У нас в гостях была социальный работник, православный волонтер Ирина Худякова.
Ирина рассказала о помощи пожилым людям, о своем пути к вере и волонтерству и об опыте помощи в больнице в Мариуполе, а также в «красных зонах».
Ведущие программы: Тутта Ларсен и пресс-секретарь Синодального отдела по благотворительности Василий Рулинский.
В. Рулинский
— Здравствуйте, это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. В студии Тутта Ларсен...
Т. Ларсен
— И Василий Рулинский.
В. Рулинский
— У нас в гостях Ирина Худякова, православный волонтер, прошедший «красную зону», госпиталь в Мариуполе, человек, который очень много дает людям, и дает не просто так, а потому что служит Христу. Ирина, добрый день.
И. Худякова
— Здравствуй, Василий. Здравствуй, Тутта.
Т. Ларсен
— Привет-привет. А я так понимаю, что твоя волонтерская деятельность, как бы вот это желание что-то делать пришло к тебе в тот момент, когда ты сама находилась в немощном состоянии и нуждалась в помощи волонтеров в «красной зоне»?
И. Худякова
— Да.
Т. Ларсен
— И расскажи, с чего все началось.
И. Худякова
— Это началось год назад, когда я заболела ковидом. При этом пройдя всю пандемию соцработником, мы обслуживали практически в закрытом городе всех стариков, и с моей головы не упал даже волос, я ни разу не чихнула. И вот летом неожиданно меня свалила-таки эта напасть, и свалила так, что я оказалась действительно в госпитале, в тяжелом состоянии...
Т. Ларсен
— В реанимации.
И. Худякова
— Нет, не в реанимации.
Т. Ларсен
— Ну слава Богу.
И. Худякова
— Слава Богу, до реанимации не дошло, но состояние было очень тяжелое, и так как я болела давно очень давно не причащалась...
В. Рулинский
— Там, по-моему, 16 дней, да, ты писала.
И. Худякова
— Да, и первое мое желание было, когда я поняла, что здесь, возможно, билет в один конец, и я стала искать, как пригласить священника. И мне сказали медсестры, что сюда ходят волонтеры, прислали мне волонтера, он записал мои данные, и на следующий день ко мне пришел отец Владимир Суханов, который окормляет «красную зону» в Сокольниках, и причастил меня. Я была очень счастливая и подумала, что я бы тоже хотела быть таким волонтером, который ходит с батюшкой, который может помочь чем-то. И я подумала, что если я отсюда выйду, то я бы очень хотела стать таким же человеком, который служит кому-то ради Христа.
Т. Ларсен
— Слушай, ну вот когда человек лежит в больнице и тяжело болеет, мечтает только об одном: никогда больше сюда не возвращаться. С глаз долой — из сердца вон, все, я выздоровел, и я больше не хочу даже вспоминать об этом.
В. Рулинский
— А здесь наоборот получается.
Т. Ларсен
— Тебе не страшно было обратно в эту воду входить?
И. Худякова
— Я думаю, что здесь такой странный момент: у меня о госпитале были самые положительные воспоминания, потому что они действительно лечили меня и очень помогли. Когда я приехала, мне было плохо, когда я выписывалась, мне было хорошо, поэтому у меня были хорошие воспоминания. Но болезнь затянулась, и когда я ходила в «красную зону», я все еще делала уколы в живот, и я еще немножко болела сама. Поэтому, когда я заходила в «красную зону», я первым делом шла к своей койке, где я лежала, стояла около нее некоторое время, смотрела, и вот у меня происходило такое вот сопоставление как двух больших каких-то пазлов в голове, что я там и я здесь, а прошел месяц.
Т. Ларсен
— То есть это было, наверное, таким ресурсом, чтобы понять, что вот она, жизнь здесь и сейчас, она у тебя есть, и надо ее счастливо жить, да, что ты уже не на этой койке, а рядом.
И. Худякова
— Да, знаешь, у меня было ощущение, в госпитале я поняла, что мы совсем не знаем, сколько у нас осталось времени. И вот именно этот момент меня сподвиг максимально использовать каждый день. Вот как в начале дня молишься, благодаришь Бога за то, что Он дал тебе этот день, и в конце дня благодаришь за то, что он прожит. И в середине этого дня надо делать все возможное, как будто бы он последний. Вот это ощущение у меня появилось в госпитале, и оно не ушло потом. Вот удивительно, уже второй год — я выписалась 11 августа из госпиталя, а первый раз пришла в «красную зону» 9 октября, на Иоанна Богослова. И вот второй год это ощущение меня не покидает, то есть вот слова Федора Гааза: спешите делать добро. Если это брать как лозунг пионерский, это не работает как бы, если начертить это на плакате над входом в какое-нибудь здание. Но если ты сам это прожил, почему спешить — в этом смысл: спешишь, потому что ты не знаешь, сколько осталось. И вот это состояние немощи я вспоминаю с ужасом, когда ты хотел бы что-то сделать, но ты уже не можешь. И, возможно, это все, с этим ты и предстанешь. Вот этот момент важный.
В. Рулинский
— В одном из текстов, которые ты писала по итогам посещения «красной зоны», ты описывала тот случай, когда ты мыла волосы одной женщине в «красной зоне», и вот эти глаза, я помню, особенно этот взгляд и непонимание, как человек пришел, да, зачем пришел человек. Расскажи, что это за история была, и я так понимаю, что там особенно тебя тронули глаза человека, который не понимает, зачем ты пришла, как ты вот нашла, какие слова нашла для того, чтобы объяснить это?
И. Худякова
— Да, я помню эту женщину хорошо. У нее, знаете, такие зеленые глаза, которые бывают у рыжеволосых, такие прозрачные зеленые глаза. И она лежала, она такая раскрасневшаяся была, под большим, я говорю, аппаратом, и вот, как у каждой женщины, наверное, у нее было желание быть красивой, помыть голову.
В. Рулинский
— Это, конечно, очень важно.
И. Худякова
— Потому что любая женщина твердит, что красота начинается, наверное, с чистой головы прежде всего.
Т. Ларсен
— Да, моя бабушка говорила: главное — это прическа и обувь, все остальное неважно.
И. Худякова
— Да, ну как бы начало и конец человека. И эта женщина, когда я к ней подошла, она очень тяжело дышала, мы с ней поговорили. Я легко разговариваю с пациентами, мне легко понять их чувства, когда над тобой кто-то склоняется в белом комбинезоне. Кстати, когда я хожу в «красную зону», я прошу всегда мое имя всегда писать крупно, и не Ирина, а Ира, чтобы им было легко прочитать. Потому что помню, как тяжело, все это сливается: Александр — много букв, Григорий, все это. Я над ней склонилась, она говорит: Ирочка, вы вот приходите, какая же у вас тяжелая работа. Я говорю: вы знаете, это не работа. А кстати, меня благословил в свое время отец Сергий рассказывать пациентам свою историю, потому что она может послужить им неким маячком к выздоровлению. Очень многие лежат там — и я была такой, и не уверены, что они выйдут. Потому что вот твой сосед лежит, а завтра его уже нет. Я это видела неоднократно, пока лежала там. Я говорю: ну что вы, я работаю соцработником, а сейчас я пришла уже после работы.
Т. Ларсен
— Это я так отдыхаю.
И. Худякова
— Да, это я так ресурсно наполняюсь, как сейчас модно говорить.
В. Рулинский
— У нее было в глазах непонимание, я так понимаю, да?
И. Худякова
— У нее было полное непонимание. То есть она смотрела и сказала: а зачем же вы сюда приходите? Вот у нее было как бы...
Т. Ларсен
— Недоверие, да?
И. Худякова
— Нет, вот не недоверие, мне кажется, у нее был просто какой-то разрыв шаблона в голове. То есть она не испытывала ни положительного, ни отрицательного, у нее просто, она впала в какой-то ступор. И я ей сказала: да, вы знаете, мы ходим ради Христа помогать. Потому что, я говорю, я прочувствовала на себе, как вам, и хочется, чтобы вам было немножко легче. Я говорю: вот посмотрите на меня, я совсем недавно была здесь, здесь очень хорошо лечат. Я вылечилась и пришла. И в конце, когда мы ей помыли голову специальным таким сухим шампунем для лежачих больных, волосы на глазах у нее поменяли цвет, она рассказала немного про своего сына. Она, знаете, пришла в такое состояние, когда у человека появляется тепло в глазах, он немножко сюда возвращается, тогда можно переходить к следующему пациенту. Обычно это взгляд из небытия, особенно если на тебя снизу смотрят и...
В. Рулинский
— Да, я помню, что случай вы рассказывали, что просто даже не понимали, что человек или не человек рядом с ним находится.
И. Худякова
— Да, у меня был дедушка один, я к нему подошла — я требная сестра и собирала требы, он сказал...
В. Рулинский
— Надо пояснить всем, что требы — имеется в виду, что перед тем, как прийти священнику, да, что спрашивают желание пациентов.
И. Худякова
— Требные сестры.
Т. Ларсен
— О ком помолиться, о чем помолиться.
В. Рулинский
— И о предстоящем, что завтра священник может прийти, совершить таинства исповеди, причастия.
И. Худякова
— О том, что да, есть батюшка, и он посещает пациентов. Очень многие радуются. Один дедушка он сказал: да, я очень хочу видеть священника. Но смотрел на меня с таким вот вообще выражением, испуганным очень. И потом в конце сказал, говорит: ну вы так похожи на собаку, вы точно не собака?
Т. Ларсен
— А потому что ты была в маске и в защитном комбинезоне.
И. Худякова
— Я говорю: именно я? А он говорит: да, вы. Подошла санитарочка другая, говорит: а я? Он говорит: и вы тоже похожи. Ну вот похоже, такая мордочка.
Т. Ларсен
— Слушай, а знаешь, что еще интересно, что я читаю твои тексты про твой опыт, и это действительно очень хорошая проза. Когда ты начала записывать эти истории?
И. Худякова
— Истории я начала записывать про своих подопечных четыре года назад. Сейчас из них собрался небольшой сборник из где-то ста историй о моих бабушках и дедушках. Мне хотелось быть адвокатом старости, показать людям, что старики — это не только их возраст. Обычно, когда спрашивают, говорят о стариках, говорят: а сколько ему лет? А когда говорят о нас, о взрослых, совсем другое спрашивают. И вот мне хотелось, чтобы люди увидели. Я писала в социальных сетях, а когда я пришла в «красную зону», я стала писать истории, которые происходили там, которые меня поразили. Потом уже стала писать другие истории, связанные с тем, где мне пришлось побывать потом.
Т. Ларсен
— Но у тебя нет журналистского образования?
В. Рулинский
— Или писательского какого-то, филологического?
И. Худякова
— Нет, я поступала в Литературный институт, у меня были стихи, совершенно ужасные. Хорошо мне удавались только фельетоны и пародии, сатиры. Но это были стихи о любви, мы отправили их в Литературный институт. Они ответили нам, что обычно они рукописи не рецензируют, но посоветовали больше не писать. Не поленились ответить.
В. Рулинский
— Обиделась?
И. Худякова
— Я? Нет. Я пошла в медицинский.
В. Рулинский
— И и ты, получается, как сестра милосердия, врач?
И. Худякова
— Нет, нет, оттуда меня тоже попросили. Но я хочу сказать, что наши гены проявляются — у меня родилась дочка в День медика, Василиса, и она стала операционной медсестрой, а сейчас она учится на врача в Санкт-Петербурге.
Т. Ларсен
— Здорово.
И. Худякова
— Мои медицинские гены, они все равно проявились.
Т. Ларсен
— Проснулись, да. Ну я спрашиваю, потому что действительно ты здорово пишешь, и это захватывает, очень интересно читать. Пиши, пожалуйста.
И. Худякова
— Спасибо.
Т. Ларсен
— Мы ждем книжку. Потому что обычно кажется, что когда ты оказываешься в таких местах, как «красная зона» или зона военных действий, это всегда что-то такое очень беспросветное, мрачное и депрессивное. Но у тебя такие светлые истории получаются, жизнеутверждающие, что хочется читать еще и еще.
В. Рулинский
— И какое-то такое ощущение, что действительно это может вдохновить и других людей.
И. Худякова
— Да, это правда. Многие пишут мои подписчики, они говорят, что они вдохновляются, да, это правда.
Т. Ларсен
— Тебя можно почитать ВКонтакте?
И. Худякова
— В Телеграм.
Т. Ларсен
— Хорошо. Как называется аккаунт?
И. Худякова
В. Рулинский
— А с чем связан такой выбор?
И. Худякова
— Не знаю, кто-то просто предложил. Я вообще не по этой части, я не очень в этом понимаю. Я просто пишу истории. Как вот Ганс Христиан Андерсен. «Сказки и истории» — все его сборники, помните, советские книги «Сказки и истории». Сказок я не пишу, только истории.
В. Рулинский
— Правдивые.
Т. Ларсен
— Основанные на реальных событиях.
В. Рулинский
— И надо сказать, еще ведь на Православии.ру есть целый такой раздел, можно найти там статьи Ирины Худяковой, такие вот записки, описания каких-то случаев.
И. Худякова
— Да, там о моих подопечных, о случаях, которые происходили с ними и со мной, которые приоткрывали присутствие Божие в моей жизни. Иногда вот кажется, что ты выбираешь лук бабушке, потом тебя за этот лук ругают, говорят: ты что, себе бы такой лук купила? Я говорю: да. Так ты плохая хозяйка. И ты понимаешь, что ты занимаешься не очень понятным каким-то делом, что ты все время виноват. И бабушки пожилые, они хотят кушать то, что им казалось вкусным в детстве. Но сейчас уже не то время, и поэтому априори все, что приносится, довольно часто бывает плохим, и ты, как источник — как отрубали голову посланцам плохих вестей, бывает так. Но всегда что-то происходит такое, что дает понять, что ты нужен именно здесь, где ты поставлен. Именно тут и сейчас, и именно здесь ты должен свою планету, как говорил Маленький принц, привести в порядок.
В. Рулинский
— Это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. Если вы хотите стать волонтером, это можно сделать каждое воскресенье в 11.45 в храме Царевича Димитрия при Первой градской больнице в Москве, можно записаться в волонтеры. Адрес храма: Ленинский проспект, дом 8, корпус 12. Если у вас есть желание помогать в других регионах, то можно позвонить по номеру горячей линии: 8(800)70-70-222 и рассказать, чем конкретно вы хотите помогать. Ира, а получается, вот ты общаешься с пожилыми людьми, да, мы сейчас об этом как раз хотели поговорить, именно о твоем служении как социального работника. Общаешься с пожилыми людьми, приносишь им продукты, утешение какое-то, да, вот общаешься. Но действительно часто они дают в ответ ту эмоцию, которая, казалось бы, совсем незаслуженно, такое вот часто бывает в нашей вот социальной деятельности. И как здесь как-то не закрыться, не перевести вот эту эмоцию внутреннюю к себе, через себя, а потом негатив не отдавать, да? То есть грубо говоря, как перевести это все равно в позитив?
И. Худякова
— Да. Здесь очень простой ответ, он лежит на поверхности. Но я работаю 17-й год, и я к этому шла очень долго. Никто не говорил нам, соцработникам, как сохранить ресурс. Все очень просто: любить несмотря ни на что.
В. Рулинский
— Но это же очень сложною.
Т. Ларсен
— Как можно любить вредную бабку, которой ты принесла продукты, а она тебе говорит: ты плохая хозяйка и продукты твои плохие?
И. Худякова
— Любовь первична. А так мне постоянно это говорят. Я так сейчас приехала — я выслушала про тыкву, которая была недостаточно большой, тыква была ужасной. И бабушка сказала, что она будет звонить в департамент. Тыква эта, потому что просили одной формы, принесли другой, не того веса. Но я ей сказала: Галина Александровна, я вас очень люблю и уважаю. Звоните, если вам так будет легче, звоните. Но я вот купила вам от души то, что я бы купила себе. Она сказала: ладно, я тебя прощу пока, на первое время, но потом еще за тобой понаблюдаем. Очень просто любить, если ты понимаешь, что ты это делаешь ради Христа. В таких вопросах как социальное служение, социальная работа — это не бизнес, это не творчество, где ты что хочешь, то и рисуешь, ты находишься в служении. И если понимать, что перед тобой, возможно, Христос, это очень действительно, это само ложится. Конечно, бывают моменты, когда обидно, но я понимаю, что это такое мирское, оно уходит, оно действительно уходит. И моя работа мне очень нравится.
Т. Ларсен
— У тебя есть какая-нибудь специальная молитва, которую ты себе говоришь, когда ты обижаешься или когда тебя настолько раздражают подопечные, что...
И. Худякова
— Да. Слава Богу за все. Это работает безотказно. Когда очень сильные проблемы, я ставлю акафист «Слава Богу за все», есть в Ютубе, беру там. Именно слушать, не читать, а вот слушать, когда уже тяжело даже текст воспринимать. Вот «Слава Богу за все» — это всегда работает. И я, кстати, его слушала, когда лежала в «красной зоне».
В. Рулинский
— Я так понимаю, что ты государственный социальный работник. Сколько уже, 17 лет?
И. Худякова
— 17-й год. Моему сыну было полгода, когда я стала соцработником и я ходила с коляской.
В. Рулинский
— А ты пришла вот в это служение, уже будучи верующим человеком?
И. Худякова
— Нет.
В. Рулинский
— Как это происходило, ты как-то обретала смыслы благодаря этому служению или это было параллельно?
Т. Ларсен
— И зачем ты туда вообще пришла, имея на руках маленького ребенка?
И. Худякова
— Из вынужденности. Потому что куда еще можно прийти, имея на руках детей шести лет и шести месяцев. Получилось, что это была единственная работа, куда можно было устроиться.
Т. Ларсен
— А тебе так надо было работать?
И. Худякова
— Да, я осталась одна, и получилось, что кормить меня и детей было некому. Я приходила, Федора в коляске затаскивала к какой-нибудь бабушке, и она за ним смотрела. У меня тоже есть рассказ про это. Как одна бабушка, самая счастливое ее было воспоминание, когда я привезла ей Федора, а сама пошла разносить наборы. Может, помните, раньше в Москве давали такие коробочки...
Т. Ларсен
— Продуктовые?
В. Рулинский
— Типовые такие.
И. Худякова
— Да, пенсионерам. Там гречка, геркулес там. И я пошла их быстро разносить, а он спал, ему было 9 месяцев. И в это же время к ней приехала внучка, с которой они давно не виделись, и привезла ровесницу Федора, ее правнучку, и тоже куда-то ушла. И вот это бабушка, она говорит: это был мой звездный час. Она сидела, тут лежала девочка в коляске, а тут лежал мальчик. И, она говорит, я молились, чтобы они не проснулись. Потому что ей было 85, она тяжело ходила. Никто из них не проснулся, все дождались своих мам. Но она это вспоминала, это было, знаете, такое воспоминание теплое, когда она видела Федора. Она видела его лет до 14, потом умерла, она видела, как он рос. И для нее это было, вот как дерево сажаешь и видишь: сначала там росточек, кустик, а вот уже орехи появились. И она вот так вот смотрела. Кстати, Федор для многих моих подопечных был именно ресурсом, что он растет, жизнь продолжается, прорвемся, как-нибудь, потихоньку, полегоньку. Для них это...
В. Рулинский
— То есть ты обретала веру как-то в таких сложных обстоятельствах жизни или как?
Т. Ларсен
— В делах.
И. Худякова
— Нет, сама по себе о вере я задумалась, когда Федор тяжело заболел — в три года у него отказали почки.
Т. Ларсен
— Господи...
И. Худякова
— Да. И это было неожиданно, потому что мы собирались в детский сад, он был полностью здоров. Ну это было осложнение после перенесенной инфекции, так бывает, редко, но бывает. И мы на долгие годы застряли в больницах, под сильными гормонами, препаратами и прочим. И я была абсолютно уверена, что врачи все сделают. Но, когда мы выписывались, врачи сказали, что ну дальше, как бы перспектива — это там гемодиализ и так далее. И, в общем, ничего не работает, что дальше уже вы как-то сами, мы рядом, но перспективы, прогноз неблагоприятный — вот эту фразу врача я запомнила. И тогда как бы я задумалась о том, что надо обратиться в какую-то другую, может быть, инстанцию. Я раньше обращалась, перед экзаменом всегда там свечку Николаю Угоднику — конечно, зашла, поставила, все, дело сделала.
В. Рулинский
— Как захожанка такая.
И. Худякова
— Конечно. Нет, забежанка я бы сказала, да.
Т. Ларсен
— Язычница. У меня то же самое было. Перед поступлением в университет зашла, свечку поставила и потом на десять лет выпала из процесса.
И. Худякова
— Ну вот примерно так было у меня, да.
Т. Ларсен
— Потом заболела — вернулась.
В. Рулинский
— Когда приспичило, как говорится.
И. Худякова
— Когда приспичило, да. И мы пришли с Федором в храм. У меня была соседка с маленькими детьми, она верующая, пела там, в нашем храме, Воскресения Христова в Сокольниках, там Иверская чудотворная Богородица с Красной площади в нашем храме. И вот мы стали ходить. Я ходила, действительно, как соцработник — с ежедневником, ко времени причастия ребенка и ждала каких-то вот выздоровлений. То есть все, как мне обещали.
В. Рулинский
— Как в Германии. Как говорится, есть правила, и значит...
Т. Ларсен
— Ordnung.
И. Худякова
— Да, ordnung. Я учила немецкий в школе.
В. Рулинский
— Ordnung muss sein. Так, и?
И. Худякова
— И ничего не происходило. Ну было все стабильно, было более-менее нормально. Но у меня был заключен такой договор с Богом для меня: то есть мне казалось, если я буду как бы выполнять все, то Федор будет здоров, и я буду ходить — то есть я обещала Богу, что я, конечно, Его не оставлю, я буду ходить если это так нужно. Пожалуйста, мне не жалко этот час.
В. Рулинский
— Логика такая, что это нужно как будто Богу, а не тебе.
И. Худякова
— Конечно, логика была, конечно. Мне-то — я самодостаточная личность, да, зачем мне это?
В. Рулинский
— И, видимо, поэтому ничего не происходило, в силу твой самодостаточности.
И. Худякова
— Происходило, как бы показало время, происходило все хорошо. Потому что потом Федору резко стало хуже. И вот в этот момент, когда ему стало сильно хуже, вы знаете, моя броня была пробита. То есть вот это такое лицемерное, что «здрасте, я тут пришла, до свидания», оно сразу слетело. И я вот тогда, именно в этот момент я поняла, что как бы Господь, Он живой, и я обратилась к Нему как к живому — с гневом. Но как к живому.
Т. Ларсен
— То есть наехала на Него, в общем.
И. Худякова
— Да, наехала, да. У меня была истерика, потому что Федора надо было класть в больницу, там анализы были вообще ну практически несовместимые...
В. Рулинский
— С жизнью.
И. Худякова
— Да. И понятно было, что вышло все из-под контроля. И это был день Ахтырской Богородицы — я рассказывала эту историю, кстати, на телеканале «Спас». Это был день Ахтырской, и у меня лежала какая-то книжка, где были праздники. И я открыла — это был день 15 июля, как раз я посмотрела, думаю: надо же. Ну и где же, где же вы? У меня тут проблемы. Я ходила, я все делала... И в этот момент я поняла, что меня слышат. Вот было это ощущение, что меня слышат. Я успокоилась. И я позвонила врачу — врач сказала, что вам нужно лечь в больницу, анализы очень плохие. Лучше не тяните даже до утра, потому что ночью может случиться совсем как бы обвал, и тогда это будет как бы уже только реанимация. Но это была суббота вечер, и я хотела его причастить перед больницей, в воскресенье. И я сказала, что мы приедем утром. Вот утром мы пошли причащаться. Он был маленький, ему было пять лет, без исповеди, просто вот приходили к Херувимской. И причастились. Анализ оказался хороший.
Т. Ларсен
— Лучше, чем ожидали.
И. Худякова
— Как будто ничего не было просто.
Т. Ларсен
— Да ты что? Серьезно?
И. Худякова
— Да, врач сказала. Так как мы сдавали именно в больнице святого Владимира, в детской, в Сокольниках, то это были оба эти анализа были сданы у них. И у него сошли все отеки, все. То есть в дальнейшем как бы у него мы нашли какие-то пути. Но вот это было действительно чудом, потому что такого с его диагнозом быть просто не может так быстро. Это как невозможно похудеть сразу там на 10 килограмм — физиологически это невозможно за один день. Так же здесь. И тогда я задумалась о том, что Господь меня услышал, но сказал еще не все. И мне стало интересно, что Он мне говорит дальше. А ведь Он говорит с нами обстоятельствами нашей жизни.
В. Рулинский
— Что было дальше, мы узнаем после короткой паузы. Это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. В студии Ирина Худякова, православный волонтер. С вами Тутта Ларсен...
Т. Ларсен
— И Василий Рулинский.
В. Рулинский
— После короткой паузы мы вернемся.
В. Рулинский
— Это программа «Делатели» на Радио ВЕРА. В студии Тутта Ларсен...
Т. Ларсен
— Василий Рулинский.
В. Рулинский
— У нас в гостях Ирина Худякова, православный волонтер, прошедший «красную зону», церковный штаб помощи беженцам, больницы в Мариуполе, и рассказавшая нам о фантастических вещах, о чуде, которое произошло в ее жизни. А сейчас хочется спросить: вот произошло чудо, и по-разному люди ведут себя после чудес. Некоторые, как говорится, случилось, все хорошо и дальше живет, как жил. А иногда бывает, что жизнь меняется. У тебя, видимо, второй случай.
И. Худякова
— Да, второй, но не такой второй. Ведь я же слышала призыв владыки Пантелеимона прийти в «красные зоны», но мне казалось, что я соцработник, я и так много делаю.
В. Рулинский
— То есть к моменту, когда вот эти все проблемы случились. А это происходило насколько давно?
И. Худякова
— Я пошла, но медленно. И Федору было тогда пять лет, сейчас ему 17. Я пошла. Но настолько мне идти... когда куда-то идешь, не очень хочешь, идешь медленно, шаркая ногами, ты идешь, но идешь. А здесь меня, наверное, уже положили в «красную зону», сказали: ну если ты не хочешь — полежи, подумай. Я подумала.
Т. Ларсен
— Но «красной зоной» же все не закончилось. Расскажи, как ты оказалась в Мариуполе.
И. Худякова
— Да, «красной зоной» все не закончилось.
В. Рулинский
— А сначала был церковный штаб помощи беженцам, да, здесь в Москве, с которого как-то началась история, связанная вот именно с помощью тем людям, кто пострадал от военных действий.
И. Худякова
— Да, когда открылся штаб, я была в этот день в штабе, и пришел, по-моему, один из первых посетителей с дочкой, он был из Мариуполя как раз. Это был март. И я посмотрела в его глаза, и я просто испугалась — в глазах была полная пустота, настолько было мало человека здесь, он был весь там. И я задумалась о том, что что же с теми, кто там остался. А так как после «красной зоны», во время «красной зоны» я закончила курсы младших медсестер при больнице святителя Алексия, я еще не думала, зачем мне это. Для работы в «красной зоне», в принципе, это не обязательно.
В. Рулинский
— Да, там достаточно каких-то базовых навыков.
И. Худякова
— Да. И мы закончили курсы многие, наставники.
Т. Ларсен
— И поехали волонтерствовать, да?
И. Худякова
— Да, когда открылось это направление, я поняла, что я туда обязательно поеду.
В. Рулинский
— Направление именно в Мариуполь, помогать туда.
И. Худякова
— Да, сначала было в Новоазовск.
В. Рулинский
— Давай поясним, где это и что там происходило.
И. Худякова
— В Новоазовске я не была — это в 40 километрах от Мариуполя, в мае туда начали ездить. Я поехала в июне. И когда я заполняла анкету, там нужно было выбрать город, куда ты готов ехать, и я почему-то поставила Мариуполь. Когда об этом узнал мой сын, он не был рад, честно скажу.
Т. Ларсен
— Он боялся за тебя.
И. Худякова
— Да. Он сказал: мам, мне надо с тобой серьезно поговорить. Сначала ты пошла в «красную зону»...
Т. Ларсен
— «Я терпел...»
И. Худякова
— Я терпел. Примерно так, да. Теперь ты хочешь ехать в Мариуполь. А дальше что? Что дальше, мама, Сирия?
В. Рулинский
— «А как же я, мама?»
И. Худякова
— В общем, Федор был недоволен, и сказал, что он... Василиса отнеслась хорошо, как врач, она сказала: да, ты сможешь там помочь.
В. Рулинский
— Напомни по возрасту, сколько Василисе?
И. Худякова
— Василисе — 23, Федору — 17. И Федор был очень расстроен. Хотя потом он сам попросил меня прийти в школу к ним. Учителя пригласили в школу на урок о важном. Тутта, может, у твоих детей тоже есть такой урок?
Т. Ларсен
— Нет. Мне кажется, во всех школах, да, так или иначе по-разному, но эти вещи решаются.
И. Худякова
— Вот я там выступала.
Т. Ларсен
— Круто. Но, к сожалению, где-то до сих пор об этом говорят очень формально. Здорово, что есть такие возможности, как та, что у тебя. То есть это была инициатива Федора тебя позвать, да?
И. Худякова
— Ну он сказал, я не знаю, насколько его, ко мне обратилась учительница. Но он каждый день говорил: ты помнишь? Ты должна прийти, вот ребята ждут. Он был очень рад, что вот я пришла и рассказывала. Ну то, что можно рассказать детям, разумеется. Но дети хочу сказать, физмат — это умы светлые очень, и дети далекие от веры, которым нужно было рассказывать... Любую фальшь подростки чувствуют. И когда они передо мной сели, два класса, они сели вот так...
Т. Ларсен
— Сложив руки.
И. Худякова
— Приготовились, да, услышать тетку, которая будет им рассказать, как правильно жить, как надо быть нравственным.
В. Рулинский
— Какую-нибудь пропаганду там.
И. Худякова
— Да. Но в конце дети были, мне даже звонили родители, говорили, что спасибо вам большое, моя пришла и говорит: мам, оказывается, стольким людям нужна помощь и помогать можно по-разному. То есть дети не думали об этом. Не потому, что они там плохие, а просто эта отрасль, она как-то находилась за пределами их внимания.
Т. Ларсен
— Просто с ними кто-то поговорил о том, что действительно важно.
В. Рулинский
— На их языке, человеческим языком, обычным.
И. Худякова
— И они поняли, что они тоже могут быть полезны и принести что-то.
В. Рулинский
— Ну вот как там все начиналось? Вот сын приходит, говорит: мама, все-таки может быть, не надо? А ты говоришь: нет, сынок. Или как?
И. Худякова
— Нет, я мечтала поехать, я очень хотела, но я, конечно, не ждала, что я там увижу. То есть насколько я подготовленная к смертям, к болезням, я работаю с этим давно, но когда мы туда приехали — в платах, в хирургической форме больницы святителя Алексия...
В. Рулинский
— В платах сестер милосердия.
И. Худякова
— Да, с крестами, то есть это вообще, когда ты одеваешь плат, меняется мировоззрение — ты уже действительно сестра милосердия как бы, и ты чувствуешь себя по-другому.
В. Рулинский
— Плат надевается на голову, с крестиком таким, белый такой плат.
И. Худякова
— Белый плат, да. Он должен быть обязательно чистый.
В. Рулинский
— Конечно.
И. Худякова
— В Мариуполе это было сложно, да.
В. Рулинский
— Воды же там, очевидно...
И. Худякова
— И когда мы приехали, нам начали передавать смену, мы пришли в больницу, стали ходить — и там 8 этажей, лифты, естественно, не работают. Потому что, когда там были мы, в июне, был период, там трое суток не было воды в больнице, никакой — ни в кране, ни в туалете, ни питьевой.
Т. Ларсен
— Кошмар.
И. Худякова
— То есть это было вот это время. К нашему приезду больных кормили уже два раза в сутки, а до этого один — то есть там была действительно страшная ситуация. Сейчас действительно все меняется к лучшему, но я помню тот Мариуполь.
В. Рулинский
— Это май, да?
И. Худякова
— Это июнь.
Т. Ларсен
— Что для тебя явилось самым неожиданным?
И. Худякова
— Самым неожиданным и страшным для меня явилась безнадега. Когда вот я рассказывала вам о бабушках, которые недовольны луком — в этом есть жизнь. То есть она недовольна луком — это уже хорошо, это уже эмоция, что в ней есть. Там жизни в пациентах не было. Они даже не ждали от нас каких-то, они могли, они просто на нас смотрели, как мы только начали приезжать. Сейчас они уже знают, мы общаемся со многими. А тогда они говорили: а что вы можете? А для чего вы приехали? А что вы здесь будете делать? А чем вы можете нам помочь? Но наш уход, вот когда мы уезжали, был последний день, меня поразила ситуация. Там же люди и в коридорах лежат — женщины, мужчины, вперемежку, и молодые, и старые. И вот я прощалась, умирала одна женщина, я провожала ее, читала молитвы. Мы ее одели красиво, как просил сын, в платочек. Потому что, он говорит, в морге никто не будет это делать, давайте оденем маму сейчас. И это был последний день, потом я стала прощаться. И больные просили подойти, чтобы я их обняла. Я подходила, они лежали — там очень много разных вер. Очень много. То есть буквально в коридоре я насчитала шесть разных вариаций. На Украине много...
В. Рулинский
— Деноминаций таких, конфессий.
И. Худякова
— Да, да. И они никогда не звали священника, но они очень стремились. И вот я подходила, их обнимала, они желали очень много пожеланий. А потом подошла одна женщина и сказала: извините, я сама за своей мамой ухаживаю, а вы не могли бы ее тоже обнять подойти? Хотя вы за ней и не ухаживали, для нее это очень важно. Вы всех обнимаете, а ее нет. И я подошла к ней, поговорила с ней, говорю: я вот за вами смотрела, за вами дочка ухаживает. Я так рада, что вы у нее есть. И я ее обняла, и вы знаете, вот это ощущение того, что ты передаешь что-то свое, что-то ценное, это не лишнее. Как бывает, что помогаешь от лишнего. Нет, это было действительно роздано кусочки своего.
В. Рулинский
— И, видимо, это что-то связанное непосредственно с Христом, с Его духом таким. Потому что вы поехали — ну так вот, по логике обычной, которую мы встречаем в повседневной жизни, это совсем нелогичное решение.
И. Худякова
— Нелогичное, нет.
В. Рулинский
— Оно действительно как такой вызов миру. Ну какими, собственно, и должны быть христиане, наверное.
И. Худякова
— Да, христианин, вот вообще мне кажется, когда я приехала, меня еще тогда Федор спросил: мама, ну почему ты не можешь помогать здесь? Ну ходи, каждый день помогай, у тебя отпуск.
В. Рулинский
— Слушай про лук истории, да.
И. Худякова
— Делай здесь каждый день. Я поняла. Я пыталась сформулировать, но, правда, почему туда? Ну вот почему меня тянет? И я поняла, что там я смогу больше отдать. Все очень просто. Можно быть на своем месте здесь, а можно и там все, чему мы... Все, кто туда приехали, они старались каждую секунду отдавать. Причем отдавать по потребностям. Ты вот шел по коридору и просили постоянно то покушать, кто йогурт, кто что-то, кто лекарство, кто просил просто, говорит: а можно я постою с вами, послушаю вашу речь? У вас такая речь. Можно мы послушаем? Они ходили слушали, как я разговариваю, им нравилось, московский...
Т. Ларсен
— Московский говор.
И. Худякова
— Да, они так и говорили.
В. Рулинский
— Мне кажется, что не только говор. Там еще и такой дух, который они чувствовали.
И. Худякова
— Очень многие слушали. Но главное, что когда ты там, ну я помню вот Мариуполь — для меня это место, где... Возможно, это неправильно будет сказать, но тогда я перестала вот этот смех, который всегда был во мне, такой веселый, он ушел. Я подумала о том, что теперь настал, наверное, другой этап действительного служения. А служение — это то что нам, это дар нам. То есть когда ты служишь — это не ты как бы что-то отдаешь, это ты получаешь на самом деле. То есть возможность служить ближним — это только, только дар. Не каждому он дается. И поэтому я очень благодарна, что меня благословили ехать. Это очень серьезное дело. Очень серьезное.
В. Рулинский
— Я знаю, что немногие выдерживают. В смысле выдерживают в плане того, что понятно, что там все в целом сохраняют свое здоровье, но вот внутри, там происходят очень тяжелые процессы. И вот это все, конечно, ставит те вопросы, которые вот, как сказать, они могут в перспективе еще как-то отразиться в жизни, да, ты с ним и живешь какое-то время, может быть, даже всю жизнь потом.
И. Худякова
— Всю жизнь, да.
Т. Ларсен
— Ты имеешь в виду что-то типа такого посттравматического синдрома, который тебя накрывает?
И. Худякова
— Я когда уезжала, спросила нашего батюшку, отца Михаила, где мы жили. Кстати, там был такой чудесный попугай у нас, волонтеров. И попугай обучился говорить голосом батюшки...
Т. Ларсен
— Да ладно!
И. Худякова
— Когда мы заходили в трапезную, нам там всегда очень вкусно кормили, нам готовили.
В. Рулинский
— Вы жили при храме, да?
И. Худякова
— Да, при храме. И это инициатива самого храма, то есть они нас всегда, как бы вечером нас ждал ужин, мы приходили. И батюшка говорил голосом... ой, батюшка...
Т. Ларсен
— Попугай.
И. Худякова
— Попугай у нас говорил голосом батюшки. А один раз была история, что уехали наши ребята в Донецк, по-моему, мы их ждали и, в общем, волновались. И потом позвонили, сказали: да, все в порядке, едем. Попугай в тишине сказал: «Слава Богу!»
Т. Ларсен
— Всякое дыхание да славит Господа.
И. Худякова
— Причем сказал он голосом отца Михаила.
В. Рулинский
— По-моему, у него еще были коронные фразы: «Господи, помилуй», да?
И. Худякова
— Да, он это тоже. Причем он это говорил как-то в контексте.
Т. Ларсен
— К месту.
И. Худякова
— Он слушал наши беседы и потом в каких-то паузах он это вставлял, чем вызывал, конечно, хохот у всех. А батюшка сказал, я говорю: а как мы будем теперь жить, когда мы вернемся после этого, как? Он сказал: вы забудете что-то. Я говорю: ну это же невозможно забыть. И внутренняя трансформация, она уже останется. Это не посттравматический синдром, я бы это так не сказала, что это оно. Но было очень больно по приезду сюда. Было очень больно. Перед Мариуполем я взяла собаку из приюта, щенка, за день до этого. Я почему-то подумала, что если я не вернусь, то собака как-то скрасит моим близким... Вот.
Т. Ларсен
— Утешит их как-то.
И. Худякова
— Да, почему-то мне так показалось.
В. Рулинский
— Да, такие мысли, конечно...
И. Худякова
— Да, было страшно. Но в итоге собака — с ней гуляет моя мама, которая сидела у телевизора все время, теперь она гуляет, дрессирует собаку — все это к лучшему. Когда делаешь ради Бога что-то, не ожидая взамен, все оно как-то складывается.
Т. Ларсен
— Но ты сказала, что тебе было очень больно, когда ты вернулась.
И. Худякова
— Очень больно, да.
Т. Ларсен
— А что тебя ранило?
И. Худякова
— Ранило, что здесь вот вышла на работу, закончился отпуск, я вышла на работу, я пошла по бабушкам, приняла заказ — молоко, хлеб...
Т. Ларсен
— Прости, я хотела уточнить для наших слушателей: ты ездила работать волонтером в Мариуполь в отпуск.
И. Худякова
— Ну да, а когда.
Т. Ларсен
— То есть в свое свободное от работы время, это тоже был отдых.
И. Худякова
— Да.
В. Рулинский
— Для твоего работодателя это был отпуск и отдых.
И. Худякова
— Да, работодатель не был в курсе, кстати. Но потом они узнали. Они потом спросили, говорят: а где вы были? Я уклончиво сказала: на море.
Т. Ларсен
— На юге.
В. Рулинский
— Действительно же, правда, там Азовское море.
И. Худякова
— А где конкретно? Я говорю: Мариуполь. Они говорят: а других направлений не было? И все, хочу сказать, и все так ездили. А как, все же мы работающие люди, волонтеры. Поэтому отпуск.
Т. Ларсен
— В свободное от работы время.
И. Худякова
— Да.
Т. Ларсен
— Это проект «Делатели» на Радио ВЕРА. Мы говорим...
В. Рулинский
— С Ириной Худякова, православным волонтером. В студии Тутта Ларсен...
Т. Ларсен
— Василий Рулинский. И что произошло, когда ты вернулась? Почему тебе было больнее здесь даже, чем там?
И. Худякова
— Ну вот знаете, это очень серьезное прямо дело было. Потому что я все время думала про это, как там эти люди, которые остались. Как вот, как они живут? А что у дяди Вити с ногой? Я жила в этих мыслях постоянно. И я поняла, что у меня прервалась эта связь, прервалась эта ниточка. А город остался в сердце. И этот город это просто пример того, да, где я просто прикоснулась. И вскоре появилась возможность помочь. Ко мне стали поступать просьбы оттуда. Вот матушка Катя, которая в храме там, стали поступать просьбы, и мы переправляли помощь туда. И до сих пор я это делаю, то есть у меня есть ниточка. Все это как сон Алисы, он как бы прошел («Алиса в стране чудес» — моя любимая сказка), он прошел, но это осталось. Я очень надеюсь вернуться, но мне теперь не дают даже за свой счет работодатели.
Т. Ларсен
— Почему? Не отпускают.
И. Худякова
— Ну потому что вот туда, да.
В. Рулинский
— Боятся да?
Т. Ларсен
— Потому что ты ценный?
И. Худякова
— Потому что я нужна здесь, я еще тренер по уходу, обучаю родственников ухаживать. И как бы боятся, но есть варианты, есть.
Т. Ларсен
— Расскажи историю про печенье. Я прочла твою историю про то, как одной даме не хватило печенья. Мне кажется, что ее очень полезно будет услышать нашим слушателям.
И. Худякова
— Мне кажется, да, эта история, она про неравнодушие, я бы сказала. Вот если бы придумывала заголовок, я бы ее назвала «Неравнодушие». Мне кажется, вот когда мы проявляем горячность, любую горячность, если она с Богом, то это всегда приведет к хорошему. Когда мы раздавали еду для тех, кто жили просто при больнице — я говорю, звучит дико, да, для нас, что люди могут жить в больнице. Там жили и маленькие детки, двухлетние, потому что им негде было жить, они жили в палатах. И когда мы раздавали еду, одна бабушка, которая туда заселилась недавно и ждала каких-то вестей от своего сына... А очень многих дети бросили. Очень многих бросили дети. Но старики думали, что дети их не бросили.
Т. Ларсен
— Просто не могут найти.
И. Худякова
— Просто не могут найти. Мы связывались с детьми, к сожалению, были такие случаи.
Т. Ларсен
— Подожди, объясни, пожалуйста, как это? Ты звонишь и говоришь: здравствуйте, мы нашли вашу маму... И что?
И. Худякова
— Писали, да. Ну дети уехали далеко и говорят, что ничем помочь не можем.
Т. Ларсен
— Серьезно?
И. Худякова
— Да, такое было, к сожалению, да.
Т. Ларсен
— Уехали за границу. И оставили своих родителей?
И. Худякова
— Ну, возможно, они раньше жили отдельно, например, в разных городах. Когда все началось, то получилось, что дети из этого города, где они жили, уехали туда, и их родители остались вот в таком положении.
Т. Ларсен
— А что ты говорила таким людям?
И. Худякова
— Это сложный вопрос.
Т. Ларсен
— Ну я вообще, я не знаю, ты говоришь, что со Христом можно все...
И. Худякова
— Можно, да.
Т. Ларсен
— В такой ситуации очень сложно оставаться со Христом.
В. Рулинский
— Не осудить.
Т. Ларсен
— Не осудить да, и непросто ну...
И. Худякова
— Знаете, брошенных родителей я вижу, в силу своей работы, постоянно. И я знаю, что первое, что нужно сделать, это сказать одно: вот знаете, жизнь, она по-разному складывается, но вот вы нужны. И тогда старушка может сказать: я? А кому? Вот можете мне сказать, кому? Я говорю: вы мне нужны. Вы мне нужны, говорю, смотрите, я к вам пришла.
Т. Ларсен
— Ну а детям-то этим есть что сказать?
И. Худякова
— Учить взрослых людей? Не в моих правилах.
Т. Ларсен
— Просто принять сам факт и попрощаться.
В. Рулинский
— Это на самом деле очень такая позиция правильная, чтобы не брать на себя того, что ты в принципе не можешь понести.
И. Худякова
— Дети говорили, что бывали разные жизненные ситуации. Когда там кто-то кого-то там не воспитывал, обидел — это ведь все бывает. Но когда человек в беде, мне кажется, все забывается, да, кто тебе там что недодал там, любил брата больше или сестру — это все забывается. И вот эта бабушка ну явно, на мой взгляд, опять же осуждающий, была вот из этой когорты — она такая красивая, ухоженная. И она пришла, вот как я в храм, когда я пришла с Федором. Она за печеньем, вот я так за благодатью: типа здоровье сыну, вот тут вот я списочек написала, ты там, Господи, прочитай, потом сделаешь все.
В. Рулинский
— А я проверю.
И. Худякова
— Ну типа того, да.
Т. Ларсен
— И она к вам пришла, типа: так, что вы тут вообще для меня можете предложить?
И. Худякова
— Она сказала, да, она вышла позже всех, мы уже все раздали. Она говорит: а мне каши не надо, мне печенье. Я говорю: извините, но печенье закончилось. Она говорит: в смысле, оно закончилось? Вот соседке дали. Я говорю: да, я поняла, но вот его сейчас нет. Я схожу вниз, у нас там есть что-то, я вам принесу. Она говорит: нет, милочка, так не пойдет. Я тоже здесь. Вы должны мне сейчас дать печенье. Она говорила как учительница, вот с указкой, в старых советских фильмах.
Т. Ларсен
— Строила тебя.
И. Худякова
— И я сказала, что ну извините, мы помочь не можем ничем. Она очень возмутилась, стала возмущаться.
В. Рулинский
— Она, наверное, еще не понимала, что ты волонтер. И думала, что ты просто местный работник.
И. Худякова
— Да, она думала да, что мы раздаем...
Т. Ларсен
— Какая разница, что ты, печенья эти из воздуха производишь?
И. Худякова
— Это как бы каждому, кто лежит в больнице, положен обед. Ну отлучился человек, а обед-то его где? Она и восприняла это именно так.
В. Рулинский
— Не то что волонтеры из своих средств, из своих запасов лично там раздают что-то.
И. Худякова
— Да. Я уезжала, у меня даже не было обратно с собой вещей, я все вещи даже свои там оставила. Я ехала в хирургичке и у меня было платье. Все вещи были, потому что вещи там безумно нужны. Ведь все сгорело. То есть люди как мы, обычные люди, как мы. Но если в нашем доме ну как бы все, не дай Бог, сгорит, мы окажемся абсолютно в том же положении и все.
Т. Ларсен
— И что же с этой дамой?
И. Худякова
— С этой дамой мы расстались нехорошо.
В. Рулинский
— Она прямо так скандалила, да?
Т. Ларсен
— Она скандалила, и ну как бы она обвиняла. Дело даже не в том, мне это показалось очень несправедливым. Вечером я рассказала волонтерам, что вот я ей пыталась объяснить. Сказали: зачем? Зачем тебе? Я говорю: ну потому, что я не хотела, чтобы она думала плохо о нас, ведь мы — лицо Церкви. Ну я воспринимаю нас, когда ты одел плат, и когда ты рассказываешь, да, то ты уже лицо, люди смотрят и по тебе судят. И получается, что я получилась как вор печенья. Ну мне не хотелось оставаться в ее памяти и в воспоминаниях, что когда-то у нее кто-то с платом недодал или украл печенье. И когда я пришла на следующей день кормить, ко мне подошла другая женщина и сказала: Ирочка, вы знаете, я ей все объяснила, она ничего этого не знала, что, оказывается, вы волонтеры. Я говорю: да? В общем, она не придет, ей теперь очень стыдно, она не придет.
В. Рулинский
— Замкнулась.
Т. Ларсен
— Есть не придет.
И. Худякова
— Да, есть не придет, она сказала. Я говорю: нет, ну давайте как-то все равно выясним. Я к ней пришла в комнатку, вот в эту палату, сказала: Тамара Васильевна... Она сказала: нет-нет, ничего не надо, я ничего не знала. Ну просто мой сын, понимаете, вот если бы вот мой сын, вот он знал вот это все... Я говорю: ну ваш сын, давайте его поможем найти, если он есть. Но в этот момент я себе прикусила язык, поскольку дальше....
В. Рулинский
— Ты уже сталкивалась с такими случаями.
И. Худякова
— Да, и случаи, и мы писали ВКонтакте — человек читал сообщение и блокировал. То есть мы искали, и были эти варианты. И дальше все было просто. Я задала вопрос, открыла телефон, говорю: скажите, какое имя, фамилия, отчество. Говорю: надеюсь, не Иванов Иван Иванович, потому что таких очень сложно найти. Она сказала: вы знаете, у него очень обычное имя, даже вообще оно такое скучное, и это назвал муж. Я хотела вообще Феликсом, а он, не знаю, найдете ли вы, он — Эрнест.
Т. Ларсен
— Ну каждый второй.
И. Худякова
— В этот момент во мне поселилась надежда. Эрнеста нашли быстро и связались с ним — он искал маму и нашел ее. И на следующий день, у нас есть даже видео...
Т. Ларсен
— Он жил в Санкт-Петербурге.
И. Худякова
— Да, он действительно жил там со своим сыном, с семьей, и искал маму. Но как, если в Мариуполе нет связи. Мы ходили с рациями. То есть там связь была только определенная и в определенных местах, мы только с рациями. Он ее при любом раскладе найти не мог бы, даже если бы он очень хотел. И получилось, что только мама могла его найти. А мама не помнила телефонов.
Т. Ларсен
— Удивительно.
И. Худякова
— Вот мы же немного телефонов наизусть помним, особенно сотовых. И вот такая история получилась. И когда он нашел ее, она была счастлива.
В. Рулинский
— Там была какая-то вот, расскажи, ты как раз и соединяла, давала трубку, я понимаю, от сына маме.
И. Худякова
— Да, мы пришли, вот взяли телефон старшего группы, телефон был только у старшего.
В. Рулинский
— Единственный телефон.
И. Худякова
— Да, единственный. Позвонили. Ну как она была счастлива, вообще трудно передать. Она была горда, что ее нашли, что ей помогли.
Т. Ларсен
— Что она нужна.
И. Худякова
— Она испытывала гордость, да, быть нужным. Вот это вот для пожилых, это вообще для всех, наверное, нас важно быть кому-то нужным. Но для пожилых... И она сказала: вот Ирочка, она... вот она запнулась, я буду называть ее теперь просто ангел, просто ангел. То есть вот у нее настолько это все стало. И когда я уезжала, мы с ней встретились, я пришла проститься тоже к ней, а ее не было. И мы с ней встретились на лестнице. Она так плакала. Не то что я уезжаю. Она уже тоже уезжала, там уже все было как бы подготовлено, она ждала документы. Но она сказала, говорит: я никогда не думала, что Господь так мне поможет через людей. Люди, и мы тоже не часто верим в то, что Господь нам протянет руку именно через людей.
В. Рулинский
— Я слышал такие истории, когда люди жили в относительном таком благополучии, никогда не сталкивались вот с этими всеми страданиями, и вот оказывались фактически вот без всего. А они особенное какое-то присутствие Божие чувствовали. Тебе знакомо это, тебе рассказывали про это те люди, кто там, в больнице, находился?
И. Худякова
— Да. Очень часто люди говорили о том, у меня был такой случай, у нас поступили в больницу мужчина и мальчик — десяти, по-моему, или восьми лет. У них произошел, они готовили еду — там же проблема, там не было ничего ни электричества, ничего. В общем, взорвался...
Т. Ларсен
— Баллон.
И. Худякова
— Да, и они поступили с тяжелейшими ожогами в реанимацию. Мальчик умер, мужчина поступил в палату. Он весь забинтованный, я его кормила, и я не могла никак, мне сказали, ему нельзя это сообщать. У него все было, кроме рта, забинтовано, и я его кормила супом, немножко вот ставили кровать — там же нет таких кроватей, которые вот поднимаются, там подкладывали, ну в общем, все как вот, не знаю, и я его кормила. И он все время про сына рассказывал, говорил: вы знаете, у меня сын, он сейчас в больнице. Я его кормила, и приходил батюшка, и когда пришел батюшка в очередной раз, я попросила, говорю: батюшка, мы можем подойти к Виктору? Вот он уже узнал, Виктор, ему уже сказали, видимо, персонал, потому что прошло время, он находился в ужасном состоянии. И вот подошел батюшка к нему, встал перед ним на колени, я помню, я вышла из палаты, и он стал с ним очень долго разговаривать. Он, я не знаю. о чем говорил — это замечательный батюшка, отец Иоанн, молодой, и он вышел потом, он сам плакал. И он вышел, и зашла я его покормить. И он на меня посмотрел, и сказал: вы знаете, смерти нет. И потом к нему уже стала и жена приходить с дочкой, он стал восстанавливаться. Но вот эта ступенька, когда вот человек из этой вот пучины отчаяния получил какую-то руку помощи, и вот это я видела, как он преодолел этот предел. И я ничего не отвечала ему. Здесь все слова, они фальшивые, когда ты пытаешься сказать. Особенно, знаете, когда у человека горе, он рассказывает, и ты ему говоришь: я вас так понимаю... Что мы понимаем? Мы не испытывали десятой доли. И поэтому я всегда говорю: я даже не могу понять, что вы испытываете, но я готова быть рядом, я готова вас поддержать. Можно я вас обниму? Если человек закрывается, я могу просто посидеть рядом. И мы вот с батюшкой так ходили. Я еще не знала, как нужно быть требной сестрой. И я сказала: можно я вам просто покажу пациентов, которые, по-моему, умирают. И мы просто подойдем к ним. И мы с ним ходили по всем этажам, и куда бы он ни заходил, у людей зажигалась надежда. Многие потом умерли, и на следующий день — то есть это были люди вот после подвалов, с тяжелейшими уже поражениями, не получившие помощи, там не было уже обратного пути. Но мы приходили, и для них это был луч. Это был луч, что они не одни. Люди не должны находиться одни, даже если очень трудно, но с тобой рядом кто-то есть, эта боль делится. Эта боль делится. И чем больше людей рядом, поддерживают, то эта боль, она уменьшается.
Т. Ларсен
— Ты сказала такое словосочетание: «пучина отчаяния».
И. Худякова
— Ну да.
Т. Ларсен
— Тебе в твоем служении не приходилось оказываться самой в таком состоянии?
И. Худякова
— Ну вот честно, такое состояние у меня было именно там.
Т. Ларсен
— А как ты себя из этого вытащила?
И. Худякова
— Служением. Я поняла, что ну долго стоять в углу там и утирать катящиеся слезы — ну а кто будет памперсы менять? У меня с этим просто. Но все равно периодически приходилось выходить, то есть постоишь, чтобы видели твою как бы, нужно быть очень ровным. Как у Есенина: казаться улыбчивым и простым — самое высокое в жизни искусство. И они должны видеть вот это. Потому что когда ты показываешь, что ты боишься... Мы им несли заботу. Когда вот привозили тяжелейшего пациента, там два месяца пролежал, подходили — он там: отойдите от меня, не трогайте меня! Я говорю: так, мы сейчас все сделаем, помоемся, покушаем. Говорю: какой ты сок любишь? Я? Да какой сок? Отойдите, вы это... Человек в спутанном сознании. Спокойствие, уверенность, все сделали. И потом они у нас лежали, все знали: ты пришел — ты принес собой спокойствие, ты принес с собой завтрашний день. Мы им принесли завтрашний день, потому что они всегда спрашивали: а вы завтра придете?
Т. Ларсен
— Ангел завтрашнего дня, Ирина Худякова была сегодня у нас в проекте «Делатели».
В. Рулинский
— Да, это была программа «Делатели». Если у вас есть желание помогать, вы можете присоединиться к добрым делам, став волонтером. В Москве это можно сделать, придя каждое воскресенье в 11.45 в храм Царевича Димитрия при Первой градской больнице — Ленинский проспект, дом 8, корпус 12. Там записывают добровольцев каждое воскресенье. Если вы в другом регионе, то можно позвонить на номер горячей линии — 8(800)70-70-222. Спасибо большое за этот разговор. Разговор о самом важном.
И. Худякова
— Спасибо, что пригласили. Очень приятно было пообщаться.
Т. Ларсен
— Спасибо. Я Тутта Ларсен...
В. Рулинский
— Василий Рулинский.
Т. Ларсен
— И Радио ВЕРА. Всем чудесного дня.
Все выпуски программы Делатели
Стать добровольцем - ремонтником и помочь жителям Мариуполя
Синодальный отдел по благотворительности и социальному служению Русской Православной Церкви организует поездки волонтёров-ремонтников в город Мариуполь. Там добровольцы помогают восстанавливать дома местных жителей, тех, кто не в силах справиться сам.
Тагир — один из волонтёров. Он — майор в отставке, живёт в Омске. Однажды из новостей по телевизору мужчина узнал о том, что идёт набор добровольцев для помощи нуждающимся в Мариуполе. Тагир увидел, в каких ужасных условиях живут многие люди и твёрдо решил — надо помочь. Хотя сам мужчина — мусульманин, его ничуть не смутило, что волонтёрские поездки организует Православная Церковь. Он очень хотел поддержать людей.
Тагир, как и задумал, отправился в Мариуполь. Там доброволец ремонтировал жильё бабушкам и дедушкам, людям с инвалидностью. После окончания смены приехал домой с твёрдым желанием вернуться обратно. Остановил его — инфаркт. Полгода врач не разрешал Тагиру выполнять тяжёлую работу. А мужчина с нетерпением ждал возможности приехать в Мариуполь. И вот спустя время, он вновь отправился помогать местным жителям. Сегодня мужчина находится в Омске, проходит обследование, и, если здоровье позволит — снова будет трудиться добровольцем.
Тагир — один из тех, кто не может оставаться в стороне, когда так много людей нуждаются в помощи. Если вы тоже хотите присоединиться к волонтёрам-ремонтникам, заполните анкету на сайте: Помочьвбеде.рф
Или позвоните по телефону горячей линии церковной социальной помощи «Милосердие»: 8 800 70 70 222.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
У нас в гостях была заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» Елена Бреднева.
Мы говорили о разных возможных подходах к образованию и разговору с детьми и подростками о нравственности и христианских ценностях.
Ведущие: Кира Лаврентьева, Константин Мацан
К. Лаврентьева
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Меня зовут Кира Лаврентьева, у микрофона Константин Мацан. И у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора Фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Здравствуйте, Елена.
Е. Бреднева
— Здравствуйте, Кира и Константин.
К. Лаврентьева
— Сегодня мы говорим об образовании, об образовании и воспитании, о раскрытии личности ребёнка. И для вас образовательная функция, образование является основной деятельностью в жизни, вы преподаете в Московской духовной академии, у вас есть собственный проект — образовательные поездки, и, конечно, об этом обо всём хотелось бы сегодня поговорить. Расскажите, пожалуйста, с чего начиналась эта идея начать образовывать детей путём вот таких вот интеллектуальных экскурсий?
Е. Бреднева
— Десять лет назад я училась сама в Московской духовной академии, я там закончила высшие богословские курсы, мы три с половиной года там учились, у меня есть диплом: «специалист в сфере духовного просвещения». И когда мы с педагогами стали думать, какие проекты лучше запускать, мы в таком экспериментальном режиме сделали площадку — нам благотворители построили десять летних домиков, часовню в честь старца Паисия, это всё у нас в Брянской области, и мы там попробовали летом собрать педагогов, родителей и детей, и посмотреть, что вообще детям интересно. И уже буквально в первый год мы поняли то, что дети у нас в телефонах, то, что у них идёт самообучение, потому что они сами снимают, сами выкладывают, сами придумывают, что им выкладывать, и тем самым формируют друг у друга сознание. А педагогов там не было практически ни одного, потому что, когда появились телефоны, были киностудии, но они были дорогие, и вообще по старинке все думают, что кино снимать дорого, нужно огромное оборудование, и даже в киношколу себе не каждый мог позволить записаться, записать ребёнка. И мы поняли то, что появился такой запрос, скажем так, от детей, что нужен такой кинокружок в школу, потому что раньше какие предметы в школе, они до сих пор есть: есть музыка, есть фортепиано, есть учитель подготовленный, который может преподавать, и ребёнок поёт, небольшой процент становится там прямо музыкантом, но для развития это хорошо, все понимают. Также рисование: есть предмет, краски всегда были, были карандаши, был педагог подготовленный, дети рисовали, тоже развиваются, правильно? Но кино почему не было в школе? Потому что действительно, было оборудование и всё остальное недоступно. А тут, получается, стало доступно, у нас у каждого телефон, и является синтезом вообще это направление — кино, там у нас и живопись, и музыка, там много, скажем так, даже профессий, которые мог бы выбрать себе ребёнок: это оператор, может монтировать, может рисовать художник, если это анимационный фильм. Получается, что есть такой вид интересной деятельности для ребёнка, но нет подготовленных педагогов, потому что те режиссёры, которые есть, они работают или на телевидении, или они умеют снимать, монтировать, но не могут преподавать это детям, именно вот в воспитательной части. И что мы сделали: первый год мы организовали фестиваль, и дети сами стали присылать нам всякие видео, стали работы нам присылать. Ну вот не совсем всякие, мы, конечно же, сделали положение о фестивале, и мы взяли за основу короткометражный фильм, кинопритчу, чтобы было понятно, что вот формат — это короткометражное кино и обязательно работа со смыслом. И дали им образцы — это сказки, притчи, истории, где есть уже мораль, потому что сложнее всего, наверное, это написать сценарий, а здесь мы как бы сразу из первого в десятый класс попадаем, когда даём им идею. Расскажу: мы берём часто притчи старца Паисия, например, вот о пчеле и мухе и говорим: «пролетает маленькая пчёлка над полем, ищет цветочки, встречает муху и говорит: «Я слышала, что здесь у нас есть цветы». Муха насупилась и говорит: «Я здесь ничего такого не видела, но я могу показать здесь и консервные банки, и где много мусора». И тут пролетала как раз пчёлка постарше, которая тоже там жила и говорит: «Удивительно! Я тоже столько лет здесь живу и летаю, но я могу показать, где гиацинты, где лилии, где множество цветов». «Так и люди делятся на две категории, — говорит старец Паисий, — одни во всём видят дурное, а другие во всём ищут хорошее и радость посылают». И мы начинаем обсуждать с детьми эту притчу, они говорят мораль, и мы говорим: «А давайте, мы на современный лад снимем историю?» Они говорят: «О, давайте! У нас тоже, например, в школе так бывает, вот там один мальчик, он ходит из школы в школу, ему всё плохо, куда не придёт, там драка, ещё что-то. А есть, наоборот, кто придёт и сразу с ним дружить хочется». И дети снимают такие современные истории, сами формулируя мысли и добродетели, которые получаются в ненавязчивой форме, в интересной их форме, потому что им нравится снимать, они это всё производят и транслируют на большую публику, потому что мы это выкладываем в соцсетях ещё и на портале нашем.
К. Лаврентьева
— Елена, смотрите, правильно ли я поняла: то есть дети в летние каникулы приезжают на площадку в Брянской области, началось всё с Брянской области, как бы отдыхать, и вы увидели, что они в телефонах все, что их интерес, он в зоне вот этих гаджетов находится, и вы адаптировали этот интерес, и, в общем, решили это всё дело пустить в пользу и начали снимать с ними кино как раз через вот эту их заинтересованность гаджетами?
Е. Бреднева
— Да, мы вот попробовали, организовали такой фестиваль, и они стали присылать нам эти притчи, эти истории, сказки в разных формах: и игровое кино, и анимационные фильмы, и репортажи, и мы поняли то, что они снимают, да, но хорошо бы в школе иметь такое тоже направление наряду с музыкой, с рисованием, даже с литературой, потому что сейчас больше дети смотрят даже, чем читают, поэтому надо это правильно доносить зрителю идею, и чтобы зритель смотрел это всё в коротком формате, и эту телеграмму, которую передаёт там ребёнок или взрослый, визуальная вот эта картинка, она была красивой, и мы поняли, что надо запускать всё-таки эти кинокружки. Так как педагогов нет, мы создали из этих режиссёров, нашли их по крупинке со всей России, которые именно могут работать с детьми, у которых свои там киностудии, у которых есть опыт, и которые хорошо снимают, монтируют и пишут сценарии. Мы их объединили в одну команду, прописали курсы. Значит, у нас сейчас три курса прописанных, то есть это по созданию игрового кино, анимационного — это отдельное, по созданию анимационных фильмов, 144 часа у нас идёт, мы выдаём удостоверение о повышении квалификации. И игровое кино, 72 академических часа. И разработали уже вот совсем недавно, наверное, год назад — по образовательному туризму, курс называется «Духовно-нравственное воспитание средствами историко-культурного туризма». Мы собрали такую команду режиссёров, сценаристов, педагогов и создали курс. Сейчас мы его преподаем в Московской духовной академии, и мы его утвердили ещё в нескольких институтах, даже я бы сказала, во многих, то есть это Московский педагогический государственный университет, это Российский государственный социальный университет, институты региональные тоже, развития и образования. Так как это направление было новое, таких курсов не было, мы сделали такой курс и утверждаем его успешно на базах разных университетов.
К. Лаврентьева
— А из чего он состоит? В чём его главная суть, этого курса?
Е. Бреднева
— У нас там идёт педагогическая часть, где и доктора наук, и как раз преподаватели Московского педагогического университета рассказывают, как взаимодействовать с детьми, учитывая их возрастные особенности. У нас ведут представители Синодального отдела отец Геннадий (Войтишко), Дарья Кочкина, в этом курсе они как раз тоже рассказывают свою часть, предмета тоже два ведут у нас. У нас большой блок именно по созданию видео, то есть у нас они изучают технологию съёмки, монтажа и написания сценария, потому что в основном, кто начинает вести кинокружки в школах, они уже педагоги, то есть вот как обсудить духовную часть, они в принципе знают, они всё равно ведут классные часы, они там, например, если это преподаватель или Закона Божия, или просто классный руководитель, для них это в помощь идёт, например, они хотят обсудить тему дружбы или какую-то добродетель — помощь ближнему, и они подбирают или первый вариант, как раньше было: смотришь кино и обсуждаешь — это старый формат, а так как сейчас дети сами снимают уже, мы предлагаем формат и учим этому формату, чтобы они говорили: «а давайте с вами снимем на эту тему дружбы», а чтобы снять фильм, надо написать сценарий, распределить роли, обсудить героев, поведение, и педагог грамотно, когда с ними обсуждает модель вот этих поведений, он выстраивает, ну, например, он знает, что есть хулиганистый Петя, и он хочет, чтобы он всё-таки научился не жадничать, к примеру, и он берёт сценарий и говорит: «а вот хорошо бы было ему вот так дать», и этот Петя проигрывает, и получает радость от того, что он даёт, например, он играет эту роль и получается, педагог в рамках таких съёмок, он детей подводит к правильной идее, к нашим добродетелям, которые мы изучаем, наши православные, там вера, надежда, любовь и так далее, то есть через действие, через проигрывание вот этих ролей. И вот образовательный туризм, который сейчас мы ведём, он включает следующие предметы: это экскурсионный метод освоения знаний, методика составления маршрута, разработка региональной программы историко-культурного туризма для детей, репортажная съёмка как средство усвоения экскурсионных программ, ну и технология монтажа и съёмки тоже. Почему мы начали ещё в поездках снимать — потому что это тоже оказалось одним из лучших способов, чтобы усвоил ребёнок экскурсию, потому что чаще всего там: «ну, вот стул Пушкина, стол там», он слушает, что-то запомнит, там высоту колокольни, вот я сколько раз была, не всегда вспомню даже её высоту, а когда ребёнку даётся задание снять репортаж, то есть у него своё интересное дело — снять репортаж, ему нужно составить вопросы, чтобы взять интервью, ему надо написать сценарий — это значит прочитать об этом месте, куда он едет, потом он это снимает, монтирует, и когда он показывает это на большую аудиторию, он несколько раз эту информацию пропускает через себя, и он это и запоминает, и проживает, и как личность, там же и командная работа, и он чувствует себя, действительно, творцом, то есть как взрослый, вот мы передачу ведём, рассказываем зрителю, а дети уже в юном возрасте начинают через фильмы тоже рассказывать свою историю, которую они хотят донести зрителю.
К. Лаврентьева
— В гостях у «Светлого вечера» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение», у микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Елена, а расскажите, пожалуйста, про вот эти поездки, я так понимаю, если они выделены в отдельный проект вашего преподавания Московской духовной академии, они выделены в отдельный курс, то это не просто паломнические поездки, которые знакомы и понятны более-менее всем, не просто какие-то туристические обзоры, а, наверное, в них есть ещё что-то очень важное, есть какая-то образовательная функция, о которой хотелось бы сейчас поговорить подробнее.
Е. Бреднева
— Да, ну вот у нас такая система: у нас курсы сами проходят в Московской духовной академии, мы выдаем удостоверение о повышении квалификации, но мы предлагаем ещё, кто хочет попрактиковаться, потому что курсы у нас онлайн, встречаемся мы в основном в конце, чтобы выдать удостоверение о повышении квалификации и проводим круглый стол тоже по этому направлению кинопедагогики и образовательного туризма. И это у нас, скажем так, параллельный проект ещё, то есть, пока мы это всё разрабатывали, у нас образовалось много площадок, куда можно выехать, это, например, Свято-Никольский Черноостровский монастырь в городе Малоярославец, вот у нас будет на осенних каникулах как раз туда поездка, я вот могу рассказать на примере этого замечательного места. Мы вообще, когда разрабатываем маршруты, мы смотрим, что в регионе исторического есть, какие достопримечательности, музеи, что связано с историей, и православные, потому что у нас наша история, естественно, связана неразрывно с православием. И приезжая вот в Малоярославец, мы посещаем Музей 1812 года, потому что это именно то место, где развернулся Наполеон со своей армией, там у нас и образовательный комплекс «Ильинские рубежи», мы там с детьми проводим спортивно-военную игру, мы взаимодействуем со спортивным клубом в городе Малоярославец, они приезжают, учат там и военному делу, то есть в игре дети ещё занимаются спортом, но, естественная составляющая, как я говорила, у нас — кино, у нас вся группа детей, она сразу делится, кто снимает, кто монтирует, кто пишет сценарий, то есть мы полностью снимаем все дни, и в конце поездки у нас кинопоказ всегда. У нас в Малоярославце будет проходить кинофестиваль «София», это тоже наш проект большой, он ежегодный, мы его проводим от фонда «Медиа просвещение» совместно со Свято-Никольским Черноостровским монастырём. Игумения Николая поддерживает этот проект, монастырь участвует, они нас принимают, расселяют, и у них есть замечательная и гостиница, и питание, кафе.
К. Лаврентьева
— К этому можно как-то присоединиться, если сейчас кто-то услышит и захочет как-то узнать подробнее?
Е. Бреднева
— Да, можно к этому присоединиться, у нас буквально сейчас записались тоже из Саратова, из Самары, туда приезжают из разных регионов педагоги, дети, родители, привозят свои фильмы, то есть если кто-то уже снимает. Если кто-то не снимает, у нас снимают обязательно там, потому что у нас там пять дней идёт программа, в первые четыре дня как раз идёт обучение съёмке, репортажной съёмки, и дети делятся на команды, то есть кто-то снимает игровое кино, кто постарше, а кто помладше, например, начальная школа, они снимают анимационные фильмы, им полепить, порисовать, они берут за основу притчу, сказку, и на этот сюжет делают раскадровку, то есть рисуют разных героев, лепят, снимают и озвучивают, это интересная такая тоже проектная игра. Кто постарше, вот они уже у нас монтируют, репортажи снимают, учатся задавать вопросы, у нас там блок по журналистике присутствует. Там ещё с нами в партнёрстве проводит Российский государственный социальный университет, у них там находится филиал его, то есть основной у нас в Москве, и как раз вот выпускницы приюта, там есть приют ещё на базе монастыря замечательный, и как раз выпускницы, кто желает, он идёт дальше учиться на журналистов у них вот такая система. И у них там есть киностудия на базе университета, они нам как раз предоставляют оборудование, кабинеты, и нам очень удобно вот так деток в рамках этой поездки делить на команды, у каждого свой кабинет, аппаратура, к нам приезжают режиссёры из разных регионов, которых мы знаем, которые замечательно работают с детьми, и мы снимаем с ними видео. Даже если без подготовки приезжает ребёнок, он к последнему дню уже на экране видит своё творчество, это немаловажно, чтобы сразу видеть результат. Награждаем всех, конечно, у нас все дети всегда с дипломами, со вкусными подарками, и получается вот такая насыщенная программа, то есть обучение, экскурсии и общение, у нас приезжают ребята, играют вечером на гитаре, у них такая добрая атмосфера, где можно поговорить как раз и о духовном, потому что во всех наших поездках всегда есть экскурсия, или в монастырь, например, обязательно будет по Свято-Никольскому Черноостровскому монастырю. Если мы выезжаем в Псков, то на базе Спасо-Елеазаровского монастыря мы проводили тоже наши программы, там есть игумения Мария, предоставляют они нам, там у них свой дом культуры, наверное, правильно назвать, который при монастыре находится, и тоже помогают нам с проживанием, питанием, и мы организовываем. Если это Псков, то, например, там музей «Ледовое побоище», то есть мы тоже берём какие-то исторические места, и даже вокруг этого мы снимаем часто фильмы, мультфильмы. Или вот, например, мы ездили летом в Мордовию, там проходило в честь Фёдора Ушакова мероприятие, день памяти его был, и как раз мы представили свой мультфильм, который сняли в Малоярославце, про Фёдора Ушакова, и там, конечно, все были в восторге, потому что туда приезжали разные военные училища, и они представляли спектакли, то есть на сцену выходили, мы говорим: «а ещё можно номинацию „кино“ сделать». Администрации, естественно, понравилось, они поддержали идею, поэтому вот мы приезжаем и снимаем. И ещё один важный момент хочу сказать, что в рамках этого курса по образовательному туризму наши участники курса, он идет полтора месяца, получают задание: в течение этого курса составить свой маршрут своего региона или деревни, города, который бы включал достопримечательности, храмы, что бы они хотели рассказать всей России. Они составляют этот маршрут, проводят экскурсию и снимают репортаж, то есть с помощью детей, берут школьников или где они работают, там воскресная школа, они снимают репортаж и нам его присылают. Мы это сейчас планируем выкладывать на нашем портале, мы ещё портал создали «Святые Online», от фонда «Медиа просвещение», там по направлению нас география России, и мы там выкладываем наши видео, и этими маршрутами могут пользоваться и из других регионов, например, школа в Курске хочет поехать и посмотреть Воронеж, а вот какой маршрут взять? Потому что, я помню, в Иерусалим мы полетели, и экскурсовод, там, если ты не знаешь православие, то понимаете, да? То есть это нужно быть уверенным в экскурсоводе или составить самому программу, если ты хочешь, чтобы дети услышали именно то, что надо. Поэтому, естественно, те площадки, локации для съёмок, которые мы выбираем, мы уже знаем экскурсоводов, как и что они скажут, для какой аудитории, потому что для детей это одно у них, один подход, для взрослых тоже, воцерковлённые, невоцерковлённые, это тоже надо всё понимать, учитывать эти особенности.
К. Мацан
— Дети иногда вообще раскрывают взрослым глаза на какие-то вещи, которые сами взрослые, может быть, никогда бы так не раскрыли бы. Вот я помню, когда в юности работал вожатым в детском лагере, мы тоже там смотрели кино, не снимали, хотя и снимали тоже, но у меня почему-то в памяти остался эпизод, когда мы смотрели кино, и решили мы, взрослые, так детям показать из любимого «Тот самый Мюнхгаузен» Марка Захарова. И я помню, что потом мы обсуждали, и один мальчик размышлял о последних кадрах фильма, когда, я напомню: Мюнхгаузена по сюжету, по идее, вот сейчас должны запихнуть в пушку и выстрелить им, чтобы он доказал, что он может на ядре полететь на Луну, мы понимаем, что, в общем-то, это всё метафора, что после такого не выживают, но вот кадр Мюнхгаузена заканчивается тем, что Мюнхгаузен по лестнице такой верёвочной лезет аккуратно вверх, ну вот якобы в эту пушку, но он лезет очень долго, и это в такую метафору превращается. И вот мне один мальчик лет 13-ти говорит: «Ну, вот как интересно, ведь он же может наверх полететь легко на ядре, но он выбирает путь усилия, потому что лезть вверх по верёвочной лестнице — это путь приложения усилий, он не выбирает лёгкий путь. Мюнхгаузен выбирает такой путь тяжёлый». Я никогда так об этом не думал, вот об этом эпизоде, хотя миллион раз его смотрел. И дети иногда неожиданно дают какой-то свой угол зрения. Наверняка у вас тоже множество историй о том, как дети, снимая, обсуждая будущий фильм или мультфильм, как-то так сумели на тему святого, добродетели посмотреть, что вас само это как-то заставило подумать: а ведь действительно, как интересно. Были такие примеры, можете привести?
Е. Бреднева
— Да, у нас много интересных разных случаев, вот вы сейчас рассказываете, да, это в принципе, мы первоначально когда с детьми общаемся, мы им даём первое знание — это по драматургии, и там как раз, если в сценарии не будет перипетий, не будет изменения героя, то это будет скучный фильм, есть же определенная такая вот, мы её называем «арка драматургическая». И всегда мы просто объясняем, на примере Колобка: вот есть у нас герой, и он бы сидел там на окошке, и, может быть, никуда не двигался, если бы что? И дети сразу понимают: если бы его не хотели съесть. Он понимает, что его хотят съесть, и вот появляется инициирующее событие, его заставляют двигаться, и всё по нарастающей, по нарастающей, он же не встречает сначала медведя и лису, ему потом бы неинтересен заяц был, поэтому он сначала он встречает зайчика, потом волка, и раскручивается. И всегда есть кульминация тоже, и мы всегда обсуждаем, конечно, с детьми — да, она может в фильме по-разному восприниматься абсолютно, кульминация, самый такой момент переживания в фильме, что будет дальше. Ну и в конце развязка — это изменение героя вот как раз. И дети, да, они по-разному подходят. Например, вот тоже одну из притч, мы за основу которую даём, расскажу вам её: один монах был в монастыре, который ни с кем ничем не делился, и его прозвали жадным. То есть, все обычно приносят там яблоки, детям раздают, деньги дают, и все раздают, а он нет. И вот когда этот монах умирает, к нему приходит там вся деревня. А монах говорит: «А что вы к нему пришли, что он такого сделал?» Они говорят: «Вы знаете, вот он нам вола купил, ещё что-то», то есть большие суммы он скапливал и помогал семьям конкретно, к нему, может быть, кто-то на исповедь ходил, и он знал, что ему нужно, и он вот покупал и дарил это. И мы говорим: в чём же мораль? И вот здесь дети тоже по-разному, кто-то говорит: «вот, осуждать нельзя, грех осуждения, и я хочу снять фильм, чтобы не осуждать». А кто-то говорит: «а я здесь вижу мораль: надо втайне свои дела делать». То есть здесь можно раскрыть какой-то момент, выбрать о чём-то смысл, и её снять уже на современный лад. Вот такие мы берём притчи, сказки и, взяв мораль, потому что нового ничего уже о добре и зле не придумаешь, мы все это знаем, с точки зрения духовной, вот есть жадность, её надо снять, чтобы её избежать, надо научиться жертвовать, и мы снимаем фильмы, как там жадный стал добрым и так далее.
К. Мацан
— Вернёмся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами в программе «Светлый вечер» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». В студии Кира Лаврентьева, я Константин Мацан. Не переключайтесь.
К. Лаврентьева
— Ещё раз здравствуйте, дорогие друзья! «Светлый вечер на Радио ВЕРА продолжается, напоминаем, что у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». У микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Так, Елена, это очень интересно, такая вот мораль воспитательная. А какие ещё поездки у вас были в вашей памяти самые яркие? О каких бы вы могли рассказать?
Е. Бреднева
— Мы сейчас вот приехали, последняя поездка наша была Валаам-Санкт-Петербург. Мы познакомились с замечательным игуменом Варлаамом, это на базе Свято-Троицкой Сергиевой пустыни, и этот монастырь восстанавливал Игнатий Брянчанинов. И у нас сейчас, когда мы там побывали, мы рассказали об этой поездке, и у нас очень много желающих туда прямо просят на каждые выходные: «давайте, давайте, давайте!» Вот поэтому сейчас, наверное, мы этот маршрут возьмём, будем туда тоже возить школьников.
К. Лаврентьева
— А как присоединиться? Как можно вас найти, о вас узнать?
Е. Бреднева
— Я контакты оставлю, у нас вся информация бывает на наших ресурсах: «Святые Online», это фонд «Медиа просвещение». Оформляем мы поездки: трансфер, питание, проживание через ООО «Гридница». А по проектам через нас, через «Медиа просвещение». И, соответственно, мы туда приезжаем и будем изучать, в том числе, Игнатия Брянчанинова, его труды, может быть, что-то также читать, что он писал, и с детьми на современный лад, скажем так, обсуждать и снимать простые вот эти их мысли. Как в Оптиной пустыни, например, мы когда приезжаем, у нас в Калужскую область маршрут, вот я говорила, и Малоярославец тоже в Калужской области, но мы выезжаем ещё и в Оптину пустынь, там в Музей космонавтики. Естественно, если мы выезжаем в Калужскую область, мы стараемся снимать фильмы, чтобы изучить именно святых и героев этой земли, например, там была Пелагея Брагина, которая в годы войны раненых у себя держала, и немец, придя, увидел там 18 человек, он ей поклонился и ушёл, вот был такой случай известный, и мы о нём сняли мультфильм замечательный, дети сами вырезали, делали фигурки, делали героев. Соответственно, когда мы в Оптиной пустыни, мы с ними говорим, читаем Оптинских старцев, говорим: «давайте снимем», и дети уже вдумываются — а как лучше это выразить? Они же это всё прочувствовали. Приезжая в Троице-Сергиеву лавру, мы там тоже проводили много раз фестивали, нам там даже город давал, и дворец Гагарина, то есть мы не только с Церковью, мы и с государством взаимодействуем, и с епархиями, когда в регион приезжаем, потому что всё-таки не только в рамках Церкви, но ещё много и школьников, которых хотелось бы тоже привлечь к нашим проектам, и они приходят, они участвуют, им очень нравится. Вот даже из Алтая приезжала одна команда, они приезжают на кинофестиваль, представляют свою работу и им предлагается ещё посетить храм. И они вот посетили, и потом мне Яна, знакомая говорит: «А я проходила всегда мимо храма, никогда не заходила, а сейчас, после вашей поездки вернулась, и вот зашла в свой в своём городе». То есть люди приобщаются, скажем так, к духовному через интересный такой формат, когда такая насыщенная программа в городе, они изучают историю, православие, дети у нас все радуются. Ну, какие ещё у нас? Ну, вот Санкт-Петербург из последних, потом Калужская область, Подмосковье. Сейчас, на этих выходных мы поедем в Борисоглебский монастырь, это в Аносино, тоже там интересная своя история, и мы будем снимать репортаж, посвящённый 200-летию монастыря. Там есть такое место — Тютчево, вот семья Тютчевых была, скажем так, у первоистоков создания монастыря. Это вот на этих выходных мы поедем, приедет там режиссёр наш, Павел Морозов, мы планируем снять репортаж.
К. Мацан
— Какой возраст детей?
Е. Бреднева
— Приезжает начальная школа, вот они с сопровождающими, у нас не как форма детского лагеря, потому что мы программу предоставляем, и у нас компания, которая помогает организовать, если надо, трансфер, питание, проживание. То есть они приезжают с сопровождающими, или с родителями, или с педагогами. Если это начальная школа, то вот я говорю то, что мы смотрим, чтобы это всё было им интересно, они снимают в основном мультфильмы. Если кто постарше, работа уже посерьёзнее.
К. Мацан
— То есть если, допустим, кто-то заинтересовался из наших слушателей, чтобы поехать, то это не просто вот как частное лицо вам звонишь, заполняешь заявку, едешь, а должна быть какая-то группа организованная, там от школы или как-то вот коллектив родителей?
Е. Бреднева
— Нет, они могут и сами приехать. Вот у нас будет Малоярославец, мы им организуем приезд. И родители приезжают с детьми, у нас даже с маленькими детьми приезжают, например, двое-трое детей в семье, и чтобы старшие участвовали в смене, учились снимать, посещали экскурсии, а мама, с ребёнком просто, например, гуляет, где-то присоединяется, ребенок маленький, двух-трёхлетний, он где-то и полепить может, просто она с ним может там подойти, отойти, то есть семейные такие поездки.
К. Лаврентьева
— Но требование такое, что у ребёнка должен быть гаджет, я так понимаю, телефон?
Е. Бреднева
— Не обязательно. У нас командная работа, вот, например, сейчас Павел приедет, у нас выезд будет в Борисоглебский монастырь, там для воскресной школы, они попросили приехать, их обучить, чтобы тоже, может быть, запустить это направление у себя, чтобы снимать в воскресной школе фильмы, мультики делать, их присылать на фестивали. И мы приезжаем, чтобы в практике с режиссёром, с их детьми, их родителями снять вот такой репортаж и подарить монастырю к 200-летию.
К. Лаврентьева
— Как интересно.
Е. Бреднева
— И они там приходят и с маленькими, и постарше.
К. Лаврентьева
— А есть такое, что ребёнок приезжает, например, вообще ничего не зная о церкви, ничего не зная о храме, но присоединяется к такой поездке, и вот в течение поездки, съёмок он знакомится таким образом?
Е. Бреднева
— Конечно! Он ещё там больше всех говорит о храме. Отвечу на вопрос: у нас вот приезжает Павел, и он привозит несколько камер, и мы их делим на команды, то есть не каждому нужен телефон. А когда у нас идёт именно практическая часть, когда мы вместе, они получают задания, то есть у каждой команды обязательно должен быть оператор, мы распределяемся, и мы сопровождаем, то есть режиссёр, например, на команде там, или одну, или две команды курирует, говорит, как снять правильно планы, потому что планы есть крупные, средние, и как правильно это соединить. И они прямо в практике, им не скучно, как вот в киношколах часто бывало, ты год или два только лекции слушаешь, а потом только тебе камеру дадут, вот у нас нет, у нас, так как дети все уже и так снимают, мы говорим: давайте снимать. Но когда, например, экскурсия, они получают задания снять, если для наших соцсетей «Святые Online», мы им говорим формат, например: надо нам вертикально, до минуты. И они, вот в Петербург мы выезжали, музей Пушкина посещали, и каждый делает на свой телефон, потому что здесь уже не командная, чтобы экскурсоводу не мешать, когда они получают индивидуальные задания, то могут уже на свои телефончики поснимать. Если у кого-то нет, то мама ему даст или преподаватель, или мы, а так в основном командная работа.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно. Но это такая история, как, знаете, если ребёнок чрезмерно увлекается гаджетами — отдайте его на курсы программистов, там нужно столько писать вот эти коды, что он очень устает от экрана, и у него нет сил в оставшееся время опять сидеть в телефоне, потому что очень устает нервная система, глаза, пальцы, и, в общем-то, хочется отдохнуть. А тут получается, что ты фильм снимаешь, и ты и так уже вот эту потребность покопаться, понажимать кнопочки, ты уже как-то реализуешь, ещё и с пользой, то есть пока ты снимаешь, ты же запоминаешь очень то, что тебе говорят, ты сам ретранслируешь, соответственно, всю услышанную информацию.
Е. Бреднева
— На 80 процентов больше запоминаешь это по статистике в педагогике, а когда ты сам об этом говоришь, тогда и усваиваешь. Ну, вот о педагогах ещё тогда хочу сказать, о детях поговорили, вот как они могут развиться, пройдя наши курсы. У нас педагоги, которые прошли курсы, они в своих регионах уже запустили тоже, кто-то кинофестиваль, кто-то киношколу. Бывает разное даже по характеру, например, они закончили, направление интересное, потому что по работе с детьми именно духовно-нравственное воспитание — это один из лучших, вот сколько мы взаимодействуем со школами, с детьми работаем, потому что, когда спрашиваешь: «кто будет снимать фильм?», все руки поднимают из детей. Ну и всё, и педагог грамотный начинает обсуждать уже темы, добродетели и прочее. И вот у нас, например, Катя из города Воронеж, закончила Московскую духовную академию и сейчас разработала свой маршрут по Воронежу, и буквально уже к ней записываются люди. Вот у нас будет первый пилотный, планируем, может быть, через неделю или через две, к ней выезд. Она составила, там и собор кафедральный, там же много, и Митрофан Воронежский, а если мы на микроавтобусе, то к Тихону Задонскому можно заехать. Ну и, естественно, для детей «Петровские корабли», шикарный интерактивный музей, то есть они будут снимать историю, опять же, и православие. И там она на месте уже договаривается, где расселить, покормить, чтобы это всё было по нормам. Вот к ней поедет первая группа такая. Катя запустила ещё по анимации курс, ее сразу и школы стали приглашать, потому что это востребованное направление не только для воскресных школ, а ещё и для школ, чтобы там запускать кинокружки. И люди даже готовы это оплачивать, то есть для педагога, который немного даже получает, для него это может быть как дополнительная работа, потому что, набрав десять человек в школе, он может раз в неделю вести этот кинокружок, и у него очень хороший может быть заработок, это плюс педагогу в помощь. И кто у нас не научился, не то чтобы не научился, вот научился он снимать и монтировать, говорит: «классное направление, я у себя сделаю региональный фестиваль». И он начинает взаимодействовать у себя уже, например, вот сейчас из Саратова ко мне приезжали, у них там новая епархия образовалась, и вот владыка их направил на повышение квалификации, на наш обучающий курс, они приезжали в Валаам, в Санкт-Петербург, и они приедут ещё в Малоярославец. Мы их ещё поддерживаем, мы им будем торжественно вручать анимационную студию, с камерой, на которой они работают, так уже мы очень многих наградили в областях, то есть кто хочет развиваться, мы как-то тоже их поддерживаем. И вот сейчас они приедут, уже привезут фильм свой, представят в Малоярославце и получат такую от нас анимационную студию, это «Сиреневая мультстудия», наши партнёры, Дмитрий Шубин тоже нам помогает награждать этих педагогов. И они хотят дальше сделать свой, может быть, фестиваль, маршрут разработать, и также мы будем выкладывать, пожалуйста, можно вот Саратов, там тоже очень красивые места. И так вот, кто выпускается, кто подключается к этому, он у себя в регионе начинает развивать эту деятельность — или фестиваль, или образовательный маршрут, или просто пойдёт в школу учителем работать, а вокруг него тоже образуются люди и вот это направление. Недавно из Алтая мне позвонила выпускница, они взяли грант сейчас, вот их поддержали, Движение первых«, первый раз грант сейчас давали, вот это наши выпускники, очень приятно, им дали миллион, и они уже покупают оборудование, это ещё поддерживается и государством, и есть грант «Православная инициатива», тоже это направление поддерживает. Поэтому это будет и педагогам, и родителям интересно, я думаю, будут развивать у себя на базе школ, воскресных школ.
К. Мацан
— Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» сегодня с нами в программе «Светлый вечер». А были ли случаи, когда ребёнок, погрузившись в такую кинематографическую деятельность, для себя выбирал бы потом профессию кинематографиста? Всё, ребёнок решил, что он будет режиссёром, оператором. Спрашиваю, потому что, с одной стороны, это здорово, когда ребёнок чем-то загорается и начинает о чем-то мечтать, например, о профессии режиссёра. С другой стороны, мы всё знаем, насколько этот мир творческих профессий зыбок, ненадёжен, связан с искушениями и, в общем, единицы на самом деле там по-настоящему могут чего-то добиться и пройти вот так вот с счастьем этот путь. Кто-то разочаровывается, кто-то так вечно мечтает о большой карьере в киноиндустрии, например, но так ничего и не получается, не потому что человек не талантлив, просто потому что разная конъюнктура. Как вы на это смотрите? Есть ли перед вами какая-то ответственность, если угодно, за то, что человек увлечётся творческим делом и потом и жизнь свою в эту область направит?
Е. Бреднева
— Как говорится, наше дело сеять, а взращивать будет Господь. Всё-таки мы больше о смыслах, и когда мы создавали вот это кинонаправление, мы в первую и единственную очередь были педагоги и думали о педагогике, и мы взяли этот инструмент именно как средство воспитания детей. А если кто-то из них будет, у нас были такие случаи, вот в Сочи был случай, я привожу этот пример часто, когда девочка, школьница, прислала несколько фильмов, но направление их было: готы, в черном, такого направления очень много снимают дети, которые, конечно, на фестиваль не пойдут. Но среди пяти фильмов, которые она прислала, был один со смыслом, он о том, как мальчику нравилась девочка, и он всё под неё подстраивался, и прической, и всем, а она не обращала внимания. А потом он встал с собой, и она его заметила. Он стал с собой и подумал: ну, не нужен я ей и не нужен. Стал собой, и вот просто идёт, и всё. И там такая развязка, что девушка подходит к нему и знакомится на такой, на доброй ноте там. Концовка очень-очень хорошо снята была, прямо вот талант. И мы в зимнем театре награждали, помню, детишек, и она пришла вся такая, преобразилась.
К. Мацан
— Гот стал человеком.
Е. Бреднева
— Ну, чтобы не обидеть это направление... Но она изменилась, преобразилась, был вид один, стал другой — в платье, красивая девушка. И мне потом говорили, она поступила как раз на режиссёрский, по-моему, даже в Москву. Это я к чему говорю — к тому, что нужна мотивация, понимаете? Ты можешь снимать и выкладывать там абы что, чтобы себя как-то проявить, и это идёт всё во вред, часто даже в плачевные случаи, а можно, наоборот, сказать: «да, ребят, давайте, вот у нас фестиваль, мы там наградим вас, можете поехать потом отдохнуть, повысить свой уровень с режиссёрами», и мы награждаем ребят, награждаем педагогов, и они вот так вот приходят, меняются, выходят на сцену. Поэтому мы ищем площадки, взаимодействуем с органами власти, нам предоставляют площадки, чтобы детей наградить, чтобы они чувствовали, что надо снимать позитивное, доброе, мы стараемся вот в этом направлении идти.
К. Мацан
— А есть ли такая у педагогов, не знаю, проблема или не проблема, связанная, собственно, с требованиями к художественному уровню того, что снимается? Я объясню, о чём спрашиваю: с одной стороны, я понимаю, тоже имея какой-то опыт преподавания в детском лагере, допустим, мы кино снимали, музыку писали, монтировали, снимали всё-всё-всё, и есть две крайности: одна крайность, когда ты, как педагог, в общем, восхищаешься, умиляешься, даёшь зелёный свет всему, что ребёнок делает, просто потому, что он это делает, это прекрасно. Но показывать это потом далеко не всегда станешь, потому что это очень просто, это иногда плохо, но ребёнок постарался, во всяком случае. Другая крайность — это чтобы сделать прямо хорошо и педагогу было не стыдно, тогда многое нужно делать самому. Я понимаю, что очень часто в таких профессиях, как журналистика, режиссура, во взрослой жизни обучение какое — «сиди рядом, смотри, что я делаю, через полгода начнёшь делать сам» и так далее. И вот тут педагог должен искать какой-то баланс, чтобы, с одной стороны, это было всё-таки не его произведение, а ребёнка, но чтобы оно было художественно качественное. Какие здесь лайфхаки есть?
Е. Бреднева
— Это примерно точно так же, как с уроками рисования и музыки: ребёнок приходит на кружок в школу рисовать, сначала у него не будет сразу качественный рисунок, и он не должен смотреть год, как рисует учитель, вы согласны, да? Ему нужно самому рисовать, пробовать, ошибаться, учитель должен подправлять там линии. Сначала это будет школьная выставка, потом уже, может быть, какой-то районный, потом фестиваль. Абсолютно то же самое и с кино у нас. Когда мы только запустили, проводили круглые столы, и я помню, там великие режиссёры, кто-то сначала там смотрел и думал: что это тут в наше вторглись, что из кино будет?! А мы объясняем: нет, дети должны развиваться, они уже снимают, и мы должны им помочь, они будут делать ошибки, мы им говорим, как планы снимать, как сценарии писать, сначала они составляют простые сценарии, школьные. У нас очень много школьных кинофестивалей проходит. Вот мы, на примере сейчас скажу: гимназия Александра Невского, она очень большая, может быть, даже одна из самых больших, в Нижнем Новгороде, известная, мы два раза к ним приезжали, провели курсы для педагогов и родителей, и дети присутствовали, и сразу тоже в практику. Трёхдневный такой актив был, то есть преподаем, сразу раздаём камеры и снимаем. Они до сих пор, уже несколько лет прошло, они уже в международных фестивалях участвуют. А первый год был, конечно... То есть они поняли, как планами, как звук, где-то ошибка, потом звонят, какую камеру купить, какую петличку. Сейчас они мне звонят, присылают фильмы уже очень высокого уровня, если я не ошибаюсь, участвуют в международных фестивалях, им дипломы приходят, и у них ежегодно приходит владыка, тоже их награждает. Этот проект они внедрили в программу, каждый класс, с 1-го по 11-й, снимает фильмы. И они говорят: у нас такой прямо активный период лета, мы уже думаем, что мы будем снимать, уже интересно. Это командная работа, они год там снимают, думают, каждый класс, и в мае, к Пасхе, по-моему, приурочен фестиваль, они представляют эти работы. Поэтому здесь это как кинокружок, мы не на телевидении представляем эти работы, чтобы конкурировать с великими режиссёрами, нет. Оно должно быть и как киноискусство, мы должны смотреть образцы, и дай Бог, чтобы снимались хорошие фильмы, и дети их будут смотреть, да, но это как композитор, и ребёнок, когда он приходит, он же не умеет сразу петь и играть, он учится постепенно. Так и здесь, это школьный кинокружок, кто-то из них станет, может быть, какой-то процент режиссёром, сценаристом, а кто-то просто свободное время потратит с пользой. Понимаете, педагог через вот это творчество, просто с ним поговорит, может быть, на какую-то тему. У нас даже было в одном городе, когда мы снимали, пример приведу: мы разбились на команды и пошли снимать по темам, и вот у одной из команд была тема буллинга, то есть отношений в классе. И потом, на следующий день, когда представляли свои работы, педагоги и родители говорят: «если бы мы вчера не снимали этот фильм, мы не знаем, что было бы», там это очень нужно было... Они со слезами на глазах, как сейчас помню, говорят, что «вчера мы разрешили такую важную проблему», и дети стали говорить, когда писали сценарий, на такие темы, и получилось, что они разрешили очень важную проблему отношений в классе, снимая просто вот по этой теме фильм, понимаете, да?
К. Лаврентьева
— Да, это важно.
Е. Бреднева
— Поэтому кино — это очень сильное такое средство. Сейчас для детей запускаются всякие соблазны, которые идут им в пагубу, в интернете очень много этих программ, игр, которые на разрушение идут, и надо, обязательно педагогу включаться, чтобы спасти их свободное время, занять позитивным, чтобы они снимали и как можно больше вот такого доброго выкладывали, поэтому мы вот по этой части, а не для того, чтобы их сделать великими режиссёрами. Если они захотят, они пойдут, мы им скажем, что есть ВГИК, есть ещё там замечательные, там туда-туда-туда. Но мы всё-таки боремся за свободное время, чтобы дети снимали позитивное, доброе, и воспитательный момент вот этот присутствовал, поэтому мы работаем с педагогами.
К. Мацан
— Спасибо огромное за нашу сегодняшнюю беседу. Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» была Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Давайте под занавес беседы ещё раз напомним, где вас искать, вот тем, кто сейчас заинтересовался, на какой сайт заходить и что делать — «Святые Online», да?
Е. Бреднева
— Да. И вы также можете присылать нам туда и видео мы размещаем. У нас есть молодёжная редакция, это студенты МГУ, МГИМО, тоже мы с ними выезжаем, вот недавно проводили круглый стол с владыкой Московской духовной академии, в Общественной палате, то есть у нас есть на любой возраст. Приезжайте и с маленькими детьми, и с детьми постарше, и со студентами, у нас очень хорошая, добрая атмосфера, программы, поездки.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно, спасибо большое.
К. Мацан
— Спасибо огромное. Кира Лаврентьев и я, Константин Мацан, были в студии вместе с вами. До свидания, до новых встреч на волнах Радио ВЕРА.
К. Лаврентьева
— Всего хорошего.
Е. Бреднева
— До свидания.
Все выпуски программы Светлый вечер
- «Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
- «Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
- «Смыслы Страстной седмицы». Прот. Павел Великанов
Все выпуски программы Светлый вечер
«Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
У нас в гостях была ученый секретарь государственного музея архитектуры имени А. В. Щусева Юлия Ратомская.
Мы говорили об истории фресок некогда затопленного Макарьева Свято-Троицкого мужского монастыря в Калязине, о том, как они были сохранены и где их можно увидеть сейчас.