«Единство поколений в семье». Диакон Максим, Ирина и Надежда Максиковы

У нас в гостях была семья Максиковых: супруги — дьякон Максим и Ирина, а также бабушка Надежда Павловна.

Мы говорили о том, как строить отношения между поколениями в семье и какую роль в жизни семьи играет вера в Бога.

---

А. Леонтьева

— Добрый вечер! С вами Анна Леонтьева. У нас в гостях семья Максиковых — Ирина и Максим. Максим — диакон храма Покрова Пресвятой Богородицы на Лыщиковой горе. С нами также бабушка семьи Надежда Павловна — преподаватель математики. Добрый вечер, дорогие.

И. Максикова

— Добрый вечер.

о. Максим

— Добрый вечер.

Н. Максикова

— Здравствуйте.

А. Леонтьева

— Наверное, начну с вопроса. Вот мы с Ириной предварительно поговорили до эфира, и Ирина рассказала, что именно бабушка Надежда Павловна привела семью к вере. А как вы сами пришли к вере, Надежда Павловна?

Н. Максикова

— Это такой серьезный путь был. Но к вере меня привел Господь, как я потом поняла.

А. Леонтьева

— Ну, это понятно.

Н. Максикова

— Да, просто в буквальном смысле. Предистория такая: я в школе была отличницей, очень любила учить все предметы как надо, от и до. И вот предмет такой — общая биология был в старших классах, мы изучали там теорию Дарвина о происхождении жизни на Земле. И у меня это внутри всегда вызывало какое-то странное восприятие, я не могла понять, как из рыбок получаются бабочки, например. Ну, я выучила как прилежная отличница, но этого не понимала.

А. Леонтьева

— Не откликалось, как сейчас говорят.

Н. Максикова

— Да, как-то меня это смущало, просто в какой-то тупик ставило, и мне это казалось нелогичным, потому что я уже тогда любила математику, очень ею занималась, любила логические задачи, и просто я не видела логики в этой теории, вот как математик тогда уже. Ну, и потом произошло одно событие: моя старшая дочь меня спрашивала: «Ну вот вы мои родители, я знаю твоих родителей, у них, наверное, свои родители были, у папы родители тоже и так далее. А кто, говорит, первые родители?»

А. Леонтьева

— Это сколько ей лет было?

Н. Максикова

— Где-то в районе семи-восьми лет, относительно маленький ребенок. Я ей стала объяснять теорию Дарвина, про обезьян, что-то такое, она говорит: «Я не понимаю, как это». А у нас относительно недалеко был музей Тимирязева, я посмотрела, когда там лекция о происхождении человека, и мы пошли на лекцию. Дочь отсидела час, все выслушала и сказала мне: «Ну ладно, допустим, что мы от обезьян. Но обезьяны-то откуда?» Хорошо, мы пошли с ней в зал о происхождении жизни на земле, там стоят такие большие аквариумы и видно, что это океан, потом там рыбки, птички полетели, и когда я стала на это смотреть, вот ощущение было голубой мути, извините за выражение, смотрю на это, и понимаю сама, что я не могу вот это излагать, как педагог, например, хоть я не биолог. Мы с ней посмотрели так грустно на это всё и пошли. У нас через дорогу была библиотека, дочка туда пошла — нет её и нет, нет и нет. Я стала волноваться, очень долго ее не было. Когда пришла, спрашиваю: «Ну и что, где книжки? Ты где так долго была?» — «Я была в читальном зале». — «Но почему ты не взяла книжку домой?» — «Её не дают домой». — «А что же за книжка такая?» — «Ну, откуда всё произошло». У меня в голове была мысль, что ребёнок мой читает научную литературу по теории Дарвина. Думаю: наверное, будет биологом, такая первая мысль мелькнула. Говорю: «Да? Ну хорошо. Ну и что ты узнала, откуда же всё это произошло?» — «Мам, можно подумать, ты сама не знаешь. Ты только скрываешь от меня. Я говорю: «Нет, ну, может, я и знаю, но что ты прочитала?» И она мне говорит: «Мам, ну Бог же всё создал!» И тут я понимаю, что она вообще читала в библиотеке и почему домой не дали: ещё были те времена, она 80-го года рождения, это был где-то 87-й, 88-й, до 90-го было.

А. Леонтьева

— В 90-е стали всё открывать.

Н. Максикова

— В 88-м было 1000-летие Крещения Руси, и потихоньку стали открывать храмы. А я так встала у окна, и у меня было ощущение в этот момент, что я всю жизнь до этого стояла на голове как бы, неудобно было, а тут меня перевернули так, я на ноги встала крепко, и у меня первая мысль была в голове: а вот это логично.

А. Леонтьева

— Потрясающая история.

Н. Максикова

— И тут она мне сразу же говорит: «Я хочу, чтобы ты нас покрестила». А я принципиально не крестила, потому что я не понимала, не хотела делать бессмысленное, ну покрестили, и что дальше? Это если с младенчества. Хотя на Пасху мне откликалось, там вербочки, все дела. И детей покрестили. А у меня сестра есть младше меня, она средняя из нас, мы знали, что она ходит в храм, и я попросила её найти батюшку. Это сейчас батюшек, каких хочешь, на любой вкус, а тогда сложно было найти, тем более, что такие времена не прошли, когда батюшкам запрещали общаться с молодёжью, чтобы детям это все передавалось, тогда всё это только начиналось. И я говорю: «Найди мне батюшку, который может наставить детей в вере». Не вообще наставить в воспитании, этим-то я занималась, были у меня свои представления, а именно в вере наставить, потому что я не знаю, что им говорить, будут же спрашивать дальше. Прошло какое-то время, мне сестра позвонила, сказала приходить туда-то, тогда-то. Самое интересное, какая дата была крещения детей — это было 29 августа, я теперь понимаю, что не просто так. 29 августа, все знают, что это Спас Нерукотворный, тогда я этого не знала, вообще мне не до этого было. Основные праздники какие-то там на слуху были, а этот, конечно, нет, а уж то, что это, например, празднование иконы Феодоровской, это точно не все знают. Но потом-то оказалось, что это вот наш приход, этот храм восстанавливаем в селе Фёдоровском, там, где Феодоровская икона. И если вспомнить детство, оказалось, что где-то в этом районе был пионерский лагерь, и я с этими местами связана, это Ступинский район. Ну вот покрестили, и расскажу, кто крестил, до сих пор мы с этим батюшкой, это протоиерей Владимир Ри́гин, он тогда служил в Брюсовом переулке в храме Воскресения Словущего на тот момент. И батюшка сказал, что в течение месяца нужно прийти на причастие. Первую неделю мы что-то не пошли, на вторую неделю мы решили собраться, пойти на службу, на причастие, стали собираться. Две дочери встали, а Максим говорит: «Вы идите, а я не пойду». — «Почему?» — «А батюшка сказал: в течение месяца, месяц ещё не прошёл, можете идти». Мы пошли, прошла ещё неделя, говорим: «Теперь пойдёшь?» — «Теперь пойду». Мы сходили, и младшая ещё просто причащалась, а старшая уже исповедовалась, она подходит после исповеди и говорит: «А батюшка сказал, что нужно каждое воскресенье ходить в храм на службу, на причастие». Ну, тут получилось как, я же сама просила, чтобы наставили меня и детей, значит, теперь надо исполнять, а что тогда просила, получается. И вот мы стали ходить, но я еще не исповедовалась. Потом старшая дочь говорит: «А батюшка сказал: надо на всенощную ходить».

А. Леонтьева

— Дальше — больше, как снежный ком, да? (смеются)

Н. Максикова

— Да, да. Ну, и стали ходить на всенощную, и так дальше, дальше, дальше. Потом, когда ещё не было храма Христа Спасителя, если вы знаете, был бассейн «Москва» открытый, и там была часовня, и батюшку благословили, он был тогда первый настоятель строящегося храма, и он сказал: «Я вас благословляю приходить после службы воскресной на молебны, на молебное пение о возрождении храма Христа Спасителя». А как я стала действительно воцерковляться: я стояла в храме справа, вот так заходишь, а справа как раз батюшка исповедует. Толпа стоит к нему большая, я стою, дети исповедовались, к счастью, я так стою, думаю: дети исповедуются, все исповедуются, ну а ты что? Я теперь понимаю, что это не моя мысль, а действительно мысль от Бога: ты что, такая великая грешница, что вот не можешь пойти исповедоваться, покаяться? И начала тоже ходить, и мне батюшка тоже говорил, что надо делать, как наставляться в вере, и вот так дальше, дальше, дальше. Вот такой был интересный приход, то есть не болезни детей, не какие-то стрессы, не просьбы, а совершенно неожиданный поворот в жизни.

А. Леонтьева

— Потрясающе. Я вот знаю истории, когда через детей именно приходят к вере. Помню такой рассказ: семья пришла к вере, когда на дороге сбили кошку, и дочка спросила маленькая: «А куда попадёт кошка после смерти?» И мама настолько тоже ответственный, как вот Надежда Павловна, человек, она пошла изучать литературу, куда попадают животные после смерти, это тоже 80-е, когда ещё не было это всё распространено и не было открыто, вот как-то так. Максим, а как вы пришли? Вы прямо за мамой пошли, и стали церковным человеком?

о. Максим

— Получается так, наверное. Но не совсем, потому что я действительно какое-то время сопротивлялся, мама спрашивала: «Ну что, ты пойдёшь?» Я сказал: пойду, значит — пойду, и с детства стали ходить. Но, конечно, всё равно происходит какое-то переосмысление в подростковом возрасте.

А. Леонтьева

— Да, вот подростковый возраст — это же больная тема у нас.

о. Максим

— Но я как-то спокойно отсиделся дома, меня вроде бы это все не коснулось.

А. Леонтьева

— Напомню, что у нас в гостях семья Максиковых, Ирина и Максим. Максим — диакон храма Покрова Пресвятой Богородицы на Лыщиковой горе. С нами также мама Максима, бабушка Надежда Павловна, преподаватель математики. Ирина, а про вас что можно сказать? Вы нашли такого православного мужа, или вы уже были в Церкви?

И. Максикова

— Да, я уже была воцерковлённой. Мы познакомились с Максимом в Свято-Тихоновском институте, вместе учились на истфаке, туда я поступала с большим желанием, у меня такая цель была — поступить в Свято-Тихоновский, хотя я жила в другом городе, я из Саратовской области, и для меня уехать в другой город было таким серьёзным шагом, но у меня было сильное желание учиться именно в этом институте.

А. Леонтьева

— Это первое было образование у вас?

И. Максикова

— Да, после школы я сразу поступила. Воцерковилась я раньше, если брать самое начало, то как раз вот эти годы, наверное, 1988-й, 1989-й, я ещё в детский сад ходила, и мама из газеты вырезала молитву «Отче наш», и вот я даже помню этот день, как она меня вела из сада, и говорит: «Вот я нашла эту молитву, мы её будем каждый день теперь читать». И мы вечером перед сном читали эту молитву. А потом она купила в киоске «Роспечать» Библию для детей, она у меня долго хранилась, там ещё крест на обложке был неправильно напечатан, это было репринтное издание, с «ерами», с «ятями», и мама читала перед сном, наверное, с четырех-пяти лет, Ветхий Завет, там Новый Завет был, и «Отче наш» мы с ней читали. А в храм мы стали ходить каждый воскресенье уже после того, как пришли в воскресную школу. Мама узнала о том, что есть у нас в храме такая школа для детей и для взрослых от своей сотрудницы, и решила нас привезти: там действительно взрослые за задним столом сидели, и бабушки, и дети, один был у нас преподаватель. Мама сама не решилась там учиться, потому что, в основном, среднего возраста там не было, были бабушки и дети, и она меня туда привела, оставила, и так вот со стороны наблюдала. И вот через какое-то время я узнала, что, оказывается, надо каждое воскресенье в храм приходить. Мы, наверное, сначала раз в год посещали храм, для нас это такое было событие, мы готовились к причастию, к исповеди...

А. Леонтьева

— На Пасху, наверное, да?

И. Максикова

— Нет, кстати, не на Пасху, просто выбирали какой-то день, готовились, ехали, и для меня это было большое-большое событие, было так тяжело стоять на службе два-три часа, это было прямо таким подвигом и надолго запоминающимся событием. А воцерковление, когда мы уже стали ходить чаще, произошло благодаря воскресной школе. Интересное это было обучение, интересный опыт, про нас даже в местной газете писали: «Бабушка и внук — одноклассники», называлась статья. Я вот помню, моя соседка была Елена Семёновна, Царствие ей Небесное.

А. Леонтьева

— То есть это для взрослых уже была школа?

И. Максикова

— Там был один учитель, и мы все вместе сидели, как-то он справлялся и взрослым, и детям одновременно преподавать.

о. Максим

— Старый да малый.

И. Максикова

— Да, верно. Идея учиться в Свято-Тихоновском в старших классах ко мне пришла, когда уже стала задумываться о поступлении, ну и встретились мы с Максимом в институте.

А. Леонтьева

— А вот расскажите мне про обучение в Свято-Тихоновском, я всё время о нём думаю, но никак не решаюсь, потому что те, кто там учился, говорят, что это очень тяжело, там столько надо всего выучивать. Как это оно?

И. Максикова

— Учиться действительно было тяжело, но интересно. Мы ещё застали те времена, когда не было помещения одного большого университета, как сейчас, не было общежития, и я жила на съёмной квартире с девочками, мы всемером жили. И у нас проходили лекции, пары по всей Москве, без преувеличения, и где-то здесь, неподалёку тоже проходили, и в центре, и потом на «Юго-Западной», и мы так вот ездили в течение дня. У нас бывало, что последняя пара заканчивалась в девять вечера по расписанию, но мы ещё и задерживались, и в девять утра пары начинались, такие дни были, когда пары с утра до вечера. А ещё нужно было сделать домашнее задание, то есть большой объём был, конечно.

о. Максим

— По сути, два образования получали, потому что мы учились на историческом факультете и, соответственно, был блок предметов по специальности, в основном преподаватели были из МГУ, то есть очень качественное образование было. И весь блок богословских предметов, фактически как в семинарии, то есть Священное Писание, Литургика, Ветхий Завет, эти предметы, они все в отдельный диплом потом выводились. Получается, два образования.

А. Леонтьева

— Максим, а вот история с точки зрения православия, она другая? Вот как её преподавали? Потому что у меня история была в школе очень слабенькая, в университете её не было, история литературы только была.

о. Максим

— Я ее не преподавал.

А. Леонтьева

— Нет, но вы учили историю, вот были там святые, которые молились в эти исторические эпохи? Мы же учим историю без вот этого компонента. Я вас озадачила, по-моему. (смеется)

о. Максим

— В Свято-Тихоновском академическое было преподавание. У нас был замечательный лектор по истории Древней Руси — Лаушкин Алексей Владимирович, и он рассказывал через призму православия. Там преподаватели все были люди православные, но тем не менее это было академическое преподавание.

И. Максикова

— Но историк же это не тот, кто знает историю в каком-то ключе определённом, а тот, кто знает, где посмотреть, как говорил Алексей Владимирович, то есть это умение работать с источниками, с историографией. Дети мне часто задают какие-то вопросы: «А что было в таком-то году или в каком году было то?» Я говорю: «Я не знаю, не помню». Они говорят: «Как, ты же историк!» Но я же не могу помнить всё, что я прочитала или чему я училась, это определённый образ мыслей уже, если какой-то факт видишь, слышишь, ты можешь его, если захочешь, проверить и сделать собственные выводы о том, насколько он достоверный, посмотреть источники, литературу, изучить, глубоко копать в каком-то определённом вопросе, если это нужно. Но похвастаться знанием фактов всех я не могу, моя голова не помещает все.

А. Леонтьева

— Я почему спросила: у нас младший сын учился в школе, и там появился замечательный историк из храма Воскресения Христова в Толстопальцево, он послушником там. И он пришёл в школу, а я очень обрадовалась, потому что знала его по этому храму. Думаю: ну хоть один свой человек, потому что школа была такая простая совсем, вот рядом с домом из цикла. И он преподавал историю, но он рассказывал детям также о том, какие святые в этот момент были, там Великая Отечественная: кто молился, почему вот эта победа была одержана. Его довольно быстро выгнали из этой школы. Ну, это была такая простая, совершенно атеистическая школа. Сын мой тоже ушёл после этого, поэтому я просто думаю: как же здорово, когда человек не просто знает исторические факты, а вот он знает, что Серафим Саровский в этот момент стоял на своём камне и молился, и приписывает не только полководцам, например, эти победы, но и тем, кто в этот момент вымаливал нашу страну.

Н. Максикова

— Ну, может, это и хорошо, конечно, так это рассказывать, но у нас же нет официальной политики государственной, что мы — православное государство, у нас и мусульман сейчас полно, и как они воспримут, хотя настоящие мусульмане как раз хорошо всё это воспринимают и правильно. А есть атеисты, вот у нас во дворе стоит до сих пор памятник Владимиру Ильичу Ленину, и там собираются люди, для которых это важно, это тоже чьи-то дедушки, бабушки, которые будут возмущаться. Конечно, это хорошо, когда православный взгляд у человека на свой предмет или на свою науку, которую он изучает, но не всегда, может быть, надо об этом постоянно говорить, не в смысле, что бояться, что тебя выгонят...

А. Леонтьева

— То есть вы думаете, что нужно щадить вот это поколение? Вот моя бабушка была такая комсомолка, и она страшно переживала, когда Ленина стали ругать.

Н. Максикова

— Даже не то что щадить поколение, но как-то вместе мы должны быть всё равно, мы люди все разные, вот даже в одном приходе, и настолько разные взгляды. У нас бывают общие трапезы иногда, например, на какой-то праздник, и вот сидят люди, высказываются, между собой разговаривают, я смотрю со стороны и думаю, насколько все разные, насколько все по-разному смотрят даже на события, сейчас происходящие, но всех нас объединяет Господь. Поэтому я не думаю, что обязательно нужно, но у меня теперь тоже есть свой взгляд на математику через православие, вот даже на математику.

А. Леонтьева

— Вот об этом я тоже вас хотела спросить.

Н. Максикова

— Я вот сейчас в основном работаю онлайн, но было время, я по домам ездила, когда была помоложе, и я в какой-то момент поняла, что кроме того, что я математику преподаю, есть некое миссионерство, и вот я не хочу это даже делать специально, но люди почему-то мне задают вопросы, хотя я не ищу красный угол, например, чтобы перекреститься, или не говорю, что я сегодня в храм пойду и к вам не приду на занятия. Но в какой-то момент они начинают спрашивать на эту тему, причем конкретные вопросы: «сколько было апостолов?», «как их звали?», с этого начинается.

о. Максим

— Все в рамках математики. (смеются)

Н. Максикова

— Один такой был случай: я вхожу, бабушка мальчика говорит: «Так, Надежда Павловна, дайте ему самостоятельную работу, а мы с вами будем чай пить. Я все оплачу, не волнуйтесь». Но за чаем она начинает расспрашивать: «вот я хочу пойти в храм, хочу пойти на исповедь, как мне это сделать?» И вот — откуда? Я ничего не говорила на эту тему.

А. Леонтьева

— Вот такой миссионер-математик.

Н. Максикова

— Да. Вот я просто прихожу, преподаю математику, потом начинают задавать вопросы, и это было неоднократно. В храм потом люди приходили на исповедь, на соборование, не в смысле, что за мной пришли, а просто я их видела, они издалека рукой махали: «Надежда Павловна, все в порядке, все хорошо у нас». Так что люди спрашивают — отвечай. А если тебя не спрашивают — может быть, и не надо. Вот были миссионеры, известные священники какие-то, но их посылали с миссией, и как-то их благословляли, я так понимаю, Максим?

о. Максим

— Вообще, каждый священник должен быть миссионером. Ну и, по сути, христианин тоже.

Н. Максикова

— Но все-таки, когда тебя посылают с миссией куда-нибудь далеко, в Сибирь там в 18-м, 19-м веке посылали миссионеров, а когда ты просто учитель в школе — ну, я не знаю, нужно ли это.

А. Леонтьева

— Но интересно, что вы приходите, и уже у людей возникают вопросы про христианство. Напомню, что сегодня с нами и с вами семья Максиковых: Ирина и Максим. Максим — диакон храма Покрова Пресвятой Богородицы на Лыщиковой горе, с нами бабушка Надежда Павловна — преподаватель математики. У микрофона Анна Леонтьева. Мы вернемся к вам через минуту.

А. Леонтьева

— С вами Анна Леонтьева, у нас в гостях семья Максиковых — Ирина и Максим. Максим — дьякон храма Покрова Пресвятой Богородицы на Лыщиковой горе, с нами также бабушка Надежда Павловна — преподаватель математики. Мы в первой части программы как раз коснулись математики, у меня к вам еще, Надежда Павловна, будет вопрос. Но сейчас я хотела спросить Ирину и Максима: я так поняла, что вы к нам с конкурса, конкурс называется «Это у нас семейное», мы видели плакаты, вот как вообще пришла в голову идея пойти на этот конкурс, как вы с этим соприкоснулись, как это все выглядело?

о. Максим

— О конкурсе узнал я, это было в прошлом сентябре, в 2023 году. Не помню, как я узнал, видимо, из СМИ.

И. Максикова

— Из чата дьяконского.

о. Максим

— А, из чата? Может быть. Там кто-то написал, я зашел по ссылке, увидел конкурс. Во-первых, предстоял Год семьи, это было интересно, и вообще мы очень активные и любим участвовать в каких-то мероприятиях. И я зашел, прочитал, что нужно какие-то задания там выполнять, и решил, что это нам подходит. Но самое главное, что у нас, как у многих многодетных семей, есть трудности с жильем, а там главный приз был сертификат на пять миллионов на покупку жилья, всего 30 сертификатов, и я сказал, что мы должны участвовать, это нам поможет улучшить условия, мы выиграем. Пришел, рассказал Ире, ну и забыл. А Ира, она же отличница, если ей задачу поставили, она ее начинает выполнять.

А. Леонтьева

— Слушайте, ну семья отличников, что делать.

о. Максим

— Ира начала узнавать все, зашла на сайт, зарегистрировалась, потом нужно какую-то визитку записать, оказалось, что нужно записывать видео всем вместе, там есть главное условие конкурса: должны участвовать три поколения. И вот как-то закрутилось-завертелось, последние три-четыре месяца мы постоянно что-то записывали, все уже не хотели, а мама Ира: так, все собираемся, сегодня у нас такое-то задание!

А. Леонтьева

— А какие задания были?

о. Максим

— На самом деле, как потом выяснилось, это было очень интересно, нас всех сплотило, сейчас Ирина расскажет дальше.

И. Максикова

— Ну, можно в общем сказать, что сначала нужно было пройти регистрацию и заполнить анкету на каждого участника семейной команды, и все-все достижения, основные этапы биографии, все это нужно было подтверждать документами, поэтому, я думаю, что многие желающие участвовать в конкурсе уже на этом этапе отсеялись, потому что это действительно было много времени, мы некоторые документы искали очень долго. Например, чтобы подтвердить свой разряд по скалолазанию, я связывалась с Федерацией скалолазания Саратовской области, но в итоге мы этот документ так и не нашли, нашли много другого всего. Потом были задания-видео, надо было снимать видео, были творческие задания, музыкальные, спортивные, бытовые, их было очень много. Мы распределили время, как нам успеть, и все эти задания снимали, дети старшие помогали монтировать, старались в сроки укладываться. В итоге мы с дистанционным этапом благополучно справились и вышли в полуфинал, и когда мы участвовали в полуфинале, мы еще были уверены, особенно Максим был уверен в том, что мы выиграем пять миллионов. Но мы еще, кстати, не сказали, выиграли мы или нет.

А. Леонтьева

— Ну, видимо, нет. (смеются) Слушайте, ну на самом деле близко было улучшение жилищных условий...

о. Максим

— Близко, близко. В полуфинале уже очный был турнир, этот конкурс всероссийский, участвовали семьи, тоже нас как-то подзадоривало, что вот из Москвы, с Дальнего Востока, со всей России, и в полуфинал вышло, получается, 440 семей...

И. Максикова

— Это из Центрального округа, а всего полторы тысячи.

о. Максим

— Да-да. И задания были такие, что с ними можно было справиться, и должны были с ними справляться, но что-то пошло не так, вот нужно было сложить оригами, и одной оригами не хватило, или мы тактику не ту выбрали.

Н. Максикова

— Слишком серьезно отнеслись, а надо было играть, понимаете?

о. Максим

— Но это все равно очень хороший опыт был для всех, нас все равно все это объединило еще больше. Ну ничего, зато опыт интересный был.

А. Леонтьева

— Как друг друга утешали, когда поняли, что не выиграли, ведь вы были уверены, что выиграете?

И. Максикова

— Ну, я не настолько была уверена, у меня было много сомнений. В нашей команде старшая дочь, мне кажется, была наиболее самоуверенной. Там был конкурс спортивный, она у нас кандидат в мастера спорта по спортивному ориентированию, и именно на спортивном очном состязании нужно было двух человек от команды выбрать, и мы выбрали ее и папу Максима, как самых спортивных. А задание называлось «спортивное», но оно было условно спортивное, и с ним, например, могли справиться бабушка с маленьким внуком, но они не справились, и это дало такое... Получается, была самоуверенность, а тут ты поражение в чем-то легком претерпел — мне кажется, это было важно пройти.

А. Леонтьева

— Это воспитательный был такой момент, да?

И. Максикова

— Да, да. Ну и здесь уже приходилось утешать их самих, что — «ну не расстраивайтесь, ну ладно, ничего страшного, идем дальше», потому что это был один из первых конкурсов, и на самом первом такую неудачу потерпеть было им тяжело. И вот мы утешали ее, но мне кажется, остальным как-то было легче.

Н. Максикова

— Да, ну я тогда еще сказала, что надо было больше играть и как-то поспокойнее к этому, как к игре относится, тогда было бы легче. И потом, действительно, как отличники, а там были моменты такие, когда чисто интуитивно приходит тебе мысль правильная в голову, а ты думаешь: «нет, это неверно», начинаешь логически там что-то рассуждать, высчитывать, было несколько таких моментов. Но на самом деле, действительно, серьезно, представьте, 400 семей только из ЦФО, из Москвы там было 30 семей, или 20, то есть мы поняли, что конкурс серьезный, это не просто там раздача сертификатов: «разбирайте, кто хочет, мы помогаем», а нужно было доказать, что ты достоин, что действительно у тебя дружная семья, что действительно это у нас семейное, что вы умеете и соревноваться, и все такое прочее. А сложности еще, вот когда дистанционный был этап, я же не с ними живу, мы в разных концах Москвы, и нужно было специально приезжать, а еще совпасть с детьми, или вдруг они заболели, когда мы наметили день.

А. Леонтьева

— Ну да, не просто было, но приятно услышать, что это именно объединило семью, и никто никого не укорял, что — «вот из-за тебя мы не получили сертификат».

Н. Максикова

— Нет, нет, нет.

А. Леонтьева

— Это очень круто, простите за подростковое слово.

о. Максим

— Главное, что это нас вдохновило, потом мы провели еще конкурс свой при храме, у нас есть Покровское содружество многодетных семей, и мы вдохновились этим конкурсом и провели такой небольшой слет в Смоленском Поозёрье, палаточный сбор, и устроили тоже такой мини-конкурс, у нас было пять семей, и очень было здорово. Хотелось еще больше вовлечь в этот конкурс своих друзей, когда мы регистрировались, но все отказывались, говорили: «ой, так всё сложно», но вот потом была такая история, продолжение небольшое.

А. Леонтьева

— Здорово. Давайте поговорим о вашем деле. Вот я услышала от Ирины, что вы заняты выпеканием просфор. Как это дело началось, как вообще пришло в голову, что это такое?

о. Максим

— Вот вы спрашивали, как я пришел к вере, и были такие моменты в детстве, я и сейчас не понимаю, не могу объяснить, что это было, но вот мне было лет девять, и, видимо, я спрашивал у мамы, что такое просфора, их в храме мне давали, и мне захотелось их сделать самому. Я поехал в магазин Софрино, тогда это был единственный магазин, где можно было купить печати пластиковые вот эти, и сам пёк в духовке, чего-то замесил там. Получились они такие смешные очень, в виде гусей, крышки все оторвало или так вытянуло, такой был опыт. И еще помню, что я сделал себе кадила из консервных банок, вот у меня было два кадила, одно праздничное, с клипсами, у мамы взял.

Н. Максикова

— Да, он клипсы разобрал.

А. Леонтьева

— Клипсы — это на ушки раньше надевали вместо сережек, да?

о. Максим

— Да, такие украшения, но это недолго было, эпизодически, вот такая тоже история. А также всё через отца Владимира, поскольку мы продолжали у него окормляться, он был наш духовник и остаётся, и как-то был я на исповеди, наверное, и отец Владимир говорит: «А ты не хочешь пойти поучиться просфоры печь? Будет профессия, будет чем семью кормить, всегда на хлеб заработаешь себе. Иди вон к Андрею подойди, он тебя научит». Мне было шестнадцать лет, я подошёл к Андрею Юрьевичу Макарову, сейчас он протодиакон, мой начальник в нашем храме Покрова, и стал ходить помогать, печь просфоры учиться. На тот момент как раз Андрея Юрьевича в 2003 году рукоположили в диаконы, там какое-то недолгое время возглавлял просфорню Андрей Борисович Игнатов, тоже просфорник. Вообще, наша просфорня, немножко расскажу, что отец Андрей ещё начал это дело в 1995-96 году в нашем храме, также его отец Владимир послал учиться в Данилов монастырь, у нас пекли просфоры, но что-то случилось, то ли заболела просфорница, то ли ещё что-то, в общем, возникла нужда. И отец Андрей выучился, перенял школу Данилова монастыря и стал печь в нашем храме.

А. Леонтьева

— Это прямо школа, да?

о. Максим

— Да, конечно. Это действительно такое ремесло, которое передаётся из рук в руки. И в своё время, когда Данилов монастырь открывался в 86-м году, там возглавил просфорню Александр Зейналов, его все называют — Алик, и он традицию перенял с Троице-Сергиевой Лавры, такая преемственность идёт, и вот он тогда научил отца Андрея, и отец Андрей уже в своё время передал в наш храм эту традицию, эту школу, а позже, с отцом Вячеславом (тогда просто Слава, «вечная Слава» мы его называли), мы начали печь просфоры на наш храм. У нашего настоятеля, отца Владимира, было несколько храмов, был храм ещё строящийся преподобного Андрея Рублева в Раменках, храм святителя Николая в Фёдоровском, и начали печь просфоры для этих храмов, а потом стали к нам из других храмов обращаться

А. Леонтьева

— То есть всё расширялись и расширялись?

о. Максим

— Да.

А. Леонтьева

— Очень мне понравилась история с клипсами и с консервными банками.

А. Леонтьева

— Напомню нашим радиослушателям, что сегодня у нас в гостях семья Максиковых — Ирина и Максим. Максим — дьякон храма Покрова Пресвятой Богородицы на Лыщиковой горе, с нами также бабушка Надежда Павловна — преподаватель математики. Ирина, я правильно понимаю, что сейчас вся семья вовлеклась в это дело печения просфор?

И. Максикова

— Ну, не в буквальном смысле, всё-таки я больше нахожусь дома с младшими детьми, старшие учатся, но мы задействованы, все какие-то вопросы удалённые мне приходится решать.

о. Максим

— Особенно на Пасху. Такая традиция уже, что девочки старшие помогают в просфорне.

И. Максикова

— Особенно когда у них каникулы весенние совпадают со Страстной Седмицей, например, то у них есть возможность на каникулах помогать. Летом, бывает, тоже они подрабатывают в просфорне.

о. Максим

— Вообще у нас в просфорню много приходит помогать и прихожан, и школьников, студентов, то есть молодых людей. Я ещё упустил момент: когда отец Андрей начинал в своё время в просфорне, это был такой мужской клуб — собирались прихожане мужского пола (по традиции Данилова монастыря в просфорне работают мужчины) вечером в субботу, отец Андрей во время Шестопсалмия отбегал ставить тесто, потому что он в это время ещё на клиросе пел, и после службы делали замес, разделку, выпекали, и часам к двум ночи уже были свежие просфоры для прихожан. А мужчины могли там пообщаться, сделать дело и поговорить, потом посидеть, попить чаю. И в эту просфорню тоже вовлекались молодые люди, прихожане, все как-то общались, что-то делали, и было очень интересно. Сейчас мы стараемся эту традицию продолжать. Конечно, в первую очередь это уже больше такое производство, но тем не менее дух и традиции мужского клуба мы сохраняем.

А. Леонтьева

— Потрясающе, что вот эта традиция, она действительно передаётся из рук в руки, получается. Тот редкий случай, когда в интернете этого не вычитаешь.

о. Максим

— Ну да, у нас, можно сказать, даже технологических карт нет. Некоторые приходят, просят рассказать, мы говорим: сейчас покажем. Встаешь к столу и смотришь, потому что этот процесс невозможно выучить, то есть вот прочитать, и всё, нужно руками тесто трогать, понимать всё это, не сразу приходит и не всем понимание всего процесса. Но это очень интересно, такое творчество, на самом деле. Дядя Алик из Данилова монастыря говорил, что это искусство — печь хлеб, просфоры, облекать его в такую вот форму двухчастную.

А. Леонтьева

— Просфоры же очень разные, вот в разных храмах они разные — это что, какие-то секреты мастерства, какие-то школы, что это такое?

о. Максим

— Не знаю. Главное — вкус, чтобы вкусные были.

Н. Максикова

— Наши самые лучшие.

И. Максикова

— И красивые.

о. Максим

— Конечно, у всех свои какие-то рецептуры, но это в любом случае классический рецепт, у нас четыре компонента: мука, вода, соль и дрожжи. Кто-то использует закваску. А так, на самом деле, очень много факторов, от муки зависит, вообще от всего. Кто готовит или что-то готовил, он понимает.

А. Леонтьева

— От рук зависит, да?

о. Максим

— Да, от рук, от состояния человека, от профессионализма его, от отношения к делу, как он вообще хочет что-то сделать. Если он хочет сделать хорошо, то...

А. Леонтьева

— ... это отражается и на вкусе тоже, да?

о. Максим

— Отражается, да.

А. Леонтьева

— Потрясающе. Я не могу не задать вопрос Надежде Павловне, потому что он у меня крутится уже с начала программы. Надежда Павловна, вот видите, как непросто, казалось бы, такая простая вещь, как просфора: вода, мука, соль, дрожжи. А вот есть ли какие-то секреты, как говорят сейчас — лайфхаки, как преподавать математику так, чтобы это было интересно?

Н. Максикова

— Так же, как и просфоры: надо самому любить этот предмет, им интересоваться и любить это. Мне это передалось от моей учительницы в школе, Нины Борисовны Савиновой, она с увлечением рассказывала всегда на уроках, особенно любила тему функции и графики, когда она рассказывала эту тему, у нее просто глаза загорались, и она прямо так это увлечённо нам объясняла, и мне это всё передалось, для меня тоже это потом стало любимой темой со временем. Вот свою любовь к предмету передаёшь, когда ты сам с увлечением рассказываешь об этом, чтобы детям было интересно, это и им передается. И потом, когда ты увлекаешься этим, то плаваешь в своей теме, как рыба в воде, ты можешь очень сложное объяснить простыми словами, совершенно простыми, не нужно говорить какими-то обязательно терминами. Нет, термины нужны тоже, если ты серьёзно занимаешься математикой, любым другим предметом, нужно говорить на этом языке, это безусловно, с тех, кто серьёзно занимается, я это тоже требую. Но объяснить и понять это можно и без терминов, чтобы это было понятно, потом пересказать. Каждый этот термин, допустим, а что он означает? Вот берём какое-то утверждение, термин математический, и каждое слово объясняем, что оно значит, тогда становится всё понятно.

А. Леонтьева

— То есть сложное простым языком, в этом секрет?

Н. Максикова

— Конечно, в этом. Я сейчас уже репетиторством занимаюсь, так сложилось, но в школе учителя связаны какой-то определённой программой чёткой, в классе сидит тридцать-сорок человек, не все успевают, у всех разное мышление, кто-то быстро, кто-то медленно соображает, но тема должна быть пройдена. А я, когда занимаюсь с ребятами индивидуально или у меня группа какая-то небольшая, которая общей целью связана, то добиваюсь полного усвоения, мы не двигаемся дальше, пока они до конца не поймут, но я могу это себе позволить. В школе, конечно, такое невозможно.

А. Леонтьева

— Для меня и для моих детей самым страшным предметом в школе была химия. Я помню, как с младшим сыном, была уже последняя серия этого «марлезонского балета» под названием «школа», мы сидели и из интернета выписывали вот эти длиннющие химические формулы, и мы оба не понимали, зачем мы это делаем, ну вообще не понимали. И тут нам встретилась какая-то учительница замечательная по химии, и она так вдохновенно нам рассказала, как это всё соединяется и зачем, то есть не эти вот формулы, это же просто жуть какая-то, и у меня было как прозрение, глаза открылись — о, это же так интересно! Сейчас, конечно, я все забыла, но знаю с тех пор, что есть какой-то ключик к каждому предмету, который открывает эту шкатулочку, а иначе это будет такое механическое бесконечное выписывание. Как родителей пятерых детей, не могу вас теперь не спросить: скажите мне, пожалуйста, вот вы с мамой пришли, Максим, к вере. Вы, Ирина, тоже с мамой. А вот как сделать так, чтобы наши подростки не проходили вот этот подростковый бунт, когда они достигают определенного возраста? Как их учить вере?

И. Максикова

— Нужно за собой смотреть. Вот сегодня эта мысль уже много раз звучала: как сделать хорошие просфоры? Нужно хотеть их сделать самому, в первую очередь. Как научить математике? Нужно самому любить математику. Мы, конечно, переживаем за наших детей, вот у нас старшая дочка сейчас в одиннадцатом классе, и особенно папа у нас переживает: что их ждет? Смогут ли они семью создать хорошую? Найдут ли они спутника жизни? Вообще как у них сложится? Но я думаю, нужно нам, в первую очередь, о себе думать, и не в эгоистическом смысле, а работать над собой, над своими отношениями, а дети, они просто рядом с нами живут, мы их поддерживаем как можем, и все. А дальше это уже будет их выбор, их решение, их жизнь.

А. Леонтьева

— Надежда Павловна, тогда к вам вопрос: вот как дружить с детьми, как у вас получается, чтобы, с одной стороны, не залезать, как говорится, на их территорию, а с другой стороны, как-то поддерживать?

Н. Максикова

— Сложный вопрос.

А. Леонтьева

— Конечно. К старшему поколению только сложные вопросы.

Н. Максикова

— Да, как не залезать? Кто хоть раз проходил материнство, тот понимает, кто не проходил, тому может быть сложно. Я до прихода еще к вере все это наблюдала. Родился ребенок, он беспомощный, и без нашей помощи, без нас он ничего не может, мы его кормим, пеленаем, одеваем, несем, он ничего не может. Потом постепенно он начинает ползать, ходить, ложкой что-то такое делать, это этапы. Я такое видела: ребенку уже 10-12 лет, а мама все еще ему пуговички застегивает и молнию на куртке, понимаете? Даже на таких этапах, если ты его не отпускаешь, то это уже плохо. Я просто старалась их отпускать постепенно. Может быть, я их где-то слишком передавливала, возможно. Но все-таки я это делала с пониманием и отпускала постепенно: старалась в общем руководить, а в мелочах каких-то, может быть, и вообще отпускать. Были всякие сложные периоды, где я очень переживала внутри, но пусть вот идет, как идет, и посмотрим, к чему это придет. Есть какие-то моменты, когда человек возвращается. Допустим, со старшей дочкой, вдруг она возвращается, какие-то происходят события, не те, которые хотелось бы. Но особенно тяжело бывает, конечно, мамам, когда у них сыновья женятся.

о. Максим

— Интересно... (смеются)

А. Леонтьева

— Сейчас мы поговорим наедине с Надеждой Павловной.

Н. Максикова

— Я не про себя сейчас говорю, кстати. Это в целом, сколько мы об этом и читали, или кто-то мне рассказывал все это, у кого-то слишком к дочерям привязаны мамы или папы. Но я на тот момент была уже воцерковленным человеком, я читала Евангелие. Немножко с другой стороны расскажу: когда мы организовывали в начале 90-х православные гимназии, нам все это было интересно, мы горели этим, и собирались таким вот учительским кружком, на всякие темы рассуждали. И у одного из наших педагогов было такое представление, он и подводником был, много чего повидал, он говорил: «Ребята, я вам скажу так: я много видел инструкций, но Евангелие — это единственная инструкция, которая две тысячи лет не давала сбоя. Если её выполнять, не просто ты читаешь: „о, как интересно там написано, хорошо“, но выполнять чётко по инструкции всё, что там сказано, у тебя всё будет хорошо».

А. Леонтьева

— На этом совете от старшего поколения мы, наверное, закончим нашу замечательную программу. Спасибо вам огромное, потрясающий разговор. Напомню, что у нас в гостях замечательная семья Максиковых — Ирина и Максим. Максим — диакон храма Покрова Пресвятой Богородицы на Лыщиковой горе. С нами также бабушка Надежда Павловна — преподаватель математики. О чём только сегодня не поговорили, спасибо вам огромное. У микрофона была Анна Леонтьева.

Семья Максиковых

— Спасибо вам, что пригласили.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Молодежное служение в Церкви». Священник Сергий Старокадомский, иеромонах Геннадий (Войтишко)
• «Духовник в жизни христианина». Священник Роман Федотов, Алена Федотова
• «Молодежь — бунт, или ответственность?» Священник Сергий Старокадомский, иеромонах Геннадий (Войтишко)

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов