Гостем программы "Светлый вечер" был настоятель храма Святых Новомучеников и исповедников Российских в Бутове протоиерей Кирилл Каледа.
Накануне дня памяти Бутовских Новомучеников мы говорили о людях, пострадавших на Бутовском полигоне в годы советских репрессий, об их судьбах, о прославленных мучениках и о ежегодном Патриаршем богослужении под открытым небом в день их памяти.
______________________________________
В. Емельянов
— Здравствуйте, это программа «Светлый вечер» на радио «Вера». В студии Владимир Емельянов.
А. Пичугин
— Алексей Пичугин. Здравствуйте!
В. Емельянов
— 21 мая, в субботу предстоящую, предстоятель Русской Православной Церкви по традиции возглавит служение Божественной Литургии под открытым небом на Бутовском полигоне близ Храма новомучеников и исповедников российских. Вообще, в настоящее время известно около тысячи человек, расстрелянных на Бутовском полигоне за исповедование православной веры. Вот, скажем, 10 лет назад 250 из них были канонизированы. И что поразительно, на территории России нет другого места, где почивали бы мощи такого многочисленного собора святых.
А. Пичугин
— Это только вот православные люди, да? А сколько там людей погибло просто в годы репрессий и гонений, в 30-е годы — это вообще, наверное, не поддается никакому исчислению. Ну, по крайней мере, сейчас.
В. Емельянов
— Поговорить об этом мы пригласили к нам в студию протоиерея Кирилла Каледу, настоятеля Храма святых новомучеников и исповедников российских в Бутове. Здравствуйте, отец Кирилл!
Протоиерей К. Каледа
— Здравствуйте, дорогие! Здравствуйте, дорогие радиослушатели! Христос Воскресе!
А. Пичугин
— Воистину Воскресе!
В. Емельянов
— Воистину Воскресе!
В. Емельянов
— Вот странно, что только Бутовский полигон (о чем я сказал в самом начале), и нет другого места на территории нашей страны. Может быть, у меня информация не верна — неужели нигде больше нет, действительно…
Протоиерей К. Каледа
— Ну…
В. Емельянов
—…Мест памяти погибших людей?
Протоиерей К. Каледа
— Нет, конечно, подобные места памяти есть практически у каждого большого областного города. И в Питере это Левашово, около Орла это Медведцевский лес и так далее.
А. Пичугин
— Катынь легендарная в Смоленске.
Протоиерей К. Каледа
— Катынь легендарная в Смоленске.
А. Пичугин
— Кстати, соседи наши — Коммунарка за «Ашаном».
Протоиерей К. Каледа
— Да, Коммунарка под Москвой, Сандармох недалеко от Медвежьегорска — список можно продолжать. Но по тем сведениям, которые сейчас мы имеем, в этих местах, во-первых, чаще всего не очень определено количество пострадавших, и Бутово по тем данным, которыми мы сейчас располагаем, — это одно из крупнейших место вообще в России подобных. Хотя в Левашово — некоторые исследователи считают, что захоронено около сорока тысяч, то есть фактически в два раза больше, чем в Бутове.
А. Пичугин
— А напомните еще раз: Левашово — это Питер, да?
Протоиерей К. Каледа
— Питер. Да-да, Левашово — это под Питером. Но вот чем Бутово отличается от остальных мест? Что в Бутове четко известен состав расстрелянных. Такой четкости практически в других местах нету. Мы знаем поименно 20760 человек, которые были расстреляны и захоронены в Бутове в период с августа 1937 по октябрь 1938 года.
А. Пичугин
— Всего лишь за год, чуть больше.
Протоиерей К. Каледа
— Ну, чуть больше, чем за год, да.
А. Пичугин
— Хотя это население города.
Протоиерей К. Каледа
— Это целый город. И, естественно, люди самые разные — и по возрасту, и по происхождению, и по вероисповеданию. И вот среди этих двадцати тысяч около тысячи человек проходили именно по церковным делам. И к настоящему времени прославлено в лике святых триста тридцать два. Действительно, подобного места не только на территории России, но даже не канонической территории Русской Православной Церкви, которая значительно больше, пока нам не явлено. Конечно, мы не можем говорить, что подобных мест больше нету. Потому что, ну, были некоторые указания о том, что, например, где-то в районе Магадана во время вот этой трагической истории одновременно были закопаны чуть ли не двести пятьдесят священнослужител
А. Пичугин
— Давайте уточним. Мы об этом неоднократно говорили, в том числе и с Вами. Но я думаю, что есть слушатели, которые с предыдущими программами не знакомы. А как было найдено это место? Это же был долгое время закрытый полигон НКВД, КГБ, ФСБ.
Протоиерей К. Каледа
— Да, да. Значит, ну, действительно, мы говорили и в эфире радио «Вера» об этом, но давайте повторим. После… Вообще, полигон в Бутове возник где-то в начале 1930-х годов, и по тем сведениям, которые нам предоставило КГБ, расстрелы там начались с 1935 года. Хотя некоторые историки в этом сомневаются. Считают, что, может быть, немножко позже. Но во всяком случае до августа 1937 года расстрелы в Бутове происходили. Но кто там пострадал, кто был убит — мы не знаем. И вплоть до начала 50-х годов в Бутове захоранивали тела умерших и расстрелянных в московских тюрьмах. Естественно, нельзя экстраполировать вот эти вот двадцать тысяч, которые были расстреляны вот за 1937-1938 год, на остальные года. Потому что ну по всем данным 1937-1938 год — это действительно просто пик в нашей истории расстрелов. Но по оценкам историков, около тридцати тысяч в Бутове могут быть захоронены.
А. Пичугин
— Но то есть если даже мы абстрагируемся от церковных дел…
Протоиерей К. Каледа
— Да.
А. Пичугин
—…Если мы обратимся просто к людям, которые были репрессированы, расстреляны, пострадали и похоронены в Бутове, — получается, что это настолько огромная братская могила, что, ну, в общем, представить себе сложно.
Протоиерей К. Каледа
— Это действительно представить сложно. Вот Бунин как-то писал о том, что мы можем представить шесть повешенных, шестьдесят повешенных уже практически представить невозможно. А когда мы говорим о сотнях, то это уже человеческий разум не вмещает. И то же самое вот я скажу о братской могиле. Потому что когда мы говорим о братской могиле, то мы все-таки представляем могилу, ну, пускай там, пять на пять метров, пять на шесть, пять на десять метров. А здесь — рвы, которые были выкопаны экскаватором, шириной пять метров, глубиной четыре метра и длиной до ста и более метров. И таких рвов у нас тринадцать.
В. Емельянов
— Кто бывал на Пискаревском кладбище, может себе представить, что это такое вообще, как это выглядит.
Протоиерей К. Каледа
— Да, тот понимает. Да, это сопоставимо вот с такими вот.
А. Пичугин
— В таких местах очень остро ощущаешь неправоту слов Иосифа Виссарионовича, который говорил про смерть одного человека, которая трагедия, и смерть сотен, которые — уже статистика. Когда вспоминаешь Бутовский полигон, или Пискаревское кладбище, или какой-то другой мемориал, где покоятся сотни людей, — понимаешь, что здесь, в общем, как раз совсем не статистика. Здесь как раз отдельные судьбы.
В. Емельянов
— Вот что касается фигуры Иосифа Виссарионовича Сталина… Или Вы хотели бы…
Протоиерей К. Каледа
— Нет, давайте-давайте, хорошо-хорошо!
В. Емельянов
— Вот смотрите: мы говорим о жутких вещах, и все это знают. Ну, я не знаю, может быть, совсем молодежь, которые, там, после 2000-го родились и сейчас живут, — они об этом представления не имеют. Или, там, кто родился чуть раньше, в конце 90-х. Но в последние годы даже в церковной среди, кстати, можно заметить всё больше симпатий, которые высказываются по отношению к этому периоду: и военные достижения советской эпохи, и индустриальное развитие, культурное, научное, и так далее, и так далее. Вот…
А. Пичугин
— И фигура Сталина, в общем, самого тоже.
В. Емельянов
— И фигура Сталина в первую очередь. Потому что вот смотрите, что было девятого мая. Или до девятого мая. В одном из городов взяли и по городу развесили баннеры с изображением Сталина. Но так или иначе он присутствует в нашей жизни, как это ни парадоксально звучит. И то там, то сям всплывают его или слова, или портреты, или, там, что-то еще. Вот тема не замалчивается, но как бы уводится в тень. Вот то, о чем говорим мы: репрессии и так далее, и так далее. А больше поднимается вот этот советский пафос сталинского времени. Как Вы думаете, с чем это связано? Вот сейчас, казалось бы.
Протоиерей К. Каледа
— Ну, это связано, видимо, с тем, что люди хотят достижений чего-то великого, а у нас не очень получается. А вроде бы так вот, победа, которая была достигнута в тот период, когда Иосиф Сталин был во главе нашего государства, — она, наверное, так привлекает. Вообще, конечно, по большому счету, ничему другим как раздвоением ума вот такое отношение к нашей истории просто невозможно объяснить. Потому что ведь, к великому сожалению, мы плохо знаем историю, но ведь все эти достижения, которые были достигнуты, — они были получены путем эксплуатации просто рабского труда…
А. Пичугин
— …Заключенных.
Протоиерей К. Каледа
—…Заключенных. Причем, абсолютно везде — начиная с лесоповала, совершенно удивительного строительства каналов. Потому что, действительно, строительство каналов — что Беломоро-Балтийс
А. Пичугин
— Ну, это был зэк (заключенный) или красноармеец.
Протоиерей К. Каледа
— Да. Это вот, значит, трудом. Изнурительным трудом заключенных и часто — ценой их жизни и ценой их здоровья. И то же самое — достижения в какой-то науке и технике. Потому что мы сейчас массу можем назвать имен великих, имен людей, которыми мы гордимся: Туполев, Королёв и так далее. Которые работали в шарашках, они были заключенными.
В. Емельянов
— Есть замечательная история. Ну, как замечательная? Ужасная, по-моему, совершенно история, как Королёв чуть было не погиб по дороге, на этапе из лагеря в лагерь.
Протоиерей К. Каледа
— Ну, Королёв реально-то погиб из-за того, что он получил травму в лагере, на следствии. У него, когда он умер, из-за того, что во время достаточно простой операции ему не смогли ввести катетер в горло, из-за того, что у него была сломана челюсть, и рот у него не открывался так, как открывается у нас с вами. И врачи не смогли вставить ему катетер. Это было последствием травмы, полученной на следствии. Мы потеряли такого человека.
В. Емельянов
— Ну, все-таки, давайте вернемся к этому раздвоению, потому что это вот действительно парадоксальная история. Мы все об этом говорим, мы все об этом знаем. К моему великому сожалению, — я не знаю, я свою личную точку зрения высказываю сейчас, понимая о том, что это средство массовой информации в первую очередь, — но мне больно смотреть, во что превращается праздник 9 Мая, например. В какой-то коммерческий балаган, ярмарку продажу. Потому что георгиевскими ленточками и всевозможными победными слоганами исписано всё — от бутылки водки до губки для обуви. Привязывают эти георгиевские ленточки, чуть ли не в нагрузку дают в магазинах — и попробуй не повяжи! Типа, ты не наш, ты не с нами. Вот это вот тоже начинается, почему-то сейчас начинает проявляться. Мы все очень хорошо знаем эту историю: наш — не наш. «А вот мы!», типа «А вот они!» И вот это вот «мы — они» тоже начинает проявляться. Откуда это в нас вообще? Почему мы не живем цельно? Как Вы считаете? Цельно, я имею в виду, как нация, как народ.
А. Пичугин
— Ты знаешь, я позволю себе дополнить чуть-чуть. Я в этом году впервые очень остро осознал. Я не был в Москве на 9 Мая и не участвовал, только по телевизору смотрел кусочек шествия Бессмертного Полка, и я вдруг понял, что он не может быть полным, цельным. Это очень хорошая акция, особенно когда она изначально снизу проводилась, да? Не когда ее потом взяли уже вот так вот. Эта акция — прекрасная, чудесная, — не может быть полной, пока не провели такую акцию в день памяти жертв политических репрессий. Когда родственники с портретами своих близких, которых осудили, реабилитировали в 1956-м или не реабилитировали, вот так бы свободно смогли пройти по Москве, вот тогда Бессмертный Полк и вот эта акция — они могли бы как-то дополнить друг друга. Так, чтобы восстановить действительно справедливость.
Протоиерей К. Каледа
— Соглашусь.
А. Пичугин
— Чтобы чаши весов уравнялись.
Протоиерей К. Каледа
— Но потому что, к великому сожалению, слова «Никто не забыт» — они до сих пор не реализованы. Мы стараемся, слава Богу, вспоминать действительно тех, кто погиб на фронте, а тех, кто погиб в лагерях, в тюрьмах и так далее, мы, в общем-то, их не помним. И если говорить словами мудрых людей, что война заканчивается тогда, когда похоронен последний солдат, погибший во время этой войны. Мы не похоронили тех людей, которые погибли во время этих ужасных репрессий. И их захоронения в подавляющем большинстве случаев находятся в ужасном состоянии. Нередко по этим местам прокладываются какие-нибудь дороги, еще что-то такое, какое-то строительство. Или они просто заброшены, совершенно забыты. Даже какого-то, я уж не говорю, креста — но какого-то знака не стоит. Хотя надо отдать должное, что все-таки в последнее время, слава Богу, ситуация меняется. И по стране поставлено много знаков, памятных знаков — и на местах, где были концлагеря, местах захоронения заключенных. Причем чаще всего эти знаки ставятся по инициативе снизу, а не по указанию, по решению властей. Последние помогают, оказывают какое-то содействие чаще всего, но инициатива исходит снизу. И что отрадно ну вот для нас с вами — то, что в подавляющем большинстве случаев этими знаками памятными являются кресты. То есть вот сознание народа, хотя явно совершенно, что очень часто инициатива исходит.. Ну, вообще, я знаю очень мало инициатив, когда это исходила действительно от Церкви, не так много. И чаще всего это исходит от людей мало воцерковленных. Но все-таки вот это вот: крест как символ страдания и памяти об этих страданиях — он присутствует в сознании нашего народа, и это, конечно, очень отрадно.
А. Пичугин
— Протоиерей Кирилл Каледа, настоятель Храма святых новомучеников и исповедников российских в Бутове, на Бутовском полигоне, сегодня у нас в гостях в программе «Светлый вечер».
В. Емельянов
— Давайте продолжим наш разговор. Только перенесемся лет на двадцать назад, в 1990-е годы. Очень такое бурливое время. Все интересно, все новое. Казалось бы, вот, во-первых, перемены какие-то наступают, казалось, что жизнь меняется, и все вдруг стали свободны, и огромное количество независимой прессы всякой-разной: гадкой, хорошей и так далее, и так далее. Зарождение российского телевидения с настоящей журналистикой — тогда вот это было, да? И очень много говорилось о покаянии. Дескать, что каждый человек, каждый житель этой территории нашей должен все-таки покаяться и сказать, выразить свое сожаление по поводу казни российского императора последнего и так далее, и так далее. Вот задуматься и покаяться за 1937 год, хотя, конечно, это тут же стало уделом маргиналов, которые тут же стали говорить: «А я чё? Я в репрессиях участия не принимал. Чё я буду каяться?» Ну, нормальному человеку, наверное, да, понятно, что все то, что произошло в подвале Ипатьевского дома, — ну, это ужас просто, потому что стреляли а) в безоружных людей, б) стреляли в детей, в) убили вообще других людей, которые не имели отношения к царской семье — эти люди были прислугою и вообще ни при чем просто, обслуживающим персоналом. Положили всех. Мало того, что положили, — изувечили, сожгли, куда-то кидали в какие-то болотные топи. Ну, нормальному человеку, наверное, не придет в голову это отрицать и говорить о том, что это делали какие-то ну не умалишенные, ну, я не знаю, можно ли назвать людьми этих людей. Наверное, да. Они, наверное, люди, но какие-то такие, особенные. Вот что это значит? Нужно ли, чтоб мы как народ принесли покаяние? Ну, во-первых, от имени кого? И как быть с теми, кто говорит: «Я не репрессировал — а чё мне каяться»?
Протоиерей К. Каледа
— Мы даже как бы эту тему поднимали, но ведь, наверное, действительно, всё-таки, слава Богу, что большинство из нас — наши предки, наши отцы, деды, — непосредственно не принимали участия в этих злодеяниях, в этих убийствах. Но, тем не менее, совершенно очевидно, что ответственность за то, что произошло в России, лежит на всем народе.
А. Пичугин
— А почему?
Протоиерей К. Каледа
— Почему? Сейчас поясню, почему. Потому что кто-то не проявил твердости, не выполнил свой долг — скажем, офицерский долг, когда надо было встать и сказать, что я верен той присяге, которую я принес императору. Кто-то по-другому соблазнился. И ведь если говорит о том, каким образом пришла, удержалась у власти партия большевиков в ходе Гражданской войны — ведь это было решение народа, крестьянства. Они купились на то, что им дали землю. Получили землю. Белые говорили что? Что мы, давайте, победим, а потом проведем Учредительное собрание и дальше будем решать вопрос о земле. А эти сразу сказали: забирайте землю! Забрали землю. На сколько времени им дали землю? В 1932 году началась коллективизация.
А. Пичугин
— Ну а землю отобрали раньше. Как НЭП начал заканчиваться, так и земля вслед за ним вскоре.
Протоиерей К. Каледа
— Да. И, соответственно, потянулись подводы, поезда этих якобы раскулаченных крестьян в степи, в тундру, в тайгу, где эти бедные крестьяне вместе со своими детьми погибали.
А. Пичугин
— В чистом поле.
Протоиерей К. Каледа
— В чистом поле. Уже неоднократно эти вот картинки и в литературе, и в рассказах людей, которые прошли через эти испытания, о том, как эти бедные дети приходили к лагерям, просовывали ручки под колючую проволоку и просили у заключенных: «Дяденька, дай кашки!» Потому что заключенным хоть какую-то еду давали, а этим бедным детка, которых выкинули в эту тундру или в тайгу, — им не давали ничего.
А. Пичугин
— Причем, лучших людей села, через колено перевернув, вот так вот отправив из условной какой-нибудь, я не знаю, Ярославской губернии в Сибирь на Ангару, через все эти этапы и мимо лагерей!
Протоиерей К. Каледа
— Но, возвращаясь к тому, с чего мы начали: ведь их отец, отец этих детей — он согласился с тем, чтобы взять землю и хозяйствовать на земле, которая была не его. Мы не будем обсуждать, справедливо был решен вопрос земельный, аграрный вопрос в России или нет, но получили они в результате захвата. И, к великому сожалению, мы знаем о том, что 1917-1918 годы — это была волна расправ как над помещиками в усадьбах, так и над духовенством. Число духовенства сократилось за эти два года чуть ли не в два раза.
А. Пичугин
— Так как нам все-таки организовать вот это вот покаяние-то общенародное? Как это может произойти? Вот Вы, например, как себе это видите?
Протоиерей К. Каледа
— Ну, понимаете, в чем дело? Что, наверное, организовать это покаяние вот как-то, каким-то мероприятием, как это, например, проводилось…
А. Пичугин
— В Мытищах.
Протоиерей К. Каледа
— В Мытищах.
А. Пичугин
— То есть за примером далеко ходить не надо.
Протоиерей К. Каледа
— Да, то есть мы понимаем, что это совершенно не соответствует тому, что требуется. Ведь нам надо все-таки вернуться к тому понятию, которое вкладывается Церковью православной в слово «покаяние». «Метанойя» — греческое слово, которое было переведено на русский как «покаяние», причем..
А. Пичугин
— Изменение сознания фактически.
Протоиерей К. Каледа
— Да, изменение сознания. Вот к великому сожалению, изменение сознания у нас сейчас произошло, ну, у очень маленькой части населения. Да, мы поняли, что построить рай в отдельно взятой стране невозможно. И мы теперь пытаемся построить рай в отдельно взятом коттедже, на отдельно взятом садовом участке или в отдельно взятой квартире. Но это такая же утопия, как было утопией построение социализма и коммунизма.
А. Пичугин
— Но все-таки, отец Кирилл, смотрите: на протяжении, скажем, нашей дореволюционной истории в более благополучные времена люди тоже строили, постарались построить рай в отдельно взятой усадьбе, в отдельно взятой избе, в отдельно взятом приходе. Дело же, мне кажется, еще и в том, что христианство — оно очень персонифицирован
В. Емельянов
— Но есть и, — смотри, — есть и другая точка зрения. Мы говорим о покаянии, а есть еще точка зрения такая: позиция примирения. Что преступления были, это да. Это все ужасно, конечно, но давайте мы, вот, осознавая и понимая все это, давайте мы друг друга простим. Вот мы можем от имени миллионов погибших людей в лагерях (и не только священников, но и самых обыкновенных людей, детей ни в чем не повинных, болезненных стариков) и вообще за все то, что они пережили в этих лагерях — эти пытки, это унижение, это скотское существование, — мы вообще имеем право занимать такую позицию примирения? И что здесь важнее — покаяние и примирение, или все это вместе хорошо бы, но как?
Протоиерей К. Каледа
— Но, конечно, в первую очередь нужно покаяние. Нужно изменение нашего ума и сознание того, что произошло.
В. Емельянов
— Кто этим должен заниматься? Сам человек, наверное.
Протоиерей К. Каледа
— Ну, этим должен в первую очередь заниматься, конечно, сам человек. Но этим должна заниматься и Церковь, и наше общество. Потому что мы должны говорить о том трагическом опыте, который был, и говорить, если хотите, на разных языках. Как на языке церковном, так и на языке светском. И, по большому счету, это должно быть внесено в систему нашего образования. Вот в Израиле все школьники обязательно проходят через памятное место Холокоста. Это просто вот обязательно в программе обучения у них. У нас этого нету, хотя…
А. Пичугин
— А их возят куда-то?
Протоиерей К. Каледа
— Их возят, да.
А. Пичугин
— За счет государства?
Протоиерей К. Каледа
— Нет, у них имеется… У них около Иерусалима сделан такой мемориальный комплекс, и все школьники Израиля организовано посещают это место.
А. Пичугин
— А в Берлине — Камни Преткновения, и не только в Берлине, почти у каждого дома в центре.
Протоиерей К. Каледа
— Да, вот. Это в Германии есть. Но надо сказать, что сейчас у нас некоторая похожая программа появилась.
А. Пичугин
— «Последний адрес»?
Протоиерей К. Каледа
— Да, «Последний адрес». И сейчас, если говорит о церковном таком делании, — сейчас священноначалие пытается инициировать установку мемориальных досок на тех храмах, в которых служили новомученики.
А. Пичугин
— У нас был, естественно, директор вашего мемориала Бутовского, который рассказывал об этом.
Протоиерей К. Каледа
— Так что вот, ну дай Бог, это вот сейчас, ну так, развивается. Так что, Бог даст, это будет. Но это действительно общая задача. Мы не можем как бы отрывать одно от другого. Но если говорить о церковной стороне, то мы, конечно, должны осознать, что наше старшее поколение, поколение наших дедов (теперь уже надо говорить о прадедах для многих) — они жили в совершенно удивительное время. Потому что мы вот чаще всего, вспоминая те десятилетия, говорим о том, что это такой ужас, такой «караул» и так далее, и тому подобное. А ведь по мысли одного мыслителя современного, это была героическая эпоха стояния за веру. И то, что произошло, — произошло действительно удивительно. Может быть, слова, которые я сейчас скажу, покажутся Вам парадоксальными, но Русь доказала, что она является святой не тогда, когда во главе ее был царь православный, а когда она называлась Советским Союзом. Такого количества святых на Руси, одновременно живших, никогда не было. И я не думаю, что в какое-то ближайшее обозримое будущее такое количество святых будет ходить по нашей земле. Она действительно доказала, что она — Святая Русь.
А. Пичугин
— Отец Кирилл, давайте прервемся буквально на одну минуту, продолжим после небольшого перерыва. Напомню, что в гостях у нас сегодня протоиерей Кирилл Каледа, настоятель Храма святых новомучеников и исповедников российских в Бутове, на Бутовском полигоне. Алексей Пичугин…
В. Емельянов
— …И Владимир Емельянов.
Мы продолжаем наш «Светлый вечер». В студии Владимир Емельянов.
А. Пичугин
— Алексей Пичугин.
В. Емельянов
— И мы продолжаем наш разговор с протоиереем Кириллом Каледой, настоятелем Храма святых новомучеников и исповедников российских в Бутове. И говорим сегодня о 1930-х годах прошлого столетия. Это время массовых репрессий и, как вот Алексей сказал в первой части нашей программы, война против собственного народа.
А. Пичугин
— Ну да. Соловецкий камень у нас в центре.
В. Емельянов
— В общем, по большому счету можно сказать и так. А мы почему об этом сегодня говорим? Дело все в том, что 21 мая, в субботу, на Бутовском полигоне вот как раз пройдет торжественное служение, Божественная Литургия под началом предстоятеля Русской Православной Церкви — нашего Патриарха. Под открытым небом на Бутовском полигоне, вблизи Храма новомучеников и исповедников российских. Если вы хотите побывать там — мы в самом конце нашей программы расскажем о том, как добраться до Бутовского полигона. А вот вопрос еще есть такой: все ли могут участвовать в этом богослужении? Или вход по специальным приглашениям?
Протоиерей К. Каледа
— Да нет, территория захоронения, на которой происходит это богослужение, — она несколько гектар, и поэтому там может поместиться несколько тысяч человек. Так что все свободно могут посетить это богослужение и принять участие в этом действительно торжестве. Раз уж мы говорим об этом богослужении — богослужение действительно удивительное. И как сказал один московский батюшка — оно совершается на естественном антиминсе. Потому что обычно Литургия совершается на антиминсе — то есть специальном плате освященном, в который запечатана частица мощей мученика. А здесь она фактически совершается на необъятной раке, которая содержит такое количество мощей. Поэтому действительно обстановка там такая удивительная. Хотя, конечно, бывает, что и погода не очень хорошая, но, тем не менее, это все компенсируется той благодатью, которая присуща этому месту.
В. Емельянов
— А вот люди, которые бывали на этом богослужении, в этот день — он хоть и переходящий праздник, но, тем не менее, бывали, — вот рассказывали, что казалось бы — надо скорбеть и печалиться, а в итоге с этого богослужения люди выходят просветленные, радостные. Вот почему, как? Чем Вы можете это объяснить?
Протоиерей К. Каледа
— Да потому что это благодать Божия. Потому что благодать Божия — это же было на этом месте. Совершена была не только страшная трагедия и страшное преступление — на этом месте был совершен подвиг. Подвиг стояния за веру, подвиг свидетельства о Христе. Потому что новомученики, когда они шли на смерть, они же свидетельствовал
Но вот возвращаясь к тому, что мы с вами говорили, мне б хотелось еще бы один такой момент, вот, примирения, покаяния. Вот Бутовский полигон и вообще подобные места — они дают нам некоторый урок, который мы не совсем еще осознали. Это то, что вот в этих рвах вместе со святыми лежат и их гонители. Лежат преступники. Потому что ведь среди тех, кто был расстрелян в те годы, были не только, скажем, добропорядочные граждане, но попали какое-то количество уголовников. Хотя, наверное, те преступления, которые они совершили, не соответствовали строгости наказания, которое было применено к ним. И более того — среди расстрелянных, в том числе на Бутовском полигоне, были те люди, которые до этого активно принимали участие в репрессиях. В частности, в Бутово лежит Лацис, то есть правая рука Дзержинского по созданию ЧК, человек, у которого не по локоть, а, наверное, гораздо выше руки в крови. Лежат сто двадцать латышских стрелков, которые тоже принимали участие в первые годы восстановления советской власти в репрессивных мероприятиях. Почему Господь это допустил? Вот мы стараемся как-то вот в нашей жизни — все пытаются какие-то стены построить между собой и соседом, между человеком, который придерживается каких-то других взглядов. А Господь их положил в один ров. И сейчас вот мы не можем взять и обрести мощи святого, потому что мы не знаем — а где святой? А где его бывший гонитель? Это заставляет нас как-то очень настороженно подходить к этой проблеме, чтобы не переступить некую границу, за которой начнется осуждение. И я опять напоминаю слова владыки митрополита Сергия (ныне Воронежского), когда он освящал крест на Бутовском полигоне. В 1994 году он сказал такую фразу: «Здесь каждый нес свой крест — и те, кто расстреливал, и те, которых расстреливали». Я запомнил ее, потому что я не смог тогда ее воспринять. Но вот служа на Бутовском полигоне, я понимаю глубину слов, сказанных владыкой Сергием.
А. Пичугин
— Сколько лет Вы уже служите там?
Протоиерей К. Каледа
— Ну, я занимаюсь Бутовским полигоном фактически с 1994 года. Если говорить о том… Я принял священный сан в 1998 году пресвитерский, дьяконом стал в 1996 году. Я служил там же.
В. Емельянов
— Так, может быть, это нам сам Господь подсказывает вот этот вот путь к покаянию?
Протоиерей К. Каледа
— Да.
В. Емельянов
— Всех тех, кто расстреливал, и кто были расстреляны? Имеется в виду уже, да, последующее поколение, их потомки.
Протоиерей К. Каледа
— Да.
В. Емельянов
— И примирение, о чем мы тоже говорили в первой части программы — что вот два пути есть. И если Вы говорите, что Господь их в один ров положил, в одну могилу, то, собственно, наверное, нужно и примириться все-таки?
Протоиерей К. Каледа
— Да. И более того, по моему опыту скажу, что на Бутовском полигоне, когда приходят на это место родственники самых разных людей. Те, которые пострадали, совершенно, может быть, диаметрально противоположных мировоззрений придерживались, чем я. В том числе приходили достаточно регулярно (сейчас их как-то меньше стало) и дети латышских стрелков. Вот. И другие, представители других конфессий. И с ними разговариваешь на полигоне, как с братьями. Да, понимаешь, что они могут придерживаться другого взгляда на жизнь, на, так сказать, духовную жизнь и так далее. Но это близкие люди. Вот эти страдания — они имеют очень сильную такую примирительную силу. Тавтология немножко получилась.
А. Пичугин
— Ну, у Высоцкого помните: «Как твоя семья да без вести пропавшие, твои безвинно павшие, мои безвинно севшие».
Протоиерей К. Каледа
— Да. И, наверное, опять же, неслучайно Господь устроил так, что делегация Русской Зарубежной Церкви, когда приехала в Россию, чтобы начать переговоры о восстановлении канонического единства, первое место, в котором они оказались, — это был Бутовский полигон. Как раз вот это Патриаршее богослужение 2004 года. И как потом свидетельствовал
А. Пичугин
— Это уже нового каменного храма?
Протоиерей К. Каледа
— Нового каменного храма в 2007 году.
А. Пичугин
— Мы с Вами перед эфиром как раз говорили о том, что чуть ли вот не сегодня исполняется девять лет со дня освящения этого храма.
Протоиерей К. Каледа
— Да, как раз 19 мая 2007 года, в день Иова Многострадальног
А. Пичугин
— Ну да, все очень символично.
В. Емельянов
— Мне хотелось бы Вас спросить: а вот были, например, какие-то случаи, когда по молитвам вот уже впоследствии новомучеников кто-то из гонителей, предположим, вновь обретал веру? Потому что давайте вспомним, какое количество храмов было порушено фактически в это же время — взорвано, снесено, разворовано и так далее, и так далее. Вот, может быть, кто-то решил отказаться от участия в приведении в исполнение приговоров и сам за это пострадал? Вот что-то известно об этом? А может быть, гонители впоследствии новомучеников сталкивались с проявлением Божией силы какой-то? Вы знаете об этом что-нибудь? И судьба людей вдруг резко менялась? Или кара настигала?
Протоиерей К. Каледа
— Ну… Я знаю случай, когда расстрельщики не могли попасть в священников до тех пор, пока они не благословляли их.
В. Емельянов
— Да Вы что!
Протоиерей К. Каледа
— Такие случаи были, несколько случаев таких во время Гражданской войны на Урале и на Юге, где белые и красные туда-сюда ходили, было несколько таких случаев. Не могли попасть в священника. Стреляли, причем несколько человек стреляло, все мазали, и вот когда священник их благословлял — тогда его убивали.
В. Емельянов
— Вы какие-то удивительные вещи рассказываете!
Протоиерей К. Каледа
—Да. И насколько это повлияло на судьбу их — не знаю. Знаю один рассказ расстрельщика, который был в Поволжье, фактически молодым человеком, мальчишкой практически был, и он оказался в плену у белых. Был красным, оказался в плену у белых, и его защитил священник. А потом он попал в расстрельную команду, расстреливал, там, пачками. И к нему привели очередную команду, — он был старшим в команде, — очередную группу осужденных, он узнал священника, который его спас. И он, в общем, спас этого человека. Потом он пил, и когда он рассказывал человеку, который записал этот рассказ, он страдал пьянством. Чем кончил, я не знаю. Знаю случай, когда человек, который принимал активное участие в таких репрессивных действиях, в конце жизни покаялся, и священник, который его исповедовал, принимал таинство исповеди и покаяние перед его смертью, был потрясен. Потому что он думал, что такие люди не могут покаяться. Вообще, если говорить так по практике священнической, — мне приходилось принимать исповедь у людей умирающих, — чаще всего просят батюшку помолиться, чтобы, там, боли не было, еще что-то такое. Покаяние практически…
А. Пичугин
— Никто не просит?
Протоиерей К. Каледа
— Ну очень, очень редко и очень слабые покаяния бывают. И вот этот человек, который занимал достаточно высокое положение в системе КГБ и в начале своей деятельности вот принимал участие в таких делах — в следствиях жутких и так далее, — вот в конце, перед смертью он покаялся. Когда мне рассказали об этом, то вот у меня первое ощущение было — насколько Господь милосерд, что вот кажется, человек залез — уже дальше некуда!
В. Емельянов
— По самое темя.
Протоиерей К. Каледа
— Да. А Господь терпел.
В. Емельянов
— Ждал.
Протоиерей К. Каледа
— Ждал. Да, видно, что он тяготился. И это бремя, которое он нес, было ему тяжко. И по рассказам его близких, ему было непросто по жизни. Хотя внешне, так сказать, он достиг очень многого. Вот. Но это тяготило его. И Господь дал ему возможность за два дня до смерти покаяться, причаститься до Христовых Таинств и предстать перед Господом. Скажу более того, что его внук — священник нашей Русской Православной Церкви.
В. Емельянов
— Вот какие повороты весьма неожиданные бывают.
Протоиерей К. Каледа
— Да, и я такие случаи знаю, что вот среди духовенства, в том числе московского, есть потомки людей, которые принимали то или иное участие вот в тех страшных событиях.
В. Емельянов
— Протоиерей Кирилл Каледа на нашем «Светлом вечере», настоятель Храма святых новомучеников и исповедников российских в Бутове.
А. Пичугин
— Мы можем даже вспомнить 1930-1940-е годы. Родной брат председателя МГБ, бывшего НКВД Абакумова вообще был дьяконом в то же самое время в одном из московских храмов.
Протоиерей К. Каледа
— Ну, вот…
А. Пичугин
— Отец Кирилл, вот Вы говорите, что Вы в Бутове, на этом полигоне уже больше двадцати лет, с 1994 года, получается? То есть, в принципе, это то время, когда еще, наверное, были живы некоторые люди, которые принимали участие как раз в этих гонениях, в этих репрессиях. А приходили ли они, может быть, как-то удавалось с ними общаться лично?
Протоиерей К. Каледа
— Нет. Они не приходили на полигон, и общаться мне не приходилось. Вот. Но мне приходилось общаться с людьми, которые оказались на Бутовском полигоне в качестве обслуги во время войны. Которые рассказывали о том, как… Во время войны, когда уже активных расстрелов там не было, — как там проходила жизнь, как во время войны начальство НКВД — Абакумов, Берия — приезжали на Бутовский полигон и по воскресеньям там устраивали… Не знаю, как правильно сказать…
А. Пичугин
— Да как есть.
Протоиерей К. Каледа
— Скажем так, попойки. Им подавались молочные поросята и так далее. И каскад прудов для того, чтобы… Там рядом были барские пруды, два барских пруда. Он был увеличен после войны, потому что нужно было НКВД разводить рыбу для руководства.
А. Пичугин
— Там же еще дача НКВД неподалеку.
Протоиерей К. Каледа
— Это уже потом.
В. Емельянов
— Я не представляю, как это могло быть. Они-то знали, что тут происходило?
Протоиерей К. Каледа
— Знали.
В. Емельянов
— И ели этих молочных поросят. Купались в этих озерах, ловили оттуда рыбу, ели ее, и жили в этих домах?
Протоиерей К. Каледа
— Да.
А. Пичугин
— Ну, поросята-то привезенные, наверное?
Протоиерей К. Каледа
— Да. Между прочим, там рядом был скотный двор, где поросей разводили. Ну, если говорить об этом дачном поселке, который в конце 1950-х, начале 1960-х годов, то это же не единственное такое место. Но поселок возник на краях полигона, где не было захоронений.
В. Емельянов
— А вот 1970-е, 1980-е и 1990-е — до тех пор, пока не стали открываться архивы, пока люди, и Вы в том числе, не стали этим все заниматься вплотную, осознанно, — что находилось на этом месте? Это просто был поросший бурьяном…
Протоиерей К. Каледа
— Нет, территория захоронений была окружена глухим забором. Было объявлено, что это полигон для развертывания каких-то сил, и он охранялся сотрудниками КГБ. Так же, как аналогичный полигон в Коммунарке, в Левашово, в еще некоторых местах. То есть это находилось в ведении ГБ. Вот в начале 1990-х годов они поставили вопрос о том, что… Тогда все разваливалось, и они понимали, что им обременительно содержать этих сотрудников непонятно для чего, и обратились в местные органы власти — тут, соответственно, в администрацию Московской области, — с просьбой о том, чтобы эти территории были переданы кому-то. Но кому можно было передать? И вот вдруг неожиданно — обращение Святейшего Патриарха с просьбой выделить земельный участок под строительство храма.
А. Пичугин
— А изначально за глухим забором все это держали, потому что боялись, что могут начинать раздавать земли под дачные участки, а там кто-нибудь копнет и всё обнаружится?
Протоиерей К. Каледа
— Ну, наверное, и так. Наверное, и так. Потому что вообще, надо сказать, что, несмотря на то, территория этих захоронений была огорожена, в центре этой территории был такой ряд сараев, который, как мы сейчас понимаем, стоял на крае одного из рвов. Там были подвалы, там резали поросей. Есть такая даже видеосъемка у нас. Когда мы стали заниматься Бутовским полигоном, пришлось, так сказать, приложить усилия, чтобы местная администрация, местные власти районные эти сараи оттуда убрали. Вот. Но этот вопрос был решен.
А. Пичугин
— Я все вспоминаю Катынь в Смоленске. Там очень наглядно все это показано. Когда две части полигона: одна часть, где захоронены поляки. Поляки не просто сумели восстановить каждое имя офицера, расстрелянного в Катыни, но еще и там одна-единственна
В. Емельянов
— Угу.
А. Пичугин
— А на билете написано: «Вид услуги: Катынская трагедия».
Протоиерей К. Каледа
— Да, но Вы прошли по этой самой ближайшей…
А. Пичугин
— Нет, я тоже ходил дальше.
Протоиерей К. Каледа
— А до Днепра доходили?
А. Пичугин
— До самого Днепра нет, там тоже дача НКВД.
Протоиерей К. Каледа
— Да. Там тоже дача НКВД, которая потом, на территории которой была потом сделана государственная дача, где отдыхал Никита Сергеевич. И когда уже в годы перестройки городу Смоленску было присвоено звание города-героя, то банкет для руководителей государства, Горбачева, был дан именно на этой даче.
А. Пичугин
— Хотя уже тогда было известно. Ну, там, с Катынью все было немножко проще.
Протоиерей К. Каледа
— Да, да.
А. Пичугин
— Я вспоминаю еще остров Кий в Белом море. С Кийским монастырем Крестным. Там островок-то 800 метров на 1200. С одной стороны острова — санаторий НКВД был, а с другой стороны до сих пор лежат, их, конечно же, никто не уберет никогда, — эти булыжники, расколотые кайлом, с надписью бараков, номеров заключенных, надписи-названия лагерей. Вот 800 метро на 1200. Здесь санаторий НКВД, а здесь вот, соответственно, привозили дробить кайлом камни.
В. Емельянов
— Кому-то из вас, уважаемые радиослушатели, может показаться, что тема нашей сегодняшней передачи довольно мрачная, несмотря на светлое название нашей передачи — «Светлый вечер». Но мы убеждены, что об этом нужно говорить, потому что об этом нельзя забыть. Не хотелось бы быть в собственной стране иванами, не помнящими родства. Вот это вот категорически, этого нельзя допускать. И несмотря на то, что уходят люди из жизни, — жизнь есть жизнь, а ее продолжительност
Протоиерей К. Каледа
— Ну, в этот день совершается Божественная Литургия. И мне кажется, Божественной Литургии вполне достаточно, самодостаточно, чтобы что-то делать. Но вообще, если говорить о жизни Бутовского полигона — у нас достаточно активно проходят и различные мероприятия, и, слава Богу, сейчас продолжается как бы развитие и мемориализация Бутовского полигона. Ведется работа по созданию музея памяти пострадавших, причем он будет размещен в… Ну, он размещается, мы сейчас работаем над созданием уже экспозиции. Он размещается в здании, в котором в те страшные годы располагалась комендатура полигона. Ведутся работы по созданию мемориала, как мы его называем, «Сад памяти», где будут расположены доски с именами всех 2760 человек, которые погибли на Бутовском полигоне.
В. Емельянов
— Ну, я это и имел в виду: может быть, какая-то расширенная экспозиция в этот день будет, где люди могут…
Протоиерей К. Каледа
— Естественно, там будет представлена, чтобы люди могли познакомиться с нашей жизнью.
В. Емельянов
— Ну да.
А. Пичугин
— Игорь Гарькавый, ваш помощник, я так понимаю, этим занимается.
В. Емельянов
— Давайте теперь будем разбираться, как к вам добраться. Путь неблизкий, и для многих район Бутово — такая секретная территория. Я, например, скажу честно — мне в жизни еще не выпадало шанса бывать в той стороне. То есть я проезжал…
А. Пичугин
— Ты в Южном и Северном Бутово не был?
В. Емельянов
— Я знаю, что есть такие. Они же, наверное, не микро-, а макрорайоны, да?
А. Пичугин
— Макро, абсолютно.
В. Емельянов
— В черте или за чертой города. Я знаю, что существуют. Но мне как бы вот пока какого-то шанса не предоставила вообще побывать в этих жилых кварталах. Да, я не знаю, хорошо это или плохо, но это факт. Давайте будем разбираться, как добраться. Вообще, по идее, это Московская область, Ленинский район, поселок Бутово, улица Юбилейная, дом 2. Отец Кирилл, Вы меня поправьте, пожалуйста, если я какую-то ошибку допущу.
Протоиерей К. Каледа
— Правильно, правильно.
В. Емельянов
— Проезд от станции метро «Бульвар Дмитрия Донского», там ходит автобус номер 18. И если вы едете в субботу (21-е — это суббота), то вот там они ходят каждый час: 6:20, 7:20… Нет?
Протоиерей К. Каледа
— Нет-нет-нет! Значит, в этот день в связи с Патриаршим богослужением движение автобуса номер 18 будет организовано через 5-10 минут. То есть как только автобус наполняется, он отправляется.
В. Емельянов
— Можно добраться…
Протоиерей К. Каледа
— Соответственно, и обратно. То есть автобус будет ходить, пока паломники будут находиться на территории полигона.
В. Емельянов
— Очень это правильно. Да, и можно даже электричкой доехать с Курского вокзала до Бутова, до платформы, до станции. И далее пешком около 15 минут.
А. Пичугин
— Или машиной по Варшавскому шоссе.
В. Емельянов
— Я думаю, что как раз машиной будет проблематично туда добраться.
Протоиерей К. Каледа
— Ну, у нас из-за того, что все-таки проблемы с парковкой, и поэтому да, возможно приехать на машине. В машине надо ехать по Варшавскому шоссе, при выезде из города держаться указателей на Подольск, чтобы не попасть на скоростную трассу — она уведет вас далеко. И там, на Варшавском шоссе будут стоять посты ГИБДД, которые подскажут, как поворачивать к нам и где можно припарковать машину. Но есть проблемы с парковкой, поэтому имейте это в виду.
В. Емельянов
— Я почему говорю, что машина — это не лучшее средство в этот день? Ну, поскольку Литургию служит Патриарх, то мы все прекрасно понимаем, что при этом задействовано. Ну, это большое количество народа, это паломники и так далее. Поэтому вы тоже, когда поймете, что вы хотите ехать на машине, подумайте — а стоит ли? Потому что это будут кордоны, это будет охрана и так далее, и так далее. Так что, может, оно — если погода нормальная будет, городским транспортом будет проще.
Протоиерей К. Каледа
— Самый удобный способ добраться в этот день — это, конечно, на восемнадцатом автобусе от Бульвара Дмитрия Донского.
В. Емельянов
— Ну, что же — давайте будем заканчивать наш сегодняшний разговор, хотя бы на сегодня. Понятное дело, что он не закончен, мы будем еще не раз встречаться, и многое есть, что обсудить. Напомним, что 21 мая, в субботу предстоятель Русской Православной Церкви по традиции возглавит служение Божественной Литургии под открытым небом на Бутовском полигоне вблизи Храма новомучеников и исповедников российских, с настоятелем которого протоиереем Кириллом Каледой мы сегодня и беседовали о Бутовском полигоне, о 1930-х годах, о репрессиях, о русских новомучениках. Программу провели для вас Владимир Емельянов…
А. Пичугин
— …Алексей Пичугин. Спасибо!
В. Емельянов
— Прощаемся, до новых встреч! Отец Кирилл, спасибо!
А. Пичугин
— Всего доброго!
Протоиерей К. Каледа
— Спасибо всем! Христос Воскресе!
В. Емельянов
— Воистину Воскресе!
А. Пичугин
— Воистину Воскресе!
Стать добровольцем-ремонтником и помочь жителям Мариуполя
Синодальный отдел по благотворительности и социальному служению Русской Православной Церкви организует поездки волонтёров-ремонтников в город Мариуполь. Там добровольцы помогают восстанавливать дома местных жителей, тех, кто не в силах справиться сам.
Тагир — один из волонтёров. Он — майор в отставке, живёт в Омске. Однажды из новостей по телевизору мужчина узнал о том, что идёт набор добровольцев для помощи нуждающимся в Мариуполе. Тагир увидел, в каких ужасных условиях живут многие люди и твёрдо решил — надо помочь. Хотя сам мужчина — мусульманин, его ничуть не смутило, что волонтёрские поездки организует Православная Церковь. Он очень хотел поддержать людей.
Тагир, как и задумал, отправился в Мариуполь. Там доброволец ремонтировал жильё бабушкам и дедушкам, людям с инвалидностью. После окончания смены приехал домой с твёрдым желанием вернуться обратно. Остановил его — инфаркт. Полгода врач не разрешал Тагиру выполнять тяжёлую работу. А мужчина с нетерпением ждал возможности приехать в Мариуполь. И вот спустя время, он вновь отправился помогать местным жителям. Сегодня мужчина находится в Омске, проходит обследование, и, если здоровье позволит — снова будет трудиться добровольцем.
Тагир — один из тех, кто не может оставаться в стороне, когда так много людей нуждаются в помощи. Если вы тоже хотите присоединиться к волонтёрам-ремонтникам, заполните анкету на сайте: Помочьвбеде.рф
Или позвоните по телефону горячей линии церковной социальной помощи «Милосердие»: 8 800 70 70 222.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
У нас в гостях была заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» Елена Бреднева.
Мы говорили о разных возможных подходах к образованию и разговору с детьми и подростками о нравственности и христианских ценностях.
Ведущие: Кира Лаврентьева, Константин Мацан
К. Лаврентьева
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Меня зовут Кира Лаврентьева, у микрофона Константин Мацан. И у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора Фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Здравствуйте, Елена.
Е. Бреднева
— Здравствуйте, Кира и Константин.
К. Лаврентьева
— Сегодня мы говорим об образовании, об образовании и воспитании, о раскрытии личности ребёнка. И для вас образовательная функция, образование является основной деятельностью в жизни, вы преподаете в Московской духовной академии, у вас есть собственный проект — образовательные поездки, и, конечно, об этом обо всём хотелось бы сегодня поговорить. Расскажите, пожалуйста, с чего начиналась эта идея начать образовывать детей путём вот таких вот интеллектуальных экскурсий?
Е. Бреднева
— Десять лет назад я училась сама в Московской духовной академии, я там закончила высшие богословские курсы, мы три с половиной года там учились, у меня есть диплом: «специалист в сфере духовного просвещения». И когда мы с педагогами стали думать, какие проекты лучше запускать, мы в таком экспериментальном режиме сделали площадку — нам благотворители построили десять летних домиков, часовню в честь старца Паисия, это всё у нас в Брянской области, и мы там попробовали летом собрать педагогов, родителей и детей, и посмотреть, что вообще детям интересно. И уже буквально в первый год мы поняли то, что дети у нас в телефонах, то, что у них идёт самообучение, потому что они сами снимают, сами выкладывают, сами придумывают, что им выкладывать, и тем самым формируют друг у друга сознание. А педагогов там не было практически ни одного, потому что, когда появились телефоны, были киностудии, но они были дорогие, и вообще по старинке все думают, что кино снимать дорого, нужно огромное оборудование, и даже в киношколу себе не каждый мог позволить записаться, записать ребёнка. И мы поняли то, что появился такой запрос, скажем так, от детей, что нужен такой кинокружок в школу, потому что раньше какие предметы в школе, они до сих пор есть: есть музыка, есть фортепиано, есть учитель подготовленный, который может преподавать, и ребёнок поёт, небольшой процент становится там прямо музыкантом, но для развития это хорошо, все понимают. Также рисование: есть предмет, краски всегда были, были карандаши, был педагог подготовленный, дети рисовали, тоже развиваются, правильно? Но кино почему не было в школе? Потому что действительно, было оборудование и всё остальное недоступно. А тут, получается, стало доступно, у нас у каждого телефон, и является синтезом вообще это направление — кино, там у нас и живопись, и музыка, там много, скажем так, даже профессий, которые мог бы выбрать себе ребёнок: это оператор, может монтировать, может рисовать художник, если это анимационный фильм. Получается, что есть такой вид интересной деятельности для ребёнка, но нет подготовленных педагогов, потому что те режиссёры, которые есть, они работают или на телевидении, или они умеют снимать, монтировать, но не могут преподавать это детям, именно вот в воспитательной части. И что мы сделали: первый год мы организовали фестиваль, и дети сами стали присылать нам всякие видео, стали работы нам присылать. Ну вот не совсем всякие, мы, конечно же, сделали положение о фестивале, и мы взяли за основу короткометражный фильм, кинопритчу, чтобы было понятно, что вот формат — это короткометражное кино и обязательно работа со смыслом. И дали им образцы — это сказки, притчи, истории, где есть уже мораль, потому что сложнее всего, наверное, это написать сценарий, а здесь мы как бы сразу из первого в десятый класс попадаем, когда даём им идею. Расскажу: мы берём часто притчи старца Паисия, например, вот о пчеле и мухе и говорим: «пролетает маленькая пчёлка над полем, ищет цветочки, встречает муху и говорит: «Я слышала, что здесь у нас есть цветы». Муха насупилась и говорит: «Я здесь ничего такого не видела, но я могу показать здесь и консервные банки, и где много мусора». И тут пролетала как раз пчёлка постарше, которая тоже там жила и говорит: «Удивительно! Я тоже столько лет здесь живу и летаю, но я могу показать, где гиацинты, где лилии, где множество цветов». «Так и люди делятся на две категории, — говорит старец Паисий, — одни во всём видят дурное, а другие во всём ищут хорошее и радость посылают». И мы начинаем обсуждать с детьми эту притчу, они говорят мораль, и мы говорим: «А давайте, мы на современный лад снимем историю?» Они говорят: «О, давайте! У нас тоже, например, в школе так бывает, вот там один мальчик, он ходит из школы в школу, ему всё плохо, куда не придёт, там драка, ещё что-то. А есть, наоборот, кто придёт и сразу с ним дружить хочется». И дети снимают такие современные истории, сами формулируя мысли и добродетели, которые получаются в ненавязчивой форме, в интересной их форме, потому что им нравится снимать, они это всё производят и транслируют на большую публику, потому что мы это выкладываем в соцсетях ещё и на портале нашем.
К. Лаврентьева
— Елена, смотрите, правильно ли я поняла: то есть дети в летние каникулы приезжают на площадку в Брянской области, началось всё с Брянской области, как бы отдыхать, и вы увидели, что они в телефонах все, что их интерес, он в зоне вот этих гаджетов находится, и вы адаптировали этот интерес, и, в общем, решили это всё дело пустить в пользу и начали снимать с ними кино как раз через вот эту их заинтересованность гаджетами?
Е. Бреднева
— Да, мы вот попробовали, организовали такой фестиваль, и они стали присылать нам эти притчи, эти истории, сказки в разных формах: и игровое кино, и анимационные фильмы, и репортажи, и мы поняли то, что они снимают, да, но хорошо бы в школе иметь такое тоже направление наряду с музыкой, с рисованием, даже с литературой, потому что сейчас больше дети смотрят даже, чем читают, поэтому надо это правильно доносить зрителю идею, и чтобы зритель смотрел это всё в коротком формате, и эту телеграмму, которую передаёт там ребёнок или взрослый, визуальная вот эта картинка, она была красивой, и мы поняли, что надо запускать всё-таки эти кинокружки. Так как педагогов нет, мы создали из этих режиссёров, нашли их по крупинке со всей России, которые именно могут работать с детьми, у которых свои там киностудии, у которых есть опыт, и которые хорошо снимают, монтируют и пишут сценарии. Мы их объединили в одну команду, прописали курсы. Значит, у нас сейчас три курса прописанных, то есть это по созданию игрового кино, анимационного — это отдельное, по созданию анимационных фильмов, 144 часа у нас идёт, мы выдаём удостоверение о повышении квалификации. И игровое кино, 72 академических часа. И разработали уже вот совсем недавно, наверное, год назад — по образовательному туризму, курс называется «Духовно-нравственное воспитание средствами историко-культурного туризма». Мы собрали такую команду режиссёров, сценаристов, педагогов и создали курс. Сейчас мы его преподаем в Московской духовной академии, и мы его утвердили ещё в нескольких институтах, даже я бы сказала, во многих, то есть это Московский педагогический государственный университет, это Российский государственный социальный университет, институты региональные тоже, развития и образования. Так как это направление было новое, таких курсов не было, мы сделали такой курс и утверждаем его успешно на базах разных университетов.
К. Лаврентьева
— А из чего он состоит? В чём его главная суть, этого курса?
Е. Бреднева
— У нас там идёт педагогическая часть, где и доктора наук, и как раз преподаватели Московского педагогического университета рассказывают, как взаимодействовать с детьми, учитывая их возрастные особенности. У нас ведут представители Синодального отдела отец Геннадий (Войтишко), Дарья Кочкина, в этом курсе они как раз тоже рассказывают свою часть, предмета тоже два ведут у нас. У нас большой блок именно по созданию видео, то есть у нас они изучают технологию съёмки, монтажа и написания сценария, потому что в основном, кто начинает вести кинокружки в школах, они уже педагоги, то есть вот как обсудить духовную часть, они в принципе знают, они всё равно ведут классные часы, они там, например, если это преподаватель или Закона Божия, или просто классный руководитель, для них это в помощь идёт, например, они хотят обсудить тему дружбы или какую-то добродетель — помощь ближнему, и они подбирают или первый вариант, как раньше было: смотришь кино и обсуждаешь — это старый формат, а так как сейчас дети сами снимают уже, мы предлагаем формат и учим этому формату, чтобы они говорили: «а давайте с вами снимем на эту тему дружбы», а чтобы снять фильм, надо написать сценарий, распределить роли, обсудить героев, поведение, и педагог грамотно, когда с ними обсуждает модель вот этих поведений, он выстраивает, ну, например, он знает, что есть хулиганистый Петя, и он хочет, чтобы он всё-таки научился не жадничать, к примеру, и он берёт сценарий и говорит: «а вот хорошо бы было ему вот так дать», и этот Петя проигрывает, и получает радость от того, что он даёт, например, он играет эту роль и получается, педагог в рамках таких съёмок, он детей подводит к правильной идее, к нашим добродетелям, которые мы изучаем, наши православные, там вера, надежда, любовь и так далее, то есть через действие, через проигрывание вот этих ролей. И вот образовательный туризм, который сейчас мы ведём, он включает следующие предметы: это экскурсионный метод освоения знаний, методика составления маршрута, разработка региональной программы историко-культурного туризма для детей, репортажная съёмка как средство усвоения экскурсионных программ, ну и технология монтажа и съёмки тоже. Почему мы начали ещё в поездках снимать — потому что это тоже оказалось одним из лучших способов, чтобы усвоил ребёнок экскурсию, потому что чаще всего там: «ну, вот стул Пушкина, стол там», он слушает, что-то запомнит, там высоту колокольни, вот я сколько раз была, не всегда вспомню даже её высоту, а когда ребёнку даётся задание снять репортаж, то есть у него своё интересное дело — снять репортаж, ему нужно составить вопросы, чтобы взять интервью, ему надо написать сценарий — это значит прочитать об этом месте, куда он едет, потом он это снимает, монтирует, и когда он показывает это на большую аудиторию, он несколько раз эту информацию пропускает через себя, и он это и запоминает, и проживает, и как личность, там же и командная работа, и он чувствует себя, действительно, творцом, то есть как взрослый, вот мы передачу ведём, рассказываем зрителю, а дети уже в юном возрасте начинают через фильмы тоже рассказывать свою историю, которую они хотят донести зрителю.
К. Лаврентьева
— В гостях у «Светлого вечера» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение», у микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Елена, а расскажите, пожалуйста, про вот эти поездки, я так понимаю, если они выделены в отдельный проект вашего преподавания Московской духовной академии, они выделены в отдельный курс, то это не просто паломнические поездки, которые знакомы и понятны более-менее всем, не просто какие-то туристические обзоры, а, наверное, в них есть ещё что-то очень важное, есть какая-то образовательная функция, о которой хотелось бы сейчас поговорить подробнее.
Е. Бреднева
— Да, ну вот у нас такая система: у нас курсы сами проходят в Московской духовной академии, мы выдаем удостоверение о повышении квалификации, но мы предлагаем ещё, кто хочет попрактиковаться, потому что курсы у нас онлайн, встречаемся мы в основном в конце, чтобы выдать удостоверение о повышении квалификации и проводим круглый стол тоже по этому направлению кинопедагогики и образовательного туризма. И это у нас, скажем так, параллельный проект ещё, то есть, пока мы это всё разрабатывали, у нас образовалось много площадок, куда можно выехать, это, например, Свято-Никольский Черноостровский монастырь в городе Малоярославец, вот у нас будет на осенних каникулах как раз туда поездка, я вот могу рассказать на примере этого замечательного места. Мы вообще, когда разрабатываем маршруты, мы смотрим, что в регионе исторического есть, какие достопримечательности, музеи, что связано с историей, и православные, потому что у нас наша история, естественно, связана неразрывно с православием. И приезжая вот в Малоярославец, мы посещаем Музей 1812 года, потому что это именно то место, где развернулся Наполеон со своей армией, там у нас и образовательный комплекс «Ильинские рубежи», мы там с детьми проводим спортивно-военную игру, мы взаимодействуем со спортивным клубом в городе Малоярославец, они приезжают, учат там и военному делу, то есть в игре дети ещё занимаются спортом, но, естественная составляющая, как я говорила, у нас — кино, у нас вся группа детей, она сразу делится, кто снимает, кто монтирует, кто пишет сценарий, то есть мы полностью снимаем все дни, и в конце поездки у нас кинопоказ всегда. У нас в Малоярославце будет проходить кинофестиваль «София», это тоже наш проект большой, он ежегодный, мы его проводим от фонда «Медиа просвещение» совместно со Свято-Никольским Черноостровским монастырём. Игумения Николая поддерживает этот проект, монастырь участвует, они нас принимают, расселяют, и у них есть замечательная и гостиница, и питание, кафе.
К. Лаврентьева
— К этому можно как-то присоединиться, если сейчас кто-то услышит и захочет как-то узнать подробнее?
Е. Бреднева
— Да, можно к этому присоединиться, у нас буквально сейчас записались тоже из Саратова, из Самары, туда приезжают из разных регионов педагоги, дети, родители, привозят свои фильмы, то есть если кто-то уже снимает. Если кто-то не снимает, у нас снимают обязательно там, потому что у нас там пять дней идёт программа, в первые четыре дня как раз идёт обучение съёмке, репортажной съёмки, и дети делятся на команды, то есть кто-то снимает игровое кино, кто постарше, а кто помладше, например, начальная школа, они снимают анимационные фильмы, им полепить, порисовать, они берут за основу притчу, сказку, и на этот сюжет делают раскадровку, то есть рисуют разных героев, лепят, снимают и озвучивают, это интересная такая тоже проектная игра. Кто постарше, вот они уже у нас монтируют, репортажи снимают, учатся задавать вопросы, у нас там блок по журналистике присутствует. Там ещё с нами в партнёрстве проводит Российский государственный социальный университет, у них там находится филиал его, то есть основной у нас в Москве, и как раз вот выпускницы приюта, там есть приют ещё на базе монастыря замечательный, и как раз выпускницы, кто желает, он идёт дальше учиться на журналистов у них вот такая система. И у них там есть киностудия на базе университета, они нам как раз предоставляют оборудование, кабинеты, и нам очень удобно вот так деток в рамках этой поездки делить на команды, у каждого свой кабинет, аппаратура, к нам приезжают режиссёры из разных регионов, которых мы знаем, которые замечательно работают с детьми, и мы снимаем с ними видео. Даже если без подготовки приезжает ребёнок, он к последнему дню уже на экране видит своё творчество, это немаловажно, чтобы сразу видеть результат. Награждаем всех, конечно, у нас все дети всегда с дипломами, со вкусными подарками, и получается вот такая насыщенная программа, то есть обучение, экскурсии и общение, у нас приезжают ребята, играют вечером на гитаре, у них такая добрая атмосфера, где можно поговорить как раз и о духовном, потому что во всех наших поездках всегда есть экскурсия, или в монастырь, например, обязательно будет по Свято-Никольскому Черноостровскому монастырю. Если мы выезжаем в Псков, то на базе Спасо-Елеазаровского монастыря мы проводили тоже наши программы, там есть игумения Мария, предоставляют они нам, там у них свой дом культуры, наверное, правильно назвать, который при монастыре находится, и тоже помогают нам с проживанием, питанием, и мы организовываем. Если это Псков, то, например, там музей «Ледовое побоище», то есть мы тоже берём какие-то исторические места, и даже вокруг этого мы снимаем часто фильмы, мультфильмы. Или вот, например, мы ездили летом в Мордовию, там проходило в честь Фёдора Ушакова мероприятие, день памяти его был, и как раз мы представили свой мультфильм, который сняли в Малоярославце, про Фёдора Ушакова, и там, конечно, все были в восторге, потому что туда приезжали разные военные училища, и они представляли спектакли, то есть на сцену выходили, мы говорим: «а ещё можно номинацию „кино“ сделать». Администрации, естественно, понравилось, они поддержали идею, поэтому вот мы приезжаем и снимаем. И ещё один важный момент хочу сказать, что в рамках этого курса по образовательному туризму наши участники курса, он идет полтора месяца, получают задание: в течение этого курса составить свой маршрут своего региона или деревни, города, который бы включал достопримечательности, храмы, что бы они хотели рассказать всей России. Они составляют этот маршрут, проводят экскурсию и снимают репортаж, то есть с помощью детей, берут школьников или где они работают, там воскресная школа, они снимают репортаж и нам его присылают. Мы это сейчас планируем выкладывать на нашем портале, мы ещё портал создали «Святые Online», от фонда «Медиа просвещение», там по направлению нас география России, и мы там выкладываем наши видео, и этими маршрутами могут пользоваться и из других регионов, например, школа в Курске хочет поехать и посмотреть Воронеж, а вот какой маршрут взять? Потому что, я помню, в Иерусалим мы полетели, и экскурсовод, там, если ты не знаешь православие, то понимаете, да? То есть это нужно быть уверенным в экскурсоводе или составить самому программу, если ты хочешь, чтобы дети услышали именно то, что надо. Поэтому, естественно, те площадки, локации для съёмок, которые мы выбираем, мы уже знаем экскурсоводов, как и что они скажут, для какой аудитории, потому что для детей это одно у них, один подход, для взрослых тоже, воцерковлённые, невоцерковлённые, это тоже надо всё понимать, учитывать эти особенности.
К. Мацан
— Дети иногда вообще раскрывают взрослым глаза на какие-то вещи, которые сами взрослые, может быть, никогда бы так не раскрыли бы. Вот я помню, когда в юности работал вожатым в детском лагере, мы тоже там смотрели кино, не снимали, хотя и снимали тоже, но у меня почему-то в памяти остался эпизод, когда мы смотрели кино, и решили мы, взрослые, так детям показать из любимого «Тот самый Мюнхгаузен» Марка Захарова. И я помню, что потом мы обсуждали, и один мальчик размышлял о последних кадрах фильма, когда, я напомню: Мюнхгаузена по сюжету, по идее, вот сейчас должны запихнуть в пушку и выстрелить им, чтобы он доказал, что он может на ядре полететь на Луну, мы понимаем, что, в общем-то, это всё метафора, что после такого не выживают, но вот кадр Мюнхгаузена заканчивается тем, что Мюнхгаузен по лестнице такой верёвочной лезет аккуратно вверх, ну вот якобы в эту пушку, но он лезет очень долго, и это в такую метафору превращается. И вот мне один мальчик лет 13-ти говорит: «Ну, вот как интересно, ведь он же может наверх полететь легко на ядре, но он выбирает путь усилия, потому что лезть вверх по верёвочной лестнице — это путь приложения усилий, он не выбирает лёгкий путь. Мюнхгаузен выбирает такой путь тяжёлый». Я никогда так об этом не думал, вот об этом эпизоде, хотя миллион раз его смотрел. И дети иногда неожиданно дают какой-то свой угол зрения. Наверняка у вас тоже множество историй о том, как дети, снимая, обсуждая будущий фильм или мультфильм, как-то так сумели на тему святого, добродетели посмотреть, что вас само это как-то заставило подумать: а ведь действительно, как интересно. Были такие примеры, можете привести?
Е. Бреднева
— Да, у нас много интересных разных случаев, вот вы сейчас рассказываете, да, это в принципе, мы первоначально когда с детьми общаемся, мы им даём первое знание — это по драматургии, и там как раз, если в сценарии не будет перипетий, не будет изменения героя, то это будет скучный фильм, есть же определенная такая вот, мы её называем «арка драматургическая». И всегда мы просто объясняем, на примере Колобка: вот есть у нас герой, и он бы сидел там на окошке, и, может быть, никуда не двигался, если бы что? И дети сразу понимают: если бы его не хотели съесть. Он понимает, что его хотят съесть, и вот появляется инициирующее событие, его заставляют двигаться, и всё по нарастающей, по нарастающей, он же не встречает сначала медведя и лису, ему потом бы неинтересен заяц был, поэтому он сначала он встречает зайчика, потом волка, и раскручивается. И всегда есть кульминация тоже, и мы всегда обсуждаем, конечно, с детьми — да, она может в фильме по-разному восприниматься абсолютно, кульминация, самый такой момент переживания в фильме, что будет дальше. Ну и в конце развязка — это изменение героя вот как раз. И дети, да, они по-разному подходят. Например, вот тоже одну из притч, мы за основу которую даём, расскажу вам её: один монах был в монастыре, который ни с кем ничем не делился, и его прозвали жадным. То есть, все обычно приносят там яблоки, детям раздают, деньги дают, и все раздают, а он нет. И вот когда этот монах умирает, к нему приходит там вся деревня. А монах говорит: «А что вы к нему пришли, что он такого сделал?» Они говорят: «Вы знаете, вот он нам вола купил, ещё что-то», то есть большие суммы он скапливал и помогал семьям конкретно, к нему, может быть, кто-то на исповедь ходил, и он знал, что ему нужно, и он вот покупал и дарил это. И мы говорим: в чём же мораль? И вот здесь дети тоже по-разному, кто-то говорит: «вот, осуждать нельзя, грех осуждения, и я хочу снять фильм, чтобы не осуждать». А кто-то говорит: «а я здесь вижу мораль: надо втайне свои дела делать». То есть здесь можно раскрыть какой-то момент, выбрать о чём-то смысл, и её снять уже на современный лад. Вот такие мы берём притчи, сказки и, взяв мораль, потому что нового ничего уже о добре и зле не придумаешь, мы все это знаем, с точки зрения духовной, вот есть жадность, её надо снять, чтобы её избежать, надо научиться жертвовать, и мы снимаем фильмы, как там жадный стал добрым и так далее.
К. Мацан
— Вернёмся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами в программе «Светлый вечер» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». В студии Кира Лаврентьева, я Константин Мацан. Не переключайтесь.
К. Лаврентьева
— Ещё раз здравствуйте, дорогие друзья! «Светлый вечер на Радио ВЕРА продолжается, напоминаем, что у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». У микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Так, Елена, это очень интересно, такая вот мораль воспитательная. А какие ещё поездки у вас были в вашей памяти самые яркие? О каких бы вы могли рассказать?
Е. Бреднева
— Мы сейчас вот приехали, последняя поездка наша была Валаам-Санкт-Петербург. Мы познакомились с замечательным игуменом Варлаамом, это на базе Свято-Троицкой Сергиевой пустыни, и этот монастырь восстанавливал Игнатий Брянчанинов. И у нас сейчас, когда мы там побывали, мы рассказали об этой поездке, и у нас очень много желающих туда прямо просят на каждые выходные: «давайте, давайте, давайте!» Вот поэтому сейчас, наверное, мы этот маршрут возьмём, будем туда тоже возить школьников.
К. Лаврентьева
— А как присоединиться? Как можно вас найти, о вас узнать?
Е. Бреднева
— Я контакты оставлю, у нас вся информация бывает на наших ресурсах: «Святые Online», это фонд «Медиа просвещение». Оформляем мы поездки: трансфер, питание, проживание через ООО «Гридница». А по проектам через нас, через «Медиа просвещение». И, соответственно, мы туда приезжаем и будем изучать, в том числе, Игнатия Брянчанинова, его труды, может быть, что-то также читать, что он писал, и с детьми на современный лад, скажем так, обсуждать и снимать простые вот эти их мысли. Как в Оптиной пустыни, например, мы когда приезжаем, у нас в Калужскую область маршрут, вот я говорила, и Малоярославец тоже в Калужской области, но мы выезжаем ещё и в Оптину пустынь, там в Музей космонавтики. Естественно, если мы выезжаем в Калужскую область, мы стараемся снимать фильмы, чтобы изучить именно святых и героев этой земли, например, там была Пелагея Брагина, которая в годы войны раненых у себя держала, и немец, придя, увидел там 18 человек, он ей поклонился и ушёл, вот был такой случай известный, и мы о нём сняли мультфильм замечательный, дети сами вырезали, делали фигурки, делали героев. Соответственно, когда мы в Оптиной пустыни, мы с ними говорим, читаем Оптинских старцев, говорим: «давайте снимем», и дети уже вдумываются — а как лучше это выразить? Они же это всё прочувствовали. Приезжая в Троице-Сергиеву лавру, мы там тоже проводили много раз фестивали, нам там даже город давал, и дворец Гагарина, то есть мы не только с Церковью, мы и с государством взаимодействуем, и с епархиями, когда в регион приезжаем, потому что всё-таки не только в рамках Церкви, но ещё много и школьников, которых хотелось бы тоже привлечь к нашим проектам, и они приходят, они участвуют, им очень нравится. Вот даже из Алтая приезжала одна команда, они приезжают на кинофестиваль, представляют свою работу и им предлагается ещё посетить храм. И они вот посетили, и потом мне Яна, знакомая говорит: «А я проходила всегда мимо храма, никогда не заходила, а сейчас, после вашей поездки вернулась, и вот зашла в свой в своём городе». То есть люди приобщаются, скажем так, к духовному через интересный такой формат, когда такая насыщенная программа в городе, они изучают историю, православие, дети у нас все радуются. Ну, какие ещё у нас? Ну, вот Санкт-Петербург из последних, потом Калужская область, Подмосковье. Сейчас, на этих выходных мы поедем в Борисоглебский монастырь, это в Аносино, тоже там интересная своя история, и мы будем снимать репортаж, посвящённый 200-летию монастыря. Там есть такое место — Тютчево, вот семья Тютчевых была, скажем так, у первоистоков создания монастыря. Это вот на этих выходных мы поедем, приедет там режиссёр наш, Павел Морозов, мы планируем снять репортаж.
К. Мацан
— Какой возраст детей?
Е. Бреднева
— Приезжает начальная школа, вот они с сопровождающими, у нас не как форма детского лагеря, потому что мы программу предоставляем, и у нас компания, которая помогает организовать, если надо, трансфер, питание, проживание. То есть они приезжают с сопровождающими, или с родителями, или с педагогами. Если это начальная школа, то вот я говорю то, что мы смотрим, чтобы это всё было им интересно, они снимают в основном мультфильмы. Если кто постарше, работа уже посерьёзнее.
К. Мацан
— То есть если, допустим, кто-то заинтересовался из наших слушателей, чтобы поехать, то это не просто вот как частное лицо вам звонишь, заполняешь заявку, едешь, а должна быть какая-то группа организованная, там от школы или как-то вот коллектив родителей?
Е. Бреднева
— Нет, они могут и сами приехать. Вот у нас будет Малоярославец, мы им организуем приезд. И родители приезжают с детьми, у нас даже с маленькими детьми приезжают, например, двое-трое детей в семье, и чтобы старшие участвовали в смене, учились снимать, посещали экскурсии, а мама, с ребёнком просто, например, гуляет, где-то присоединяется, ребенок маленький, двух-трёхлетний, он где-то и полепить может, просто она с ним может там подойти, отойти, то есть семейные такие поездки.
К. Лаврентьева
— Но требование такое, что у ребёнка должен быть гаджет, я так понимаю, телефон?
Е. Бреднева
— Не обязательно. У нас командная работа, вот, например, сейчас Павел приедет, у нас выезд будет в Борисоглебский монастырь, там для воскресной школы, они попросили приехать, их обучить, чтобы тоже, может быть, запустить это направление у себя, чтобы снимать в воскресной школе фильмы, мультики делать, их присылать на фестивали. И мы приезжаем, чтобы в практике с режиссёром, с их детьми, их родителями снять вот такой репортаж и подарить монастырю к 200-летию.
К. Лаврентьева
— Как интересно.
Е. Бреднева
— И они там приходят и с маленькими, и постарше.
К. Лаврентьева
— А есть такое, что ребёнок приезжает, например, вообще ничего не зная о церкви, ничего не зная о храме, но присоединяется к такой поездке, и вот в течение поездки, съёмок он знакомится таким образом?
Е. Бреднева
— Конечно! Он ещё там больше всех говорит о храме. Отвечу на вопрос: у нас вот приезжает Павел, и он привозит несколько камер, и мы их делим на команды, то есть не каждому нужен телефон. А когда у нас идёт именно практическая часть, когда мы вместе, они получают задания, то есть у каждой команды обязательно должен быть оператор, мы распределяемся, и мы сопровождаем, то есть режиссёр, например, на команде там, или одну, или две команды курирует, говорит, как снять правильно планы, потому что планы есть крупные, средние, и как правильно это соединить. И они прямо в практике, им не скучно, как вот в киношколах часто бывало, ты год или два только лекции слушаешь, а потом только тебе камеру дадут, вот у нас нет, у нас, так как дети все уже и так снимают, мы говорим: давайте снимать. Но когда, например, экскурсия, они получают задания снять, если для наших соцсетей «Святые Online», мы им говорим формат, например: надо нам вертикально, до минуты. И они, вот в Петербург мы выезжали, музей Пушкина посещали, и каждый делает на свой телефон, потому что здесь уже не командная, чтобы экскурсоводу не мешать, когда они получают индивидуальные задания, то могут уже на свои телефончики поснимать. Если у кого-то нет, то мама ему даст или преподаватель, или мы, а так в основном командная работа.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно. Но это такая история, как, знаете, если ребёнок чрезмерно увлекается гаджетами — отдайте его на курсы программистов, там нужно столько писать вот эти коды, что он очень устает от экрана, и у него нет сил в оставшееся время опять сидеть в телефоне, потому что очень устает нервная система, глаза, пальцы, и, в общем-то, хочется отдохнуть. А тут получается, что ты фильм снимаешь, и ты и так уже вот эту потребность покопаться, понажимать кнопочки, ты уже как-то реализуешь, ещё и с пользой, то есть пока ты снимаешь, ты же запоминаешь очень то, что тебе говорят, ты сам ретранслируешь, соответственно, всю услышанную информацию.
Е. Бреднева
— На 80 процентов больше запоминаешь это по статистике в педагогике, а когда ты сам об этом говоришь, тогда и усваиваешь. Ну, вот о педагогах ещё тогда хочу сказать, о детях поговорили, вот как они могут развиться, пройдя наши курсы. У нас педагоги, которые прошли курсы, они в своих регионах уже запустили тоже, кто-то кинофестиваль, кто-то киношколу. Бывает разное даже по характеру, например, они закончили, направление интересное, потому что по работе с детьми именно духовно-нравственное воспитание — это один из лучших, вот сколько мы взаимодействуем со школами, с детьми работаем, потому что, когда спрашиваешь: «кто будет снимать фильм?», все руки поднимают из детей. Ну и всё, и педагог грамотный начинает обсуждать уже темы, добродетели и прочее. И вот у нас, например, Катя из города Воронеж, закончила Московскую духовную академию и сейчас разработала свой маршрут по Воронежу, и буквально уже к ней записываются люди. Вот у нас будет первый пилотный, планируем, может быть, через неделю или через две, к ней выезд. Она составила, там и собор кафедральный, там же много, и Митрофан Воронежский, а если мы на микроавтобусе, то к Тихону Задонскому можно заехать. Ну и, естественно, для детей «Петровские корабли», шикарный интерактивный музей, то есть они будут снимать историю, опять же, и православие. И там она на месте уже договаривается, где расселить, покормить, чтобы это всё было по нормам. Вот к ней поедет первая группа такая. Катя запустила ещё по анимации курс, ее сразу и школы стали приглашать, потому что это востребованное направление не только для воскресных школ, а ещё и для школ, чтобы там запускать кинокружки. И люди даже готовы это оплачивать, то есть для педагога, который немного даже получает, для него это может быть как дополнительная работа, потому что, набрав десять человек в школе, он может раз в неделю вести этот кинокружок, и у него очень хороший может быть заработок, это плюс педагогу в помощь. И кто у нас не научился, не то чтобы не научился, вот научился он снимать и монтировать, говорит: «классное направление, я у себя сделаю региональный фестиваль». И он начинает взаимодействовать у себя уже, например, вот сейчас из Саратова ко мне приезжали, у них там новая епархия образовалась, и вот владыка их направил на повышение квалификации, на наш обучающий курс, они приезжали в Валаам, в Санкт-Петербург, и они приедут ещё в Малоярославец. Мы их ещё поддерживаем, мы им будем торжественно вручать анимационную студию, с камерой, на которой они работают, так уже мы очень многих наградили в областях, то есть кто хочет развиваться, мы как-то тоже их поддерживаем. И вот сейчас они приедут, уже привезут фильм свой, представят в Малоярославце и получат такую от нас анимационную студию, это «Сиреневая мультстудия», наши партнёры, Дмитрий Шубин тоже нам помогает награждать этих педагогов. И они хотят дальше сделать свой, может быть, фестиваль, маршрут разработать, и также мы будем выкладывать, пожалуйста, можно вот Саратов, там тоже очень красивые места. И так вот, кто выпускается, кто подключается к этому, он у себя в регионе начинает развивать эту деятельность — или фестиваль, или образовательный маршрут, или просто пойдёт в школу учителем работать, а вокруг него тоже образуются люди и вот это направление. Недавно из Алтая мне позвонила выпускница, они взяли грант сейчас, вот их поддержали, Движение первых«, первый раз грант сейчас давали, вот это наши выпускники, очень приятно, им дали миллион, и они уже покупают оборудование, это ещё поддерживается и государством, и есть грант «Православная инициатива», тоже это направление поддерживает. Поэтому это будет и педагогам, и родителям интересно, я думаю, будут развивать у себя на базе школ, воскресных школ.
К. Мацан
— Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» сегодня с нами в программе «Светлый вечер». А были ли случаи, когда ребёнок, погрузившись в такую кинематографическую деятельность, для себя выбирал бы потом профессию кинематографиста? Всё, ребёнок решил, что он будет режиссёром, оператором. Спрашиваю, потому что, с одной стороны, это здорово, когда ребёнок чем-то загорается и начинает о чем-то мечтать, например, о профессии режиссёра. С другой стороны, мы всё знаем, насколько этот мир творческих профессий зыбок, ненадёжен, связан с искушениями и, в общем, единицы на самом деле там по-настоящему могут чего-то добиться и пройти вот так вот с счастьем этот путь. Кто-то разочаровывается, кто-то так вечно мечтает о большой карьере в киноиндустрии, например, но так ничего и не получается, не потому что человек не талантлив, просто потому что разная конъюнктура. Как вы на это смотрите? Есть ли перед вами какая-то ответственность, если угодно, за то, что человек увлечётся творческим делом и потом и жизнь свою в эту область направит?
Е. Бреднева
— Как говорится, наше дело сеять, а взращивать будет Господь. Всё-таки мы больше о смыслах, и когда мы создавали вот это кинонаправление, мы в первую и единственную очередь были педагоги и думали о педагогике, и мы взяли этот инструмент именно как средство воспитания детей. А если кто-то из них будет, у нас были такие случаи, вот в Сочи был случай, я привожу этот пример часто, когда девочка, школьница, прислала несколько фильмов, но направление их было: готы, в черном, такого направления очень много снимают дети, которые, конечно, на фестиваль не пойдут. Но среди пяти фильмов, которые она прислала, был один со смыслом, он о том, как мальчику нравилась девочка, и он всё под неё подстраивался, и прической, и всем, а она не обращала внимания. А потом он встал с собой, и она его заметила. Он стал с собой и подумал: ну, не нужен я ей и не нужен. Стал собой, и вот просто идёт, и всё. И там такая развязка, что девушка подходит к нему и знакомится на такой, на доброй ноте там. Концовка очень-очень хорошо снята была, прямо вот талант. И мы в зимнем театре награждали, помню, детишек, и она пришла вся такая, преобразилась.
К. Мацан
— Гот стал человеком.
Е. Бреднева
— Ну, чтобы не обидеть это направление... Но она изменилась, преобразилась, был вид один, стал другой — в платье, красивая девушка. И мне потом говорили, она поступила как раз на режиссёрский, по-моему, даже в Москву. Это я к чему говорю — к тому, что нужна мотивация, понимаете? Ты можешь снимать и выкладывать там абы что, чтобы себя как-то проявить, и это идёт всё во вред, часто даже в плачевные случаи, а можно, наоборот, сказать: «да, ребят, давайте, вот у нас фестиваль, мы там наградим вас, можете поехать потом отдохнуть, повысить свой уровень с режиссёрами», и мы награждаем ребят, награждаем педагогов, и они вот так вот приходят, меняются, выходят на сцену. Поэтому мы ищем площадки, взаимодействуем с органами власти, нам предоставляют площадки, чтобы детей наградить, чтобы они чувствовали, что надо снимать позитивное, доброе, мы стараемся вот в этом направлении идти.
К. Мацан
— А есть ли такая у педагогов, не знаю, проблема или не проблема, связанная, собственно, с требованиями к художественному уровню того, что снимается? Я объясню, о чём спрашиваю: с одной стороны, я понимаю, тоже имея какой-то опыт преподавания в детском лагере, допустим, мы кино снимали, музыку писали, монтировали, снимали всё-всё-всё, и есть две крайности: одна крайность, когда ты, как педагог, в общем, восхищаешься, умиляешься, даёшь зелёный свет всему, что ребёнок делает, просто потому, что он это делает, это прекрасно. Но показывать это потом далеко не всегда станешь, потому что это очень просто, это иногда плохо, но ребёнок постарался, во всяком случае. Другая крайность — это чтобы сделать прямо хорошо и педагогу было не стыдно, тогда многое нужно делать самому. Я понимаю, что очень часто в таких профессиях, как журналистика, режиссура, во взрослой жизни обучение какое — «сиди рядом, смотри, что я делаю, через полгода начнёшь делать сам» и так далее. И вот тут педагог должен искать какой-то баланс, чтобы, с одной стороны, это было всё-таки не его произведение, а ребёнка, но чтобы оно было художественно качественное. Какие здесь лайфхаки есть?
Е. Бреднева
— Это примерно точно так же, как с уроками рисования и музыки: ребёнок приходит на кружок в школу рисовать, сначала у него не будет сразу качественный рисунок, и он не должен смотреть год, как рисует учитель, вы согласны, да? Ему нужно самому рисовать, пробовать, ошибаться, учитель должен подправлять там линии. Сначала это будет школьная выставка, потом уже, может быть, какой-то районный, потом фестиваль. Абсолютно то же самое и с кино у нас. Когда мы только запустили, проводили круглые столы, и я помню, там великие режиссёры, кто-то сначала там смотрел и думал: что это тут в наше вторглись, что из кино будет?! А мы объясняем: нет, дети должны развиваться, они уже снимают, и мы должны им помочь, они будут делать ошибки, мы им говорим, как планы снимать, как сценарии писать, сначала они составляют простые сценарии, школьные. У нас очень много школьных кинофестивалей проходит. Вот мы, на примере сейчас скажу: гимназия Александра Невского, она очень большая, может быть, даже одна из самых больших, в Нижнем Новгороде, известная, мы два раза к ним приезжали, провели курсы для педагогов и родителей, и дети присутствовали, и сразу тоже в практику. Трёхдневный такой актив был, то есть преподаем, сразу раздаём камеры и снимаем. Они до сих пор, уже несколько лет прошло, они уже в международных фестивалях участвуют. А первый год был, конечно... То есть они поняли, как планами, как звук, где-то ошибка, потом звонят, какую камеру купить, какую петличку. Сейчас они мне звонят, присылают фильмы уже очень высокого уровня, если я не ошибаюсь, участвуют в международных фестивалях, им дипломы приходят, и у них ежегодно приходит владыка, тоже их награждает. Этот проект они внедрили в программу, каждый класс, с 1-го по 11-й, снимает фильмы. И они говорят: у нас такой прямо активный период лета, мы уже думаем, что мы будем снимать, уже интересно. Это командная работа, они год там снимают, думают, каждый класс, и в мае, к Пасхе, по-моему, приурочен фестиваль, они представляют эти работы. Поэтому здесь это как кинокружок, мы не на телевидении представляем эти работы, чтобы конкурировать с великими режиссёрами, нет. Оно должно быть и как киноискусство, мы должны смотреть образцы, и дай Бог, чтобы снимались хорошие фильмы, и дети их будут смотреть, да, но это как композитор, и ребёнок, когда он приходит, он же не умеет сразу петь и играть, он учится постепенно. Так и здесь, это школьный кинокружок, кто-то из них станет, может быть, какой-то процент режиссёром, сценаристом, а кто-то просто свободное время потратит с пользой. Понимаете, педагог через вот это творчество, просто с ним поговорит, может быть, на какую-то тему. У нас даже было в одном городе, когда мы снимали, пример приведу: мы разбились на команды и пошли снимать по темам, и вот у одной из команд была тема буллинга, то есть отношений в классе. И потом, на следующий день, когда представляли свои работы, педагоги и родители говорят: «если бы мы вчера не снимали этот фильм, мы не знаем, что было бы», там это очень нужно было... Они со слезами на глазах, как сейчас помню, говорят, что «вчера мы разрешили такую важную проблему», и дети стали говорить, когда писали сценарий, на такие темы, и получилось, что они разрешили очень важную проблему отношений в классе, снимая просто вот по этой теме фильм, понимаете, да?
К. Лаврентьева
— Да, это важно.
Е. Бреднева
— Поэтому кино — это очень сильное такое средство. Сейчас для детей запускаются всякие соблазны, которые идут им в пагубу, в интернете очень много этих программ, игр, которые на разрушение идут, и надо, обязательно педагогу включаться, чтобы спасти их свободное время, занять позитивным, чтобы они снимали и как можно больше вот такого доброго выкладывали, поэтому мы вот по этой части, а не для того, чтобы их сделать великими режиссёрами. Если они захотят, они пойдут, мы им скажем, что есть ВГИК, есть ещё там замечательные, там туда-туда-туда. Но мы всё-таки боремся за свободное время, чтобы дети снимали позитивное, доброе, и воспитательный момент вот этот присутствовал, поэтому мы работаем с педагогами.
К. Мацан
— Спасибо огромное за нашу сегодняшнюю беседу. Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» была Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Давайте под занавес беседы ещё раз напомним, где вас искать, вот тем, кто сейчас заинтересовался, на какой сайт заходить и что делать — «Святые Online», да?
Е. Бреднева
— Да. И вы также можете присылать нам туда и видео мы размещаем. У нас есть молодёжная редакция, это студенты МГУ, МГИМО, тоже мы с ними выезжаем, вот недавно проводили круглый стол с владыкой Московской духовной академии, в Общественной палате, то есть у нас есть на любой возраст. Приезжайте и с маленькими детьми, и с детьми постарше, и со студентами, у нас очень хорошая, добрая атмосфера, программы, поездки.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно, спасибо большое.
К. Мацан
— Спасибо огромное. Кира Лаврентьев и я, Константин Мацан, были в студии вместе с вами. До свидания, до новых встреч на волнах Радио ВЕРА.
К. Лаврентьева
— Всего хорошего.
Е. Бреднева
— До свидания.
Все выпуски программы Светлый вечер
- «Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
- «Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
- «Смыслы Страстной седмицы». Прот. Павел Великанов
Все выпуски программы Светлый вечер
«Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
У нас в гостях была ученый секретарь государственного музея архитектуры имени А. В. Щусева Юлия Ратомская.
Мы говорили об истории фресок некогда затопленного Макарьева Свято-Троицкого мужского монастыря в Калязине, о том, как они были сохранены и где их можно увидеть сейчас.