«Николай Гумилев и Первая Мировая война». Анастасия Чернова

Гостьей программы «Исторический час» была писатель, кандидат филологических наук Анастасия Чернова.

Разговор шел о судьбе известного русского поэта Серебряного века Николая Гумилева, в частности о том, как на его жизнь, творчество и мировоззрение повлияло участие в Первой Мировой войне.

Ведущий: Дмитрий Володихин

---

Д. Володихин

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели! Это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин, и мы сегодня будем разговаривать о поэте, который для многих стал живым образом лучшего, что было в Серебряном веке, ну и худшего понемножку. Но мы будем разговаривать не обо всем, что произошло в его судьбе, судьба была короткая, но до того насыщенная, что недостаточно для одной передачи, нужен был бы цикл передач эдак в четыре. Мы будем разговаривать о самом героическом периоде в жизни этого человека. Итак, наш сегодняшний герой — поэт Николай Степанович Гумилёв, тот период его судьбы, который оставляет впечатление необыкновенного солнца, как будто до этого периода в его судьбе многое закрывал туман, и тут солнце взошло и осветило его необыкновенным светом. И сам переменился и то, что он писал, переменилось, и вера его переменилась, и душа, и ум, но для этого нужно было пройти через горнило страшных испытаний. Итак, поэт Гумилёв на войне. У нас в гостях замечательный русский филолог, кандидат филологических наук, доцент Университета имени Разумовского Анастасия Евгеньевна Чернова. Здравствуйте!

А. Чернова

— Здравствуйте!

Д. Володихин

— Мы знаем её по целому ряду очерков о поэтах России двадцатого столетия, по книгам о народном фольклоре, по её собственным литературным произведениям, но сегодня она будет нас вести по лабиринтам очень непростой судьбы Николая Степановича Гумилёва. Мы начнём не с визитной карточки, как это обычно бывало. Мы говорим не обо всей судьбе этого человека, а только об отрезке всего в два с половиной года или около того. Я не буду сейчас скрупулёзно подсчитывать все месяцы. Мы начнём с другого. Гумилёв, к началу Первой мировой войны, человек давным-давно вроде бы сформировавшийся. Война произведёт в нём колоссальные изменения, но как будто вся душа его, вся судьба его ждала этого изменения, и казалось, что этого изменения уже не будет. Николай Степанович Гумилёв — неутомимый конкистадор, человек, который путешествовал в Африку для того, чтобы обрести «Индию духа». Человек, который организовал несколько журналов, создал цех поэтов, дал старт направлению акмеизма в русской литературе, то есть украшен был достижениями к тому времени богато, человек уже достаточно известный. Для того, чтобы измерить, с каким багажом известности, публикаций, семейной жизни Николай Степанович подошёл к Первой мировой войне, нам придётся задать соответствующий вопрос Анастасии Евгеньевне, и она нас просветит. Прошу вас, Анастасия Евгеньевна.

А. Чернова

— Жизнь Николая Степановича Гумилёва действительно была очень яркая, насыщенная и разнообразная. Он не был кабинетным поэтом, который сидит в комнатке и что-то там фантазирует, сочиняет свои произведения. Он был человеком очень деятельным, активным и, можно сказать, что он творил стихи как жил, жил как писал, и сама его жизнь была тоже творчеством. Очень многие вспоминали, что, когда они общались с Гумилёвым, их не оставляло ощущение, что всё, что бы он ни делал — он священнодействовал. То есть это человек, для которого быт не существовал, потому что он всё мог преобразить и сделать вокруг себя чудесным. Сам Николай Степанович так и говорил: «Нужно самому сделать жизнь чудесной и тогда всё вокруг будет иначе». Он не ждал, что кто-то это сделает со стороны, он действовал сам. Итак, к 1914 году он уже известный писатель, поэт, у него вышло несколько сборников. Причём можно проследить, как меняется его голос от сборника к сборнику, как он ищет себя. Сначала, если взять 1905 год — «Путь конквистадоров», это такой поиск себя, в чем-то подражательный, разные маски он пробует, разные типы лирических героев.

Д. Володихин

— Это настоящее фэнтези в стихах, прекрасный максималистский, юношеский романтизм, который и читать надо людям того же возраста, и это до сих пор будет звучать великолепно.

А. Чернова

— Да, и такой герой — бесстрашный покоритель далёких диковинных пространств.

Д. Володихин

— И далёких диковинных женщин.

А. Чернова

— Да, лирический герой его говорил, что всему он рад, всё может, всё покоряет, и пространство, и женщин, и он, по сути, рыцарь счастья. Одно из творений так и называлось — «Рыцарь счастья», о том, что надо уметь быть счастливым, а тот, кто жалуется на мировую скорбь — к барьеру, потому что человек просто отравляет окружающим жизнь своим нытьём, своими жалобами. Одновременно Гумилёв получает прекрасное образование. Если с детства он был болезненным ребёнком, врачи говорили, что ему даже тяжело воспринимать уличный шум, даже когда экипажи проезжают, и надо с этим состоянием было бороться, то теперь он не только поборол эту болезненность, но ещё и ездит по заграницам, по разным городам. В 1906 году в Сорбонне он слушает курс лекций по французской литературе, впервые делает многие переводы, «Эпос о Гильгамеше» переводит. Выходят у него новые сборники — «Романтические цветы», «Чужое небо». Жизнь действительно творческая и насыщенная. Мало того, он ещё организует новое направление со своими друзьями-поэтами, они создают организацию «Цех поэтов» и акмеизм, такое появляется направление в 1912 году, которое противостоит туманностям символистов, их мечте, их некоей призрачности, утончённости...

Д. Володихин

— Да, и хамству футуристов.

А. Чернова

— ... чему-то нездоровому, тяжёлому, болезненному, когда человек просто упивается своим страданием, а еще ищет поддержки в разных духовных опасных практиках, в оккультизме в том числе. Если брать Серебряный век, очень сложно будет найти поэта, который бы не сочувствовал каким-то мистическим опытам, спиритуализму, многие проводили сеансы, вызывали голоса духов. Гумилёву всё это чуждо, он считает, что нельзя заигрывать с потусторонними силами.

Д. Володихин

— Вот Брюсов, например, чётко понял, что есть запрос на это в обществе, следовал общей моде, делал вид, что любит вызывать духов и заниматься столоверчением. Слава богу, Николай Степанович, по благородству натуры, и скотству и заигрыванию с бесами противостоял.

А. Чернова

— Причём это практически единичный, наверное, случай, если брать известных поэтов, кто совсем бы не участвовал в этом и даже не интересовался. Его друзья тоже, я думаю, разделяли эту позицию. Акмеисты говорят, что хватит с этим заигрывать, мечтать, играть, спускайтесь на землю, мир земной реальный, он чудесен, прекрасен, его нужно описать яркими, солнечными, живыми красками.

Д. Володихин

— Помнится, они практиковали адамический взгляд на окружающее, это взгляд Адама, который ничего не добавляет, но способен ухватить суть вещей, передать её и дать всему сущему имена. То есть ничего туманного, твёрдый, ясный взгляд сильного мужчины, который открывает этот мир и не добавляет ничего от себя.

А. Чернова

— Поэтому поэзию поэтов этого направления сравнивали с архитектурной формой, настолько всё там чётко выражено, филигранно сделано. Сам образ сильного мужественного человека тоже был необычен в тот период, потому что чаще встречались поэты декаданса, упадка, вследствие того, что авторы заигрывали с тёмной силой, это была такая вечная тоска, уныние, отчаяние. Все эти настроения Гумилёву также были чужды, он горел познать окружающий мир. Мне вспоминается почему-то тут Ломоносов, такая неожиданная параллель: Ломоносов — учёный, поэт, — описывал красоту, величие этого мира, он восхищался миром земным, и он говорил: «А сколь велик Творец, который всё создал, создал это великолепие, всю эту красоту». И вот это чувство постижения земного мира, красоты, созданной Богом, присуще и Николаю Степановичу Гумилёву.

Д. Володихин

— Кстати, именно на этот период выпадает недолгое счастье в его личной жизни. Он, после долгих, не особенно удачных ухаживаний, находит способ сделать Анну Андреевну Горенко, будущую Анну Ахматову, своей супругой, и чувствует, как будто покорил доселе недоступную вершину.

А. Чернова

— В 1910 году, наконец, состоялось их венчание, спустя почти три года колебаний и отказа со стороны Анны. Гумилёв был счастлив, что он добился, не отступил перед трудностями, а спустя два года у них родится сын Лев.

Д. Володихин

— Будущий великий «последний евразиец», автор «Пассионарной теории этногенеза», то есть у двух одарённых родителей и дитя вышло одарённое.

А. Чернова

— Да, историк, множество у него исторических книг, которые, на мой взгляд, читать очень интересно, потому что он был не просто учёным, но еще и поэтом, и эта поэзия прямо ощущается в его подходе к описанию истории.

Д. Володихин

— Да, действительно, не столько даже историк, сколько историософ, человек, богатый идеями, способный ошибаться в тысяче мелочей, но при этом высказывать правоту в чём-то очень главном.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, мы подошли к порогу Первой мировой войны. На секунду остановимся и скажем, что это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин, и чудесный филолог, красавица Анастасия Евгеньевна Чернова. Продолжим нашу передачу, которая посвящена поэту Николаю Степановичу Гумилёву, как он попал на войну и как вёл себя на войне. Итак, летом 1914 года разразилась страшная трагедия — война, которая убила миллионы людей. Никогда Европа и Россия с таким горем, с такой катастрофой социальной не сталкивались. Как же ведёт себя Гумилёв — поэт, человек высокой утончённой культуры? Он, знаете ли, не стесняется надеть солдатские портянки.

А. Чернова

— Причём на момент начала войны он учился в университете, с увлечением изучал старофранцузскую поэзию. Война началась 1 августа 1914 года и в августе он уже уходит воевать, то есть никаких сомнений у него не было

Д. Володихин

— Почему?

А. Чернова

— Это интересный вопрос, на самом деле у разных исследователей есть разные предположения, мотивы. Говорят, что он любил яркие, острые впечатления, но для этого не обязательно было идти на войну, он ездил в Африку, в экспедиции. Конечно, причина не в острых впечатлениях, а в том, что он очень любил Отчизну, свою Родину, и он считал, что это его гражданский долг как защитника, как мужчины. Война, значит, он должен защитить свой народ и Родину, то есть это был такой порыв.

Д. Володихин

— Надо сказать, что в какой-то степени Гумилёв никогда не играл рыцаря и конкистадора — он таковым был, а во время войны рыцарь становится в войско своего государя. Он просто был последователен в своей судьбе — каков я поэт, таков и человек, одно с другим связано нерасторжимо. Я поэт-рыцарь, я человек-рыцарь. Рыцарь сегодня, сейчас — это солдат, и я стану солдатом. Я вас перебил, Анастасия Евгеньевна, прошу прощения. Вот расскажите мне, ведь это было связано еще с таким серьёзным семейным переживанием: дитя, совершенно ещё маленькое, остаётся без отца, который уходит на войну и может не вернуться. Наверное, не так просто было решиться на это, ведь это своего рода жертва: Гумилёва не мобилизовали — он пошёл добровольцем.

А. Чернова

— Более того, у него был белый билет, он не должен был воевать из-за косоглазия. Сначала его не взяли, но он поехал к царскосельскому начальнику военного присутствия и добился того, чтобы его всё-таки приняли, там он проходит обучение. По поводу семьи, видимо, он посчитал, что, если не станет защитником, то неизвестно будет ли семья счастлива и сможет ли вообще продолжаться жизнь, если никто не встанет на защиту. А он переживал историю страны как свою личную историю. Видимо, он просто не мог иначе поступить. Также он был удивительно бесстрашным человеком, думается, что внутри у него горели вера и надежда, что он останется жив, совершит подвиги и вернётся домой, к семье живым и здоровым.

Д. Володихин

— С подвигами всё действительно получилось, Гумилёв был в жарких атаках, бывал в разведке. Вот чуть-чуть подробнее о его военном быте и бытии.

А. Чернова

— Гумилёва награждали два раза, у него есть два ордена Святого Георгия.

Д. Володихин

— Это так называемый знак ордена военного отличия. Его называли Георгиевским, потому что лента у него была георгиевская.

А. Чернова

— Четвёртая степень ордена. Первый раз его вручала сама императрица. Это очень высокая награда, она даётся за какой-то подвиг. К сожалению, нет подробного описания, что произошло. Говорят, что там была ночная разведка, были какие-то достижения, доблестное участие в бою. Сам Гумилёв этот вопрос не описывает подробно, хотя у него есть книга, серия очерков, называется «Заметки кавалериста», в них он подробно описывает своё бытие на войне. Как говорят исследователи и сама Анна Ахматова, что это такие очень строгие записки, то есть он не даёт какие-то невероятные картины героизма, доблести не описывает, но при этом не описывает и какие-то ужасы. То есть это такое очень строгое, сдержанное повествование.

Д. Володихин

— Я бы сказал, что это стиль поджарый, похожий на хорошего охотничьего пса, который хорошо бегает, хорошо кусает и в нём нет ни одной лишней жиринки. Вот такой этот текст.

А. Чернова

— Ещё мне кажется, что там всё-таки скрыты и юмор, и ощущение бесстрашия, и элемент приключений присутствует, потому что кавалеристы часто действовали как разведчики, у них были очень опасные задания. Вот, например, встречается такая история, когда Гумилёв оказался в селе, которое было окружено немцами, они были совсем рядом. В селе попросили сварить курицу, обычно на это дело два часа уходит пока курица будет готова, и Гумилев решил проникнуть в тыл врага, взять пленных или разузнать какую-либо информацию. И далее идёт такое действительно скрупулёзное описание, как они проникали, как они двигались, будет там элемент погони, перестрелка, в общем всё очень опасно, на грани жизни и смерти. Как он пишет: «Опоздай я на пять секунд, мы бы сшиблись», то есть там буквально счёт идёт на секунды. Когда читаешь, просто захватывает дух, что там происходит. Наконец всё это завершается, слава Богу, благополучно, все возвращаются живыми в село. И буквально одна фраза: «Курица уже сварилась и была очень вкусна».

Д. Володихин

— Ну что же, действительно в юморе Николаю Степановичу не откажешь. Но вот любопытная вещь: он ушёл солдатом и был не в офицерских чинах на войне. Он пытался пройти экзамен на офицерский чин, потому что был честолюбив и такое продвижение в чинах его интересовало, но этого не произошло. Ему не удалось сдать экзамен на чин, потому что его в большей степени интересовала стихия боя, чем какой-то эрзац военного образования в условиях боевых действий. Сколько он был на фронте, как долго он воевал?

А. Чернова

— Он был до конца, до 1917 года. В 1916 году он стал уже прапорщиком, был ранен. Так сложилось, что лечение проходил он в Царскосельском лазарете, там трудились царские дочери, он посвятит им одно стихотворение, и будут у него вспоминания о великих княжнах Романовых. Потом он вернулся, стал далее воевать, и в революцию был случай, когда его направили возить сено, и тут он понял, что ситуация меняется и как-то все уже иначе завершается. Собственно, можно сказать, что он до последнего воевал.

Д. Володихин

— Какое-то время ему пришлось, насколько я помню, провести во Франции, там он выполнял задачи скорее административные, чем военные, и пережил такую неприятную вещь, как восстание в русских частях на территории Франции. Очень печальная была история, связанная и с революционным движением на территории самой России, и с тем, что с русскими частями не так-то хорошо обращались. Вернулся он уже в Россию, в которой монархия была свергнута, уничтожена, в Россию, прямо скажем, кумачовую, и надо сказать, что мог этого избежать. Он с самого начала не одобрял тот социальный взрыв, который прозвучал на территории Российской империи, который разрушил монархическое устройство государственной России. Ему это было эстетически неприятно и, как человеку верующему, шло поперек его мировидения. Он мог уцелеть, он мог дождаться, когда времена будут более мирные, у него была такая возможность. Тем не менее, из-за рубежа он в Россию вернулся, и тут уже его военные дела прекратились. Мне кажется, что сохранились его фотографии, даже портреты в военной форме и сам он этот период в своей жизни очень ценил.

А. Чернова

— Да, есть такая известная семейная фотография, где он с супругой, с сыном, кажется, 1916 год датировка этого снимка, ну и, наверное, наиболее известный образ Гумилёва именно в военной форме, который в книгах печатается на обложке.

Д. Володихин

— Он там выглядел, как и хотел выглядеть — лихо, молодцевато, настоящий боец, ратник, рыцарь, и, наверное, самому себе очень нравился.

А. Чернова

— Конечно, для него важно, чтобы жизнь соответствовала творчеству. О чём он пишет? Он пишет о сильном, храбром герое, бесстрашном человеке. Это отражается в облике лирического героя, и автор должен соответствовать своему герою. Я думаю, такое соответствие, безусловно, присутствует.

Д. Володихин

— И надо сказать, что этот выбор его — и выбор героя, и выбор своего мировидения, и выбор возвращения в Россию, несмотря на все опасности, которые таил этот выбор в себе, привёл к гибели. Через четыре года, в 1921 году, его расстреляли по подозрению или в полной уверенности в том, что он участвует в «белом заговоре». Потом было много споров: участвовал, не участвовал, потом произошла реабилитация, и, наверное, сам Николай Степанович в гробу перевернулся, поскольку такой реабилитации он вряд ли хотел. Он действительно, будучи человеком, который социально не очень заинтересован в разных реформах, политических веяниях, не революционер и, вместе с тем, не охранитель. Когда вернулся домой, вёл себя как православный монархист, убеждённый подчёркнуто, и стараясь показать, что он не боится и готов за свои взгляды заплатить жизнью. Ну что же, мы ещё поговорим об этом, а пока мне хотелось бы напомнить: уважаемые радиослушатели, это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас в студии великолепная Анастасия Чернова, филолог, знаток русской литературы ХХ века, и она рассказывает нам о том, чем было пребывание на Первой мировой войне для Николая Степановича Гумилёва. Как он воевал, мы уже поговорили. Сейчас, пожалуй, о том, что для судьбы поэта важнее. А как в его творчестве отразилась война?

А. Чернова

— Мы уже переходим к части поэтической, стихотворной. Стихи про войну —это особый цикл, но выходили они в разных сборниках, по два, по три стихотворения. Одно из таких знаковых стихотворений появилось до войны, в 1912 году, называется «Георгий Победоносец». Потом у Гумилёва будет очень много подражателей, особенно важны будут его стихи в период Великой Отечественной войны, хотя они были под запретом, не издавались, но сам ритм, найденная образность, стилистика как-то перекликаются. Он смог найти нужный ритм, ритм строевого шага, я сейчас прочитаю это стихотворение, можно будет попробовать почувствовать этот ритм:

Идущие с песней в бой,

Без страха — в свинцовый дождь,

Вас, Георгий, ведет святой,

Крылатый и мудрый вождь.

Пылающий меч разит

Средь ужаса и огня,

И звонок топот копыт

Его снегового коня.

Он тоже песню поет,

В ней — слава и торжество.

И те, кто в битве падет,

Услышат песню его,

Услышат в последний час

Громовый голос побед.

Зрачкам тускнеющих глаз

Блеснет немеркнущий свет!

Д. Володихин

— Напомним, что это великолепие появилось за два года до начала Первой мировой, то есть до того, как у Гумилёва появились личные впечатления от боевых действий.

А. Чернова

— И, наверное, это не самое известное военное стихотворение Николая Гумилёва, но здесь уже угадываются очень многие образы и мотивы, которые будут для него характерны. Это обязательно присутствие святых во время боя, которые поддерживают воинов, это ощущение победы, победное настроение, ощущение наступления, «громовый голос побед». Кроме того, вера в то, что воин, который пал в бою, увидит немеркнущий свет, его встретят святые, его душа будет спасена. То есть он верил, понимал, что воин погибает за ближних, «за други своя», поэтому его Господь ожидает на небесах.

Д. Володихин

— Представьте себе: изысканный салонный поэт и вместе с тем человек, который ассоциирует себя с православным воином в православном воинстве, который воюет под сенью Господа Бога и Пречистой Богородицы.

А. Чернова

— И само стихотворение содержит такое ощущение бесстрашия, радости боя, это уже было характерно для его стихов. Я подчеркну, что это удивительно тонкие стихи, авторские, это совсем не агитка. Иногда встречается мнение, что о войне он писал агитационные стихи. Писать агитки это тоже нормально, есть заказ, но это поэзия другого качества, другого уровня. Многие, даже Маяковский, Куприн, Северянин писали стихи-агитки, был такой период. У Гумилёва изначально — нет, он воспринимает войну по-своему, на каком-то ином уровне. Если судить, какие звучали темы в агитках: это защита славянских народов, политические, этнические вопросы, они не поднимаются в его поэзии. Война в поэзии Гумилева подаётся в таком вечном контексте, война как стихия, то, что врывается в жизнь человека, его увлекает некая страшная гроза, в которой звучит призыв, иногда он называет этот призыв «песнь судьбы» или «пение ангелов», и лирический герой увлекается, стремится в эту стихию, стремится навстречу своей гибели, но он не боится этой гибели, потому что за призывом есть немеркнущая заря, и он это тоже чувствует, что жизнь продолжится после смерти. То есть у него скорее такое восприятие. Да, вовлечены народы, они охвачены вот этим стихийным рациональным порывом, но задача человека в том, что он может в своих силах сделать, защищая свою Родину, он это будет делать.

Д. Володихин

— Надо сказать, что Николай Степанович Гумилёв искал в интеллектуальных играх и в путешествиях в дальние края «Индию духа», а нашёл её, как солдат на поле боя: увидел, что настоящее у него на кончике сабли. И, наверное, это привело к какому-то глубокому удовлетворению его духовного голода, духовного беспокойства, он ощутил себя настоящим на своём настоящем месте. Отсюда и стихи его звучат совершенно иначе, чем это было до войны.

А. Чернова

— Да, это многие отмечают. И стихи, и сам образ у него даже изменился, и внешний вид, он стал очень-очень настоящим. То есть раньше яркие образы, герои, картины, что-то, может быть, было лишнее, что-то приукрашенное, а теперь война как очистительный огонь. Человек описывает только самое-самое главное и сокровенное, он ощущает и величие, и радость своей жизни, но это всё выстрадано.

Д. Володихин

— Давайте немного почитаем Гумилева, а то мы рассказываем о том, как вкусен пирог, но, чтобы почувствовать его на вкус в стихах, надо их услышать.

А. Чернова

— Одно из наиболее известных стихотворений Гумилёва называется «Наступление»:

Та страна, что могла быть раем, с

Стала логовищем огня.

Мы четвёртый день наступаем,

Мы не ели четыре дня.

Но не надо яства земного

В этот страшный и светлый час,

Оттого, что Господне слово

Лучше хлеба питает нас.

И залитые кровью недели

Ослепительны и легки.

Надо мною рвутся шрапнели,

Птиц быстрей взлетают клинки.

Я кричу, и мой голос дикий.

Это медь ударяет в медь.

Я, носитель мысли великой,

Не могу, не могу умереть.

Словно молоты громовые

Или волны гневных морей,

Золотое сердце России

Мерно бьётся в груди моей.

И так сладко рядить Победу,

Словно девушку, в жемчуга,

Проходя по дымному следу

Отступающего врага.

Д. Володихин

— Тогда это, наверное, зажигало сердца многих людей, которые в ходе тяжёлой, страшной, кровопролитной войны видели: есть смысл и есть надежда. И для Гумилёва то, что происходит на поле боя, одновременно имеет ещё мистическую, небесную природу: что происходит внизу, то происходит и наверху, и брань эта имеет подоплёку глубоко христианскую.

А. Чернова

— И обратите внимание, что питает воинов: «Господне слово питает их лучше хлеба», тут прямо евангельские мотивы и образы. Сам Гумилёв уже тогда черпал силы для жизни именно из Библии, из Евангелия. Известно, что в 1921 году, когда его арестовали, он пошёл в свой последний путь и с собой взял только две книги — Евангелие и Гомера. Гомер, понятно, эпос, во многих его стихах ощущается эпическое дыхание, с юности он очень любил Гомера, но ещё и Евангелие. Евангелие, конечно, на первом месте, он про себя и говорил, что является человеком православным. И здесь в стихотворении проступает насущная необходимость читать Слово Божие. Ещё одно стихотворение можно представить, оно более тихое, трогательное, называется «Смерть»:

Есть так много жизней достойных,

Но одна лишь достойна смерть,

Лишь под пулями в рвах спокойных

Веришь в знамя Господне, твердь.

И за это знаешь так ясно,

Что в единственный строгий час,

В час, когда, словно облак красный,

Милый день уплывёт из глаз,

Свод небесный будет раздвинут

Пред душою, и душу ту

Белоснежные кони ринут

В ослепительную высоту.

Там начальник в ярком доспехе,

В грозном шлеме звёздных лучей,

И к старинной, бранной потехе

Огнекрылых зов трубачей.

Но и здесь на земле не хуже

Та же смерть — ясна и проста:

Здесь товарищ над павшим тужит

И целует его в уста.

Здесь священник в рясе дырявой

Умилённо поёт псалом,

Здесь играют марш величавый

Над едва заметным холмом.

Д. Володихин

— Многократно слышал фразу от людей, которые участвовали в боевых действиях, что маловато в окопах бывает атеистов, всё больше верят в Господа Бога и через Него обретают смысл своей кровавой жатвы. Гумилёв до Первой мировой войны был православным человеком с необыкновенным мировидением, которое включало в промежутках православия и романтизм, и даже тёмные мысли о самоубийстве в какой-то момент, и игры в потаённые смыслы, и поиски тайных истин, всё это было. Пошёл на войну, и его, как хорошая крепкорукая хозяйка, выжимающая одежду после стирки, выжало насухо, ничего лишнего не осталось. Всё то, что было в промежутках, ушло в слив, осталось чистое звонкое православие. Но ваше мнение: до какой степени эти годы войны переменили его как человека и как поэта?

А. Чернова

— Сам Николай Степанович говорил так, причём он подчёркивает, что он будет говорить откровенно: «В жизни у меня пока только три заслуги — мои стихи, мои путешествия и эта война». Но заслуги — это ещё можно сказать как что-то самое главное. Он пишет стихи, он путешествует, но он стал воином и, конечно, это поменяло его взгляды. Мы уже говорили про очищение, про звонкость в его стихах, ну и, пожалуй, появляется такая особая сокровенность, потому что человек, по сути, заглянул по ту сторону жизни и смерти, он был готов собой пожертвовать ради ближних, поэтому не случайно он выделяет именно войну как одно из главных событий своей жизни.

Д. Володихин

— Смерти фальшивой не бывает, она всегда настоящая. Заглянул Николай Степанович смертушке в глаза и, наверное, после этого всё то, что было для него, как для творческой личности не нужным, ушло.

А. Чернова

— Поэт задумывается о смысле жизни, о человеке и об истории, о том, кто человек перед лицом истории, как взаимосвязаны разные события, появляется и такое измерение в его стихах. Вот, например, вспомним стихотворение «Рабочий». Он описывает простого человека, это невысокий, старый человек, спокойный, покорный, уставший. Он на работе что делает? А он делает пули, то есть он работает на военную промышленность, он даже не знаком с лирическим героем, с Гумилёвым, он зла ему не желает, он просто работает. Но окажется в дальнейшем, что пуля, им отлитая, отыщет лирического героя Гумилёва:

Он стоит пред раскаленным горном,

Невысокий старый человек.

Взгляд спокойный кажется покорным

От миганья красноватых век.

Все товарищи его заснули,

Только он один еще не спит:

Всё он занят отливаньем пули,

Что меня с землею разлучит.

Кончил, и глаза повеселели.

Возвращается. Блестит луна.

Дома ждёт его в большой постели

Сонная и тёплая жена.

Пуля, им отлитая, просвищет

Над седою, вспененной Двиной,

Пуля, им отлитая, отыщет

Грудь мою, она пришла за мной.

Упаду, смертельно затоскую,

Прошлое увижу наяву,

Кровь ключом захлещет на сухую,

Пыльную и мятую траву.

И Господь воздаст мне полной мерой

За недолгий мой и горький век.

Это сделал в блузе светло-серой

Невысокий старый человек.

— Об этом стихотворении можно размышлять очень долго: почему так случилось, кто виноват? Один из любимых вопросов литературы: кто виноват? Здесь указано конкретно, кто делал, кто стрелял, можно предположить, что был стрелок, но — надо всем Господь, Он тоже воздаёт. Причём, «воздаст мне полной мерой» звучит не как слова наказания, а может быть, это даже и добрый конец, потому что впереди жизнь вечная. Для человека не на первом месте — закрепиться на этой земле, быть благополучным, иметь долгую, счастливую, успешную жизнь, а главное — нечто другое. Вот, наверное, об этом состоянии и повествуют стихи Гумилёва.

Д. Володихин

— Говорит поэт: «Когда-нибудь я должен буду принять смерть и, скорее всего, я приму её от пули, а не в постели своей. Господь решит прервать мою жизнь, кто бы эту пулю не отлил, а жизнь прервёт Господь. Ну, что же, Господи, я готов».

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин, у нас в гостях замечательный православный писатель и учёный, кандидат филологических наук Анастасия Евгеньевна Чернова. Мы беседуем о трудах и днях в жизни Николая Степановича Гумилёва, поэта-воина, который побывал на войне и написал на войне стихи, которые до сих пор воину не чужды. Ну что ж, нам остаётся поговорить и подумать о том, кто и как в России того времени переживал войну, и почему именно Гумилёв запомнился среди множества поэтов, которые говорили, писали так или иначе о том, что такое война, как следует её воспринимать, чем она стала в жизни людей. Говорили многие, но помнят больше всех Гумилёва. В чём тут дело? Некоторые считают, что в его стихах — правда поэта-фронтовика, он человек, который сам воевал. Обычно говорят «поэт-фронтовик» о людях, которые прошли Великой Отечественную войну. Гумилёв — поэт-фронтовик, который прошёл Первую мировую, но суть опыта та же. Некоторые говорят, что он лучше всех почувствовал, что есть война. Ваша точка зрения?

А. Чернова

— В этот период Гумилёв, пожалуй, чуть ли не единственный, кто побывал на фронте, именно воевал, не просто как журналист или временно. Был ещё поэт Бенедикт Лившиц, он был удостоен высшей награды Российской империи как Гумилёв, ну и всё. То есть мало у кого был такой опыт из поэтов — профессиональных поэтов, я подчёркиваю.

Д. Володихин

— Сергей Есенин был не на фронте, Сергей Есенин был в тылу. Он был военным, но не в окопах сидел.

А. Чернова

— И многие так писали стихи, получая пересказы, какие-то данные, впечатления от новостей. Были воины, которые стали на фронте писать стихи после сражений, но изначально они не были профессиональными поэтами. Кстати, недавно вышла книга, называется «Книга павших», составитель Евгений Лукин, там как раз описаны стихи поэтов Первой мировой войны, в том числе и переводы поэтов из других стран. И очень интересно составлять взгляды и миропонимание поэтов разных народов. Позиция Гумилёва прослеживается и у других поэтов этого периода в том, что воины ощущают поддержку усопших, что мир не прерывается, нет четкой грани между теми, кто жив и тем, кто погиб. А для западного лирического героя между живыми и мертвыми есть более четкая граница, мир более разъят получается. Но таких имён там много, много разных поэтов, а знаем мы, в первую очередь, Николая Гумилёва, потому что его поэзия о войне входит в контекст всего его творчества. Мы не можем забыть и про его другие периоды, в каждой области у него были величайшие достижения. Экспонаты, которые он привёз из Африки, до сих пор хранятся в музеях, их изучают и исследуют. Можно взять направление, которое он создал, — акмеизм, журналы, над которыми он работал, прозу Гумилёва, и война. Военная тема — это одна из граней его творчества, может быть, это вершина, а может быть, обрамление одного из многих его поэтических достижений.

Д. Володихин

— Может быть, вот ещё в чём дело: на всякие вещи у народа есть своё потаённое глубокое суждение, оно не есть мысль, а скорее чувство о каком-то предмете — о жизни, о смерти, о браке, о любви, о войне. И Гумилёв, может быть, высказал то, что действительно звучало в сердце всего народа. Может быть, огромное количество людей вот так видело войну, её смысл, и Гумилёв угадал то, что являлось народной нормой — немой, невысказываемой, но хранимой в душах. Существует огромное количество рассказов, романов, стихов о войне, которые всячески мешают грязь с кровью, и из этого месива делают какой-то сверхреализм. У Гумилёва реализм человека, который воевал, но нет ничего грязного, страшного, вонючего, отвратительного. У него война подана на возвышенных нотах, это не парад, но это нечто благородное и, как ни странно, вот это умение поднять войну на котурны откликнулось в народной душе. Может быть, в этом дело?

А. Чернова

— Да, и ещё жизнеутверждающий дух присутствует в этих стихах. Мне доводилось читать воспоминания о том, что в лагерях вспоминали прямо по строчке стихи Гумилёва, в том числе «Капитанов» и военные стихи. Эти строки и их звучание помогали перенести все испытания, страшные трудности, голод, холод, то есть они были как вода, которую пьёшь, и которая тебе даёт силу. Или в 60-х годах, когда произведения Гумилёва не выдавали в библиотеках, молодёжь знала и стремилась их как-то достать, потому что в стихах, как они описывали, звучит как будто бы сердце, что-то очень живое, настоящее, то, что невозможно специально сконструировать, придумать. Вот этот дух был очень важен, он возвышал, поддерживал, он давал силу идти вперёд, действовать, держаться, не сдаваться. Этот дух будет важен и в Великую Отечественную войну, потому что тут есть стихи, которые напоминают по ритмике стихи Николая Степановича Гумилёва. Может быть, он даже открыл какой-то код военной поэзии, вот как надо писать.

Д. Володихин

— Это интересная мысль, о ком мы говорим? Люди, которые так или иначе отдавали себя военной тематике. Наверное, Николай Тихонов, наверное, Владимир Луговской, который не доехал до фронта, был тяжело контужен во время авиаудара; Константин Симонов, который войну прошёл и видел порой самые страшные её проявления. О ком? О них или ещё о ком-то? Что есть продолжение гумилёвского ритма, гумилёвского умения написать о войне так, что никто никогда не посмеет назвать это фальшью? Кто есть его продолжатели, с вашей точки зрения? Непрямые, понятно, не ученики, а, может быть, те, кто просто проникся духом его поэзии.

А. Чернова

— Как ни странно, мне почему-то приходит на ум поэзия Юрия Кузнецова. Хотя он сам не воевал, но у него воевал отец, и эта тема стала одной из важнейших тем его жизни, его судьбы.

Д. Володихин

— «Я пил из черепа отца...»

А. Чернова

Шёл отец, шёл отец невредим,

Через минное поле.

Превратился в клубящийся дым —

Ни могилы, ни боли...

— Вот эта динамика, то есть тут не какое-то прямое заимствование образов, но продолжение вот этого духа, некой напряжённости и ощущение тонкой-тонкой границы между мирами живых и усопших, и оно у Кузнецова присутствует во многих стихах. Он постоянно как бы заглядывает в прошлое, как будто видит его сквозь воду, такие мерцающие камушки, свет падает, и он понимает, что вот оно, рядом, протяни руку и ты достанешь эти камушки, они никуда не исчезли. Такое мифологическое содержание в его стихах.

Д. Володихин

— Тоже определённый мистический заряд, мистическое наполнение, которое было у Гумилёва. Причем как Гумилёв писал о войне будучи крепко верующим христианином, так и для Кузнецова христианство — это родное.

А. Чернова

— Да, и христианство, православие, хотя тогда, в те годы, конечно

Д. Володихин

— Но он не проявлялся явно.

А. Чернова

— Да, он не мог использовать, если брать раннюю поэзию, я не говорю про позднюю, там образы святых, Георгия Победоносца, а позднее они будут уже присутствовать.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, время нашей передачи подходит к концу. Мне остаётся от вашего имени поблагодарить замечательного православного литератора Анастасию Евгеньевну Чернову за ту просветительскую работу, которую она между нами провела. И закончить тем, что когда-то прозвучало о Николае Степановиче Гумилёве. Завзятые филологи, знатоки поэзии, поищите, откуда это:

Жизнь прошла, как свежесть дуновенья,

Порождённого ударом шпаги.

Жизнь была полна любовью,

Жизнь была полна отваги.

— До свидания.

А. Чернова

— До свидания.

---

Все выпуски программы Исторический час

• «Адмирал Андрей Августович Эбергард». Константин Залесский
• «Великая Отечественная война и танкостроение». Александр Музафаров
• «Рюрик — загадки личности». Сергей Алексеев

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов