У нас в гостях был известный исследователь русской кухни Максим Сырников.
Мы говорили о том, что можно назвать традиционной русской кухней, что готовили и ели наши предки, и есть ли блюда, которые можно назвать исконно русскими.
__________________________________________
А. Пичугин
— Это программа «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, дорогие слушатели! Здесь, в этой студии, Алла Митрофанова —
А. Митрофанова
— Алексей Пичугин.
А. Пичугин
— Приветствуем нашего гостя. Очень давно мы хотели поговорить с Максимом Сырниковым. Максим — председатель Фонда сохранения русской кухни «Русская поварня» и бренд-шеф нескольких гастрономических заведений...
А. Митрофанова
— По всей России.
А. Пичугин
— В Новосибирске, Вологде. Правильно?
М. Сырников
— Да, совершенно верно!
А. Пичугин
— Здравствуйте, Максим!
М. Сырников
— Добрый вечер!
Наше досье:
Максим Сырников. Родился в 1965 году в Ленинграде. Окончил Институт культуры. Более 20 лет увлекается русской кухней. Проводит мастер-классы для шеф-поваров и рестораторов. Автор книги о русской кухне, пишет статьи по кулинарии. Женат.
А. Пичугин
— Хотелось бы начать вот с какого вопроса: почему-то у нас бытует такое мнение, довольно оно распространено, что русская кухня — это, к чему мы привыкли за последние, может быть, лет 150. То есть мне кажется, я в каком-то из ваших интервью читал, что то, что сейчас в народе широко называется русской кухней, это, на самом деле, французская кухня девятнадцатого-к
М. Сырников
— Ну нет, я не помню, чтобы я так говорил, откровенно говоря. Нет, французская кухня к русской кухне нынешней отношения особого не имеет. Скорее, тут влияние других кухонь идёт, если говорить о кухне современного соотечественника
А. Пичугин
— Да, вот что такое настоящая русская кухня, я думаю, что мы в течение этой программы постараемся разобраться. Ещё я знаю один миф, который часто воспроизводится. Не знаю, правда, миф или нет, скорее, всё-таки, к сожалению, нет. То, что русская кухня, она, если где-то и присутствует, то она очень дорогая. Вот были несколько попыток создать недорогие, совсем недорогие, заведения с русской кухней — там, может быть, саму кухню можно оценивать отдельно, — но они провалились почему-то. А всё, что у нас есть сейчас, это, к сожалению, какой-то микс из непонятно каких сочетаний. На любой кошелёк это всё есть, но вот русской кухни, к сожалению, массово нет. И это большая беда.
М. Сырников
— Для того, чтобы ответить на этот вопрос, надо сначала вспомнить хотя бы, что такое русская кухня. Хотя бы по тем остаткам, которые у нас в нынешнем нашем быту сохранились. Рассольник — это русская кухня? Русская кухня. Солянка — русская кухня? Русская. Уха, пироги, каши, запеканки, окрошки — это всё русская кухня. При том это вот именно настоящая русская кухня, не плов со свиной — такая позднесоветская.
А. Пичугин
— Изобретение.
М. Сырников
— Да, а абсолютно русская кухня. Потому что такие рассольные блюда на основе каких-то квашений, солений, и щи из свежей капусты, и щи из квашенной капусты, те же рассольники, те же солянки — мы же все знаем, что это такое. И по сей день готовим и у себя дома, и, что называется, в общепите это дело видим, едим.
А. Митрофанова
— Это не всегда бывает вкусно, к сожалению.
М. Сырников
— Это другой вопрос.
А. Пичугин
— Да, но меня всё время интересовало: насколько та сама солянка, которая широко распространена сейчас, насколько она соответствует той солянке, которая действительно из русской кухни пришла?
М. Сырников
— Вы знаете, вот первый сохранившийся рецепт солянки, написанный на бумаге, это практически первая русская поваренная книга — 1790 год, Николай Яценко — «Новейшая и полная поваренная книга». Там рецепт солянки выглядит таким образом: квашенная капуста перемешивается с рубленной свиной головой, там добавляются ещё части всяких субпродуктов, как бы сейчас мы сказали, и всё это дело долгое время запекается в русской печи, при том без всякого бульона, без всего. Вот это рецепт солянки конца восемнадцатого века.
А. Митрофанова
— Мне кажется, тут ключевой ингредиент — это русская печь. Может быть, это и есть ответ на вопрос: почему у нас сейчас такие проблемы с тем, чтобы понимать, что такое русская кухня. Наверное, готовить просто негде.
М. Сырников
— Вот тут я категорически не согласен. Да, бытует такое мнение, довольно часто повторяемое, к сожалению, что с уходом из нашего быта русской печи, вот русская кухня на этом этапе и закончилась. На мой взгляд, это ошибочное мнение, потому что, да, есть, безусловно, блюда русской кухни, которые в русской печке получаются другими. Но это то же самое, что пиццу приготовить в помпейской печке, которая дровами разогрета, и в электрической печке. Итальянцы, конечно, предпочтут из дровяной печи, но они не будут говорить, что та пицца, которую они готовят дома в электрической печке, что это не пицца настоящая. У нас почему-то вот это такое очень распространённое
А. Митрофанова
— Они никуда не ушла потому, что вы ею занимаетесь — она для вас никуда не ушла. Для многих из нас это сегодня, знаете, такая загадка, как Атлантида. И хотелось бы понять: а где её искать? Я знаю, что вы ездите по городам и весям, собираете рецепты у бабушек, которым сейчас, может быть, за 80 лет, и они для вас являются главным авторитетом в кухне.
А. Пичугин
— Уходящая натура, к сожалению.
А. Митрофанова
— Вы могли бы рассказать об этих людях и о том, чему вы у них учитесь?
М. Сырников
— Да, конечно! К несчастью, ещё 20 лет назад этих бабушек было на порядок больше, чем сейчас — знающих и понимающих. Начнём с того, что страна у нас уж больно большая. И какая-то региональная кухня, которая характерна только для жителей каких-то регионов, губерний, районов, деревень, жителей какого-то течения реки, которые только там, на этой реке, готовят это блюдо, потом где-то, почему-то уже где-то через 20 километров её никто и не знает. Конечно, настоящая русская кухня в этом. Потому что мы можем много говорить про рестораны русской кухни радоваться тому, что они время от времени появляются, но всё-таки ресторанная кухня — это только часть. Я не скажу, что это не русская кухня, конечно, тоже русская кухня. Но это только такая надводная часть айсберга. А главная часть и самая большая, самая важная, самая интересная, пожалуй, часть русской кухни — это, конечно, то, что готовили столетиями где-то на местах, что называется. То есть в какой-то там Богом забытой деревне на Северном Урале или где-то в Сибири, или в Поморье, в Архангельской области вот ещё есть такие заповедники русской кухни. Они готовят то, что уже в райцентрах уже никто практически и не знает.
А. Пичугин
— А в Ярославской области, например, такого уже нет.
М. Сырников
— Вот в Ярославской области, да. Я вот две недели тому назад проводил такое мероприятие: собирали шеф-поваров со всей России — от Иркутска и до...
А. Пичугин
— Калининграда?
М. Сырников
— Ну, не до Калининграда, но по крайней мере до Краснодара точно там были ребята. И шеф-поваров, которые занимаются русской кухней и готовят в русской печи, там больше 40 человек нас было. И нас попросили, при том это была такая губернаторская программа, попросили совместно определить какой-то вот такой кулинарный бренд для Ярославской области. И были, естественно, представители самой Ярославской области и местные этнографы, историки. И вот уже ничего не вспомнили такого, что присуще именно Ярославской области. И я, к сожалению, тоже... Точнее, не Ярославской области, а Ярославля. В Ярославской области есть, конечно... Например, в Пошехонье...
А. Пичугин
— Сыр — сразу ассоциация.
М. Сырников
— Ну, пошехонский сыр — это стандарт, который был в 50-60-е разработан на Угличском заводе.
А. Митрофанова
— Это советский извод.
А. Пичугин
— Да.
М. Сырников
— Институт такой был молочной и сыроваренной промышленности — так он назывался, в городе Угличе.
А. Пичугин
— До сих пор работает, кстати.
М. Сырников
— До сих пор работает, да. И вот, слава Богу... Пошехонский сыр — вкусный сыр, хороший, его делают по всем правилам, как его когда-то делали. Это вполне могло бы быть таким брендом, в том числе — извините за слово такое нехорошее, но тем не менее, — Пошехонье. Кто бы знал о деревне под названием Рокфор, если бы не одноимённый сыр? И на самом деле, таких примеров очень много.
А. Пичугин
— А Пошехонье — это целая... не область, не провинция. Но это целая территория большая.
М. Сырников
— Совершенно верно, это район, да.
А. Пичугин
— Но район — это сейчас, да, в двух областях.
М. Сырников
— В 80-е годы девятнадцатого века жил такой замечательный человек по фамилии Балов, который написал такие вот заметки «Очерки Пошехонья». Он такой краевед-любитель
А. Митрофанова
— Винный уксус — «vinaigre»
М. Сырников
— Да, собственно говоря, от этого и пошло название «винегрет».
А. Пичугин
— А как же это к салату стало относиться?
М. Сырников
— А вот какой-то, видимо, помещик привёз в Пошехонье или ещё куда-то в родное Отечество рецепт этого соуса, начал поливать овощи. Крестьяне увидели и решили, что винегретом называется...
А. Митрофанова
— Набор овощей.
М. Сырников
— Да, набор овощей, политый чем бы то ни было, в частности льняным маслом. Понятно, что оливковое масло в Пошехонском уезде найти было крестьянину, мягко говоря, сложно.
А. Пичугин
— То есть салатом — винегретом привычным нам — мы обязаны Пошехонью?
М. Сырников
— Сложно сказать, потому что, может быть, там это параллельно в нескольких губерниях развивалось. По крайней мере, есть абсолютно документальные свидетельства, относящиеся к тому времени, что в 70-х годах девятнадцатого века пошехонские крестьяне уже с удовольствием ели винегрет.
А. Митрофанова
— Смотрите, мы знаем сейчас о винегрете, мы знаем пошехонский сыр, но совсем другого извода, правда, уже, более поздней редактуры.
М. Сырников
— К сожалению, да.
А. Митрофанова
— А куда делось то, что было в том же самом Ярославле в семнадцатом, восемнадцатом веке.
А. Пичугин
— В начале двадцатого, я бы сказал.
А. Митрофанова
— То, что было там, в общем, тоже и в начале двадцатого. Почему мы не знаем об этом, куда это ушло?
М. Сырников
— К сожалению, двадцатый век всю традицию уничтожил. Вот так надо признать. И во всём своём грустном однообразии и разнообразии, то есть учитывая и войны, и коллективизацию, которая катком прошла по русской культуре кулинарной деревенской и вообще, в том числе и по кулинарной, конечно. И потом умирание, такая медленная и мучительная смерть русской деревни, русского быта вместе с ней. Вот эти большие утечки народа в города, с уж совсем другим бытом и так далее. И все тяжёлые, голодные времена — вот они, к сожалению, к этому и привели, к тому что русская кухня...Ну, любая национальная кухня — это прежде всего продукты, это то, из чего её готовят.
А. Пичугин
— Продукты, выращенные руками тез людей. Это к вопросу: мы — это то, что мы едим.
М. Сырников
— Я могу привести такой пример того, как очень известное, распространённое
А. Митрофанова
— А где вы брали такую зелёную рожь?
М. Сырников
— Ну, по полям ходил и собирал.
А. Пичугин
— Там, наверное, много не надо, чтобы приготовить?
М. Сырников
— Да, горсточку. Но я с разрешения ходил, сразу скажу.
А. Митрофанова
— Хорошо!
А. Пичугин
— До Ильина дня? Мне казалось, что уже в середине июля она совсем не зелёная.
М. Сырников
— Да, где-то в начале... Это для северной губернии как раз было.
А. Пичугин
— Да, в северной может быть!
М. Сырников
— И вот варили — в пост на воде, варили на молоке, и детей кормили, сам ели, делали начинки из зелёной каши для пирогов, праздники устраивали — бабьи каши так называемые, зелёную кашу варили. Это было очень такое блюдо любимое и известное. И полностью оно исчезло начиная с момента коллективизации. А потом этот самый указ от 7 августа, который ещё назывался в деревне «указ про колоски» — когда за подобранный колосок давали 10 лет. А самим крестьянам запрещали злаки высаживать на приусадебных участках, потому что это уже кулачество какое-то — нельзя было выращивать рожь у себя. И на этом у нас, собственно говоря, закончилась зелёная каша.
А. Пичугин
— Максим Сырников — наверное, главный специалист у нас в стране по русской кухне, председатель Фонда сохранения русской кухни «Русская поварня» и брен-шеф нескольких ресторанов российских у нас сегодня в гостях в программе «Светлый вечер». А можно рецепт этой зелёной каши? Для слушателей, для нас.
М. Сырников
— На самом деле, всё очень просто. Если вы соберёте эти самые недозрелые, как говорят, молочной зрелости колоски, надо их обмолоть. На самом деле, всё это руками делается довольно просто.
А. Пичугин
— Ну, очищается там всё.
М. Сырников
— Да, очищенные зёрна, они варятся точно также, как любая каша варится. Её не обязательно томить долго, потому что она быстро разваривается. Получается такая светло-зелёного цвета каша, очень вкусная, нежной консистенции такой кремообразной, если её немножко поварить с молоком подольше.
А. Пичугин
— Но на плите это будет не то?
М. Сырников
— Почему? И на плите можно варить. И на плите будет то.
А. Митрофанова
— И всё? И больше ничего не нужно?
М. Сырников
— Ну, посолить. Кому надо — масла сливочного добавить, сахара.
А. Митрофанова
— И ещё немного любви и вдохновения — главные ингредиенты!
М. Сырников
— Само собой!
А. Митрофанова
— Хорошо. Вы знаете, Лёша сказал такую фразу, которая мне, например, тоже очень близка. Интересно, что вы об этом думаете? — Мы это то, что мы едим. Насколько это верно? Насколько это вообще применимо к нам сегодня? Ведь у нас есть своя национальность, у нас есть язык, с которым тоже вроде бы сейчас проблемы, и как-то сейчас думают, что же с этим делать. С кухней у нас тоже, очевидно, не всё так хорошо, поскольку русская кухня сама по себе в нашем быту присутствует гораздо меньше, чем её какие-то либо поздние изводы, либо миксы из разных других традиций. Как это сказывается на нас, на нашей жизни, на нашем сознании? Думали ли вы когда-нибудь на эту тему?
М. Сырников
— Разумеется, конечно! Я думаю, что это очень такие связанные между собой моменты. Вот удивительным образом совпал отказ от традиционной кухни и все эти безумные очереди в «Макдоналдс», и потом более поздний мутный поток всяких там и суши, и концентрированны
А. Пичугин
— Причём, суши-то тоже не является японской кухней.
М. Сырников
— Совершенно верно! Это отдельная история и тоже очень печальная. Каким-то удивительным образом оказался в одно и то же время актуальным с, например, когда беды начали происходить и с языком русским, когда вдруг оказалось, что можно говорить кофе среднего рода и прочие такие замечательные... и не договор, а дОговор в словари вдруг проникло. То есть, конечно, это вот такой общий настрой, когда отказ от национального в пользу даже не достояния кулинарного и культурного других национальностей, а именно такого транснационально
А. Пичугин
— То есть была сталинская книга так называемая о вкусной и здоровой пище, а все последующие её изводы и издания — это уже упрощения.
М. Сырников
— Ну, микояновская, да, сталинская. Первое издание книги «О вкусной и здоровой пище», как бы не относиться к советской власти и то, что с ней связано, там ещё люди писали, составляли, которые ещё какие-то традиции поддерживали.
А. Пичугин
— Которые, возможно, были хорошо знакомы с дореволюционной традицией.
М. Сырников
— Возможно, да. Я даже знаю, что люди там, действительно, участвовали, у которых был опыт до 17-го года работы где-то там. То есть как ни пытался товарищ Троцкий воплотить свою мечту о смене кухонного рабства на общественные столовые, где всё одинаково и всё из алюминиевых мисок подаётся. Действительно же пытались...
А. Пичугин
— Ну, дома у нас сохранились — дома-коммуны до сих пор в Москве.
М. Сырников
— Без кухонь, где там примус, вот это?
А. Пичугин
— Да, кухонный блок.
М. Сырников
— В 29-м, по-моему, году, если мне память не изменяет, вышла такая книга «Кухня на примусе» называлась. И как раз там в таком троцкистском духе написано предисловие, вот как раз там отмена домашнего рабства и что скоро мы все это забудем, но, пока вот ещё не забыли, надо что-то готовить, а поскольку мы, как класс, русскую пищу изводим, то, соответственно, пока что ещё готовьте на примусе. И какая-то там жуткая кухня, из концентрата в основном приготовленная. И вот это как раз начало подрыва национальных каких-то традиций, устоев.
А. Пичугин
— Но это было тогда, но тем не менее сохранялась деревня. Вот у меня почему-то стойкое ощущение, что русская кухня — это то, с чего мы начинали программу, — она сохранялась в деревнях. А так как в Центральной России деревня всё-таки, наверное, умерла, к сожалению — это трагедия величайшая...
М. Сырников
— Конечно.
А. Пичугин
— Ну, наверное, 10 лет назад был какой-то финальный аккорд. Сейчас остаются, может быть, какие-то отдельные проявления, но уже всё. Вот имеют смысл такие экспедиции, которые вы устраивали в своё время?
М. Сырников
— Нет. Во-первых, я ещё раз повторю то, что какие-то такие очаги-регионы есть, сохранились, в которых традиционная кухня не как какое-то реликтовое что-то такое остатками еле заметными, а вполне повседневна и привычна по сей день. Например, то же Поморье, Терский берег и так далее. Вы там можете многое узнать и многое увидеть. Как это ни странно, это Придонье — и Краснодарский край, и Ставропольский. Там тоже...
А. Пичугин
— Это всё же не Центральная Россия.
М. Сырников
— А вот Центральная, к сожалению, да. Ещё вот я помню лет, наверное, 15 тому назад в Новгородской области готовили и няню — фаршировали...
А. Пичугин
— Бараний...
М. Сырников
— Желудок, да. Готовили на Святки так называемых коровок на молоке — замешивали тесто ржаное, выносили на мороз в Сочельник и с утра разговлялись этими коровками. А сейчас я в тех же самых местах был, и там уже как-то кто-то из старшего поколения — ну да, было когда-то. А я помню, как это делали, как это всё готовилось.
А. Пичугин
— Было это совсем недавно.
М. Сырников
— Относительно, да, конечно. По моим наблюдениям, где-то там лет 20 назад.
А. Пичугин
— Ну недавно совсем!
М. Сырников
— И всё — не готовят. Следующие поколения могут помнить, но как готовят, уже не помнят. Потому что я тысячи раз сталкивался с таким. Когда я спрашиваю, а говорят: «Мы тут готовили, помнится, пироги с грибами, с рыбой — какие-то особые пироги». Я говорю: «Так как вы готовили-то?» Они говорят: «Откуда же я знаю, как готовили! Уже давно забыла».
А. Пичугин
— Мама готовила.
М. Сырников
— Я говорю: «Хоть приблизительно!» — «Да я не помню и не знаю».
А. Митрофанова
— Ваше главное открытие за последнее время? Что вы такое обрели в ваших экспедициях, о чём хотелось бы обязательно рассказать, поведать, чтобы это блюдо стало более популярно, что ли? Что вас потрясло?
М. Сырников
— Прямо уж такие потрясения я за последние годы чего-то как-то не припомню. Были очень интересные экспедиции. Например, мне очень повезло. Я на Белом озере на Вологодчине специально поехал посмотреть, как добывают остатки вот этого снетка белозерского, который когда-то был таким общероссийским товаром, который все знали. И считался самый лучший снеток в Белом озере. И в 1812 году поставляли армии, воющей с Наполеоном, этого самого снетка. И в общем, армия во многом спасалась от нехватки продовольствия именно за счёт снетка из Белого озера. И осталось его там очень мало, а ещё меньше осталось людей, которые знают, как его ловить и вообще как-то хотят это делать.
А. Пичугин
— Там, наверное, под запретом сейчас на вылов?
М. Сырников
— Нет, там нет запрета, там никакого запрета.
А. Пичугин
— Потому что в Переславле, например, эндемик — переславская ряпушка знаменитая.
М. Сырников
— Нет, это другое — там её мало совсем. А снеток как-то есть ещё. И никто не запрещает его ловить — пожалуйста.
А. Митрофанова
— Там просто, наверное, некому. Может быть, некому просто? Сейчас отток людей...
М. Сырников
— Вот именно, что некому! Там полтора человека в деревне Маякса — есть такое замечательное место на земле.
А. Митрофанова
— Какое название деревни?
М. Сырников
— Маякса — это, наверное, меньше 10 километров от города Белозерска. И там живут замечательные люди — потомки вот этих рыбаков, которые веками жили в этой деревне. И все эти традиции ещё пока помнят.
А. Митрофанова
— это приятно, когда люди помнят свои традиции, когда им хочется их воспроизводить и передавать своим детям. Но, к сожалению, так часто бывает, что мы как-то их либо не воспринимаем, либо предпочитаем какую-то иную традицию тому, что было у нас. Может быть, в силу того, что... Вот овсяный кисель, например. Ну как его готовить? Это же время, это нужно столько крутиться у плиты, как-то его варить, перетирать и так далее. Замороченный вариант.
М. Сырников
— Проще овсяного киселя только «Доширак».
А. Пичугин
— Давайте это перенесём на следующую часть нашей программы. У нас маленький перерыв сейчас. Максим Сырников — главный специалист по русской кухне у нас, председатель Фонда сохранения русской кухни «Русская поварня». На радио «Вера» Алла Митрофанова, я — Алексей Пичугин. И буквально через минуту снова здесь.
А. Митрофанова
— Ещё раз добрый «Светлый вечер», дорогие слушатели! Алексей Пичугин, я — Алла Митрофанова. В гостях у нас сегодня Максим Сырников — бренд-шеф нескольких ресторанов, председатель Фонда сохранения русской кухни «Русская поварня». Собственно, о русской кухне мы сегодня и говорим и пытаемся разобраться — являемся ли мы наследниками той культуры, которая эту кухню породила, и что нам делать для того, чтобы те фрагменты, дошедшие до нас, каким-то образом сохранить, насколько они, вообще, пригодны к нашей сегодняшней жизни.
А. Пичугин
— Мне, в связи с этим, очень интересно было всегда: а есть ли какая-то разница между — ну, понятно, что разница есть в продуктах, разница есть в способах приготовления, — между кухней простого человека, которая столетиями формировалась в деревнях, и кухней русской аристократии? Которая тоже вышла, естественно, во многом из деревни, из деревенской кухни, но разница-то наверняка. И вот какая кухня у нас сейчас в большей степени сохранилась?
А. Митрофанова
— Какая из них русская?
А. Пичугин
— Да.
М. Сырников
— И та и другая русская, конечно. Вы понимаете, аристократия аристократии рознь. Была помещичья аристократия, которая не вылезала из своего поместья, соответственно..
А. Пичугин
— Но была же городская ещё кухня?
М. Сырников
— Была городская. То, о чём Пушкин писал: «к Талон помчался наш Евгений: он уверен, что там уж ждёт его Каверин», — и так далее. «Вошёл: и пробка в потолок, вина кометы брызнул ток».
А. Митрофанова
— «И страсбургский пирог нетленный...»
М. Сырников
— «...меж сыром лимбургским живым и ананасом золотым». Но это всё другая кухня, это же не помещичья. Хотя, конечно, помещик мог выписать себе французского повара и с ним мешок ананасов условный.
А. Пичугин
— Они ещё росли тут, в Подмосковье, в некоторых оранжереях.
М. Сырников
— В Петербурге росли, мало того, под Петербургом, точнее, в Ораниенбауме. Например, тот же самый «страсбургский пирог нетленный». Вы знаете, что такое страсбургский пирог?
А. Митрофанова
— Да. Это способ транспортировки на большие расстояния какого-то там либо куска мяса, либо печени в тесте. Собственно, тесто потом нужно убрать, а съесть содержимое — то, что там внутри.
М. Сырников
— Это фуа-гра. И пирог он назывался не потому, что был в тесте, а потому что он был запаянный в жестянке. Это первые консервы.
А. Пичугин
— А-а!
А. Митрофанова
— В жестянку он был запаян?
М. Сырников
— Да. И французы запаивали. Там, действительно, тесто присутствовало, чтобы не соприкасалась... и утиная или гусиная печень, точнее, паштет из неё, вот она как бы обкладывалась тестом и помещалась в жестяные банки запаянные. И они переходили через границу. Вот почему это он называл «нетленные», собственно говоря. Даже если в тесте, то достаточно сложно в отсутствии холодильника, а я замечу, что тогда холодильников не было — в начале девятнадцатого века. Дело не в этом, дело в том, что уже тогда была классическая европейская кухня в России известна. Ладно ресторан французской кухни в Петербурге, но Пушкин, например, в письме Соболевскому пишет про Тверь: «у Гальяни с пармезаном макарони...» — то есть в Твери, даже не в Москве и не в Петербурге, а в Твери стоял ресторан итальянца Гальяни, где можно было макароны с сыром попробовать. Но потом, уже в более поздние времена, где-то к середине девятнадцатого века, ещё более того — уже после 60-х годов, после реформ Александра Второго — то, что называлось в учебниках освобождением крестьянства, всё-таки произошёл некий слом прежде всего сознания потребителя. И уже русскому человеку все эти самые профитроли, они стали не так интересны, как в начале девятнадцатого века, предположим. Всё-таки конец, особенно последние два-три десятилетия девятнадцатого века — это такой абсолютный ренессанс русской кухни. Он со многими факторами связан, конечно: с расцветом и сельского хозяйства, и стало подешевле продовольствие. Но самое главное это то, что на смену имущему классу начала девятнадцатого века пришёл новый имущий класс — это вот те самые бывшие крестьяне разбогатевшие.
А. Митрофанова
— Купечество?
М. Сырников
— Нет, это не потомственное купечество, а вот именно...
А. Пичугин
— Это, скорее, те, из кого промышленники вышли будущие.
М. Сырников
— Совершенно верно! Освободившиеся крепостные крестьяне. Вы помните Лопахин у Чехова?
А. Пичугин
— Да, конечно.
М. Сырников
— Вот это такой типичный выходец из крепостных крестьян, который говорит, что у него дед боялся подходить к вашему дому, а я тут сижу с вами, чаи гоняю. И вот это то же самое. Эти люди начали заказывать еду себе в ресторанах. Им эти все французские, итальянские и прочие блюда были интересны постольку поскольку.
А. Митрофанова
— «Это же дефлопе!» — вспоминается сразу.
М. Сырников
— Да. Но, с другой стороны, если они там где-то в детстве своём крепостном или их отцы ели те же самые щи какие-то бедненькие, жиденькие, где, как говорили, крупинка за крупинкой бегает с дубинкой, то он уже себе в трактире заказывал те же щи, но они были богатыми — они были с какой-то разварной телятиной, с бараниной, но это были щи. И пироги тоже — там пирог был не какой-нибудь с горохом, предположим, такой крестьянский пирог, а пирог — то, о чём Гиляровский писал, вот эти тестовские кулебяки многослойные с визигой, с налимьими печёнками и так далее. Он мог себе это позволить, но это была та же самая русская кухня, просто более богатая.
А. Пичугин
— Что важно!
М. Сырников
— Поэтому и приключился этот ренессанс русской кухни, который вплоть до начала Первой мировой войны длился.
А. Митрофанова
— Но ренессанс тогда был не только, надо сказать, в кухне. Это вообще было такое явление, всю культуру объявшее, безусловно.
А. Пичугин
— Русский модерн...
М. Сырников
— Всё между собой связано.
А. Пичугин
— А тоже очень давно хотел спросить у специалиста: правда ли что крестьянин — если мы возвращаемся в деревню, — в общем-то мясо ел мало. В основном, его рацион составляла рыба, растительные продукты, а мясо... Корова — это большая ценность.
М. Сырников
— Правда. Во-первых, начнём с того, что больше половины дней у православного человека постные. Поэтому тут уже не всякий день, а больше половины дней в году.
А. Пичугин
— Ну, берём не постный день, к примеру.
М. Сырников
— Не постные дни — да. Корова это, вообще, редкий случай. Практически, крестьяне говядину не ели. Самое распространённое мясо в России на протяжении веков была баранина.
А. Пичугин
— Именно баранина?!
М. Сырников
— Конечно!
А. Пичугин
— Но баранина не та, как я понимаю, к которой мы привыкли сейчас, которую привозят обычно откуда-то из Дагестана — молодых барашков. Их тут доращивают, а потом продают в магазинах. А другие какие-то совершенно бараны, и вкус этого мяса совершенно другой.
М. Сырников
— Вообще, и баранина была другая, и мясо было другое.
А. Митрофанова
— И воздух был другой! И вода мокрее, сахар слаще.
М. Сырников
— Нет, шутки шутками, но, например, в самом конце девятнадцатого века, буквально на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков, вышла такая замечательная книга, которая называлась «Практические основы кулинарного искусства» Александровой-Иг
А. Митрофанова
— Как это роскошно звучит: мясоведение!
М. Сырников
— И вот этот самый Игнатьев, например, описывает в своей книге породы русского мясного скота и рассуждает о том, какое мясо от какой породы лучше годится для тушения, лучше для жарения, лучше для щей.
А. Митрофанова
— Это сейчас, знаете, в стейк-ресторанах висят таблицы, где расписаны схемы животного и написано: это называется так, это так, из этого делаем то, из этого другое, пятое-десятое. А если вы закажите это, то принесут вам вот эту ровно часть.
А. Пичугин
— В гастрономах ещё до сих пор, может быть, ещё можно встретить такие таблички.
М. Сырников
— Ну да, но сейчас уже вряд ли кто-то всерьёз пользуется этими таблицами, это уже больше просто для красоты.
А. Митрофанова
— Это фишка такая, я думаю, скорее. А вот отсюда и вопрос... да, договорите!
М. Сырников
— Так вот и мало того, как раз про разруб. И представьте себе, что у Игнатьева в книге есть таблицы разрубов, привязанные к городам. То есть санкт-петербургс
А. Пичугин
— И на вкус это влияло?
М. Сырников
— Конечно! Что ни город, то норов. И потом я попытался проанализировать — в чём разница-то, собственно говоря. И я понял, что, например, петербургский разруб — это как раз-таки стейковые части: «пред ним ростбиф окровавленный», — Пушкин пишет. Это, конечно, для западной столицы было более присуще, конечно, вот это потребление этих самых стейков — кусков мяса. И свои породы скота заводили. Вот у Гиляровского потрясающее описание того, как на Рождество и на Пасху везли из разных губерний: из Ярославской области каплунов и пулярок; из Костромской — мясных баранов, предположим и так далее. То есть ещё и каждая местность имела какие-то свои специализации именно по мясному производству. Мы это начисто забыли.
А. Митрофанова
— Я знаете, слушаю вас и всё пытаюсь понять: можем ли мы хоть в каком-то смысле считаться наследниками этой культуры питания? Или мы всё-таки совсем другие люди, по сравнению с тем, какими были наши предки начала двадцатого даже века, и надо принять это как факт?
М. Сырников
— Вы знаете, кто как себя ощущает, я бы так сказал. У меня нет сомнений ни малейших в том, что традиционная кулинарная культура русских людей, она абсолютно восстановима. Мало того, я вижу просто такие грандиозные подвижки в этом направлении сейчас вот, прямо сегодня, и за последние годы. При том, это всё по нарастающей идёт. Что у меня сомнений нет никаких — всё восстановимо. Мало того, это надо восстанавливать обязательно, потому что без этого мы потеряем мощнейшую, важнейшую часть национальной культуры.
А. Митрофанова
— А как это связано? Как это влияет на нас? То, что мы едим, как это влияет?
М. Сырников
— Видимо, какое-то самоуважение прибавляется от того, что человек питается не концентратами из коробочки, а чем-то таким, что из натуральных продуктов приготовлено и в традиции какой-то определённой.
А. Митрофанова
— можно питаться натуральными продуктами, но приготовлены они будут в согласии с традицией иной кухни, которая ему, может быть, внутренне ближе.
М. Сырников
— Нет, если внутренне ближе, то тут уже ничего поделать нельзя.
А. Пичугин
— А всё-таки, для тех, кому ближе русская кухня или... ну, как — у нас, наверное, не так много людей, которые могут сказать, что им ближе традиционная русская кухня, потому что...
А. Митрофанова
— Мы её просто не знаем.
А. Пичугин
— Да, мы её не знаем, но, может быть, вы назовёте нашим слушателям, да и нам тоже, конечно, какие-то ресурсы: сайты, книги, где человек, который решил приготовить что-то действительно из традиционной русской кухни, может не ошибиться?
М. Сырников
— Вот недавно как раз была переиздана та самая книга, о которой я упоминал: «Практические основы кулинарного искусства». Она переведена на современную орфографию. Я горжусь тем, что попросили меня написать аннотацию на обложке этой книги. Это очень хорошо. Я написал, что я думаю, что это лучшая книга о кулинарии, которая была вообще написана на русском языке по нынешний день.
А. Пичугин
— В интернете, может быть, есть ресурсы специальные? У вас есть сайт?
М. Сырников
— У меня есть сайт, конечно: http://www.syrni
А. Митрофанова
— Максим Сырников — бренд-шеф нескольких ресторанов и председатель Фонда сохранения русской кухни «Русская поварня» в программе «Светлый вечер» на радио «Вера». Очень вкусный у нас сегодня получается эфир. Я чувствую, что мы с Алексеем, когда его завершим, побежим куда-нибудь срочно поужинать. Можно вам задать вопрос? Я много слышала о гурьевской каше. Я никогда её не ела, правда, хотя её сейчас подают в некоторых местах. Но мне как-то не доводилось её встречать, либо это был какой-то неподходящий момент. Вы могли бы рассказать — можно ли её приготовить в домашних условиях? С чем, вообще, связан этот рецепт, что за ним стоит? Это же какое-то легендарное, немыслимое произведение кулинарного искусства — насколько я её себе представляю.
А. Пичугин
— Специально для Аллы.
М. Сырников
— Да, это очень интересное, действительно, блюдо. Я как-то несколько лет тому назад слышал: известный отечественный политик сказал во всеуслышание по телевизору, что гурьевская каша — это же из города Гурьева пришло. На самом деле, город Гурьев никакого отношения к гурьевской каше не имеет. Считается, что человеком, который придумал эту гурьевскую кашу, был министр финансов Российской империи граф Гурьев в 20-х годах девятнадцатого века. Правда, злые языки оговорили, что не сам граф придумал, а не то повар, не то денщик, не то ещё кто-то. Но так или иначе вот появилось такое блюдо. Конечно, при таком поверхностном рассмотрении, это смесь французского с нижегородским.
А. Митрофанова
— Почему?
М. Сырников
— Если брать, предположим, за такую основу рецепт из поваренной книги девятнадцатого века, правда, уже второй половины девятнадцатого века, то там гурьевская каша, например, прослаивается так называемым маседуаном. Маседуан — это чисто французская такая придумка, это фруктовые кубики, в лёгком сахарном сиропе сваренные. Изначально, конечно, гурьевскую кашу прослаивали, видимо, вареньем или чем-то таким из отечественных ягод, а вовсе не из манго, как сейчас пытаются делать некоторые рестораторы. В чём смысл гурьевской каши? В русской печи томится молоко, томится, топится, которое получается топлёным. Что такое топлёное молоко? Оно не очень похоже на то топлёное молоко, которое продаётся сейчас в пакетах, бутылках и так далее. Там немножко другая технология. Как деревенские бабушки делали топлёное молоко? Ставили — и ставят по сей день, собственно говоря, — чугунок или керамический горшок с молоком свежим в русскую печку, при том таким обязательно свежим. И при падающей температуре русской печки, где-то начиная градусов со 140 до 80 оно вот именно томится.
А. Пичугин
— А сколько это по времени?
М. Сырников
— Может, два часа, может, больше. Как правило, там больше трёх часов уже в русской печке просто смысла нет держать — оно просто густеет и становится такой кефирной консистенции. Но самое главное вот что: что на поверхности время от времени появляется пенка. Но она не такая пенка — то, что мы с вами не любили в детских садах...
А. Пичугин
— А я любил!
М. Сырников
— Я тоже любил, кстати.
А. Митрофанова
— А я — нет!
М. Сырников
— Но почему-то подавляющее большинство соотечественнико
А. Митрофанова
— Вспоминаю, как в фильме «Амели» она разбивает ложечкой крем-брюле. Вот как раз ровно такая же картинка.
М. Сырников
— Вот на гурьевской каше тоже такая же корочка, которую она любила разбивать, карамельная, потому что её сверху ещё обжигают. Но когда на варенец готовят, тогда да, тогда притапливают эту корочку-пенку. Когда готовят гурьевскую кашу, то её аккуратненько снимают и собирают на тарелочку, на одну, другую, на третью, на четвёртую. Потом на остатках вот этого молока, которое уже такого коричневого цвета, оно загустевшее, варят манную кашу. Можно её подслащивать немножко, немножко сахарку добавить туда. И дальше эту самую кашу прослаивают пенками. То есть слой пенок, при том несколько пенок, слой каши; слой пенок, слой каши. И там же прослаивают ещё либо ягодным вареньем, вот тем же самым маседуаном, если очень хочется, и вторично ещё запекают. Потом уже украшают орехами сверху и делают вот эту карамельную корочку. Она такая влажная каша эта, немножко сверху посыпают сахарным песочком, он как бы немножко растворяется наполовину, и дальше... Раньше даже использовали, в кулинарных книгах, например, писали «обжигается с помощью саламандры». Кстати, это французский приём. Саламандра изначально — это такой кусок железа с ручкой, который нагревали докрасна, и сверху как бы немножко... это специально для пропекания сверху — опускали над этой кашей, и сахар от излучения этого расплавляется.
А. Митрофанова
— Какая хитрая штука!
А. Пичугин
— А железистого вкуса не было?
М. Сырников
— Нет, так не прикасалась она.
А. Митрофанова
— В том-то и дело! Она отдавала тепло, но при этом она не касалась самого блюда.
М. Сырников
— Я могу сказать, что сейчас, когда я в ресторане готовлю гурьевскую кашу, то использую как раз таки купленную в Париже в специализированн
А. Пичугин
— Во как!
А. Митрофанова
— Потрясающе! Я, конечно, не знаю, готова ли я на этот подвиг, чтобы попытаться её где-то воспроизвести. Можно, конечно, и в духовке попробовать. Но получится ли то самое топлёное молоко, которое необходимо, которое тут ключевой ингредиент?
М. Сырников
— Вы знаете, в духовке топлёное молоко получится, но не совсем то. Вот всё-таки молочные продукты, они в русской печке получаются другими. Можно щи сварить в чугунке в электрической духовке, можно что-то потушить.
А. Митрофанова
— Я помню, сыром меня угощали мои друзья, которые живут в деревне сознательно — оба с высшим образованием, вот оставили город и ушли в деревню. Они живут на Водлозере — это в Карелии.
М. Сырников
— Прекрасное место, я знаю.
А. Митрофанова
— Знаете, да?
М. Сырников
— Я не раз бывал там.
А. Митрофанова
— Может быть, их, кстати говоря, знаете. После эфира тогда поговорим. Потрясающий сыр — готовится из молока в русской печи. Я уже не помню сейчас технологию этого приготовления, но у меня был шок, связанный с тем, что вот это — тоже сыр. Он гораздо более мягкий, он какой-то со своим вкусом...
А. Пичугин
— Я тоже такой пробовал, меня угощали...
А. Митрофанова
— Главное, что я привезла такую вещь в Москву. И у меня все говорили: что это? Люди не понимали, как к этому отнестись: это потрясающе вкусно, но ты понимаешь, что не сможешь этого воспроизвести.
А. Пичугин
— Воспроизвести, описать и назвать правильно.
А. Митрофанова
— Да, точно!
М. Сырников
— Сыр — это отдельная история, конечно. Мы пошехонский сыр тут вспомнили, но ведь сыр в России готовили с каких-то незапамятных времён. И есть, например, новгородские документы четырнадцатого века такие купеческие, торговые о том, что привезли сыры губчатые, сыры сливочные...
А. Митрофанова
— Губчатые — это какие?
М. Сырников
— Губчатые — это с дырками, это голландский, швейцарский сыр, как угодно, вот такие. Это называлось «губчатый» сыр. И сметанные сыры, и прочие. Есть сохранившееся описание чина свадебного Михаила Фёдоровича Романова — первого Романова. Там, например, есть описание, что «дружка государев изломил перепечу и сыр».
А. Пичугин
— Какой сыр — непонятно.
М. Сырников
— Какой сыр — непонятно. Во-первых, это не мягкий сыр. Потому что, если дружка государев за государевым столом свадебным что-то переламывает, то это уже точно не творожистая масса, это что-то выдержанное, крепкое и твёрдое. Конечно, готовили и твёрдые сыры, и всё остальное. Но вот утеряно это всё. Потом, был такой замечательный человек Верещагин — брат известного художника, который очень много сделал для производства молочных продуктов в России. И мы обязаны ему за появление настоящего вологодского масла, которое, кстати сказать, до 17-го года называлось «парижским» в России.
А. Митрофанова
— Почему?
М. Сырников
— Потому что на парижской выставке оно медаль получило.
А. Пичугин
— И так и повелось.
М. Сырников
— Название «вологодское масло» уже пошло в более советское время. Кроме всего того, он основал первые заводы сыроваренные. Именно заводы, где делал сыр, как он сам писал, по швейцарскому образцу. Но это не значит, что до этого сыра не было. Сейчас бесконечное количество сайтов в интернете, книг каких-то — пишут, что сыр в Россию привёз Верещагин и начал его первым готовить. Вы извините меня, у меня фамилия Сырников. «Сырник» слово в русском языке имеет значение не только лепёшки из сыра. Моя фамилия происходит от профессии сырника. Сырник — это человек, который готовит сыр. И я знаю, откуда она пошла — из Кашинского уезда Тульской губернии, где, начиная с конца семнадцатого века, готовили артельные сыры. И когда говорят, что, оказывается, только в пятидесятых годах девятнадцатого века Верещагин привёз секрет производства сыра в Россию, то мне лично это просто обидно.
А. Пичугин
— Да. У нас осталось несколько минут, а мы не обсудили ещё важное... Мы вас представляли как бренд-шефа ряда заведений.
А. Митрофанова
— Где вас попробовать?
А. Пичугин
— Я был у вас в вашем заведении «Воскресенье» — теперь его уже можно назвать, это не реклама, его нету, к сожалению великому.
М. Сырников
— Да, к сожалению.
А. Пичугин
— Был ресторан «Воскресенье» — ресторан русской кухни. Для меня, когда я первый раз туда пришёл, было всё очень необычно. Я понимаю, что человек, который никогда не знакомился с этими блюдами, на первый вкус настоящая русская кухня, которая там была представлена, она могла показаться довольно странной и необычной.
М. Сырников
— Разные отзывы были.
А. Пичугин
— Нет, я был в восторге от того, что это есть и что там можно поесть. Но вот, к сожалению, я знаю, что у вас теперь есть в Вологде и в Новосибирске. Вот такая география.
М. Сырников
— В Новосибирске весьма успешно работающая сеть уже: магазины готовой еды «Добрянка». Уже четыре года мы существуем, ориентируемся на такую подлинную, настоящую русскую кухню. И вот сейчас уже четвёртое заведение там к сентябрю будет готово. И ярмарку делаем «Добрянки» в «Мега-ИКЕА» в Новосибирске. Это востребовано, это очень известно в городе Новосибирске, люди это любят и с удовольствием едят.
А. Митрофанова
— А как вы относитесь к идее, что это готовится не дома, а приходят люди в магазин и там покупают, потом приносят домой? В чём тогда разница между той простой едой, которую можно купить на улице?
М. Сырников
— Далеко не все умеют дома готовить, а есть-то хочется! В конце концов, так всегда было: люди же покупали. Почитайте того же Гиляровского про Хитровский рынок, где продавали. Какой-то русский фаст фуд всегда существовал. Даже не надо Гиляровского, Шмелёва почитайте — когда там продавали готовые блюда, продавали где-то на ярмарках, всякие горячие гречаники, черепенники и прочее. Люди это покупали — не все могли дома приготовить, не все хотели.
А. Пичугин
— А продукты, самое главное, для тех, кто хочет сам готовить, сейчас в магазине все доступны? Вот брюкву где взять?
М. Сырников
— Вот именно брюкву я в Москве, конечно, знаю... не буду уж называть всякие фирмы, которые общаются с фермерами — как бы посредники между фермерами. Фермеры выращивают брюкву.
А. Пичугин
— Можно её найти?
М. Сырников
— Конечно, можно!
А. Митрофанова
— Фермеры и полбу выращивают и продают её в разных видах!
М. Сырников
— Вот полбу фермеры практически не выращивают — это большое заблуждение. Это не полба, это спельта. Та самая полба, про которую Пушкин написал...
А. Митрофанова
— «Есть давай же мне варёную полбу».
М. Сырников
— Да. Это другой совершенно продукт абсолютно. Это два разных продукта — полба и спельта.
А. Пичугин
— А вот тот продукт, который полба, он есть сейчас?
М. Сырников
— Который у нас сейчас в пакетах...
А. Пичугин
— Нет, которая настоящая полба.
М. Сырников
— На опытных участках нескольких её выращивает Всероссийский институт растениеводства имени Вавилова. Есть один человек, который где-то, по-моему, в Татарстане пытался настоящую полбу вырастить. Но это такой единичный, на самом деле, был случай. Я вас уверяю, что по меньшей мере 99% того, что вы в фермерских магазинах видите пакеты, на которых написано «полба» — это спельта! Это не полба!
А. Пичугин
— А спельта?
М. Сырников
— А спельта — это среднеевропейска
А. Митрофанова
— Меня уверяли, когда я покупала, что это именно та самая полба, потому что рядом ещё был пакетик со спельтой. Так мне объяснили разницу. Поэтому, может быть, ещё не всё потеряно! На полбу есть надежда!
М. Сырников
— Я даже примерно представляю, где это было.
А. Пичугин
— Сейчас за эфиром это обсудите. Скажите, пожалуйста, есть надежда, что в Москве появится что-то ваше?
М. Сырников
— Мы работаем над этим.
А. Пичугин
— Отлично. Давайте надеяться, что мы здесь встретимся, когда это заработает, обсудим и ещё раз поговорим о русской кухне. Спасибо вам огромное!
М. Сырников
— Спасибо вам!
А. Пичугин
— Алла Митрофанова —
А. Митрофанова
— Алексей Пичугин.
А. Пичугин
— Максим Сырников — специалист, наверное, один из главных, если не главный специалист в России у нас по русской кухне, председатель Фонда сохранения русской кухни «Русская поварня», бренд-шеф ряда заведений в России: в Вологде, в Новосибирске, — и мы надеемся, что и в Москве вскорости тоже. Алексей Пичугин, Алла Митрофанова. Всего хорошего, будьте здоровы!
Стать добровольцем - ремонтником и помочь жителям Мариуполя
Синодальный отдел по благотворительности и социальному служению Русской Православной Церкви организует поездки волонтёров-ремонтников в город Мариуполь. Там добровольцы помогают восстанавливать дома местных жителей, тех, кто не в силах справиться сам.
Тагир — один из волонтёров. Он — майор в отставке, живёт в Омске. Однажды из новостей по телевизору мужчина узнал о том, что идёт набор добровольцев для помощи нуждающимся в Мариуполе. Тагир увидел, в каких ужасных условиях живут многие люди и твёрдо решил — надо помочь. Хотя сам мужчина — мусульманин, его ничуть не смутило, что волонтёрские поездки организует Православная Церковь. Он очень хотел поддержать людей.
Тагир, как и задумал, отправился в Мариуполь. Там доброволец ремонтировал жильё бабушкам и дедушкам, людям с инвалидностью. После окончания смены приехал домой с твёрдым желанием вернуться обратно. Остановил его — инфаркт. Полгода врач не разрешал Тагиру выполнять тяжёлую работу. А мужчина с нетерпением ждал возможности приехать в Мариуполь. И вот спустя время, он вновь отправился помогать местным жителям. Сегодня мужчина находится в Омске, проходит обследование, и, если здоровье позволит — снова будет трудиться добровольцем.
Тагир — один из тех, кто не может оставаться в стороне, когда так много людей нуждаются в помощи. Если вы тоже хотите присоединиться к волонтёрам-ремонтникам, заполните анкету на сайте: Помочьвбеде.рф
Или позвоните по телефону горячей линии церковной социальной помощи «Милосердие»: 8 800 70 70 222.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
У нас в гостях была заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» Елена Бреднева.
Мы говорили о разных возможных подходах к образованию и разговору с детьми и подростками о нравственности и христианских ценностях.
Ведущие: Кира Лаврентьева, Константин Мацан
К. Лаврентьева
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Меня зовут Кира Лаврентьева, у микрофона Константин Мацан. И у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора Фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Здравствуйте, Елена.
Е. Бреднева
— Здравствуйте, Кира и Константин.
К. Лаврентьева
— Сегодня мы говорим об образовании, об образовании и воспитании, о раскрытии личности ребёнка. И для вас образовательная функция, образование является основной деятельностью в жизни, вы преподаете в Московской духовной академии, у вас есть собственный проект — образовательные поездки, и, конечно, об этом обо всём хотелось бы сегодня поговорить. Расскажите, пожалуйста, с чего начиналась эта идея начать образовывать детей путём вот таких вот интеллектуальных экскурсий?
Е. Бреднева
— Десять лет назад я училась сама в Московской духовной академии, я там закончила высшие богословские курсы, мы три с половиной года там учились, у меня есть диплом: «специалист в сфере духовного просвещения». И когда мы с педагогами стали думать, какие проекты лучше запускать, мы в таком экспериментальном режиме сделали площадку — нам благотворители построили десять летних домиков, часовню в честь старца Паисия, это всё у нас в Брянской области, и мы там попробовали летом собрать педагогов, родителей и детей, и посмотреть, что вообще детям интересно. И уже буквально в первый год мы поняли то, что дети у нас в телефонах, то, что у них идёт самообучение, потому что они сами снимают, сами выкладывают, сами придумывают, что им выкладывать, и тем самым формируют друг у друга сознание. А педагогов там не было практически ни одного, потому что, когда появились телефоны, были киностудии, но они были дорогие, и вообще по старинке все думают, что кино снимать дорого, нужно огромное оборудование, и даже в киношколу себе не каждый мог позволить записаться, записать ребёнка. И мы поняли то, что появился такой запрос, скажем так, от детей, что нужен такой кинокружок в школу, потому что раньше какие предметы в школе, они до сих пор есть: есть музыка, есть фортепиано, есть учитель подготовленный, который может преподавать, и ребёнок поёт, небольшой процент становится там прямо музыкантом, но для развития это хорошо, все понимают. Также рисование: есть предмет, краски всегда были, были карандаши, был педагог подготовленный, дети рисовали, тоже развиваются, правильно? Но кино почему не было в школе? Потому что действительно, было оборудование и всё остальное недоступно. А тут, получается, стало доступно, у нас у каждого телефон, и является синтезом вообще это направление — кино, там у нас и живопись, и музыка, там много, скажем так, даже профессий, которые мог бы выбрать себе ребёнок: это оператор, может монтировать, может рисовать художник, если это анимационный фильм. Получается, что есть такой вид интересной деятельности для ребёнка, но нет подготовленных педагогов, потому что те режиссёры, которые есть, они работают или на телевидении, или они умеют снимать, монтировать, но не могут преподавать это детям, именно вот в воспитательной части. И что мы сделали: первый год мы организовали фестиваль, и дети сами стали присылать нам всякие видео, стали работы нам присылать. Ну вот не совсем всякие, мы, конечно же, сделали положение о фестивале, и мы взяли за основу короткометражный фильм, кинопритчу, чтобы было понятно, что вот формат — это короткометражное кино и обязательно работа со смыслом. И дали им образцы — это сказки, притчи, истории, где есть уже мораль, потому что сложнее всего, наверное, это написать сценарий, а здесь мы как бы сразу из первого в десятый класс попадаем, когда даём им идею. Расскажу: мы берём часто притчи старца Паисия, например, вот о пчеле и мухе и говорим: «пролетает маленькая пчёлка над полем, ищет цветочки, встречает муху и говорит: «Я слышала, что здесь у нас есть цветы». Муха насупилась и говорит: «Я здесь ничего такого не видела, но я могу показать здесь и консервные банки, и где много мусора». И тут пролетала как раз пчёлка постарше, которая тоже там жила и говорит: «Удивительно! Я тоже столько лет здесь живу и летаю, но я могу показать, где гиацинты, где лилии, где множество цветов». «Так и люди делятся на две категории, — говорит старец Паисий, — одни во всём видят дурное, а другие во всём ищут хорошее и радость посылают». И мы начинаем обсуждать с детьми эту притчу, они говорят мораль, и мы говорим: «А давайте, мы на современный лад снимем историю?» Они говорят: «О, давайте! У нас тоже, например, в школе так бывает, вот там один мальчик, он ходит из школы в школу, ему всё плохо, куда не придёт, там драка, ещё что-то. А есть, наоборот, кто придёт и сразу с ним дружить хочется». И дети снимают такие современные истории, сами формулируя мысли и добродетели, которые получаются в ненавязчивой форме, в интересной их форме, потому что им нравится снимать, они это всё производят и транслируют на большую публику, потому что мы это выкладываем в соцсетях ещё и на портале нашем.
К. Лаврентьева
— Елена, смотрите, правильно ли я поняла: то есть дети в летние каникулы приезжают на площадку в Брянской области, началось всё с Брянской области, как бы отдыхать, и вы увидели, что они в телефонах все, что их интерес, он в зоне вот этих гаджетов находится, и вы адаптировали этот интерес, и, в общем, решили это всё дело пустить в пользу и начали снимать с ними кино как раз через вот эту их заинтересованность гаджетами?
Е. Бреднева
— Да, мы вот попробовали, организовали такой фестиваль, и они стали присылать нам эти притчи, эти истории, сказки в разных формах: и игровое кино, и анимационные фильмы, и репортажи, и мы поняли то, что они снимают, да, но хорошо бы в школе иметь такое тоже направление наряду с музыкой, с рисованием, даже с литературой, потому что сейчас больше дети смотрят даже, чем читают, поэтому надо это правильно доносить зрителю идею, и чтобы зритель смотрел это всё в коротком формате, и эту телеграмму, которую передаёт там ребёнок или взрослый, визуальная вот эта картинка, она была красивой, и мы поняли, что надо запускать всё-таки эти кинокружки. Так как педагогов нет, мы создали из этих режиссёров, нашли их по крупинке со всей России, которые именно могут работать с детьми, у которых свои там киностудии, у которых есть опыт, и которые хорошо снимают, монтируют и пишут сценарии. Мы их объединили в одну команду, прописали курсы. Значит, у нас сейчас три курса прописанных, то есть это по созданию игрового кино, анимационного — это отдельное, по созданию анимационных фильмов, 144 часа у нас идёт, мы выдаём удостоверение о повышении квалификации. И игровое кино, 72 академических часа. И разработали уже вот совсем недавно, наверное, год назад — по образовательному туризму, курс называется «Духовно-нравственное воспитание средствами историко-культурного туризма». Мы собрали такую команду режиссёров, сценаристов, педагогов и создали курс. Сейчас мы его преподаем в Московской духовной академии, и мы его утвердили ещё в нескольких институтах, даже я бы сказала, во многих, то есть это Московский педагогический государственный университет, это Российский государственный социальный университет, институты региональные тоже, развития и образования. Так как это направление было новое, таких курсов не было, мы сделали такой курс и утверждаем его успешно на базах разных университетов.
К. Лаврентьева
— А из чего он состоит? В чём его главная суть, этого курса?
Е. Бреднева
— У нас там идёт педагогическая часть, где и доктора наук, и как раз преподаватели Московского педагогического университета рассказывают, как взаимодействовать с детьми, учитывая их возрастные особенности. У нас ведут представители Синодального отдела отец Геннадий (Войтишко), Дарья Кочкина, в этом курсе они как раз тоже рассказывают свою часть, предмета тоже два ведут у нас. У нас большой блок именно по созданию видео, то есть у нас они изучают технологию съёмки, монтажа и написания сценария, потому что в основном, кто начинает вести кинокружки в школах, они уже педагоги, то есть вот как обсудить духовную часть, они в принципе знают, они всё равно ведут классные часы, они там, например, если это преподаватель или Закона Божия, или просто классный руководитель, для них это в помощь идёт, например, они хотят обсудить тему дружбы или какую-то добродетель — помощь ближнему, и они подбирают или первый вариант, как раньше было: смотришь кино и обсуждаешь — это старый формат, а так как сейчас дети сами снимают уже, мы предлагаем формат и учим этому формату, чтобы они говорили: «а давайте с вами снимем на эту тему дружбы», а чтобы снять фильм, надо написать сценарий, распределить роли, обсудить героев, поведение, и педагог грамотно, когда с ними обсуждает модель вот этих поведений, он выстраивает, ну, например, он знает, что есть хулиганистый Петя, и он хочет, чтобы он всё-таки научился не жадничать, к примеру, и он берёт сценарий и говорит: «а вот хорошо бы было ему вот так дать», и этот Петя проигрывает, и получает радость от того, что он даёт, например, он играет эту роль и получается, педагог в рамках таких съёмок, он детей подводит к правильной идее, к нашим добродетелям, которые мы изучаем, наши православные, там вера, надежда, любовь и так далее, то есть через действие, через проигрывание вот этих ролей. И вот образовательный туризм, который сейчас мы ведём, он включает следующие предметы: это экскурсионный метод освоения знаний, методика составления маршрута, разработка региональной программы историко-культурного туризма для детей, репортажная съёмка как средство усвоения экскурсионных программ, ну и технология монтажа и съёмки тоже. Почему мы начали ещё в поездках снимать — потому что это тоже оказалось одним из лучших способов, чтобы усвоил ребёнок экскурсию, потому что чаще всего там: «ну, вот стул Пушкина, стол там», он слушает, что-то запомнит, там высоту колокольни, вот я сколько раз была, не всегда вспомню даже её высоту, а когда ребёнку даётся задание снять репортаж, то есть у него своё интересное дело — снять репортаж, ему нужно составить вопросы, чтобы взять интервью, ему надо написать сценарий — это значит прочитать об этом месте, куда он едет, потом он это снимает, монтирует, и когда он показывает это на большую аудиторию, он несколько раз эту информацию пропускает через себя, и он это и запоминает, и проживает, и как личность, там же и командная работа, и он чувствует себя, действительно, творцом, то есть как взрослый, вот мы передачу ведём, рассказываем зрителю, а дети уже в юном возрасте начинают через фильмы тоже рассказывать свою историю, которую они хотят донести зрителю.
К. Лаврентьева
— В гостях у «Светлого вечера» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение», у микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Елена, а расскажите, пожалуйста, про вот эти поездки, я так понимаю, если они выделены в отдельный проект вашего преподавания Московской духовной академии, они выделены в отдельный курс, то это не просто паломнические поездки, которые знакомы и понятны более-менее всем, не просто какие-то туристические обзоры, а, наверное, в них есть ещё что-то очень важное, есть какая-то образовательная функция, о которой хотелось бы сейчас поговорить подробнее.
Е. Бреднева
— Да, ну вот у нас такая система: у нас курсы сами проходят в Московской духовной академии, мы выдаем удостоверение о повышении квалификации, но мы предлагаем ещё, кто хочет попрактиковаться, потому что курсы у нас онлайн, встречаемся мы в основном в конце, чтобы выдать удостоверение о повышении квалификации и проводим круглый стол тоже по этому направлению кинопедагогики и образовательного туризма. И это у нас, скажем так, параллельный проект ещё, то есть, пока мы это всё разрабатывали, у нас образовалось много площадок, куда можно выехать, это, например, Свято-Никольский Черноостровский монастырь в городе Малоярославец, вот у нас будет на осенних каникулах как раз туда поездка, я вот могу рассказать на примере этого замечательного места. Мы вообще, когда разрабатываем маршруты, мы смотрим, что в регионе исторического есть, какие достопримечательности, музеи, что связано с историей, и православные, потому что у нас наша история, естественно, связана неразрывно с православием. И приезжая вот в Малоярославец, мы посещаем Музей 1812 года, потому что это именно то место, где развернулся Наполеон со своей армией, там у нас и образовательный комплекс «Ильинские рубежи», мы там с детьми проводим спортивно-военную игру, мы взаимодействуем со спортивным клубом в городе Малоярославец, они приезжают, учат там и военному делу, то есть в игре дети ещё занимаются спортом, но, естественная составляющая, как я говорила, у нас — кино, у нас вся группа детей, она сразу делится, кто снимает, кто монтирует, кто пишет сценарий, то есть мы полностью снимаем все дни, и в конце поездки у нас кинопоказ всегда. У нас в Малоярославце будет проходить кинофестиваль «София», это тоже наш проект большой, он ежегодный, мы его проводим от фонда «Медиа просвещение» совместно со Свято-Никольским Черноостровским монастырём. Игумения Николая поддерживает этот проект, монастырь участвует, они нас принимают, расселяют, и у них есть замечательная и гостиница, и питание, кафе.
К. Лаврентьева
— К этому можно как-то присоединиться, если сейчас кто-то услышит и захочет как-то узнать подробнее?
Е. Бреднева
— Да, можно к этому присоединиться, у нас буквально сейчас записались тоже из Саратова, из Самары, туда приезжают из разных регионов педагоги, дети, родители, привозят свои фильмы, то есть если кто-то уже снимает. Если кто-то не снимает, у нас снимают обязательно там, потому что у нас там пять дней идёт программа, в первые четыре дня как раз идёт обучение съёмке, репортажной съёмки, и дети делятся на команды, то есть кто-то снимает игровое кино, кто постарше, а кто помладше, например, начальная школа, они снимают анимационные фильмы, им полепить, порисовать, они берут за основу притчу, сказку, и на этот сюжет делают раскадровку, то есть рисуют разных героев, лепят, снимают и озвучивают, это интересная такая тоже проектная игра. Кто постарше, вот они уже у нас монтируют, репортажи снимают, учатся задавать вопросы, у нас там блок по журналистике присутствует. Там ещё с нами в партнёрстве проводит Российский государственный социальный университет, у них там находится филиал его, то есть основной у нас в Москве, и как раз вот выпускницы приюта, там есть приют ещё на базе монастыря замечательный, и как раз выпускницы, кто желает, он идёт дальше учиться на журналистов у них вот такая система. И у них там есть киностудия на базе университета, они нам как раз предоставляют оборудование, кабинеты, и нам очень удобно вот так деток в рамках этой поездки делить на команды, у каждого свой кабинет, аппаратура, к нам приезжают режиссёры из разных регионов, которых мы знаем, которые замечательно работают с детьми, и мы снимаем с ними видео. Даже если без подготовки приезжает ребёнок, он к последнему дню уже на экране видит своё творчество, это немаловажно, чтобы сразу видеть результат. Награждаем всех, конечно, у нас все дети всегда с дипломами, со вкусными подарками, и получается вот такая насыщенная программа, то есть обучение, экскурсии и общение, у нас приезжают ребята, играют вечером на гитаре, у них такая добрая атмосфера, где можно поговорить как раз и о духовном, потому что во всех наших поездках всегда есть экскурсия, или в монастырь, например, обязательно будет по Свято-Никольскому Черноостровскому монастырю. Если мы выезжаем в Псков, то на базе Спасо-Елеазаровского монастыря мы проводили тоже наши программы, там есть игумения Мария, предоставляют они нам, там у них свой дом культуры, наверное, правильно назвать, который при монастыре находится, и тоже помогают нам с проживанием, питанием, и мы организовываем. Если это Псков, то, например, там музей «Ледовое побоище», то есть мы тоже берём какие-то исторические места, и даже вокруг этого мы снимаем часто фильмы, мультфильмы. Или вот, например, мы ездили летом в Мордовию, там проходило в честь Фёдора Ушакова мероприятие, день памяти его был, и как раз мы представили свой мультфильм, который сняли в Малоярославце, про Фёдора Ушакова, и там, конечно, все были в восторге, потому что туда приезжали разные военные училища, и они представляли спектакли, то есть на сцену выходили, мы говорим: «а ещё можно номинацию „кино“ сделать». Администрации, естественно, понравилось, они поддержали идею, поэтому вот мы приезжаем и снимаем. И ещё один важный момент хочу сказать, что в рамках этого курса по образовательному туризму наши участники курса, он идет полтора месяца, получают задание: в течение этого курса составить свой маршрут своего региона или деревни, города, который бы включал достопримечательности, храмы, что бы они хотели рассказать всей России. Они составляют этот маршрут, проводят экскурсию и снимают репортаж, то есть с помощью детей, берут школьников или где они работают, там воскресная школа, они снимают репортаж и нам его присылают. Мы это сейчас планируем выкладывать на нашем портале, мы ещё портал создали «Святые Online», от фонда «Медиа просвещение», там по направлению нас география России, и мы там выкладываем наши видео, и этими маршрутами могут пользоваться и из других регионов, например, школа в Курске хочет поехать и посмотреть Воронеж, а вот какой маршрут взять? Потому что, я помню, в Иерусалим мы полетели, и экскурсовод, там, если ты не знаешь православие, то понимаете, да? То есть это нужно быть уверенным в экскурсоводе или составить самому программу, если ты хочешь, чтобы дети услышали именно то, что надо. Поэтому, естественно, те площадки, локации для съёмок, которые мы выбираем, мы уже знаем экскурсоводов, как и что они скажут, для какой аудитории, потому что для детей это одно у них, один подход, для взрослых тоже, воцерковлённые, невоцерковлённые, это тоже надо всё понимать, учитывать эти особенности.
К. Мацан
— Дети иногда вообще раскрывают взрослым глаза на какие-то вещи, которые сами взрослые, может быть, никогда бы так не раскрыли бы. Вот я помню, когда в юности работал вожатым в детском лагере, мы тоже там смотрели кино, не снимали, хотя и снимали тоже, но у меня почему-то в памяти остался эпизод, когда мы смотрели кино, и решили мы, взрослые, так детям показать из любимого «Тот самый Мюнхгаузен» Марка Захарова. И я помню, что потом мы обсуждали, и один мальчик размышлял о последних кадрах фильма, когда, я напомню: Мюнхгаузена по сюжету, по идее, вот сейчас должны запихнуть в пушку и выстрелить им, чтобы он доказал, что он может на ядре полететь на Луну, мы понимаем, что, в общем-то, это всё метафора, что после такого не выживают, но вот кадр Мюнхгаузена заканчивается тем, что Мюнхгаузен по лестнице такой верёвочной лезет аккуратно вверх, ну вот якобы в эту пушку, но он лезет очень долго, и это в такую метафору превращается. И вот мне один мальчик лет 13-ти говорит: «Ну, вот как интересно, ведь он же может наверх полететь легко на ядре, но он выбирает путь усилия, потому что лезть вверх по верёвочной лестнице — это путь приложения усилий, он не выбирает лёгкий путь. Мюнхгаузен выбирает такой путь тяжёлый». Я никогда так об этом не думал, вот об этом эпизоде, хотя миллион раз его смотрел. И дети иногда неожиданно дают какой-то свой угол зрения. Наверняка у вас тоже множество историй о том, как дети, снимая, обсуждая будущий фильм или мультфильм, как-то так сумели на тему святого, добродетели посмотреть, что вас само это как-то заставило подумать: а ведь действительно, как интересно. Были такие примеры, можете привести?
Е. Бреднева
— Да, у нас много интересных разных случаев, вот вы сейчас рассказываете, да, это в принципе, мы первоначально когда с детьми общаемся, мы им даём первое знание — это по драматургии, и там как раз, если в сценарии не будет перипетий, не будет изменения героя, то это будет скучный фильм, есть же определенная такая вот, мы её называем «арка драматургическая». И всегда мы просто объясняем, на примере Колобка: вот есть у нас герой, и он бы сидел там на окошке, и, может быть, никуда не двигался, если бы что? И дети сразу понимают: если бы его не хотели съесть. Он понимает, что его хотят съесть, и вот появляется инициирующее событие, его заставляют двигаться, и всё по нарастающей, по нарастающей, он же не встречает сначала медведя и лису, ему потом бы неинтересен заяц был, поэтому он сначала он встречает зайчика, потом волка, и раскручивается. И всегда есть кульминация тоже, и мы всегда обсуждаем, конечно, с детьми — да, она может в фильме по-разному восприниматься абсолютно, кульминация, самый такой момент переживания в фильме, что будет дальше. Ну и в конце развязка — это изменение героя вот как раз. И дети, да, они по-разному подходят. Например, вот тоже одну из притч, мы за основу которую даём, расскажу вам её: один монах был в монастыре, который ни с кем ничем не делился, и его прозвали жадным. То есть, все обычно приносят там яблоки, детям раздают, деньги дают, и все раздают, а он нет. И вот когда этот монах умирает, к нему приходит там вся деревня. А монах говорит: «А что вы к нему пришли, что он такого сделал?» Они говорят: «Вы знаете, вот он нам вола купил, ещё что-то», то есть большие суммы он скапливал и помогал семьям конкретно, к нему, может быть, кто-то на исповедь ходил, и он знал, что ему нужно, и он вот покупал и дарил это. И мы говорим: в чём же мораль? И вот здесь дети тоже по-разному, кто-то говорит: «вот, осуждать нельзя, грех осуждения, и я хочу снять фильм, чтобы не осуждать». А кто-то говорит: «а я здесь вижу мораль: надо втайне свои дела делать». То есть здесь можно раскрыть какой-то момент, выбрать о чём-то смысл, и её снять уже на современный лад. Вот такие мы берём притчи, сказки и, взяв мораль, потому что нового ничего уже о добре и зле не придумаешь, мы все это знаем, с точки зрения духовной, вот есть жадность, её надо снять, чтобы её избежать, надо научиться жертвовать, и мы снимаем фильмы, как там жадный стал добрым и так далее.
К. Мацан
— Вернёмся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами в программе «Светлый вечер» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». В студии Кира Лаврентьева, я Константин Мацан. Не переключайтесь.
К. Лаврентьева
— Ещё раз здравствуйте, дорогие друзья! «Светлый вечер на Радио ВЕРА продолжается, напоминаем, что у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». У микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Так, Елена, это очень интересно, такая вот мораль воспитательная. А какие ещё поездки у вас были в вашей памяти самые яркие? О каких бы вы могли рассказать?
Е. Бреднева
— Мы сейчас вот приехали, последняя поездка наша была Валаам-Санкт-Петербург. Мы познакомились с замечательным игуменом Варлаамом, это на базе Свято-Троицкой Сергиевой пустыни, и этот монастырь восстанавливал Игнатий Брянчанинов. И у нас сейчас, когда мы там побывали, мы рассказали об этой поездке, и у нас очень много желающих туда прямо просят на каждые выходные: «давайте, давайте, давайте!» Вот поэтому сейчас, наверное, мы этот маршрут возьмём, будем туда тоже возить школьников.
К. Лаврентьева
— А как присоединиться? Как можно вас найти, о вас узнать?
Е. Бреднева
— Я контакты оставлю, у нас вся информация бывает на наших ресурсах: «Святые Online», это фонд «Медиа просвещение». Оформляем мы поездки: трансфер, питание, проживание через ООО «Гридница». А по проектам через нас, через «Медиа просвещение». И, соответственно, мы туда приезжаем и будем изучать, в том числе, Игнатия Брянчанинова, его труды, может быть, что-то также читать, что он писал, и с детьми на современный лад, скажем так, обсуждать и снимать простые вот эти их мысли. Как в Оптиной пустыни, например, мы когда приезжаем, у нас в Калужскую область маршрут, вот я говорила, и Малоярославец тоже в Калужской области, но мы выезжаем ещё и в Оптину пустынь, там в Музей космонавтики. Естественно, если мы выезжаем в Калужскую область, мы стараемся снимать фильмы, чтобы изучить именно святых и героев этой земли, например, там была Пелагея Брагина, которая в годы войны раненых у себя держала, и немец, придя, увидел там 18 человек, он ей поклонился и ушёл, вот был такой случай известный, и мы о нём сняли мультфильм замечательный, дети сами вырезали, делали фигурки, делали героев. Соответственно, когда мы в Оптиной пустыни, мы с ними говорим, читаем Оптинских старцев, говорим: «давайте снимем», и дети уже вдумываются — а как лучше это выразить? Они же это всё прочувствовали. Приезжая в Троице-Сергиеву лавру, мы там тоже проводили много раз фестивали, нам там даже город давал, и дворец Гагарина, то есть мы не только с Церковью, мы и с государством взаимодействуем, и с епархиями, когда в регион приезжаем, потому что всё-таки не только в рамках Церкви, но ещё много и школьников, которых хотелось бы тоже привлечь к нашим проектам, и они приходят, они участвуют, им очень нравится. Вот даже из Алтая приезжала одна команда, они приезжают на кинофестиваль, представляют свою работу и им предлагается ещё посетить храм. И они вот посетили, и потом мне Яна, знакомая говорит: «А я проходила всегда мимо храма, никогда не заходила, а сейчас, после вашей поездки вернулась, и вот зашла в свой в своём городе». То есть люди приобщаются, скажем так, к духовному через интересный такой формат, когда такая насыщенная программа в городе, они изучают историю, православие, дети у нас все радуются. Ну, какие ещё у нас? Ну, вот Санкт-Петербург из последних, потом Калужская область, Подмосковье. Сейчас, на этих выходных мы поедем в Борисоглебский монастырь, это в Аносино, тоже там интересная своя история, и мы будем снимать репортаж, посвящённый 200-летию монастыря. Там есть такое место — Тютчево, вот семья Тютчевых была, скажем так, у первоистоков создания монастыря. Это вот на этих выходных мы поедем, приедет там режиссёр наш, Павел Морозов, мы планируем снять репортаж.
К. Мацан
— Какой возраст детей?
Е. Бреднева
— Приезжает начальная школа, вот они с сопровождающими, у нас не как форма детского лагеря, потому что мы программу предоставляем, и у нас компания, которая помогает организовать, если надо, трансфер, питание, проживание. То есть они приезжают с сопровождающими, или с родителями, или с педагогами. Если это начальная школа, то вот я говорю то, что мы смотрим, чтобы это всё было им интересно, они снимают в основном мультфильмы. Если кто постарше, работа уже посерьёзнее.
К. Мацан
— То есть если, допустим, кто-то заинтересовался из наших слушателей, чтобы поехать, то это не просто вот как частное лицо вам звонишь, заполняешь заявку, едешь, а должна быть какая-то группа организованная, там от школы или как-то вот коллектив родителей?
Е. Бреднева
— Нет, они могут и сами приехать. Вот у нас будет Малоярославец, мы им организуем приезд. И родители приезжают с детьми, у нас даже с маленькими детьми приезжают, например, двое-трое детей в семье, и чтобы старшие участвовали в смене, учились снимать, посещали экскурсии, а мама, с ребёнком просто, например, гуляет, где-то присоединяется, ребенок маленький, двух-трёхлетний, он где-то и полепить может, просто она с ним может там подойти, отойти, то есть семейные такие поездки.
К. Лаврентьева
— Но требование такое, что у ребёнка должен быть гаджет, я так понимаю, телефон?
Е. Бреднева
— Не обязательно. У нас командная работа, вот, например, сейчас Павел приедет, у нас выезд будет в Борисоглебский монастырь, там для воскресной школы, они попросили приехать, их обучить, чтобы тоже, может быть, запустить это направление у себя, чтобы снимать в воскресной школе фильмы, мультики делать, их присылать на фестивали. И мы приезжаем, чтобы в практике с режиссёром, с их детьми, их родителями снять вот такой репортаж и подарить монастырю к 200-летию.
К. Лаврентьева
— Как интересно.
Е. Бреднева
— И они там приходят и с маленькими, и постарше.
К. Лаврентьева
— А есть такое, что ребёнок приезжает, например, вообще ничего не зная о церкви, ничего не зная о храме, но присоединяется к такой поездке, и вот в течение поездки, съёмок он знакомится таким образом?
Е. Бреднева
— Конечно! Он ещё там больше всех говорит о храме. Отвечу на вопрос: у нас вот приезжает Павел, и он привозит несколько камер, и мы их делим на команды, то есть не каждому нужен телефон. А когда у нас идёт именно практическая часть, когда мы вместе, они получают задания, то есть у каждой команды обязательно должен быть оператор, мы распределяемся, и мы сопровождаем, то есть режиссёр, например, на команде там, или одну, или две команды курирует, говорит, как снять правильно планы, потому что планы есть крупные, средние, и как правильно это соединить. И они прямо в практике, им не скучно, как вот в киношколах часто бывало, ты год или два только лекции слушаешь, а потом только тебе камеру дадут, вот у нас нет, у нас, так как дети все уже и так снимают, мы говорим: давайте снимать. Но когда, например, экскурсия, они получают задания снять, если для наших соцсетей «Святые Online», мы им говорим формат, например: надо нам вертикально, до минуты. И они, вот в Петербург мы выезжали, музей Пушкина посещали, и каждый делает на свой телефон, потому что здесь уже не командная, чтобы экскурсоводу не мешать, когда они получают индивидуальные задания, то могут уже на свои телефончики поснимать. Если у кого-то нет, то мама ему даст или преподаватель, или мы, а так в основном командная работа.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно. Но это такая история, как, знаете, если ребёнок чрезмерно увлекается гаджетами — отдайте его на курсы программистов, там нужно столько писать вот эти коды, что он очень устает от экрана, и у него нет сил в оставшееся время опять сидеть в телефоне, потому что очень устает нервная система, глаза, пальцы, и, в общем-то, хочется отдохнуть. А тут получается, что ты фильм снимаешь, и ты и так уже вот эту потребность покопаться, понажимать кнопочки, ты уже как-то реализуешь, ещё и с пользой, то есть пока ты снимаешь, ты же запоминаешь очень то, что тебе говорят, ты сам ретранслируешь, соответственно, всю услышанную информацию.
Е. Бреднева
— На 80 процентов больше запоминаешь это по статистике в педагогике, а когда ты сам об этом говоришь, тогда и усваиваешь. Ну, вот о педагогах ещё тогда хочу сказать, о детях поговорили, вот как они могут развиться, пройдя наши курсы. У нас педагоги, которые прошли курсы, они в своих регионах уже запустили тоже, кто-то кинофестиваль, кто-то киношколу. Бывает разное даже по характеру, например, они закончили, направление интересное, потому что по работе с детьми именно духовно-нравственное воспитание — это один из лучших, вот сколько мы взаимодействуем со школами, с детьми работаем, потому что, когда спрашиваешь: «кто будет снимать фильм?», все руки поднимают из детей. Ну и всё, и педагог грамотный начинает обсуждать уже темы, добродетели и прочее. И вот у нас, например, Катя из города Воронеж, закончила Московскую духовную академию и сейчас разработала свой маршрут по Воронежу, и буквально уже к ней записываются люди. Вот у нас будет первый пилотный, планируем, может быть, через неделю или через две, к ней выезд. Она составила, там и собор кафедральный, там же много, и Митрофан Воронежский, а если мы на микроавтобусе, то к Тихону Задонскому можно заехать. Ну и, естественно, для детей «Петровские корабли», шикарный интерактивный музей, то есть они будут снимать историю, опять же, и православие. И там она на месте уже договаривается, где расселить, покормить, чтобы это всё было по нормам. Вот к ней поедет первая группа такая. Катя запустила ещё по анимации курс, ее сразу и школы стали приглашать, потому что это востребованное направление не только для воскресных школ, а ещё и для школ, чтобы там запускать кинокружки. И люди даже готовы это оплачивать, то есть для педагога, который немного даже получает, для него это может быть как дополнительная работа, потому что, набрав десять человек в школе, он может раз в неделю вести этот кинокружок, и у него очень хороший может быть заработок, это плюс педагогу в помощь. И кто у нас не научился, не то чтобы не научился, вот научился он снимать и монтировать, говорит: «классное направление, я у себя сделаю региональный фестиваль». И он начинает взаимодействовать у себя уже, например, вот сейчас из Саратова ко мне приезжали, у них там новая епархия образовалась, и вот владыка их направил на повышение квалификации, на наш обучающий курс, они приезжали в Валаам, в Санкт-Петербург, и они приедут ещё в Малоярославец. Мы их ещё поддерживаем, мы им будем торжественно вручать анимационную студию, с камерой, на которой они работают, так уже мы очень многих наградили в областях, то есть кто хочет развиваться, мы как-то тоже их поддерживаем. И вот сейчас они приедут, уже привезут фильм свой, представят в Малоярославце и получат такую от нас анимационную студию, это «Сиреневая мультстудия», наши партнёры, Дмитрий Шубин тоже нам помогает награждать этих педагогов. И они хотят дальше сделать свой, может быть, фестиваль, маршрут разработать, и также мы будем выкладывать, пожалуйста, можно вот Саратов, там тоже очень красивые места. И так вот, кто выпускается, кто подключается к этому, он у себя в регионе начинает развивать эту деятельность — или фестиваль, или образовательный маршрут, или просто пойдёт в школу учителем работать, а вокруг него тоже образуются люди и вот это направление. Недавно из Алтая мне позвонила выпускница, они взяли грант сейчас, вот их поддержали, Движение первых«, первый раз грант сейчас давали, вот это наши выпускники, очень приятно, им дали миллион, и они уже покупают оборудование, это ещё поддерживается и государством, и есть грант «Православная инициатива», тоже это направление поддерживает. Поэтому это будет и педагогам, и родителям интересно, я думаю, будут развивать у себя на базе школ, воскресных школ.
К. Мацан
— Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» сегодня с нами в программе «Светлый вечер». А были ли случаи, когда ребёнок, погрузившись в такую кинематографическую деятельность, для себя выбирал бы потом профессию кинематографиста? Всё, ребёнок решил, что он будет режиссёром, оператором. Спрашиваю, потому что, с одной стороны, это здорово, когда ребёнок чем-то загорается и начинает о чем-то мечтать, например, о профессии режиссёра. С другой стороны, мы всё знаем, насколько этот мир творческих профессий зыбок, ненадёжен, связан с искушениями и, в общем, единицы на самом деле там по-настоящему могут чего-то добиться и пройти вот так вот с счастьем этот путь. Кто-то разочаровывается, кто-то так вечно мечтает о большой карьере в киноиндустрии, например, но так ничего и не получается, не потому что человек не талантлив, просто потому что разная конъюнктура. Как вы на это смотрите? Есть ли перед вами какая-то ответственность, если угодно, за то, что человек увлечётся творческим делом и потом и жизнь свою в эту область направит?
Е. Бреднева
— Как говорится, наше дело сеять, а взращивать будет Господь. Всё-таки мы больше о смыслах, и когда мы создавали вот это кинонаправление, мы в первую и единственную очередь были педагоги и думали о педагогике, и мы взяли этот инструмент именно как средство воспитания детей. А если кто-то из них будет, у нас были такие случаи, вот в Сочи был случай, я привожу этот пример часто, когда девочка, школьница, прислала несколько фильмов, но направление их было: готы, в черном, такого направления очень много снимают дети, которые, конечно, на фестиваль не пойдут. Но среди пяти фильмов, которые она прислала, был один со смыслом, он о том, как мальчику нравилась девочка, и он всё под неё подстраивался, и прической, и всем, а она не обращала внимания. А потом он встал с собой, и она его заметила. Он стал с собой и подумал: ну, не нужен я ей и не нужен. Стал собой, и вот просто идёт, и всё. И там такая развязка, что девушка подходит к нему и знакомится на такой, на доброй ноте там. Концовка очень-очень хорошо снята была, прямо вот талант. И мы в зимнем театре награждали, помню, детишек, и она пришла вся такая, преобразилась.
К. Мацан
— Гот стал человеком.
Е. Бреднева
— Ну, чтобы не обидеть это направление... Но она изменилась, преобразилась, был вид один, стал другой — в платье, красивая девушка. И мне потом говорили, она поступила как раз на режиссёрский, по-моему, даже в Москву. Это я к чему говорю — к тому, что нужна мотивация, понимаете? Ты можешь снимать и выкладывать там абы что, чтобы себя как-то проявить, и это идёт всё во вред, часто даже в плачевные случаи, а можно, наоборот, сказать: «да, ребят, давайте, вот у нас фестиваль, мы там наградим вас, можете поехать потом отдохнуть, повысить свой уровень с режиссёрами», и мы награждаем ребят, награждаем педагогов, и они вот так вот приходят, меняются, выходят на сцену. Поэтому мы ищем площадки, взаимодействуем с органами власти, нам предоставляют площадки, чтобы детей наградить, чтобы они чувствовали, что надо снимать позитивное, доброе, мы стараемся вот в этом направлении идти.
К. Мацан
— А есть ли такая у педагогов, не знаю, проблема или не проблема, связанная, собственно, с требованиями к художественному уровню того, что снимается? Я объясню, о чём спрашиваю: с одной стороны, я понимаю, тоже имея какой-то опыт преподавания в детском лагере, допустим, мы кино снимали, музыку писали, монтировали, снимали всё-всё-всё, и есть две крайности: одна крайность, когда ты, как педагог, в общем, восхищаешься, умиляешься, даёшь зелёный свет всему, что ребёнок делает, просто потому, что он это делает, это прекрасно. Но показывать это потом далеко не всегда станешь, потому что это очень просто, это иногда плохо, но ребёнок постарался, во всяком случае. Другая крайность — это чтобы сделать прямо хорошо и педагогу было не стыдно, тогда многое нужно делать самому. Я понимаю, что очень часто в таких профессиях, как журналистика, режиссура, во взрослой жизни обучение какое — «сиди рядом, смотри, что я делаю, через полгода начнёшь делать сам» и так далее. И вот тут педагог должен искать какой-то баланс, чтобы, с одной стороны, это было всё-таки не его произведение, а ребёнка, но чтобы оно было художественно качественное. Какие здесь лайфхаки есть?
Е. Бреднева
— Это примерно точно так же, как с уроками рисования и музыки: ребёнок приходит на кружок в школу рисовать, сначала у него не будет сразу качественный рисунок, и он не должен смотреть год, как рисует учитель, вы согласны, да? Ему нужно самому рисовать, пробовать, ошибаться, учитель должен подправлять там линии. Сначала это будет школьная выставка, потом уже, может быть, какой-то районный, потом фестиваль. Абсолютно то же самое и с кино у нас. Когда мы только запустили, проводили круглые столы, и я помню, там великие режиссёры, кто-то сначала там смотрел и думал: что это тут в наше вторглись, что из кино будет?! А мы объясняем: нет, дети должны развиваться, они уже снимают, и мы должны им помочь, они будут делать ошибки, мы им говорим, как планы снимать, как сценарии писать, сначала они составляют простые сценарии, школьные. У нас очень много школьных кинофестивалей проходит. Вот мы, на примере сейчас скажу: гимназия Александра Невского, она очень большая, может быть, даже одна из самых больших, в Нижнем Новгороде, известная, мы два раза к ним приезжали, провели курсы для педагогов и родителей, и дети присутствовали, и сразу тоже в практику. Трёхдневный такой актив был, то есть преподаем, сразу раздаём камеры и снимаем. Они до сих пор, уже несколько лет прошло, они уже в международных фестивалях участвуют. А первый год был, конечно... То есть они поняли, как планами, как звук, где-то ошибка, потом звонят, какую камеру купить, какую петличку. Сейчас они мне звонят, присылают фильмы уже очень высокого уровня, если я не ошибаюсь, участвуют в международных фестивалях, им дипломы приходят, и у них ежегодно приходит владыка, тоже их награждает. Этот проект они внедрили в программу, каждый класс, с 1-го по 11-й, снимает фильмы. И они говорят: у нас такой прямо активный период лета, мы уже думаем, что мы будем снимать, уже интересно. Это командная работа, они год там снимают, думают, каждый класс, и в мае, к Пасхе, по-моему, приурочен фестиваль, они представляют эти работы. Поэтому здесь это как кинокружок, мы не на телевидении представляем эти работы, чтобы конкурировать с великими режиссёрами, нет. Оно должно быть и как киноискусство, мы должны смотреть образцы, и дай Бог, чтобы снимались хорошие фильмы, и дети их будут смотреть, да, но это как композитор, и ребёнок, когда он приходит, он же не умеет сразу петь и играть, он учится постепенно. Так и здесь, это школьный кинокружок, кто-то из них станет, может быть, какой-то процент режиссёром, сценаристом, а кто-то просто свободное время потратит с пользой. Понимаете, педагог через вот это творчество, просто с ним поговорит, может быть, на какую-то тему. У нас даже было в одном городе, когда мы снимали, пример приведу: мы разбились на команды и пошли снимать по темам, и вот у одной из команд была тема буллинга, то есть отношений в классе. И потом, на следующий день, когда представляли свои работы, педагоги и родители говорят: «если бы мы вчера не снимали этот фильм, мы не знаем, что было бы», там это очень нужно было... Они со слезами на глазах, как сейчас помню, говорят, что «вчера мы разрешили такую важную проблему», и дети стали говорить, когда писали сценарий, на такие темы, и получилось, что они разрешили очень важную проблему отношений в классе, снимая просто вот по этой теме фильм, понимаете, да?
К. Лаврентьева
— Да, это важно.
Е. Бреднева
— Поэтому кино — это очень сильное такое средство. Сейчас для детей запускаются всякие соблазны, которые идут им в пагубу, в интернете очень много этих программ, игр, которые на разрушение идут, и надо, обязательно педагогу включаться, чтобы спасти их свободное время, занять позитивным, чтобы они снимали и как можно больше вот такого доброго выкладывали, поэтому мы вот по этой части, а не для того, чтобы их сделать великими режиссёрами. Если они захотят, они пойдут, мы им скажем, что есть ВГИК, есть ещё там замечательные, там туда-туда-туда. Но мы всё-таки боремся за свободное время, чтобы дети снимали позитивное, доброе, и воспитательный момент вот этот присутствовал, поэтому мы работаем с педагогами.
К. Мацан
— Спасибо огромное за нашу сегодняшнюю беседу. Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» была Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Давайте под занавес беседы ещё раз напомним, где вас искать, вот тем, кто сейчас заинтересовался, на какой сайт заходить и что делать — «Святые Online», да?
Е. Бреднева
— Да. И вы также можете присылать нам туда и видео мы размещаем. У нас есть молодёжная редакция, это студенты МГУ, МГИМО, тоже мы с ними выезжаем, вот недавно проводили круглый стол с владыкой Московской духовной академии, в Общественной палате, то есть у нас есть на любой возраст. Приезжайте и с маленькими детьми, и с детьми постарше, и со студентами, у нас очень хорошая, добрая атмосфера, программы, поездки.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно, спасибо большое.
К. Мацан
— Спасибо огромное. Кира Лаврентьев и я, Константин Мацан, были в студии вместе с вами. До свидания, до новых встреч на волнах Радио ВЕРА.
К. Лаврентьева
— Всего хорошего.
Е. Бреднева
— До свидания.
Все выпуски программы Светлый вечер
- «Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
- «Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
- «Смыслы Страстной седмицы». Прот. Павел Великанов
Все выпуски программы Светлый вечер
«Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
У нас в гостях была ученый секретарь государственного музея архитектуры имени А. В. Щусева Юлия Ратомская.
Мы говорили об истории фресок некогда затопленного Макарьева Свято-Троицкого мужского монастыря в Калязине, о том, как они были сохранены и где их можно увидеть сейчас.