В жизни брата и сестры Георгия и Нателы Товстоноговых часто случались чёрные полосы. Расстрел отец, мама, жившая с клеймом «жены врага народа», гонения властей, частое безденежье. Казалось, несчастья для семьи Товстоноговых - величина постоянная. Но нет. Гораздо большей величиной была бьющая через край любовь брата и сестры.
Будущий режиссёр и создатель одного из лучших театров страны – знаменитого Большого драматического – Георгий Товстоногов родился в Петербурге за два года до революции. Мама Гоги, как звали его родные, была грузинкой, отец русским. Когда Гоге исполнилось четыре года, семья перебралась в Тбилиси. Там и родилась Натела - любимая сестрёнка и самый близкий друг Георгия. Она была на одиннадцать лет младше брата, но Гога постоянно играл с ней, читал вслух книги и прививал своей Додошке – это детское прозвище Нателы, вкус к прекрасному. Сам Гога ещё школьником участвовал в спектаклях Театра юного зрителя, а когда окончил школу уехал в Москву, поступать в ГИТИС. Родители возражали. Отец – заведующий кафедрой в железнодорожном институте настаивал, чтобы сын сначала получил серьёзную профессию, а уж потом занимался, чем хочет. Но Георгий всё равно уехал. Когда он учился на пятом курсе, отца арестовали. Гогу тут же отчислили из института. Правда, позже восстановили. Но папу дети больше не увидели. Он был расстрелян как японский шпион.
В середине 20-ого века Георгий переехал в Ленинград, его пригласили в один из театров главным режиссёром. Товстоногов к тому времени уже был отцом двоих сыновей. Его мальчики остались в Тбилиси и росли без матери, которая бросила семью. Мать им заменила Натела. Георгий недолго прожил в городе на Неве один. Натела решила, что сыновья всё-таки должны быть с отцом и переехала с малышами в Ленинград. Жили в общежитии. 20-летней Нателе там очень нравилось. Соседи – интересные, творческие люди помогали ей, чем могли. Это напоминало жизнь в Тбилиси, где дома были открытыми, а жильцы считались чуть ли не родственниками. Георгия же бытовые неудобства раздражали. Поэтому получив отдельную квартиру он был счастлив.
Натела закончила медицинский институт, но поработать по специальности ей не пришлось. Она вышла замуж за артиста Евгения Лебедева, родился сын, подрастали племянники, за тремя маленькими детьми и двумя большими –братом и мужем - требовался глаз да глаз. Они жили все вместе, большой семьёй. Квартиры Лебедева и Товстоногова находились на одной лестничной площадке. Их объединили, прорубив дверь в стене. Об этом доме знал весь театральный Ленинград. Здесь, на большой кухне придумывались спектакли, решались большие и маленькие проблемы. Споры продолжались до ночи, было шумно и весело. А соседи слушали, как из-за стены льются протяжные звуки грузинских романсов. Пел Лебедев – у него был дивный голос, доставшийся от отца – потомственного священника.
Георгий Александрович советовался с сестрой обо всём, что касалось работы: будь то концепция новой постановки или поиск тактичных слов для просьбы располневшей актрисе держать себя в форме. Товстоногов приглашал сестру и на репетиции, чтобы она посмотрела на всё «свежим взглядом». Натела соглашалась редко. Сестра главного режиссёра БДТ и жена ведущего актёра того же БДТ, боялась, как бы брата не обвинили в семейственности. Поэтому Натела старалась как можно реже бывать в театре и большую часть времени посвящала дому. Готовила грузинские блюда для брата, принимала гостей, следила за уютом и создавала красоту. Ведь Гога любил, чтобы в доме было красиво. Однажды случилась забавная история. Переехав в новую квартиру, Натела вешала шторы. В это время в комнату вошёл Товстоногов и возмутился: «Что ты делаешь? Разве можно закрывать такой вид?!». Вид из окон действительно был под стать самым изысканным декорациям - на Неву и зимний домик Петра.
Георгий и Натела Товстоноговы были главными. Он - в театре, она - дома. И друг для друга они стали незаменимыми, считая, что им невероятно повезло. Ведь это бывает так редко, чтобы брат и сестра всю жизнь были вместе, в одном городе, в одном доме. И как вспоминала Натела Александровна, никогда не было ничего такого, что рассорило бы их хотя бы на три минуты.
«Белые птицы»
Белые голуби в чистом весеннем небе — это очень поэтично. «На волю птичку выпускаю...» — писал Пушкин о празднике Благовещения. Однажды в Екатеринбурге я видела, как епископ открывал после праздничной службы большую клетку — и стая белоснежных птиц ринулась в небеса...
Но сейчас я живу в Переславле-Залесском, чудесном старинном городе, где сам воздух, кажется, пропитан православными традициями — однако птиц на Благовещение из клеток не выпускают. В конце утренней службы в храме на самом берегу Плещеева озера батюшка обращается к нам с проповедью. Он рассказывает о благой вести, что принёс Деве Марии Архангел Гавриил, о смирении Марии перед этой вестью, а значит — перед Богом, о грядущем Спасителе. И вот мы выходим из храма к озеру — в полной уверенности, что Господь любит каждого из нас, если пришёл в наш грешный мир. Жаль только, что птиц здесь не выпускают...
Мои размышления прерывают... птицы! Я замечаю вдруг стаю, что кружит над ледяной озёрной гладью. Неужели чайки вернулись? Нет, им рано. Пригляделась — да это голуби! Белые-белые! Откуда они? Может, из ближайшей голубятни — я знаю, тут есть недалеко... А впрочем, какая разница! Они кружат над нами — белые птицы, знак наших надежд и любви Господней. И в этом — высшая поэзия.
Все выпуски программы Утро в прозе
Тайная вечеря – первая Пасха
Первой Пасхой христиан была Тайная Вечеря — та Пасха, которую праздновал Сам Иисус Христос в Иерусалиме накануне Своего ареста и казни. Праздник еврейского народа в воспоминание об освобождении его из египетского рабства стал тогда на Тайной Вечери преддверием крестной смерти Сына Божьего.
Наверно, ученики Христа искренне удивлялись тому, что праздник столь разительно отличается от той традиционной еврейской Пасхи, ведь были изменены ее установления.
Во-первых, Учитель праздновал Пасху в чужом доме, а ее полагалось праздновать обязательно в своем узком семейном кругу.
Согласно установленному древнему ритуалу, Пасху ели стоя и будучи готовыми к дороге — то есть одетыми и подпоясанными, с посохом в руке. Так полагалось в память о спешном бегстве евреев из Египта. В Евангелии же сказано, что «настал час, Он возлёг, и двенадцать Апостолов с Ним». Господь и Его ученики возлегли, не как рабы, а как свободные люди. И куда-то торопиться ради спасения им уже было не нужно, ведь Спаситель — с ними.
И вот Господь, как сказано в Евангелии, «взяв чашу и благодарив, сказал: приимите её и разделите между собою, ибо сказываю вам, что не буду пить от плода виноградного, доколе не придёт Царствие Божие. И, взяв хлеб и благодарив, преломил и подал им, говоря: сие есть тело Моё, которое за вас предаётся; сие творите в Моё воспоминание. Также и чашу после вечери, говоря: сия чаша есть Новый Завет в Моей крови, которая за вас проливается». Так Господь устанавливает великое таинство будущей Церкви — евхаристию. Учеников же в те минуты, может быть, больше всего удивило то, что хлеб для Пасхи выбран квасный, дрожжевой — вовсе не тот, пресный, который положено есть на Пасху.
Первую Новозаветную Пасху Спаситель совершал по-новому. И смысл ее был направлен уже не в прошлое, а в будущее, ко Второму Пришествию Христа. И особое спокойствие, торжественная неторопливость, с которой, несмотря на присутствие на трапезе предателя Иуды, совершалась первая христианская Пасха, свидетельствовала о том, что народ Христов — это уже не рабы земного царя, от которого надо бежать ночью, а Царство Божие — не дальняя земля за горами. Царство Божие — внутри нас.
2 мая. О духовном смысле Омовения ног Христом апостолам
Сегодня 2 мая. Церковь вспоминает Омовение ног Христом апостолам.
О духовном смысле этого события, — протоиерей Владимир Кашлюк.