«Самые серьёзные проблемы современного человека происходят оттого, что он утратил чувство осмысленного сотрудничества с Богом в Его намерении относительно человечества», — писал Фёдор Михайлович Достоевский. Такому осмысленному сотрудничеству с Богом учат нас люди, достигшие святости.
В 1878 году Фёдор Михайлович вместе с философом Владимиром Соловьевым совершили поездку в Оптину пустынь.
Прежде всего, Достоевский отправился в монастырь за утешением — он только что пережил смерть любимого сына Алёши. Была и ещё одна причина. Достоевский задумал роман «Братья Карамазовы», где одним из героев должен быть старец православного монастыря. А в Оптиной пустыни как раз жил известный по всей России старец Амвросий.
Считается, что именно он стал прообразом старца Зосимы в романе Достоевского «Братья Карамазовы».
В Оптиной пустыни Фёдор Михайлович пробыл два дня. С отцом Амвросием Оптинским виделся трижды: два раза наедине, но сначала — в толпе народа. Своё сильное впечатление от увиденного писатель отдал в романе Алёше Карамазову...
Ф.М. ДОСТОЕВСКИЙ:
Особенно же дрожало у него сердце, и весь как бы сиял он, когда старец выходил к толпе ожидавших его выхода у врат скита богомольцев из простого народа, нарочно чтобы видеть старца и благословиться у него стекавшегося со всей России. Они повергались пред ним, плакали, целовали ноги его, целовали землю. на которой он стоит, вопили, бабы протягивали к нему детей своих, подводили больных кликуш.
Старец говорил с ними, читал над ними краткую молитву, благословлял и отпускал их. В последнее время от припадков болезни он становился иногда так слаб, что едва бывал в силах выйти из кельи; и богомольцы ждали иногда в монастыре его выхода по нескольку дней.
При первом впечатлении многих поражали и болезненный вид Амвросия Оптинского, его физическая немощь.
В Оптиной говорили: наш батюшка чуть живой, сегодня ему опять хуже, он жив разве что чудом. Часто старца Амвросия видели лежащим на кровати навзничь, с закрытыми глазами. Но очнувшись, он снова звал посетителей, говоря с шутливым вздохом: «Ведь не верят, что я слаб, — ропщут».
В романе «Братья Карамазовы» старец Зосима тоже еле держится на ногах и даже говорит из последних сил:
Ф.М.ДОСТОЕВСКИЙ:
«...Тот же сидел совсем уже бледный, но не от волнения, а от болезненного бессилия. Умоляющая улыбка светилась на губах его; он изредка подымал руку, как бы желая остановить беснующихся, и уж, конечно, одного жеста его было бы достаточно, чтобы сцена была прекращена; но он сам как будто чего-то еще выжидал и пристально приглядывался, как бы желая что-то ещё понять, как бы ещё не уяснив себе чего-то…»
Два раза Фёдору Михайловичу наедине побеседовать с отцом Амвросием, а о чём — это осталось их тайной.
После беседы в писателем старец лишь сказал: «Этот — из кающихся».
О встрече Достоевского и старца Амвросия есть несколько строк в воспоминаниях жены писателя, Анны Григорьевны Достоевской: «Когда Фёдор Михайлович рассказал старцу о постигшем нас несчастии и моём слишком бурно проявившемся горе, то старец спросил его, верующая ли я, и когда Фёдор Михайлович отвечал утвердительно, то просил его передать мне его благословение, а также те слова, которые потом в романе старец Зосима сказал опечаленной матери... Из рассказов Фёдора Михайловича видно было, каким глубоким сердцеведом и провидцем был этот всеми уважаемый «старец».
Важное свидетельство: старец Зосима в романе говорит опечаленной матери те же слова, что и старец Амвросий...
Но стоит помнить, что Фёдор Михайлович стремился написать вообще портрет старца и показать в романе такое уникальное явление в русской духовной жизни, как старчество.
Ф.М. ДОСТОЕВСКИЙ:
Старец — это берущий вашу душу, вашу волю в свою душу и в свою волю. Избрав старца, вы от своей воли отрешаетесь и отдаете её ему в полное послушание, с полным самоотрешением... Обязанности к старцу — не то, что обыкновенное «послушание», всегда бывшее в наших русских монастырях. Тут признается вечная исповедь всех подвизающихся старцу и неразрушимая связь между связавшим и связанным… Старчество — это испытанное уже тысячелетнее орудие для нравственного перерождения человека от рабства к свободе и к нравственному совершенствованию.
АВТОР:
Таким старцем был преподобный Амвросий Оптинский. Ему было 27 лет, когда 8 октября 1839 года он впервые вошёл в ворота Оптиной пустыни.
Тогда это был молодой учитель греческого языка Александр Гренков, послушник Оптиной. Через три года он принял постриг и был наречён Амвросием, в память святителя Амвросия Медиоланского. Ещё через три года — рукоположен в иеромонаха. Вскоре после этого Амвросий заболел, и настолько тяжело, что не мог совершать богослужения и подал прошение о выходе за штат. В Оптиной Пустыни, где была сильна традиция духовных бесед с народом, он стал народным духовником — сострадательным, прозорливым, любящим.
Со всей России шли верующие в Оптину, чтобы встретиться или хотя бы только увидеть старца Амвросия.
Достоевский в романе «Братья Карамазовы» показывает не частности, а как раз это общее религиозное чувство.
Ф.М. ДОСТОЕВСКИЙ:
«Если у нас грех, неправда и искушение, то всё равно есть на земле там-то, где-то святой и высший; у того зато правда, тот зато знает правду; значит, не умирает она на земле, а стало быть когда-нибудь и к нам перейдёт и воцарится по всей земле как обещано». Знал Алёша, что так именно и чувствует и даже рассуждает народ, он понимал это, но то, что старец именно и есть этот самый святой, этот хранитель божьей правды в глазах народа - в этом он не сомневался нисколько, и сам, вместе с этими плачущими мужиками и больными их бабами, протягивающими старцу детей своих»
Писатель Константин Леонтьев, подолгу живший в Оптиной пустыни, оставил такое свидетельство: «В Оптиной «Братьев Карамазовых» правильным православным сочинением не признают, и старец Зосима ничуть ни учением, ни характером на отца Амвросия не похож. Достоевский описал только его наружность, но говорить заставил совершенно не то, что он говорит, и не в том стиле, в каком Амвросий выражается».
Насчёт стиля речи трудно не согласиться. В романе «Братья Карамазовы» старец Зосима говорит длинными, многозначительными монологами.
Амвросий Оптинский вообще мало говорил — он больше выслушивал других. А если отвечал, то чаще всего какой-нибудь шуткой, маленькой притчей, а то и вовсе коротким стихом:
«Потерпи;
может, откроется тебе
откуда-либо клад,
тогда можно будет подумать
о жизни на другой лад;
а пока вооружайся
терпением и смирением,
и трудолюбием, и самукорениеем».
Но главную суть старчества Фёдор Михайлович Достоевский уловил точно — нести народу утешение и надежду, подогревать веру в Бога, напомнить, что несмотря на все несчастья и беды, миром правит любовь.
Ф.М. ДОСТОЕВСКИЙ:
«Про старца Зосиму говорили многие, что он, допуская к себе столь многие годы всех приходивших к нему исповедовать сердце своё и жаждавших от него совета и врачебного слова, - до того много принял в душу свою откровений, сокрушений, сознаний, что под конец приобрёл прозорливость уже столь тонкую, что с первого взгляда на лицо незнакомого, приходившего к нему, мог угадывать: с чем тот пришёл, чего тому нужно, и даже какого рода мучение терзает его совесть, и удивлял, смущал и почти пугал иногда пришедшего таким знанием тайны его, прежде чем тот молвил слово. Но при этом Алёша почти всегда замечал, что многие, почти все, входившие в первый раз к старцу на уединённую беседу, входили в страхе и беспокойстве, а выходили от него почти всегда светлыми и радостными, и самое мрачное лицо обращалось в счастливое, Алёшу необыкновенно поражало и то, что старец был вовсе не строг; напротив был всегда почти весел в обхождении.
Монахи про него говорили, что он именно привязывается душой к тому, кто грешнее, и кто всех более грешен, того он всех более и возлюбит».
Таким рисует Достоевского в романе «Братья Карамазовы» старца Зосиму, в чьей улыбке мы узнаем незабвенный образ преподобного Амвросия Оптинского.
«Белые птицы»
Белые голуби в чистом весеннем небе — это очень поэтично. «На волю птичку выпускаю...» — писал Пушкин о празднике Благовещения. Однажды в Екатеринбурге я видела, как епископ открывал после праздничной службы большую клетку — и стая белоснежных птиц ринулась в небеса...
Но сейчас я живу в Переславле-Залесском, чудесном старинном городе, где сам воздух, кажется, пропитан православными традициями — однако птиц на Благовещение из клеток не выпускают. В конце утренней службы в храме на самом берегу Плещеева озера батюшка обращается к нам с проповедью. Он рассказывает о благой вести, что принёс Деве Марии Архангел Гавриил, о смирении Марии перед этой вестью, а значит — перед Богом, о грядущем Спасителе. И вот мы выходим из храма к озеру — в полной уверенности, что Господь любит каждого из нас, если пришёл в наш грешный мир. Жаль только, что птиц здесь не выпускают...
Мои размышления прерывают... птицы! Я замечаю вдруг стаю, что кружит над ледяной озёрной гладью. Неужели чайки вернулись? Нет, им рано. Пригляделась — да это голуби! Белые-белые! Откуда они? Может, из ближайшей голубятни — я знаю, тут есть недалеко... А впрочем, какая разница! Они кружат над нами — белые птицы, знак наших надежд и любви Господней. И в этом — высшая поэзия.
Все выпуски программы Утро в прозе
Тайная вечеря – первая Пасха
Первой Пасхой христиан была Тайная Вечеря — та Пасха, которую праздновал Сам Иисус Христос в Иерусалиме накануне Своего ареста и казни. Праздник еврейского народа в воспоминание об освобождении его из египетского рабства стал тогда на Тайной Вечери преддверием крестной смерти Сына Божьего.
Наверно, ученики Христа искренне удивлялись тому, что праздник столь разительно отличается от той традиционной еврейской Пасхи, ведь были изменены ее установления.
Во-первых, Учитель праздновал Пасху в чужом доме, а ее полагалось праздновать обязательно в своем узком семейном кругу.
Согласно установленному древнему ритуалу, Пасху ели стоя и будучи готовыми к дороге — то есть одетыми и подпоясанными, с посохом в руке. Так полагалось в память о спешном бегстве евреев из Египта. В Евангелии же сказано, что «настал час, Он возлёг, и двенадцать Апостолов с Ним». Господь и Его ученики возлегли, не как рабы, а как свободные люди. И куда-то торопиться ради спасения им уже было не нужно, ведь Спаситель — с ними.
И вот Господь, как сказано в Евангелии, «взяв чашу и благодарив, сказал: приимите её и разделите между собою, ибо сказываю вам, что не буду пить от плода виноградного, доколе не придёт Царствие Божие. И, взяв хлеб и благодарив, преломил и подал им, говоря: сие есть тело Моё, которое за вас предаётся; сие творите в Моё воспоминание. Также и чашу после вечери, говоря: сия чаша есть Новый Завет в Моей крови, которая за вас проливается». Так Господь устанавливает великое таинство будущей Церкви — евхаристию. Учеников же в те минуты, может быть, больше всего удивило то, что хлеб для Пасхи выбран квасный, дрожжевой — вовсе не тот, пресный, который положено есть на Пасху.
Первую Новозаветную Пасху Спаситель совершал по-новому. И смысл ее был направлен уже не в прошлое, а в будущее, ко Второму Пришествию Христа. И особое спокойствие, торжественная неторопливость, с которой, несмотря на присутствие на трапезе предателя Иуды, совершалась первая христианская Пасха, свидетельствовала о том, что народ Христов — это уже не рабы земного царя, от которого надо бежать ночью, а Царство Божие — не дальняя земля за горами. Царство Божие — внутри нас.
2 мая. О духовном смысле Омовения ног Христом апостолам
Сегодня 2 мая. Церковь вспоминает Омовение ног Христом апостолам.
О духовном смысле этого события, — протоиерей Владимир Кашлюк.