«Космос и благотворительность». Сергей Рыжиков

У нас в гостях был герой России, летчик-космонавт, командир экипажа МКС Сергей Рыжиков.

Наш гость рассказал о своем непростом и удивительном пути к вере, о том, с какими трудностями и открытиями приходится сталкиваться космонавту, и для чего в космос берут с собой иконы и частицы мощей святых. Также Сергей поделился, почему ему важно участвовать в разнообразных благотворительных инициативах, в том числе, церковных и приобщать к социальному служению своего сына.

Ведущие программы: Тутта Ларсен и пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности Василий Рулинский.

---

Т. Ларсен:

— Здравствуйте, друзья! Это проект «Делатели» на Радио ВЕРА, я Тутта Ларсен...

В. Рулинский:

— Я Василий Рулинский, пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности. У нас сегодня очень необычный и очень радостный для нас гость — Сергей Рыжиков, Герой России, летчик-космонавт, командир экипажа МКС. Но ещё интересно то, что Сергей, сегодня мы об этом поговорим, является добровольцем, волонтёром и помогает подопечным различных церковных социальных проектов. Сергей, добрый день.

Т. Ларсен:

— Здравствуйте.

С. Рыжиков:

— Здравствуйте.

В. Рулинский:

— Для нас, конечно, большая честь, не каждый день у нас в студии летчики-космонавты, герои России, те люди, кто ходили в открытый космос и знают, как это, когда очень долго, месяцами проводишь время с видом на Землю с совсем необычного такого места, и, конечно, тут множество вопросов, я даже не знаю, с какого начать, но прежде всего хочется ещё сказать, знаете, о чём: о том, что вы, наверное, такой человек, многие об этом знают, но, может быть, не все: вы космос соединили ещё с верой. В советские годы некоторые думали, что это разные вещи, особенно во времена Никиты Сергеевича, который пытался что-то доказать, кому-то показать, вы свою веру и то, что вы принадлежите к Церкви, и действительно являетесь таким верующим человеком, который по-настоящему верит в Бога, вы это всё как-то транслируете вовне, и я так понимаю, что в космос брали икону и частицу мощей преподобного Серафима Саровского, у вас Евангелие там всегда. Интересно узнать, как началась в вашей судьбе встреча с Богом и как вам удалось это всё сейчас до таких космических высот донести.

С. Рыжиков:

— Преамбула у вас с очень высокими словами, на самом деле всё, наверное, прозаично, просто, семья обычная, советская, папа-водитель, мама-медсестра. Наверное, поправлю вас в том отношении, что вот раньше якобы не были люди верующие — они, наверное, так открыто веру не исповедовали и по-другому себя вели немножко. А мне это не только нравится или я хочу это делать — это благословение, поэтому сказали надо, значит, надо.

В. Рулинский:

— Благословение вашего духовного отца?

С. Рыжиков:

— Да, да. Пришёл, к сожалению, уже в то время, когда не принесли, а уже сам пришёл, прибежал, приполз, когда было не совсем всё просто. На первом курсе военного училища просто захотелось в отпуск домой, а маршрут наш лежал, единственный, наверное, самый такой популярный маршрут от военного училища к переговорному пункту, в те годы не было же современных средств коммуникации, только вот 15-копеечные аппараты, можно было связаться с родными, и знал, что где-то неподалёку храм, потому что по воскресеньям, возвращаясь или идя в увольнение, мы слышали колокольный звон, он, конечно, по-своему притягивал как-то, манил, интересовал, но не настолько, чтобы туда пойти. А вот когда сессия наступила и когда вопрос, поеду я или не поеду в отпуск, стал наиболее острым, вот тогда зашёл первый раз в своей жизни, самостоятельно уже...

Т. Ларсен:

— Но вы были крещены уже?

С. Рыжиков:

— Да, нас крестили в детстве, спасибо бабушкам нашим, несмотря на молчаливое согласие и внешнее негодование дедушки партийного, всё-таки они это сделали, и вообще эти вопросы, они открыто в семье не обсуждались, но их присутствие постоянно ощущалось.

Т. Ларсен:

— Бабушки молились?

С. Рыжиков:

— Да, вкладывали тихонечко 90-й псалом, от руки записанный, тихонечко перекрещивали, уходящих...

Т. Ларсен:

— Ну, а всё-таки, как вы из захожанина стали прихожанином? Ну, то есть зайти в церковь, это же этого недостаточно. Когда встреча со Христом произошла?

С. Рыжиков:

— Наверное, так громко сказать сложно, и мы этой встречи-то всю жизнь ищем. Но процесс воцерковления начался лет двадцать назад, когда стал вникать, стал уже интересоваться, и когда проблемы стали более серьёзными, чем желание уехать в отпуск.

Т. Ларсен:

— В общем, скорбями спасаемся.

С. Рыжиков:

— Скорбями, как обычно.

Т. Ларсен:

— А вот вы сказали, что «всю жизнь мы ищем Христа», а всё равно ведь у каждого человека есть этот момент личной встречи, когда ты понимаешь, что Он точно есть, и что Он точно есть у тебя, для тебя, с тобой, что Он твой друг и твой личный Бог, вот это произошло?

С. Рыжиков:

— Ну конечно, это же проявляется во многих жизненных обстоятельствах, переломных в том числе, когда, по-простому говоря, какие-то чудеса происходят, но это личные чудеса, это личные события, разумеется, они не могут оставить не то что равнодушным, а без внимания это событие, и как-то это в сердце отражается и в жизни, в том числе.

Т. Ларсен:

— Да, принято говорить, что в окопах атеистов нет, интересно, а в космосе есть?

С. Рыжиков:

— Вот именно эту фразу я и услышал от Владимира Аксёнова, ветерана космонавтики, который летал с Валерием Быковским, и на похоронах он именно эту фразу произнёс, что в космосе, как и на войне, ведь атеистов не бывает.

В. Рулинский:

— Это интересно и в отношении американских ваших коллег, потому что вы же там очень часто с астронавтами НАСА вместе работаете, они тоже так же к вере относятся по-серьёзному, да?

С. Рыжиков:

— Да. Станция международная, программа международная, мы постоянно готовимся вместе, постоянно контактируем, и не только в космосе, но и на Земле, и, конечно же, знаем их семейную жизнь, их отношение к работе и, в том числе, к вере. Да, у них большое разнообразие, такое толерантное отношение, но атеистов среди них я не встречал, то есть они в той или иной конфессии, в той или иной там деноминации, направления.

Т. Ларсен:

— Как интересно, а почему: потому что там страшно наверху или что?

С. Рыжиков:

— Я думаю, это больше связано не с профессиональной деятельностью, а со страной, там всё у них, по крайней мере, позиционируется через религиозную призму, то есть God save America и так далее, то есть только в таком ключе. И у них образование в стандартных учреждениях, что в средних, что в высших, оно непосредственно связано с религиозным образованием, обязательно это включено в программу и так далее.

В. Рулинский:

— У нас на одной конференции, которую мы вместе с представителями разных стран проводили ещё до 2022 года, на этой конференции участвовал представитель Йельского университета, капеллан домового храма Йельского университета, православный батюшка, он из Антиохийского Патриархата, и рассказывал про то, как годами там уже выстроена работа капелланов в каждом вузе, в каждом учреждении, и в Англии такая же история, то есть то, что для них фактически уже десятилетиями, даже, может быть, столетиями утвердилось, у нас из-за советской, может быть, истории неприятия вообще религии эта вся традиция прервалась, а у них это было всегда, всё это время. Сейчас немножко разные процессы идут, разнонаправленные, но тем не менее, всё равно то, что вы говорите, наверное, оно сохранилось вообще в культуре, в осознании, особенно в консервативных семьях, да?

С. Рыжиков:

— Да, да.

Т. Ларсен:

— Но мне всё-таки интересно, потому что ведь космонавты отчасти тоже люди науки и как-то среди учёных, особенно естественников, особенно не гуманитарных, хотя, говорят, на самом деле, атеистов очень много среди учёных гуманитарных наук, а среди физиков больше верующих.

С. Рыжиков:

— Настоящих физиков.

Т. Ларсен:

— Настоящих физиков, да. Но тем не менее, всё равно это как, я не знаю, это апокриф или реальная история, как кто-то из наших там бонз говорил: «Вот Гагарин в космос летал, а Бога там не видел», да? То есть ты находишься в какой-то, я не знаю, может быть, вы как-то это по-другому расскажете, как это мне кажется, то есть ты, когда ты улетаешь в космос, ты находишься на каком-то пределе материализма, то есть это предел материального мира, когда вокруг тебя только химия, физика и астрономия, вот эта вот пустота, эти какие-то явления там космические, или наоборот, это совсем не так, совсем не так материалистично, как я говорю, а наоборот как-то мистично и загадочно?

С. Рыжиков:

— Скорее всего, где-то посредине. Мы же все живые люди и каждому человеку свойственны переживания, сомнения какие-то, вне зависимости, в какой он сфере работает. Мы не учёные, мы операторы, мы функциональный элемент системы, которая реализует отечественную пилотируемую программу. И да, нам приходится сталкиваться с различными специалистами, в том числе, с учёными, но наше общение, наши контакты, они сугубо профессиональные и, конечно, непродолжительные и неглубокие настолько, чтобы вдаваться в подробности такие частные, духовные. Однако не могу сказать, что, допустим, среди моих коллег или среди сотрудников Центра подготовки космонавтов прямо все такие строго, сугубо замоделизированные люди. Разумеется, мы и в храме встречаемся, и другие мероприятия или какие-то события, они так или иначе отражаются в нашей жизни.

Т. Ларсен:

— Я скорее имею в виду как раз именно присутствие в космосе, когда ты на Земле находишься, то тебя всё-таки окружают какие-то более-менее привычные вещи, которые ты с рождения видишь, и неоднократно многие святые отцы и многие богословы говорили о том, что вот людям нужны доказательства существования Бога, а вот они, посмотрите, как прекрасен этот мир, вот вам и существование Бога, которое отражается в улыбке ребёнка, в красоте цветка, в зелени трав. А мне кажется, просто в космосе, по крайней мере, то, что я видела по телевизору и на картинках, может возникнуть ощущение, что Бог очень далеко, потому что это такая великая пустота, очень страшно, наверное, и ты в ней такая пылинка, былинка. Или, может быть, наоборот, там Бог чувствуется ещё более близким, чем на Земле?

С. Рыжиков:

— Всё зависит от человека.

Т. Ларсен:

— А для вас?

С. Рыжиков:

— Знаете, говорят, что Юрий Алексеевич Гагарин в своё время сказал, что «кто не встретил Бога на Земле, может Его и там не встретить». Если человек находит отражение Бога в цветках, в перемене времён года, в глазах любимых людей, это о чём-то и говорит, также и там, кто-то из американцев, из таких известных астронавтов самых первых, ответил на вопрос, видел ли он Бога, он говорит: «Нет, не видел, но я везде видел следы Его присутствия», то есть красота Божьего творения поражает своей гармонией, своими масштабами. Конечно же, если об этом задумываться, если это анализировать, в том числе, находясь в тех условиях, это найдёт своё отражение.

В. Рулинский:

— А вот недавно у вас, ну как недавно, несколько лет назад, по-моему, 2020 год, было событие, которое, мне кажется, (сейчас меня поправьте, я не специалист в области космонавтики) встречается в жизни не каждого космонавта: вы выходили в открытый космос, и вам нужно было в течение, по-моему, шести часов вы там находились и вам нужно было что-то, по-моему, починить на МКС, да? Это история про ощущения там, насколько это страшно, не знаю, может быть, это, наоборот, волнительно, можете про это рассказать немножко, потому что мы здесь все на Земле, естественно, такого опыта не имели.

С. Рыжиков:

— Действительно, нам посчастливилось выполнить выход в открытый космос во время нашей экспедиции в 2020 году, но он не был внештатным, это была запланированная работа, мы к нему готовились почти месяц, и даже те ремонтные работы, всё-таки они были заблаговременно запланированы и ничего в них такого экстраординарного не было, хотя там были элементы, которые выполнялись впервые, в том числе. Это действительно определенный элемент такой профессиональной деятельности, можно сказать, вершины с одной из сторон. Конечно, для любого из моих товарищей, для меня, в том числе, это долгожданное событие, к которому долго готовишься, ждёшь его, но я бы не сказал, что оно является, знаете, чем-то таким экстраординарным, потому что приоритеты чётко расставлены, это и безопасность экипажа, и выполнение программы, и безопасность техники всей.

Т. Ларсен:

— В общем, никакой романтики.

С. Рыжиков:

— Романтика есть, конечно, ну что вы, но она регламентирована, самодеятельность регламентирована жёстко, потому что все эти приоритеты надо выполнить.

Т. Ларсен:

— То есть ты думаешь о том, чтобы всё сделать чётко по инструкции и не нарушить процесс?

С. Рыжиков:

— Так точно. И себя заставляешь: на секунду-то прервись, посмотри через остекление...

В. Рулинский:

— Не смотрели?

С. Рыжиков:

— Конечно, смотрел, но приходилось себе об этом напоминать.

Т. Ларсен:

— Это «Делатели» на Радио ВЕРА, с вами Тутта Ларсен...

В. Рулинский:

— И Василий Рулинский. И в гостях сегодня Сергей Рыжиков, Герой России, лётчик-космонавт и доброволец в различных церковных социальных проектах, об этом мы тоже сегодня обязательно поговорим. Сергей, я хотел ещё спросить по поводу вашего позывного, он очень необычный: у вас позывной «Фавор», и, как я понимаю, вы к этому позывному, вы же сами придумываете? Как это происходит вообще? И когда вот, ну не знаю, мы же не причастны к этому процессу, как это происходит, что ты даёшь свой собственный позывной, и кто-то спрашивает, и чем вы руководствовались, когда решили так?

С. Рыжиков:

— Позывной выбирает командир экипажа, корабля. Это традиция давняя, есть определённые ограничения, исторически обоснованные. Как правило, выбирают либо географические названия, либо ещё что-то, что человеку близко, интересно, памятно. Признаюсь, для меня это была очень сложная задача — выбор позывного, и я потратил немало времени, и детей просил.

Т. Ларсен:

— Бумажки из шапки не тащили?

С. Рыжиков:

— Чего только не делал, и литературу несколько раз перелопатил. А потом подошёл к нашему настоятелю, говорю: «Так и так, тут уже требуют, уже нужно фонетику отрабатывать во время тренировок, а у меня ещё позывного нет». Он мне в лоб: «Фавор». Я говорю: «Батюшка, ну да, у нас храм Преображения Господня, я родился 19 августа, но всё-таки недостоин я такого вот названия позывного». — «Ну как хочешь». Прошло ещё пару месяцев, я ещё помучился, побился, ничего не получалось, и вот пришёл уже за благословением.

Т. Ларсен:

— И он же благословил вас взять с собой в космос частицу мощей преподобного Серафима и икону?

С. Рыжиков:

— Благословил Патриарх, а обращение было, инициатива от нашего батюшки.

Т. Ларсен:

— Почему именно батюшку Серафима вы решили с собой позвать в космос?

С. Рыжиков:

— Это не моё решение.

Т. Ларсен:

— Что дали, с тем и полетел?

С. Рыжиков:

— Нет, не он полетел с нами, а мы полетели с ним и жили, вот так.

Т. Ларсен:

— Вообще интересно, что это было именно вынесено как новость, как такой предмет публичного обсуждения, даже не обсуждения, а просто в публичное поле, да? Можно же было об этом не рассказывать, просто тихонько взять с собой и полететь, почему важно было, чтобы об этом узнал весь мир, и какая была реакция вообще на это ваше решение, и не только ваше, но и решение Святейшего вообще?

С. Рыжиков:

— Повторюсь, я никакого участия не принимал ни в решении, ни в освещении этого события.

Т. Ларсен:

— Благословили и полетел?

С. Рыжиков:

— Да, благословили и полетел. Какие-то задавали вопросы на пресс-конференциях, во время полёта — отвечал, и сформировать собственное отношения, надо ли это озвучивать так громко или не надо, тоже не могу, потому что, допустим, в нашем храме в Звёздном городке, пожалуй, это самый богатый приход с точки зрения наличия тех святынь, которые побывали в космическом пространстве.

Т. Ларсен:

— То есть это был вообще далеко не первый полёт святынь в космос, да?

С. Рыжиков:

— Конечно, у нас очень много, и святитель Николай, и великомученик Георгий Победоносец, и Феодор Тирон, Феодор Стратилат, и московские святители, я могу долго перечислять.

Т. Ларсен:

— Почему же тогда стал так важен именно ваш полёт с частицей мощей, с иконой?

С. Рыжиков:

— Вы знаете, я не замечаю какой-то разницы в информационном фоне как нашего полёта, так и других.

Т. Ларсен:

— Ну, я вот не слышала раньше, что летали люди с христианскими святынями в космос до вашего полёта, как-то в прессе это шумно не обсуждалось.

В. Рулинский:

— Может быть, просто ты не интересовалась, у тебя было МTV, у тебя была другая жизнь, а люди летали в космос с частицами мощей.

Т. Ларсен:

— Всё, припечатал.

В. Рулинский:

— Нет, я любя, ничего не подумай. Сергей, вы как-то рассказывали в одном из интервью о том, что вы, когда пришли ещё молодым человеком, совсем юношей, в кружок авиамоделирования...

С. Рыжиков:

— «Клуб юных авиаторов».

В. Рулинский:

— Да, и там был конкурс, я даже, когда читал, я остановился и ещё раз перечитал, я не поверил: конкурс 80 человек, как-то...

С. Рыжиков:

— Нет, не 80.

В. Рулинский:

— Всё-таки 8, наверное, да?

С. Рыжиков:

— Наверное, да.

В. Рулинский:

— Но всё равно много, и конкурс, у нас сейчас не загонишь детей никуда заниматься, им только дай в компьютер поиграть, а у вас тогда была вот такая... Это, по-моему, город был Нижневартовск, да?

С. Рыжиков:

— Да, Тюменская область, Ханты-Мансийский округ.

В. Рулинский:

— В общем-то, не самый, наверное, густонаселённый город, и не то чтобы особенный какой-то, это не Москва всё-таки, да? А у вас вот тогда уже было желание в космос улететь, быть космонавтом, или вы просто даже ничего особо так вот не мечтали? Я про мечту хочу спросить.

С. Рыжиков:

— Вы правы, в наше время в советском детстве большинство мальчишек мечтали о небе, и не только о небе, вообще мечтали о каких-то романтических профессиях, о каких-то приключениях, всё-таки обстановка во многом этому способствовала, и фильмы, и книги, и отношения, и школы, поэтому неудивительно, что половина мальчишек с моего класса пыталась туда поступить, в этот аэроклуб. Мне с малых лет приходилось летать на гражданских самолётах, дедушка у меня служил, Великую Отечественную войну прошёл в авиационном бомбардировочном полку, и авиационная тема для меня с самых ранних лет была близко знакома и, конечно, интересовала. И, наверное, ещё в дошкольном возрасте я уже твёрдо заявил, что буду лётчиком.

В. Рулинский:

— Но не космонавтом, просто лётчиком?

С. Рыжиков:

— Лётчиком, да. Затем мы узнали о полётах в космос, о тех программах, которые в тот момент выполнялись, конечно, это интересовало, это вообще было что-то сверхинтересное. И, конечно, появилось желание стать космонавтом в детстве, но понимал, что путь в космонавтику лежит через авиацию, в любом случае необходимо готовиться к поступлению в лётное училище, что я и делал: занятия спортом, авиационный клуб. С первой попытки удалось поступить в Оренбургское лётное училище, которое, кстати, Гагарин заканчивал, в этом же году распад Союза, через год расформировали училище, заканчивал уже Качинское в Волгограде. И в процессе вот этих перипетий и личных, и нашей страны такое сложилось понимание, что, в общем-то, космонавтика, наверное, где-то несбыточно далеко, это очень сложно, тем более мне, простому парню.

В. Рулинский:

— Без связей.

С. Рыжиков:

— Тоже, и без связей, я там не особо отличался от своих товарищей.

В. Рулинский:

— Вы имеет в виду: физически как-то, да?

С. Рыжиков:

— Имею в виду, что я не с золотым дипломом закончил, не с золотой медалью, не самый лучший лётчик, на мой взгляд, в полку и так далее. Среди моих товарищей я могу назвать массу положительных качеств, которые будут, на мой взгляд, наиболее подходящими для того, чтобы в этом направлении работать. Но так получилось, и оно, кстати, совпало вот именно с процессом воцерковления, первых шагов, я узнал о том, что планируется очередной отбор в отряд и поинтересовался вообще, можно ли мне, такому простому, попробовать себя? Сказали: «почему нет, приезжай». И вот в этот момент как-то всё закрутилось.

В. Рулинский:

— Отбор в отряд — это что значит? Это в институт приходят какие-то специалисты, которые говорят «вот мы от Роскосмоса кандидатов набираем» или как?

С. Рыжиков:

— Я служил в военно-воздушных силах, необходимо было написать рапорт, необходимо было дождаться приказа главкома ВВС, поскольку Центр подготовки раньше был в составе Министерства обороны, и приехать уже в Центр подготовки, и непосредственно под наблюдением специалистов проходить психологический отбор, медицинский.

Т. Ларсен:

— Там же тоже, наверное, конкурс немаленький?

С. Рыжиков:

— Мы отбирались ещё по старой советской схеме, и мы не знали, сколько было претендентов. Начиная с 2012 года отбор в отряд космонавтов России проводится так называемым открытым способом, то есть любой желающий в 2012 году мог подать заявление и принять участие в отборе, в дальнейшем некоторые требования ужесточили по опыту профессиональные. Сейчас существует определённый набор критериев возрастных, образовательных, антропометрических, ну, разумеется, здоровье, опыт работы и так далее.

В. Рулинский:

— Я помню, как-то даже вышел не так давно фильм у нас на телевидении, по-моему, «Космос как предчувствие» называется, когда как раз весь сюжет фильма построен на том, что у Гагарина был другой кандидат, они дружили, общались вместе, и до конца не было ясно, кто из них полетит, дублёр это называется?

С. Рыжиков:

— Дублёр, да.

В. Рулинский:

— И вот как раз весь фильм построен на том, что они в этом психологическом состоянии находятся, они выкладываются на 100 процентов, на 120, на 150, и в таком волнительном ожидании, особенно первый полёт в космос тем более, здесь ещё такая важность. И я так понимаю, что вот это вот ожидание — я не был в этой роли, у меня только ощущение — наверное, это даже в большей степени волнительно, чем сам полёт. У вас так это было, да?

С. Рыжиков:

— Да, с вами можно в чём-то согласиться. Конечно, сложно говорить о наших первых, это легендарные люди, эпоха легендарная. В нашем случае подготовка к полёту заняла около десяти лет.

В. Рулинский:

— Десять лет!

Т. Ларсен:

— Десять лет ты готовишься к своему первому полёту?

С. Рыжиков:

— Так точно.

Т. Ларсен:

— Обалдеть. И не факт, что полетишь?

С. Рыжиков:

— И не факт, что полетишь.

В. Рулинский:

— Это должна быть мотивация.

Т. Ларсен:

— Да, не зря Сергей сказал про психологическое состояние, то есть ты должен быть очень здоровенький, наверное, чтобы это всё выдержать.

С. Рыжиков:

— Не передумать и не перехотеть, поэтому мотивация, конечно, была. И сложность, когда спрашивают, в чём, что самое сложное в вашей профессии, вспоминают сразу слова техника Макарыча, помните, из любимого фильма «В бой идут одни старики»: «В нашей профессии самое сложное — это ждать». И ожидание, конечно, да, оно накладывает свой отпечаток, но насколько оно сложнее, чем та ответственность во время уже самого полёта, мне сказать сложно.

Т. Ларсен:

— Ну, ждать нашим слушателям придётся недолго, мы прервёмся на минуту и совсем скоро вернёмся к вам.

В. Рулинский:

— Это «Делатели» на Радио ВЕРА, с вами Тутта Ларсен...

Т. Ларсен:

— И пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности Василий Рулинский.

В. Рулинский:

— У нас в гостях сегодня Сергей Рыжиков, Герой России, лётчик-космонавт и доброволец нескольких церковных социальных проектов. Сергей, мне кажется, что в первой части программы мы немножко прикоснулись к вашей такой роли, вашей деятельности, скорее, всё-таки это можно сказать деятельность космонавта, но далеко не все знают о том, что вы ещё и помогаете нуждающимся людям, и причём делаете это даже из космоса. Я знаком с Ниной Миловидовой, она в своё время брала у вас интервью, и это хорошая такая история была. Она рассказывает, что она даже не поверила, когда на том конце провода что-то сказали про Хьюстона, она как-то не очень с доверием отнеслась, а потом, через некоторое время соединили с Сергеем, и Сергей передавал привет, и там был какой-то у вас разговор из космоса. Расскажите, как это происходило, и я так понимаю, что это именно стало таким путём к вашей добровольческой такой помощи из космоса, да?

С. Рыжиков:

— Вы знаете, слишком громко звучат слова «доброволец», «помощник» и так далее. Добровольцы — это те, кто постоянно трудятся в этой сфере, в этой стезе, кто регулярно и постоянно помогает. Наши такие разовые акции небольшие, они, конечно, просто громкие, такие красивые, но нечастые, наверное, поэтому и внимание привлекают, но они ни в какое сравнение не идут с тем, что реально люди делают, когда приезжаешь и смотришь, в каком режиме трудятся сотрудники службы «Милосердие». На орбите один из способов, в том числе, психологической разгрузки — это возможность позвонить. Связь односторонняя, нам нельзя...

В. Рулинский:

— То есть вам звонить нельзя?

С. Рыжиков:

— С обычного телефона, да, мы связь держим только с центром управления полётами. У нас такая возможность имеется через программные средства, через спутники, IP-телефонию, мы можем, в принципе, в любую точку планеты позвонить. И по себе знаю, насколько это радостно — получать звонок из космоса. И так же позвонил и Нине, и вот она моментально нашлась, сказала...

Т. Ларсен:

— Подождите-подождите, то есть у вас нет никакого регламента, вы можете любому человеку позвонить, которому вы сами хотите, да?

С. Рыжиков:

— Если мне позволяет обстановка, если я выполнил раньше ту работу, которая у меня была запланирована, если есть свободное время, я могу это сделать.

Т. Ларсен:

— То есть вы можете общаться не только, например, со своим психологом или врачом, или женой, да?

С. Рыжиков:

— Так точно.

Т. Ларсен:

— И поэтому вы решили позвать кому-нибудь ещё просто пообщаться?

С. Рыжиков:

— Да.

Т. Ларсен:

— А почему вы выбрали именно Нину? Нина — журналист портала «Милосердие»?

В. Рулинский:

— Сейчас вообще Нина работает в Чили в гуманитарной миссии, Россотрудничество возглавляет, а до этого была руководителем штаба помощи беженцам нашего церковного в Москве, а до этого работала в больнице святителя Алексия, в нашей церковной больнице, и там как раз вот, когда Сергей позвонил, она тогда была там.

Т. Ларсен:

— Так а вы познакомились как с ней?

В. Рулинский:

— Она интервью брала.

Т. Ларсен:

— А, она всё-таки как журналист тоже работала?

С. Рыжиков:

— Да. И она тут же нашлась и предложила ещё раз перезвонить, пообщаться с пациентами паллиативного отделения. И, конечно, такое предложение нельзя отринуть, понимая, что это не просто, что слова надо подобрать правильные, что людей надо как-то утешить, настроить, поддержать.

Т. Ларсен:

— А о чём вы говорили с ними?

С. Рыжиков:

— И о космосе, о программе нашей, и о каких-то земных вещах. В общем-то, такой непринуждённый диалог во всём и ни о чём.

В. Рулинский:

— А они были в каком состоянии от того, что им звонит космонавт из реального космоса?

С. Рыжиков:

— Об их состоянии мне рассказывали уже после, когда приехал в больницу святителя Алексия, уже после полёта встречался.

Т. Ларсен:

— Это аудиосвязь была, да?

С. Рыжиков:

— Да, это аудиосвязь была. К сожалению, уже один из ребят, с кем я общался, его не было в живых, но его мама рассказывала и ребята, кто в палате вместе находились, они, видимо, долго ещё потом были под впечатлением, обсуждали это. Ну, я понимаю, насколько это людям интересно и необычно.

В. Рулинский:

— Да, это, конечно, какой-то новый опыт, когда, даже это представить сложно, такое общение, особенно с человеком, который фактически, иногда бывает так, что в паллиативном отделении люди оказываются особенно одиноки и особенно им нужна какая-то поддержка, а здесь такая поддержка, можно сказать, в прямом смысле свыше, оттуда. Конечно, самое главное, это именно помощь Бога, и, наверное, вы что-то говорили и про веру, про важность?..

С. Рыжиков:

— Конечно.

В. Рулинский:

— Человек, вот именно понимающий это, особенно оттуда, это интересно, конечно. Но мне кажется, что больница это не первый ваш опыт, потому что у меня была информация, что вы стали добровольцем службы «Милосердие» еще до этого, да? Вы как-то столкнулись со службой и начали помогать, по-моему, там у вас какая-то бабушка была подопечная, такая была история?

С. Рыжиков:

— Была такая история. Мы только приехали на новое место службы, в Центр подготовки космонавтов, и я решил своему сыну-школьнику преподать такой урок милосердия, вот прочитал, не помню в какой газете православной, о том, что регулярно добровольцы собираются, им ставят задачи. Мы поехали в храм царевича Димитрия и вот после службы объявили, что желающие могут остаться, будут распределены задачи. Задачи не распределили, просто взяли наши контакты и сказали, вам перезвоним. Потом перезвонили, сказали: «вот вы будете ухаживать за такой-то бабушкой».

В. Рулинский:

— Не дали выбора, а просто сказали?

С. Рыжиков:

— Да, да.

В. Рулинский:

— Интересно.

С. Рыжиков:

— Я позвонил, познакомились, приехал, и, в общем-то, на протяжении более десяти лет мы с ней общались, и это очень замечательное время, я очень тепло вспоминаю, и признаюсь, не знаю, кто кого поддерживал, мы её или она нас, потому что человек удивительный. К сожалению, ее не стало, как раз во время второго полета, 6 декабря она ушла из жизни, Надежда Павловна Бауман, но человек удивительный.

В. Рулинский:

— Расскажите про нее.

С. Рыжиков:

— Она родилась в один год с Юрием Алексеевичем Гагариным, в 1934 году, 20 января. Родилась она с физическим недостатком: у неё не было ножек. Ее отец сказал маме: мы в любом случае забираем её из роддома, воспитываем, и у нее также на ручках не было всех пальчиков. Затем еще она перенесла несколько операций, у нее там часть легкого удалена, там каких-то ребер нет.

В. Рулинский:

— Натерпелась, конечно.

С. Рыжиков:

— Натерпелась, да. Она ходила на протезах, но ходила, всегда нас встречала у лифта, провожала до лифта. С несколькими пальчиками, там два пальчика на одной руке, три на другой, она научилась играть в тридцать пять лет на фортепиано.

В. Рулинский:

— Вот это да!

С. Рыжиков:

— Она стихи писала, она издала несколько книг. У нее огромный помянник, она всех поминала. У нее огромный телефонный справочник, она со всеми постоянно в диалоге, и когда вечером 20 января звонишь, поздравляешь с днем рождения, она говорит: «Сергей, ты 85-й, а в прошлом году был 113-й!»

Т. Ларсен:

— А в чем заключалась ваша помощь ей?

С. Рыжиков:

— Мы должны были приезжать, наводить порядок, продукты привезти, какие-то хозяйственные вещи.

Т. Ларсен:

— И ваш сын ездил с вами?

С. Рыжиков:

— Да, конечно.

В. Рулинский:

— А сколько ему было лет?

С. Рыжиков:

— Так, на тот момент ему было двенадцать лет.

Т. Ларсен:

— И он прям не пытался как-то соскочить? Он участвовал?

С. Рыжиков:

— Нет, нет, что вы. У меня сын тоже любит поэзию, у них немало тем было общих.

В. Рулинский:

— А какой у нее был любимый поэт?

С. Рыжиков:

— Интересный вопрос. Я знаю, что она сама сочиняет, а вот из любимых не готов сказать.

В. Рулинский:

— А вы любите поэзию сами?

С. Рыжиков:

— Да, тоже люблю, конечно.

В. Рулинский:

— А сами что любите читать?

С. Рыжиков:

— Классиков.

В. Рулинский:

— Ну, классики разные, может быть Серебряный век, а может быть Пушкин.

С. Рыжиков:

— Серебряный век, несмотря на литературный класс, он интересен, он своеобразен, но я предпочитаю все-таки Пушкина, Лермонтова, Тютчева.

Т. Ларсен:

— А у меня вообще другой вопрос: откуда вы время-то брали на то, чтобы еще и к бабушке ездить помогать? Ведь у вас же, наверное, все-таки не такая работа с восьми до пяти и два выходных, нет?

С. Рыжиков:

— Нет, именно такая работа, с девяти до шести рабочий день, два выходных.

В. Рулинский:

— Просто десять лет ждешь.

С. Рыжиков:

— Бывают командировки, бывают тренировки на двое суток в лес и безвылазно там, сборы парашютные, авиационная подготовка и так далее. В целом мы все-таки как студенты: пришли, отучились, тренировки, и вечером свободны. Как правило, в вечернее время, либо в выходные мы выбирались к Надежде Павловне.

В. Рулинский:

— Получается, в службе «Милосердие» особенно не знали, что вы космонавт?

С. Рыжиков:

— Да, Надежда Павловна с кем-то поделилась об этом.

В. Рулинский:

— То есть, когда вы пришли просто на собеседование: ну вот, вы хотите помогать, вот вам анкета, да?

С. Рыжиков:

— И в путь, да.

В. Рулинский:

— Интересно.

Т. Ларсен:

— Интересно еще и что вы, в общем, хотели сыну какой-то пример преподать, а втянулись сами. Вот вы сказали, что она помогала вам больше, чем вы ей, а чем она вам помогала?

С. Рыжиков:

— Советами, там рецепт какой-нибудь расскажет, просто поддержит, мы уже очень так сдружились, сроднились, можно сказать, и делились всеми событиями, происходящими в нашей жизни, в ее и знакомых, родных, то есть очень тесное общение такое было.

Т. Ларсен:

— Она жила в Москве, и вы из Звездного городка ездили к ней в Москву?

С. Рыжиков:

— Да.

В. Рулинский:

— А получается, когда она умерла, вы стали кому-то другому помогать?

С. Рыжиков:

— Нет, на тот момент, когда все это начиналось, мы были на том этапе подготовки, где он был не такой плотный, и я еще не был включен в состав экипажа. Десять лет назад, в 2014 году, первый раз меня включили в состав экипажа, готовящегося к экспедиции, и, конечно, там уже ритм более плотный, большое количество командировок. И, вернувшись с экспедиции в 2021 году, мы принимали участие в похоронах Надежды Павловны в мае. Но я к этому уже больше не обращался, да и со временем уже посложнее.

В. Рулинский:

— И тут появилась Нина, которая вас именно в паллиативном отделении попросила помогать, да?

С. Рыжиков:

— Ну, это разовые акции. К нам постоянно приходят запросы, письма такого общественного характера: съездить пообщаться со студентами, с рабочими коллективами.

В. Рулинский:

— То есть Нина не говорила, что это церковная больница, вы не знали?

С. Рыжиков:

— Почему? Больницу святителя Алексия я знал прекрасно, у меня и мама там лежала, и многие другие знакомые. Удивительное такое медицинское учреждение, необычное, с поразительными сотрудниками.

В. Рулинский:

— Вы же там встречались с пациентами, это, наверное, тоже какой-то вызов, ты приходишь к людям, у некоторых из них неизлечимые диагнозы, когда, в общем, осталось совсем немного, у некоторых там очень тяжёлые ситуации, и надо им что-то сказать, поддержать, рассказать что-то, что может их вдохновить в эти дни жизни. Мне кажется, что это очень непросто.

С. Рыжиков:

— Непростая задача, вы правы. Но желание не просто прийти, а оказать какую-то действенную помощь, общение с этими людьми, с теми, кто за ними смотрит, кто лечит их, по-другому там никак нельзя, ты невольно проникаешься атмосферой и жизнелюбием этих людей, и их таким живым интересом к нашей деятельности профессиональной, к каким-то другим вещам, то есть общение не носило такой, знаете, траурный, заунылый характер, а наоборот.

В. Рулинский:

— Эта программа «Делатели» на Радио ВЕРА, мы говорим с Сергеем Рыжиковым, Героем России, летчиком-космонавтом и добровольцем различных церковных социальных проектов, в частности, православной службы «Милосердие». И вот Сергей сказал так вот, может быть, немножко преуменьшая значение своего служения, но об одном факте я бы хотел особенно рассказать, о нем я узнал примерно так же, как и о факте помощи бабушке, подопечной службе «Милосердие», я узнал от координатора волонтеров-ремонтников в Мариуполе о том, что именно в Новый год, перед Рождеством, один из волонтеров, кто приехал, это был Сергей Рыжиков, космонавт. Об этом я узнал совершенно случайно так вот, от одного к другому, вот это тоже к слову о том, что не любит Сергей афишировать свою деятельность. И вы поехали туда восстанавливать дома нуждающихся людей, пожилых, инвалидов, частные дома, и стали таким, можно сказать, волонтером в течение, сколько у вас там, неделя была, десять дней, и при этом, я так понимаю, что это отпуск был, да?

С. Рыжиков:

— Это были выходные дни.

В. Рулинский:

— Расскажите, как вы к этому шли и что там увидели?

Т. Ларсен:

— Это был первый приезд в Донбасс?

С. Рыжиков:

— Первый. Признаюсь откровенно, не хотелось бы это озвучивать по ряду причин, но уж поскольку заговорили, наверное, нет неравнодушного человека в стране и в мире к тем событиям, которые сейчас происходят, и, конечно, хочется какое-то посильное участие принять в этом. И регулярно просматривая «Православие. Ру», «Милосердие», какие-то анонсы, меня это заинтересовало, но ввиду занятости, подготовки возможности вырваться не было, а тут как раз промежуток времени предрождественский, когда можно было это реализовать. Слава Богу, все получилось.

Т. Ларсен:

— Что вы там делали, прямо на крыши залезали?

С. Рыжиков:

— Да. Основной задачей как раз было закрыть тепловые контуры, чтобы люди могли в тепле и без осадков в своих домах в более-менее человеческих условиях жить. И самый первый объект был связан с печью, что, в общем-то, на мой взгляд, символично, все-таки печь — это сердце дома, надо было трубу подправить. А второй объект, мы основную часть поработали уже с кровлей, после прилета восстановили кровлю на жилом доме у людей, прямо напротив «Азовстали».

Т. Ларсен:

— Что вы оттуда привезли с точки зрения эмоций, впечатлений?

С. Рыжиков:

— Массу всего.

Т. Ларсен:

— Поменялись, может быть, представления какие-то о чем-то?

С. Рыжиков:

— Не поменялись, а укрепились скорее всего, но этот ужас как-то сложно передать словами. Мы думали в детстве, что это всё, вот было в 45-м, и это никогда не повторится, и мы это усвоили до конца нашей жизни, а оказывается, не усвоили, и что в наше время такое возможно, до сих пор сложно поверить, но тем не менее, люди-то пострадали и в помощи нуждаются.

Т. Ларсен:

— Просто очень сложно, мне кажется, для вас это должен быть какой-то вообще, как мне кажется, дичайший контраст, с одной стороны, ты здесь на острие науки, техники 21 века, в международном сообществе таких же, в братстве, в единстве, в научном процессе, а потом раз, и ты возвращаешься в какие-то просто доисторические времена, где люди убивают друг друга, где те же достижения науки и прогресса используются для уничтожения себе подобных, это же жуткий диссонанс.

С. Рыжиков:

— Жуткий, жуткий. Это дикость, конечно, согласен. Но в то же время, общаясь с людьми, поражаешься тому, что в нас заложено, какие необычайные качества проявляются в людях, какая сила жизненная в людях есть, и как они этой силой непроизвольно делятся и заражают. И плюс объем, уровень, масштабы того, что восстанавливается сейчас, оно же тоже не может без внимания остаться. И как люди рассказывали о том, как это происходило, как оно прилетело, что с ними случилось в этот момент, как они потом жили после этого, это же такие вещи, которые...

Т. Ларсен:

— Вы бы туда взяли с собой сына?

С. Рыжиков:

— Он просился.

В. Рулинский:

— И как, возьмёте?

С. Рыжиков:

— Будет возможность если, поедем. Но сейчас я на подготовке, у него тоже учеба, поэтому пока не знаю, пока сложно.

В. Рулинский:

— Уже сейчас 190 домов восстановили наши православные, и не только православные, там есть люди, так скажем, еще не близкие к Церкви пока, но это православный проект такой, который организовал Синодальный отдел по благотворительности, и вот 190 домов нуждающихся людей уже восстановлено, и приняло участие уже более 650 добровольцев со всей страны. Меня что радует в этой истории, это действительно, и Калининград, и самые дальние, дальневосточные наши регионы, и люди едут, потому что сердце зовет. Мне кажется, наверное, вы тоже с этим столкнулись, с теми, кто там оказался, обычно это совершенно из разных сфер люди. Расскажите, кто был рядом с вами из волонтеров.

С. Рыжиков:

— Вы совершенно правы, люди разных возрастов, география обширнейшая, разных профессий.

В. Рулинский:

— А мы уже поняли, космонавты среди них.

С. Рыжиков:

— Повторюсь, я не афишировал. Единственное, когда руководитель уже в самом конце меня потихонечку подозвал и сказал, что он выяснил, то я попросил, чтобы он людям не говорил об этом, потому что здесь не в профессии дело, здесь дело в человеке, и те люди, с которыми мы работали вместе, это удивительные люди. И очень радостно, очень отрадно, что мне довелось с ними познакомиться, потрудиться вместе и вообще ощущать себя частью общества людей, не просто неравнодушных, а именно стремящихся ещё что-то сделать, внести лепту свою.

Т. Ларсен:

— А это похоже на вашу команду на Международной космической станции, по ощущениям?

С. Рыжиков:

— Интересный вопрос. Какие-то аналогии, наверное, можно провести, мы объединены общей целью, общей задачей, труд совместный, труд созидательный. Ну, конечно, и различий тоже немало, и не только в условиях работы, но и в задачах.

В. Рулинский:

— К слову, если у вас тоже есть желание присоединиться к этому замечательному проекту Русской Православной Церкви, можете позвонить по телефону: 8-800-70-70-222. Сейчас особенно нужны плиточники, штукатуры, маляры, электрики, сантехники. Пока ещё зимний период продолжается, в Мариуполе в основном нужны внутренние работы. Правда, мне кажется, Сергей отчасти застал и внешние, то есть и на крышах тоже приходилось работать зимой, так что всем найдётся место применения. Но если у вас особенно вот эти специальности есть, если у вас именно строительный профиль, это очень тоже востребовано. Ещё раз повторю телефон, это важно: 8-800-70-70-222, из любого региона бесплатный звонок.

Т. Ларсен:

— У меня, на самом деле, есть вопрос совсем из другой темы, но я не могу не задать его лётчику-космонавту, Герою России, который к тому же, выходил в открытый космос, потому что, мне кажется, как всякий советский ребёнок, я космосом болею с детства и идея освоения человеком пространства за пределами Земли, она не может меня не волновать, даже в 50-летнем возрасте. И недавно я слушала замечательного учёного-прогноста Сергея Борисовича Переслегина, и он говорил интересные вещи. Во-первых, он говорил очень интересную вещь про русский культурный код, про то, что в нашем культурном коде заложена такая идея экспансии, но мирной экспансии, то есть мы народ-фронтир, нам всё время нужно выходить в новые пространства, и поскольку на планете Земля уже новые пространства закончились, то наша следующая, по идее, экспансия должна распространяться в космос, и что это очень важно вообще для русского характера, чтобы у нас была вот эта возможность выхода в какое-то дикое поле для того, чтобы его осваивать, обживать, наполнять смыслами, садами и прочее. Насколько вообще реально, что мы когда-нибудь действительно сможем это сделать не в качестве таких точечных научно-исследовательских проектов, а как некоей возможности для всего человечества развиваться и двигаться вперёд?

С. Рыжиков:

— Вы задали вопрос вне моей компетенции, он очень широкий.

Т. Ларсен:

— Да, мне просто интересно именно ваше персональное мнение вне зависимости от даже, может быть, от вашей профессии, от вашей деятельности на МКС, потому что, смотрите, в 60-е годы все фантасты возлагали на нас очень большие надежды, что в 21 веке мы уже хотя бы на Луне или на Марсе станцию какую-нибудь построим и начнём там сады растить — ничего мы не растим, мы изобрели тёплый унитаз и мобильную связь с интернетом, который нас поработил. Пока двигаемся не туда вообще, где нас хотели видеть наши предки, которые индустриализировались, чтобы мы больше, значит... Ну, все поняли, о чём я. Просто ужасно интересно ваше человеческое мнение об этом, как вы думаете, мы действительно от этого всё также далеки?

С. Рыжиков:

— Наверное, разочарую, но с вами соглашусь. Вот только представьте, двенадцать лет прошло после победы в Великой Отечественной войне, и полетел первый спутник. Через шестнадцать лет полетел первый человек. Через два с небольшим года после прибытия первой группы строителей на Байконур, полетела первая ракета. Технические средства совершенно иные, условия жесточайшие, на Байконуре континентальный климат от минус до плюс 50-ти. И когда строителей спрашивали, как вы выжили, ни воды, ни еды, они говорят: «Родненькие, мы фронтовики, мы под бомбами были, а у нас здесь комфортные условия, сейчас всё мирно, всё тихо, и мы занимаемся созидательным трудом, мы там строим будущее», ну они такие идейные же все. Я сейчас не буду проводить аналогии, допустим, с современными космодромами, это некорректно, потому что масштабы другие, всё-таки комплексность другая, задач множество и так далее, но вы правы, мы стали заложниками нашего комфорта, сети и многого другого, что наш потенциал или наш ментальный посыл к освоению пригасил существенно. Думаю, что он не угасил у всех, немало людей, которые активно, с интересом занимаются, и молодые коллективы сейчас работают над тем же освоением Луны и в пилотируемом отношении, и беспилотные аппараты строят, и в других отраслях активно развиваются в научном плане. Я бы этот акцент сместил даже не на космос. Один из американских, по-моему, то ли писателей, то ли публицистов, сказал, что если мы когда-то полетим на Марс, то стоя по колене в грязи на Земле. И вот если обернуться вокруг себя, не берем чистые улицы Москвы, в центральных районах, а вот там давайте на Байкал съездим, там остров Хужир, допустим, и заповедные зоны, экологичные эндемики, везде запрет, везде плакаты там: «давайте беречь», а все ездим на квадроциклах, перелопачиваем почвенный слой, который восстанавливается годами, десятилетиями. А если зайти за сам населенный пункт, там мы по колено, действительно, в мусоре, потому что туристов много, мусорная машина только через паром, и все сваливается там и местными, и приезжими, и все это растет.

Т. Ларсен:

— То есть вы имеете в виду, что пока мы не решим наших задач на Земле, то нечего нам в космосе делать, да?

С. Рыжиков:

— Пока мы, извините, употребляем те слова, которые законом запрещены к употреблению...

Т. Ларсен:

— Законом Божьим, духовным законом?

С. Рыжиков:

— Я про Конституцию говорю, попроще. Если мы можем запросто что-то бросить, я уже не говорю про те печальные события, которые вообще не поддаются никакому осмыслению, что в наше время возможны такие разрушения не только материальные, но и людские. На мой взгляд, мечтать надо, но надеяться, что это будет скоро, и какой-то «старшип» там донесет экспедицию на Марс, и там будут сады цвести... Давайте сады у себя посадим.

Т. Ларсен:

— Давайте засучим рукава и построим еще несколько новых домов или хотя бы закроем тепловой контур старых в Мариуполе и в Донецке, да?

С. Рыжиков:

— Так точно.

В. Рулинский:

— К слову об этом, действительно, с Божьей помощью проекты развиваются, и не только по линии восстановления домов. Я бы хотел также рассказать о том, что есть возможность присоединиться к реально действующим сейчас церковным проектам помощи и в Северо-Донецке, и в Мариуполе, и в Донецке, и в Горловке, и в Луганске, и в Бердянске. Конечно, нужны сейчас и волонтеры-строители, но также и социальные волонтеры, и волонтеры по уходу. Если есть желание присоединиться к помощи, это можно сделать, позвонив по телефону 8-800-70-70-222. 8-800-70-70-222. Очень нужна помощь, из любой точки страны можно приехать, договориться, и действительно, многое меняется благодаря этому опыту в вашей жизни, это проверено опытом многих людей. Сергей, спасибо вам за то, что вы нашли время. Мы с Роскосмосом согласовывали этот приход ваш и Роскосмосу спасибо, что из вашего сложного графика уделил время на сегодняшнее общение, оно очень важно для нас, и, мне кажется, для всех радиослушателей, для всех, кто так или иначе помогает или ещё на пути к тому, чтобы начать помогать. Спасибо вам, и я думаю, что этот эфир останется в сердце многих людей.

Т. Ларсен:

— Спасибо. Большая честь была общаться с таким выдающимся человеком, серьёзно абсолютно, просто одно рукопожатие от космоса, вам дай Бог здоровья.

С. Рыжиков:

— Вам огромное спасибо и не только за сегодняшний эфир, а за всю ту громадную работу, которую вы делаете, и в том числе, за тот эфир, который я слушал на протяжении двух экспедиций, потому что была возможность по линии психологической поддержки заказывать ту или иную радиостанцию, не в прямом эфире, а в записи, я выбрал Радио ВЕРА и с удовольствием слушал на борту Международной космической станции. Спасибо вам огромное.

Т. Ларсен:

— Фантастика!

В. Рулинский:

— Здорово! Спасибо. С нами был сегодня Сергей Рыжиков, Герой России, лётчик-космонавт, руководитель экипажа МКС и доброволец нескольких православных, церковных социальных проектов. А с вами были Тутта Ларсен...

Т. Ларсен:

— И пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности Василий Рулинский.

В. Рулинский:

— Всего доброго.

Т. Ларсен:

— Удачи.

---

Все выпуски программы Делатели

• «Реабилитация и поддержка зависимых». Алексей Лазарев, Константин Мельников 
• «Социальная помощь в Лисичанске». Дарья Ткач
• «Женское служение в Церкви». о. Андрей Постернак