Во время экскурсий по знаменитому английскому университету Кембридж гиды много рассказывают о его знаменитых студентах. И вот, в числе выдающихся поэтов, писателей и учёных мелькнёт вдруг такое знакомое для русского слуха имя: Савва Морозов.
Савва Тимофеевич Морозов, выдающийся русский меценат, действительно учился в Кембридже. Он изучал там химию, а заодно знакомился с текстильным производством на английских фабриках – ведь Савва был наследником гигантской империи Морозовых, купцов и промышленников, испокон веков занимавшихся текстильным делом. Морозовым, помимо множества заводов и фабрик, принадлежала знаменитая Никольская мануфактура – одно из самых крупных текстильных предприятий в России.
Уже в детстве Савва проявлял острый ум и недюжинные интеллектуальные способности. Всё, чему могли научить его домашние учителя, он усваивал в два раза быстрее обычного, и вскоре стало очевидно, что юноше необходимо более серьезное образование. Савва Морозов с успехом окончил физико-математический факультет Московского Университета, а затем провёл несколько лет в Кембридже.
Неудивительно, что этот образованный, начитанный молодой человек имел манеры аристократа, хотя происходил из консервативной старообрядческой семьи. При этом в быту Савва Морозов был чрезвычайно скромен: обстановка его комнаты поражала аскетизмом, а из дома он часто выходил в стоптанных ботинках и заплатанном сюртуке.
Когда по наследству к нему перешёл семейный бизнес, первое, что сделал Савва Тимофеевич в качестве нового хозяина – отменил на фабриках грабительскую систему штрафов, которой строго придерживался его отец. По распоряжению Морозова, для рабочих его мануфактур были построены новые бесплатные общежития, открыто три больницы, родильный дом и богадельня. Побеспокоился Савва Морозов и о просвещении работников: на его средства для них были учреждены три училища и библиотека. Кроме того, Савва Тимофеевич первым из российских предпринимателей ввёл для своих работниц пособие по беременности и уходу за детьми.
Он всегда был внимателен к бедным, и чутко отзывался на нужду ближнего: регулярно жертвовал деньги в Фонд нуждающихся студентов Московского университета, финансировал строительство родильного приюта при Староекатерининской больнице, помогал лечебницам для душевнобольных. Он жертвовал огромные суммы на строительство церквей, постоянно помогал «Красному Кресту».
Именно Савве Тимофеевичу Морозову обязаны мы и существованием Московского Художественного Театра. Этот легендарный проект замышлялся Константином Станиславским и Владимиром Немировичем-Данченко как общедоступный театр, куда мог бы позволить себе пойти простой человек. Морозов проникся идеей, и на первом этапе строительства выделил десять тысяч рублей. Когда стало очевидно, что театру требуется дополнительное помещение, он построил новый, большой зал в Камергерском переулке, потратив триста тысяч рублей собственных средств. Общая сумма, пожертвованная им на нужды знаменитого театра, составляла примерно полмиллиона рублей. Савва Тимофеевич взял на себя абсолютно все расходы, освободив художественных руководителей Московского Художественного Театра от финансовых хлопот и позволив им полностью сосредоточиться на творческом процессе. «Он отдавал театру всё своё свободное время», - вспоминал Станиславский. А Савва Морозов повторял, что театр сыграет решающую роль в развитии сценического искусства. Пройдёт совсем немного времени, и правота его слов станет очевидна для всех.
Жизнь этого великого человека закончилась одновременно трагически и загадочно. В мае тысяча девятьсот пятого года Морозов вместе с супругой поехал на отдых в Канны. Через несколько дней он был найден мёртвым в собственном гостиничном номере. Французская полиция не стала расследовать дело, хотя супруга Морозова утверждала, что видела мужчину, в спешке выбегающего из отеля. Со слезами на глазах люди провожали в последний путь Савву Морозова - истинного жизнелюба и благотворителя, неся за гробом траурный венок с надписью: «Ты жил, и жить давал другим».
«Белые птицы»
Белые голуби в чистом весеннем небе — это очень поэтично. «На волю птичку выпускаю...» — писал Пушкин о празднике Благовещения. Однажды в Екатеринбурге я видела, как епископ открывал после праздничной службы большую клетку — и стая белоснежных птиц ринулась в небеса...
Но сейчас я живу в Переславле-Залесском, чудесном старинном городе, где сам воздух, кажется, пропитан православными традициями — однако птиц на Благовещение из клеток не выпускают. В конце утренней службы в храме на самом берегу Плещеева озера батюшка обращается к нам с проповедью. Он рассказывает о благой вести, что принёс Деве Марии Архангел Гавриил, о смирении Марии перед этой вестью, а значит — перед Богом, о грядущем Спасителе. И вот мы выходим из храма к озеру — в полной уверенности, что Господь любит каждого из нас, если пришёл в наш грешный мир. Жаль только, что птиц здесь не выпускают...
Мои размышления прерывают... птицы! Я замечаю вдруг стаю, что кружит над ледяной озёрной гладью. Неужели чайки вернулись? Нет, им рано. Пригляделась — да это голуби! Белые-белые! Откуда они? Может, из ближайшей голубятни — я знаю, тут есть недалеко... А впрочем, какая разница! Они кружат над нами — белые птицы, знак наших надежд и любви Господней. И в этом — высшая поэзия.
Все выпуски программы Утро в прозе
Тайная вечеря – первая Пасха
Первой Пасхой христиан была Тайная Вечеря — та Пасха, которую праздновал Сам Иисус Христос в Иерусалиме накануне Своего ареста и казни. Праздник еврейского народа в воспоминание об освобождении его из египетского рабства стал тогда на Тайной Вечери преддверием крестной смерти Сына Божьего.
Наверно, ученики Христа искренне удивлялись тому, что праздник столь разительно отличается от той традиционной еврейской Пасхи, ведь были изменены ее установления.
Во-первых, Учитель праздновал Пасху в чужом доме, а ее полагалось праздновать обязательно в своем узком семейном кругу.
Согласно установленному древнему ритуалу, Пасху ели стоя и будучи готовыми к дороге — то есть одетыми и подпоясанными, с посохом в руке. Так полагалось в память о спешном бегстве евреев из Египта. В Евангелии же сказано, что «настал час, Он возлёг, и двенадцать Апостолов с Ним». Господь и Его ученики возлегли, не как рабы, а как свободные люди. И куда-то торопиться ради спасения им уже было не нужно, ведь Спаситель — с ними.
И вот Господь, как сказано в Евангелии, «взяв чашу и благодарив, сказал: приимите её и разделите между собою, ибо сказываю вам, что не буду пить от плода виноградного, доколе не придёт Царствие Божие. И, взяв хлеб и благодарив, преломил и подал им, говоря: сие есть тело Моё, которое за вас предаётся; сие творите в Моё воспоминание. Также и чашу после вечери, говоря: сия чаша есть Новый Завет в Моей крови, которая за вас проливается». Так Господь устанавливает великое таинство будущей Церкви — евхаристию. Учеников же в те минуты, может быть, больше всего удивило то, что хлеб для Пасхи выбран квасный, дрожжевой — вовсе не тот, пресный, который положено есть на Пасху.
Первую Новозаветную Пасху Спаситель совершал по-новому. И смысл ее был направлен уже не в прошлое, а в будущее, ко Второму Пришествию Христа. И особое спокойствие, торжественная неторопливость, с которой, несмотря на присутствие на трапезе предателя Иуды, совершалась первая христианская Пасха, свидетельствовала о том, что народ Христов — это уже не рабы земного царя, от которого надо бежать ночью, а Царство Божие — не дальняя земля за горами. Царство Божие — внутри нас.
2 мая. О духовном смысле Омовения ног Христом апостолам
Сегодня 2 мая. Церковь вспоминает Омовение ног Христом апостолам.
О духовном смысле этого события, — протоиерей Владимир Кашлюк.