уже вдумываются — а как лучше это выразить? Они же это всё прочувствовали. Приезжая в Троице-Сергиеву лавру, мы там тоже проводили много раз фестивали, нам там даже город давал, и дворец Гагарина, то есть мы не только с Церковью, мы и с государством взаимодействуем, и с епархиями, когда в регион приезжаем, потому что всё-таки не только в рамках Церкви, но ещё много и школьников, которых хотелось бы тоже привлечь к нашим проектам, и они приходят, они участвуют, им очень нравится. Вот даже из Алтая приезжала одна команда, они приезжают на кинофестиваль, представляют свою работу и им предлагается ещё посетить храм. И они вот посетили, и потом мне Яна, знакомая говорит: «А я проходила всегда мимо храма, никогда не заходила, а сейчас, после вашей поездки вернулась, и вот зашла в свой в своём городе». То есть люди приобщаются, скажем так, к духовному через интересный такой формат, когда такая насыщенная программа в городе, они изучают историю, православие, дети у нас все радуются. Ну, какие ещё у нас? Ну, вот Санкт-Петербург из последних, потом Калужская область, Подмосковье. Сейчас, на этих выходных мы поедем в Борисоглебский монастырь, это в Аносино, тоже там интересная своя история, и мы будем снимать репортаж, посвящённый 200-летию монастыря. Там есть такое место — Тютчево, вот семья Тютчевых была, скажем так, у первоистоков создания монастыря. Это вот на этих выходных мы поедем, приедет там режиссёр наш, Павел Морозов, мы планируем снять репортаж.
К. Мацан
— Какой возраст детей?
Е. Бреднева
— Приезжает начальная школа, вот они с сопровождающими, у нас не как форма детского лагеря, потому что мы программу предоставляем, и у нас компания, которая помогает организовать, если надо, трансфер, питание, проживание. То есть они приезжают с сопровождающими, или с родителями, или с педагогами. Если это начальная школа, то вот я говорю то, что мы смотрим, чтобы это всё было им интересно, они снимают в основном мультфильмы. Если кто постарше, работа уже посерьёзнее.
К. Мацан
— То есть если, допустим, кто-то заинтересовался из наших слушателей, чтобы поехать, то это не просто вот как частное лицо вам звонишь, заполняешь заявку, едешь, а должна быть какая-то группа организованная, там от школы или как-то вот коллектив родителей?
Е. Бреднева
— Нет, они могут и сами приехать. Вот у нас будет Малоярославец, мы им организуем приезд. И родители приезжают с детьми, у нас даже с маленькими детьми приезжают, например, двое-трое детей в семье, и чтобы старшие участвовали в смене, учились снимать, посещали экскурсии, а мама, с ребёнком просто, например, гуляет, где-то присоединяется, ребенок маленький, двух-трёхлетний, он где-то и полепить может, просто она с ним может там подойти, отойти, то есть семейные такие поездки.
К. Лаврентьева
— Но требование такое, что у ребёнка должен быть гаджет, я так понимаю, телефон?
Е. Бреднева
— Не обязательно. У нас командная работа, вот, например, сейчас Павел приедет, у нас выезд будет в Борисоглебский монастырь, там для воскресной школы, они попросили приехать, их обучить, чтобы тоже, может быть, запустить это направление у себя, чтобы снимать в воскресной школе фильмы, мультики делать, их присылать на фестивали. И мы приезжаем, чтобы в практике с режиссёром, с их детьми, их родителями снять вот такой репортаж и подарить монастырю к 200-летию.
К. Лаврентьева
— Как интересно.
Е. Бреднева
— И они там приходят и с маленькими, и постарше.
К. Лаврентьева
— А есть такое, что ребёнок приезжает, например, вообще ничего не зная о церкви, ничего не зная о храме, но присоединяется к такой поездке, и вот в течение поездки, съёмок он знакомится таким образом?
Е. Бреднева
— Конечно! Он ещё там больше всех говорит о храме. Отвечу на вопрос: у нас вот приезжает Павел, и он привозит несколько камер, и мы их делим на команды, то есть не каждому нужен телефон. А когда у нас идёт именно практическая часть, когда мы вместе, они получают задания, то есть у каждой команды обязательно должен быть оператор, мы распределяемся, и мы сопровождаем, то есть режиссёр, например, на команде там, или одну, или две команды курирует, говорит, как снять правильно планы, потому что планы есть крупные, средние, и как правильно это соединить. И они прямо в практике, им не скучно, как вот в киношколах часто бывало, ты год или два только лекции слушаешь, а потом только тебе камеру дадут, вот у нас нет, у нас, так как дети все уже и так снимают, мы говорим: давайте снимать. Но когда, например, экскурсия, они получают задания снять, если для наших соцсетей «Святые Online», мы им говорим формат, например: надо нам вертикально, до минуты. И они, вот в Петербург мы выезжали, музей Пушкина посещали, и каждый делает на свой телефон, потому что здесь уже не командная, чтобы экскурсоводу не мешать, когда они получают индивидуальные задания, то могут уже на свои телефончики поснимать. Если у кого-то нет, то мама ему даст или преподаватель, или мы, а так в основном командная работа.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно. Но это такая история, как, знаете, если ребёнок чрезмерно увлекается гаджетами — отдайте его на курсы программистов, там нужно столько писать вот эти коды, что он очень устает от экрана, и у него нет сил в оставшееся время опять сидеть в телефоне, потому что очень устает нервная система, глаза, пальцы, и, в общем-то, хочется отдохнуть. А тут получается, что ты фильм снимаешь, и ты и так уже вот эту потребность покопаться, понажимать кнопочки, ты уже как-то реализуешь, ещё и с пользой, то есть пока ты снимаешь, ты же запоминаешь очень то, что тебе говорят, ты сам ретранслируешь, соответственно, всю услышанную информацию.
Е. Бреднева
— На 80 процентов больше запоминаешь это по статистике в педагогике, а когда ты сам об этом говоришь, тогда и усваиваешь. Ну, вот о педагогах ещё тогда хочу сказать, о детях поговорили, вот как они могут развиться, пройдя наши курсы. У нас педагоги, которые прошли курсы, они в своих регионах уже запустили тоже, кто-то кинофестиваль, кто-то киношколу. Бывает разное даже по характеру, например, они закончили, направление интересное, потому что по работе с детьми именно духовно-нравственное воспитание — это один из лучших, вот сколько мы взаимодействуем со школами, с детьми работаем, потому что, когда спрашиваешь: «кто будет снимать фильм?», все руки поднимают из детей. Ну и всё, и педагог грамотный начинает обсуждать уже темы, добродетели и прочее. И вот у нас, например, Катя из города Воронеж, закончила Московскую духовную академию и сейчас разработала свой маршрут по Воронежу, и буквально уже к ней записываются люди. Вот у нас будет первый пилотный, планируем, может быть, через неделю или через две, к ней выезд. Она составила, там и собор кафедральный, там же много, и Митрофан Воронежский, а если мы на микроавтобусе, то к Тихону Задонскому можно заехать. Ну и, естественно, для детей «Петровские корабли», шикарный интерактивный музей, то есть они будут снимать историю, опять же, и православие. И там она на месте уже договаривается, где расселить, покормить, чтобы это всё было по нормам. Вот к ней поедет первая группа такая. Катя запустила ещё по анимации курс, ее сразу и школы стали приглашать, потому что это востребованное направление не только для воскресных школ, а ещё и для школ, чтобы там запускать кинокружки. И люди даже готовы это оплачивать, то есть для педагога, который немного даже получает, для него это может быть как дополнительная работа, потому что, набрав десять человек в школе, он может раз в неделю вести этот кинокружок, и у него очень хороший может быть заработок, это плюс педагогу в помощь. И кто у нас не научился, не то чтобы не научился, вот научился он снимать и монтировать, говорит: «классное направление, я у себя сделаю региональный фестиваль». И он начинает взаимодействовать у себя уже, например, вот сейчас из Саратова ко мне приезжали, у них там новая епархия образовалась, и вот владыка их направил на повышение квалификации, на наш обучающий курс, они приезжали в Валаам, в Санкт-Петербург, и они приедут ещё в Малоярославец. Мы их ещё поддерживаем, мы им будем торжественно вручать анимационную студию, с камерой, на которой они работают, так уже мы очень многих наградили в областях, то есть кто хочет развиваться, мы как-то тоже их поддерживаем. И вот сейчас они приедут, уже привезут фильм свой, представят в Малоярославце и получат такую от нас анимационную студию, это «Сиреневая мультстудия», наши партнёры, Дмитрий Шубин тоже нам помогает награждать этих педагогов. И они хотят дальше сделать свой, может быть, фестиваль, маршрут разработать, и также мы будем выкладывать, пожалуйста, можно вот Саратов, там тоже очень красивые места. И так вот, кто выпускается, кто подключается к этому, он у себя в регионе начинает развивать эту деятельность — или фестиваль, или образовательный маршрут, или просто пойдёт в школу учителем работать, а вокруг него тоже образуются люди и вот это направление. Недавно из Алтая мне позвонила выпускница, они взяли грант сейчас, вот их поддержали, Движение первых«, первый раз грант сейчас давали, вот это наши выпускники, очень приятно, им дали миллион, и они уже покупают оборудование, это ещё поддерживается и государством, и есть грант «Православная инициатива», тоже это направление поддерживает. Поэтому это будет и педагогам, и родителям интересно, я думаю, будут развивать у себя на базе школ, воскресных школ.
К. Мацан
— Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» сегодня с нами в программе «Светлый вечер». А были ли случаи, когда ребёнок, погрузившись в такую кинематографическую деятельность, для себя выбирал бы потом профессию кинематографиста? Всё, ребёнок решил, что он будет режиссёром, оператором. Спрашиваю, потому что, с одной стороны, это здорово, когда ребёнок чем-то загорается и начинает о чем-то мечтать, например, о профессии режиссёра. С другой стороны, мы всё знаем, насколько этот мир творческих профессий зыбок, ненадёжен, связан с искушениями и, в общем, единицы на самом деле там по-настоящему могут чего-то добиться и пройти вот так вот с счастьем этот путь. Кто-то разочаровывается, кто-то так вечно мечтает о большой карьере в киноиндустрии, например, но так ничего и не получается, не потому что человек не талантлив, просто потому что разная конъюнктура. Как вы на это смотрите? Есть ли перед вами какая-то ответственность, если угодно, за то, что человек увлечётся творческим делом и потом и жизнь свою в эту область направит?
Е. Бреднева
— Как говорится, наше дело сеять, а взращивать будет Господь. Всё-таки мы больше о смыслах, и когда мы создавали вот это кинонаправление, мы в первую и единственную очередь были педагоги и думали о педагогике, и мы взяли этот инструмент именно как средство воспитания детей. А если кто-то из них будет, у нас были такие случаи, вот в Сочи был случай, я привожу этот пример часто, когда девочка, школьница, прислала несколько фильмов, но направление их было: готы, в черном, такого направления очень много снимают дети, которые, конечно, на фестиваль не пойдут. Но среди пяти фильмов, которые она прислала, был один со смыслом, он о том, как мальчику нравилась девочка, и он всё под неё подстраивался, и прической, и всем, а она не обращала внимания. А потом он встал с собой, и она его заметила. Он стал с собой и подумал: ну, не нужен я ей и не нужен. Стал собой, и вот просто идёт, и всё. И там такая развязка, что девушка подходит к нему и знакомится на такой, на доброй ноте там. Концовка очень-очень хорошо снята была, прямо вот талант. И мы в зимнем театре награждали, помню, детишек, и она пришла вся такая, преобразилась.
К. Мацан
— Гот стал человеком.
Е. Бреднева
— Ну, чтобы не обидеть это направление... Но она изменилась, преобразилась, был вид один, стал другой — в платье, красивая девушка. И мне потом говорили, она поступила как раз на режиссёрский, по-моему, даже в Москву. Это я к чему говорю — к тому, что нужна мотивация, понимаете? Ты можешь снимать и выкладывать там абы что, чтобы себя как-то проявить, и это идёт всё во вред, часто даже в плачевные случаи, а можно, наоборот, сказать: «да, ребят, давайте, вот у нас фестиваль, мы там наградим вас, можете поехать потом отдохнуть, повысить свой уровень с режиссёрами», и мы награждаем ребят, награждаем педагогов, и они вот так вот приходят, меняются, выходят на сцену. Поэтому мы ищем площадки, взаимодействуем с органами власти, нам предоставляют площадки, чтобы детей наградить, чтобы они чувствовали, что надо снимать позитивное, доброе, мы стараемся вот в этом направлении идти.
К. Мацан
— А есть ли такая у педагогов, не знаю, проблема или не проблема, связанная, собственно, с требованиями к художественному уровню того, что снимается? Я объясню, о чём спрашиваю: с одной стороны, я понимаю, тоже имея какой-то опыт преподавания в детском лагере, допустим, мы кино снимали, музыку писали, монтировали, снимали всё-всё-всё, и есть две крайности: одна крайность, когда ты, как педагог, в общем, восхищаешься, умиляешься, даёшь зелёный свет всему, что ребёнок делает, просто потому, что он это делает, это прекрасно. Но показывать это потом далеко не всегда станешь, потому что это очень просто, это иногда плохо, но ребёнок постарался, во всяком случае. Другая крайность — это чтобы сделать прямо хорошо и педагогу было не стыдно, тогда многое нужно делать самому. Я понимаю, что очень часто в таких профессиях, как журналистика, режиссура, во взрослой жизни обучение какое — «сиди рядом, смотри, что я делаю, через полгода начнёшь делать сам» и так далее. И вот тут педагог должен искать какой-то баланс, чтобы, с одной стороны, это было всё-таки не его произведение, а ребёнка, но чтобы оно было художественно качественное. Какие здесь лайфхаки есть?
Е. Бреднева
— Это примерно точно так же, как с уроками рисования и музыки: ребёнок приходит на кружок в школу рисовать, сначала у него не будет сразу качественный рисунок, и он не должен смотреть год, как рисует учитель, вы согласны, да? Ему нужно самому рисовать, пробовать, ошибаться, учитель должен подправлять там линии. Сначала это будет школьная выставка, потом уже, может быть, какой-то районный, потом фестиваль. Абсолютно то же самое и с кино у нас. Когда мы только запустили, проводили круглые столы, и я помню, там великие режиссёры, кто-то сначала там смотрел и думал: что это тут в наше вторглись, что из кино будет?! А мы объясняем: нет, дети должны развиваться, они уже снимают, и мы должны им помочь, они будут делать ошибки, мы им говорим, как планы снимать, как сценарии писать, сначала они составляют простые сценарии, школьные. У нас очень много школьных кинофестивалей проходит. Вот мы, на примере сейчас скажу: гимназия Александра Невского, она очень большая, может быть, даже одна из самых больших, в Нижнем Новгороде, известная, мы два раза к ним приезжали, провели курсы для педагогов и родителей, и дети присутствовали, и сразу тоже в практику. Трёхдневный такой актив был, то есть преподаем, сразу раздаём камеры и снимаем. Они до сих пор, уже несколько лет прошло, они уже в международных фестивалях участвуют. А первый год был, конечно... То есть они поняли, как планами, как звук, где-то ошибка, потом звонят, какую камеру купить, какую петличку. Сейчас они мне звонят, присылают фильмы уже очень высокого уровня, если я не ошибаюсь, участвуют в международных фестивалях, им дипломы приходят, и у них ежегодно приходит владыка, тоже их награждает. Этот проект они внедрили в программу, каждый класс, с 1-го по 11-й, снимает фильмы. И они говорят: у нас такой прямо активный период лета, мы уже думаем, что мы будем снимать, уже интересно. Это командная работа, они год там снимают, думают, каждый класс, и в мае, к Пасхе, по-моему, приурочен фестиваль, они представляют эти работы. Поэтому здесь это как кинокружок, мы не на телевидении представляем эти работы, чтобы конкурировать с великими режиссёрами, нет. Оно должно быть и как киноискусство, мы должны смотреть образцы, и дай Бог, чтобы снимались хорошие фильмы, и дети их будут смотреть, да, но это как композитор, и ребёнок, когда он приходит, он же не умеет сразу петь и играть, он учится постепенно. Так и здесь, это школьный кинокружок, кто-то из них станет, может быть, какой-то процент режиссёром, сценаристом, а кто-то просто свободное время потратит с пользой. Понимаете, педагог через вот это творчество, просто с ним поговорит, может быть, на какую-то тему. У нас даже было в одном городе, когда мы снимали, пример приведу: мы разбились на команды и пошли снимать по темам, и вот у одной из команд была тема буллинга, то есть отношений в классе. И потом, на следующий день, когда представляли свои работы, педагоги и родители говорят: «если бы мы вчера не снимали этот фильм, мы не знаем, что было бы», там это очень нужно было... Они со слезами на глазах, как сейчас помню, говорят, что «вчера мы разрешили такую важную проблему», и дети стали говорить, когда писали сценарий, на такие темы, и получилось, что они разрешили очень важную проблему отношений в классе, снимая просто вот по этой теме фильм, понимаете, да?
К. Лаврентьева
— Да, это важно.
Е. Бреднева
— Поэтому кино — это очень сильное такое средство. Сейчас для детей запускаются всякие соблазны, которые идут им в пагубу, в интернете очень много этих программ, игр, которые на разрушение идут, и надо, обязательно педагогу включаться, чтобы спасти их свободное время, занять позитивным, чтобы они снимали и как можно больше вот такого доброго выкладывали, поэтому мы вот по этой части, а не для того, чтобы их сделать великими режиссёрами. Если они захотят, они пойдут, мы им скажем, что есть ВГИК, есть ещё там замечательные, там туда-туда-туда. Но мы всё-таки боремся за свободное время, чтобы дети снимали позитивное, доброе, и воспитательный момент вот этот присутствовал, поэтому мы работаем с педагогами.
К. Мацан
— Спасибо огромное за нашу сегодняшнюю беседу. Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» была Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Давайте под занавес беседы ещё раз напомним, где вас искать, вот тем, кто сейчас заинтересовался, на какой сайт заходить и что делать — «Святые Online», да?
Е. Бреднева
— Да. И вы также можете присылать нам туда и видео мы размещаем. У нас есть молодёжная редакция, это студенты МГУ, МГИМО, тоже мы с ними выезжаем, вот недавно проводили круглый стол с владыкой Московской духовной академии, в Общественной палате, то есть у нас есть на любой возраст. Приезжайте и с маленькими детьми, и с детьми постарше, и со студентами, у нас очень хорошая, добрая атмосфера, программы, поездки.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно, спасибо большое.
К. Мацан
— Спасибо огромное. Кира Лаврентьев и я, Константин Мацан, были в студии вместе с вами. До свидания, до новых встреч на волнах Радио ВЕРА.
К. Лаврентьева
— Всего хорошего.
Е. Бреднева
— До свидания.
Все выпуски программы Светлый вечер
- «Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
- «Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
- «Смыслы Страстной седмицы». Прот. Павел Великанов
Все выпуски программы Светлый вечер
«Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
У нас в гостях была ученый секретарь государственного музея архитектуры имени А. В. Щусева Юлия Ратомская.
Мы говорили об истории фресок некогда затопленного Макарьева Свято-Троицкого мужского монастыря в Калязине, о том, как они были сохранены и где их можно увидеть сейчас.