— Добрый день!
— Здравствуйте! Чем могу помочь?
— Я помню, у вас в магазине был богатый ассортимент пасхальных открыток. Покажите мне их, пожалуйста.
— С большим удовольствием. Вот, взгляните, набор «Русская пасхальная открытка начала двадцатого века». Перевыпуск дореволюционного издания!
— Да-да, такие карточки выпускала санкт-петербургская община святой Евгении в поддержку сестёр милосердия Красного креста. Можно поближе посмотреть?
— Конечно! Мне особенно вот эта открытка нравится. На улице темно. Люди выходят из церкви, и в руках у них разноцветные фонарики — красные, жёлтые, зелёные. Старинное белокаменное здание озарено их сиянием. И кажется, что церковь — источник света, который ручейками растекается по окрестным улицам. Вот только лица людей меня удивляют. Они светлые, одухотворённые, но не весёлые. Почему в глазах нет пасхальной радости?
— Потому что здесь изображено не пасхальное утро, а вечер четверга Страстной недели. Эта открытка — миниатюрная репродукция картины Николая Пимоненко, которая так и называется — «Выход из церкви в Страстной четверг». В этот день многие православные по традиции несут из храма домой зажжённые свечи.
— А что это за традиция такая?
— Она связана с вечерним богослужением Страстного четверга. На нём священник читает двенадцать отрывков из Евангелия — рассказ о страданиях Иисуса Христа, Его Крестной смерти и погребении. Во время чтения молящиеся зажигают свечи. Горящие огоньки символизируют души, своей верой пламенеющие к Богу. После службы многие стараются не гасить свечу, а отнести её домой в специальном фонарике, защищающем от ветра.
— А зачем?
— Попробую объяснить. Помните, в начале нашего разговора вы нашли очень красивый и точный образ: Церковь — источник света. Так вот, в Страстной четверг верующие несут в свои дома частички этого света, знаменуя церковное единство.
— Вот как! Наверное, люди на картине несут огоньки и размышляют над евангельскими строками о Распятии Иисуса. Понятно, почему у них такое выражение лиц — возвышенное и строгое. Но непонятно, почему это произведение поместили на праздничную пасхальную открытку?
— Без Распятия нет Воскресения. Не осознав всю глубину трагедии на Голгофе, не постигнешь ликующий смысл знакомых слов: «Христос Воскрес!». Это понимали и участники общины святой Евгении, отбирая картины для серии пасхальных открыток.
— Издатели использовали произведения малоизвестных авторов?
— Вовсе нет, скорее наоборот. С общиной святой Евгении сотрудничали такие мастера живописи, как Илья Репин, Константин Маковский.
— Но я прежде не слышала о художнике, который написал картину «Страстной четверг». Как, вы говорите, его фамилия?
— Николай Пимоненко. И он был весьма популярен в России. Произведение, которое мы с вами видим на открытке, Николай Корнильевич представил в 1904 году на выставке товарищества художников-передвижников. На тот момент Пимоненко получил почётное звание Академика живописи. Кстати, с формулировкой «за известность на художественном поприще».
— Жалко, что сейчас о творчестве Николая Пимоненко не все знают. Почему?..
— Может быть, потому, что в России почти не осталось его полотен? Большую часть картин Николая Пимоненко можно увидеть на родине художника, в Киеве. И «Выход из церкви в Страстной четверг» тоже хранится в Киевском Национальном художественном музее.
— Хорошо, что можно купить открытку с репродукцией!
— Что я сейчас и сделаю!
Святой праведный Иоанн Кронштадтский и его мать
«Маминька — святыня моя, она для меня выше, дороже, любезнее всех людей на земле; она — первая после Бога», — писал о своей матери, Феодоре Власьевне Сергиевой, святой праведный Иоанн Кронштадтский.
Будущий подвижник и чудотворец, родился 31 октября 1829 года в селе Сура Архангельской губернии. У псаломщика Ильи Михайловича Сергиева и его супруги Феодоры он был первым и долгожданным ребёнком. Мальчик появился на свет таким слабым, что родители, опасаясь за его жизнь, решили сразу же, не откладывая, окрестить малыша. Мальчика нарекли Иваном. После Таинства Крещения ребёнок вдруг порозовел, глазки его заблестели, он безмятежно улыбнулся и с тех пор пошёл на поправку.
Феодора Власьевна не отходила от сына. Укачивая маленького Ваню, она пела ему протяжные северные колыбельные и духовные стихи. А потом молилась — и Ваня засыпал под её тихий шёпот. Едва научившись ходить, Ваня всюду по пятам следовал за матерью. По утрам, крепко ухватившись за её сильную руку, он шагал в храм на Литургию. Дома, пока мама стряпала обед, тихонько сидел рядом и наблюдал, как проворно и ловко она замешивает тесто для пирогов и варит густые, ароматные щи. А когда за окнами темнело, мать зажигала масляную лампу, открывала большую, старинную книгу — Четьи-Минеи — и вслух читала жития святых. Слова выговаривала медленно, по слогам, — грамоте Феодора Власьевна обучалась недолго. И всё же именно она стала первой учительницей Вани. Когда пришло время, отец купил сыну азбуку, а мать усадила Ваню за стол и стала показывать буквы. «Долго не давалась мне эта мудрость, — вспоминал позже в своей автобиографии отец Иоанн. — Но, приученный матерью к молитве, я горячо молился Богу, чтобы Он дал мне разум. И точно пелена спала с моего ума, и я стал хорошо понимать учение».
Мать очень хотела, чтобы её сын получил хорошее образование. Когда однажды Иван обмолвился, что желал бы стать священником, Феодора Власьевна пообещала сделать всё, чтобы его мечта осуществилась. Стараниями матери, которая каждую копейку откладывала на обучение сына, в 1851 году Иван, окончив в Архангельске училище и семинарию, поступил в Петербургскую духовную академию. Именно туда пришло письмо от Феодоры Власьевны с печальным известием — скончался отец, Илья Михайлович. Потеряв кормильца, мать впала в крайнюю нужду. Чтобы поддержать её, Иван решил бросить учёбу и пойти работать. Об этом он и написал матери, а в ответ получил от неё строгий запрет покидать Академию. Ослушаться маму Иван не смел. А вскоре весьма кстати подвернулась подработка — в свободное от учёбы время Ваня стал переписывать документы. И весь свой заработок отправлял матери.
После принятия священного сана Иван, а теперь — отец Иоанн — стал служить в Андреевском соборе города Кронштадта. Вскоре о мудром, милосердном батюшке заговорили не только в Кронштадте, но и в Петербурге, а потом и по всей России. За советами и духовной поддержкой к нему обращался император Николай II. А для своей матери отец Иоанн по-прежнему оставался всё тем же любящим и послушным сыном. Он часто ездил навещать её в Архангельскую губернию. Несколько раз Феодора Власьевна приезжала к нему в Кронштадт. Об этих визитах отец Иоанн позже будет вспоминать в дневниках: «Её кроткие слова: здравствуй, дитятко, благослови, дитятко, — останутся у меня навсегда в памяти сердечной». В этих же дневниках оставит святой праведный Иоанн Кронштадтский и другие свидетельства о своей бесконечной любви к матери. На одной из страниц он напишет: «Не за красоту, не за ум, и даже не за доброе сердце, кротость и смирение уважаю и люблю я мать свою, а потому единственно, что она — моя Мать».
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен
«Благодарение Богу»
Вчера маме сделали операцию. Она, слава Богу, прошла успешно. Операция была достаточно сложная, и мы с папой и сестрой усердно молились о её успехе. В храме подали записки о здравии мамы и заказали специальный молебен, он так и называется «Чин молебного пения пред хирургическим действием». В молитве молебна я запомнила слова, в которых священник просит Бога укрепить руку хирурга.
И сегодня утром, когда мама уже могла поговорить со мной по телефону, она хвалила врача и его ювелирную работу. Мамин голос был слабым, но радостным. Она уже пошла на поправку.
И мне подумалось, что в случае какой-то нужды мы долго и усердно просим Господа о помощи. А получив просимое, спасибо Ему говорим как-то по-быстрому, коротко, наспех. А ведь благодарить Бога надо так же усердно, как и просить. Я позвала папу и сестру. Перед семейными иконами мы встали на молитву благодарить и прославлять Бога за Его милость к нашей семье.
Все выпуски программы Утро в прозе
6 мая. О тайной вере святой Мученицы Александры Римской
Сегодня 6 мая. День памяти Мученицы Александры Римской.
О тайной вере святой, — протоиерей Михаил Самохин.