«Детство и юность святителя Тихона (Беллавина)». Диакон Михаил Гар

У нас в студии был старший специалист отдела новейшей истории Русской Православной Церкви Православного Свято-Тихоновского Гуманитарного Университета диакон Михаил Гар.

Разговор шел о семье, детстве, юности и начале церковного служения в конце 19го века будущего Патриарха Московского и Всея Руси святителя Тихона Беллавина.

Этой беседой мы открываем цикл из пяти программ, посвященных жизни и служению святителя Тихона Московского.

Ведущий: Алексей Пичугин

---

А. Пичугин

— Друзья, здравствуйте. Это «Светлый вечер» на Светлом радио. Меня зовут Алексей Пичугин. Рад вас приветствовать. Начинается наша новая линейка программ. Ну, новая тематическая, то есть напоминаю, что мы в течение недели в это время каждый день, пять дней, с понедельника по пятницу, обсуждаем одну большую тему, обсуждаем одну личность, исторические процессы вокруг этой личности. Всё всегда по-разному, и мы можем обсуждать культурные аспекты, мы говорим про памятники архитектуры, про реставрацию, про науку, но в том числе мы, конечно, говорим и про важнейшие ключевые личности. В моём случае, наверное, это ХХ век. Сегодня и ближайшие пять дней мы будем говорить про Патриарха Тихона. Сто лет со дня его кончины в этом году. И вот мы рассмотрим его жизнь, исторические процессы. Понятно, что мы не можем поговорить обо всём, потому что жизнь святителя Тихона как раз пришлась на сложнейшие изменения в жизни страны, как начала ХХ века, так и на революционные события 1917 года, и первые послереволюционные годы, и Собор 1917-18 года. То есть вот просто даже через призму событий можно рассмотреть личность Патриарха Тихона и поговорить об интересных аспектах его жития, биографии. И сегодня я с удовольствием представляю нашего гостя: в ближайший час эту часть «Светлого вечера» здесь, в студии Радио ВЕРА, вместе с вами и вместе с нами диакон Михаил Гар, старший специалист Отдела новейшей истории Русской Православной Церкви Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета (ПСТГУ). Отец Михаил, здравствуйте.

Диак. Михаил Гар

— Здравствуйте, дорогие слушатели. Христос Воскресе!
А. Пичугин

— Воистину Воскресе. Воистину Воскрес Христос. Мы сегодня будем говорить про начало пути. Но это, конечно же, не только детство, хотя тут надо и о детстве поговорить, и о времени, потому что это эпоха императора Александра II, тоже любопытная очень эпоха, любопытное время. И все какие-то события, истории, церковные события, происходившие в то время, безусловно, повлияли на становление личности Патриарха Тихона. Мы с отцом Михаилом перед началом программы об этом говорили. Отец Михаил действительно важное заметил, что каждый этап его жизни — это определённая ступенька к Патриаршеству. Да?
Диак. Михаил Гар

— Да, даже детство. Но не только детство, ещё и, скажем так, происхождение. И вот это происхождение помогает нам лучше понять святителя Тихона. Когда мы знаем его происхождение, знаем, кто были его деды, прадеды, кем был отец, тогда нам становится понятнее то, как в этом роду родился и вырос будущий Патриарх.

А. Пичугин

— Важно, мне кажется, начать с того, что время... Нам сейчас не очень понятно и многим нашим слушателям, наверное, тоже это не очевидно, поскольку ну как — вот будущий Патриарх. Вот он родился в семье священника. И тогда это было абсолютно естественно. Вот сейчас, когда у нас нет сословной системы... Ну как? Он мог родиться где угодно и в итоге стать Патриархом. А для того времени, конечно, всё-таки очень важно, что было духовное сословие — он из него происходил. И даже выйти из этого духовного сословия, понятно, что в его время уже было гораздо проще, но всё не так однозначно.

Диак. Михаил Гар

— Да, Беллавины — старинный род. Среди духовенства Псковской губернии эта фамилия довольно распространённая. И даже бывает настолько дальнее родство, что его трудно установить. Много было достаточно Беллавиных. Считается, что эта фамилия от слова «белый», но не просто «белый», а «непорочный», «чистый». Вот такое в семье было предание. Подтвердить нам его чем-либо сложно, но так считалось. И надо сказать, что дед Патриарх Тихона Тимофей, прадед Терентий, прапрадед Осип и даже прапрапрадед Пётр — все они были дьячками, потомственными церковнослужителями. Они читали и пели на клиросе. А ещё сохранился ряд наград, которые они получали. Исследователи посмотрели архивные материалы и обнаружили, что награждали их и за добрую нравственность, и за скромный характер, и за миролюбивую жизнь, и за домовитость даже, и за добродушие и усердие.
А. Пичугин

— А это распространённая была история для второй половины XIX века, когда получали такие награды священники? Даже не священники, скорее, а вот люди духовного звания.

Диак. Михаил Гар

— Время от времени награждали. Не так, чтобы это было что-то исключительное, но вопрос: что там могли прописать в этой награде? Кажется, вот домовитость и скромный характер — это не всем такое писали, награждали за какие-то ещё успехи.

А. Пичугин

— Кажется, что домовитость и скромный характер — это ещё могли дать за... ну, просто как такая епархиальная награда по выслуге лет.

Диак. Михаил Гар

— Да, что-то в этом роде. Они имели хорошую репутацию, были безупречны на службе — вот нашли, что написать, хотя бы за это наградить.

А. Пичугин

— А где это происходило?

Диак. Михаил Гар

— Их родовое гнездо — это погост Борки Великолукского уезда тогдашнего Псковской губернии. Сейчас это называется деревня Борок и относится к Куньинскому району Псковской области — можно на карте найти.

А. Пичугин

— А там какая-то память, интересно, сохраняется?

Диак. Михаил Гар

— Там на этом месте, увы, храма нет, есть только место, где этот храм стоял. Когда-то это было такое место знатное, потому что у нас погост в наших краях — это либо кладбище, но это позднее значение слова, либо это отдельно стоящий храм, который может быть один на несколько сёл. И возле этого храма домик священника, ещё что-то такое.

А. Пичугин

— А он где-то в отдалении вообще от всего.

Диак. Михаил Гар

— А вот в Псковской губернии было по-другому. Там погост — это как раз село с храмом и барским домом.

А. Пичугин

— Я открыл карту. И если объяснять нашим слушателям, которые, может быть, в машине сейчас нашу программу слушают, то это на самом деле недалеко от трассы Новая Рига, которая идёт из Москвы в сторону Великих Лук. И вот не доезжая до Великий Лук, прям недалеко от трассы, может быть, километров 7-8, эта деревня Борок. То есть памяти никакой о Патриархе Тихоне там нет? Ни памятника, ни доски, ничего?

Диак. Михаил Гар

— Да, может быть, к юбилею что-то и появилось, Бог весть. Стараниями священников тамошних окрестных могло что-то появиться, учитывая юбилейный год. Но раньше не было на нашей памяти. Вот только единственное, что находили место, где стоял храм. И отец Георгий из Торопца проводил туда экскурсии для желающих. Можно было обратиться, и он всех возил, всем показывал. Ещё надо сказать, что нашли историки, краеведы клировую ведомость за 1813 год этого самого храма в Борках. И по клировой ведомости оказалось, что Тимофею Терентьеву на тот момент (Тимофей Терентьев — это не фамилия, это отчество, Тимофей Терентьевич по-нашему было бы) нашли, что ему 33 года, что в стихарь его посвятили ещё чуть ли не за 20 лет до того — он с 13 лет был посвящён в стихарь. Раннее сиротство, необходимость заботы о шестерых сёстрах — вот это всё заставило его быстро выучить грамоту, рано начать служить. И написано в этой ведомости, что он читать и петь самостоятельно по книжкам обучался. И вот он первый в роду священник — Тимофей Терентьев. Его назначили служить в селе Сопки — это 9 километров от Борков. И вот в его семье и родился отец святителя Тихона — Иван Тимофеевич. То есть дед Патриарха — это первый в роду священник. Все предыдущие поколения были дьячки.

А. Пичугин

— А можно уточнить? Опять же, я не помню до какого времени, но это конец XVIII века, из дьячков вырасти до священника достаточно было сложно, поскольку это было связано с различными трудностями вот этого семейного перевода. Если ты дьячок бедного сельского прихода, то вряд ли твой сын сможет стать диаконом и впоследствии священником, поскольку он унаследует от отца это место и, скорее всего, если он женится и женится не на диаконской дочери или дочери священника (тогда он ещё мог выйти и подняться куда-то), то, скорее всего, он останется, а жена к нему переедет. И будет он, скорее всего, до конца своих дней дьячком на этом самом сельском приходе.
Диак. Михаил Гар

— Как уж получилось у отца Тимофея стать священником — это требует отдельного разбирательства. Но отмечается в клировой ведомости, что он талантливый человек. Он с детства уже был грамотен, от юности дьячок, очень был активный и деятельный. Во всяком случае, в дальнейшем, когда он уже служил священником в этом селе Сопки, видимо, и дальше продолжалась его активность. Он как-то сумел воспитать сына. Сын первым в роду получил настоящее образование — он окончил Псковскую семинарию. Это отец Иоанн, родитель будущего Патриарха, окончил Псковскую семинарию, первым в роду.

А. Пичугин

— Это как раз время, когда семинарий становилось больше. То есть это очередная реформа духовного образования. И количество семинарий заметно выросло. И семинарии стали ближе, и проще стало отдавать — не надо тратить безумные деньги, чтобы отправить сына куда-то далеко, в Москву, в Петербург, ещё куда-то. Не знаю, когда Псковская семинария появилась.

Диак. Михаил Гар

— Псковская семинария была и была. Но как-то вот предыдущие поколения туда не попадали, а отец Иоанн поступил. Всё-таки надо было экзамены сдавать, надо было соответствовать. Вот он соответствовал. Он, когда отучился в семинарии, вернулся домой. Ему не сразу нашлось пристанище. Он даже пару лет прожил в доме отца. А потом открылась вакансия, как тогда говорили. Но чтобы эту вакансию занять, надо было срочно жениться на дочери священника, который, видимо, выходил за штат. Ей было 16 лет. Но поторопились, сыграли свадьбу, и он успел.

А. Пичугин

— Какая же там, интересно, любовь? Ну, может быть, была.

Диак. Михаил Гар

— Наверное, была. Её звали Анна Гавриловна. И там получилось так, что это оказалось село погост Клин, в 20 километрах от родового гнезда — тоже не так далеко. Всё это родные места для отца Иоанна. И там он прослужил 20 лет, на этом погосте Клин.

А. Пичугин

— И вот тут-то и родился...

Диак. Михаил Гар

— Да, у него там родились трое сыновей, правда, не сразу. Тоже вот бывают загадки. Сейчас проще, наверное, в чём-то. А тогда — ну вот не рождаются дети и не рождаются, никуда не поедешь, никакой медицины современной не было. Десять лет не было детей. Потом родился вдруг первый сын Павел. Потом дети пошли. И с чем это было связано? Тогда больше оставалось в этом случае простора для молитвы, для обращения к Богу, для ощущения Промысла Божьего в своей жизни. Сейчас тоже этого, наверное, нельзя сказать, что прямо меньше, но какая-то разница есть. И дальше получилось так, что за то время, пока отец Иоанн служил на погосте Клин, его родной брат Гавриил уже служил в городе — уже не на сельском приходе, а в городе, в Торо’пце — так говорят его жители чаще. В Торопце’ нам удобнее говорить, но жители говорят по реке — река Торо’па.

А. Пичугин

— Да, я тоже от местных жителей слышал.

Диак. Михаил Гар

— Брат Гавриил служил в Успенской церкви, очень красивой, нарядной такой. Она сохранилась, есть она в Торопце. Правда, не в лучшем была состоянии, когда я там был, её видел. А племянник, сын отца Гавриила этого, Иван Гаврилович, служил при Псковском архиерее. И вот, видать по всему, он и похлопотал о переводе дяди своего тоже в Торопец.

А. Пичугин

— Я напомню, друзья, что в гостях у Светлого радио сегодня диакон Михаил Гар, старший специалист Отдела новейшей истории Русской Православной Церкви Свято-Тихоновского университета. Итак, Торопец.

Диак. Михаил Гар

— В Торопце венчался когда-то ещё Александр Невский. Это такой древний город, очень красивый. У меня осталось неизгладимое впечатление, когда мы были там с дядей. И мы приехали на такси со станции Старая Торопа рано утром, на рассвете, и поднялись на городище древнее. Там кто-то считает, что три, но на самом деле там можно два городища выделить. Мы нашли два. Вот на одно из них мы поднялись, стали смотреть на город и были поражены его красотой. Он между двух широких озёр расположился. Эта река, эти воды, это синее небо и такая среда сохранившаяся. Торопец мало пострадал во время Великой Отечественной войны.

А. Пичугин

— Хотя он был под оккупацией.

Диак. Михаил Гар

— Да, один из немногих таких городов. Там как-то основные боевые действия прошли в стороне от него — и в момент, когда немцы занимали эту территорию, и в момент, когда советские войска освобождали его. Вот Промыслом Божьим Торопец уцелел. И уцелел даже дом святителя Тихона, где он жил. Надо сказать, что Торопец был довольно большим — 5000 жителей было до революции. И в то время тоже примерно столько же, когда туда переехали Беллавины. Причём там процент грамотных был высокий: целых 30 с чем-то процентов. Треть грамотных жителей была из взрослых. Стояло 50 каменных и 1000 деревянных домов — так краеведы указывают. Мы посмотрели специально статистику на то время.

А. Пичугин

— 1000 деревянных домов — это признак достаточно большого, ну, 50 каменных — это тоже признак большого города, но если присовокупить ещё тысячу деревянных, получается прям мегаполис.

Диак. Михаил Гар

— Да, красивый большой город с многими храмами. И там отмечалось более ста местных и престольных праздников. И с главной святыней города, привезённой, как считается, ещё супругой, даже невестой, князя Александра Невского, Корсунской иконой Божией Матери 31 крестный ход совершался.

А. Пичугин

— Корсунский собор там есть.

Диак. Михаил Гар

— Да. Там церковная жизнь, даже во внешних своих проявлениях, была очень активной. 20 храмов, мужской монастырь — Троицкий Нёбин он называется. Он там есть до сих пор, но его ещё надо восстанавливать. Сейчас там другой монастырь действующий — женский Свято-Тихоновский. Там сестёр немного, но слава Богу, он всё-таки есть. Вот это всё вместе — что 20 храмов, что духовное училище, что монастырь, что много жителей, церковная жизнь такая насыщенная — всё это делало Торопец очень привлекательным для семьи священника. Там хорошо служить, хорошо воспитывать детей. Другая картина, чем на селе всё-таки — больше возможностей.

А. Пичугин

— Очень сложно себе представить. Вот из нашего 2025 года, конечно, спустя там 150-160 лет, нам кажется, что возможностей больше, и тогда, естественно, возможностей было больше. Но вот насколько сильно отличался уклад жизни сельского священника от городского священника? Это тоже вот всё...

Диак. Михаил Гар

— Есть элементарная вещь...

А. Пичугин

— «Соборяне» Лескова.

Диак. Михаил Гар

— Нет. (Смеётся.) Элементарная вещь состояла в том, что... вот учился будущий святитель Тихон в духовном училище, как и его братья. Он выходил из дома, пять минут прошёл — и вот оно духовное училище. Ему не надо расставаться с родительским домом, не надо туда уезжать. Обычно это была сложность, потому что дети лет с девяти, с десяти должны были покидать свои родные места, оставлять свои сёла и переезжать на весь учебный год в какой-то уездный город. И там по-разному бывало. Вот тот же митрополит Евлогий (Георгиевский) в своих мемуарах писал, что, в принципе, неплохо в духовном училище они там в Белёве учились с ребятами, но один раз он чуть не утонул, присмотра за ними особого не было, жили у какой-то хозяйки на квартире. Сообща скидывались родители и, значит, пятерым мальчикам выделялась комната, а они там уже как могли, так учились.

А. Пичугин

— А это примерно то же время было. Разница в возрасте митрополита Евлогия и будущего святителя Тихона совсем небольшая.

Диак. Михаил Гар

— Они, в общем, одного поколения люди. В общем, вот так вот. А тут, пожалуйста, живи в доме отца — вот оно духовное училище. Здание там стоит, в Торопце оно есть. Когда я был, то видел там станцию скорой помощи в этом здании и ещё чего-то, кроме неё.

А. Пичугин

— Но таблички никакой нет?

Диак. Михаил Гар

— Тогда не было.

А. Пичугин

— Ещё раз напомните, в каком храме служил отец?

Диак. Михаил Гар

— Отец служил в Спасо-Преображенском храме. Там ещё был приписной храм Рождества Иоанна Предтечи. И вот они оба сохранились, они хорошо сохранились достаточно, и оба действующие сейчас. И домик священника стоит, в котором жил отец Иоанн, в котором потом жила матушка Анна Гавриловна, где вырос святитель Тихон. Напомню, что он в Торопце жил с четырёх лет. Мы, может быть, случайно не сказали.

А. Пичугин

— Он тогда ещё маленький был совсем.

Диак. Михаил Гар

— Для него это родина. Он этот погост Клин, может быть, помнил, конечно, но так уже...

А. Пичугин

— Но он не считал его чем-то...

Диак. Михаил Гар

— Хорошее место, но рос он в Торопце — это его настоящая родина. И сейчас, когда приезжаешь в Торопец, там всё есть: там есть могилка родителей, есть этот домик, есть этот храм.

А. Пичугин

— А в домике самом что?

Диак. Михаил Гар

— В домике музей. Когда мы приезжали в Торопец, музей этот был церковный. А сейчас его как-то передали в муниципальное ведение, насколько я понял.

А. Пичугин

— Я вспомнил. Я там не был, проезжал мимо, но вот как-то в Торопце я ещё пока не побывал. Я вспомнил, что смотрел репортаж про этот домик. Точно — вы рассказываете, и у меня сразу картинка перед глазами стоит.

Диак. Михаил Гар

— Там прям среда та самая. То-то и оно, что вот она улица эта — всё, как было тогда при отце Иоанне, до революции. Там разве что только провода, может быть, где-то висят — примета времени нынешнего. А так всё то же самое. И ещё я не обратил внимание на то, что отец был благочинным — его назначили благочинным. И мы посмотрели тоже справочные данные по поводу этого благочиния, и очень поразились. Во-первых, 14 храмов сельских. Вроде бы как бы немного, но прихожан 15000 по документам проходит у них — в общей сложности, если сложить, 15000. И населённых пунктов 444 — легко запомнить — деревни, сёла. Вот всё благочиннический округ, который надо объезжать, за которым надо следить, как там состояние дел. Не только отчёты писать, но и держать руку на пульсе. Это была его зона ответственности.

А. Пичугин

— А как объезжать? Сейчас у нас хорошо — сел в машину, у любого благочинного в таком месте есть машина или, по крайней мере, с водителем что-то. Я не говорю, что это какой-то высокого ранга чиновник, но всё равно есть на чём поехать и приехать в какой-то храм своего благочиния. А тогда что? Лошадь, телега...

Диак. Михаил Гар

— Да, большая занятость получалась. Времени уходило на это много, конечно, и сил — на окормление всей этой округи. Надо было следить за всеми делами.

А. Пичугин

— Приехал раньше — ночуешь.

Диак. Михаил Гар

— Непростая это вещь — служение благочинного, но что было, то было. Ещё отец преподавал в духовном училище. И, наверное, он бы не смог это делать, если бы не его семинарское образование. Образовательный ценз был, преподавателей назначали с образованием. И вот он имел такую возможность, его к этому допустили. И в Торопце родился младший сын Михаил.

А. Пичугин

— Продолжим буквально через минуту рассказ о детстве, о юности, о начале пути церковного будущего святителя Тихона, Патриарха Тихона, тогда ещё совсем молодого человека, живущего в Торопце, Василия Ивановича Беллавина. Говорим мы о нём с отцом Михаилом Гаром, старшим специалистом новейшей истории Русской Православной Церкви Свято-Тихоновского университета. Я — Алексей Пичугин. И буквально через минуту продолжим.

А. Пичугин

— Возвращаемся в студию Светлого радио. Друзья, напомню, что у нас в гостях диакон Михаил Гар, старший специалист Отдела новейшей истории Русской Православной Церкви Свято-Тихоновского университета. И мы говорим о жизни Патриарха Тихона. Эта программа посвящена началу его церковного пути, его служения. А сейчас мы вообще говорим о его детстве.

Диак. Михаил Гар

— Да, матушка отца Иоанна, то есть мама святителя Тихона Анна Гавриловна осталась в этом доме последней хозяйкой. Потому что так получилось, что со временем она проводила в последний путь и мужа, и троих сыновей. И святитель Тихон, хотя он прожил не такую уж долгую жизнь — 60 лет его век на земле, — тем не менее, пережил всех своих братьев.

А. Пичугин

— Вот я хотел спросить: младший брат — как его судьба сложилась?

Диак. Михаил Гар

— Да, всех братьев он пережил, все братья довольно рано скончались по разным причинам. И после Анны Гавриловны единственным наследником был уже в то время епископ Тихон. Но поскольку он монах, как-то имуществом заниматься и не должен был, и не мог, то привело это к тому, что ни одной вещи из старинного дома до нас не дошло. Когда скончалась матушка, куда-то это всё делось.

А. Пичугин

— Кто-то в дом новый въехал.

Диак. Михаил Гар

— Да, по дальним родственникам что-то разошлось. И мы даже сейчас не можем понять, кто следующим-то жил — трудно установить.

А. Пичугин

— Хотя вот, казалось бы, но документы относительно вот таких мест сохраняются гораздо хуже, архивы совсем другие. А потом революция, смута, война, и всё как-то вот смешалось.

Диак. Михаил Гар

— Новым настоятель был дальний родственник — священник Фёдор Беллавин.

А. Пичугин

— Простите, я вот пропустил: а папа когда умер?

Диак. Михаил Гар

— Кстати, дату рождения кончины надо посмотреть.

А. Пичугин

— То есть это тоже вот была какая-то относительно юность.

Диак. Михаил Гар

— Он не очень старым скончался тоже, не дожил до совсем преклонных лет. Матушка скончалась последней. И святитель Тихон был единственный наследник, который в наследство, по сути, не вступил.

А. Пичугин

— Но он же епископом был, действительно.

Диак. Михаил Гар

— Он потом приезжал. И известно несколько дат посещения Торопца. Он служил панихиды на могилках родных, совершал Литургию. Остались эти следы в городском соборе, в храме на кладбище. И перед Корсунской иконой Божией Матери он молился. Её после революции потом вывезли, и она попала в Русский музей. И сейчас она передана Русским музеем в храм святого князя Александра Невского на Княжьем озере в Подмосковье. Можно к ней прикладываться — старинная такая святыня, она в специальном киоте помещена.

А. Пичугин

— И там такой храм, тоже очень любопытный, новый. Если ехать по той же самой Новой Риге, собственно говоря, которая вас и в Торопец приведёт и в погост Клин, это всё как раз видно. Прям вот от Москвы отъезжаешь километров 30 — и вот этот храм.

Диак. Михаил Гар

— Да, Княжье озеро близко. Туда можно доехать на маршрутке от «Щукинской» — так люди ездят.

А. Пичугин—

— Там, правда, я помню, была история с передачей этой иконы, такая тяжёлая достаточно.

Диак. Михаил Гар

— Да, долго уговаривали.

А. Пичугин

— Там искусствоведы очень переживали за сохранность иконы — насколько прихожане храма и клир смогут обеспечить сохранность её.

Диак. Михаил Гар

— Но, в общем, как-то смогли. И вроде сомнений теперь уже ни у кого нет, что это оказалось решение правильное, что люди могут помолиться перед ней. Но вот мы с вами вспомнил про эти времена, про происхождение святителя Тихона. И должны сказать, что этот, по словам Цветаевой, наверное, «шум времени», если его услышать, позволяет как-то, правда, лучше понять святителя.

А. Пичугин

— Вы знаете, очень важно, что мы об этом говорим, ещё и потому, что мы привыкли Патриарха Тихона видеть фигурой на фотографии. Вот есть несколько фотографий, таких классических, хрестоматийных, где он изображён. И вот мы его представляем уже в куколе, уже Патриархом. Чуть-чуть лучше мы себе представляем его предшествующую жизнь: служение в Америке, Собор, Московская кафедра. Но всё равно вот этот образ уже Патриарха перед глазами. И даже когда мы говорим про погост Клин — вот маленький Василий, Вася Беллавин, — всё равно у нас перед глазами эта фотография Патриарха.

Диак. Михаил Гар

— Да, трудно преодолевается это. Мы, правда, привыкли.

А. Пичугин

— Важно, что был Торопец, была какая-то другая жизнь, было детство. Вы вспомнили Евлогия (Георгиевского) — они ровесники, тоже духовное училище. Тульская губерния, кажется, у него была, да?

Диак. Михаил Гар

— Да, Белёв.

А. Пичугин

— Белёв, Тульская губерния. А закончилось всё уже после Второй мировой войны в Париже, во Франции. А у святителя Тихона в 1925-м в Москве, вскоре, в общем, после революции. Ну, скольку всего ещё выпало? Итак, у него не было никаких вариантов, кроме как духовная жизнь, служение Церкви.

Диак. Михаил Гар

— К тому времени, когда он подрос, варианты стали появляться всё больше и больше. Но, видимо, для него лично выбор был очевиден — он стремился служить Богу от юности. У нас нет никаких письменных свидетельств тому. Не знаю, нужны они или нет, потому что дальнейшая жизнь говорит, как мне кажется, сама за себя. Было бы интересно, конечно, если бы сохранилось какое-нибудь письмо, какая-нибудь дневниковая запись. Единственное, что вспоминается всегда, это письмо одному из товарищей, которое он написал попозже, когда уже он и семинарию окончил Псковскую, ту же, что и отец, и академию Санкт-Петербургскую. И вот в этом письме он, что ценно для нас, объясняет свой последующий шаг, что он, оканчивая академию, не принял монашеский постриг. Он хотел стать монахом уже, но с постригом решил не торопиться. И в письме он объяснял, что если принять постриг сейчас, то, скорее всего, назначат на какую-нибудь начальственную должность. И это не будет полезно ни ему самому, ни должности. А лучше укрепиться в своём намерении, и если через несколько лет уже принять постриг, то тогда это будет всё как-то лучше, надежнее, основательнее.

А. Пичугин

— Вообще, принять постриг в то время — это была история неординарная. Мы тоже на это сейчас смотрим изнутри Церкви если, нам кажется, что вот достаточно много молодых людей, особенно лет 10-20 назад, из семинарии постригались, почему-то выбирая вот этот вариант. А для того времени, когда огромное количество приходских храмов, каждое село с храмом, всё это белое женатое духовенство, монашествующих не так много, и отношение к ним достаточно неоднозначное. У нас сейчас есть такое мнение, что тогда все были очень такие монахолюбцы и любители монастырей, и ездили. Нет, на самом деле абсолютно это не так. И монастырей не так много, и огромное количество монастырей и после екатерининских реформ и классных разделений не оправилось.

Диак. Михаил Гар

— Монастыри нагнали, надо сказать, некоторое отставание, которое получилось после екатерининских реформ. Вот как раз в начале ХХ века, в последнее царствование их число очень увеличилось. И какая-то любовь к монашеству очень возросла. И тому на самом деле много свидетельств. И большой вклад внёс святитель Филарет в развитие монашества. Очень женское монашество развивалось активно, бурно. На самом деле была тенденция, как вы справедливо отметили отчасти, что отношение было непростым, но оно опять выравнивалось. А. Пичугин

— Ну да, вы, наверное, правы, безусловно, правы в том, что монастырей-то, конечно, было достаточно много, но всё равно количество белого духовенства было несравнимо больше. Диак. Михаил Гар

— Да, белого духовенства было, конечно, много.

А. Пичугин

— И у него был тоже, наверное, вариант стать приходским священником. Может быть, в том же Торопце.

Диак. Михаил Гар

— Есть такая история, которую тиражируют многие жизнеописатели, что у будущего Патриарха была невеста, и что была какая-то драма, не драма личная, но какое-то переживание на этот счёт. Но Наталья Александровна Кривошеева, крупный исследователь, много сделавший для того, чтобы реконструировать биографические данные святителя Тихона, показала, что у нас нет ни одного документального подтверждения. А когда спросили одного из авторов книжки о Патриархе Тихоне, то автор сказал, что у него книжка художественная, и он просто позволил себе такое лирическое отступление, ни на чём не настаивая. И так и непонятно, Вострышев это первым придумал или не Вострышев. Я не знаю, откуда это идёт, от кого. Но никаких данных о возможной невесте у нас нет. Так что не будем об этом даже думать. Вот другое дело, что тот же предшественник святителя Тихона по Московской кафедре святитель Иннокентий (Вениаминов), один из предшественников — он не непосредственный предшественник, а он занимал Московскую кафедру митрополичью после святителя Филарета, в эпоху великих реформ, когда святитель Тихон ещё был маленький. Так вот, святитель Иннокентий в своей юности предпочёл жениться. И, ради любви к своей невесте, он даже не поехал поступать в академию. Но потом монашество его само догнало, когда он овдовел. А святитель Тихон думал о монашестве сразу, жениться, насколько мы можем судить, не собирался никогда. Просто он повременил, утвердился в своём намерении. Он преподавал пять лет в родной Псковской семинарии ещё мирянином. Он преподавал там новые языки — английский, немецкий, французский — и догматическое богословие. И он дозрел, уверился, что, намерение его прочное, и подал прошение на постриг. И, когда его постригли, то, конечно, уже человека такого, получившего некоторый опыт, уже зрелого, его немедленно рукоположили. Он стал иеродиаконом, тут же иеромонахом, священником.

А. Пичугин

— Ну, тогда часто было, что диакон один день, а если имелось намерение рукоположить в священники, то сразу рукополагали.

Диак. Михаил Гар

— Даже порой не давали сорокоуст отслужить. И после этого он был назначен в Холм ректором Холмской семинарии.

А. Пичугин

— И вот эта административная работа таки его и догнала.

Диак. Михаил Гар

— Да, он предвидел, что это может быть, но теперь он понимал, что это такое. Теперь у него уже был опыт духовно-учебной службы, как говорили тогда.

А. Пичугин

— А правда, что у него было прозвище в академии «Патриарх»?

Диак. Михаил Гар

— Да, говорят, что так его именовали, но тут...

А. Пичугин

— Тоже непонятно, почему. Я читал такое воспоминание его однокурсника, что он во время обучения в академии был очень светским и ничем не проявлял своих вот этих монашеских устремлений. И его подстриг уже после академии для его однокурсников был совершенно неожиданным. Причём это воспоминания отца Константина Изразцова. Вот тоже насколько по-разному складываются судьбы людей. Его полный ровесник, однокурсник, того же 1865 года рождения, но насколько по-другому сложилась судьба. Он умер после Второй мировой войны, уже в 50-е годы, протопресвитером в Америке. Несмотря на то, что он там где-то был запрещён, переходил. Но вот это вот удивительно — насколько выходцы из одной Тверской губернии.. ну этот из Псковской, этот из Тверской — это всё сейчас Тверская губерния. Два деревенских паренька, один — будущий Патриарх, а другой — протопресвитер в Америке, участник там вот этих всех событий: участие Русской Православной Церкви Заграницей во Второй мировой войне. Вот насколько это всё очень далеко от нас — эпоха Александра II, с одной стороны, а с другой стороны, вот, пожалуйста, наши современники — люди, которые их застали в живых.

Диак. Михаил Гар

— Да, Синодальный период, сколько его ни критикуют за какие-то отдельные аспекты... как кто-то сказал: духовное образование того времени, в общем, среда как бы веников не вязали. Во-первых, сонм новомучеников наших весь вырос из Синодальной эпохи, воспитан был тогда. Редко кто уж там совсем попозже родился. Всё-таки, в основном, люди были из новомучеников — это поколение святителя Тихона и на 10-20 лет помладше, всё равно плоть от плоти того времени. Вот получились такие люди.

А. Пичугин

— Итак, вот начало церковного служения. Его рукополагают и отправляют в Холм.

Диак. Михаил Гар

— Да, Холм. Он пять лет тоже там трудится на этой должности. Ректор Холмской семинарии — это заметная фигура. Визуальный ряд, кстати сказать, мы реконструируем отчасти стараниями Губонина. Губонин — это церковный историк замечательный, который первым стал собирать материалы о Патриархе Тихоне. Он потрудился настолько основательно, что фундаментальные основы заложил в изучение новейшей истории Русской Церкви. Губонин был великий человек, при этом историк он был подпольный. Он всю свою колоссальную работу делал по ночам, в свободное от основной работы время. Архив колоссальный. Он ещё полностью не опубликован. В том числе, не опубликована несколькотомная, в машинописи, биография святителя Тихона. Да, её, конечно, просматривали, но к печати в буквальном виде, как её Губонин подготовил, пока что она к печати ещё не готова — это дело будущего. И там есть фотографии, в том числе Холма. Сейчас это город Хелм, Польша. Холмщина — это одна из наших западных губерний в Российской империи того времени. Губонин нашёл красивые фотографии, где собор в Холме запечатлён, где общий вид города откуда-то с дальней панорамной точки. Действительно, высокий холм, и в полхолма стоит большое здание Холмской семинарии, а наверху холма стоит этот собор, где святитель Тихон тоже служил. Фотография очень колоритная. не знаю, можно ли её воспроизвести сейчас. Сейчас, может быть, там уже что-то по-другому стало. Есть ли эта точка, откуда снималось?

А. Пичугин

— Там обычно всё-таки сохраняется. Как-то в Европе лучше сохраняются эти видовые места. Диак. Михаил Гар

— Да, один журналист всё сетовал, что пытаешься какое-то место посмотреть, с которого снимали до революции, хотя бы тот же Прокудин-Горский, великий фотограф...

А. Пичугин

— Сейчас очень много сравнений Прокудина-Горского с тем, как это сейчас.

Диак. Михаил Гар

— А там, говорит, деревья выше крыши, и уже вид закрыт. И вот такие трудности бывают. Но, как бы то ни было...

А. Пичугин

— А деревья те самые.

Диак. Михаил Гар

— Да, были тогда маленькие, теперь уже такие, что из-за них ничего не видать. Но в Холме служение стало первой отчётливо осознаваемой ступенькой к Патриаршеству.

А. Пичугин

— Я напомню, друзья, что в гостях у Светлого радио сегодня старший специалист Отдела новейшей истории Русской Православной Церкви Свято-Тихоновского университета диакон Михаил Гар. И мы вспоминаем сегодня, говорим о личности святителя Тихона, Патриарха Тихона. И говорим о начале его пути — это и детство, это и начало служения. И сейчас мы уже говорим про его ректорство в Холмской семинарии. Там, кстати, между Холмской семинарией была ещё Казань некоторое время, по-моему, совсем чуть-чуть.

Диак. Михаил Гар

— Нет, она не состоялась.

А. Пичугин

— Там только указ был какой-то?

Диак. Михаил Гар

— Да. она не состоялась.

А. Пичугин

— А почему?

Диак. Михаил Гар

— Ну вот какие-то административные решения были иные приняты. Видимо, кого-то назначили ещё и пересмотрели первоначальное решение, и всё. Так что в Казани он не был тогда. И теперь надо сказать, что Холмщина — это такой регион, где православные были не в большинстве.

А. Пичугин

— Ну да, это не Белосток нынешний, это не северо-восток Польши, получается. Это район Люблина — это, скорее, такой юго-восток. Я в Люблине был, а больше там нигде не был, поэтому вот я вижу, что это Люблинское воеводство, поэтому я представляю это вот с точки зрения того, что где-то рядом с Люблиным.

Диак. Михаил Гар

— Да, это было Люблинское викариатство. Впоследствии, когда его через пять лет возведут в сан епископа и назначат на эту викарную кафедру Люблинскую, он будет викарием Варшавской епархии и титуловаться будет Люблинским. И Холм будет входить в это викариатство, то есть он будет окормлять ту самую Холмщину, где пять лет прослужил ректором — как бы не расстанется со своей паствой, ещё год с ней побудет. Почему это ступенька к Патриаршеству? Потому что Патриаршество святителя Тихона — это служение особое по многим причинам. Очевидно, что это очень трудное время, очень напряжённое и страшное. Очевидно, что это время, когда уже не то что там Церковь лишилась государственной поддержки, а она вообще оказалась гонима. И пришлось выстраивать отношения абсолютно по-другому — так, как никакому из не то что древних патриархов, никому из церковных деятелей даже ближайшей эпохи не приходилось с такими вещами сталкиваться. И вот какой-то опыт почувствовать себя, когда приходится служить не в той губернии, где все-все-все православные, вплоть до губернатора, от самого простого человека, а опыт служения, где есть другие люди, где есть недоброжелатели, где нужно какую-то склонность к дипломатии проявить, определённое умение договариваться, умение слушать, умение обращаться как-то ко всем уважительно. И, самое главное, что, наверное, помогало святителю Тихону и что труднее всего зафиксировать в каком-то документе — это любящее сердце, умение любить. Вот это очень помогало, конечно, это основа была в его служении. А как эту основу уловить? Где-то легче, где-то сложнее, но, видимо, это всё-таки самое главное. Так что, Холмщина, служение там в качестве ректора, в качестве епископа в течение года — это первая ощутимая осязательно ступень к Патриаршеству.

А. Пичугин

— То есть надо сказать, что он всего до своего назначения в Северную Америку шесть лет прослужил. И шесть лет прослужил священником, в основном, это всё пришлось на Польшу.

Диак. Михаил Гар

— Да, пять лет он служит ректором семинарии. В продолжение этих пяти лет его возвели в сан архимандрита, а затем он становится викарным епископом. И вот с этой викарной кафедры он получает назначение на кафедру Американскую. И дальше 10 лет — американский период, который тоже важнейшая ступенька к Патриаршеству. Если мы говорим про Люблин, про Холм, что это непростые регионы, что там православные не в большинстве, там много католиков, униатов.

А. Пичугин

— Но это ещё Российская империя всё-таки.

Диак. Михаил Гар

— Да, там есть вообще какие-то ещё другие народы. Там в то время, кстати, очень большой процент был евреев, потому что всё-таки евреев там не стало в результате Холокоста. А тогда они составляли значительный процент населения. И даже они, казалось бы, совсем они не христиане ни с какой стороны, всё равно уважали и любили будущего Патриарха. Об этом свидетельства есть. В общем, весь народ, все жители относились к нему с большой любовью. Когда он уезжал, его провожали со слезами, с сожалением, с ощущением, что провожают отца родного, с пониманием, что он, скорее всего, уже к ним никогда больше не приедет.

А. Пичугин

— Ну, он стал их Патриархом в итоге. Не знаю, как это у них ощущалось, конечно, потому что время такое было: всё отделялось, разделялось, переустраивалось, и Церковь независимость получала. Но для кого-то он был Патриархом.

Диак. Михаил Гар

— Безусловно. И надо полагать, что... вообще, до назначения будущего Патриарха на ответственные должности, они подписывались всеми членами Синода, когда решение принималось. Но, по-видимому, большое влияние на это оказывал владыка Флавиан
(Городецкий). Он был таким патроном будущего Патриарха и, видимо, прозорливцем. Несколько позднее, лет, наверное, на 10-15, не помню точно, в каком году, владыка Флавиан скажет, что если когда-нибудь у нас будут выбирать Патриарха, то лучшего, чем епископ Тихон, не выберут.

А. Пичугин

— Сама идея избрания Патриаршества витала в воздухе тогда?

Диак. Михаил Гар

— Как будто бы ещё нет.

А. Пичугин

— Вот как будто мы о ней узнаём только в ходе Собора. Понятно, что и на Соборе она сама по себе бы не возникла. Но есть такое мнение, что она всё-таки родилась из-за того, что происходят революционные события, и не очень понятно, как теперь Церковь будет управляться. И для Церкви был достаточно травматичный опыт. Это нам сейчас уже, наверное, понятно и кажется, что отношения Временного правительства и Синода, и Церкви в целом, это были отношения, такие благоприятные для Церкви, скорее. Но тогда это был абсолютно неочевидно. И внутри всех этих конфликтов рождается идея возобновления Патриаршества.

Диак. Михаил Гар

— Да, насчёт возобновления Патриаршества мы, конечно, ещё скажем. Но, наверное, сейчас к месту будет вспомнить, что уже на Соборе архимандрит Иларион (Троицкий), тогда ещё архимандрит, сказал знаменитую речь про то, где бьётся сердце Русской Церкви. Он задавал риторический вопрос: неужели на Кузнецком мосту? — деловая улица в Москве. Конечно, нет. В Кремле тогда. А где в Кремле? Но не в Окружном же суде, а, понятное дело, в Успенском соборе. А где в Успенском соборе? А вот там, где уже двести лет мы видим пустующее патриаршее место. Вот наше Патриаршество выклевал, по его словам, самодержавный орёл Петра — так относился архимандрит Иларион к деятельности императора Петра Великого. Но вопрос не в этом — он понимал Патриарха, Предстоятеля Церкви, как её сердце. И вот это ключевой момент. Вот эта мысль в воздухе носилась, что не просто мы возвращаем, восстанавливаем, или можем восстановить тогда ещё, канонический строй какой-то, который вот хороший для Церкви, полезен ей, а мы должны видеть, что этот Патриарх — это не просто законный глава, это печальник о Церкви, это тот, кто её олицетворяет, тот, чьё сердце вмещает всех чад Церкви, и им в этом сердце не тесно. Один мой коллега, Вячеслав Ячменик, сказал недавно, что эта идея не сама по себе у нас появилась, что она как-то через славянофилов откуда-то попала к нам, от кого-то из западных богословов, что Предстоятель Церкви мыслится вот так. Но я, к сожалению, не переспросил, откуда именно к нам это пришло. Но откуда бы ни пришло, а прижилось. И именно таково было чаяние, когда стали всерьёз говорить о восстановлении Патриаршества. Это косвенно подтверждает свидетельство писателя и философа Василия Розанова.

А. Пичугин

— Ну да, кстати говоря, вот вы начали говорить саму эту идею славянофилов, и я сразу почему-то фигуру Розанова... не потому, что славянофил, а потому что вот какой-то синтез в розановских идеях есть.

Диак. Михаил Гар

— Он совершенно не в связи со своими идеями упомянул об этом. Он на страницах «Опавших листьев» записал такие слова, когда уже было решено восстанавливать Патриаршество и когда на Соборе выбирали кандидатов на Патриарший престол. Он записал в «Опавших листьях» в кавычках: «Выберите не администратора, выберите не учёного, выберите молитвенника». И записал в скобках, что это толки. Толки — то есть разговоры, которые он где-то слышал, что вот так люди мыслят. И как бы глас народа он зафиксировал. Вот получается так. Но теперь, значит, возвращаясь к американскому периоду, скажу буквально несколько слов, что эти 10 лет потому ступень к Патриаршеству, очень явная и очень ощутимая, что, во-первых, в Америке совсем никакой государственной поддержки православные не имели. Разве что государство не чинило прямых препятствий, а так оно не интересовалось православными, не собиралось их поддерживать, и всё приходилось делать своими силами. Во-вторых, нужно было научиться нести слово о Христе самым простым людям и говорить с ними на понятном и доступном им языке. Как с какими-нибудь алеутами, которые, может быть, не знаю, по-английски всегда ли они хорошо понимали, но они, если угодно, крестьяне самые простые. И какие-то наши эмигранты, и бывшие униаты, и ещё кто-то, кто составлял эту американскую паству. И вот её надо было консолидировать, её надо было умножать. Надо было вот настолько служить деятельно, активно, что никакой административный ресурс ты не привлечёшь, а только как бы харизмой действовать можно было.
Он это мог. И, наконец, закончилось это служение тем, что в пять раз увеличилось число приходов, с 15-и до 75-и, открылась первая семинария, открылось первое благотворительное учреждение, и были построены кафедральные соборы в Нью-Йорке и в Чикаго. Епархия стала единой, заняла весь континент, и центр её переместился из Сан-Франциско в Нью-Йорк. И, наконец, был устроен, внимание, самый первый церковный Собор на Американском континенте. Когда он был созван, в этот момент святитель Тихон уже был назначен на Ярославскую кафедру и покидал Америку под те же сожаления американских православных, что и имели место быть, когда он покидал Холмщину.

А. Пичугин

— Спасибо большое. Напомню, что в программе «Светлый вечер» на этой неделе в нашей линейке мы говорим о личности Патриарха Тихона, через его жизнь, через исторические события, которые с ним связаны. И вот о начале его пути, о детстве, о юности, о начале церковной жизни, мы говорили с историком диаконом Михаилом Гаром, старшим специалистом Отдела новейшей истории Русской Православной Церкви Свято-Тихоновского университета. Спасибо большое. Мы продолжим. Я — Алексей Пичугин. Всего доброго, до встречи.

Диак. Михаил Гар

— До встречи, дорогие слушатели! Христос Воскресе!

А. Пичугин

— Воистину Воскресе.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Осмысление перехода из земной жизни в русской литературе». Протоиерей Павел Карташёв
• Светлый вечер с Владимиром Легойдой
• «Отношение к смерти в Новом Завете». Священник Александр Сатомский

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов