В заповеди "Возлюби ближнего как самого себя" меня всегда интересовала вторая ее половина. "Возлюби как самого себя" - значит, изначально мы должны полюбить самих себя? Чтобы потом уже, по аналогии, полюбить тех, кто рядом - своих ближних. А как это - полюбить самого себя?- я давно задаюсь этим совершенно детским вопросом.
Есть у меня знакомая -- очень славная, симпатичная девушка: общительная, неглупая. Однажды она поразила меня случайным откровением: оказывается, она терпеть себя не может. Ненавидит свою внешность, свой характер, свой смех и привычки. Вот просто не переносит того человека, которого каждое утро видит в своём зеркале.
Мне кажется, что русский человек особенно склонен к самоедству и самобичеванию. Все эти вечно рефлексирующие раскольниковы, печорины и пьеры безуховы уже прочно укоренены в нашем подсознании, стали неотъемлимой частью нашего менталитета. А когда разбираешься в себе достаточно продолжительное время, заглядываешь в самые темные подвалы своего "я", очень часто начинаешь преувеличивать свои недостатки и с отвращением смотреть на себя.
Почему-то такое самоуничижение часто путают со смирением, свойственным святым. Хотя унижение себя, столь свойственное некоторым из нас, совершенно не равно истинному смирению. Истинное смирение -- это не надеяться на свои силы, а только на Божью милость. Сказать легко, а сделать очень трудно.
Ведь когда святой подвижник говорит о себе "я хуже всех", он говорит так от того, что он чувствует постоянное присутствие Божье. По сравнению с совершенным и сияющим как солнце Богом человек действительно ощущает себя гробом, набитым нечистотами. Но такой взгляд имеет смысл лишь тогда, когда милость Божья покрывает все наши грехи, когда мы чувствуем, что наши немощи взяты на Себя Тем, Кто за нас умер. Когда же мы только истязаем себя зрением своих недостатков - настоящих и мнимых -- единственное, чего мы можем достичь: распаления своих ран и впадения в отчаянье и уныние.
Так как же добиться адекватной и здоровой самооценки? Как пройти между самоунижением и самовлюбленностью?
Прежде всего, нужно понимать разницу между самобичеванием и покаянием. В идеале покаяние должно быть постоянным, как и молитва. В покаянии кроме осознания греха всегда есть надежда и вера, есть дерзание на Божью милость. В самобичевании же нет никаких светлых сторон, из него лишь один приемлемый выход -- переложить вину за свои недостатки на кого-нибудь другого: на папу с мамой или на злой быт, который заел. Из покаяния выход совсем другой -- в общение с Богом, через Его прощение, милость и любовь.
Мне кажется, возлюби самого себя -- такая же непростая заповедь, как и возлюби ближнего своего. Очень непросто любить в себе образ Божий, а не раздутое иллюзиями собственное эго. Мне очень нравится такая фраза: "Любить человека - это видеть его таким, каким он может быть, и делать все, чтобы он таким стал". В полной мере это определение можно отнести к верной и достойной любви к тому человеку, которым являюсь я сама.
«Белые птицы»
Белые голуби в чистом весеннем небе — это очень поэтично. «На волю птичку выпускаю...» — писал Пушкин о празднике Благовещения. Однажды в Екатеринбурге я видела, как епископ открывал после праздничной службы большую клетку — и стая белоснежных птиц ринулась в небеса...
Но сейчас я живу в Переславле-Залесском, чудесном старинном городе, где сам воздух, кажется, пропитан православными традициями — однако птиц на Благовещение из клеток не выпускают. В конце утренней службы в храме на самом берегу Плещеева озера батюшка обращается к нам с проповедью. Он рассказывает о благой вести, что принёс Деве Марии Архангел Гавриил, о смирении Марии перед этой вестью, а значит — перед Богом, о грядущем Спасителе. И вот мы выходим из храма к озеру — в полной уверенности, что Господь любит каждого из нас, если пришёл в наш грешный мир. Жаль только, что птиц здесь не выпускают...
Мои размышления прерывают... птицы! Я замечаю вдруг стаю, что кружит над ледяной озёрной гладью. Неужели чайки вернулись? Нет, им рано. Пригляделась — да это голуби! Белые-белые! Откуда они? Может, из ближайшей голубятни — я знаю, тут есть недалеко... А впрочем, какая разница! Они кружат над нами — белые птицы, знак наших надежд и любви Господней. И в этом — высшая поэзия.
Все выпуски программы Утро в прозе
Тайная вечеря – первая Пасха
Первой Пасхой христиан была Тайная Вечеря — та Пасха, которую праздновал Сам Иисус Христос в Иерусалиме накануне Своего ареста и казни. Праздник еврейского народа в воспоминание об освобождении его из египетского рабства стал тогда на Тайной Вечери преддверием крестной смерти Сына Божьего.
Наверно, ученики Христа искренне удивлялись тому, что праздник столь разительно отличается от той традиционной еврейской Пасхи, ведь были изменены ее установления.
Во-первых, Учитель праздновал Пасху в чужом доме, а ее полагалось праздновать обязательно в своем узком семейном кругу.
Согласно установленному древнему ритуалу, Пасху ели стоя и будучи готовыми к дороге — то есть одетыми и подпоясанными, с посохом в руке. Так полагалось в память о спешном бегстве евреев из Египта. В Евангелии же сказано, что «настал час, Он возлёг, и двенадцать Апостолов с Ним». Господь и Его ученики возлегли, не как рабы, а как свободные люди. И куда-то торопиться ради спасения им уже было не нужно, ведь Спаситель — с ними.
И вот Господь, как сказано в Евангелии, «взяв чашу и благодарив, сказал: приимите её и разделите между собою, ибо сказываю вам, что не буду пить от плода виноградного, доколе не придёт Царствие Божие. И, взяв хлеб и благодарив, преломил и подал им, говоря: сие есть тело Моё, которое за вас предаётся; сие творите в Моё воспоминание. Также и чашу после вечери, говоря: сия чаша есть Новый Завет в Моей крови, которая за вас проливается». Так Господь устанавливает великое таинство будущей Церкви — евхаристию. Учеников же в те минуты, может быть, больше всего удивило то, что хлеб для Пасхи выбран квасный, дрожжевой — вовсе не тот, пресный, который положено есть на Пасху.
Первую Новозаветную Пасху Спаситель совершал по-новому. И смысл ее был направлен уже не в прошлое, а в будущее, ко Второму Пришествию Христа. И особое спокойствие, торжественная неторопливость, с которой, несмотря на присутствие на трапезе предателя Иуды, совершалась первая христианская Пасха, свидетельствовала о том, что народ Христов — это уже не рабы земного царя, от которого надо бежать ночью, а Царство Божие — не дальняя земля за горами. Царство Божие — внутри нас.
2 мая. О духовном смысле Омовения ног Христом апостолам
Сегодня 2 мая. Церковь вспоминает Омовение ног Христом апостолам.
О духовном смысле этого события, — протоиерей Владимир Кашлюк.