Недавно случилось редкое событие: поучительная книга, написанная монахом, вышла в светском издательстве. Её название – из богослужебных книг, оно римского корня: «Кампан». То есть – церковный колокол. Жанр книги – сказы и сказки.
…Мне очень нравится, что у автора, игумена Варлаама (Борина), бывшего математика и биолога, был такой период его мирской жизни, когда в своем научном институте он занимался – цитирую – «структурным распознаванием образов».
Почему нравится? Да потому, что читателю книги «Кампан» придется, условно говоря, заниматься тем же самым, но уже на духовном уровне. Вот, как в сказке про губку – ту, которой моют посуду. Ох, как много искушений претерпела эта героиня в стремлении к личной чистоте и внутреннему миру. Да и к внешнему – тоже.
«…И действительно, за свою недолгую, но активную жизнь в борьбе за чистоту, Губка заметила, что все по-разному относились к ней. Одни, попользовавшись, бросали, забыв даже сполоснуть. Другие, наспех выжав, откладывали и забывали о её существовании. И только одна Добрая Хозяйка всегда отмывала её: намыливала, потом открывала побольше кран, переворачивала под сильной струёй, чтобы прочистить все поры, и тщательно отжимала.
Губка не стала избегать других, менее заботливых рук. Но теперь всем своим существом стремилась к Доброй Хозяйке. И чем больше стремилась, тем чаще оказывалась в добрых руках и тем благодатнее становилось у неё на душе».
Окончание сказки игумена Варлаама «Губка» нам читала Татьяна Князева.
Один детский писатель, говоря со мной об этой книге, насыщенной говорящими, думающими вещами, растениями и зверьём, ассоциативно вспомнил об авторе «Стойкого оловянного солдатика» и «Гадкого утёнка». Однако представьте, что автор «Кампана» Андерсена вообще …не читал, – ни в детстве, ни в зрелые свои годы, когда параллельно науке, написал и напечатал несколько обычных рассказов.
Почему Господь устроил так, что бывший ученый, ставший священником, а затем монахом и настоятелем монастыря, понемногу стал писать сказки и сказы, которые могут быть полезны душе отрока и взрослого человека – конечно, тайна. Часть этой тайны живёт в душе автора, годами искавшего ответ на самый главный вопрос: для чего он создан, к чему призван. Вот, как в любимой мною сказке о неприкаянном сверчке, который к концу своей жизни узнал, наконец, о Музыке. Не о той, которую он иногда умел извлекать из своей заброшенной скрипки, о другой, о Божественной.
Послушаем в чтении Владимира Спектора финал этой сказки – как раз о музыке.
«…она влекла его, возносила на те незримые высоты, с которых сошла сама. Она преображала его, и как всякий, слышавший ее, не мог оставаться жителем лишь дольнего мира, но уже принадлежал горнему, так и сверчок не знал, где он пребывает: все еще на земле или уже на небесах.
А музыка звучала и звучала. Она звучала не только в душе сверчка. Она заполнила весь мир, который исчез для сверчка, и весь мир был – одна музыка. Сверчок растворился с миром, полностью потеряв себя, свою жизнь и даже саму свою душу. Его душа поглотилась музыкой, и для нее наступило уже само бессмертие».
Отвечая когда-то на вопрос журнала «Фома» об особенностях христианской сказки (сборника «Кампан» тогда ещё не было) отец Варлаам заметил, что само её чтение может оказаться молитвенным деланием, возвещая движение к внутреннему преображению человека.
…На прощание проговорюсь, что Кампан был поначалу корабельным колоколом – под названием рында. Он пережил своё судёнышко и доживал век на ремонтном заводе, пока туда не приехал человек в черной одежде, но со светлым лицом. Это был священник, который искал колокол для своего храма. Кампан переехал в церковную звонницу и зажил новой жизнью.
«Белые птицы»
Белые голуби в чистом весеннем небе — это очень поэтично. «На волю птичку выпускаю...» — писал Пушкин о празднике Благовещения. Однажды в Екатеринбурге я видела, как епископ открывал после праздничной службы большую клетку — и стая белоснежных птиц ринулась в небеса...
Но сейчас я живу в Переславле-Залесском, чудесном старинном городе, где сам воздух, кажется, пропитан православными традициями — однако птиц на Благовещение из клеток не выпускают. В конце утренней службы в храме на самом берегу Плещеева озера батюшка обращается к нам с проповедью. Он рассказывает о благой вести, что принёс Деве Марии Архангел Гавриил, о смирении Марии перед этой вестью, а значит — перед Богом, о грядущем Спасителе. И вот мы выходим из храма к озеру — в полной уверенности, что Господь любит каждого из нас, если пришёл в наш грешный мир. Жаль только, что птиц здесь не выпускают...
Мои размышления прерывают... птицы! Я замечаю вдруг стаю, что кружит над ледяной озёрной гладью. Неужели чайки вернулись? Нет, им рано. Пригляделась — да это голуби! Белые-белые! Откуда они? Может, из ближайшей голубятни — я знаю, тут есть недалеко... А впрочем, какая разница! Они кружат над нами — белые птицы, знак наших надежд и любви Господней. И в этом — высшая поэзия.
Все выпуски программы Утро в прозе
Тайная вечеря – первая Пасха
Первой Пасхой христиан была Тайная Вечеря — та Пасха, которую праздновал Сам Иисус Христос в Иерусалиме накануне Своего ареста и казни. Праздник еврейского народа в воспоминание об освобождении его из египетского рабства стал тогда на Тайной Вечери преддверием крестной смерти Сына Божьего.
Наверно, ученики Христа искренне удивлялись тому, что праздник столь разительно отличается от той традиционной еврейской Пасхи, ведь были изменены ее установления.
Во-первых, Учитель праздновал Пасху в чужом доме, а ее полагалось праздновать обязательно в своем узком семейном кругу.
Согласно установленному древнему ритуалу, Пасху ели стоя и будучи готовыми к дороге — то есть одетыми и подпоясанными, с посохом в руке. Так полагалось в память о спешном бегстве евреев из Египта. В Евангелии же сказано, что «настал час, Он возлёг, и двенадцать Апостолов с Ним». Господь и Его ученики возлегли, не как рабы, а как свободные люди. И куда-то торопиться ради спасения им уже было не нужно, ведь Спаситель — с ними.
И вот Господь, как сказано в Евангелии, «взяв чашу и благодарив, сказал: приимите её и разделите между собою, ибо сказываю вам, что не буду пить от плода виноградного, доколе не придёт Царствие Божие. И, взяв хлеб и благодарив, преломил и подал им, говоря: сие есть тело Моё, которое за вас предаётся; сие творите в Моё воспоминание. Также и чашу после вечери, говоря: сия чаша есть Новый Завет в Моей крови, которая за вас проливается». Так Господь устанавливает великое таинство будущей Церкви — евхаристию. Учеников же в те минуты, может быть, больше всего удивило то, что хлеб для Пасхи выбран квасный, дрожжевой — вовсе не тот, пресный, который положено есть на Пасху.
Первую Новозаветную Пасху Спаситель совершал по-новому. И смысл ее был направлен уже не в прошлое, а в будущее, ко Второму Пришествию Христа. И особое спокойствие, торжественная неторопливость, с которой, несмотря на присутствие на трапезе предателя Иуды, совершалась первая христианская Пасха, свидетельствовала о том, что народ Христов — это уже не рабы земного царя, от которого надо бежать ночью, а Царство Божие — не дальняя земля за горами. Царство Божие — внутри нас.
2 мая. О духовном смысле Омовения ног Христом апостолам
Сегодня 2 мая. Церковь вспоминает Омовение ног Христом апостолам.
О духовном смысле этого события, — протоиерей Владимир Кашлюк.